Глава ЧЕТВЕРТАЯ

Следующие две недели превратились в настоящую пытку. Лейла кое-как переносила ее только благодаря звонкам Данте. Он звонил каждые два-три дня и хотя бы отчасти помогал Лейле не падать духом. А было отчего: Карл Ньюбери с восторгом пользовался любой возможностью, чтобы унизить ее и испортить настроение.

Лейла предпочитала не иметь с ним дела. Но, поскольку он занимал пост вице-президента и руководил отделом международной торговли, избегать встреч с ним было трудно. Она делала опись товаров, уже отгруженных в Гонконг. Подбирала фотографии и составляла список имевшихся образцов для рассылки сети торговых агентов в Северной Америке. Принеся Ньюбери это досье, Лейла попыталась быть краткой и ограничиться лишь деловым разговором. Не вышло.

— Ну что, околачиваясь здесь, вы напали на золотую жилу? — ехидно спросил Ньюбери, положив себе на пупок переплетенные пальцы.

Считая ниже своего достоинства отвечать на оскорбление, она шлепнула ему на стол бумаги и направилась к двери. Но он с неожиданным проворством отодвинул кресло, обежал вокруг стола и поймал Лейлу в тот момент, когда она взялась за ручку двери.

— Вы уверены, что обвели босса вокруг пальца. Но я на вашем месте помнил бы, что цыплят по осени считают. Или, по другой известной поговорке, близок локоток, да не укусишь. Рано или поздно к Данте вернется здравый смысл. И тогда он… — Его хихиканье вызывало отвратительное ощущение, будто на затылке перебирало лапками насекомое. — Это будет спектакль, куколка. Гарантирую вам.

Ей очень хотелось стереть ухмылку с его лица, сказав, что они уже назначили день свадьбы. Но поскольку они с Данте договорились объявить эту новость после его возвращения, Лейла подавила свое негодование и вышла.

К счастью, доброжелательность ее будущих родственниц вполне компенсировала враждебность Ньюбери.

— Четырех месяцев мало, чтобы организовать свадьбу, — заявили они и буквально осадили ее вопросами: — Кого ты хочешь включить в список гостей? Где намерена покупать приданое? Сколько будет подружек невесты? Какие сочетания цветов предпочитаешь? Какие букеты? Какую церковь? Святые небеса, откуда люди узнают, что покупать тебе в подарок, если ты не составишь список того, что тебе нравится? Неужели ты хочешь оказаться с пятью взбивалками для каппуччино или с шестью наборами столового серебра разного размера и рисунка? Где ты хочешь устроить свадебный прием? Тебе известно, что лучшие места бронируются по меньшей мере за год?

— Я и не знала, — после очередного марафона жаловалась она матери и Клео, — не имела представления, что организация свадьбы — такое утомительное дело. Я думала, это просто и быстро. Ведь у нас здесь почти нет знакомых. Но у Данте такой огромный круг друзей, деловых знакомых и членов семьи… Боюсь, нам неизбежно придется пригласить огромную толпу людей.

— А мы можем позволить себе такое? — встревожилась мать. — Я бы с радостью, Лейла, устроила тебе пышную свадьбу, но не знаю, где мы наскребем денег.

— Это не твоя забота, — успокоила ее Лейла. —Ведь я не девочка и прекрасно понимаю, какие предстоят расходы. К тому же в наши дни жених и невеста совместно оплачивают свадьбу. В крайнем случае я всегда могу продать некоторые из своих драгоценностей.

— Об этом не может быть и речи. Я просто не позволю тебе расстаться с единственным наследством, которое оставил тебе отец. Мы найдем другой способ.

— Все будет хорошо, — объявила Клео, перекинув через плечо длинную седую косу. — Поверьте мне.

Так прошли первые три недели.

— С тех пор, как мы расстались, у меня такое чувство, будто я парю в воздухе между домом и тем местом, где он сейчас находится, — говорила Лейла матери. — У меня получился разрыв во времени, как при перелете через океан. Ты накрываешь к завтраку, а я за тысячи миль отсюда любуюсь с Данте закатом солнца.

— Так вот что лишает тебя по утрам аппетита, —засмеялась мать. — А я думала, стряпня Клео.

— Нет, что ты! Знаешь, я будто живу сейчас в волшебной сказке!

Но в тот же вечер, когда она вернулась домой с работы, раздался звонок Глории Флетчер, матери Энтони, с которым Лейла рассталась еще до того, как познакомилась с Данте.

— Лейла, дорогая… — запинаясь, проговорила миссис Флетчер, — мы только что получили известие. Произошла ужасная катастрофа… взрыв… в Хорватии. И Энтони… — Голос прервался, хотя Глория Флетчер обычно не теряла присутствия духа, была на редкость волевой женщиной.

У Лейлы от страха замерло сердце. Мысленно возник образ Энтони, каким она видела его в последний раз. Высокий, элегантный, полный достоинства. Их встреча была не особенно радостной. Нелегко сказать человеку, что ты его не любишь и не хочешь стать его женой. Лейла считала Энтони хорошим другом. Одним из немногих, кого она знала в Канаде. После своего отказа выйти за него замуж Лейла получила от него одно или два письма. И теперь, представив его искалеченным, испуганным, несчастным, она испытала безмерное потрясение.

— Ох, миссис Флетчер, — выдохнула она, — в каком он состоянии?

— У него серьезное ранение головы, мы думаем, трещина в черепе. Сейчас он, к счастью, вне опасности. Две последние недели он лежал в больнице в Германии. Только недавно ему удалось сообщить нам о себе. Слава Богу, ему стало лучше, он сможет прилететь в Ванкувер, будет дома послезавтра.

— Искренне сочувствую вам, — сказала Лейла. —Представляю, какое это потрясение для вас и для вашего мужа.

— И для вас, моя дорогая. Полагаю, вы не считаете, что ваши отношения были ошибкой?

Странно. Видно, Энтони все четыре месяца после отъезда мало сообщал матери о себе. Неужели его семья не знает, что они расстались друзьями, а не возлюбленными?

— Нет… — промямлила она.

— Так вот, мы понимаем, что вы, конечно же, захотите встретить его. Самолет прибывает в четверг в одиннадцать тридцать утра. Полагаю, что босс, учитывая обстоятельства, позволит вам взять свободный день.

— Вы очень добры, миссис Флетчер. Но я не хотела бы вторгаться в вашу семейную встречу. Ведь Энтони в таком состоянии…

— Но мы считаем вас, дорогая, членом нашей семьи.

— И все же перелет из Европы утомителен даже для здорового человека. — Лейла пыталась тактично прояснить положение. — Может быть, первые несколько дней ему не захочется никого видеть.

— Он захочет увидеть вас, — с явным нетерпением заявила миссис Флетчер. — До того, как позвонить вам, мы говорили с ним по телефону. Он ясно сказал об этом. Уверена, вы не разочаруете его.

В голосе миссис Флетчер явно звучали почти приказные нотки. Трудно отказать, не выставив себя бесчувственной и грубой.

Пожалуй, лучше согласиться, подумала Лейла. Она может выделить одно утро. Огромная часть бумажной работы выполнена. Ей осталось только составить каталог. Это можно сделать, оставшись на один вечер после работы.

К тому же очень важно поговорить с родителями Энтони. Ведь они явно заблуждаются насчет ее отношений с их сыном. А это не телефонный разговор, тем более в такой трагической ситуации.

— Лейла, вы меня слышите?

— Да, миссис Флетчер.

— Значит, договорились. Увидимся в четверг.

— Хорошо. Я буду там.

— Я знала, дорогая, что мы можем на вас рассчитывать. Сейчас вы нужны Энтони больше, чем когда-либо.

Необъяснимая тревога охватила Лейлу. Это было предчувствие беды…

Какое счастье, что Данте вернется на следующей неделе! Чем раньше они объявят о своей помолвке, тем лучше.

Поглаживая внутренний карман пиджака, где лежало бриллиантовое кольцо, которое он этим утром купил для Лейлы, Данте спешил на самолет. Он ловко миновал группу японских туристов, бегом одолел уже пустой коридор, ведущий на летное поле.

— Простите, — запыхавшись, выдохнул он, вручая билет стюардессе и состроив свою самую обаятельную улыбку. — Я прибежал в последнюю минуту.

Стюардеса поджала губы и что-то буркнула. Он еще раз извинился и прошел в салон. Кажется, разозленная стюардесса посадит его на хлеб и воду, в то время как другие пассажиры бизнес-класса будут ужинать икрой. Данте чувствовал, что способен пережить все, кроме разлуки с Лейлой. Стремление поскорее увидеть ее заставило его вылететь домой на четыре дня раньше, чем первоначально планировалось.

Бросив кейс на полку, он опустился в кресло. Через секунду самолет дрогнул и тронулся с места. Учитывая разницу во времени и часовую остановку в Торонто, он приземлится в Ванкувере в четверть первого ночи. Даже если самолет сядет вовремя, будет поздно звонить Лейле. Лучше удивить ее утром в офисе, когда она придет на работу.

Данте откинулся назад и закрыл глаза. Каким чувством совершенства она наполнила его жизнь! Где взять терпение, целых четыре месяца ожидая свадьбы?

Мучительный, горький день наконец кончился. В четверг около восьми Лейла вернулась домой выжатая как лимон, с непреходящим ощущением тошноты. Как ей, сохраняя приличия, выбраться из создавшегося положения? Кто мог предвидеть, что все так усложнится?

— Лейла! — На пороге кухни появилась Мэв. —Мы оставили тебе обед… Боже милосердный! Дорогая, у тебя ужасный вид. Ты заболела?

Лейла и вправду скверно себя чувствовала последние несколько дней. Она объясняла свое состояние стрессом. Но, видит Бог, сегодняшние события и человека со стальным здоровьем заставили бы позеленеть.

— Нет. Только устала и потрясена. — Лейла повесила пальто и прислонилась к двери.

Вытерев руки о передник, мать обняла ее и повела в столовую, где в камине горел огонь.

— Как Энтони? Травмы оказались серьезнее, чем ты думала? — Озадаченная Мэв пожала плечами и обратилась к кузине: — Это похоже на психическое расстройство, что ты скажешь, Клео? Тебе, дорогая, надо немного выпить. —Мать усадила ее в кресло и достала из буфета бутылку хереса.

Чтобы стереть из памяти образ Энтони, требуется что-то покрепче хереса, подумала Лейла. Телефонный разговор с миссис Флетчер не подготовил ее к встрече с неподвижной фигурой в кресле-каталке. А лицо! Измученное. В глазах пустота. И это бывшая спортивная звезда!

Только когда он увидел ее, стоявшую рядом с родителями, лицо засветилось. Улыбка стерла пугавшую пустоту глаз.

— Я знал, что ты придешь, любовь моя, — прошептал он, вцепившись в ее руку. — Я знал, что ты придешь.

У Лейлы слезы побежали по щекам, сердце разрывалось от жалости. Он такой слабый и беспомощный! А тут еще эти невыносимые вспышки камер, устремленных на них. Пресса и местные телерепортеры ловили момент их встречи.

Конечно, этого следовало ожидать. Флетчеры —известная семья, одна из самых богатых и влиятельных. Но Лейла никак не предвидела, что и она окажется в свете прожекторов.

Мистер Флетчер, напротив, был к этому готов.

— Наш сын приехал домой героем, — заявил он, когда его попросили сделать заявление. — Его мать и я гордимся им. Мы глубоко благодарны, что его удалось спасти. — Он обернулся и кивнул в ту сторону, где Энтони еще сжимал руку Лейлы. Ободрив их улыбкой, он закончил:— Вы видите, у него есть стимул бороться за жизнь. Мы все знаем: ничто так не помогает мужчине выздороветь, как любовь женщины.

— Я там была, мама, — объяснила Лейла. — Стояла с открытым ртом. Но так и не смогла прояснить ситуацию.

— Но ты же прервала все отношения с ним за несколько недель до его отъезда в Восточную Европу! — воскликнула мать. А Клео печально фыркнула и налила себе щедрую порцию хереса.

— Но он не помнит, — вздохнула Лейла. — В этом вся беда. У него мозговая травма и, видимо, потеря памяти. Он считает меня своей девушкой.

— Дорогая, но как же быть? Ты же помолвлена с Данте!

— Вот именно. — Лейла сделала глоток хереса и почувствовала, как взбунтовался желудок. — Но попробуй сказать это родителям, чей сын перенес такое. Ему нельзя причинять боль. Ты бы, мама, видела его! Он страшно похудел, глаза ввалились, голова обрита. Будто черти на нем ездили. Он не может шагу ступить без чьей-либо помощи — теряет равновесие.

— У тебя тоже вид не лучше, — заметила Мэв. —Когда ты в последний раз ела?

— Не помню. Горничная Флетчеров накрыла стол в столовой, но я не чувствовала голода. Да и никто ни к чему не притронулся, мы только пили кофе. — Лейла поднесла херес к губам, но обычно приятный его запах показался отвратительным. — Может быть, у меня расстроился желудок, —пробормотала она и отставила бокал в сторону.

— Моя дорогая, ты и утром жаловалась на желудок, еще не притронувшись к еде. Раньше ты не бывала по утрам такой раздражительной.

— Я скучаю по Данте. Как только он вернется, у меня снова появится аппетит.

— Напрасная уверенность, — пробормотала Клео, уставившись в карты, которые она разложила на столе.

— Какая же может быть другая причина? —Лейла сглотнула, пытаясь избавиться от слабых, но постоянных позывов тошноты. — В любом случае уверена, что хороший сон все поставит на место.

На следующее утро она едва успела выскочить из постели — на нее снова напала рвота. На этот раз приступ был таким сильным, что она бегом вбежала в ванную.

— Боже мой, — бессильно прошептала Лейла, протирая лицо холодной салфеткой, которую протянула мать. — Это грипп, наверно.

— Ты так думаешь? — спросила с порога Клео. —Давно вы знакомы с Данте, святая наивность?

— Около восьми недель.

— Это нахальство с моей стороны, но я спрошу: у вас были интимные отношения?

В свои двадцать девять лет Лейла не потеряла способности краснеть.

— Мы взрослые люди, Клео.

— И не сомневаюсь, что с нормальными, здоровыми аппетитами.

— Можно сказать и так.

— Конечно. — Клео потуже затянула пояс халата и подошла к краю ванны. — И, как разумные взрослые люди, вы, естественно, предохранялись?

— Клео! — Мэв пришла в ужас. Но поскольку Лейла не ответила, тоже спросила дрогнувшим голосом: — Доченька, вы принимали меры предосторожности?

— Когда вернулись с Пойнсианы домой, конечно, принимали.

— А до этого?

— Нет. — Вопросы были неприятны Лейле. —Остров не уставлен аптеками с противозачаточными средствами. Но если вы предполагаете, что я беременна… — Она замолчала: говорить помешал новый приступ рвоты. — Я не беременна, —возразила Лейла, когда спазм прошел.

— Все так говорят, — заметила Клео.

— Клео права, — поддержала ее Мэв. — Когда меня начала мучить утренняя тошнота, я несколько месяцев отрицала, что беременна. Но от этого ничего не изменилось. На следующее лето родилась ты. Может быть, Лейла, тебе не ходить сегодня на работу? Лучше пойти к доктору. Потому что, если ты беременна…

— Она беременна, — упрямо повторила Клео.

— …тогда тебе нельзя ждать до свадьбы. Понадобится букет величиной с дом, чтобы скрыть твое состояние.

— Пойду выведу машину, — объявила Клео. Она имела в виду древний «шевроле», которым пользовалась раза два в год. — Может быть, когда специалист подтвердит то, в чем я не сомневаюсь, вы станете больше доверять мне.

Он пришел в офис рано, еще не было семи. В офисе никого не было. Дурак, он хотел устроить ей сюрприз — поставил на ее стол орхидею. Она переступит порог и при виде цветка сразу поймет, что это от него, что он на четыре дня сократил свои странствия, чтобы поскорее увидеть ее.

А получилось, что сюрприз ждал его самого.

Едва увидев, что Данте уже сидит за столом, Карл Ньюбери тотчас же заботливо подсунул ему утренний номер местной ежедневной газеты.

— Помните, дружище, я пытался предупредить вас? — В голосе Ньюбери слышались горестные ноты, но глаза выражали ликование: он предвкушал реакцию Данте. — В ночь банкета на Пойн-сиане что только я не делал, чтобы заставить вас понять, какого сорта эта особа. Но вы не вняли.

— Не знаю. — Данте все еще не терял слабой надежды, что вот-вот на пороге появится Лейла и убедительно объяснит, как она попала в объектив, держа за руку наследника империи Флетчеров.

— Я с самого начала подозревал, что она из породы охотниц за богатством. Мне не доставляет удовольствия говорить гадости, но то, что вы можете предложить ей, выглядит как жалкая кучка бобов по сравнению с наследством Энтони Флетчера.

Неоспоримая, хотя и отвратительная, правда! Данте зарабатывал достаточно, чтобы его мать и семьи его сестер ни в чем не нуждались и чтобы он сам мог жить по высшим стандартам. Но Карл прав, это не идет ни в какое сравнение с империей Флетчеров.

Данте отослал Ньюбери, кратко напомнив, что ему платят зарплату за другие обязанности и что это не его ума дело. А сам остался ждать. Девять часов. Десять. Десять тридцать.

Медленно разгоравшаяся ярость наконец захватила его целиком. Факт оставался фактом: Лейла так и не пришла.

Данте не привык сидеть сложа руки и ждать. Черт возьми, во всяком случае, у нее перед ним моральный долг.

Поставив перед собой телефон, он набрал ее домашний номер. Никто не ответил. Он долго держал трубку. Пусть ее нет дома, но куда, черт возьми, девались ее мать и тетка? А что, если несчастный случай? Но тут взгляд его снова упал на газету. Фотографию сопровождала статья. «Все еще не оправившийся от ранения, полученного при взрыве моста, сын выдающегося промышленного магната вернулся домой героем… окруженный семьей и заботой своей возлюбленной Лейлы Коннорс-Ли. На вопрос, можно ли в скором времени ждать свадебных колоколов, улыбающийся Самюэл Флетчер ответил репортерам:

— Полное выздоровление сына — это, очевидно, первое дело. Мы верим, что впереди нас ждет только хорошее».

Что и говорить, несчастный случай. Но его жертвой стал он, Данте Росси! Он вел себя не менее опрометчиво, чем подросток, впервые севший за руль гоночной машины. Он выставил себя на потеху всем, кто видел, как он потерял голову на Пойнсиане.

— Болван! — Ударом кулака он отправил в полет корзинку для бумаг. Сообщения и электронная почта, накопившиеся почти за четыре недели, разлетелись по ковру.

На подписание делового контракта у него уходило больше времени, чем на предложение выйти замуж, сделанное совершенно незнакомой женщине. Такое странное помрачение рассудка можно было объяснить разве что какой-то редкой разновидностью тропической лихорадки. Конечно, рано или поздно он выздоровеет, но жаль, что он успел втянуть свою семью в этот нелепый фарс.

Он знал, что дома ждут его объяснений. И они получат их. Но не сейчас. Пока он еще не может доверять себе. Слишком велика его ярость. Данте предпочел бы умереть, чем показать, что удар нанесен его гордости.

Он подверг себя унижению, действуя как дурак на глазах у многочисленных свидетелей. Проклятие, как он мог совершить такую глупость? Из восьми или девяти недель, что он знал ее, они провели вместе меньше половины.

То, что произошло, не имеет отношения к любви. У этого есть совсем другое название.

Разумеется, ей ближе мир Флетчеров с их родословной и финансовой империей. А он сын простых рабочих. Иммигрантов, вкалывавших до седьмого пота. Людей, которые по-простому живут, по-простому говорят. Правду они не лакируют, потому что от этого не прибавится хлеба на столе или башмаков у детей. Он спутал физическое влечение с любовью, выставил себя круглым дураком. Но ничего, через пару дней он придет в себя и разберется в собственных мыслях.

Но прежде всего — бизнес. Последние восемь лет он вкалывал как раб, чтобы поднять компанию на нынешнюю высоту. Не может же он позволить, чтобы все вылетело в трубу из-за того лишь, что лопнула любовная интрижка.

— Если кто-нибудь спросит, меня нет, — снова потянувшись к телефону, сказал Данте своей помощнице. — Два дня назад вы получили от меня факс из Брюсселя. С тех пор вы не знаете, где я и когда вернусь.

До шести вечера он работал не поднимая головы, пока все вопросы, требующие его внимания, не были решены. А в голове все время билась мысль о ней.

Что, если она заболела? Или ее мать? Или чокнутая тетка? Может быть, есть разумное объяснение статье в утренней газете?

Данте потер горевшие от усталости глаза и включил телевизор, программу новостей. Как раз заканчивалась информация с рынка ценных бумаг.

«А теперь последние сообщения об Энтони Флетчере, — объявил ведущий. На экране появилась вчерашняя сцена в аэропорту. — Флетчер находится дома, — продолжал репортер, —и чувствует себя достаточно хорошо, чтобы принимать визитеров».

Картинка изменилась, и теперь показывали поместье Флетчеров, высокими стенами огражденное от любопытной публики. Но женщину, вышедшую из машины, вооруженный страж моментально узнал и разрешил пройти в ворота. Там ее встретила миссис Самюэл Флетчер, заключила в объятия и повела в дом.

Значит, она не больна. Не лежит с переломанными ногами. Ничего не произошло. Или, точнее, произошло именно то, о чем говорил Ньюбери. Она, охотясь за богатством, карабкается вверх по социальной лестнице.

Ну и черт с ней!

Полтора часа спустя Данте уже ехал в Уистер-Блэкомб и там, на лыжном курорте, провел уи-кенд, бросая вызов смертельной опасности.

Это было в духе Данте Росси.

Глава ПЯТАЯ

Из-за утренней тошноты Лейла опоздала на работу. Она пришла, на полчаса позже обычного.

— Лейла, вас не было… в пятницу. — Гейл Уотте протянула ей пачку сообщений. Гейл была секретарем Лейлы и еще двух торговых агентов по заграничным закупкам.

В пятницу Лейла была погружена в собственные заботы и не подумала о том, что ее отсутствие может вызвать беспокойство.

— Я плохо себя чувствовала. Впрочем, это меня не оправдывает. Надо было предупредить вас. Я упустила что-то важное?

— Ничего особенного. — Гейл склонила голову набок и сочувственно оглядела Лейлу. — У вас и сегодня вид далеко не цветущий. Вы уверены, что вам не следовало остаться дома, в постели?

— Сейчас, только переведу дух — и буду в порядке. — Лейла попыталась улыбнуться, скрывая подступавшую к горлу тошноту.

— Конечно. Кофе поможет?

Доктор Маргарет Дирборн, к которой они ездили в пятницу, уверяла, что беременность протекает нормально. Обычно такое состояние длится первые три месяца. Одна мысль о кофе снова вызвала у Лейлы тошноту.

— Нет, спасибо. — Она села, чтобы не упасть, и краем глаза заметила, что кто-то оставил у нее на столе увядшую орхидею.

— Если передумаете, только скажите мне. Ах да, кстати, на случай, если вы не слышали, босс вернулся.

— Данте вернулся? Вы уверены? Я ждала его только к вечеру.

— Я видела его собственными глазами не больше пятнадцати минут назад.

— О, замечательно! — Радость заставила тошноту отступить. Уже на полпути к двери Лейла обернулась: — Гейл, я правда плохо выгляжу?

— Теперь вид уже не такой, будто вас только что выкопали из-под земли, но немножко румян не повредило бы.

По пути Лейла столкнулась с Карлом Ньюбери. Что-то в выражении его лица, какой-то намек на злорадное удовлетворение, поразило ее. Неприятная судорога опять свела желудок.

Она проигнорировала его изучающий взгляд и прошла в крыло, где сидело руководство компании. Помощницы Данте в приемной не было. Только Гэвин Блэк что-то искал в картотеке.

— Босс там, и у него никого нет, — улыбнулся он, кивнув на закрытую дверь кабинета Данте.

Данте сидел за столом и говорил по телефону. Когда она вошла, он чуть вскинул брови, отвернулся к окну и продолжил разговор.

Она не услышала радостного возгласа приветствия, которого ждала. Неудивительно, его мысли заняты другим, подумала Лейла. Примостившись на одном из кресел, стоявших по другую сторону стола, она старалась прогнать растущее чувство неловкости. Праздничное сияние ее глаз казалось совсем неуместным.

Собеседник сказал что-то, вызвавшее гнев Данте. Повернувшись, он стукнул карандашом по столу. Под глазами тени усталости, возле рта углубились горестные складки. Не в силах удержаться, Лейла перегнулась через стол, чтобы убрать волосы у него со лба. Но он резко отпрянул. Отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. Дурное предчувствие превратилось в тревогу, комом вставшую в груди.

Встав с кресла, она подошла к дальнему окну кабинета. Стояло дивное апрельское утро. Цветущие сливы и тюльпаны сулили скорое наступление знойных летних дней. На севере высились снежные вершины гор. На западе река отражала небо какой-то первобытной голубизны. Лейла постаралась найти объяснение своим плохим предчувствиям. Говорят, беременные женщины порой неадекватно воспринимают окружающее. Данте устал и рассеян. Вот и все. Разве не так? — Ты хотела меня видеть? — вопрос раздался как выстрел.

Сначала Лейла подумала, что кто-то вошел в комнату, а она не услышала. Таким холодом несло от его голоса. Обернувшись, она увидела, что их по-прежнему двое. Но он не подошел и никак не выразил радости от встречи с ней.

Данте остался сидеть за столом, откинувшись на спинку кресла. Минуту назад на лице его было раздражение, когда он обсуждал проблемы компании. Теперь на нем не читалось ничего, кроме каменного безразличия человека, которому досаждает назойливый незнакомец.

Посторонний наблюдатель мог бы объяснить его поведение гнетом деловых обязанностей или нарушением биоритма после перелета через океан. Но интуиция подсказала Лейле: произошло что-то ужасное.

— Конечно, Данте, я хочу тебя видеть, — задыхаясь, проговорила она. — Я скучала по тебе. Эти четыре недели казались бесконечными.

— Ты удивляешь меня. Никогда бы не подумал, что ты способна поддерживать одновременно столько… связей.

Сделав маленькую паузу перед словом «связей», он вложил в него столь богатое содержание, что Лейла вспыхнула.

Естественно, она тотчас догадалась, что он подразумевает. «Когда ты расскажешь Данте?» —сегодня утром спросила мать, имея в виду ситуацию с Энтони.

«При первой возможности. Как только увижу его, — беспечно отмахнулась Лейла. — Было бы неприятно, если бы он узнал об этом от других».

Но он вернулся намного раньше. Она не успела. И кто-то другой оглушил его новостью. О, она точно знала, кто именно. Теперь придется строить мост через пропасть враждебности.

— Если ты имеешь в виду Энтони Флетчера… —мягко начала она, протягивая к нему руки.

— Ты хочешь сказать, что он не единственный? — презрительно произнес Данте, насмешливо вскинув брови.

— Не надо, Данте! — попросила она. Его убийственный сарказм словно наотмашь ударил ее. —По крайней мере, позволь мне сначала объясниться, а уж потом будешь судить меня.