Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Песнь о Роланде

ModernLib.Net / Европейская старинная литература / Средневековая литература / Песнь о Роланде - Чтение (стр. 5)
Автор: Средневековая литература
Жанр: Европейская старинная литература

 

 


Карл в Вальтенебре[101] нехристей настиг

И к Сарагосе сарацин теснит.

Его бароны бьют и рубят их,

Им отрезают к бегству все пути.

Арабы видят: Эбро[102] впереди.

Быстрей и глубже не найти реки,

И нет на ней ни судна, ни ладьи.

Воззвали к Тервагану беглецы,

Попрыгали в поток, но не спаслись:

Доспехи увлекли на дно одних – Те утонули раньше остальных;

Других сперва снесло теченьем вниз;

Кто разом захлебнулся – тот счастлив.

Простились с жизнью в муках все враги.

Скорбят французы: «Граф Роланд погиб!»

Аой!

CLXXX

Увидел Карл, что истребил врага:

Кто от воды погиб, кто от меча.

Несметная добыча им взята.

Сошел король прославленный с седла,

На землю пал и восхвалил творца.

Когда он встал, уже погас закат.

Карл молвил: «Здесь мы сделаем привал.

Вернуться в Ронсеваль мешает мрак.

Да и коням не худо отдых дать.

Их разнуздать и расседлать пора.

Пускай всю ночь пасутся на лугах».

Французы говорят: «Король наш прав».

Аой!

CLXXXI

Остановился наш король на отдых.

Разбили стан французы в чистом поле,

Со скакунов усталых сняли седла,

Уздечки золотые сняли тоже

– Пускай идут пастись на луг зеленый,

Коль не нашлось для них иного корма.

Уснули прямо на земле бароны,

Забыли даже выставить дозорных.

CLXXXII

Вот на лугу лег император спать.

Его копье большое – в головах.

В доспехах он остался до утра.

Броня на нем, блестяща и бела,

Сверкает золотой его шишак,

Меч Жуайёз[103] свисает вдоль бедра,

– Он за день цвет меняет тридцать раз.

Кто не слыхал про острие копья,

Пронзившее распятого Христа?

Теперь тем острием владеет Карл.

Его он вправил в рукоять меча.

В честь столь большой святыни свой булат

Он Жуайёзом – «Радостным» – назвал[104].

Тот меч французам памятен всегда:

Недаром клич их бранный – «Монжуа!»[105],

Недаром их никто не побеждал.

CLXXXIII

Сияет месяц, и прозрачна ночь.

Горюет о племяннике король,

И графа Оливье жалеет он,

И пэров, и других своих бойцов,

Чьи трупы полнят ронсевальский дол.

Рыдает он, сдержать не может слез,

И молится, чтоб их простил господь.

Но утомил тяжелый день его.

Он обессилел и впадает в сон.

Лежат французы на поле пластом.

Свалились даже скакуны их с ног:

Траву жуют, а встать не могут вновь.

Да, тот учен, кто выучен бедой!

CLXXXIV

Уснул король – смертельно он устал.

Но Гавриила бог к нему послал,

Чтоб тот его оберегал от зла.

Архангел встал у Карла в головах

И в вещем сне явил его очам

Бой, что должны французы будут дать,

А это – грозный и тревожный знак.

Взор император поднял к небесам:

Лютуют там морозы, ветры, град,

Свирепствуют там бури и гроза.

Там молнии огнем слепят глаза

И прыщут на французские войска.

Сжигает пламя древки пик дотла,

Шипы златые плавит на щитах,

Копье ломает у бойца в руках,

Коробит сталь брони и шишака.

С французами стряслась к тому ж беда:

Кидаются на них медведь и барс,

Шлет змей, драконов, василисков ад,

И тридцать тысяч хищных грифов мчат

– Хотят баронов Карла растерзать.

Карл слышит крик: «На помощь, государь!»

Скорбит король: ему вассалов жаль.

На выручку он силится бежать,

Но видит пред собой большого льва.

Из леса зверь выходит, зол и яр,

На короля бросается, рыча.

С чудовищем вступает в битву Карл.

Не знает он, чем кончится борьба,

Но крепко спит, открыть не может глаз.[106]

CLXXXV

Карл новый сон узрел за первым вслед.

Он в Ахене своем, пред ним медведь:

На цепь двойную им посажен зверь,

А тридцать подбегают от Арденн

И говорят на языке людей:

«Снимите, государь, с медведя цепь.

Не по закону взят он вами в плен.

Мы родича не отдадим на смерть».

Но из дворца проворный пес приспел,

Схватился с самым сильным из зверей

И покатился с ним по мураве.

Жестокий бой меж ними закипел,

Но Карл не знает, кто одержит верх.

Все это ангел дал ему узреть,

Но спит король – проснуться мочи нет.[107]

CLXXXVI

Марсилий возвратился в Сарагосу.

В тени оливы с лошади сошел он,

Свой меч, шишак и панцирь слугам отдал,

Обезображен, на траве простерся.

Лишился правой он руки по локоть,

Лежит без чувств, теряет крови много.

Вопит его супруга Брамимонда,

Над ним рыдает и от скорби стонет.

Вопят с ней двадцать тысяч царедворцев,

Клянут владыку Франции жестоко.

Стоял там Аполлен, их идол, в гроте.

Они к нему бегут, его поносят:

«За что ты, злобный бог, нас опозорил

И короля на поруганье бросил?

Ты верных слуг вознаграждаешь плохо».

Они сорвали с идола корону,

Потом его подвесили к колонне,

Потом свалили и топтали долго,

Пока он не распался на кусочки.

Карбункул с Тервагана ими сорван,

А Магомет повален в ров глубокий.

Его там псы грызут и свиньи гложут.

CLXXXVII

Король Марсилий вновь пришел в сознанье.

Снести себя велит он слугам в спальню,

Где свод и стены роспись украшает.

Его супруга Брамимонда плачет,

Рвет волосы, зовет себя несчастной,

В отчаянии громко восклицает:

«О Сарагоса, стольный град арабов,

Твой славный властелин тобой утрачен!

Изменники и трусы боги наши:

Покинут ими он на поле брани.

Спасти нас лишь эмир[108] отныне властен.

Позор ему, коль он за нас не встанет,

Не сломит этих христиан бесстрашных.

Пышнобородый Карл, их император,

Всегда был сумасброден и отважен:

От битвы сроду он не уклонялся.

Жаль, что убить его – не в силах наших».

CLXXXVIII

Великий император и король[109]

Семь долгих лет в Испании провел,

В ней взял все города, все замки снес,

Марсилия поверг в испуг большой.

Войны еще не минул первый год,

Как в Вавилон[110] Марсилий шлет послов.

Там был эмиром Балиган седой.

Вергилия с Гомером старше он[111].

Писал король, чтоб спас эмир его,

А если тот на помощь не придет,

Он отречется от своих богов,

И перейдет в святой Христов закон,

И с Карлом дело кончит мировой.

Войска эмир собрать не сразу смог,

– Ведь сорок стран он держит под рукой.

Он долго снаряжал могучий флот

– Галер и барж огромное число.

Александрия[112] – порт его морской.

Там выждал он прибытья всех судов.

Лишь в мае, первой летнею порой,

Он отплыл во главе своих полков.

CLXXXIX

Языческие полчища несметны.

Гребут они, по ветру парус держат.

На мачтах и на самых верхних реях

Карбункулы и фонари алеют,[113]

Залито море их слепящим светом,

И в полночь вид его великолепен.

Вот впереди встает испанский берег.

От судовых огней он весь зарделся.

К Марсилию о том пришло известье.

Аой!

CXC

Флот Балигана не встает на отдых,

Из моря входит разом в пресноводье,

Минует и Марбризу и Марброзу[114],

По Эбро вверх плывет без остановки.

Карбункулам и фонарям нет счета.

Озарена слепящим светом полночь.

К утру суда достигли Сарагосы.

Аой!

CXCI

Сияет день, и солнце взор слепит.

На берег сходит Балиган с ладьи.

Направо от него – Эспанели.

Семнадцать королей идут за ним,

А герцогов и графов счесть нет сил.

Под лавром, на густой траве, в тени

Ковер парчовый, цветом бел, лежит.

Слоновой кости трон на нем стоит.

Воссел на трон языческий эмир.

Вкруг трона встать велит он остальным.

Все слушают, а он им говорит:

«Вот что скажу я, ленники мои!

Отныне Карл, французов властелин,

Куска не съест, коль мы не разрешим.

Испанию войной он разорил.

Во Францию ему приду я мстить.

Не дам ему вздохнуть, покуда жив.

Коль не захочет сдаться, он погиб».

И снял перчатку с правой он руки.

CXCII

Эмир сказал – и слово сдержит он:

За все блага, что создал в мире бог,

На Ахен не отменит он поход.

Соратники одобрили его.

К себе двоих баронов он зовет:

Один был Кларифан, Кларьен – другой[115].

«На свет родил вас Мальтрайен-король.

Он встарь бывал не раз моим послом.

Скачите в Сарагосу во всю мочь,

Марсилию скажите: прибыл флот,

С французами схватиться я готов,

Коль с ними встречусь, будет бой жесток.

Я дам мою перчатку вам с собой,

Ему наденьте на руку ее,[116]

Вручите жезл вот этот золотой.

Пусть утвердиться он в правах придет,

И на французов гряну я войной.

Коль Карл передо мною не падет,

Коль не отринет он Христов закон,

Корону я с него сшибу мечом».

Арабы молвят: «Мудр у нас сеньер».

CXCIII

«Бароны, в путь! – воскликнул Балиган.

– Жезл и перчатку я вручаю вам[117]».

Послы в ответ: «Мы едем, государь».

Они поспешно в Сарагосу мчат,

Минуют десять врат и три моста,

По улицам летят меж горожан,

Но в верхний город въехали едва,

Как слышат стон и вопли у дворца.

Там собралась язычников толпа,

Рыдают все, клянут богов, кричат:

«Да сгинут Магомет, и Терваган,

И Аполлен, что погубили нас.

Куда деваться нам, куда бежать?

Постигли нас беда и вечный срам.

Наш властелин Марсилий жив едва:

Кисть правую отсек ему Роланд.

Пал белокурый Журфалей вчера.

Испанская земля в руках врага».

Послушали послы, сошли с седла.

CXCIV

С коней послы в тени оливы сходят

Двум слугам-маврам отдают поводья.

Один берет рукой за плащ другого.

Идут они по лестнице дворцовой,

Вступают в спальню короля, под своды

Дурной привет учтиво произносят[118]:

«Пусть Магомет всесильный, в чьей мы в

И Терваган, и Аполлен наш грозный

От бед избавят короля с женою».

«вздор вы сказали, – молвит Брамимонда.

– Изменники и трусы наши боги[119]:

Нам в Ронсевале не пришли на помощь,

В бою не защитили наше войско,

Не сохранили моего сеньера

– Проститься с правой кистью был он должен.

Отрублена она Роландом гордым.

Весь край испанский Карл захватит скоро.

Что делать мне, несчастной и бездольной?

Как жаль, что не убита до сих пор я!»

Аой!

CXCV

«Уймитесь, госпожа! – сказал Кларьен.

– От Балигана принесли мы весть.

Он с войском к вам на выручку приспел.

Шлет королю перчатку он и жезл.

Поднялся флот его по Эбро вверх.

У нас четыре тысячи галер,

А барж, ладей, фелюг – не перечесть.

Эмир наш и могуществен и смел.

Отыщет Карла он в его земле,

Убьет или принудит сдаться в плен».

Так Брамимонда говорит в ответ:

«Французов может он найти и здесь.

Они воюют против нас семь лет.

Их император – доблестный боец.

Его не испугает даже смерть.

Пред ним дитя любой из королей.

С ним ни один не сладит человек».

CXCVI

Марсилий молвил: «Помолчи, жена,

Ко мне им подобает речь держать.

Вы видите, послы, я жду конца.

Мне некому владенья завещать

– Имел я сына, но вчера он пал.

Пусть мой сеньер эмир придет сюда.

Я признаю, что я его вассал.

Коль хочет, пусть возьмет себе мой край,

Но только от врага избавит нас.

Я дам ему совет, как воевать

Так, чтоб за месяц был разгромлен Карл.

А вот ключи от Сарагосы вам,

Чтобы во всем мне верил Балиган».

Послы в ответ: «Вы мудры, государь».

Аой!

CXCVII

Послам Марсилий молвил: «Император

Разбил моих людей, страну разграбил,

Взял и разрушил города и замки.

Теперь он с войском стал у Эбро станом.

Семь миль отсюда до него, не дальше.

Пускай эмир спешит туда с полками

И нанесет там пораженье Карлу».

Дал он ключи от города посланцам.

Отвесили они поклон прощальный,

Расстались с ним, помчались в путь обратный.

CXCVIII

Послы вскочили на коней своих,

В тревоге к Балигану понеслись,

Приехали туда, где ждал эмир,

От Сарагосы подали ключи.

«Что вы видали? – он послов спросил.

– Что ж короля ко мне не привезли?»

Кларьен в ответ: «Он при смерти лежит.

Вчера французы по ущельям шли

– Во Францию вел император их.

Он арьергард надежный отрядил:

Там граф Роланд, его племянник, был,

И все двенадцать пэров вместе с ним,

И двадцать тысяч рыцарей лихих.

Король Марсилий с ними в бой вступил.

Он и Роланд в сражении сошлись.

Роландов меч Марсилия настиг

И правой кисти короля лишил.

Граф и его наследника убил,

И рать арабов стер с лица земли.

Марсилий бегством должен был спастись.

Карл к Эбро по его следам спешит.

Король велел о помощи просить.

Испанию он вам отдать сулит».

Задумался эмир, челом поник,

Чуть не лишился разума с тоски.

Аой!

CXCIX

Сказал Кларьен эмиру: «Государь,

Был в Ронсевале сильный бой вчера.

Погибли у французов граф Роланд,

Двенадцать пэров, коих любит Карл,

И вся двадцатитысячная рать.

Король лишился правой кисти там.

Карл вышел к Эбро по его следам.

У мавров нет ни одного бойца:

Кто уцелел в бою, погиб в волнах.

Французы у реки разбили стан.

Теперь рукой подать от них до нас,

И вам легко закрыть им путь назад».

Сверкнул глазами грозно Балиган,

Возликовал, услышав речь посла,

С престола поднялся и приказал:

«Бароны, пусть покинет рать суда.

Все на коней! Довольно медлить вам!

Коль не успеет старый Карл бежать,

Ему я отомщу за короля

– За кисть его он голову отдаст».

CC

С судов арабы на берег сошли,

Седлают мулов и коней своих

И скачут в путь – что ж больше делать им'

Эмир в поход дружины проводил

И другу Жемальфену говорит:

«Ты под начал возьмешь мои полки».

Сам Балиган от войск отдельно мчит.

Летят четыре герцога за ним.

Вот в Сарагосу прибыли они.

К крыльцу подъехал, слез с коня эмир,

Ему четыре графа помогли.

К нему сбегает Брамимонда вниз,

На мраморных ступенях голосит:

«Увы мне, повелитель мой погиб!»

– И падает пред Балиганом ниц.

Эмир ей помогает встать с земли,

Идет наверх и вместе с ней скорбит.

Аой!

CCI

Король увидел – входит Балиган,

Двум слугам-сарацинам приказал:

«Приподнимите вы меня слегка».

Он в левом кулаке перчатку сжал

И молвил так: «Сеньер и государь,

Владения мои, и весь мой край,

И Сарагосу я вручаю вам.

Я и себя и рать сгубил вчера».

Эмир ему ответил: «Мне вас жаль,

Но медлить тут я не могу никак,

– Ведь Карл уйдет, меня не станет ждать.

Перчатку ж вашу я приму от вас».

Покой эмир покинул весь в слезах,

Аой!

По лестнице спустился до крыльца,

Сел на коня, догнал свои войска,

Вперед помчался, во главе их встал,

Бросает то и дело клич полкам:

«Вперед! Французы не уйдут от нас!»

Аой!

CCII

Чуть день взошел и небо озарилось,

Проснулся Карл, французов повелитель,

И Гавриил, сон короля хранивший,

Благословил его своей десницей.

Доспехи снял с себя король великий,

Бароны вслед за ним разоружились,

И поскакало войско торопливо

По тропам и дорогам в путь неблизкий,

Взглянуть на тех, кто пали и погибли

В день злополучной ронсевальской битвы.

Аой!

CCIII

Карл прискакал обратно в Ронсеваль,

При виде мертвых горько зарыдал,

Французам молвил: «Не спешите так.

Я впереди теперь поеду сам.

Племянника хочу я отыскать.

Раз в Ахене я новый год встречал.

Не мало собралось баронов там,

И каждый похвалялся тем, что храбр.

А мой племянник граф Роланд сказал,

Что, коль придется на чужбине пасть,

Он будет впереди своих лежать,

Спиной к отчизне и лицом к врагам,

Как победитель даже в смертный час».

Отстала свита на бросок копья.

На холм искать Роланда едет Карл.

CCIV

Карл стал искать Роланда на холме.

Там у травы не зелен – красен цвет:

Алеет кровь французская на ней.

Заплакал Карл – не плакать мочи нет,

Три глыбы он меж двух дерев узрел,

На них увидел Дюрандаля след,

Близ них нашел племянника в траве.

Как мог король всем сердцем не скорбеть!

Он спешился там, где лежал мертвец,

Покойника прижал к груди своей

И с ним без чувств простерся на земле.

CCV

Король пришел в сознание опять.

Немон и Аселен, гасконский граф,

Брат Жоффруа Тьерри и Жоффруа

Снести его под сень сосны спешат.

Увидел Карл – лежит пред ним Роланд,

Оплакивать племянника он стал:

«Пусть, друг Роланд, господь простит тебя!

Тебе не будет равных никогда

В искусстве бой вести и побеждать.

Кто отстоит честь Карла от врага?»

И вновь король без чувств и сил упал.

Аой!

CCVI

Король наш Карл пришел в сознанье вновь.

Бароны держат на руках его.

Племянника он видит пред собой.

Тот с виду цел, но побелел лицом,

Глаза его потухли, мутен взор.

Стал наш король тужить над мертвецом:

«Да впустит в рай тебя, Роланд, господь,

Тебе даст место средь святых цветов.

Себе на горе ты сюда пришел.

Мне о тебе теперь скорбеть по гроб.

Лишусь я славы и утрачу мощь.

Кто отстоит честь Карла от врагов?

Мой лучший друг расстался здесь со мной:

Нет средь моей родни таких бойцов».

Рвет волосы в отчаянье король.

Стотысячная рать скорбит кругом,

Не в силах слезы удержать никто.

Аой!

CCVII

«О друг Роланд, когда я в Лане[120] буду,

Когда опять увижу край французский,

Из многих стран пришельцы соберутся

И спросят, почему ты не вернулся,

А я скажу: „В Испании он умер“.

Мне королевством будет править трудно,

Скорбь о тебе всю кровь мою иссушит».

CCVIII

«Роланд, мой друг, цвет молодости смелой!

Когда я буду в ахенской капелле,

Придет туда народ послушать вести,

И горестно я объявлю пришельцам:

„Погиб Роланд, стяжавший мне победы.“

Мы в страхе саксов больше не удержим,

Пойдут теперь на нас болгары, венгры,

Восстанут Рим, Апулия, Палермо,

И Калиферн[121], и африканцы-негры.

День каждый будет приносить мне беды.

За кем пойдут мои полки в сраженье,

Коль нет того, кто шел пред ними первым?

О Франция, как ты осиротела!

Так горько мне, что рад я был бы смерти».

Рвет бороду король, скорбит безмерно,

Рвет волосы седые в сокрушенье.

Стотысячная рать с ним плачет вместе.

CCIX

«Увы, ты жизни, друг Роланд, лишился.

Пусть рай отверзнет пред тобой Спаситель.

Для Франции позор твоя кончина.

Я так скорблю, что не в охоту жить мне.

Мои бойцы из-за меня погибли.

Царю небесный, сын святой Марии,

Пусть не вступлю я вновь в ущелье Сизы;

Пусть раньше плоть мою мой дух покинет,

Чтоб с душами их воссоединиться;

Пусть здесь меня схоронят рядом с ними».

Рвет бороду седую Карл Великий,

И говорит Немон: «Скорбит властитель».

Аой!

CCX

Анжуец Жоффруа сказал: «Сеньер,

Умерить постарайтесь вашу скорбь.

Пусть сыщут христиан меж мертвецов,

Всех наших, кто арабами сражен,

И приготовят погребальный ров».

Король ответил: «Затрубите в рог».

Аой!

CCXI

В рог Жоффруа Анжуйский затрубил.

По слову Карла спешились полки,

Средь мертвецов нашли друзей своих,

Тела в могилу общую снесли.

Немало с войском шло духовных лиц

– Епископов, аббатов и других.

Они, свершив заупокойный чин,

Усопшим отпустили все грехи,

И обкурили фимиамом их,

И с превеликой честью погребли.

Что делать – их с собой не увезти.

Аой!

CCXII

Лишь трех бойцов земле не предал Карл:

То были Оливье, Турпен, Роланд.

Им грудь рассечь велел он пополам,

Извлечь и в шелк закутать их сердца,

Зашить в оленью кожу их тела,

Везти домой в трех мраморных гробах.

Но до того, как положить туда,

Обмыть настоем перца и вина.

Тибо и Жебоэна кликнул Карл,

Милона и Отона подозвал:

«Везите мертвецов на трех возах,

Ковром восточным их накрыв сперва».

Аой!

CCXIII

Путь к Франции направил Карл Великий,

Как вдруг разъезд языческий увидел.

Вот два гонца от мавров отделились,

Приносят Карлу вызов от эмира:

«Вам не уйти от нас, король спесивый!

Наш Балиган повсюду вас настигнет.

С несметным войском он сюда явился.

Посмотрим, впрямь ли вы неустрашимы».

Аой!

CCXIII

Король рукой за бороду схватился,

Припомнил всех, кто пали и погибли,

Окинул войско взором горделивыми

И громким, звучным голосом воскликнул:

«В седло, бароны! Приготовьтесь к битве!»

Аой!

CCXIV

Карл первым стал изготовляться к бою,

Шлем завязал, надел свой панцирь добрый

И бедра препоясал Жуайезом,

Мечом, блестящим, словно в полдень солнце.

На шею он повесил щит геронский[122],

Схватил копье, потряс его рукою,

Сел на коня лихого Тансандора[123],

Что добыл он у брода под Марсоной,

Где им убит был Мальпален Нарбоннский[124].

Он отпустил узду, пришпорил лошадь,

Мчит сквозь тридцатитысячное войско,

Взывает: «С нами бог и Петр-апостол[125]

Аой!

CCXV

Сто тысяч человек по знаку Карла

Сошли с коней, доспехи надевают.

Как хороши бойцы в наряде бранном,

Как остро их оружье, кони статны,

Как ловко вновь они в седло садятся!

Ответят на удар они ударом.

Значок с копья до шишака свисает.

Отрадно Карлу видеть их отвагу.

Он молвит Жозерану из Прованса,

Немону и Ансельму[126], графу Майнца:

«Могу ль не верить я в таких вассалов.

Тот глуп, кто с ними убоится мавров.

Коль нехристи сойтись посмеют с нами,

За смерть Роланда мне они заплатят».

Немон ответил: «Дай нам бог удачи!»

Аой!

CCXVI

Рабеля с Гинеманом[127] Карл призвал

И молвил: «Тем вы станете для нас,

Чем были Оливье и граф Роланд.

Я меч и Олифан вручаю вам.

Полк головной возьмите под начал.

Я первыми пошлю вас на врага,

Пятнадцать тысяч юношей вам дам,

Да столько же прикроют с тылу вас.

Ведут их Жебоэн и с ним Лоран».

И вот уже Немон и Жозеран

Построили два первые полка.

Коль ныне грянет бой, он будет яр.

Аой!

CCXVII

В передних двух полках – одни французы.

За ними третий выстроился тут же.

Он весь составлен из баварцев дюжих[128].

Их ровным счетом двадцать тысяч будет.

В бою они не дрогнут и не струсят.

Так милы сердцу Карла эти люди,

Что лишь французов больше их он любит.

Их вождь – Ожье Датчанин, граф могучий.

Бойцы такие поля не уступят.

Аой!

CCXVIII

Уже готовы три полка к сраженью.

Немон четвертый выстроил поспешно

Из воинов могучих и отменных,

Живущих в дальних алеманских землях.

Их двадцать тысяч в том полку, не меньше.

Доспехи их надежны, кони резвы.

Они умрут, а верх в бою одержат.

Ведет их в бой Эрман[129], Фракийский герцог.

Погибнет он скорей, чем оробеет.

Аой!

CCXIX

Немон и Жозеран Прованский с ним

Бойцов нормандских в пятый полк свели.

В нем двадцать тысяч воинов лихих.

Прочны их брони, резвы скакуны,

Их можно перебить – нельзя пленить,

Никто не равен в ратном поле им,

Идут с Ришаром Старым[130] в бой они.

Копьем отважно будет он разить.

Аой!

CCXX

Бретонцы составляют полк шестой.

Их ровно тридцать тысяч набралось.

Мчат на конях они во весь опор,

По-рыцарски вздымают вверх копье.

Велел Одон, бретонцев тех сеньер,

Чтоб под начал их взяли Невелон,

Тибо из Реймса и маркграф Отон[131].

Он молвил им: «Мой полк ведите в бой!»

Аой!

CCXXI

Уж шесть полков у Карла вышло в поле.

Седьмой – Немон, баварский герцог, строит,

Из Пуату с Овернью в нем бароны,

Всего их наберется тысяч сорок.

Надежны их доспехи, резвы кони.

Стоит тот полк от остальных поодаль.

Король бойцов благословил рукою,

Их Жозерану и Годсельму[132] отдал.

Аой!

CCXXII

В восьмой по счету полк Немон зачислил

Фламандские и фризские дружины.

Бойцов в восьмом полку за сорок тысяч,


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9