Глава 9

Дэниел Комус приехал в среду сразу после полудня. Хорошо еще, что не вечером, а то все удовольствие от бараньих почек, наколотых и вымоченных в оливковом масле с солью, перцем, тимьяном, горчицей, мускатным орехом, а затем обжаренных (пять минут с одной стороны, с той, где кожица, и три с другой), да дважды сбрызнутых пряным маслом, было бы безнадежно испорчено. Я уже говорил, что никакие обстоятельства не могут испортить Вульфу обед, если, разумеется, еда приготовлена должным образом. Но в тот день, если б Комус хоть телефонным звонком не отозвался на ультиматум Салли, почки несомненно были бы съедены без всякого аппетита. С равным успехом их можно было бы скормить Вольтеру.

В тот день Вульф в первый (и, кажется, в последний) раз за все время нашего общения отменил без всяких видимых причин данные мне указания. Утром, когда мы с Салли завтракали (свежие рогалики и яйца, сбитые с вином и бульоном), он позвонил мне из своего кабинета и попросил вызвать на шесть часов Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера — трех отличных ребят, о которых он говорил Йерксу. У меня сразу улучшился аппетит. Я не имел ни малейшего представления, зачем они ему нужны, но поскольку они втроем обходились ему четвертную в час, то вряд ли он собирался обсуждать с ними предположения доктора Эвери. Однако прошло всего десять минут, как он позвонил снова и попросил все отменить. Это было неслыханно. Единственное, чего он никогда не делает, так это не мечется из стороны в сторону и не дергает других. Ничего себе, начался денек.

Когда в одиннадцать утра он, спустившись в свой кабинет, застал в кресле рядом с бюро клиентку с «Таймс» в руках, то задержался по пути к своему письменному столу, чтобы бросить на нее угрюмый взгляд и еле заметным кивком пожелать ей доброго утра. Затем перевел все тот же угрюмый взгляд на меня, поставил в вазу орхидеи, сел, наконец сдвинул держатель бумаг — неотесанный кусок окаменевшего дерева — с кипы утренней почты и взял в руки верхний конверт с письмом председательницы женского клуба любительниц орхидей в Монтклэре, которая спрашивала разрешения привести примерно сотню любительниц полюбоваться на его орхидеи. Мне уже приходила в голову мысль отложить это письмо и самому с ним разобраться: я опасался, что он будет болезненно реагировать на любое упоминание о любительском клубе, но, в конце концов, решил я, раз я смог все это прочесть, то и он может.

Он просмотрел почту, прижал ее снова держателем и взглянул на меня.

— Кто-нибудь звонил?

Он никогда об этом не спрашивал, так как прекрасно знал, что если бы кто-нибудь интересующий его и позвонил, то я бы об этом не умолчал.

— Да, сэр, Лон Коэн хочет прислать репортера, чтобы он взял интервью у мисс Блаунт.

— А зачем вы сказали ему, что она здесь?

— Я не говорил. И вы это знаете не хуже меня. Она выходила погулять, и кто-то из журналистов ее заметил. Можно попросить Сола, Фреда и Орри выяснить, кто именно.

— Арчи, я сегодня не настроен шутить.

— Я тоже.

Он перевел взгляд на клиентку.

— Мисс Блаунт. Я надеюсь, что вы уйдете, прежде чем войдет мистер Комус.

— Я предпочла бы остаться, — сказала она. — Я лучше останусь.

— Нет. Мистер Гудвин вам потом все расскажет Так что, пожалуйста, уйдите.

Она покачала головой.

— Я останусь.

Она ни с кем не собиралась спорить. Просто констатировала факт — и все.

В другой раз он наверняка тут же взорвался бы, наорал на нее, а если б она продолжала настаивать, то попросил бы меня отнести ее наверх и запереть в комнате. Сейчас же он ничего этого не сделал, только молча уставился сначала на нее, потом на меня, приподнял держатель для бумаг и, взяв верхнее письмо, рявкнул:

— Арчи, записную книжку.

В течение последующего часа он продиктовал шестнадцать писем, лишь три из которых отвечали на утреннюю почту. Эта записная книжка хранится у меня до сих пор. Все эти письма были потом перепечатаны, но ни одно не подписано и не отправлено, Все они необычайно вежливы. Например, он просил прощения у мальчика из Канзаса за то, что сразу не ответил на письмо, присланное недели две тому назад с двумя страницами вопросов о работе детектива, но ответить на вопросы все же не удосужился. Когда позвонили во входную дверь, Вульф был как раз на середине послания какому-то любителю орхидей из Эквадора. Я вышел в холл посмотреть, в чем дело, и вернулся сообщить, что это Комус. Было десять минут первого.

Мне, конечно, любопытно было поглядеть, как Салли будет себя с ним вести, и, проводив гостя в кабинет, я остановился позади него. Она молча сидела в кресле, глядя прямо на него и не собираясь двигаться с места или говорить. Он хотел было подойти к ней, но замешкался на полпути и отвернулся от нее, пробормотав: «Глупая курица». Его взгляд скрестился со взглядом Ниро, я представил их друг другу и указал ему на красное кожаное кресло. Он заговорил:

— Под угрозами этой истерички я вынужден был прийти.

Поскольку сам Вульф был убежден, что любая, самая спокойная и уравновешенная женщина обычно просто отдыхает после предыдущей истерики или готовится к следующей, он не нашел, что ответить, и предпочел не реагировать.

— Раз вы все-таки пришли, — сказал он довольно спокойно, — то садитесь. Собеседники в равном положении, когда их глаза на одном уровне. Недаром судья всегда сидит на возвышении.

Комус подошел к красному кожаному креслу, но не стал в него усаживаться, а лишь присел на краешек.

— Мне бы хотелось сразу кое-что уточнить, — заявил он. — Если вы рассчитываете, что я возьму вас в компанию и мы будем вместе представлять интересы Мэтью Блаунта, то вы глубоко ошибаетесь. Во всем, что я делаю или собираюсь сделать, я руководствуюсь и буду руководствоваться лишь одним — интересами моего клиента. Кроме того, хочу добавить, что меня совершенно не удивляет избранная вами тактика. Я хорошо с ней знаком, и потому, в частности, мне не хотелось вступать с вами в деловые отношения. Я, конечно, не виню мисс Блаунт, поскольку она плохо разбирается в такого рода вещах. Она не понимает, что оказанное на меня давление имеет характер шантажа и что в случае, если б она осуществила свою угрозу, то оказалась бы виновной в клевете. Вы ведь не станете отрицать, что она написала это письмо по вашему указанию.

Вульф кивнул.

— Да, я продиктовал его мистеру Гудвину, он его отпечатал, а мисс Блаунт подписала, — при этом он смотрел на адвоката с таким выражением, словно пытался решить, сильно ли я преувеличивал, рассуждая о коже и костях. — А что касается шантажа, то о каком шантаже может идти речь, если мы требовали от вас всего только полчаса вашего личного времени, не более того. Обвинение в клевете можно было бы тоже отвести, но, боюсь, что мисс Блаунт не сможет должным образом доказать истинность своих предположений. И поэтому обсуждать данный вопрос бессмысленно. Она не доверяет искренности ваших намерений защищать интересы ее отца и считает возможным, что вы предадите их ради собственных интересов, а вы, понятно, будете это отрицать. Так что это вопрос дискуссионный, окончательно решен быть не может, и не к чему попусту тратить время. И вот я…

— Это полная чушь! Детские выдумки!

— Возможно. Никто, кроме вас не сможет прояснить этот вопрос, поскольку ответ на него скрыт в вас самом, в вашей душе и в вашем сердце. А я бы хотел обсудить с вами гипотезу, о которой шла речь в письме мисс Блаунт. Она построена отчасти на доподлинно установленном факте, отчасти — на предположении. Предполагается, что мистер Блаунт невиновен. А доподлинно установленный факт…

— С этой гипотезой я знаком.

Вульф удивленно поднял брови.

— Да ну?

— Да. Ведь, если я не ошибаюсь, вы рассказывали о ней вчера Йерксу?

— Да.

— Он сегодня утром мне об этом сообщил. Не по телефону, он заходил ко мне. На него она произвела большое впечатление, на меня — тоже. Я был потрясен, когда эта мысль впервые пришла мне в голову, это было неделю тому назад, и, когда я поделился ею с Блаунтом, он тоже был потрясен. Я, правда, не делал того, что делали вы, я не стал говорить об этом с теми, кто замешан в эту историю. Интересно, а Фэрроу и Хаусману вы тоже обо всем рассказали?

Брови Вульфа были по-прежнему удивленно подняты.

— Так вам это тоже пришло в голову?

— Конечно. Не могло не прийти. Раз мышьяк подложил не Блаунт, а он этого действительно не делал, то, следовательно, кто-то из этих троих, и у него должен был быть мотив. Не мне вам объяснять, что в каждом преступлении надо искать того, кому это выгодно. А единственное последствие убийства Джерина, которое может иметь какое-либо значение для кого-то из них, это арест Блаунта и предъявление ему обвинения в убийстве. Вы, конечно, включаете и меня в список подозреваемых, а я — нет. Может, поэтому вы рассказали все Йерксу? Вы, наверное, думаете, что идиотское предположение мисс Блаунт указывает на меня, а он тут ни при чем?

— Нет. Сейчас вы действительно представляетесь мне наиболее вероятным кандидатом, но это может быть и любой из них. А Йерксу я сказал, просто чтоб начать об этом разговор. Не о вас с миссис Блаунт, конечно; даже если подозрения мисс Блаунт имеют под собой серьезные основания, то вы были достаточно скрытны, чтобы не возбуждать подозрений. Мне хотелось поговорить о них самих и об их отношении к мистеру Блаунту. Успех любого расследования, как вы знаете, в значительной степени зависит от разговоров. — Вульф сделал жест рукой. — Вам-то это, конечно, не нужно, вы знакомы с ними многие годы. У вас могли быть какие-то подозрения, и подкрепив их фактами, известными только вам с Блаунтом, вы можете добиться успеха. И в этом случае я вам не нужен.

Комус откинулся на спинку стула и задумался, закрыв при этом глаза, будто бы заглядывал куда-то внутрь. Из окна, находившегося позади письменного стола Вульфа, прямо на него падал свет, и он казался мне не таким костлявым, как у камина в гостиной Блаунта, но намного старше: бросались в глаза морщины, собирающиеся к уголкам рта и к носу.

Он открыл глаза.

— У меня еще нет ясного представления об этом деле, — сказал он.

— Хмм, — протянул Вульф.

— Да, еще нет. Гипотеза ваша достаточно очевидна, если считать, что Блаунт невиновен, но как вы можете быть в этом уверены? Я знаю, почему в этом уверен я, но вы-то почему?

Вульф покачал головой.

— Вряд ли вы можете ожидать от меня искреннего ответа до тех пор, пока мы с вами не сотрудничаем. Но даже если б у меня и не было для этого иных оснований, достаточно было бы и такого: если Блаунт виновен, то я не смогу отработать вознаграждение, уже полученное от его дочери, а незаработанные деньги, как сырая рыба — желудок наполняет, а переварить трудно. Так что я считаю, что отец моей клиентки не убивал этого человека.

— Вот в этом вы совершенно правы. Не убивал.

— Отлично. Всегда приятно получить подтверждение от того, кто знает наверняка. Конечно, было бы еще приятнее, если бы вы объяснили мне, откуда вы это знаете, но на это я не могу рассчитывать. По всей вероятности, это ваша с мистером Блаунтом тайна.

— Ну, пожалуй, да. — Комус глубоко вздохнул. — Хочу вот о чем у вас спросить. Сегодня я увижу своего клиента. Если я предложу ему нанять вас для того, чтобы кое-что выяснить, и он согласится, то возьметесь ли вы за это? Расследовать одно конкретное обстоятельство под моим руководством?..

— Не могу сказать. Сомневаюсь. Я должен знать, о чем конкретно идет речь и насколько я буду ограничен в своих действиях вашим руководством. Вы ведь в целом не одобряете моих методов.

— Тем не менее, они весьма результативны. Если вы будете удовлетворены по этим двум пунктам, то тогда как, возьметесь?

— Если это не будет противоречить интересам мисс Блаунт, и она согласится, и я получу письменное заверение, что мистер Блаунт, а не вы, станет моим клиентом, то тогда, да. Так о чем речь?

— Придется вам подождать, пока я не поговорю с Блаунтом. Смогу я с вами связаться сегодня вечером?

— Да. Но имейте в виду, что я поверю лишь письменной просьбе мистера Блаунта. Так или иначе я должен принять во внимание мнение мисс Блаунт на ваш счет, ведь она — мой клиент. Что-то вы слишком быстро переменили свое мнение обо мне.

— Да нет, не так уж быстро. — Комус повернулся в своем кресле, чтобы обратиться к Салли, начал быстро что-то говорить, но замолк на полуслове и вернулся к разговору с Вульфом. — Тот факт, о котором вы упоминали, известный только мне и Блаунту, требует некоторого расследования — не сам факт, конечно, а то, что из него следует. Я сначала надеялся сделать это самостоятельно или при помощи пары своих секретарей, но позавчера, в понедельник, я понял, что здесь требуется профессионал, и решил позвонить вам. А тут узнаю из газеты, что вы будете заниматься делом Блаунта. Я решил, что вы сами решили сунуть сюда свой нос, и реакция моя была очевидна. Вечером же позвонила миссис Блаунт и сказала, что вас наняла ее дочь. Тогда я понял, что зря на вас разозлился, и решил к вам прийти, чтобы нанять вас самолично, но тут вы сами знаете, с чем я столкнулся. С идиотским предположением мисс Блаунт. Конечно, я вел себя не лучшим образом. Ни вы, ни Гудвин тут ни при чем, это все она.

Тут он махнул рукой.

— Ну, да ладно, это было довольно глупо. А вчера пришло это письмо, без сомнения, продиктованное вами. Немалого труда стоило мне взглянуть на все вашими глазами, и я понял, что вы действуете в соответствии с интересами клиента. Когда же сегодня утром явился Йеркс и изложил вашу гипотезу, которая полностью совпала с моей, мне стало очевидно, что вы не просто набиваете цену, а действительно верите в невиновность Блаунта. Итак, я явился сюда, намереваясь воспользоваться вашими услугами. Так что сами видите, перемена была не столь внезапной, как кажется на первый взгляд.

Он встал и подошел к Салли.

— И что ты себе в голову вбила, — сказал он, — одному Богу известно. Если в тебе осталась хоть капля здравого смысла, шла бы лучше домой. Мне сегодня уже звонили из двух газет, спрашивали, что ты делаешь у Ниро Вульфа. Интересно, ты поумнеешь когда-нибудь? — Он махнул рукой и повернулся снова к Вульфу. — Итак, я поеду к Блаунту и сегодня же вечером или завтра утром дам вам знать. Он наверняка станет лучше к вам относиться, если узнает, что вы отослали Салли домой. Могу ли я его обрадовать этим?

— Нет, сэр. Я не могу диктовать клиенту, как ему себя вести.

— Ну, ладно. — Он хотел было что-то добавить, но потом передумал и направился к двери. Я поспешно последовал за ним, чтобы выпроводить с почестями.

Потом я вернулся, но войти в кабинет мне не удалось, так как на пороге я столкнулся с Салли.

— Ну, что, вы поверили ему? — спросила она таким тоном, что я испугался, как бы она не исцарапала мне лицо в случае положительного ответа.

Я схватил ее за руку, развернул на сто восемьдесят градусов и повел к красному кожаному креслу. Черт возьми, как она заартачилась. Она не собиралась садиться на не остывшее еще после Дэна Комуса место. Она вывернула руку, встала около письменного стола Вульфа и спросила теперь у него:

— А вы поверили ему?

— Да садитесь же вы, черт побери, — отрезал Вульф. — У меня шея не резиновая.

— Но если вы собираетесь…

— Садитесь!

Она повернулась, увидела, что я пододвинул ей кресло, села и заявила:

— Вы сказали, что возьметесь, если я соглашусь. А я не согласна. Вы не должны работать под его руководством.

Вульф без особого интереса взглянул на нее.

— Он предложил одну очень разумную вещь, — начал он. — Послать вас домой. Но даже если я вас и выгоню, вы можете отправиться не домой, и никому не известно, куда вы пойдете, а мне вы можете в любой момент понадобиться. Вы мне нужны сейчас и можете понадобиться еще. Я ему и верю и не верю. — Он повернулся. — Арчи?

Я уже сидел на своем месте.

— Я пас, — ответил я. — Если он и врет, то неплохо. Если он говорит искренне, то значит Салли — полная идиотка, а я ее а понедельник вечером уверил, что я на ее стороне, так что я не могу судить беспристрастно.

Он усмехнулся и сказал ей:

— Вы ведь слышали, что я сказал. Я согласен выполнять его указания. Вы зачем меня наняли, мисс Блаунт? Чтобы разоблачить Комуса или снять подозрения с вашего отца?

— Я… как… из-за отца, конечно.

— Тогда и не вмешивайтесь. Если и впрямь Комус с вашим отцом что-то знают, то я это узнаю прежде, чем соглашусь на его предложение, а тогда уж и буду решать, как быть. У меня, по крайней мере, сложилось впечатление, что он честен, и я собираюсь потратить немного ваших денег, чтобы подтвердить или опровергнуть ваше мнение о нем. Он вдовец?

— Да, Его жена умерла десять лет тому назад.

— А дети есть?

Она кивнула.

— Четверо. Два сына и две дочери. Все имеют семьи.

— Кто-нибудь из них с ним живет? Или, может, он с ними?

— Нет. У него квартира на Тридцать восьмой улице в доме, который ему же и принадлежит. Когда дети обзавелись семьями, он разделил дом на квартиры, каждая по этажу.

— Он живет один?

— Да. Он не…

— «Да» вполне достаточно. У него есть прислуга?

— Постоянной нет. Женщина приходит убираться, и все. Он только завтракает…

— Извините. А у вас есть ключ от его квартиры?

Ее глаза округлились.

— Конечно, нет. Откуда у меня может быть ключ от его квартиры?

— Не знаю. Я просто спросил. — Он повернулся ко мне. — Арчи. Позови Сола, Фреда и Орри. На половину третьего, если можно.

Я повернулся, снял трубку и набрал номер. Не так-то просто поймать их в середине дня. Но у Сола есть автоответчик, у Фреда — жена, а у Орри — три разных телефонных номера, два из которых принадлежат его любовницам. И каждый из них готов бросить любое дело, если Вульф срочно требует их к себе.

Я сидел на телефоне до самого обеда, и дважды звонки Фреда и Орри отвлекали меня от еды, да я бы и вовсе от обеда отказался, лишь бы дело пошло, я ведь видел, как самому Вульфу не терпится. Если речь шла лишь о том, чтобы наведаться в квартиру к Комусу, как было ясно из его разговора с Салли, то к чему тогда целый взвод? Почему бы не послать меня одного? У меня были догадки на сей счет, но я не придавал им большого значения. Возможно, он хотел, чтобы я был при Салли. Если я не буду все время за ней следить, она начнет давать Фрицу советы, как что готовить, или подкладывать гвозди ему самому в постель, или переставлять мебель. Если это так, и ее дальнейшее пребывание в доне свяжет меня по рукам и ногам, то я, пожалуй, присоединюсь к мнению Йеркса и Комуса, что в такое время ей лучше всего быть подле матери.

Тема костей вновь поднималась за обедом, но на этот раз речь шла не о Вольтере, а о находке в каком-то африканском ущелье, которая якобы доказала, что единственное, что отличает меня от того древнего болвана, который подбросил их туда миллион лет тому назад, — это умение печатать на машинке: по-моему, так. Почки были оценены в полной мере, и когда я дожевывал последний кусок, вошел Фриц, которому пришлось самому открыть входную дверь. Он доложил о приходе мистера Пензера. Присутствие Салли удержало Фрица от того, чтобы назвать его просто Солом. К тому времени, как мы управились с салатом и кофе, подошли и Фред с Орри.

Я предупредил их по телефону, что будет Салли Блаунт, и очень интересно было понаблюдать за тем, как каждый из них остался верен себе, когда мы вошли в кабинет, и я стал их ей представлять. Сол Пензер, рост около метра семидесяти, вес — шестьдесят четыре килограмма, с крупным носом и плоскими ушами, внешности ничем не примечательной, казалось, взглянул на нее лишь из вежливости, но можно было спокойно ставить тысячу к одному, что ни одна деталь ее внешнего вида от него не ускользнула. Фред Даркин, рост метр семьдесят семь, вес — восемьдесят шесть килограммов, лысый и дородный, взглянул на нее. Он делает это совершенно машинально. С тех пор, как много лет тому назад он слегка приударил за хорошенькой полногрудой девчушкой, и жена их застукала, он, боясь за себя, предпочитал не глядеть на лиц женского пола моложе тридцати лет. Орри Кэтер, рост метр восемьдесят три, вес — восемьдесят два, сложение отличное, не скрываясь, прямо и с интересом ее оглядел. С ранних лет он привык смотреть на каждую хорошенькую женщину, как рыбак на форель в ручье, и никогда не считал нужным скрывать свой интерес.

Предназначавшиеся им три кресла стояли перед столом Вульфа довольно тесно, а красное кресло уже остыло после Комуса, так что Салли спокойно на него уселась. Вульф поочередно протянул руку каждому из троих, сел и заговорил.

— Вам, наверно, нелегко было собраться по срочному вызову, и я вас благодарю, что пришли. Вы, наверно, уже знаете, чем я сейчас занимаюсь — Мэтью Блаунтом, которому предъявлено обвинение в убийстве Пола Джерина. Перед вами его дочь. Нет смысла подробно обрисовывать ситуацию, поскольку задание всего одно и очень конкретное. Возможно, вы слышали имя адвоката Блаунта — Дэниел Комус. — Кивки в ответ. — Есть основания подозревать, что незадолго до тридцатого января он раздобыл где-то немного мышьяка; не знаю, где, когда и каким образом он сделал это, но вряд ли раньше, чем за неделю-другую до этого, а может, за день или за два. Обратите внимание, что на этот раз я сказал «основания подозревать», всего только. Обычно, когда я вас прошу что-то выяснить, я имею некоторую уверенность в том, что это имело место. На этот раз это всего лишь предположение, а не умозаключение. Но это не повод халтурить, и если вы узнаете то, что мне нужно, то плата ваша будет удвоена. Сол будет поддерживать со мной связь и давать вам указания, но обо всем, как обычно, сообщайте сюда, Арчи.

Потом он обратился к Солу:

— Ты лучше меня знаешь, как организовать подобную операцию. У меня нет никаких догадок. Лучше всего было бы, конечно, добыть доказательство того, что мышьяк у него действительно был, но если вы установите, что Комус имел к нему доступ, это тоже будет неплохо. Можете не слишком беспокоиться, что он вас заметит, все равно он уже принял все меры предосторожности. Но вы не должны трогать его врача и его квартиру. Лечит его доктор Эвери, его старинный и близкий друг; с ним я уже говорил, и всякое ваше действие в отношении его следует предварительно обсудить со мной. А в его квартиру отправится сегодня вечером Арчи в сопровождении мисс Блаунт. Мисс Блаунт — прекрасный источник информации о его привычках, знакомых, друзьях, в общем, обо всем, что его касается. Так что сперва можете хорошенько ее расспросить. — Он обратился к ней: — В гостиной есть удобные кресла, пройдите туда, пожалуйста.

Снова сжатые кулаки, побелевшие костяшки пальцев:

— Я же вам говорила… Я не верю этому…

— А это и необязательно. Этому не надо ни верить, ни не верить. Надо все хорошенько выяснить. Для этого вы меня и наняли.

— Но вы сказали, что я пойду туда с Арчи. Я не могу.

— Это мы обсудим позже. Вы можете ничего не скрывать от господ Пензера, Даркина и Кэтера. Мистер Гудвин будет с вами. — Он напомнил мне: — Не забудь записную книжку, Арчи.

Я поднялся, взял записную книжку и направился к двери, все трое тоже встали и пошли за мной, задержавшись у двери, чтобы пропустить вперед Салли. Специалисты по слежке любят демонстрировать хорошее воспитание, ведь им не часто удастся им воспользоваться. Закрывая за собой дверь, я взглянул на Вульфа и заметил, что рука его потянулась к «Происхождению африканцев», — теперь, когда работа пошла, он снова мог читать.

Глава 10

В тот же вечер, в десять минут одиннадцатого мы с Салли вылезли из такси на углу Парк-авеню и Тридцать восьмой улицы; подгоняемые в спину порывистым ветром, прошли полтора квартала на восток, постояли немного на краю тротуара, глядя через дорогу на окна четвертого этажа, самого верхнего в этом кирпичном доме, окрашенном серой краской. Свет там, похоже, не горел, и мы перешли через проезжую часть, вошли в подъезд и стали изучать ряд имен и кнопок на панели; я нажал на кнопку рядом с фамилией Комус, не ожидая ответа, так как я всего четверть часа тому назад набирал его номер телефона и ответа не получил. Подождав секунд тридцать, я нажал самую нижнюю кнопку, с надписью «Управляющий», и в этот момент Салли крепко сжала мою руку.

Не так просто было уговорить ее сюда прийти; «уговорить» — это мягко сказано, фактически — заставить, она стояла на своем до тех пор, пока Вульф не втолковал ей, что если я пойду один, то мне придется взять с собой целый набор ключей и отмычек, и даже в случае успеха меня наверняка арестуют за взлом. Ей пришлось согласиться, так как перспектива в случае моего ареста остаться один на один с Вульфом ее не вдохновляла. Предполагалось, что вечером Комус придет для беседы с Вульфом, и как только Фриц проводит их в кабинет, мы с Салли отправимся в путь; Вульф же будет держать его до тех пор, пока не получит от нас сигнал, что мы все кончили. Если же он не появится до десяти и не будет отвечать на телефонные звонки, то мы все равно должны были ехать на свой страх и риск. Именно поэтому я набирал его номер без десяти десять.

Итак, мы в подъезде. Телефонной трубки там не было, лишь пара круглых решеток в стене на уровне подбородка, из которых через некоторое время послышался треск и голос спросил: «Кто там?». Салли, все еще висевшая на моей руке, сказала решетке:

— Это Сара Блаунт. Мы пришли к мистеру Комусу. Мы ему звоним, но он не отвечает. Не знаете, где он?

— Нет, не знаю.

— Ну, ладно… нам он очень нужен, а здесь в подъезде очень холодно. Можно, мы подождем внутри? Не могли бы вы нас впустить?

— Конечно. Сейчас я подойду

Я положил руку на дверь и держал ее так в ожидании шелчка, но его не было. Прошла минута, другая, щелчка не было, и вдруг дверь открылась. Открыл ее высокий тощий парень с лицом, черным как ночь, он посторонился, пропуская нас внутрь, а потом закрыл за нами дверь. Благодаря Салли я знал его лучше, чем он меня. Звали его Добс, и в те времена, когда семья Комусов занимала весь дом, он служил дворецким.

Увидев Салли, он улыбнулся.

— Это и впрямь вы, мисс Сара. Давненько я вас не видел.

Она кивнула.

— Еще бы. А это мистер Гудвин. Арчи, это мистер Добс.

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием. Я понимал, что такая фамильярность с дворецким выглядит весьма вульгарно. Но он ведь больше не дворецкий, а управляющий домом.

— Вы совсем не изменились, — сказала Салли. — Только разве что волосы. Совсем седые стали. — Видно было, что ей не по себе, и я не мог ее за это винить.

— Ну, а вы-то как изменились, — сказал Добс — Но это и понятно. Вы в гору идете, а я уже под гору. Хочу сказать, что очень огорчен, что ваш отец попал а такую неприятную историю. Уверен, что он оправдается и все будет в порядке, но все же очень неприятно. Он взглянул на меня, и взгляд его показался мне проницательным. Мол, знаю, кто вы. Вы сыщик. И снова обратился к Салли: — Теперь я понимаю, зачем вам нужен мистер Комус, из-за вашего отца.