Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Глаза из серебра

ModernLib.Net / Фэнтези / Стэкпол Майкл А. / Глаза из серебра - Чтение (стр. 21)
Автор: Стэкпол Майкл А.
Жанр: Фэнтези

 

 


Наталия затрясла головой, стараясь сбросить охватившее ее оцепенение. Придя в себя, она ужасно разозлилась, что кто-то желает воспользоваться ею так жестоко в дурацком заговоре. Не верится, что такарри может пасть так низко. Действительно, в истории Крайины бывало, что какой-то такарри становился тасиром, но их всегда брали из младшей генеалогической линии правящей династии. После войны с Лескаром и наград, которые тасир роздал всем своим нарашалам, среди нынешних такарри не было ни одного из рода Оганских, хотя некоторые женились на дочерях тасира и официально имели шанс стать преемником на троне.

«Кто бы решился? Не Марина ли?»

Она перебрала в памяти всех такарри — да ни один из них на такое не пойдет. Большинство недостаточно умны и коварны, чтобы продумать все за и против заговора.

«Может, кто-то из сестер решился, чтобы продвинуть мужа?»

Теоретически она это допускала, но в реальности — вряд ли. Наталия отдавала себе отчет, что она — девятый ребенок тасира, незамужняя, при дворе занимает достаточно скромное место, да и в умах соотечественников — тоже. Конечно, отец щедро наградит любого, кто ее спасет, но факт ее спасения ни в коем случае не может стать стимулом для смещения с трона.

Она сердито сверкнула зелеными глазами:

— Скажи мне, Григорий, кто это?

— Не могу. Мы еще не узнали.

— Конечно, при таком сложном заговоре трудно будет выяснить личность главного заговорщика, — Наталия медленно наматывала на палец прядь волос. — Это ты приказал меня запереть, чтобы заговорщики меня не выкрали?

— Да, тасота.

— И поскольку ты не знаешь этого предателя такарри, то мне рискованно возвращаться в Муром?

Григорий печально кивнул и немного подался вперед, как будто палач наклонил его голову над плахой.

— Я чувствую себя таким… бессильным… что не могу решить эту загадку и защитить тебя. — Он поднял голову. — Я тебя очень люблю, Наталия, и никогда не огорчил бы, но заточение здесь — ради твоего блага. Ты должна понимать.

Наталия заставила себя расслабиться. Она потянулась вперед и погладила Григория по щеке:

— Понимаю, Григорий, и все сделаю, как ты сочтешь нужным. Но ты тоже меня не держи в неведении. Я хочу знать все. Я знаю, ты послал «Лешего» патрулировать. И «Зарницкий» в патруле, да?

Кролик выдавил улыбку:

— «Зарницкий» возвращается. Завтра днем прилетит. Тогда будем знать больше.

— Хорошо. — Наталия опустила глаза и прикусила нижнюю губу. — Григорий, мне нужна твоя сила. Хочу, чтобы ты ночевал сегодня у меня. Я докажу тебе, что ты не бессилен, и покажу, как сильно я тебя люблю, напомню, почему тебе нужно, чтобы я была в безопасности.

Гусар серьезно кивнул:

— Я ничего не хочу, только быть с тобой, Наталия. Ты — это все, чего я желаю от души.

Наталия сбросила с пальца колечки своих иссиня-черных волос:

— И ты придаешь смысл моей жизни. «Смыслов теперь стало два — узнать, как Арзлову удалось заставить тебя лгать, и сообразить, как мне расстроить его планы».

Глава 37

Дейи Марейир, Гелансаджар, 28 темпеста 1687

На четвертый день поездки, после того, как Урия оставил Малачи прикованным среди скал, юноша уже не испытывал шок и негодование, а кипел от злобы. В банде Хаста мало кто говорил по-крайински, так что языковой барьер между ним и его захватчиками выражался однозначно: в ответ на шумные протесты его пинали, заковывали в кандалы и били по лицу. Но Урия скрывал от геласанджарцев, что ему больно, и они не получали никакого удовольствия, унижая его.

Синяки и боль в носу, результат драки в первый вечер, напомнили ему о том случае, когда Кидд спас ему жизнь.

«И потом он находился рядом со мной в отеле, а ведь считается, что это я должен помогать ему. И вот я его отблагодарил — позволил бросить его черт знает где».

Урия намеревался сбежать от истануанцев и вернуться спасать Кидда, пока, по его соображениям, тот еще жив. Строя планы бегства, он вдруг сообразил: образование, которое он получал и считал универсальным, ничего общего не имело с насущными потребностями выживания, необходимыми ему в данный момент жизни. Первые три года в Сандвике учили обращаться с оружием и владеть боевыми магиями защитного характера. Он дополнительно изучал стратегию, тактику и теорию магии, но в ситуации, в которой он оказался, все это не требовалось. В частности, его не научили в Сандвике технике побега и умению выходить из-под удара.

В самые черные минуты Урия понимал, что в этом нет ничего удивительного: мартинисты, которые не убегали, такие как Малачи, стали мучениками и поэтому перешли в ранг святых. Вот, например, когда украли «Пересмешника» из Лескара. Считалось, что это великая победа Илбирии, но только потому, что для Фернанди это оказалось сильным ударом. Все цивилизованные государства выкупают и обменивают пленников — и размер выкупа говорит о статусе государства.

Основным препятствием побега для Урии было большое численное превосходство гелансаджарцев. Он знал довольно сильные заклинания, но каждое из них позволяло использовать только предметы. По несчастной случайности или так было задумано, но самыми опасными из доступных ему предметов были его одежда, связывающие его веревки и седло под ним.

«Интересно, как волку предлагается защищать свое стадо, если он не может избежать поставленных на него ловушек и западней?»

Глупость учебных программ и представлений о чести — то, на чем основывал суть своего обучения капитан Айронс, — привела к тому, что Урия оказался без нужных ему орудий.

«В природных условиях волк, попавший в ловушку, отгрызает себе лапу и освобождается, мы же должны оставаться в путах. Нормально ли это?»

Через три дня Урия признал себя побежденным. Даже если и удастся побег, он уже не застанет Кидда в живых — тот умрет от голода и жажды или его съедят дикие звери.

«Даже если и найдет его, будет поздно. Несправедливо и смешно, что Кидд прошел весь этот путь до Дрангианы, чтобы умереть так примитивно. Он заслужил более приличную смерть».

Через день после того, как Урия потерял надежду спасти Кидда, всадники, среди которых скакал кадет, оказались в узком каньоне. Крутые красные каменные скалы поднимались так высоко, что небо казалось широкой голубой полоской над головой. Каньон делал резкие и крутые повороты: видимо, веками река прокладывала свое русло через эти камни. Река проложила русло, а сильные ветры довершили работу, и каменные скалы приняли причудливые формы. Илбириец заметил множество как будто человеческих фигур, их можно было принять за чудесное явление кого-то из святых, и он опять задумался о Кидде.

«Вот и еще один мученик церкви, святой Малачи».

Но не успел еще он снова закипеть от гнева, как стены каньона совсем сошлись над ними, и они оказались в туннеле. Туннель проходил вдоль восточного края Джедрозианского плато, делал резкие повороты то в одну, то в другую сторону, потом пошел вниз, и воздух стал теплее. Урия с надеждой принюхался и был вознагражден: сухой пыльный воздух был пропитан тяжелым запахом серы.

«Может, мы встретимся раньше, чем я надеялся, полковник».

За поворотом туннель осветился огненно-красным светом, испускаемым завесой огня с языками пламени. Когда они приблизились к концу туннеля, к этому пылающему кругу, Урия услышал свист. Красный свет стал бледнее. Туннель заканчивался пещерой. Войдя в нее, Урия улыбнулся при виде больших пылающих барьеров из металлической решетки по обе стороны отверстия.

Он сразу представил себе, что если эти барьеры заполнить древесиной, пропитанным маслом тряпьем, серосодержащим углем, поджечь и установить перед входом в пещеру, на любого, кто случайно забредет сюда, они произведут впечатление входа в ад. К такому явному входу в ад осмелится приблизиться очень мало кто — будь то айлифайэнисты или атараксианцы. Да и воображения не надо, хватит исходящего от барьеров жара, чтобы отпугнуть от входа сюда самых решительных исследователей.

Многое поразило Урию в этой пещере. Прежде всего — ее размеры. Она была больше собора Святого Воля в Ладстоне, правда, не так глубока, но намного выше и шире. Над тремя стенами пещеры поработали мастера: стены были отполированы и в скале вырезаны рельефы — колонны и символические изображения тигров. Эти большие кошки были изображены не так, как геральдические илбирийские, — они были тонко проработаны до завиточка, но на Урию произвели впечатление величественность и сила, исходящая от рельефов. Ясно прочитывалась любовь и уважение исполнителей к изображаемому предмету.

У входа в пещеру стоял помост, а в центре его установлен трон, показавшийся Урии пародией на трон короля-Волка в Ладстоне. Но вместо волков здесь подлокотниками каменного кресла служили присевшие тигры. Спинку трона изображал огромный вставший на дыбы медведь, а скамеечкой для ног служила фигура разлегшегося волка. Урии не понравился символизм этой композиции, хотя волк был изображен не мертвым и не униженным.

На троне неподвижно сидел Дост. Его тело по-прежнему украшали чередующиеся золотые и серебряные полоски, но форма тела была другой. Оно приобрело жесткость, а к его коленям и локтям были подсоединены провода. Урии показалось, что над ним поработал кузнец, хорошо знакомый с анатомией человека.

У его ног на коленях стоял человек, явно юровианец по происхождению. Издали Урия не мог рассмотреть его подробнее и точно определить его национальность, но мог приблизительно догадаться, судя по бороде человека и по тому, что всадники Хаста прибыли от границ Крайины.

Позади этого человека виднелась высокая фигура в красном, вся одежда ее была в черных полосках, как у тигра, — капюшон, вуаль, пиджак, блуза, длинная юбка. Судя по вуали и юбке, это должна быть женщина, но Урия это понял не по одежде. На помосте рядом с Достом таких фигур было всего пять, одинаково одетых, и все они обладали плавной грацией движений, свойственной женщинам. Фигуры ему показались похожими на кошек и уверенными в себе.

Дост со своего трона наклонился вперед и повел рукой в направлении барьеров. Они сдвинулись. У Урии пересохло во рту. Магическое искусство юровианцев позволяет воздействовать на предметы, для чего требуется войти в физический контакт с этими предметами. Истануанцы же владеют дьявольской магией, позволяющей им воздействовать на людей, усиливая их возможности. Ни одна школа магии не допускает дистанционного воздействия на предметы. Урия огляделся по сторонам: может, он не заметил каких-то людей или механизмы, которые сдвигали барьеры, но ничего подобного не увидел, и его охватил всепоглощающий страх.

Всадники спешились, и две тигроподобные женщины увели их коней в проход в стене пещеры. Руки Урии все еще были связаны за спиной, он не мог спешиться без посторонней помощи, и помогавший ему Кусэй потерял равновесие и начал падать под тяжестью Урии. Но вдруг Урия почувствовал какое-то давление на лицо и грудь, не дающее ему упасть, и благодаря этому Кусэй смог помочь ему спешиться.

Урия поднял глаза и увидел, как Дост кивнул и опустил руку. Илбириец затряс головой.

«Такого не бывает. Нет такой магии».

Дост поднялся на ноги, и его плоское тело, имевшее вид какого-то механизма, стало более человеческим, каким он представал перед Урией в прошлый раз. Он заговорил с гелансаджарцами на их языке. За время путешествия Урия освоил несколько слов, но не понял ничего из сказанного Достом. Его немного удивило, что вся банда сразу же устремилась в тот же проход, куда увели их коней.

Урия собрался пойти за ними, но Рафиг схватил его за руку и удержал на месте. Человека, с которым разговаривал Дост, стоявшая позади него женщина увела в глубину пещеры, в другую дверь, спрятанную в тени колонны. Другая женщина сошла с помоста и увела Рафига, и Урия остался один на один с Достом и двумя женщинами в тигриной одежде.

— Хорошо ли доехал?

У Урии задрожала челюсть:

— Ты оставил человека прикованным к скале. Он теперь уже умер.

— Ты уверен? — нахмурился Дост.

— Да какие могут быть сомнения? — Урия старался вырваться из опутывающих его веревок, но не мог освободить руки. — Думаешь, он мог выжить в том состоянии, в котором ты его оставил?

— Нет, но я и не ждал, что он останется в таком состоянии.

— Как это?

— Твой Малачи Кидд вполне в состоянии освободиться самостоятельно. И тебя не касается, освободился он или нет. Тебя сюда доставили не для того, чтобы говорить о Малачи Кидде. — Дост кивнул на женщину слева от него. — Турикана, моя сестра. Пока ты у нас, будет обслуживать тебя.

Урия хмуро посмотрел на нее:

— Мне нужна только свобода.

Под строгим взглядом золотого человека илбирийцу вдруг показалась, что ему сдавливает голову, вдоль спины пробежали мурашки. Ощущение это прошло по шее в голову, и все воспоминания посыпались, как через сито, так ребенок рассыпает песок с ладони через пальцы.

Урия закрыл лицо руками и перестал понимать происходящее.

— Ты что со мной делаешь?

Дост не обратил внимания на вопрос.

— Свободу нужно заслужить, а ты еще не обладаешь нужными для этого знаниями. А до тех пор моя сестра будет нести ответственность за тебя, а ты будешь ответственным перед ней.

— Я буду ответственным?

— Вызывающее поведение меня не удивляет, но ведь ты не дурак. Увидишь — она вполне в состоянии справиться с тобой.

Урия снова посмотрел на сестру. Она была не выше его ростом, внешне не казалась сильной, хотя и не хрупкая, так что вряд ли ее можно одолеть физически. Разберемся, подумал он, и тут наткнулся на спокойный взгляд. Ее золотисто-зеленые глаза горели сильным, почти жестоким светом. Его как бы встряхнуло, и его самоуверенность частично утекла.

Дост улыбался.

— Она научит тебя нашему языку, а ты ее научишь илбирийскому. Она свободно говорит по-крайински, так что сможете общаться на нем. В свободное от занятий время мы с тобой будем говорить о твоем доме, твоей жизни и твоей системе взглядов. Ты видел возле меня крайинца? Я многое узнал от него о том, как переменился мир за время, прошедшее с моего последнего пребывания тут. И от тебя жду просветительства.

— Зачем это я стану тебе что-то рассказывать? Чтобы ты потом завоевал мою родину?

— Не твой это вопрос, Урия Смит.

— Ты уже заявлял, что собираешься восстановить свою империю.

— Именно это я и сделаю. — Золотой человек небрежно повел плечами. — Я ведь Дост. Моя империя распалась. То, что ты можешь мне рассказать, не ускорит и не предотвратит поражение Илбирии. Твои рассказы только помогут мне принять решение, что делать с народом, когда они сообразят, что такое — истинное возвращение Доста в мир.

Глава 38

Дом правительства, Дилика, Пьюсаран, Аран, 29 темпеста 1687

Принц Тревелин не подал руку Эрвину Гримшо, вошедшему в его кабинет. Если бы не мятежи и полная неспособность правительства функционировать, он вообще не стал бы встречаться с этим человеком.

«Все это организовано именно им, так что надо делать вид, будто мне нужен его совет».

— Мистер Гримшо, я часто слышу ваше имя в беседах с моими министрами.

Худой и морщинистый старик улыбался, как будто его ничуть не оскорбило то, что принц не подал ему руки.

— Надеюсь, вы слышите только хорошее, ваше высочество.

— Не просто хорошее, сплошные восторги.

— Что не обязательно означает хорошее.

— Правду говорили, что вы проницательны, мистер Гримшо. — Принц предложил купцу кресло с прямой спинкой, обошел стол и занял свое место. — Вы сами просили о встрече, я полагаю, мне следует спросить, чем могу быть вам полезен.

Гримшо устроился на краешке кресла.

— Возможно, ваше высочество, вам бы следовало спросить, что я могу сделать для вас.

«Можешь ты сделать одно — перестать подкупать мое правительство».

После того, как принц потребовал верности и полной откровенности от своих колониальных министров, его правительство постепенно прекратило работать. Министры выполняли свои обязанности, но слишком уж медленно. Они делали все, чтобы помешать принцу управлять колонией. Ему на одобрение представлялись дела, абсолютно рутинные и разрешаемые на самом примитивном уровне. Благодаря такой тактике скопилась уйма бумаг, затопивших его кабинет.

Тревелин с трудом удержал в узде свою ярость и вынужден был признать, что торговые бароны Арана не такие уж простачки, какими поначалу представлялись ему. Проводимые ими операции не казались очень хитроумными, но это не означало, что стоящие за ними люди не умели быть исключительно хитрыми.

До сих пор у них не было необходимости скрывать свои поступки, поскольку за ними никто не следил.

Перчатка была брошена на этом первом, подобном взрыву заседании с министрами. Гримшо и другие с энтузиазмом приветствовали его выступление. Их контратака была основана на внутренней слабости колониального правительства. До сих пор их бизнес шел как по маслу, поскольку можно было игнорировать многие законы, а теперь же, когда потребовалась полная ответственность перед законом, колониальную администрацию затопил ноток бумаг, причем быстрее, чем упал бы воздушный корабль, лишившийся своего последнего аэромансера. Правительство захлебывалось от притока бумаг, а тем временем бароны могли вести свои дела так же свободно, как и до сих пор.

«Только теперь они экономили еще и на взятках».

Принц не мог сдержать гнева и фыркнул:

— Отлично, и что же это вы можете сделать для меня?

— Прежде всего позвольте поблагодарить вас за вашу снисходительность. — Гримшо слабо улыбнулся, как будто мужественно переносил боль. — Я полагаю, ваше высочество, что этот первый месяц в Аране для вас оказался не таким, каким мог бы оказаться. Взаимное непонимание с самого начала привело к некоторым взаимным колкостям, и я придерживаюсь такого мнения, что раздоры не окупаются.

— Согласен. Итак, в чем мое непонимание проблем Арана, колонии имперской короны?

— Ваше высочество, Аран — совсем не Илбирия. Эта страна предоставляет много возможностей, но требует умелого использования ресурсов и руководства, чтобы полностью реализовать ее потенциал.

Тревелин кивнул:

— Для этого я и приехал, мистер Гримшо.

— Так ли, ваше высочество?

Тревелину не понравилась масляная нотка в голосе Гримшо.

— А зачем же, по-вашему?

— Многие приезжают в Аран, чтобы отвлечься от своих несчастий…

В голове принца мелькнул образ умершей жены, ее шелковые волосы, глубокие синие глаза. Рочел… Взгляд принца стал строгим, он пристально смотрел на Гримшо:

— Я прибыл сюда исключительно в интересах Арана, и только ради этого.

— Конечно, ваше высочество, вы правильно сформулировали — для благосостояния Арана. К сожалению, вы приехали и попытались управлять страной с точки зрения Юровии. Надеюсь, вы уже заметили, что, оказавшись в Дилике, все видишь в истинном свете. — Гримшо махнул рукой на окна позади принца. — Тут, в Дилике, вы целиком ощутите проблемы и перспективы Арана, о чем, как я понимаю, в Илбирию доходят довольно обрывочные и неполные сведения. По моему впечатлению, ваши проблемы в работе объясняются не четким представлением об Аране. Когда ваши министры пришли ко мне и рассказали, что вы выдвинули против них и, кстати, против меня, обвинения в правонарушениях, боюсь, что я слишком буквально принял ваши указания. Я посоветовал всем своим коллегам выполнять свои обязанности, как принято в Илбирии. По моему разумению, это и перегрузило правительство.

— Да, мы очень напряженно работаем, — согласился принц.

Он старался сдержаться, хотя не верил ни одному услышанному слову.

«Кем этот тип себя воображает? Как это он посмел прийти сюда и болтать такое? Не много ли на себя берет — видите ли, он заставил мое правительство пошатнуться? Вот бы ты, Рочел, посмеялась над его кривляньями. Со временем, надеюсь, адаптируемся».

— Согласен, мой принц, но в обществе начались волнения, и требуется действовать быстро. Вы знаете ведь, что кое-кто из нас привез в Дилику свою заводскую милицию, чтобы помочь сохранить мир.

Паралич правительства привел к разочарованию населения в бюрократической администрации. Местные жители, не получившие проездных карточек, не могли добраться до работы и потом домой, и в результате толпы обозленных людей устраивали митинги протеста возле здания Министерства труда. Территориальная полиция довольно грубо разгоняла толпы, предупреждая мятежи, но во всем городе росло недовольство. Возросли вандализм и физические нападения на илбирийцев, и реакция населения на эти инциденты выражалась во всеобщем страхе и недовольстве новой администрацией.

— Кто-нибудь другой, не настолько понимающий вас, мистер Гримшо, мог бы подумать, что вы прислали в Дилику свои личные войска как вступление к какой-нибудь революции.

Гримшо был непреклонен:

— Нет, ваше высочество, таких намерений нет. У нас в Дилике жены, дети, любимые люди. Мы просто хотим обеспечить их безопасность, сэр. Мы не намерены бросать вызов вашей власти. В сущности, мы очень надеемся на наше общее с вами будущее в Аране, конечно, после того, как закончатся временные трудности. — Надо ли вас так понимать, что вы будете рекомендовать министрам ускорить реформы?

— Я полагаю, им надо это присоветовать, если мы с вами придем к обоюдовыгодному соглашению. — Гримшо снова улыбался, уже показывая зубы. — Вы логически мыслящий человек. Мы обязательно придем к взаимопониманию.

Тревелин настороженно кивнул:

— Такая формулировка обычно означает, что я как человек логически мыслящий должен согласиться с вашей точкой зрения.

— Прошу вас, простите, если вам послышался такой скрытый смысл. — Гримшо сощурил свои серые глаза. — Я действительно вижу в вас человека благоразумного и способного рассуждать. Если бы я так не думал, ваше высочество, уже сейчас события развивались бы по другому сценарию. Я вас искренне и глубоко уважаю и хотел бы видеть вас на троне святого Мартина раньше, чем вашего брата Эйнмира.

Принц позволил себе улыбнуться:

— Ну естественно, тогда я окажусь в Ладстоне, а Эйнмир — здесь.

— Я не это хотел сказать, сэр.

— Может, и не это, но окажись мой брат на моем месте, вы бы не сильно огорчились.

Гримшо расслабился в своем кресле.

— Нет, нет, не сильно.

— Ну вот, сэр, наконец-то я услышал от вас слово правды.

Малорослый человечек пропустил колкость мимо ушей.

— Я предпочел бы видеть вас на троне святого Мартина, поскольку вижу в вас человека предвидящего. Вы приехали к нам в Аран и сразу увидели неприемлемость того, что творится здесь. Вы решили внести изменения, чтобы сделать Аран более цивилизованным. Я мог бы вам доказать, что ваша единственная ошибка заключается вот в чем: вы рассматриваете Аран и его проблемы с илбирийской точки зрения, а не с аранской.

Ваше высочество, Аран по площади в четыре раза больше Илбирии, в нем проживает еще дюжина мелких народов, каждый со своим культурным наследием и историей. В этом регионе преобладают две крупнейшие мировые религии, причем быстро распространяются аилифайэнизм и мартинизм. Здесь в год снимают два урожая, а долина Дил настолько плодородна, что способна прокормить два населения Илбирии. Климат вполне приемлем, запасы минеральных ископаемых велики, но не разработаны, а рынок дешевого труда неограничен. — Гримшо говорил об Аране со сверкающими глазами. — Там, в Илбирии, неизвестны местные проблемы и возможности. Через Аран прошли империи, соперничавшие с династиями Сипии и Фернанди, и Аран существует значительно дольше, чем даже истануанская империя Доста. Если бы Илбирия зародилась на этой территории, если бы Дилика была Л ад стоном, то Илбирия сейчас была бы самой великой империей в мире.

Тревелин нахмурился:

— Илбирийская империя и есть самая великая в мире.

— Сейчас — да, вы правы, но надолго ли? Не менее, чем Аран, богата и Северная Бренданийская Уния. Таким государством могла стать Илбирия, и вы понимаете, что вырастает соперник, который лишит Илбирию ее первенства в мире. Уния, благодаря своим природным ресурсам, быстрее освоит свои переспективы, чем Илбирия.

— Но, мистер Гримшо, Илбирии принадлежат природные ресурсы Арана.

Ноздри Гримшо немного раздулись:

— Ваше высочество, вы знаете, что это может оказаться не вечным.

— И что вы предлагаете?

— Я — ничего, ваше высочество. Я возьму на себя смелость сказать, что такой, как вы, умный человек знает, что приходит время, когда родители должны уступить место детям. Бренданийские колонии сумели восстать и потребовать от Илбирии независимости благодаря своей удаленности от доминиона, и потому что прогрессивно мыслящие люди поняли, что в тени Илбирии никогда не реализуют полностью свои возможности.

О будущем думают не только в Брендании. Например, в Аране последователи Лаамти верят в перевоплощение — это шанс повторно проживать жизнь, пока не достигнешь совершенства. Они воспринимают жизнь, как большое колесо. Может, они и правы в своем видении мира.

Тревелин оперся локтями о стол, наклонился вперед:

— У принца Лоркана в Брендании было несколько полков Гримманда, когда он начинал свой мятеж. В Аране нет таких войск для поддержания подобных действий.

— Почему? В Аране хватает личных войск. Еще есть воины Мрайлана, они не откажутся воевать за плату. Можно купить джедрозианских и гурских наемников, и даже кое-какие племена из Дрангианы.

— Но, несомненно, Илбирия или Крайина отреагируют на мятеж.

Гримшо улыбался, как лис, в уголках его губ скопилась слюна, как пена при бешенстве:

— Не думаю, если из изгнания тайно вернется в Лескар император Фернанди. Если он появится в Ферраке и устроит переворот, то оба эти государства вынуждены будут заняться им.

«Освободить Фернанди? Тогда почему не распахнуть ворота ада и выпустить легионы демонов, чтобы опустошить весь мир?»

Тревелин заставил себя выпрямиться в кресле, потому что больше всего ему хотелось наклониться вперед и дать Гримшо по шее. Нерационально, к сожалению, нельзя позволить себе этот кровожадный каприз, но желание от этого ничуть не меньше. С моральной точки зрения предложение Гримшо — то же, что дать нож маньяку-убийце и впустить его в дом, полный детей Значит, Гримшо в состоянии разработать такой план действий и предложить его как компонент плана отделения Арана от империи с Тревелином в качестве правителя, а это означает вот что.

Первое: Гримшо уверен, что Аран может существовать как совершенно самостоятельное государство в современном промышленно-развитом мире. Вспомним: Брендания сумела объявить себя независимой и сохранить эту независимость потому, что украла у Илбирии запатентованные изобретения и сдублировала их в колониях. И готовые продукты производства, которые ранее могли изготовляться только в Илбирии, теперь изготовлялись в самой Брендании. Тот мятеж был горьким уроком для Илбирии, в результате которого вывоз деталей паровых двигателей и чертежей был объявлен преступлением против нации.

Действительно, лескарцы украли эту технологию, и Фернанди на ее основе создал свою военную машину. Илбирия поделилась секретами пара со Крайиной, и те смогли противостоять Фернанди. Во время войн лескарцы предоставили Унии информацию и право прохода по своей территории в течение войны в обмен на сырье, хотя Брендания официально сохраняла нейтралитет. Но даже Фернанди, хоть он и впал в отчаяние к концу войны, не экспортировал в свои колонии технологию паровых машин и механизмов.

Гримшо уверен в том, что Аран сможет выжить, значит, знает: в Аране есть промышленность паровых машин.

Тревелин признавал, что попытки остановить распространение новых изобретений всегда обречены на неудачу. Если наступил прогресс, назад не повернешь, но если не умно использовать прогресс, можно вызвать больше неприятностей, чем если ему поставить заслон. Экономика Илбирии зависела от заводского производства, и если разрешить заводам расширять производство, оно неизбежно переместится в колонии. Рынки сбыта лопнут, вырастет безработица, а за этим несчастьем неизбежно приходит анархия.

«Нельзя такого допустить».

Второй, более тревожный вывод из предложения Гримшо: становилось ясно, как близки Гримшо и его коллеги к мятежу. Преимущество современной промышленности в том, что один завод с конвейерным производством может делать детали для сборки других двигателей и других заводов. Деньги и войска у них есть. Им нужен только вождь, и Гримшо предложил ему эту роль.

Тревелин знал, что это предложение — взять власть в Дилике — не стоит принимать за чистую монету. Он не понадобится тем, кто настолько не считается с властями Ладстона. Родной брат Гримшо — один из тех лордов, которые громче всех протестовали против его брака с Рочел, и он понимал, как эти Гримшо низко ценят лично его. Поскольку его назначение в Аран задумано как тест — сумеет ли он на самом деле управлять государством, такие, как Гримшо, сделают вывод: не сумеет. Их предложение — просто уловка, вставленная в уже готовый план, чтобы выиграть некоторое время для завершения своих истинных планов.

Тревелина не обмануло предложение. Фернанди с такой же легкостью мог хоть вернуться в Лескар, хоть появиться в Аране. Слухов о том, что их император сбежал из ссылки и стал во главе самой большой колонии Илбирии, было бы достаточно, чтобы в Лескаре вспыхнуло восстание. Если бы Фернанди возобновил контакты с правящим триумвиратом Бренданийской Унии, прежние колонии смогли бы объединиться для ведения войны, чтобы победить Илбирию и, возможно, всю Юровию.

«Ох, папа, ты не представляешь, как плохи тут дела».

Принц сложил руки:

— Вы правы, мистер Гримшо. В Дилике все видишь по-другому, не так, как из Л ад стона. Мне потребуется время, чтобы обдумать, что все это значит.

— Конечно, ваше высочество. Мне думается, что пройдет не меньше месяца, пока из Л ад стона сюда придет приказ об отзыве. До тех пор дела подождут.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34