Глава 3

Вулкан прогневался

Давно это было. Когда земля цвела цветами, разрасталась могучими деревами, плодоносила диковинными фруктами и тяжелела от расплодившихся животных. Они чувствовали себя как в раю: паслись на сочных зеленых лугах, отдыхали под кронами вековых деревьев, пили воду из целебных живых источников. И благодарили богов за столь щедрые дары. Но однажды земля начала тяжелеть под бременем тварей, переполнивших ее, а потом и вовсе не выдержала и провалилась в недра Паталы[101]. Бог Вишну решил спасти землю и обратился в огромного вепря с телом, похожим на грозовую тучу, с глазами, похожими на звезды. И спустился он в Паталу, и поддел землю клыком, и вытащил ее из водных недр наверх.

В то время могучий асур[102] Хираньякша, сын Дити[103], тоже был в Патале, и он увидел, как гигантский вепрь несет на клыке землю, а с нее течет вода и затопляет подземные чертоги асуров и нагов[104]. И напал Хираньякша на вепря, чтобы отобрать у него землю и завладеть ею.

А Вишну в облике вепря не сдавался. Он затеял с могучим асу-ром Хираньякша смертельную битву, и победил в ней, и вынес землю из Паталы, и поставил ее посреди океана, чтобы никто не мог ее сдвинуть с места и чтобы земля больше никогда не проваливалась.

Прошло много времени, когда царем всех асуров, а также дайтьев[105] и данавов[106] стал могущественный Бали, потомок брата Хираньякша – Хираньякашипу[107]. Благочестием Бали превзошел не только своих предков, но и всех, живущих в трех мирах – небесном, земном и подземном, и обрел власть над Вселенной. А для этого вступил он в борьбу Богом Неба Индрой. Не так просто победить Индру, но Бали добился власти над тремя мирами и стал править в одиночку, не разделяя этой власти с богами.

Но вот пришел к нему Бог Вишну, воплотившийся в карлика Вамена, и попросил у Бали кусок земли, чтобы построить хижину. Столько, сколько он отмеряет своими шагами. Задумался Бали: ну какие же могут быть шаги у карлика? И – согласился. И даже – посмеялся над гостем.

Бали был гордый и щедрый, а еще – и доверчивый, и потому не отказал карлику. Но тут вдруг вырос карлик Вамен до белых облаков и покрыл это небо своим первым шагом. Вторым шагом он покрыл всю землю, остановился, подумал-подумал и… пощадил благородного Бали, сделал третий шаг совсем коротким. Так что остался во владениях Бали подземный мир – Патала, который потом стали называть Бали-сатма. Боги же вернули себе власть над Вселенной, а асуры были изгнаны в подземный мир.

Сейчас уже трудно доказать или опровергнуть эти факты, но вот то, что Бали действительно стал правителем подземного мира, Паталы – этот факт ни у кого не вызывает сомнения.

С рассветом Бима и Команг вышли на тропу, которую подробно им описал учитель. Заблудиться здесь невозможно – дорога была широкой и утоптанной, видимо, деревенские жители часто ходили на Гунунг Агунг просить у богов снисхождения, а может – купаться в теплом источнике. Тропа пролегала по широкой долине и лишь несколько раз «прорезала» краешек леса. Даже здесь вековые деревья казались великанами – настолько высоко поднимались они в небо, а если уйти в глубь леса, и вовсе попадешь в джунгли.

Бог Солнца Сурья выкатывался из-за горизонта, как гигантский апельсин, и по привычке оглядывал свои владения: все ли в порядке, никому не требуется помощь? Он распахивал свой золотой плащ, поднимал высокий кубок с божественным напитком и расплескивал его по небу. Из ночного темно-синего оно превращалось в светло-голубое, а солнечные лучи, опьяненные тягучим, словно сироп, напитком, становились длинными и острыми. Они устремлялись вниз, на землю, согревая ее. И разрастались кроны деревьев, и поднималась густая трава, и раскрывались яркие, фантастические бутоны цветов.

– Бима, я понял уже, что делать маски очень сложно и… долго. А куклы? Я могу быстро научиться? – Команг шел сзади, не отставая ни на шаг.

– Куклы тоже не так уж быстро получаются, – заметил Бима. – Например, своего Самиаджи я делал больше месяца. Ну, а учиться… Кому-то хватит и года, а кому-то – еще больше…

– Так долго?

– Это гораздо быстрее, чем научиться делать маски.

– Бима, а я знаю, где растет священное дерево[108]… – Команг сообщил эту новость полушепотом, как будто его мог услышать еще кто-нибудь.

– Какое дерево?

– Из которого делают маски… А если я тайком от всех попробую сделать маску Баронга?

– Не получится, Команг! Ты же не знаешь, с какими молитвами нужно подойти к дереву и какие подношения сделать богам… Только после этого можно вырезать из дерева заготовку.

– А потом?

– Потом принести домой, вымочить в воде и положить на несколько месяцев в укромном месте…

– Опять так долго ждать?

– И перед тем, как сделать первый надрез, нужно опять провести специальный ритуал… И в конце работы – тоже. Но главное – нужно знать одну магическую букву. Ее надо написать на маске Баронга, отблагодарив богов.

– А букву для чего? Чтобы маска тоже стала магической?

– Да. Но эта магическая сила не вечная, ее нужно время от времени обновлять на кладбище.

– Я слышал, что маски кладут на могилы, – опять прошептал Команг.

– Не на все. Только на могилу почитаемого человека… И тогда его дух перейдет в маску… А потом и к тому, кто ее наденет… К актеру. Поэтому после представления волосы и бороду Баронга омывают водой, а воду дают зрителям. А потом относят маску в Храм Смерти[109], храм Шивы. А мы с тобой в какой храм сейчас идем?

– В Пура Деса! [110] В храм Брахмы!

– А еще есть Пура Пусех[111], храм Вишну. И эти три храма и составляют комплекс Кахьянган Тига[112].

– Да знаю я! Ты меня постоянно учишь… – Команг говорил громко и с выражением, словно рассказывал у доски стишок.

– Стоп! – перебил его Бима. Он поднял вверх руку и прислушался.

Опять что-то мерно гудело, но уже сзади, за их спиной. «До-о-о-о», – на одной низкой ноте тянулся долгий звук, не переставая.

– Я же говорил, что это ракшасы завывают… – Команг перешел на шепот, словно они его могли услышать.

– Подожди ты! – Бима не дал ему продолжить и снова прислушался. Да, шумело где-то в горах, и он начал беспокоиться.

– Команг, пойдем быстрее, нас ждут в храме… А про ракшасов… Ты же сам говорил, что они исчезают с восходом солнца…

С небольшого холма они увидели деревню. Хижины, спрятавшиеся под соломенными крышами, стояли в небольшой низине, вплотную прижимаясь к рисовым полям. А вот и крыша храма Пура Деса! Она возвышается над деревенскими строениями своими ступами – несколькими ярусами крыш. До деревни – рукой подать, так что вскоре Бима и Команг были уже на месте.

Их встретил священник в белой мантии, не закрывающей плеч и шеи, с длинным ожерельем из пальмовых листьев на загорелой груди и в высокой шапке в виде короны, украшенной золотым орнаментом. Венчал корону блестящий острый наконечник.

– Проходите, – приветствовал он гостей и направился к помещению, из которого доносились ароматы мускатного ореха[113] и душистого лимонного сорго [114]. – Называйте меня Иман Гунтур[115]. А вас как зовут? Вот и хорошо… Ну что же, Бима и Команд передохните с дороги и немного перекусите. Наверное, не завтракали?

Ребята молча переглянулись: неплохо было бы и пожевать чего-нибудь.

Они прошли за священником в помещение вроде столовой и, прикрыв за собой дверь, расположились на плетеных из бамбука ковриках. Здесь уже сидела миловидная девушка в зеленом саронге и нарядной желтой кебайя.

– Угощайтесь! – улыбнулась она и, сложив ладони лодочкой для приветствия, пододвинула к ним металлический поднос с небольшими кулечками в виде конусов из пальмовых листьев.

Юные гости ответили на приветствие и, сдерживая себя, неторопливо развернули кулечки. В них оказался рис с овощами и по брикетику темпе[116]. Блюдо было еще теплым и испускало тот самый аромат, который возбуждал аппетит еще во дворе.

– Кушайте, кушайте, я уже позавтракал. – Иман Гунтур присел рядом и отхлебнул из высокой кружки зеленый чай с корицей. – Как дорога? Не страшно было идти без проводника?

Биму подмывало спросить у священника о шуме, который он слышал по дороге, но так не хотелось отрываться от еды. К тому же, одолевало сомнение: а если хозяин храма подумает, что он просто испугался?

Иман Гунтур сам завел об этом разговор:

– Как там, в Пура Бесаких? Идут приготовления к церемонии?

– О, да, столько людей… и машин…

– Мы говорили президенту Ахмеду Сукарно, что неправильно выбран день церемонии Эка Даса Рудра. Но как перенести ее на другой день, когда уже столько иностранцев успели пригласить? Со всего мира! И вот теперь гневаются боги… Слышали?

– Так это боги? – удивленно воскликнул Бима.

– А кто же еще? Или вы думали, что это ракшасы вас пугают? – Иман Гунтур засмеялся, будто слышал их разговор на тропе.

Девушка вышла, и тут же вернулась с небольшой плетеной коробкой в руках, не длиннее тех, в которых лежали куклы, и молча подала ее Биме. Он бережно подхватил ее, словно там лежали сокровища, и подал знак Комангу: пора идти.

Уже во дворе храма Бима обратил внимание, что небо немного потемнело, как будто бы собирался дождь. «Странно, – подумал он, – с утра было так ясно… Впрочем, тропические дожди начинаются неожиданно».

Они дошли до середины холма, по которому было так легко спускаться к храму. Бима еще раз оглянулся, словно прощаясь с деревней, еще раз пробежал взглядом по зеленым рисовым полям. Он стоял лицом к деревне, когда почувствовал спиной теплую волну воздуха «келод» – со стороны гор. Это тоже показалось странным, ведь с гор обычно дует прохладный ветер… А потом произошло нечто, еще более удивительное: там, впереди, где стоит великан Агунг, а за ним – чуть пониже красавцы Абанг и Батур, прогремел сильный гром. Его раскаты были совсем не такими, как во время грозы. Они походили на огушительный хлопок, как будто лопнул гигантский воздушный шар. Но не на вершине горы, а под горой. После хлопка загрохотали камни, это взбешенный Агунг начал разбрасывать их вокруг себя. Он будто сражался с невидимым врагом, пытаясь уничтожить его. Это было не так просто, и тогда Гунунг Агунг применил другой прием: он взметнул ввысь из своей вершины мощный столб дыма, который сразу же начал закручиваться в крупные кудри, а с них посыпался черный-черный пепел.

Несколько секунд, а может быть, и доли секунды наблюдал такую картину Бима. Вторую волну воздуха со стороны гор уже нельзя было назвать теплой, она обжигала и колола тело, как будто разогрели на костре огромного ежа. Запястье правой руки до боли сжимал Команд а в левой Бима держал короб с бижутерией, как самый ценный предмет – у сердца. Всего одна мысль успела пробежать в голове: «А как же там, в Пура Бесаких, без бус?..» И его накрыл с головой стремительный поток горящего воздуха из преисподней.

Волна раскаленного воздуха была такой мощной, что два маленьких человечка, оказавшихся у нее на пути, стали двумя спичинками для великанского костра. Поток вулканических газов, пепла и камней лизнул огненным языком все, что было в долине: деревенские дома и храмы, людей, которые поклонялись богам, собак, которые до этого выли и скулили, беспокойных, кудахтающих, кур и даже… рисовые поля. Он стремительно пролетел, как и положено ветру, а за ним уже двигался лахар[117]. Вязкий и плотный, как бетон, лахар полностью накрыл долину…

В Патале, на одной из подземных райских планет, на той, где правил могущественный Бали, в этот день царило оживление. К дворцу непрерывно подъезжали колесницы, запряженные в небесных коней – драконов. И выходили из них нарядные гости. Они прогуливались по саду, наслаждаясь удивительным видом, вдыхали ароматы цветов и фруктов и слушали трели сладкоголосых птиц.

Гости проходили через чанди бентар, затем – через золотые открытые двери дворца в огромный мраморный зал, предназначенный для таких многочисленных собраний. Давно здесь не было такого столпотворения. И вот сейчас, наконец, разленившиеся слуги начистили до блеска полы и зажгли золотые лампы, висевшие на каждой стене почти под потолком. Светильники горели не для того, чтобы освещать помещение – с такой задачей жители подземного мира отлично справлялись самостоятельно: у каждого из них горели на шапке драгоценные камни. Ну, а лампы служили для создания обстановки торжественности, чтобы никто не забывал о величии мира, в котором он живет.