Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сочинения (Том 2)

ModernLib.Net / История / Соловьев Сергей Михайлович / Сочинения (Том 2) - Чтение (стр. 24)
Автор: Соловьев Сергей Михайлович
Жанр: История

 

 


Новгородцы, оставшиеся в живых, послали к Ярославу посадника Юрия Ивановича, Степана Твердиславича и других знатных людей звать его опять к себе, он велел задержать и этих, а вместо ответа послал в Новгород двух своих бояр вывести оттуда жену свою, дочь Мстислава Мстиславича. Тогда новгородцы послали к нему Мануила Яголчевича с последнею речью: "Ступай в свою отчину, к св. Софии, а нейдешь, так скажи прямо". Ярослав задержал Яголчевича, задержал и всех гостей новгородских, и были в Новгороде печаль и вопль, говорит летописец.
      Расчет Ярослава был верен, старине новгородской трудно было устоять при таких обстоятельствах, но старая Русь была еще сильна своим Мстиславом: узнавши, какое зло делается в Новгороде, Мстислав приехал туда (11 февраля 1216 г.), схватил Ярославова наместника Хота Григорьевича, перековал всех его дворян, въехал на двор Ярославов и целовал крест к новгородцам, а новгородцы к нему - не расставаться ни в животе, ни в смерти: "Либо отыщу мужей новгородских и волости, либо головою повалю за Новгород", - сказал Мстислав.
      Между тем Ярослав, узнавши о новгородских новостях, стал готовиться к защите, велел поделать засеки по новгородской дороге и реке Тверце, а в Новгород отправил сто человек из его жителей, казавшихся ему преданными, с поручением поднять противную Мстиславу сторону и выпроводить его из города, но эти сто человек как скоро пришли в Новгород, так единодушно стали вместе со всеми другими за Мстислава, который отправил в Торжок священника сказать Ярославу:
      "Сын! Кланяюсь тебе: мужей и гостей отпусти, из Торжка выйди, а со мною любовь возьми". Ярославу не полюбилось такое предложение, он отпустил священника без мира и всех новгородцев, задержанных в Торжке, числом больше 2000, созвал на поле за город, велел схватить их, перековать и разослать по своим городам, имение их и лошадей роздал дружине. Весть об этом сильно опечалила новгородцев, их оставалось мало: лучшие люди были схвачены Ярославом, а из меньших одни разошлись, другие померли с голоду, но Мстислав не унывал, он созвал вече на Ярославовом дворе и сказал народу: "Пойдемте искать свою братью и своих волостей, чтоб не был Торжок Новгородом, а Новгород - Торжком, но где св. София, там и Новгород; и в силе бог, и в мале бог да правда!" - и новгородцы решились идти за ним.
      1-го марта 1216 года, в первый день нового года по тогдашнему счету, выступил Мстислав с новгородцами на зятя своего Ярослава, и через день же обнаружилось, как сильно было разделение и вражда сторон в Новгороде: несмотря на то, что в Новгороде все целовали крест стоять единодушно за Мстислава, четыре человека, собравшись с женами и детьми, побежали к Ярославу. Мстислав отправился озером Селигером и, вошедши в свою Торопецкую волость, сказал новгородцам: "Ступайте сбирать припасы, только людей не берите в плен"; - те пошли, набрали корму для себя и для лошадей, и когда достигли верховьев Волги, то получили весть, что брат Ярославов, Святослав Всеволодович, с десятитысячным войском осадил Мстиславов город Ржевку, где посадник Ярун отбивался от него с сотнею человек. У Мстислава с братом Владимиром псковским было всего 500 человек войска; несмотря на это, они двинулись на выручку Ржевки, и Святослав побежал от нее, не дождавшись новгородских полков, а Мстислав пошел дальше и занял Зубцов, город Ярославов. На реке Вазузе настиг его двоюродный брат Владимир Рюрикович смоленский с своими полками; несмотря на эту помощь, Мстислав не хотел идти дальше и, ставши на реке Холохольне, послал в Торжок к Ярославу с мирными предложениями, но тот велел отвечать: "Мира не хочу; пошли - так ступайте; на одного вашего придется по сту наших". Ростиславичи, получив этот ответ, сказали друг другу: "Ты, Ярослав, с плотию, а мы с крестом честным", и стали думать, куда бы пойти дальше; новгородцы, которым прежде всего хотелось очистить свою волость, уговаривали князей идти к Торжку, но те отвечали им: "Если пойдем к Торжку, то попустошим Новгородскую волость; пойдем лучше к Переяславлю: там у нас есть третий друг". Ростиславичи были уверены, что Константин ростовский вступит в союз с ними против младших братьев. Они двинулись к Твери и стали брать села и жечь их, а об Ярославе не знали, где он - в Торжке или Твери.
      Услыхав, что Ростиславичи воюют тверские села, он выехал из Торжка в Тверь, взявши с собою старших бояр и новгородцев, молодых - по выбору, а новоторжцев - всех, и послал из них сто человек с небольшим отборных людей в сторожу, но в 15 верстах от города 25 марта наехал на них воевода Мстислав Ярун с молодою дружиною, тридцать три человека взял в плен, семьдесят положил на месте, остальным удалось убежать в Тверь.
      Получивши этот первый успех, который дал ратникам их возможность беспрепятственно собирать съестные припасы, Ростиславичи послали смоленского боярина Яволода в Ростов к князю Константину Всеволодовичу приглашать его к союзу против братьев; провожать посла до рубежа отправили Владимира псковского с псковичами и смольнянами, а сами с новгородцами пошли дальше, пожгли села по рекам Шоше и Дубне, тогда как Владимир псковский взял город Константинов (Кснятин) на устье большой Мерли и пожег все Поволжье. Константин ростовский не замедлил ответом; он послал воеводу своего Еремея сказать Ростиславичам: "Князь Константин кланяется вам; обрадовался он, услыхавши о вашем приходе, и посылает вам в помощь 500 человек, а для остальных рядов пошлите к нему шурина его Всеволода (сына Мстислава Романовича киевского)". Ростиславичи отпустили к нему Всеволода с сильным отрядом, а сами пошли вниз по Волге; потом, чтоб скорее окончить поход, бросили возы и, севши на коней, поехали к Переяславлю. 9 апреля, в Светлое воскресенье, к Ростиславичам, стоявшим на реке Саре, пришел Константин ростовский с своими полками, но он боялся, что оставил свой город без защиты, почему Ростиславичи отправили в Ростов Владимира псковского с дружиною, а сами с Константином пошли к Переяславлю и стали против него на Фоминой неделе. Здесь под городскими стенами они захватили в плен одного человека, от которого узнали, что Ярослава нет в городе пошел к брату Юрию с полками, с новгородцами и новоторжанами, а князь Юрий с братьями Святославом и Владимиром выступил также из своего города. Войско младшие Всеволодовичи собрали большое: муромцев, бродников, городчан и всю силу Суздальской земли, погнали всех и из сел, у кого не было лошади, тот шел пешком. Страшное было чудо и дивное, братья, говорит летописец: пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов.
      Ярослав и Юрий с братьями стали на реке Кзе, Мстислав и Владимир с новгородцами поставили полки свои близь Юрьева, а Константин ростовский стал дальше с своими полками на реке Липице. Когда Ростиславичи завидели полки Ярославовы и Юрьевы, то послали сотского Лариона сказать Юрию: "Кланяемся; у нас с тобою нет ссоры, ссора у нас с Ярославом"; Юрий отвечал: "Мы с братом Ярославом один человек".
      Тогда они послали сказать Ярославу: "Отпусти новгородцев и новоторжан, возврати волости новгородские, которые ты захватил. Волок; с нами помирись и крест целуй, а крови не проливай". Ярослав отвечал: "Мира не хочу, новгородцев и новоторжан при себе держу; вы далеко шли и вышли, как рыба насухо". Когда Ларион пересказал все эти слова Ростиславичам, те отправили к обоим братьям с последнею речью: "Мы пришли, брат князь Юрий и Ярослав, не на кровопролитие, крови не дай нам бог видеть, лучше управиться прежде; мы все одного племени: так дадим старшинство князю Константину, и посадите его во Владимире, а вам Суздальская земля вся".
      Юрий отвечал на это послу: "Скажи братье моей, князьям Мстиславу и Владимиру:
      пришли, так ступайте куда хотите, а брату князю Константину скажи: перемоги нас, и тогда тебе вся земля".
      Младшие Всеволодовичи, ободренные мирными предложениями врагов, видя в этом признак слабости, отчаянного положения, начали пировать с боярами; на пиру один старый боярин, Андрей Станиславович, стал говорить молодым князьям: "Миритесь, князья Юрий и Ярослав! А меньшая братья в вашей воле; по-моему, лучше бы помириться и дать старшинство князю Константину, нечего смотреть, что перед нами мало Ростиславова племени, да князья-то все они мудрые, смышленые, храбрые; мужи их, новгородцы и смольняне, смелы на бою, а про Мстислава Мстиславича и сами знаете в том племени, что дана ему от бога храбрость больше всех; так подумайте-ка, господа, об этом!" Не люба была эта речь князьям Юрию и Ярославу, и один из юрьевых бояр сказал: "Князья Юрий и Ярослав! Не было того ни при прадедах. ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую и вышел из нее цел, хотя б тут собралась вся Русская земля, и Галицкая, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, никак им не устоять против нашей силы; а эти-то полки - да мы их седлами закидаем". Эта речь понравилась князьям, они созвали бояр своих и начали им говорить: "Когда достанется нам неприятельский обоз в руки, то вам будут кони, брони, платье, а кто вздумает взять живого человека, тот будет сам убит; у кого и золотом будет шитое платье, и того убивай, не оставим ни одного в живых; кто из полку побежит и будет схвачен, таких вешать или распинать, а о князьях, если достанутся нам в руки, подумаем после". Отпустивши людей своих, князья вошли в шатер и начали делить волости; князь Юрий сказал: "Мне, брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, тебе Новгород, Смоленск - брату нашему Святославу, Киев отдай черниговским князьям, а Галич нам же". Младшие братья согласились, поцеловали крест и написали грамоты. Здесь всего любопытнее для нас презрение северных князей к Киеву, с которым для их предков и для всех южных князей соединялась постоянно мысль о старшинстве, о высшей чести, но богатый Галич Всеволодовичи берут себе.
      Поделивши между собою все русские города, Юрий с Ярославом стали звать врагов к бою; Ростиславичи с своей стороны призвали князя Константина, долго думали с ним, взяли с него клятву, что не будет в нем перевету к братьям, и двинулись в ночь к ростовскому стану на реку Липицу; во всех полках их раздавались крики, в Константиновом войске трубили в трубы - это навело страх на Юрия и Ярослава, они отступили за дебрь и расположили свои полки на Авдовой горе; Ростиславичи на рассвете пришли к Липицам и, видя, что враги отступили на Авдову гору, расположились на противоположной горе Юрьевой и послали ко Всеволодовичам троих мужей опять с мирными предложениями: "А не дадите мира, - велели они сказать им, - так отступите подальше на ровное место, а мы пойдем на вашу сторону; или мы отойдем к Липицам, а вы перейдете на наши станы". Князь Юрий отвечал: "Ни мира не беру, ни отступаю; вы прошли через всю землю, так неужели этой дебри не перейдете?" Всеволодовичи надеялись на свои укрепления: они обвели свой стан плетнем и насовали кольев, боясь, чтоб Ростиславичи не ударили на них в ночь.
      Получивши их ответ, Ростиславичи послали своих молодых людей биться против Ярославовых полков; те бились целый день до ночи, но бились неусердно, потому что была буря и очень холодно. На другое утро, 21 апреля в четверг, на второй неделе по Пасхе, Ростиславичи решились было идти прямо ко Владимиру, не схватываясь с неприятелем, и полки их стали уже готовиться к выступлению; видя это, полки Юрьевы начали также сходить с своей горы, думая, что враги бегут, но те остановились и опрокинули их назад. В это время явился князь Владимир псковский из Ростова, Ростиславичи стали думать, куда идти, причем Константин сказал им: "Братья, князь Мстислав и Владимир! Если пойдем мимо них, то ударят на нас в тыл, а потом мои люди на бой не охочи, того и гляди, что разойдутся по городам". На это Мстислав отвечал: "Князь Владимир и Константин! Гора нам не поможет, гора нас и не победит; призвавши на помощь крест честный и свою правду, пойдем к ним". Все согласились и начали ставить полки: Владимир Рюрикович смоленский поставил полки свои с краю, подле него стал Мстислав и Всеволод с новгородцами, да Владимир псковский с псковичами, а подле него стал князь Константин с ростовцами; с противной стороны Ярослав стал с своими полками, т.
      е. переяславскими и тверскими, также с муромскими, с городчанами и бродниками против Владимира и смольнян, Юрий стал против Мстислава и новгородцев со всею землею Суздальскою, а меньшие братья - против князя Константина.
      Мстислав и Владимир начали ободрять своих новгородцев и смольнян: "Братья! - говорили они им, - вошли мы в землю сильную, так, положивши надежду на бога, станет крепко; нечего нам озираться назад; побежавши не уйти; забудем, братья, про домы, жен и детей; ведь надобно же будет когда-нибудь умереть! Ступайте, кто как хочет, кто пеш, кто на коне". Новгородцы отвечали: "Мы не хотим помирать на конях, хотим биться пеши, как отцы наши бились на Кулакше". Мстислав обрадовался этому и новгородцы, сойдя с лошадей, посметавши с себя порты и сапоги, ударились бежать босые на врагов, смольняне побежали за ними также пешком, за смольнянами князь Владимир отрядил Ивора Михайловича с полком, а старшие князья и все воеводы поехали сзади на лошадях. Когда полк Иворов въехал в дебрь, то под Ивором споткнулся конь, что заставило его приостановиться, но пешие, не дожидаясь Ивора, ударили на пешие полки Ярославовы с криком, бросая палки и топоры, суздальцы не выдержали и побежали, новгородцы и смольняне стали их бить, подсекли стяг Ярославов, а когда приспел Ивор, то досеклись и до другого стяга.
      Увидавши это, Мстислав сказал Владимиру Рюриковичу: "Не дай нам бог выдать добрых людей!" - и все князья разом ударили на врагов сквозь свою пехоту.
      Мстислав трижды проехал по вражьим полкам, посекая людей: был у него на руке топор с паворозою, которым он и рубил; князь Владимир не отставал от него, и после лютой битвы досеклись, наконец, до обоза Всеволодовичей; тогда последние, видя, что Ростиславичи жнут их полки, как колосья, побежали вместе с муромскими князьями, а князь Мстислав закричал своим: "Братья новгородцы! Не останавливайтесь над товаром, доканчивайте бой, а то воротятся назад и взметут вас". Новгородцы, говорит летописец, отстали от обоза и бились, а смольняне напали на добычу, одирали мертвых, о битве же не думали. Велик, братья, промысл божий, говорит тот же летописец: на этом страшном побоище пало только пять человек новгородцев да один смольнянин, все сохранены были силою честного креста и правдою; с противной стороны было убито множество, а в плен взято 60 человек во всех станах; если бы князья Юрий и Ярослав знали это да ведали, то мирились бы, потому что слава их и хвала погибла, и полки сильные ни во что пошли: было у князя Юрия 13 стягов, труб и бубнов 60, говорили и про Ярослава, что у него было стягов 16, а труб и бубнов 40. Люди больше всего жаловались на Ярослава: от тебя, говорили они, потерпели мы такую беду, о твоем клятвопреступлении сказано:
      придите, птицы небесные, напитайтесь крови человеческой; звери! наешьтесь мяс человеческих. Не десять человек убито, не сто, но всех избито 9233 человека; крик, вытье раненых слышны были в Юрьеве и около Юрьева, не было кому погребать, многие перетонули во время бегства в реке; иные раненые, зашедши в пустое место, умерли без помощи; живые побежали одни к Владимиру, другие к Переяславлю, некоторые в Юрьев.
      Юрий прибежал во Владимир на четвертом коне, а трех заморил, прибежал в одной первой сорочке, подклад и тот бросил; он приехал около полудня, а схватка была в обеденную пору. Во Владимире оставался один безоружный народ: попы, монахи, жены да дети; видя издали, что кто-то скачет к ним на коне, они обрадовались, думая, что то вестник от князя с победою; "Наши одолевают", - говорили они. И вдруг приезжает князь Юрий один, начинает ездить около города, кричит: "Укрепляйте стены!" Все смутились, вместо веселья поднялся плач; к вечеру и в ночь стали прибегать и простые люди: один прибежит раненый, другой нагой. На другое утро Юрий созвал народ и стал говорить: "Братья владимирцы! Затворимся в городе, авось отобьемся от них". Ему отвечали: "Князь Юрий! С кем нам затвориться?
      Братья наши избиты, другие взяты в плен, остальные пришли без оружия, с кем нам стать?" Юрий сказал: "Все это я сам знаю, только не выдавайте меня брату Константину и Ростиславичам, чтоб мне можно было выйти по своей воле из города".
      Это владимирцы ему обещали. Ярослав также прибежал в Переяславль на пятом коне, а четырех заморил и затворился в городе. Недовольно было ему первого зла, говорит летописец, не насытился крови человеческой: избивши в Новгороде много людей и в Торжке, и на Волоке, этого было ему все мало; прибежавши в Переяславль, он велел и тут теперь перехватить всех новгородцев и смольнян, зашедших в землю его для торговли, и велел их покидать одних в погреба, других запереть в тесной избе, где они и перемерли все, числом полтораста; на смольнян он не так злобился и велел запереть их 15 человек особо, отчего они все и остались живы.
      Не так поступали князья из милостивого племени Ростиславова: они остальную часть дня оставались на месте побоища, а если бы погнались за неприятелем, то князьям Юрию и Ярославу не уйти бы, да и Владимир был бы взят врасплох, но Ростиславичи тихо пришли ко Владимиру, объехали и стали думать, откуда взять, а когда ночью загорелся княжий двор, и новгородцы хотели воспользоваться этим случаем для приступа, то Мстислав не пустил их; через день вспыхнул опять пожар в городе, и горело до света, смольняне также стали проситься на приступ, но князь Владимир не пустил их. Тогда князь Юрий выслал к осаждающим князьям с челобитьем: "He ходите на меня нынче, а завтра сам пойду из города". И, точно, на другой день рано утром выехал он из города, поклонился князьям Мстиславу и Владимиру Рюриковичу и сказал: "Братья! Вам челом бью, вам живот дать и хлебом меня накормить, а брат мой, Константин, в вашей воле". Он дал им богатые дары; те помирились с ним, помирили его и с братом Константином, который взял себе Владимир, а Юрий должен был удовольствоваться Радиловым Городцем на Волге; владыка, княгиня и весь двор его сели немедленно в лодки и поплыли вниз по Клязьме, а сам князь Юрий, зашедши перед отъездом в Соборную церковь, стал на колени у отцовского гроба и со слезами сказал: "Суди, бог, брату моему, Ярославу, что довел меня до этого".
      Проводивши Юрия, владимирцы - духовенство и народ - пошли встречать нового князя, Константина, который богато одарил в тот день князей и бояр, а народ привел к присяге себе. Между тем Ярослав все злобился и не хотел покоряться, заперся в Переяславле и думал, что отсидится здесь, но когда Ростиславичи с Константином двинулись к Переяславлю, то он испугался и стал слать к ним с просьбою о мире, а наконец и сам приехал к брату Константину, ударил ему челом и сказал: "Господин! Я в твоей воле: не выдавай меня тестю моему, Мстиславу, и Владимиру Рюриковичу, а сам накорми меня хлебом". Константин помирил его с Мстиславом еще на дороге, и когда князья пришли к Переяславлю, то Ярослав одарил их и воевод богатыми дарами; Мстислав, взявши дары, послал в город за дочерью своею, женою Ярославовою, и за новгородцами, которые остались в живых и которые находились в полках с Ярославом, тот не раз после этого посылал к нему с просьбою отдать ему жену, но Мстислав не согласился.
      Так Мстислав уничтожил завещание Всеволода III, восстановил, по-видимому, старину на севере, хотя, собственно, здесь торжеством Константина прокладывался путь к торжеству нового порядка вещей, потому что старший брат становился материально несравненно сильнее младших, получив и Ростов и Владимир, чего прежде желал; племени Константинову следовало теперь усиливаться на счет остальных сыновей Всеволодовых, но судьба хотела иначе и предоставляла честь собрания Северной Руси племени третьего сына Всеволода, того самого Ярослава, который был виновником описанных событий.
      Слабый здоровьем Константин недолго накняжил во Владимире, он чувствовал приближение смерти, видел сыновей своих несовершеннолетними и потому спешил помириться с братом Юрием, чтоб не оставить в нем для последних опасного врага:
      уже в следующем 1217 году он вызвал к себе Юрия, дал ему Суздаль, обещал и Владимир по своей смерти, много дарил и заставил поцеловать крест, разумеется, на том, чтобы быть отцом для племянников. В 1218 году Константин послал старшего сына своего, Василька, на стол ростовский, а Всеволода - на ярославский; по словам летописца, он говорил им: "Любезные сыновья мои! Будьте в любви между собою, всею душою бойтесь бога, соблюдая его заповеди, подражайте моим нравам и обычаям: нищих и вдов не презирайте, церкви не отлучайтеся, иерейский и монашеский чин любите, книжного поученья слушайтесь, слушайтесь и старших, которые вас добру учат, потому что вы оба еще молоды; я чувствую, дети, что конец мой приближается и поручаю вас богу, пречистой его матери, брату и господину Юрию, который будет вам вместо меня".
      Константин умер 2 февраля 1218 года; летописец распространяется в похвалах его кротости, милосердию, попечению о церквах и духовенстве, говорит, что он часто читал книги с прилежаньем и делал всe по-писаному в них. После имя Константина поминается с прозванием добрый. Брат его, Юрий, стал по-прежнему княжить во Владимире.
      С княжеством Суздальским по природным условиям тесно были соединены княжества Рязанское и Муромское. Князь муромский, Давыд, ходил постоянно в воле великого Всеволода, помогал ему в покорении рязанских князей; во время Липецкой битвы муромские князья с своими полками находились в войске младших Всеволодовичей.
      Рязанские князья были отпущены Юрием из плена в свои волости, но недолго жили здесь в мире: тот самый Глеб Владимирович, который прежде с братом Олегом обносил остальную братью пред Всеволодом III, теперь с другим братом, Константином, вздумал истребить всех родичей и княжить вдвоем во всей земле Рязанской. Мы видели причины сильной вражды между Ярославичами рязанскими в крайнем размельчении волостей; причину же братоубийственного намерения Владимировичей, почти единственного примера между русскими князьями после Ярослава, можно объяснить из большой грубости и одичалости нравов в Рязани, этой оторванной, отдаленной славяно-русской колонии на финском востоке. Как бы то ни было, в 1217 году, во время съезда рязанских князей для родственного совещания, Владимировичи позвали остальную братью, шестерых князей, на пир к себе в шатер; те, ничего не подозревая, отправились к ним с своими боярами и слугами, но когда начали пить и веселиться, то Глеб с братом, вынувши мечи, бросились на них с своими слугами и половцами, скрывавшимися подле шатра: все гости были перебиты.
      Остался в живых не бывший на съезде Ингварь Игоревич, который и удержал за собою Рязань; Глеб в 1219 году пришел на него с половцами, но был побежден и едва успел уйти.
      Мстислав, возвратившись с победою в Новгород, недолго оставался в нем: в следующем же 1217 году он ушел в Киев, оставив в Новгороде жену и сына Василия и взявши с собою троих бояр, в том числе старого посадника Юрия Иванковича; как видно, он взял их в заложники за безопасность жены и сына: так сильна была вражда сторон и возможность торжества стороны суздальской! На существование этой вражды, на существование в Новгороде людей, неприязненных Мстиславу, указывает известие, что Мстислав по возвращении в Новгород в том же году должен был схватить Станимира Дерновича с сыном Нездилою, заточить их в оковах, взявши себе богатое имение их, а в 1218 году он пошел в Торжок и схватил там Борислава Некуришинича, причем так же овладел большим имением; после, однако, все эти люди были выпущены на свободу. В том же году Мстислав созвал вече на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: "Кланяюсь св. Софии, гробу отца моего и вам; хочу поискать Галича, а вас не забуду; дай мне бог лечь подле отца у св. Софии".
      Новгородцы сильно упрашивали его: "Не ходи, князь", но не могли удержать его.
      Проводивши Мстислава, новгородцы послали в Смоленск за племянником его, Святославом, сыном Мстислава Романовича, но в том же, 1218 году встала смута:
      как-то Матей Душильчевич, связавши одного чиновника, Моисеича, убежал; беглеца схватили и привели на Городище, как вдруг пронесся в городе ложный слух, что посадник Твердислав выдал Матея князю, встало волнение: жители Заречья (ониполовцы) зазвонили у св. Николы и звонили целую ночь, а жители Неревского конца стали звонить у 40 святых, сбирая также людей на Твердислава. Князь, услыхав о мятеже, выпустил Матея, но народ уже не мог успокоиться; ониполовцы выступили в бронях, как на рать, неревляне также, а загородцы не присоединялись ни к тем, ни к другим, но смотрели, что будет. Тогда Твердислав, взглянувши на св. Софию, сказал: "Если я виноват, то пусть умру; если же прав, то ты меня оправи, господи!" - и пошел на бой с Людиным концом и с жителями Прусской улицы.
      Битва произошла у городских ворот, и ониполовцы с неревцами обратились в бегство, потерявши из своих Ивана Душильчевича, Матеева брата, а неревляне Константина Прокопьича, да кроме этих еще шесть человек; победители, жители Людина конца и Прусской улицы, потеряли по одному человеку, а раненых было много с обеих сторон. Целую неделю после этого побоища все были веча в городе; наконец, сошлись братья вместе единодушно и целовали крест. Но тут князь Святослав прислал своего тысяцкого на вече: "Не могу, - говорил князь, - быть с Твердиславом и отнимаю у него посадничество". Новгородцы спросили: "А какая вина его?" "Без вины", велел отвечать князь. Тогда Твердислав сказал: "Тому я рад, что вины на мне нет никакой, а вы, братья, вольны и в посадничестве и в князьях". Новгородцы велели отвечать Святославу: "Князь! Если Твердислав ни в чем не виноват, то ты нам клялся без вины не отнимать ни у кого должности; тебе кланяемся, а вот наш посадник, и до того не допустим, чтоб отняли у него без вины посадничество". Святослав не настаивал больше, и наступило спокойствие.
      В следующем году Мстислав Романович, князь киевский, прислал в Новгород сына своего, Всеволода: "Примите к себе, - велел он сказать новгородцам, этого Всеволода, а Святослава, старшего, отпустите ко мне". Новгородцы исполнили его волю. Тою же зимою Семьюн Емин с отрядом из четырехсот человек пошел на финское племя тоймокаров, но суздальские князья, ни Юрий, ни Ярослав, не пропустили их чрез свою землю; принужденные возвратиться назад в Новгород, Семьюн с товарищами стали шатрами по полю, а в городе начали распускать слух, что посадник Твердислав и тысяцкий Якун нарочно заслали к Юрию, чтоб он не пускал их, и этими слухами взволновали город: Твердислав и Якун лишены были своих должностей, посадничество отдано Семену Борисовичу, кажется, внуку знаменитого Мирошки, а тысяча - Семьюну Емину. Но оба они и году не пробыли в своих должностях: в том же 1219 году посадничество опять отдано было Твердиславу, а тысяча - Якуну.
      Смуты, борьба сторон касались даже и владык: мы видели, что Мстислав с своими приверженцами свергнул владыку Митрофана как избранника Всеволодова, но по уходе Мстислава в 1218 году Митрофан возвратился из Владимира в Новгород и стал жить в Благовещенском монастыре; в 1219 году, когда преемник его, Антоний, пошел в Торжок, новгородцы провозгласили опять Митрофана своим владыкою, а к Антонию послали сказать: "ступай, куда тебе любо"; он отправился на житье в Спасонередицкий монастырь; наконец, князь Всеволод и новгородцы сказали обоим владыкам: "Ступайте к митрополиту в Киев, и кого он из вас пришлет опять к нам, тот и будет нашим владыкою". В 1220 году пришел назад архиепископ Митрофан, оправданный богом и св. Софиею, по выражению летописца. Антония же митрополит удержал у себя в чести и дал ему епископство Перемышльское.
      Всеволод Мстиславич наследовал вражду брата своего, Святослава, к посаднику Твердиславу: в 1220 году он отправился по своим делам в Смоленск, оттуда проехал в Торжок, и когда возвратился в Новгород, то поднял половину его жителей на Твердислава, хотел убить его, а Твердислав был в это время болен. Всеволод пошел с Городища, где жил со всем своим двором, одевшись в брони, как на рать, и приехал на двор Ярославов, куда сошлись к нему новгородцы также вооруженные и стали полком на княжом дворе; больного Твердислава вывезли на санях к Борисоглебской церкви, куда к нему на защиту собрались жители Прусской улицы, Людина конца, загородцы и стали около него пятью полками. Князь, увидавши, что они хотят крепко отдать свой живот, по выражению летописца, не поехал на них, но прислал владыку Митрофана с добрыми речами, и владыка успел помирить обе стороны. Но Твердислав сам отказался от посадничества по причине болезни и, видя, что болезнь все усиливается, тайком от жены, детей и всей братьи ушел в Аркажь монастырь и там постригся. В преемники ему был избран Иванко Дмитриевич, как видно, сын Дмитрия Якунича.
      Между тем примирение князя Всеволода с Твердиславовою стороною не было прочно; в следующем же 1221 году новгородцы показали путь Всеволоду: "Не хотим тебя, ступай, куда хочешь", - сказали они ему. Необходимым следствием изгнания Ростиславича было обращение к Юрьевичам суздальским, и вот владыка Митрофан, посадник Иванко, старейшие мужи отправились во Владимир к Юрию Всеволодовичу за сыном, и тот дал им своего Всеволода на всей их воле; после Липецкой битвы суздальским князьям нельзя было вдруг опять начать прежнее поведение с новгородцами; Юрий, как видно, был очень рад обращению новгородцев к своему племени: богато одарил владыку и других послов и прислал брата своего Святослава с войском на помощь новгородцам против чуди. Но Юрьеву сыну не понравилось в Новгороде, в том же году он тайком выехал оттуда со всем двором своим; новгородцы опечалились и отправили снова старших мужей сказать Юрию: "Если тебе неугодно держать Новгорода сыном, так дай нам брата". И Юрий дал им брата своего Ярослава, того самого, который прежде поморил их голодом. Новгородцы были рады Ярославу, говорит летописец, и когда в 1223 году он ушел от них в свою волость - Переяславль Залесский, то они кланялись ему, уговаривали: "Не ходи, князь", но он не послушал их просьбы; опять новгородцы послали за князем к Юрию, и тот опять дал им сына своего Всеволода. В 1224 году пришел Всеволод вторично в Новгород и в том же году опять тайком ночью ушел оттуда; на этот раз, впрочем, дело только этим не кончилось: Всеволод по примеру дяди засел в Торжке, куда пришел к нему отец Юрий с полками, дядя Ярослав, двоюродный брат Василько Константинович с ростовцами, шурин Юрьев Михаил с черниговцами.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30