Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

ModernLib.Net / История / Спиридович А. / Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов - Чтение (стр. 2)
Автор: Спиридович А.
Жанр: История

 

 


      Вернувшись в поезд очень довольным, Государь благодарил горячо Сухомлинова и Воейкова.
      Продолжали путь на Гродно. Там Государь осмотрел форты и госпитали, затем проследовал в Вильно, где тоже осматривал госпитали и 26-го вернулся в Царское Село.
      Верховный Главнокомандующий придавая особое значение посещению Государем Осовца, отдал о том приказ, в котором были такие слова: "Таким образом Его Величество изволил быть вблизи боевой линии. Посещение нашего державного Верховного Вождя объявлено мною по всем армиям и я уверен воодушевит всех на новые подвиги, подобных которым святая Русь еще не видала.,,
      Вечером 27 сентября стало известно, что Князь Олег Константинович, служивший в л.-гв. Гусарском Е. В. полку, ранен. Князю шел 22 год. (См. также книгу ВК Гавриила Константиновича "В Мраморном дворце" на нашей странице - LDN). В мае 1913 года он окончил с серебряной медалью лицей и был зачислен корнетом в Гусарский полк. Как и вся молодежь, князь горел желанием схватиться с врагом, отличиться.
      27 сентября, после полудня, вторая гвардейская кавалерийская дивизия наступала по направлению к Владиславову. В авангарде шли два эскадрона Гусарского полка. Проходя близь деревни Шильвишки, передовые части столкнулись с немецкими разъездами. Началась перестрелка. Князь. Олег стал просить эскадронного командира разрешить ему со взводом захватить неприятельский разъезд. Тот сперва не соглашался, но, наконец, отдал приказание. Князь Олег полетел со взводом преследовать немцев. Кровная кобыла Диана занесла князя далеко вперед. И, когда победа была уже достигнута, когда часть немцев была уже перебита, а часть сдалась, один из раненых немецких кавалеристов, лежа, прицелился в Князя. Раздался выстрел, князь свалился тяжело раненый. Раненого на арбе перевезли в Пильвишки, где он причастился. Затем повезли в Вильно, куда приехали на другой день в 10 час утра. Перевезли в госпиталь, где исследование раны показало начавшееся гнилостное заражение крови. Пуля, войдя в правую ягодицу пробила прямую" кишку и застряла в левой. Все-таки прибегли к операции. Оперировал профессор Цеге фон Мантейфель, помогали профессора Мартынов и Оппель, присутствовал, доставивший раненого, дивизионный врач Дитман.
      Князь перенес операцию хорошо и, когда, днем, была получена телеграмма от Государя о пожаловании князю ордена Св. Георгия, он был счастлив и с гордостью показывал телеграмму профессору Оппелю. Генералу Адамовичу князь радостно говорил: "Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух.
      В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома., Вечером, когда брат, князь Игорь, прочел полученную от Верховного Главнокомандующего телеграмму, раненый сиял. Ночью положение стало ухудшаться. С утра 29-го стал впадать в забытье. Около 3-х часов навестил раненого Вел Кн. Андрей Владимирович. Затем быстро, пошло на ухудшение. Начался бред. Силы падали. Стали давать шампанское.
      Вливали в руку соляной раствор. Когда, вечером, приехали родители, князь узнал их и сказал: "наконец, наконец".
      Великий Князь-отец привез крест Св. Георгия, деда раненого. Прикололи к рубашке. Раненый очень обрадовался, целовал крестик. Стал рассказывать, как была атака, но впал в забытье. Начался бред. Пригласили священника. Торжественная тишина. Чуть слышно шепчет священник отходную. На коленях у изголовья отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно старается согреть ему руки. В ногах, еле сдерживая рыдания, брат Игорь и старый воспитатель-друг. В 8 час. 20 мин. Князя не стало. Императорский Дом, в лице юного героя, принес на войну первую жертву родине.
      3-го октября Князя похоронили в родном имении Осташево. Общество и пресса отнеслись очень тепло к смерти Князя. В нем видели начинающего большого поэта. Изданный Князем, к юбилею лицея в 1912 году, выпуск 4 "рукописей Пушкина", представляющий факсимиле гениального поэта, сохранившихся в музее лицея останется памятником о Князе Олеге.
      В конце сентября пришло известие о смерти Румынского Короля. Он был фельдмаршал русских войск. Германофил. Теперь, с новым Королем, явилась надежда, что Румыния станет на сторону союзников. Наследником стал принц Кароль, которого некоторые так хотели женить на одной из наших Великих княжон.
      Странное было уже и тогда настроение в Петрограде. Откуда-то шли сплетни, будто Государыня, и особенно ее сестра, переписываются со своими немецкими, родственниками. Будто Государь уже хочет заключить сепаратный мир. Эти сплетни настолько были лишены какого либо реального смысла, что надо было, лишь удивляться, как их могли распространять люди хорошего Петроградского общества. (Теперь, в 1940 г. сказали бы, что это были агенты пятой колонны). С фронта же шли слухи, что еврейское население чуть ли не сплошь занимается шпионажем. Это шло от строевых военных и авторитетно подтверждалось Ставкой. И все это переплеталось с выдумкой, будто Распутин играет в руку немцев, что было совершеннейшим вздором, вздором вполне доказанным, так как Распутин находился под зорким наблюдением трех компетентных учреждений.
      Первая половина октября протекала в большой тревоге, Отвечая на нажим немцев, который стал обозначаться уже с конца сентября, на левом берегу Вислы, Ставка начала так называемую Варшавскую операцию. Из Галиции были переброшены на Вислу 9, 4 и 5 армии, занявшие фронт от Сандомира и почти до Варшавы. Они начали наступление, пытаясь перейти Вислу, но потерпели неудачу. Немцы помешали; и даже заставили 2-ю армию Шейдемана, защищавшую Варшаву, отступить на линию фортов. Теперь стали обвинять Шейдемана и Иванова. Ставка взяла руководительство операцией в свои руки. 1-го октября 2 и 5 армии, переданные под командование генерала Рузского, перешли в наступление. Немцы стали отступать. Наши наступали уже всем фронтом от Варшавы до Сандомира. Отступление немцев усилилось, за ними дрогнули и австрийцы, начавшие отходить от Сана, Наши армии наступали широким фронтом (до 400 верст) от Нижн. Буга до Карпат. Это была большая победа, окончательно определившаяся к 20-м числам октября, одержанная главным образом над германцами. Было чему радоваться.
      Последний успех сгладил несколько негодование, вспыхнувшее от дерзкого по манере начала войны с Турцией. Ранним утром 16-го октября турецкий флот обстрелял Одессу, Евпаторию, Севастополь и Новороссийск, без объявления нам войны. На такой шаг турки пошли, конечно, только под влиянием немцев Манифест Государя о войне с Турцией нашел горячий отклик в обществе. Заговорили о Константинополе, о Св. Софии Вспоминали имена Скобелева, Гурко, Радецкого и других героев Турецкой войны 77-78 гг.
      21 октября исполнилось 20 лет церствования Государя. Утром Их Величества приобщились Св. Тайн в Феолоровском соборе. День был яркий, солнечный. Через несколько часов императорский поезд унес Государя в Действующую армию. Его Величество сопровождали все лица первой поездки, кроме графа Фредерикса и Мосолова. Вновь был взят Н. П. Сабчин В поезде Литера Б был новый человек отст. генерал Дубенский, которому было поручено составление описаний поездок Государя. Его прикомандировали к канцелярии министра двора и в поездках он подчинялся непосредственно барону Штакельбергу. Купе генерала было соседним с моим, и мы стали сходиться с ним с первых же дней. Генерал внес в наше общество свежую струю извне. В первый же вечер, когда мы собрались после обеда в гостиной, Дубенский стал расспрашивать, что такое Распутин, почему он играет роль при дворе и т. д. Это было так неожиданно и странно коснуться именно этой темы, о которой мы никогда между собой не говорили. Стали ему разъяснять, что никакого влияния его нет, что все это сплетни и т. д. Но странно, в нашем поезде столкнулись два разных теперь начала. То же было и в царском поезде. Там чужое начало принес с собой лейб-хирург Федоров. Женатый на москвичке из купеческой семьи, он хорошо знал среду купечества и много говорил об этой силе, все более и более добивавшейся власти. Имена Рябушинских, Второвых, Гучковых и других москвичей пересыпались в разговорах с Федоровым. Много там было неясного, недоговоренного, что уразумелось только потом.
      22 октября Государь прибыл в Минск и, осмотрев несколько госпиталей, выехал в Ставку, куда приехали к вечеру того же дня.
      В Ставке царило приподнятое настроение. Отступление немецких армий по всему фронту считали победой, а на турецком фронте наши взяли Баязет. Заслугу по операциям против немцев приписывали Ставке. Вел. Князь, ген. Янушкевич и Данилов были награждены Георгиевскими крестами. Попутно поругивали за нерешительность командующего Юго-Зап. фронтом Иванова. Очевидно он был кончен. Он был стар.
      24-го Государь смотрел свой Гусарский полк, а на следующий день Конную гвардию. Благодарил за подвиги. Раздавал награды солдатам и офицерам.
      Вечером 25-го Государь выехал в Холм, куда приехал утром на следующий день, посетил собор и госпиталь Красн. Креста, который был переполнен ранеными в боях на Сане. Входя в палату, Государь обычно здоровался в полголоса и после ответа начинал обходить раненых по кроватям, останавливаясь и разговаривая с каждым. Просто и хорошо разговаривали солдаты, хотя и волновались от восторга. "Как же ты ранен?", спросил одного Государь. "Ручной гранатой, Ваше Императорское Величество". "А вы разве близко сошлись?" "Да вот маленько подальше, как Ваше Величество стоите передо мною".
      Государь улыбнулся я подошел к следующему. Особо тяжело раненым Государь вручал Георгиевские медали, а некоторым кресты. Каждый крестился, принимая награду, целовал медаль иди крест, благодарил Государя. И с каким восторгом смотрели они на Государя. Один тяжело раненый в Холме настолько был слаб, что не мог поднести к губам крестик. Он попросил сестру. Та поднесла к его губам и он прильнул к нему со слезами. А пока Государь обходил какой либо госпиталь, лица свиты, от имени Государя, раздавали медали по другим госпиталям, посетить которые Государь не имел времени. Посетив Седлец, Государь 27-го. вернулся в Ставку. Было сыро и холодно. Туман полз по лесу.
      28-гo вечером Государь выехал в Ровно и провел там 29-ое, посещая госпитали. 30-го прибыл в Люблин, посетил собор, несколько госпиталей, смотрел войска и после полудня прибыл в крепость Ивангород.
      Мы с генералом Джунковским приехали, в Ивангород еще накануне, засветло и успели объехать с комендантом крепости Шварцем, только что произведенным в генералы, все те места, которые предполагалось показать Государю. В интересных рассказах молодого коменданта, грудь которого была украшена Св. Георгием за Порт-Артур, перед нами оживала вся героическая эпопея только что пережитая крепостью.
      С 26 сентября по 13 октября крепость не только отразила три атаки, но и своим умелым огнем прикрывала наши геройские корпуса (Гвардейский и Кавказский), содействовала их переходу в наступление, поддержала их атаку и содействовала конечному успеху. Объезжая места тех удивительных сражений за Вислой, проезжая мимо, казалось бы, непроходимых болот, тех низин, которые проходили под беспрестанным огнем наши войска, чтобы выбить с высоких песчаных бугров и из сплошного леса немцев, невольно приходилось восхищаться, благоговеть перед доблестью русского солдата, русского офицера.
      С воодушевлением рассказывал комендант про дружные действия всех родов войск. Там наша гвардия заставила отступить немецкий гвардейский корпус. Там наша крепостная артиллерия сделала то, что двинутая вперед пехота, сбивши врага, уже продолжала неустанно теснить его и наши войска дошли до Кракова. В Ивангороде со дня на день уже ждали известия о. взятии Кракова, как вдруг пришло известие, что войска наши остановились. Штурма Кракова не будет. Для овладения им будет сформирован отдельный корпус.
      Все это рассказывалось Шварцем просто, без рисовки, без выставления себя на первый план, а наоборот, с подчеркиванием отличных действий других.
      Государь приехал 30 октября после завтрака. Кроме начальствующих лиц, Государя встречал Вел. Князь Николай Михайлович. Как только Государь вышел из вагона, с крепости загремел салют и императорский штандарт взвился над крепостью, вместо обычного флага. Шварц отчетливо отрапортовал о благополучии в крепости, закончив словами:
      "Атака крепости трижды отбита и неприятель трижды отражен".
      Приняв рапорт, Государь пожал руку коменданта и сказал:
      "Благодарю вас и гарнизон за доблестную оборону, в особенности крепостную артиллерию".
      После представления начальников частей гарнизона, Государь сел в автомобиль со Шварцем и поехал в крепость. Государь расспрашивал про бои. Проезжая мимо дома коменданта, Государь вспомнил, как он жил в нем в 1892 году, будучи еще наследником, вместе с Императором Александром III, во время маневров, причем сказал:
      "Как влечет меня всегда к тем местам, которые я посещал в детстве и молодости".
      Среди шпалер геройского гарнизона Государь подъехал к собору. На паперти, с крестом, встретил протоиерей отец Иаков. Было отслужено краткое молебствие. Батюшка волновался и после молебна, обласканный Государем, не дал приложиться к кресту никому из сопровождавших Государя лиц. После выхода Государя из церкви это вызвало, со стороны военного министра замечание: - "Что же это вы, батюшка, нас всех крестом обошли?" Батюшка смутился, а затем, как-то вдруг нашелся, низко поклонился министру и проговорил восторженно:
      "Ваше высокопревосходительство, простите. Но когда солнце всходит - все звезды меркнут".
      Государь прошел на центральный пункт управления огнем крепостной артиллерии, где командир таковой подполковник Рябинин доложил на плане о расположении наших и неприятельских батарей, а Шварц сделал подробный доклад о всех событиях обороны. Осмотрев затем отнятые у немцев тяжелые орудия, снявшись группой с офицерами гарнизона, Государь поехал на линию фортов левого берега. Государь вошел в полуразрушенный снарядами костел фольварка Опатство, который был сравнен снарядами с землей. Ксендз начал молебен. А сырой ветер пронзительно гулял и гудел по заваленному кирпичами храму, придавая происходившему характер чего-то необычайного, театрального. Государь поблагодарил ксендза и сделал пожертвование на восстановление костела.
      Осмотрев затем укрепления вокруг фольварка, Государь проехал на форт Ванновский, где слушал объяснения коменданта и инженеров. В это время Шварцу подали телеграмму. Государь спросил: "Ну, что там?" Шварц доложил, что генерал Алексеев сообщает ему о назначении, его инспектором инженеров особой армии, формируемой для осады крепости Краков.
      "Очень рад", сказал Государь, "желаю вам и там вписать в нашу историю такую же светлую страницу, как вы это сделали здесь."
      Уже совсем стемнело, когда Государь вернулся в поезд.
      Шварц был приглашен к Высочайшему обеду. Государь продолжал расспрашивать про отдельные моменты обороны. После обеда, узнав, что на станции остановился поезд с ранеными, Государь посетил его, разговаривал с ранеными, раздавал медали. На другой день, с 7 утра Государь начал смотры Гвардейск. экипажа, крепостной артиллерии и других войск, раздавал награды и затем вновь объезжал места недавних боев. Государь спускался в окопы, осматривал блиндажи, смотрел места, где только груды развалин да торчавшие одиноко трубы указывали, что там были поселки, настолько все было сметено ураганным огнем. На одном таком пожарище Государь подошел к костру, у которого грелись двое крестьян и мальчик. Государь спросил, где их дом, откуда они. Один ответил, что дом сожгли немцы. "Они и собаку мою убили, а я за нее и пяти рублей не взял бы". "Чем же она мешала немцам?" Спросил Государь. "Да они думали, что я шпион, а она мне помогает".
      Видя простоту Государя, крестьянин Осип Мазурек попросил Его Величество, чтобы ему дали более удобную землю под избу, чем та, где лежали только груды развалин. Государь обещал, о пока приказал выдать обоим пособия. Продолжая осмотр, Государь посетил вновь строившийся костел в Брженницах и дал денег на достройку, после чего вернулись завтракать. Вновь был приглашен Шварц. Также были приглашены подполковник Рябинин и командир моряков.
      После завтрака осмотр продолжался до вечера. Уже при огнях вернулись в поезд. Перед обедом Шварц был приглашен в кабинет Государя. Подойдя к генералу, Государь взял его обе руки и сказал:
      "Я еще раз хотел поблагодарить вас за доблестную одухотворенную оборону. Вот возьмите это на память". И, взяв со стола футляр с Георгиевским крестом на саблю, подал генералу, обнял и дважды поцеловал.
      Уже в эмиграции, вспоминая это, генерал со слезами на глазах и дрожью в голосе, рассказывал мне про эти незабвенные для него минуты.
      В 10 ч. вечера Государь покинул Ивангород.
      При объездах фронта, из бесед с самими участниками боевых операций, Государь многое узнавал в ином свете, чем представляла ему Ставка. В армии очень не любили некоторых генералов Ставки и причины этого делались известны Государю. В последнюю поездку особенно много пришлось услышать про ту самую операцию, которой Ставка так гордилась и за которую высшие ее чины получили Георгиевские кресты.
      Много пришлось тогда услышать про массовый шпионаж евреев в пользу немцев. Жаловались военные, жаловались обыватели. Приводились бесчисленные примеры. Под Ивангородом простые польские крестьяне безыскусственно рассказывали, как евреи шпионили и рассказывали, какая и где стоит часть и т. д.
      Военные были озлоблены. Отдельные случаи обобщались. Вина отдельных изменников переносилась на все еврейское население. Евреев стали выселять из районов военных действий. Стали гнать внутрь России. В Ставку летели донесения и жалобы со всех сторон, и Ставка обрушилась на еврейство рядом строгих репрессивных мер. Душою их был генерал Янушкевич. Многим в тылу эти меры казались жестокими и несправедливыми, на фронте же часто их считали еще недостаточными.
      1-го ноября в 10 ч. утра Государь прибыл в Гродно, а полчаса спустя туда прибыла Государыня с двумя старшими дочерьми. Была торжественная встреча на вокзале. После завтрака Государь осматривал форты. Погода была убийственная. Дул сильный холодный ветер. Государь, как бы не замечая этого, ездил с форта на форт и спокойно выслушивал доклады ген. Кайгородова. И здесь немцы были отбиты с большими потерями.
      2-го ноября Их Величества посетили Двинск и осмотрели несколько госпиталей. В одном из них оказался пленный 74-х лет. Он был подводчиком. Государь приказал освободить его из плена немедленно. Старик, заливаясь слезами, упал перед Государем на колени.
      Вечером того же дня вернулись в Царское Село.
 
 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1914 год. - В Петрограде. - Арест большевиков в Озерках. - Слухи с фронта - Третье путешествие Государя. - Отъезд в Ставку. - Что говорили в Ставке? Меры охраны при поездках Государя. - Посещение Смоленска. -Генерал Сандецкий. - Посещение Тулы. - На Тульском оружейном заводе. - Государь и рабочие. Государь в Орле. - Слова Государя об уходе за ранеными немцами. - Посещение Курска и его губернатор Муратов. - В Харькове. - Отъезд на Кавказ. - Общее впечатление от виденного.

      На другой день, после возвращения, я был в Петрограде и наслушался самых невероятных рассказов в связи с войной, которые, тем более, казались нелепыми, т. к. мы только что вернулись с фронта, где все горело порывом вперед.
      В Охранном отделении я узнал о предстоящем аресте большевиков. Начальником О. О. был Попов. Это был честный и трудолюбивый офицер, но весьма ограниченный. Казак, с хитрецой, любимец генерала Джунковского. Времена Судейкиных и Герасимовых прошли. Такие офицеры, заставлявшие дрожать революционное подполье, были не под силу теперешним возглавителям министерства внутренних дел. Молодой, несерьезный, но шустрый, министр Маклаков, передал дело борьбы с революцией всецело в руки своего помощника Джунковского. Последний же, в угоду общественности. боролся больше с Корпусом жандармов, чем с надвигавшейся революцией. И не даром, добившись права докладов Государю, он не доложил, в свое время, только одного: не доложил о том заговоре, который замышлялся против Государя и Царицы еще в 1915 году.
      Работа большевиков в России во время войны началась с совещаний, созванных по приказу Ленина, Розенфельдом, он же Каменев, в Финляндии в Мустомяках. Там, по соседству, жил и Горький. 30-го сентября, у Каменева, собрались 14 большевиков и в том числе члены Гос. Думы: Бадаев, Муранов, Петровский и Самойлов. Каменев делал доклад по текущему моменту.
      Большевики должны были вести борьбу против войны. Решено было созвать конференцию вначале ноября. Она и собралась в Озерках 3 ноября. На нее съехалось 11 членов большевицких организаций и члены Г. Думы: Петровский, Бадаев, Самойлов, Муранов и Шагов. Главную роль играл Каменев. Обсуждались знаменитые тезисы Ленина с их главным положением: "Лозунгами социал-демократии в настоящее время должна быть всесторонняя, распространяющаяся на войска и на театр военных действий, пропаганда социалистической революции и необходимость направить оружие не против своих братьев - наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных правительств и партий всех стран." Рекомендовалось организовать на местах и в войсках группы для пропаганды повсюду республик. Обсуждались и другие революционные вопросы.
      По данным Московского О. О., 5-го ноября жандармерия арестовала конференцию, в том числе и пять членов Г. Думы.
      Большевики были взяты с поличным, которого было вполне достаточно для осуждения арестованных по законам военного времени. Однако, к сожалению, этого сделано не было. Высшие военные власти, в угоду общественности, проявили необыкновенную мягкость к делу, высшие же представители Министерства внутренних дел, видимо, не понимали зловредности работы большевиков. О связи же их с немецким генеральным штабом не знали. Ведь главный осведомитель о большевиках (о чем рассказано во 2-м томе) был провален и разоблачен по профессиональному невежеству все того же генерала Джунковского. Судили большевиков лишь в начале 1915 года и присудили к весьма мягким наказаниям.
      С фронта приходили то радостные, то нехорошие вести. Не знали, чему верить. 12-го распространился слух, что один немецкий корпус попал в мешок, а затем оказалось, что он прорвался и наши потеряли 80.000 пленными. Опять ругали Ренненкампфа.
      18-го ноября Государь выехал в Ставку. Сопровождали все те же лица, только вместо Фредерикса ехал граф Бенкендорф и дежурным флигель-адъютантом взяли графа Д. С. Шереметьева. Граф был один из немногих друзей детства Государя. Он был пожалован во флигель-адъютанты еще в 1896 году. На следующий день приехали в Барановичи. Настроение было тревожное. Государь целый день занимался с Вел. Князем и его помощниками. Мы же, в нашем поезде, почерпнули тогда следующие сведения из непосредственных источников.
      1-го ноября армии Сев.-Западного фронта должны были начать дружное наступление, о чем и был отдан приказ Рузского, но за неготовностью 4-ой армии наступление замедлилось. Немцы сами перешли в наступление, оттеснили три наших корпуса и сделали прорыв на Лович. У нас началась перегруппировка армий предполагалось общее наступление 5-го, но немцы заставили отступить 2-ю армию Шейдемана, а затем отступила 2-ая Ренненкампфа, (1?) образовался разрыв в несколько десятков верст.
      Немцы устремились в прорыв, оттеснили 2-ую армию на юг, к Лодзи и стали ее окружать. 7-го связь 2-ой армии с 5-ой и со штабом фронта была прервана. Положение было критическое. В тылу начиналась паника. Положение могло быть поправлено ударом 1-ой армии Реннекампфа, но она шла на помощь очень медленно, несмотря на приказания генералу.
      К счастью, 8-го ноября армия Плеве помешала немецкому обходу у Тушина Рогова, а 9-го, подоспевшие, наконец, части 1-ой армии взяли с боя Стрыко и Брезины и заставили немцев разорвать кольцо, окружавшее нашу 2-ую армию у Лодзи. Немцы сами попали в петлю, будучи обойдены. Своевременный подход армии Ренненкампфа мог принести полную им катастрофу, чего в Ставке и ждали. Немцы кидались во все стороны и, наконец, в ночь на 11-ое прорвались, отняв у 6 Сибирской дивизии Березин. Наши перешли в наступление, преследовали противника. Это был большой успех, но не тот, который мог бы быть, если бы Ренненкампф выполнил то, что от него требовали. Его обвиняли открыто и он был отчислен от командования армией. Государь подписал о том приказ в поезде 18-го ноября.
      За два дня до этого, в Седлеце, состоялось совещание Вел. Князя с командующими фронтами, их начальниками штабов Янушкевичем и Даниловым. На совещании выяснилось: некомплект людей, офицеров, потеря большого числа винтовок, недостаток снарядов. Жестокая действительность разрушила все предположения и расчеты нашего генерального штаба. Совещание решило прекратить наступление и закрепляться на зимние позиции. Таковы были сведения из первых рук. Теперь стали понятны краткие сообщения Ставки, которые так интриговали своею туманностью публику и те противоречивые сведения о мешках, которые так волновали Петроград.
      В тот же день, поздно вечером, императорские поезда отправились на Смоленск. Предполагалось посещение нескольких городов и поездка на Кавказ. Государь уезжал с фронта с большой неохотой. Положение казалось неустойчивым и Его Величеству хотелось быть ближе к фронту. Ставка же желала обратного.
      При поездках Государя по разным городам мне часто приходилось спешить заранее в данный город с нарядом охраны. Или же приходилось высылать вперед одного из помощников. Приехав в город, мы являлись губернатору и работали как бы под его главным начальством, но по нашим инструкциям. Относительно того, какие места Государь посетит, эта программа утверждалась Государем в поезде, по представлению Дворцового коменданта, которому проект пожеланий присылали губернаторы. Выезжал обычно вперед и генерал Джунковский. Его присутствие устраняло много праздных вопросов на местах, но не нравилось лицам свиты. Он тоже был в свите. Частое его представление Государю не нравилось. Говорили, что его место в Петербурге. Ему тонко намекали об этом, но он слишком был самоуверен, В Смоленск мы приехали с ним вместе, где его присутствие, при молодом и неопытном губернаторе, было очень кстати.
      В 2 часа дня 20-го ноября Государь приехал в Смоленск. Древние кремлевские стены невольно обращали взор к далекому прошлому. Встреченный на вокзале Командующим войсками Московского В. Округа Сандецким и депутациями от сословий, которые поднесли много денег на нужды войны, Государь проехал в Успенский собор. Выслушав краткое молебствие, приложившись к чудотворной иконе Божией Матери - Одигитрии - и осмотрев достопримечательности собора, Государь посетил четыре больших госпиталя. Они были полны ранеными в последних боях. Государь подолгу беседовал с офицерами и солдатами. Много говорил с 13-ти-летним мальчиком, который вел себя геройски, помогал солдатам в боях. То был сын 21 Сибирского полка Сергей Барамзин. Скромный, худенький, бледный, он мало походил на героя, а был таковым.
      Уже стемнело, когда Государь вернулся. Город был иллюминован. Двинулись дальше. Много говорили тогда про генерала Сандецкого. Он подтянул свои войска, что многим не понравилось. Не понравилось и Вел. Кн. Елизавете Феодоровне. Его назначили в Казань. Вообще, хотя в Москве и считалось, что Вел. Княгиня ушла от мира, но, в действительности, ее вмешательство в дела мирские было постоянным.
      21-го утром прибыли в Тулу. Депутации поднесли много денег. Дворянство 40 тысяч. Улицы были полны народу. Был праздник Введения во Храм и Государь, проехав в собор, прослушал всю обедню. После отправились на тульский оружейный завод, основанный еще Петром Великим. Несмотря на праздник, завод работал полным ходом. Выделывали пулеметы.
      Встреченный, кроме начальства, депутацией от рабочих, с хлебом-солью, Государь обошел все мастерские. Государь останавливался у станков, расспрашивал рабочих о выделке ими частей оружия, был очень доволен ответами, благодарил рабочих и начальство. Государь посетил заводской лазарет, содержавшийся на средства рабочих, и вернулся в поезд к завтраку. Было много приглашенных. После завтрака Государь посетил несколько госпиталей и в дворянском принял дворян.
      В 7 часов вечера императорский поезд тронулся дальше под звуки гимна и крики ура.
      22-го ноября в 8 час. утра прибыли в Орел. Вновь многочисленные депутации. Крестьянин, подносивший хлеб-соль оказал: "Твои орловские крестьяне готовы отдать на нужды войны хлеб до последнего зерна и все достояние... Спаси Тебя Христос!" И крестьянин в пояс поклонился Государю. Эти немногие слова произвели большое впечатление. Государь проехал в собор и оттуда в госпитали. В одном из них находилось много немцев. Государь не пошел в их палаты, но сказал старшему врачу:
      "Надеюсь, что не делается никакого различия в содержании раненых и мы не поступаем так, как наши противники", и прибавил: "Да будет им стыдно." Около 12 час. Государь вернулся в поезд, который отошел на Курск.
      Я приехал в Курск часа за два до прибытия Государя. Мои наряды с помощником были уже на местах. Представился губернатору Муратову. Я поехал проверять наряды. Массы народа заполняли улицу проезда, но все стояли за протянутыми канатами. Зная, что это не понравится Государю, я, именем губернатора, приказал убрать их. В 3 часа приехал Государь. Встреча и проезд в собор прошли особенно торжественно при необыкновенном подъеме. Посетив пять госпиталей, Государь обратил внимание на широкую постановку в губернии дела помощи раненым. Курское (земство на оборудование своего госпиталя пожертвовало миллион рублей. (400 кроватей). Дворянство - 75.000, крестьяне, участники кредитных товариществ - 60.000. При посещении последнего госпиталя к казаку, державшему пальто Государя, подошел крестьянин и спросил: "А какое пальто Государя", "Вот это", отвечал казак. Крестьянин взял край пальто, поцеловал перекрестившись и заплакал.
      Около 8 час. вечера поезд отошел при криках ура. Задержавшись на час, я видел восторг толпы на вокзале, видел слезы радости. Растроганный губернатор подошел ко мне и торжественно поблагодарил меня за охрану и расцеловал меня. Я, признаться, растерялся, так это было неожиданно. За снятие веревок он особенно благодарил меня. Мы не раз, в нашем поезде, вспоминали затем эту встречу Государя в Курске. Помимо порядка наружного, там было что-то неуловимое хорошее, невесомое. Муратов, которого считали ультраправым, был умный человек, прямой, энергичный. Государю очень понравилось, что он был в гражданской форме, а не в военно-походной, в которую одевались тогда многие статские, не имевшие на то никакого основания и увешивавшие себя амуницией и даже револьверными кобурами. Многих называли "Зем-Гусары".

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46