Ровно в девять в двери офиса повернулся ключ и вошла Вельда. Я снял ноги со стола и вышел из кабинета, чтобы поздороваться с ней. Она улыбнулась мне, но я почувствовал, что настроение у нее плохое.

— Ты слышала последние новости по радио? Улыбка сошла с ее лица.

— Да, слышала. И мне это очень не понравилось.

— Как и мне, Вельда. Мы должны найти и вернуть документы.

Она распахнула пальто, уселась на край стола и, опустив голову, стала рассматривать пятно на ковре. Сейчас передо мной была не женщина. Она выглядела как дикое животное в джунглях, готовящееся к охоте и убийству.

— Это не остановит их, Майк.

Я бросил окурок на ковер и надавил ногой.

— Да, не остановит. — Я знал, о чем она думает, и это было мне не по душе. — Бумаги — это еще не все. Они постараются вывести нас из игры.

Глаза ее взметнулись вверх и встретились с моими.

— Мы можем остановить их, Майк.

— Я могу, радость моя. Но не ты. Не собираюсь подвергать твою жизнь опасности.

Продолжая смотреть мне в глаза, она сказала:

, — Есть кто-то в нашей стране, управляющий всеми их действиями. Его не знаем ни мы, ни ФБР, ни даже они сами. Этот некто свободно и беспрепятственно может передвигаться, входить без подозрения в разные инстанции. Есть и другие, принимающие приказы и контролирующие их выполнение. Они находятся на самом верху цепочки. Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до них всех, известных и неизвестных?

— У меня это может занять много времени. У меня, я повторяю.

— Есть другой путь, Майк. Мы можем достать тех, кого знаем и подозреваем, остальные разбегутся. Они будут рады унести отсюда ноги и побоятся вернуться назад.

Было удивительно слышать от нее то, о чем я подумал сам. Я так и сказал ей:

— Ты повторяешь мои мысли, Вельда.

Она медленно подняла голову. В этот момент она была похожа на большую роскошную черную кошку с сильным красивым телом, каждый мускул которого был напряжен и готов к борьбе. Особенно выделялись ее зубы, цвета слоновой кости, готовые вцепиться в жертву и растерзать. Вельда улыбалась, но и кошка выглядит вполне миролюбиво, пока вы не заметите, что она прижала уши к голове, готовясь к нападению.

— Майк, я говорила тебе, что хочу быть рядом с тобой в этом деле, а если ты решишь по-другому, я все выложу Пату.

Я долго молчал, прежде чем ответить.

— Хорошо, мы будем вдвоем, я хочу этого. Вельда соскользнула со стола и, подойдя ко мне, взяла мою руку. Я крепко сжал Вельду в объятиях и вдруг почувствовал радость от того, что именно она рядом со мной. Наконец я понял, чего хочу. Она высказала это очень просто:

— Я люблю тебя, Майк.

Я поцеловал ее, и она вся подалась мне навстречу, полная любви ко мне. Мне хотелось, чтобы она тоже почувствовала, как я люблю ее.

Взяв ее лицо в свои руки, я целовал глаза, щеки, губы, слыша, как она стонет от неги, а дыхание становится все чаще. Наши тела прижимались все плотнее и плотнее. Я был чертовски счастлив и осознавал это.

Она открыла глаза, когда я перестал целовать ее. Вспомнив кое-что, я достал из кармана небольшую коробочку, которую купил днем. Нажал на кнопочку, крышка откинулась, и перед нашими взорами засверкал сапфир, словно голубая звезда. Своими пальцами, такими грубыми и неуклюжими рядом с изящным кольцом, я достал его из коробочки и надел ей на палец.

Бывают минуты, когда не нужны слова. Все, что нужно, было уже сказано, а несказанное осталось у нас в сердцах как обещание счастья.

Вельда долго и удивленно смотрела на кольцо, а затем нежно меня поцеловала. Этот поцелуй был еще лучше, чем предыдущие. Теперь мы знали: что бы ни случилось, мы будем любить друг друга.

— Нам нужно ехать, детка.

Я подождал у двери, пока Вельда выключала в комнатах свет. Затем мы спустились на лифте. Дежурный в подъезде сделал мне знак, означавший, что к моей машине, пока я был в офисе, никто не подходил. Мы сели в машину и поехали сквозь туман к дому, где жил Оскар.

Вельда спросила:

— Как выглядят документы?

— Не знаю. Если Моффит нес их в кармане, значит, они в пакете или в большом конверте. А может, я ошибаюсь, июни были на микропленке.

— Будем надеяться на первое. Примерно за два квартала от места я запарковал машину между двумя грузовиками, и мы вышли.

— В этот раз мы пойдем в обход, — решил я.

— Через аллею? — уточнила Вельда.

— Пожалуй. Что-то мне не хочется входить в дом с парадного подъезда. Дойдем до первого прохода между домами и пойдем по нему в обход.

Вельда взяла меня под руку и прижалась плотней. Для всего мира мы выглядели как супруги, вышедшие перед сном подышать свежим воздухом. Туман вился белым облаком, скрывая и нас, и все вокруг. Мы пересекли улицу, прошли мимо входа в метро и под прикрытием каменной стены стали продвигаться к дому, ища выход на аллею, идущую за домами. Мы чуть не прошли мимо прохода, но я вовремя заметил его и потянул Вельду. Мы вступили в темноту, которая сразу поглотила нас. Две или три минуты мы стояли, пока наши глаза не привыкли и не стали различать предметы. Затем мы медленно стали продвигаться вперед, следуя на ощупь, пока не подошли к стене, которая огораживала задний двор нужного нам дома.

Вельда стала копаться в своей сумочке, ища что-то, и я сказал ей:

— Никакого света, смотри, где-то должны лежать бутылки, а за ними калитка во двор.

Я старался вспомнить это место по прошлой ночи, но понял, что едва ли смогу правильно сориентироваться.

Мягкие быстрые твари пробегали между ног всякий раз, когда в темноте мы задевали за кучи скопившегося здесь за долгие годы хлама и мусора. Маленькие блестящие глаза смотрели на нас из темноты и исчезали при нашем приближении. В темноте вдруг метнулось тело кошки, и мы услышали смертельный визг одной из засмотревшихся на нас тварей.

Вельда тронула меня за рукав.

— Вот бутылки, Майк. — Она отпустила мою руку и обошла кучу бутылок.

Калитка была открытой. Я толкнул ее, и мы тихо вошли во двор, стараясь держаться в тени здания. Дверь черного хода также была открыта и висела на одной петле. “Как много людей жили здесь? — подумал я. — Сколько лет прошло с тех пор, когда эти облупленные стены служили людям убежищем и были полны жизни?” Я поднялся по пролету лестницы и вынул из кармана фонарь.

Вельда тоже зажгла свой фонарик и высветила им стену за дверью. На стене висело отпечатанное объявление:

"Это здание непригодно для проживания”. Внизу объяснялось почему и стояла подпись официального лица.

Воздух был пропитан запахом пыли, грязи и отходов, которыми был покрыт пол большого нижнего холла, а пыль и паутина свисали со стен и потолка. Недалеко была, видна дверь, через которую можно было выйти на лестницу, ведущую на этажи, но она была так завалена всяким хламом, что по ней невозможно было продвигаться.

Вельда открыла дверь в помещение, окна которого выходили во двор, и лучом фонаря стала высвечивать обстановку. Я заглянул в комнату. Стены были черны от копоти, а в центре валялись остатки мебели. Должно быть, прошло не меньше года, как здесь случился пожар, и с тех пор сюда никто не заходил. Удивительно, что дом еще не развалился.

Немного дальше по холлу от этого места был проем без двери, ведущий в другую комнату, где валялись остовы кроватей и несколько матрасов. Все стоящее в этой комнате было уже давным-давно утащено. Теперь была очередь квартиры Оскара. Я уже взялся за ручку двери, как вдруг Вельда остановила меня, и мы замерли.

Откуда-то сверху из помещений дома раздался хриплый, тяжелый кашель и звуки, словно кого-то рвало. Я почувствовал, как Вельда облегченно вздохнула.

— Пьяница, — прошептала она.

— Похоже.

Я занялся дверью, и мы вошли, закрыв замок изнутри. Вельда сразу же направилась к окнам и поправила занавески, чтобы с улицы никто не мог заметить свет от фонариков. Затем мы начали тщательно обыскивать комнату. Вещи Оскара были взяты полицией после их первого визита сюда и пылились на полицейском складе, но вряд ли документы могли находиться в его чемодане или одежде, иначе я бы их обнаружил, когда осматривал.

Мы перевернули все на кровати, ничего не нашли и привели ее в порядок. Обшарили все углы, проверили под мебелью, осмотрели внимательно все предметы в комнате. Я даже содрал декоративные планки со стены, чтобы посмотреть под ними. Но нигде ничего не было.

Вельда осматривала в это время заднюю стену и подозвала меня:

— Майк, подойди сюда на минутку.

Я пошел на свет ее фонаря, она занималась с какой-то ветхой драпировкой, которой была забрана часть стены в попытке скрыть проход в соседнюю комнату. Мы сорвали драпировку и убрали кусок фанеры.

— Смотри, Майк, здесь была дверь.

— Да, когда-то это был дом для одной семьи. Ясно, что здесь ничего нет.

— Пойдем отсюда, Майк. Эта комната голая, как попка младенца. — Мы оба вышли в холл, в темноте я подбородком наткнулся на какую-то железку, торчащую из стены, и выругался. Сверху снова раздался приглушенный кашель.

Мы заглянули еще в одну комнату, но и десяти минут нам хватило, чтобы понять, что здесь ничего нет, кроме паутины и пыли, и что по крайней мере несколько месяцев сюда никто не заглядывал.

— Никаких бумаг. Похоже, Оскар никогда их не имел.

— О Майк! — прошептала Вельда, чуть не плача.

— Пойдем отсюда, детка, мы только теряем время. Фонарик в ее руке опустился вниз, и маленькое пятнышко высветило пыльный круг на полу, чуть разбавляя черноту ночи своим блеклым сиянием.

— Хорошо, Майк, — согласилась Вельда. — Должно быть, они где-то в другом месте.

Человек наверху закашлял снова. Мы почти не обратили на это внимания, но в этот раз добавились звуки тяжелых шагов по потолку, а затем грохот упавшего тела. Послышалась ругань, и все стихло. Эта задержка, пока мы прислушивались к шуму наверху из чистого любопытства, вовсе ни о чем не беспокоясь, спасла нам жизнь. Если бы мы не задержались на месте на эти несколько секунд, то угодили прямо в пасть к дьяволу.

Входная дверь открылась, и появились парни в армейских куртках, силуэты которых четко выделялись на фоне серого тумана. С коротким интервалом они проскочили внутрь, и дверь закрылась. Они стояли в холле, прижавшись к стене.

Я мгновенно обхватил Вельду и вытащил свой пистолет. Почему я дышал так часто? Я еще не сделал ничего, но мне не хватало воздуха, внутри все пылало. Пистолет, с которым я привык так легко и непринужденно обращаться, дрожал в моей руке. Вельда чувствовала мое волнение. Она легонько дотронулась до моей руки, сжимавшей ее плечо, чтобы успокоить, и напряжение стало постепенно спадать. Вельда была гораздо спокойней и совсем не дрожала. Люди стали двигаться, и я услышал, как они переговариваются шепотом. Вельда слегка пошевелилась, и что-то щелкнуло. Умом я понимал, что настал момент, которого я ждал. Эти парни в армейских куртках. Глэдоу и компания. Генеральские ребята.

Они пришли за мной. Даже в тумане смогли выследить меня и готовы сейчас попытаться еще раз убить меня. В третий раз они не промахнутся. Обычно с третьего раза получается, не так ли?

Я стиснул зубы. Горячая волна ненависти прошла по моему телу. Что, собственно, они о себе думают? Надеются, что я не буду с ними драться? Может, они принимают охоту на меня за спортивное развлечение и думают, что я позволю им выставлять себя мишенью?

Они почти беззвучно передвигались и вошли в комнату, но я все же слышал их: различал в тишине тяжелое дыхание, шаги по полу, даже щелчок включаемого фонаря.

Медленно я взвел курок пистолета. Сжав руку Вельды, дал ей понять, чтобы она оставалась на месте, просто стояла и молчала. Сам я нагнулся, развязал шнурки, снял ботинки и вышел в холл. Я лег на пол, поднял пистолет и заглянул в комнату. Свет фонарика скользил по стене и застыл на содранной нами драпировке. Второй парень подошел к зияющему чернотой проему, ведущему в соседнюю комнату. Там в темноте стояла Вельда, ожидая меня.

В тот же миг я крикнул:

— Ищешь меня, Мартин?

Свет фонаря резко качнулся в сторону, и одновременно в темноте вспыхнул выстрел. Я услышал, как пули ударились в стену над моей головой. Он стрелял в проем двери на уровне живота стоящего человека, грязно при этом ругаясь.

Я тоже выстрелил в него, целясь чуть ниже красного глаза ствола его пистолета. Сквозь грохот моих выстрелов услышал сиплый захлебнувшийся крик, парень упал.

Другой бросился к проему и исчез в комнате, где была Вельда. Я вскочил на ноги, надо было быстро решать, что делать, пока он не увидел Вельду. Если я попытаюсь войти, он будет стрелять в меня. Темнота полностью скрывала его, он приготовился, ждет меня и не промахнется.

Я медленно направился к проему, даже не стараясь идти тихо. Сухой выстрел прогремел в тишине и затих. Пламени не было видно, только неожиданный визг пули, казалось, возникший из ниоткуда. Я ничего не почувствовал, ни боли, ни шока, только неожиданное напряжение мускулов и звенящую тишину. Должно быть, пуля не попала в меня, я не чувствовал боли. Я попытался поднять руку, но от пережитого она была словно ватная. Затем в комнате раздался звук падающего тела.

Словно издалека до меня донеслось:

— Майк?

Сначала я даже не мог ей ответить.

— Вельда... с тобой все в порядке?

— Я убила его, Майк.

О Боже, что еще сказать?! Я бросился к ней, обнял и прижал к груди, чувствуя, как она тихо всхлипывает. Я взял ее фонарь и осветил им тело на полу. Мартин Ромберг лежал лицом вниз, в его спине зияла дыра. Она, должно быть, выстрелила почти в упор. Поддерживая Вельду, я вывел ее через дверь из комнаты.

— Пошли. Мы не можем здесь оставаться.

Я нашел свои ботинки и надел их, не завязывая шнурки.

Выходить было гораздо проще. Все еще стоял туман, окутывая стены и гнездясь между домами. Наши глаза, привыкшие к темноте, легко различали все предметы, и мы побежали по аллее к узкому проходу между домами.

Любопытные уже начали собираться на звуки выстрелов. Завыла сирена полицейской машины, и ее мигающие огни расчищали себе путь сквозь темноту ночи. Мы затерялись в толпе и стали пробираться к своей машине. Еще два полицейских автомобиля проехали мимо нас, когда мы на машине уже направлялись в другую часть города.

Вельда сидела прямо, напряженно уставившись в боковое стекло. Я обратил внимание, что она все еще держит свой пистолет в руке, взял его и положил рядом на сиденье.

— А то застрелишь еще кого-нибудь, и тогда на твоем счету будет уже два трупа.

Я специально грубо пошутил, полагая, что эта грубость немного встряхнет ее. Вельда повернулась ко мне, и по ее губам пробежала легкая улыбка. Она взяла свой маленький, словно игрушка, автоматический пистолет 32-го калибра и тихо опустила в сумочку.

— Моя совесть меня не беспокоит, Майк, — сказала она спокойно.

Я похлопал ее по руке.

— Боялась, что не успею выстрелить вовремя. Он даже не подозревал, что я нахожусь в комнате. Он стоял посредине, прикрывая оба входа в нее, и ждал. Я знала, что он ждет тебя, а ты войдешь вслед за ним. Он бы убил тебя, Майк.

— Я знаю, милая.

— Он стоял достаточно близко от меня, так близко, что я могла протянуть руку и дотронуться до него пистолетом. — Она сжала губы. — Майк, как ты думаешь, это нормально, что у меня нет ощущения вины? Что ты чувствуешь?

— Я чувствую, что счастлив.

— Может, я должна чувствовать, что совершила что-то греховное, и мне должно быть стыдно. Но во мне нет раскаяния. Наоборот, я рада, что убила его. Случай помог сделать это мне, а не тебе. Я хотела это сделать, ты понимаешь?

— Я тебя хорошо понимаю, потому что чувствую то же, что и ты. Нет ничего плохого или греховного в том, что убиваешь убийцу. Давид ведь тоже убил Голиафа. Не надо стыдиться, когда борешься с дьяволом. Главное, понять это, а когда поймешь и примешь, можешь счастливо продолжать жить и получать удовольствие от такой борьбы.

На этот раз Вельда рассмеялась легко и непринужденно. Я подумал о судье, представляя себе его лицо, огорченное и злое оттого, что я вновь был вне его досягаемости. У нас лучшее алиби — самооборона. Кроме того, разрешение на ношение оружия. Даже если нас найдут, мы чисты.

Вельда прервала мои размышления:

— Мне кажется, они приходили туда за тем же, как ты думаешь?

— Что?

Она еще раз повторила сказанное. Я ударил ладонью по рулевому колесу и тихо выругался. Вельда посмотрела на меня, нахмурясь.

— Так они приходили за тем же?! — Недовольный собой, я даже закачал головой. — Ну и дурак же я! Конечно, они приходили с той же целью, что и мы. Я-то думал, что они выследили меня, а они пришли за этими чертовыми документами!

— Майк! Но как они могли узнать об этом? В газетах ничего не сообщалось о том, кто убил Чарли Моффита. Как они могли узнать?

— Так же, как о похищении документов. Смотри, прошло довольно много времени с тех пор, как был убит Чарли Моффит. Значит, произошла утечка информации.

— Свидетели, вот кто мог проговориться. Хотя, помнишь, их предупредили, что нужно помалкивать.

— Точнее сказать, посоветовали помалкивать. Но это не значит, что они обязаны молчать. Черт, почему люди не могут держать язык за зубами?

Вельда заерзала на сиденье:

— Это не так легко, Майк. Трудно быть свидетелем убийства и на следующий день забыть об этом.

— Может быть, ты права, а я ошибаюсь, думая, что люди более разумны, чем на самом деле. Конечно, утечка могла произойти и из полиции. Сейчас бессмысленно и поздно говорить об этом. Дело сделано.

Вельда задумалась. Я положил голову на руль и смотрел сквозь стекло на туман.

— Майк, документов в комнате не было, и это значит, что они где-то в другом месте. Ты осмотрел комнату сразу же после смерти Оскара. Среди вещей документов не было. Полиция тоже тщательно обыскала это место. Сегодня мы тоже ничего не нашли. Как ты думаешь, а может, у Оскара их вообще не было?

— А что тут можно еще думать? Либо их не было, либо Оскар спрятал бумаги в другом месте.

— Не забывай, Майк, одну вещь. Оскар должен был быть очень осторожен, поскольку его везде могли принять за Ли.

Я мысленно порадовался за Вельду. Женщина, носящая мое кольцо, такая умница, что я сам себе казался по сравнению с ней глупцом. Выходит, мне здорово повезло. Я нашел женщину, которая могла застрелить человека и сохранить после этого спокойствие и ясность ума.

— Давай продолжай, Вельда.

— Так, может, у Оскара никогда не было этих документов, а оторванный карман Чарли просто результат нападения. Может, он сам их куда-то определил? Вспомни, ребята на фабрике говорили, что он иногда становился словно одурманенный, такой рассеянный, забывчивый. Не мог он их...

Я остановил ее и начал дальше размышлять сам. Что-то было в ее словах.

— Когда, Майк? — Я вопросительно взглянул на нее. — Когда мы обыщем его квартиру еще раз?

— Не сейчас, завтра или в другой день. У нас с тобой еще есть время. Пока они разберутся с пропажей двух своих функционеров, пока постараются выяснить обстоятельства их гибели и выработают какую-то программу действий, пройдет много времени.

— Ты ошибаешься, у нас его совсем нет.

Всю дорогу до ее дома я убеждал Вельду, что у нас еще есть запас времени, и мне удалось ее успокоить. Прощаясь, я сказал:

— На всякий случай, если кто-нибудь спросит, я был всю ночь у тебя, поняла?

— А нельзя сделать так, чтобы это хоть отчасти было правдой?

— Послушай, мы же помолвлены.

— Так теперь я опять должна ждать по этой причине?

— Недолго, дорогая, когда все кончится, у нас найдется время и для этого.

— Я подожду.

— Прекрасно. Ну а теперь иди и ложись в постель, но сначала вынь свой пистолет и спрячь куда-нибудь подальше. Положи его туда, где никто не сможет найти, и держи там, пока я тебе не скажу, что пора вынимать.

Она нагнулась и поцеловала меня легким, нежным поцелуем, заставившим меня почувствовать ее любовь и задуматься о том, как много в этой женщине женственности, несмотря на то, что она может убивать. В ее глазах горел огонь желания, который, казалось, ничто не может утолить, и они умоляли меня попробовать это сделать.

Когда она выходила из машины, я посмотрел на ее ноги и понял, что никогда достаточно хорошо их не видел. Они были всегда рядом со мной, готовые стать моими, когда я захочу, а у меня до сих пор не хватало ума, чтобы понять это. Да, какой же я был тупица! Я подождал, пока Вельда не исчезнет в подъезде, затем развернул машину и направился к себе.

Было довольно поздно, и я сильно устал. “Много, очень много работы для одной ночи. Обстоятельства заставляют напрягаться, сжимаясь, словно пружина. Ты можешь в один прекрасный момент превысить лимит своих возможностей, и тогда пружина лопнет и все полетит к черту”, — подумал я.

Поднявшись к себе, я первым делом прошел в туалет и вытащил коробку с патронами, обоймой и другими принадлежностями своего пистолета. Затем быстро разобрал свое оружие, почистил, смазал заново каждую часть, сменил обойму и боек, чтобы убрать следы сегодняшней стрельбы. После чего сложил детали в коробку, завернул в специальную бумагу и спрятал в вентиляционную шахту.

Затем развернул свой спальный мешок и забрался в него. Засыпая, я думал о том, что ждет нас завтра.

У будильника уже кончался завод, когда ему наконец удалось меня разбудить. Больше всего на свете мне хотелось остаться в постели, но я пересилил себя, поднялся рывком, немного покопался, снимая пижаму, и встал с кровати. Холодный душ прогнал остатки сна, а яичница с беконом взбодрила тело.

Я оделся и позвонил Вельде. Дома ее не было, тогда я позвонил в офис, она была там.

— Как тебе, черт возьми, это удается? — поинтересовался я.

Она рассмеялась и тут же достойно ответила:

— Я все еще работаю у тебя, Майк. А контора открывается в восемь, помнишь?

— Есть клиенты?

— Нет.

— Какие-нибудь счета?

— Нет.

— Ты любишь меня?

— Да, а ты меня любишь?

— Конечно, что за разговор. Кто-нибудь звонил?

— Да, звонили Пат и Ли Демер. Оба хотят встретиться с тобой.

— Если они позвонят, скажи, что я их найду. Что в газетах?

— Заголовки, Майк. Большие черные заголовки. Пишут, что была встреча двух представителей гангстерских групп в старом доме, а тела просто забыли вытащить после перестрелки.

— Звучит не очень убедительно. Пат что-нибудь спрашивал об этом?

— Нет, но обязательно спросит, судя по тому, как был раздражен, разговаривая со мной.

— О'кей. Передай ему, что я в восторге от него. Скоро буду.

Повесив трубку, я достал свой рабочий костюм, оделся и подошел к окну. Туман ушел, но вслед за ним пришла изморось, и люди на улице зябко кутались, стараясь согреться. Я выругался про себя. Зима умирала тяжелой смертью.

По дороге в офис я заглянул в бар к своему знакомому бармену и попросил его достать мне пистолет 32-го калибра, из которого ни разу не стреляли и который нигде не зарегистрирован. Он кому-то позвонил и велел немного обождать. Прошло минут пятнадцать, приятель обслужил за это время пару клиентов, затем вышел на кухню. Я услышал его спор с кем-то, потом он вынес сверток и положил на стойку рядом со мной.

— Двадцать баксов, Майк.

Я достал деньги, развернул сверток, вынул обойму и боек, а остальное попросил выбросить. Поблагодарив его, я вышел. В офис я зашел только для того, чтобы передать эти детали Вельде. Я велел ей во время перерыва пойти домой и поставить их в свой пистолет, а старые выбросить. После этого я отправился к Пату.

Как и сказала Вельда, он был озабочен.

— Привет, Майк, — сказал он, а глаза обыскали меня с головы до ног. — Присаживайся.

Я сел и взял газету, лежащую на его столе. Заголовки были внушительных размеров. Красовались фотографии дома снаружи и внутри, стрелками указаны места, где нашли тела.

— Серьезное дело, а, Пат?

— Да. Я подумал, может, ты мне сможешь что-то объяснить?

— С какой стати, Пат?

— Ты стрелял из своего пистолета?

— Вчера стрелял. У себя на квартире, проверял его работу. А почему, собственно, ты меня об этом спрашиваешь?

— Не будешь возражать, если я взгляну на твой пистолет?

Я вынул и передал ему оружие. Пат нажал кнопку на своем столе, и в кабинет вошел один из специалистов-техников. Пат отдал ему пистолет и попросил:

— Арт, сделай мне фотографию пуль.

— Пат, ты что-то много на себя берешь.

— Полагаю, ты прав. Хочешь что-нибудь сказать еще?

— Нет, давай подождем, пока будут готовы фотографии.

Он откинулся в кресле и улыбнулся. Я продолжал читать газету. Убитые были опознаны. Ими оказались Мартин Ромберг и Гарольд Валлек. Оба ранее сидели по несколько раз в тюрьме за разные преступления и были убиты при стычке гангстерских групп. Полиция предполагала вскоре раскрыть это дело. Больше репортерам пока сказать было нечего.

Арт появился до того, как я успел дочитать репортаж, и положил на стол перед Патом фотографии, на которых пуля была отснята под разными углами. Он также положил пистолет. Пат улыбнулся и достал из стола другую фотографию. Я понял, что дело принимает серьезный оборот. Спокойно закурил и вновь начал просматривать газету.

— Ты слишком умен, Майк, чтобы делать ошибки. Я уже готов был разразиться речью ему в ответ, когда до меня вдруг дошло, что он имел в виду.

— Ты хочешь сказать, что они должны бы совпадать, так? Он кивнул:

— Что-то в этом роде. Один из них был убит из пистолета 45-го калибра. Только три человека знали о месте, где жил Оскар.

— Они выследили Оскара, или это простая случайность?

— Не знаю, Майк. Убийство в этом районе не такое уж необычное дело. Я бы не волновался по этому поводу, если бы не чувствовал, что все это связано с нашим делом.

— Собственно, что тебя беспокоит? Двое парней решили пострелять. Место пустынное, хорошее место для таких дел.

Пат устало откинулся назад и, закрыв глаза, потер их руками.

— Послушай, Майк. Я не такой уж тупица. Любой может сменить обойму и боек в своем пистолете. Я более чем уверен, что твой боек не подойдет и к отметинам на гильзах.

— Как ты догадался?

— Ты что, держишь меня за ребенка?! Не забывай, что мы с тобой старые друзья и я знаю тебя как облупленного. Мне не хотелось бы ломать нашу дружбу. Я знаю, что это ты был там, но не знаю, кто стрелял из пистолета 32-го калибра. Не стану задавать тебе вопросы, зная заранее, что ты будешь лгать.

Я свернул газету и положил ее на стол.

— Скажи, Пат, почему ты думаешь, что это я?

— Перестань валять дурака. Сам должен знать почему.

— Не знаю.

— У одного из убитых парней найдена зеленая карточка. Теперь понимаешь?

— Да-а. — Я совершенно забыл об этом. Медленно закурил сигарету и сделал глубокую затяжку. — Ну и что теперь?

— Хочу знать, на что ты вышел. Хочу знать все, Майк. Чем больше думаю о складывающихся делах, тем больше мне становится не по себе. Игра делается все опасней, а мне никак не удается быть с тобой. Вынужден заниматься полицейской рутинной работой.

— В этом вся беда полиции — ждут, пока что-нибудь случится.

Пат посмотрел на меня задумчиво и произнес:

— Как раз и случилось.

— Черт, но ты же сказал, что они сами играют жестко.

— Но я все еще не знаю деталей.

— Пат... Многое еще должно произойти. Знаю, ты дорожишь нашей дружбой, но есть еще кое-что, о чем я должен знать.

— Продолжай.

— Насколько я могу доверять тебе?

— Это зависит от обстоятельств, не забывай, пожалуйста, что я все-таки полицейский.

— Но при этом ты прежде всего еще и гражданин, любящий свою страну и мечтающий, чтобы эта страна оставалась такой, какая она есть, не так ли?

— Естественно.

— Хорошо. Вы все связаны существующими предписаниями, законами и порядком, вынуждены следовать им. Только я один, Пат, и ты знаешь это, могу что-то сделать. Я сам издаю для себя законы, когда борюсь один, и ни на кого больше не могу рассчитывать. Мне не нужны оборудованные лаборатории или обученный персонал, готовый проанализировать каждую деталь. Ты можешь не беспокоиться о нарушении ваших законов и порядка. Когда я все закончу, Ли победит на выборах и выметет коррупцию, никогда даже не узнав, что имеет гораздо более опасных врагов, чем просто преступники.

Я взял свой пистолет и положил его в кобуру. Пат даже не двинулся. Он лишь слегка кивнул, когда я попрощался с ним.

Я позвонил Ли в офис, и его секретарша сказала, что он только что выехал на завтрак с делегатами Организации Объединенных Наций. Я уточнил, в каком именно отеле будет проходить завтрак, и положил трубку. Мне стоило доллар поставить машину на охраняемую стоянку возле отеля.

Клерк за регистрационной стойкой указал мне зал, где должен состояться завтрак. Он еще не закончил объяснения, когда я увидел в дверях входящего Ли Демера. В руке он держал атташе-кейс, а одна из сотрудниц его офиса, следовавшая за ним, несла еще один. Прежде чем я успел подойти к ним, толпа репортеров окружила Ли, набросившись на него с вопросами, а фотографы защелкали затворами.

Группа важно выглядевших людей стояла чуть в стороне, намереваясь поговорить с Демером, но не желала ссориться с прессой, ожидая своего времени. Сам Ли предложил репортерам встретиться после завтрака и вышел из расступившегося круга. Тут он заметил меня, но прошел прямо в кабинет управляющего отелем. Управляющий последовал за ним и немного погодя вышел, приглашая меня зайти. Я кивнул в ответ и направился к нему. Управляющий приветливо улыбнулся, отступил в сторону, а сам, закрыв дверь, остался снаружи. Ли Демер сидел в кожаном кресле за столом, лицо его было напряженным.

— Привет, Ли.

— Привет, Майк. Я так беспокоюсь с того момента, как увидел сегодняшние газеты.

Я предложил ему сигарету, но он отказался.

— Не о чем беспокоиться, Ли. Все нормально.

— Но прошлая ночь... Вы хотите сказать, что не имеете никакого отношения к тому, что произошло в доме, где жил Оскар?

Я ухмыльнулся и закурил.

— Не знаю, что и думать. Я позвонил капитану Чамберсу и понял, что он предполагает то же самое.