Детство свое я провела в коллективе. Сначала это был пятидневный детский сад. Моя подруга Люда Дзюбенко, когда я в шутку прокусила ей руку, донесла на меня воспитательнице Раисе Ивановне, и меня поставили перед всей группой с намазанными зеленкой губами. Единственный мальчик, влюбившийся в меня в этот период, звался Паша Козлов и все время какался.

В школьные годы я сменила в общей сложности семь школ. Три из них особенно мне запомнились. Первой запомнившейся школой был интернат для детей с искривлением позвоночника. Занимались мы лежа, спали в гипсовых кроватках и носили корсеты, страшно натиравшие подбородок. Воспитательница Валентина Георгиевна не уставала повторять нам, что пришла сюда работать из-за трехразового питания. Единственную еврейку в классе, девочку Вику, мы заставляли плясать голой в спальне по ночам. В интернате у меня появились вши.

Второй запомнившейся школой была русская школа в городе Таллине в районе Ыйсмяэ. Там я выучила шуточную эстонскую песню «Пиль-пиль-тирилиль». В эстонском языке двенадцать падежей. Мы их учили.

Последней школой была, собственно, та, которую я закончила. В ней мне три года пришлось проучиться в одном классе с Панюшкиным. Параллельно я много ездила в пионерские лагеря. В лагере Военно-морского флота я была влюблена в Витю Кравченко. Он был ниже меня на две головы и любил мою подругу Свету Мамедову. Света Мамедова никого не любила, потому что ее развращал отчим. В лагере пионерского актива мне не дали звания инструктора по шрифту: я плохо писала. Там же я влюбилась в Мишу Кудашова. Он сильно косил, правый глаз у него почти совсем ничего не видел. Зато левым он отлично видел, что я в него влюблена, и смеялся надо мной.

В школе, где я училась с Панюшкиным, я была влюблена в Мишу Файнберга. Но он любил мою подругу Инну Дубянскую. Потому что они оба были евреями, а я – нет. Миша сейчас в Америке. Инна в Израиле. А я все здесь.

После школы я поступила на филфак МГУ на вечернее отделение. Из-за мучительного романа с женатым пожилым человеком мне пришлось уйти из дома. Я работала сначала лаборанткой по химии в школе, а потом секретарем отдела социальных проблем в газете «Социалистическая индустрия». Жила я у друзей – то у одних, то у других.

Из-за академической задолженности мне пришлось уйти с филфака МГУ и перевестись на заочное отделение театроведческого факультета ГИТИСа. Его я тоже не закончила.

У меня нет высшего образования.

Уйдя из «Социндустрии», я устроилась на киностудию «Мосфильм». Работала редактором в объединении «Круг» Сергея Соловьева. Мой отец в тот момент исполнял обязанности первого секретаря Союза кинематографистов, и Сергею Соловьеву нравилось, что у него работает дочь такого важного человека. Я была влюблена в Сергея Соловьева, но он в тот момент был женат на Татьяне Друбич, да и вообще оказался не очень хорошим человеком.

Затем я бросила работу и уехала в Ленинград. Там я вышла замуж, родила ребенка, но вскоре опять пошла работать. Работала на Ленинградском телевидении. У меня даже была своя программа, но она никому не нравилась, и мне пришлось уйти оттуда.

Потом я встретила режиссера-документалиста Алексея Учителя и стала работать у него сценаристом. Мы сделали с ним две документальные картины и одну игровую. Все три фильма успеха не имели. Год назад мы с ним написали сценарий про Бунина. Мне присудили за него премию в Америке, но денег я так и не получила. Недавно узнала, что меня как сценариста выдвинули на премию «Зеленое яблоко, золотой листок». Это премия для молодых кинематографистов. Мне ее не дадут.

Теперь я работаю в журнале «Столица». Посмотрим, чем это кончится.

У меня много друзей, в основном мужчин, но есть и подруги. Мою лучшую подругу зовут Ирина Миглинская. Это очень худая крикливая женщина. Она любит тухлое сало и варит из него борщ. Также я дружу с Катей Метелицей. Это женщина маленького роста, практически гном, совершенно слепая.

В Петербурге я очень подружилась с композитором Леонидом Десятниковым. Ему тоже никогда не дают никаких премий. Зато с ним можно говорить обо всем, включая действие кишечника. Большая часть моих друзей-мужчин живет в Москве.

Я горжусь своей дружбой с Александром Тимофеевским. Это очень умный человек. Всю жизнь он ест только вареную колбасу и майонез. Своим другом я считаю и Сергея Мостовщикова. Это живой, жизнерадостный человек, почти калека. В последние месяцы я сильно привязалась к Олегу Алямову. Мы с ним работаем в одной комнате. Олег лыс и очень некрасив, и иногда, оторвавшись от компьютера, я смотрю на него почти с физической болью. Олег татарин.

Одним из любимейших моих друзей является Андрей Орлов. Андрей очень остроумный мужчина. Он никогда не спит и не переодевается. Андрей русский. Мои друзья часто предают меня, "но я на них не обижаюсь. Я знаю, что им просто не очень повезло в жизни.

Я немного кривобока и в последнее время стала полнеть. Но мне кажется, что это ничуть не портит меня. Рост у меня 1 метр 82 сантиметра, но я сильно сутулюсь и от этого кажусь не такой уж высокой. У меня довольно жидкие волосы, небольшие серые глаза, нос уточкой и желтые, с детства больные зубы. Я грызу ногти. Я слабая и неспортивная. Поднимаясь на четвертый этаж, я сильно задыхаюсь. От частого употребления спиртного кожа у меня приобрела желтоватый оттенок.

Как женщина я нравлюсь только лысым старикам.

Возможно, у вас жизнь сложилась еще хуже, чем у меня. Вывод из этого только один: вы должны радоваться ей ровно во столько же раз больше, во сколько она хуже. И прекратите, ради бога, ходить по Москве с угрюмыми лицами и требовать счастья!

Не расстраивайте меня!

И без вас тошно!

P. S. В сущности, я совершенно счастлива. «Столица», 22.12.1997