Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сочинения (Том 3)

ModernLib.Net / История / Соловьев Сергей Михайлович / Сочинения (Том 3) - Чтение (стр. 5)
Автор: Соловьев Сергей Михайлович
Жанр: История

 

 


Люди несмысленные, говорит летописец, слушали его но верные насмехались над ним говоря: "Бес играет тобою тебе же на пагубу", что и сбылось: в одну ночь пропал волхв без вести. В каких слоях общества крепче была утверждена новая религия, в каких слабее, можно видеть из рассказа о новгородском волхве: князь и дружина пошли на сторону епископа, все остальное народонаселение, простые люди пошли к волхву.
      Несмотря, однако, на все эти препятствия, христианство распространялось постоянно по областям, подчиненным Руси; если в начале описываемого времени все низшее народонаселение Новгорода стало на сторону волхва, то в конце, именно в 1227 году, в Новгороде сожгли четырех волхвов. Несмотря на то, что и в Ростовской области финское язычество выставляло сильный отпор христианству, проповедники последнего шли далее, на север: в 1147 г. преподобный Герасим, монах киевского Глушинского монастыря, проповедовал христианство в окрестностях нынешней Вологды; новгородские выселенцы приносили с собою свою веру в область Северной Двины и Камы; мы видели, вследствие каких обстоятельств русская церковь не могла успешно бороться с римскою в Ливонии; но зато под 1227 годом читаем, что князь Ярослав Всеволодович крестил множество корел.
      Касательно управления своего церковь русская по-прежнему зависела от константинопольского патриарха, который поставлял для нее митрополитов, произносил окончательный приговор в делах церковных, и на суд его не было апелляции. Известия о митрополитах русских описываемого времени очень скудны, что объясняется их чужим, греческим происхождением, много препятствовавшим обнаружению их деятельности; это чуждое происхождение, быть может, было одною из причин, почему сначала митрополиты жили не в Киеве, но в Переяславле: предлагали же после патриарху Иеремии быть московским патриархом, но жить не в Москве, а во Владимире по причине его чуженародности. Из шестнадцати митрополитов, бывших в это время, замечательны: 1) Иоанн II (1080-1089), о котором летописец говорит, что был он хитер книгам и ученью, милостив к убогим и вдовицам, ласков со всяким, богатым и убогим, смирен и кроток, молчалив и вместе речист, когда нужно было книгами святыми утешать печальных: такого не было прежде на Руси, да и не будет, заключает летописец свою похвалу. 2) Никифор (1107-1121), замечательный своими посланиями к Владимиру Мономаху. 3) Климент Смолятич, книжник и философ, какого не бывало в Русской земле, по выражению летописца. В начальном периоде нашей истории мы видели пример поставления митрополита из русских русскими епископами, независимо от византийского патриарха; в описываемый период пример этот повторился в 1147 году, когда князь Изяслав Мстиславич поставил митрополитом Клима, или Климента, родом из Смоленска, отличавшегося, как мы видели, ученостию. Думают, что поводом к такому явлению могли быть замешательства, происходившие в то время на патриаршем византийском престоле и неудовольствие князя на бывшего пред тем митрополита Михаила, самовольно уехавшего в Грецию. Как бы то ни было, между собравшимися для посвящения Клима в Киев епископами обнаружилось сильное сопротивление желанию князя, они были непрочь от поставления русского митрополита, но требовали, чтоб Клим взял благословение у константинопольского партиарха; они говорили ему: "Нет того в законе, чтоб ставить епископам митрополита без патриарха, а ставит патриарх митрополита; не станем мы тебе кланяться, не станем служить с тобою, потому что ты не взял благословения у св. Софии и от патриарха; если же исправишься, благословишься у патриарха, тогда и мы тебе поклонимся: мы взяли от митрополита Михаила рукописание, что не следует нам без митрополита у св. Софии служить".
      Тогда Онуфрий, епископ черниговский, предложил средство к соглашению епископов, а именно: предложил поставить нового митрополита главою св. Климента по примеру греков, которые ставили рукою св. Иоанна. Епископы согласились, и Клим был посвящен. Один только Нифонт новгородский упорствовал до конца, за что терпел гонение от Изяслава, а от патриарха получил грамоты, где тот прославлял его и причитал к святым; и в нашей летописи Нифонт называется поборником всей Русской земли. Вообще летописец в этом деле принимает сторону Нифонта против Изяславова нововведения; быть может, здесь замешивались и другие отношения: летописец говорит, что Нифонт был дружен с Святославом Ольговичем; понятно, что в самом Новгороде сторона, приверженная к Мстиславичам, неприязненно смотрела на Нифонта, и летописец дает знать, что многие здесь говорили про него дурно. Когда по смерти Изяслава Юрий Долгорукий получил старшинство, то сторона, стоявшая за право патриарха, восторжествовала: Клим был свергнут и на его месте был прислан из Царя-града митрополит Константин I. Первым делом нового митрополита было проклясть память покойного князя Изяслава; но этот поступок не остался без вредных следствий для русской церкви и для самого Константина. Когда, по смерти Долгорукого, сын Изяслава Мстислав доставил киевский стол дяде Ростиславу, то требовал непременно свержения Константина за то, что последний клял отца его; со своей стороны, дядя его, Ростислав, не хотел восстановить Клима, как неправильно избранного; наконец, для прекращения смуты князья положили свести обоих митрополитов и послать к патриарху за третьим; патриарх исполнил их желание и прислал нового митрополита, грека Феодора. Несмотря на восстановление права патриарха присылать в Киев от себя митрополита, великие князья не отказывались от права принимать только таких митрополитов, которые были им угодны. Так, в 1164 году великий князь Ростислав Мстиславич возвратил назад митрополита Иоанна, присланного патриархом без его воли; много труда и даров стоило императору убедить Ростислава принять этого Иоанна; есть известие, что великий князь отвечал императорскому послу: "Если патриарх без нашего ведома вперед поставит в Русь митрополита, то не только не приму его, но и постановим однажды навсегда - избирать и ставить митрополитов епископам русским с повеления великого князя".
      После неудачной попытки освободить русского митрополита из-под власти константинопольского патриарха, видим неудачную попытку к освобождению Северной Руси от церковного влияния Южной, к освобождению владимирского епископа из-под власти киевского митрополита. В летописи встречаем известие, что Андрей Боголюбский хотел иметь для Владимира-Залесского особого митрополита и просил об этом константинопольского патриарха, но тот не согласился. Князь покорился решению патриарха, но не хотел покориться ему епископ Феодор, не хотел подчиниться киевскому митрополиту на том основании, что он поставился в Константинополе от самого патриарха, и когда князь Андрей стал уговаривать его идти в Киев для получения благословения от митрополита, то Феодор затворил церкви во Владимире. Андрей послал его насильно в Киев, где митрополит Константин II, грек, решился неслыханною строгостию задавить попытку северного духовенства к отложению от Киева: Феодора обвинили всеми винами и наказали страшным образом. Вот самый рассказ летописца об этом: "В 1172 году сотворил бог и св. богородица новое чудо, в городе Владимире: изгнал бог и св. богородица Владимирская злого, пронырливого и гордого льстеца, лживого владыку Федорца, из Владимира от св. Богородицы церкви златоверхой, и от всей земли Ростовской.
      Нечестивец этот не захотел послушаться христолюбивого князя Андрея, приказывавшего ему идти ставиться к митрополиту, в Киев, не захотел, но, лучше сказать, бог не захотел его и св. богородица, потому что когда бог захочет наказать человека, то отнимает у него ум. Князь был к нему расположен, хотел ему добра, а он не только не захотел поставления от митрополита, но и церкви все во Владимире затворил и ключи церковные взял, и не было ни звона, ни пения по всему городу и в соборной церкви, в которой чудотворная матерь божия, - и ту церковь дерзнул затворить, и так разгневал бога и св. богородицу, что в тот же день был изгнан. Много пострадали люди от него: одни лишились сел, оружия, коней, другие обращены были в рабство, заточены, разграблены, и не только простые люди, но и монахи, игумены, иереи; немилостивый был мучитель: одним головы рубил и бороды резал, другим глаза выжигал и языки вырезывал, иных распинал по стене и мучил немилостиво, желая исторгнуть от них имение: до имения был жаден как ад. Князь Андрей послал его к митрополиту в Киев, а митрополит Константин обвинил его всеми винами, велел отвести на Песий остров, где ему отрезали язык, как злодею еретику, руку правую отсекли и глаза выкололи, потому что хулу произнес на св.
      богородицу... Без покаяния пробыл он до последнего издыхания. Так почитают бесы почитающих их: они довели его до этого, вознесли мысль его до облаков, устроили в нем второго Сатаниила и свели его в ад... Видя бог озлобление кротких людей своих Ростовской земли, погибающих от звероядного Федорца, посетил, спас людей своих рукою крепкою, мышцею высокою, рукою благочестивою царскою правдивого, благоверного князя Андрея. Это мы написали для того, чтоб вперед другие не наскакивали на святительский сан, но пусть удостоиваются его только те, кого бог позовет". Из приведенного места летописи видно, что лежит в основе обвинения:
      бесы вознесли мысль Феодора до облаков и устроили в нем второго Сатаниила."Мы написали это, - говорится в заключении, - дабы вперед никто не смел наскакивать на святительский сан". Во сколько преступления Феодора преувеличены теми, которые могли желать обвинить его всеми винами, теперь решить трудно; для историка это явление особенно замечательно как попытка епископа Северной Руси отложиться от киевского митрополита.
      Попытка эта не удалась: митрополит киевский продолжал поставлять епископов во все епархии русской церкви, которых было 15 в описываемое время; но как великие князья киевские позволяли константинопольскому патриарху присылать к ним митрополитов только с их согласия, так и князья других волостей не позволяли киевскому митрополиту назначать епископов в их города по собственному произволу:
      так, например, когда в 1183 году митрополит Никифор поставил епископом в Ростов грека Николая, то Всеволод III не принял его и послал сказать митрополиту: "Не избрали его люди земли нашей, но если ты его поставил, то и держи его где хочешь, а мне поставь Луку, смиренного духом и кроткого игумена св. Спаса на Берестове". Митрополит сперва отказался поставить Луку, но после принужден был уступить воле Всеволода и киевского князя Святослава и посвятил его в епископы Суздальской земли, а своего Николая, грека, послал в Полоцк; к грекам, как видно, не были вообще очень расположены, что замечаем из отзыва летописца о черниговском епископе Антонии: "Он говорил это на словах, а в сердце затаил обман, потому что был родом грек". Таким образом, избрание епископов не принадлежало исключительно митрополиту; но как же происходило это избрание? В Новгороде при избрании епископа в совещании участвовали: князь, игумены, софьяны (люди, принадлежавшие к ведомству Софийского собора), белое духовенство (попы); в случае несогласия бросали жребий, и избранного таким образом посылали к митрополиту на поставление; вот летописный рассказ об избрании владыки Мартирия:
      "Преставился Гавриил, архиепископ новгородский; новгородцы с князем Ярославом, с игуменами, софьянами и с попами стали рассуждать, кого бы поставить на его место: одни хотели поставить Митрофана, другие Мартирия, третьи - грека; начались споры, для прекращения которых положили в Софийской церкви на престоле три жребия и послали с веча слепца вынуть их; вынулось Мартирию, за которым немедленно послали в Русу, привезли и посадили во дворе св. Софии, а к митрополиту послали сказать: поставь нам владыку. Митрополит прислал за ним с великою честию, и пошел Мартирий в Киев с лучшими мужами, был принят с любовию князем Святославом и митрополитом и посвящен в епископы". В других областях выбор зависел большею частик) от воли князя; так, читаем в летописи, что по смерти белгородского епископа Максима великий князь Рюрик поставил на его место отца своего духовного Адриана, игумена выдубицкого. Как старались иногда князья об избрании епископов, указывает место из письма епископа Симона к печерскому монаху Поликарпу: "Пишет ко мне княгиня Ростиславова, Верхуслава, хочет поставить тебя епископом или в Новгород, на Антониево место, или в Смоленск, на Лазарево место, или в Юрьев, на Алексеево место: пишет, что если понадобится для этого раздать и тысячу гривен серебра, то не пожалеет". Как при избрании епископов имели влияние то народ, то князь, так точно восстание народа или неудовольствие князя могли быть причинами низложения и изгнания епископов; мы видели пример, как однажды в Новгороде простой народ выгнал владыку Арсения, потому что на дворе долго стояла теплая погода; при этом слышались обвинения, что Арсений выпроводил предшественника своего, владыку Антония в монастырь, а сам сел на его место, задаривши князя; это обвинение указывает на сильное влияние князя при избрании епископа даже в Новгороде; с другой стороны, Всеволод III не хочет принять епископа Николая, потому что не избрали его люди земли Суздальской; Ростислав Мстиславич в своей грамоте говорит, что он привел епископа в Смоленск, сдумав с людьми своими. В 1159 году ростовцы и суздальцы выгнали своего епископа Леона; но по другим известиям, виновником изгнания был князь Андрей Боголюбский который возвратил потом изгнанного и снова изгнал.
      Кроме права рукополагать епископов митрополит имел право суда и расправы над ними: в 1055 г. новгородский епископ Лука Жидята по ложному доносу на него осужден был митрополитом Ефремом и три года содержался в Киеве до оправдания; ростовский епископ Нестор, оклеветанный своими же домашними, лишен был на время епархии митрополитом Константином; наконец мы видели поведение митрополита относительно владимирского епископа Феодора. В важных случаях, например, при поставлении Клима Смолятича в митрополиты, также особенно по поводу ересей и неправых толков, созывались соборы в Киеве. Ереси в описываемое время были:
      ересь павликиан или богомилов, которую пытался распространить на Руси монах Адриан еще в 1004 году: Адриан, заключенный в темницу, отказался от своего учения, но в 1123 году попытка была возобновлена каким-то Дмитром, который, однако, был скоро сослан в заточение; в 1149 году явился в Киев из Константинополя еретик Мартин, изложивший свое учение в особой книге, носившей название "Правда". Семь лет распространял Мартин свое учение в Киеве, успел привлечь на свою сторону не только множество простого народа, но и многих из духовенства, пока наконец киевский собор в 1157 году не осудил его учение; константинопольский собор подтвердил решение киевского, и еретик был сожжен в Царе-граде. Мы упоминали уже о епископе Леоне, изгнанном ростовцами и суздальцами; в северной летописи под 1159 годом причиною изгнания приводятся то, что он разорял священников умножением церквей. Под 1162 г. тот же летописец говорит о начале ереси Леонтинианской: по его рассказу, епископ Леон не по правде поставился епископом в Суздаль, потому что прежний суздальский епископ Нестор был еще жив. Леон стал учить, что не должно есть мяса в господские праздники, если они случатся в среду или пятницу, ни в рождество господне, ни в крещенье; по этому случаю был сильный спор пред князем Андреем и всеми людьми; Леона переспорили, но он отправился в Константинополь для решения дела; здесь оспорил его Адриан, епископ болгарский, пред императором Мануилом, причем Леон начал было говорить против самого императора, слуги которого ударили Леона в шею и хотели было утопить в реке; свидетелями всего этого были послы киевский, суздальский, переяславский и черниговский. Иначе рассказывает дело южная летопись под 1162 годом: по ее словам, князь Андрей Боголюбский выгнал епископа Леона вместе с братьями своими и боярами отцовскими, желая быть самовластием, потом епископа возвратил, покаялся в грехе своем, возвратил, впрочем, в Ростов, а не в Суздаль, и держал его четыре месяца на епископии; но после стал просить у него позволения есть мясо по середам и по пятницам от Светлого воскресения до Всех святых; епископ не позволил ему этого и был изгнан вторично, пришел в Чернигов к Святославу Ольговичу; тот утешил его и отпустил в Киев к Ростиславу.
      Но этим дело не кончилось: незадолго до взятия Киева войсками Андрея Боголюбского печерский игумен Поликарп с братиею положили есть сыр, масло, яйца и молоко во все господские праздники, если случатся в середу или пятницу. На это соглашался Святослав, князь черниговский, и другие князья и епископы, но митрополит запрещал, и были по этому случаю большие споры и распри. Тогда великий князь Мстислав Изяславич положил созвать собор из всех епископов, игуменов, священников и ученых монахов, и сошлось их до полутораста. На соборе мнения разделились: одни держались митрополита, между прочими два епископа, Антоний черниговский и Антоний переяславский, другие - Поликарпа; но большая часть, не желая досаждать ни митрополиту, ни князьям, отговаривались, что не в состоянии решить этого вопроса и что положить так или иначе зависит от митрополита и от игуменов в их монастырях; некоторые наконец думали, что надобно отослать дело на решение патриарха. Андрей Боголюбокий писал к Мстиславу, что надобно свергнуть митрополита, выбрать русским епископам нового и потом рассмотреть дело беспристрастно на соборе, представляя, что зависимость от патриарха константинопольского тяжела и вредна для Руси. Но князь Мстислав, зная уже нерасположение к себе многих князей и боясь, с другой стороны, раздражить и епископов, оставил дело без решения; но когда все несогласные с митрополитом епископы разошлись, тогда митрополит с двумя Антониями, черниговским и переяславским, осудили Поликарпа на заточение; а князь Святослав Всеволодович черниговский выгнал из своего города епископа Антония. Любопытно, что северный летописец во взятии и опустошении Киева войсками Боголюбского видит наказание за грехи киевлян, особенно за неправду митрополита, который запретил Поликарпа.
      Относительно материального благосостояния церкви, источниками для содержания митрополита и епископов служили: 1) Десятина, которую определяли князья из своих доходов на главные церкви в своих волостях: так, еще св. Владимир определил в пользу киевской Богородичной церкви десятую часть имения и доходов своих; о князе Ярополке Изяславиче волынском летописец говорит, что он давал десятину от всего своего имения св. Богородице, но без точного определения, именно ли в киевскую Богородичную церковь давал он десятину, потому что под св. Богородицею мог разуметься и монастырь Печерский, как разумеется он после, в рассказе о щедрости того же Ярополка. Андрей Боголюбский дал Богородичной владимирской церкви десятины в стадах своих и торг десятый. 2) Недвижимые имения: киевской Десятинной церкви принадлежал город Полонный; Андрей Боголюбский дал владимирской Богородичной церкви город Гороховец, кроме того, дал слободы и села; и город был не один: это видно как из летописи, так и из письма епископа владимирского Симона к киевопечерскому монаху Поликарпу: "Кто не знает, что у меня, грешного епископа Симона, соборная церковь во Владимире - красота всего города да другая в Суздале, которую сам построил? Сколько у них городов и сел? И десятину собирают по всей той земле, и всем этим владеет наша худость"; по всем вероятностям эти доходы шли не на одного митрополита и епископов, но также на поддержание и украшение самих церквей, на содержание клира, больниц, богаделен, училищ. 3) Судные духовные пошлины. 4) Ставленные пошлины, взимаемые за поставление священно- и церковнослужителей. Относительно содержания низшего духовенства до нас не дошло никаких известий; мы видим, что Ярослав I, строя церкви повсюду, назначил содержание духовенству; должно думать, что и впоследствии князья и частные люди, строя церковь, назначали известные имущества или доходы на ее содержание и причта. Это всего лучше можно видеть из уставной грамоты новгородского князя Всеволода Мстиславича, данной церкви св. Иоанна Предтечи на Опоках. В этой грамоте князь Всеволод говорит, что он поставил церковь св. Иоанна на Петрятине дворище, снабдил ее иконами многоценными и всякими книгами, приставил попов, дьякона и дьяка, на церковное строение дал от имения своего вес вощаной с оставлением только части для себя да в Торжке пуд вощаной, половина св. Спасу, а половина св. Иоанну. Из этого вощаного весу попы, дьякон, дьяк и сторожа получают свои оброки (годовое жалованье). При этой церкви св. Иоанна устроена была торговая община; князь Всеволод говорит в грамоте: "Я поставил св. Иоанну троих старост от житых людей, а от черных тысяцкого, от купцов двоих старост, пусть управляют всякими делами Ивановскими, и торговыми, и гостинными, и судом торговым, а посадники и бояре новгородские ни во что Ивановское не вступаются. А кто захочет вложиться в Ивановское купечество, должен дать купцам пошлым (старым членам общины) вкладу пятьдесят гривен серебра, а тысяцкому сукно ипское, и часть этой суммы купцы должны положить в казну церковную. Вес вощаной должен всегда находиться в притворе св. Иоанна; вешают старосты Ивановские, двое купцов пошлых, добрых людей, не пошлым купцам староства не держать и весу не весить Ивановского". Потом определяется в грамоте величина весовых пошлин с гостей - низовых, полоцких и смоленских, новоторжских и новгородцев: низовый гость платил больше всех, полоцкий и смоленский - меньше, новоторжанин - еще меньше, свой новгородец - меньше всех.
      Кроме грамоты, данной церкви Иоанна Предтечи, Всеволод дал Новгороду еще другую, сходную с Уставом св. Владимира, с некоторыми, впрочем, дополнениями и переменами. В ней читаем: "Возвах есмь 10 сотских и старосту Болеслава и бирича Мирошку и старосту иванского Васяту, и погадал есмь со владыкою и с своею княгинею и с своими боляры и со десятью сотскими и с старостами. Дал есми суд и мерила в Новгороде св. Софии и епископу и старосте иванскому и всему Новуграду мерила торговая, скалвы вощаные, пуды медовые и гривенку рублевую, и локоть яванский и свой оброк купец черницам; а попу иванскому русская пись с борисоглебским на полы; и сторожу иванскому русской порочицы пятно, да десять конюхов соли. Дом св. Софии владыкам строити с сотскими; а старостам и торговцам докладывая владыки или кто будет нашего роду князей в Новеграде, строити дом св.
      Ивана. Торговая вся весы, мерила... епископу блюсти без пакости, ни умаливати, ни умноживати и на всякий год извешивати. А скривится, а кому приказано, а того казни(tm) близко смерти, а живот его на трое; треть живота св. Софии, а другая треть св. Ивану, а третия треть сотским и Новуграду. А се церковныя люди:
      игумен, игумения, поп, диакон и дети их; а и кто в крылоси: попадья, чернец, черница, поломник (пришлец), свещегас, сторожник, слепец, хромец, вдовица, пущеник, задушный человек, изгойской (изгои трои): попов сын грамоте не умеет, холоп из холопства выкупятся, купец одолжает; а и четвертое изгойство и себе приложим: аще князь осиротеет... А се изыскахом: у третьей жене и у четвертой детям прелюбодейная часть в животе. Аще будет полн животом, ино даст детем третией жены и четвертой по уроку; занеже те и от закона отлучени. Из велика живота дать урочная часть по оскуду; а из мала живота как рабочичищу часть, коня да доспех и покрут".
      К 1137 году относится Устав, данный князем Святославом Ольговичем новгородскому Софийскому собору; в начале его князь Святослав ссылается на прадедов и дедов своих, которые установили брать епископам десятину от даней, вир и продаж, от всего, что входит в княжой двор. К 1150 году относятся уставные грамоты смоленского князя Ростислава Мстиславича и епископа Мануила, данные епископии Смоленской. Вследствие давнего соединения Смоленской волости с Переяславскою под властию одного князя церковь смоленская находилась под ведомством епископа переяславского. Это соединение должно было иметь впоследствии большие невыгоды уже по самому отдалению Смоленской волости от Переяславской, отрезываемых друг от друга почти всегда враждебною волостию Черниговскою; уже сын Мономаха, Мстислав, имел намерение учредить в Смоленске особую епископию; понятно, что сын его, смоленский князь Ростислав, спешил привести в исполнение мысль отцовскую.
      Ростислав говорит в начале грамоты, что он устанавливает епископию, посоветовавшись с людьми своими, по повелению отца своего святого, и для содержания епископа с клиросом дает церкви св. Богородицы и епископу прощеников с медом, кунами, и продажами, с запрещением судить их кому-либо другому, кроме епископа; дает церкви и епископу десятину от всех даней смоленских, что сходится в них истых кун, кроме продажи, виры и кроме полюдья. Сверх того князь дал несколько сел с изгоями и с землею; суд церковный утвержден исключительно за епископом. В конце грамоты Ростислав говорит, что если кто захочет по зависти приложить опять Смоленскую епископию к Переяславской, то князь имеет право отнять все данное на содержание епископа.
      Эта грамота Ростислава Мстиславича, не представляющая никаких несообразностей, не могущая, следовательно, подать повод ни к каким заподозриваниям, служит лучшим доказательством в пользу церковных уставов Владимира св. и Ярослава I, потому что, подобно им, заключает в себе устав о судах церковных, принадлежавших епископу. Выше было замечено, что необходимо отнести начало церковного суда ко временам введения христианства в Русь, необходимо отнести первые уставы об нем ко временам Владимира и Ярослава, хотя бы и не в той форме, в какой они дошли до нас; что же касается до признания и употребления этих уставов в описываемое время, т. е. от 1054 до 1228 года, то в этом не может быть никакого сомнения.
      Руководством, Кормчею книгою при церковном управлении и судах был принят у нас с самого начала Номоканон, которым руководствовалась церковь греческая. Должно думать, что он употреблялся в описываемое время и в греческом подлиннике, потому что митрополиты и некоторые епископы были из греков, - и в славянском переводе, ибо есть свидетельства из XVI века о существовании тогда харатейных славянских кормчих, писанных при Ярославе I и сыне его Изяславе. Что же касается до прав духовенства, как сословия, то оно было свободно от гражданского суда, службы и податей гражданских.
      Мы видели важное значение духовенства в первые времена введения христианской веры в Русь, когда епископы являлись необходимыми советниками князя во всем, касавшемся наряда в стране; в описываемое время это значение нисколько не уменьшилось: духовенство принимает сильное участие в событиях, в примирениях князей, в утишении народных восстаний; мы видели, что после ослепления Василька киевляне отправили к Мономаху митрополита Николая, который уговорил князя помириться с Святополком; Мономах послушался митрополита, ибо чтил сан святительский, говорит летописец. Игумен Григорий помешал войне между Мстиславом Владимировичем и Всеволодом Ольговичем черниговским. Вячеслав употребил митрополита для переговоров с тем же Всеволодом Ольговичем. Белгородский епископ Феодор и печерский игумен Феодосий были посредниками при заключении мира между великим князем Изяславом Мстиславичем и черниговскими князьями. Когда Юрий Долгорукий хотел выдать Ярославу галицкому двоюродного брата его, Ивана Берладника, на верную гибель, то митрополит стал говорить Юрию: "Грех тебе, поцеловавши Ивану крест, держать его в такой нужде, а теперь еще хочешь выдать на убийство", - и Юрий послушался митрополита. Когда венгры завладели Галичем, то митрополит поднимал князей отнять русскую волость у иноплеменников.
      Митрополит Никифор для предупреждения войны между Рюриком Ростиславичем и Всеволодом III взял на себя клятву, данную Рюриком зятю своему Роману волынскому, причем сказал: "Князь! мы приставлены в Русской земле от бога удерживать вас от кровопролития". Тот же митрополит помирил после Рюрика с Романом. Тимофей, духовник Мстислава торопецкого, помирил этого князя с боярами.
      В Новгороде архиепископ не раз является укротителем народных восстаний, примирителем враждующих сторон, посредником между гражданами и князьями. В тот век, когда понятия о народном праве были слабы, и не стыдились убивать или задерживать послов, если речи их не нравились, послами обыкновенно отправлялись духовные лица, потому что за них менее можно было опасаться при всеобщем уважении к их сану.
      В людях описываемого времени не трудно заметить особенное расположение и уважение к монашеству; уважение это приобрели по праву древние русские иноки, особенно иноки Киево-Печерского монастыря своими подвигами. В тогдашнем обществе, грубом, полуязыческом еще, в котором новые, лучшие понятия, принесенные христианством, встречали могущественное сопротивление, первые монастыри представляли особое, высшее общество, где новый порядок вещей, новая религия проповедовалась не словом только, но делом. За стенами монастыря грубым страстям давался полный разгул при первом удобном случае; в стенах монастыря - один ест через день просвиру, носит власяницу, никогда не ляжет спать, но вздремнет иногда сидя, не выходят на свет из пещеры; другой не ест по целым неделям, надел вериги и закопался по плеча в землю, чтоб убить в себе похоть плотскую; третий поставил у себя в пещере жернова, брал из закромов зерновой хлеб и ночью молол его, чтоб заглушить в себе корыстолюбивые помыслы, и достиг наконец того, что стал считать золото и серебро за ничто. Входя в монастырские ворота, мирянин переселялся в иной, высший мир, где все было чудесно, где воображение его поражалось дивными сказаниями о подвигах иноческих, чудесах, видениях, о сверхъестественной помощи в борьбе с нечистою силою; неудивительно, что монастырь привлекал к себе многих и лучших людей. Как скоро разнесся по Киеву слух о подвигах Антония в пещере, то подвижник не мог долго оставаться один: около него собралась братия; бояре великокняжеские являлись к нему, сбрасывали боярскую одежду к ногам игумена и давали обет нищеты и подвигов духовных. Феодосий поддержал и усилил славу нового монастыря. Еще Антоний вступил во враждебное столкновение с великим князем Изяславом: последний, видя, что вельможи покидают его двор для тесной пещеры Антония, рассердился на печерских иноков, грозил выгнать их из Киева и раскопать их пещеры; злобился на Антония за расположение его к Всеславу полоцкому, так что Антоний принужден был искать убежища у князя Святослава в Чернигове. Несмотря, однако, на такие неприязненные отношения Изяслава к монастырю, Феодосий взял сторону этого князя против брата его Святослава; когда черниговский князь отнял стол у старшего брата и все признали право сильного, один игумен печерский не признал этого права, в одном Печерском монастыре на ектениях продолжали поминать Изяслава как стольного князя и старшего в роде; Святослав терпел и с уважением слушал увещания Феодосия.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27