— Давай! — сказала она, и женщины выстрелили одновременно. Два выстрела слились в громовой рев, из стволов вырвались облака синего порохового дыма, по всей кабине разлетелись обрывки горящего поролона, и удар пуль о живую плоть прозвучал так, словно ударили арбузом о стену.

Ингрид выстрелила вторично на мгновение раньше Карен, снова ошеломляющий взрыв звука, и в наступившей ужасной тишине послышался дикий крик двух мужчин в салонах:

— Никто не шевелится! Всем застыть!

Питеру Страйду показалось, что эти несколько мгновений длятся целые часы. Они бесконечно проходили через его сознание, как ряд застывших кадров в каком-то гротескном кино. Один кадр обособлялся от остальных, так что впоследствии он всегда сможет воссоздать все их полностью и неискаженно и снова испытывать во всей полноте паралич тошноты этих мгновений.

Первый выстрел достался беременной женщине. Она раскололась, как перезревший фрукт, ее разбухшее тело раскрылось от выстрела от позвоночника до пупа, ее бросило вперед, и она перевернулась в воздухе. Ударилась о бетон путаницей бледных конечностей и сразу застыла, ни следа жизни.

Полная женщина вцепилась в мальчика, и они стояли на самом краю открытой двери, вокруг них вился синий дым пороха. Хотя женщина сохраняла равновесие, туго натянутый бежевый шелк ее платья покрылся десятками крошечных ран, словно ее десятки раз ударяли острой швейной иглой. Такие же раны разорвали белую школьную рубашку мальчика, и вокруг каждой раны быстро расцвели маленькие алые цветы, все более расползаясь на ткани. Оба они молчали, и у обоих было изумленное недоумевающее выражение. Следующий выстрел ударил в них, они, словно без костей, упали вперед, по-прежнему держась друг за друга. Падение их продолжалось, казалось, бесконечно долго, и наконец они оба упали на тело беременной женщины.

Питер подбежал вперед, чтобы подхватить падающую девочку, и ее вес заставил его опуститься на бетон на колени. Он мгновенно вскочил и побежал, неся ее, как спящего ребенка, одной рукой под коленями, другой — вокруг плеч. Ее милая голова билась о его плечо, тонкие шелковистые волосы падали ему на лицо, не давая смотреть.

— Не умирай. — Он обнаружил, что произносит эти слова в такт бегу. — Не умирай. — Но он чувствовал, как теплая кровь течет по его животу, пропитывает шорты, скатывается по бедрам.

Из здания аэропорта выбежал Колин Нобл и попытался перехватить у него девочку, Но Питер не отдал ее.

Он передал хрупкое неподвижное тело врачу «Тора» и стоял рядом молча, пока доктор быстро работал. Лицо Питера оставалось каменным, рот сжат тонкой линией, когда доктор наконец поднял голову.

— Боюсь, она мертва, сэр.

Питер коротко кивнул и отвернулся. Шаги его гулко прозвучали на мраморе пустынного зала аэропорта, Колин Нобл молча пошел рядом с ним. Лицо его было таким же пустым и невыразительным, как у Питера. Они поднялись в кабину командирского «Ховкера».

— Сэр Уильям, вы указываете, что мы содержим врагов государства в заключении без суда. — Министр иностранных дел наклонился вперед и поднял обвиняющий палец. — Но вы сами, англичане, нарушили гражданские права и «Хабеас Корпус» [18], приняв закон о предотвращении терроризма, а на Кипре и в Палестине вы задолго до этого содержали заключенных без суда. А ваш блок Эйч в Ольстере — разве это лучше того, что мы вынуждены делать здесь?

Сэр Уильям, английский посол, негодующе забормотал, собираясь с мыслями.

Спокойно вмешался Келли Констебл:

— Джентльмены, мы пытаемся найти общую почву, а не спорные области. Под угрозой сотни жизней…

Гул кондиционеров перекрыл резкий телефонный звонок, и сэр Уильям с терпеливым облегчением поднес трубку к уху, но по мере того как он слушал, кровь отливала от его лица, и оно стало желтовато-серого цвета.

— Понятно, — сказал он наконец. Потом: — Благодарю вас, — и положил трубку. Посмотрел вдоль стола полированного дерева гринхарт на внушительную фигуру в противоположном конце.

— Господин премьер-министр… — голос его слегка дрогнул, — …с прискорбием сообщаю вам, что террористы отвергли компромиссные предложения вашего правительства и десять минут назад убили четверых заложников.

Слушатели недоверчиво ахнули.

— Заложники — две женщины и два ребенка, мальчик и девочка, им выстрелили в спины, а тела выбросили из самолета. Террористы установили новый срок ультиматума — сегодня в полночь должны быть приняты их требования. Если они не будут приняты, последуют новые жертвы.

Тишина длилась почти минуту, один за другим все поворачивали головы, и наконец все смотрели на большую, с согнутыми плечами, фигуру во главе стола.

— Обращаюсь к вам во имя человечности, сэр. — Нарушил молчание Келли Констебл. — Мы должны спасти по крайней мере женщин и детей. Мир не позволит нам сидеть здесь, когда их убивают.

— Мы нападем на самолет и освободим пленных, — тяжело сказал премьер-министр.

Но американский посол покачал головой.

— Мое правительство непреклонно, сэр, как и правительство моего английского коллеги… — Он взглянул на сэра Уильямса, который утвердительно кивнул. — Мы не можем допустить и не допустим риска массового убийства. Если вы нападете на самолет, наши правительства не сделают попыток смягчить условия резолюции ООН и не наложат на нее вето в Совете Безопасности.

— Однако если мы согласимся на требования этих… этих зверей, — последнее слово премьер-министр произнес с яростью, — мы подвергнем наш народ ужасной опасности.

— Господин премьер-министр, у нас всего несколько часов, чтобы найти решение. Потом убийство начнется снова.

— Вы сами оценили шансы на успех «Дельты» как равные половине, — заметил Кингстон Паркер, мрачно глядя на Питера Страйда с экрана. — Ни президент, ни я не находим такую вероятность приемлемой.

— Доктор Паркер, они убивают детей и женщин прямо здесь, на бетоне. — Питер старался говорить нейтральным тоном, держа себя в руках.

— Сейчас на южноафриканское правительство оказывается очень сильное давление, чтобы убедить его согласиться на условия освобождения женщин и детей.

— Это ничего не решит. — Питер больше не мог сдерживаться. — Завтра ночью мы окажемся точно в такой же ситуации.

Если мы сумеем освободить женщин и детей, число жизней, подвергающихся риску, уменьшится, а за сорок часов ситуация может измениться — мы выигрываем время, Питер, даже если придется платить за него тяжелой монетой.

— А если южноафриканцы не согласятся? Если к полуночи согласия не будет получено, что произойдет тогда, доктор Паркер?

— Трудно сказать, Питер, но если это произойдет… — Паркер жестом покорности вытянул длинные грациозные руки, — …мы можем потерять еще четыре жизни, но это лучше, чем ускорять массовое убийство четырехсот. А после этого южноафриканцы не выдержат. Они вынуждены будут согласиться на освобождение женщин и детей любой ценой.

Питер не мог поверить в услышанное. Он знал, что вот-вот сорвется, ему нужно несколько секунд, чтобы успокоиться. Он опустил взгляд на руки, которые скрестил на столе. Под ногтями на пальцах правой руки темные полумесяцы — засохшая кровь девочки, которую он принес от самолета. Неожиданно он расцепил пальцы и глубоко засунул руки в карманы синего комбинезона «Тора». Глубоко вдохнул, задержал дыхание на мгновение, медленно выдохнул.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.