Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Семейный альбом

ModernLib.Net / Художественная литература / Стил Даниэла / Семейный альбом - Чтение (стр. 6)
Автор: Стил Даниэла
Жанр: Художественная литература

 

 


      – Поздравляю. У вас толстенький, крепенький мальчишка.
      Доктор улыбался, а Вард стоял как громом пораженный, будто ничего подобного не ожидал, даже после этих кошмарных шести часов в приемном покое.
      Папашу, ворвавшегося в родильное отделение, о котором вскользь упомянул доктор, легко было понять. Бедняга наверняка решил, что еще полчаса ему не вынести.
      – Малыш весит восемь фунтов и девять унций, а ваша супруга в полном порядке.
      – А можно ее видеть? – Вард почувствовал дикую слабость в коленях. О Боже, наконец-то все кончено – и Фэй жива, и ребенок нормальный.
      – Только через несколько часов. Она сейчас спит. Видите ли, роды – тяжелая работа: детишек нелегко выпускать на свет. – Он улыбнулся. Доктор не сказал, как трудно рожала Фэй; они уже подумывали о кесаревом сечении. Ей не хотели давать наркоз, пока не вышла головка. Врачи ждали до самого конца, и только когда ребенок родился, дали газ, чтобы наложить швы. – Сейчас незачем ее будить. Она справилась со своим делом.
      – Спасибо, сэр.
      Вард пожал врачу руку и выбежал из больницы. Дома для Фэй был спрятан подарок – огромная бриллиантовая брошь, браслет и кольцо. Все это покоилось в бархатной голубой коробочке от Тиффани. Он хотел немедленно принести их сюда, но еще важнее поскорее выпить. Отчаянно необходимо. Шофер привез Варда домой, и он влетел по ступеням. Невероятный день! Он налил себе двойной шотландский скотч и, глубоко вздохнув, наконец осознал – у него сын. Его охватила такая безудержная радость, что хотелось прокричать об этом с крыши. Он не мог дождаться, когда увидит жену. Залпом опрокинув скотч и тут же налив еще, он кинулся наверх за подарком. Какое счастье – у них мальчик, сын, первенец.
      Принимая душ, бреясь и одеваясь, чтобы ехать обратно в больницу, Вард гадал, что же они с сыном станут делать в будущем – путешествовать, играть, озорничать. Отец никогда с ним не занимался, но в их семье все должно быть иначе. Они будут играть в теннис, поло, рыбачить в Тихом океане, словом, прекрасно проводить время. Вард весь сиял, вернувшись в больницу, и тут же велел сестре принести шампанское в палату Фэй. Когда он на цыпочках вошел, Фэй была еще в полусне, а открыв глаза, не сразу его узнала. Светлые волосы розоватым ореолом обрамляли бледное лицо. Жена показалась ему совершенно неземной. Он не мог отвести от нее глаз.
      – Привет, ну, кто у нас? – Голос был слаб, глаза снова закрылись.
      – Разве тебе не сказали? – удивленно прошептал он, целуя ее в щеку. Сестра тихо вышла. Фэй покачала головой. – Мальчик. Чудесный карапуз.
      Фэй сонно улыбнулась в ответ и отказалась от шампанского. Она все еще была бледна до синевы, и Вард разволновался, хотя сестры и уверяли, что все в порядке. Он долго сидел рядом, держа ее за руку.
      – Тебе было… очень… трудно, дорогая? – По выражению ее глаз он догадывался, что это было ужасно, но она храбро покачала головой. – Так ты его еще не видела? На кого он похож?
      – Не знаю… я еще не поняла… Надеюсь, на тебя.
      Прежде чем она снова заснула, Вард успел показать свой подарок, и Фэй благодарно улыбнулась, но явно была не в себе, и Вард понял, что ей все еще очень больно, хотя она пыталась скрыть это. Он на цыпочках вышел в холл, желая увидеть сына. Сестра показала ему младенца через стекло детской. Ребенок больше походил на Фэй: большой, пухленький, красивый, со светлым пушком на голове; и пока отец смотрел на него, бодро вопил. Вард подумал, что никогда в жизни не испытывал такой гордости. Он вышел из больницы, сел в свой «дюзенберг» и поехал ужинать в «Сиро», зная, что встретит там друзей. Он хвастался всем подряд, раздавал сигары и до беспамятства напился, а Фэй в это время дремала в просторной палате, пытаясь забыть пережитый ужас.
      Меньше чем через неделю она вернулась домой, почти придя в себя. Фэй хотелось самой возиться с ребенком, но Вард убедил ее, что это ни к чему. Они наняли няню, пока Фэй восстанавливала силы. Через две недели она уже была на ногах и с ребенком на руках выглядела еще красивее, чем раньше. Счастливые родители назвали мальчика Лайонелом и на Рождество крестили в той самой церкви, где венчались.
      – Это наш рождественский подарок. – Вард сиял, глядя на сына. Лайонелу уже было почти два месяца. – Он такой красивый, дорогая, и очень похож на тебя.
      – Он вправду хорошенький, и неважно, на кого похож. – Счастливо улыбаясь, она посмотрела на спящего ребенка. Малыш почти не плакал во время обряда крещения, а дома проснулся и, казалось, с удовольствием переходил из рук в руки. Посмотреть на младенца пришли все голливудские знаменитости: звезды, продюсеры, режиссеры – все из старой жизни Фэй. И друзья Варда. Целая череда блистательных имен. Бывшие коллеги подтрунивали над Фэй: так вот ради чего она бросила карьеру…
      – Ты действительно собираешься посвятить себя семье, Фэй?
      Она согласно кивала в ответ, а сияющий Вард стоял рядом. Он гордился и женой, и сыном. Шампанское текло рекой. В тот вечер Тэйеры отправились на танцы в «Билтмор Боул». Фэй уже достаточно оправилась, приобрела прежние формы и прекрасно себя чувствовала. Вард любовался ею, считая, что жена стала еще красивее. На том же сошлись и фотографы.
      – Ну что ж, ты готова повторить? – подсмеивался Вард. Но Фэй не совсем была уверена в этом. Память о пережитых мучениях все еще жила в ней, но она была без ума от Лайонела. Может быть, второй раз будет не так ужасно, думалось ей, хотя еще пару недель назад от подобной мысли жить не хотелось.
      – А как насчет еще одного медового месяца в Мексике?
      Эта идея ей понравилась, и вскоре после Нового года они уехали и провели три изумительных недели в Акапулько. Они виделись с друзьями, но большую часть времени проводили вдвоем, даже наняли яхту и два дня рыбачили. Все было бы замечательно, если бы в последнюю неделю Фэй не заболела. Она винила в этом рыбалку, жару, солнце. Но по возвращении Вард настоял на визите к доктору. К своему удивлению, Фэй снова была беременна.
      Вард гордился собой, и Фэй тоже. Именно этого они и хотели с самого начала.
      – Оставь бедную девочку в покое, Тэйер! – подначивали приятели. – Ты не даешь ей времени даже причесаться.
      А они были счастливы и занимались любовью почти до родов, наплевав на все запреты доктора. Вард сказал, что если она собирается из каждых двенадцати месяцев девять быть беременной, он этого не вынесет, и на сей раз не сдерживался.
      Теперь схватки пришли на пять дней позже, и все было намного легче. Фэй легко распознала симптомы начала родов. Это случилось в жаркий сентябрьский день, и они едва успели доехать до больницы. Ребенок родился меньше чем через два часа после приезда, и когда Вард увидел жену поздно вечером, она выглядела вполне бодрой. Он подарил ей серьги и кольцо с сапфирами. На свет появился еще один мальчик, Грегори. Фэй быстро оправилась, но поклялась какое-то время быть осторожнее.
      Когда ребенку исполнилось три месяца, они всей семьей, захватив и няню, отправились на пароходе «Королева Элизабет» в Европу. Тэйеры снимали шикарные апартаменты в каждом городе – Лондоне, Париже, Мюнхене, Риме. Даже съездили на несколько дней в Канны, потом вернулись в Париж, а оттуда домой. Фэй была совершенно счастлива, как только может быть счастлива любимая жена обожаемого мужа и мать двух чудесных сыновей. Раза два она давала автографы, но сейчас такое случалось все реже. Теперь ее узнавали не часто, хотя она все еще была хороша собой, но по-другому – стала более женственной и, возможно, не такой яркой. Фэй с удовольствием носила широкие слаксы, свободные свитера и повязывала золотистые волосы прозрачными шарфами. Она любила, одевшись так, гулять со своими малышами. Большего и желать было нечего, да и Вард явно гордился своим семейством.
      Дома все было в порядке, но по Голливуду ползли ужасные слухи. Началась «охота на ведьм». Голливудский черный список был обнародован несколькими месяцами раньше, в нем фигурировали режиссеры, сценаристы и те, кого вообще никто не знал. Этим людям работу уже не найти. У всех с уст не сходило слово «комми», на уволенных указывали пальцами даже прежние друзья. Печальное время. Фэй отчасти радовалась, что больше не принадлежит к миру кино. Самое трагичное заключалось в том, что занесенные в список внезапно оказались не только без работы, но и в полной изоляции. Друзья боялись встречаться с ними.
      Компания «Уорнер Бразерс» вывесила перед студией огромный плакат: «Хорошие фильмы и добропорядочные граждане», чтобы никто не сомневался в их кредо.
      Комитет по расследованию антиамериканской деятельности работал уже десять лет, но никогда не действовал столь круто. В октябре 1947 года «Голливуд 10» приговорили к тюремному заключению за отказ дать свидетельские показания. Казалось, весь город сошел с ума, и Фэй испытывала почти физическую боль, слыша о старых друзьях или просто знакомых. К 1948 году талантливые актеры, которых все так любили, вынуждены были покинуть Голливуд и стать водопроводчиками, плотниками; многие перебивались случайными заработками. Для них голливудская сказка кончилась, и Фэй с болью говорила Варду:
      – Я так рада, что давно вне всего этого. Никогда не думала, что такое может произойти. Какая гадость!
      Вард заботливо смотрел на нее. Казалось, она счастлива нынешней жизнью, но иногда он задумывался: не скучает ли жена по старой киношной карьере?
      – А ты уверена, что не тоскуешь по прошлому, детка?
      – Ни минуты, любовь моя. – Но он заметил, что в последнее время Фэй стала беспокойней, словно ей чего-то недоставало. Она начала помогать в местном госпитале, проводила много времени с мальчиками. Лайонелу было уже почти два года, а Грегори – десять месяцев. Прекрасный ребенок, улыбчивый, кудрявый. Но Фэй показалась Варду намного прекрасней своих детей, когда за несколько дней до первого дня рождения Грега объявила, что снова в положении.
      Беременность оказалась трудной. Она чувствовала себя хуже обычного с первых же дней, гораздо быстрее уставала. Ей не хотелось никуда выходить, и Вард заметил, что она гораздо больше раздалась на этот раз. Живот почти сразу стал огромным, и к Рождеству доктор заподозрил причину. Он внимательно обследовал ее и, когда она оделась, улыбнулся.
      – По-моему, пасхальная булочка преподнесет вам сюрприз, Фэй.
      – Какой же? – Она чувствовала, что едва может передвигаться, а до родов оставалось еще три месяца.
      – Есть небольшое подозрение, что возможна двойня.
      Фэй удивленно уставилась на него. Такое ей и в голову не приходило, хотя она безумно уставала и как раз сегодня подумала, что живот у нее чересчур велик.
      – Вы, уверены?
      – Нет. Немного позже сделаем рентген, но окончательно узнаем во время родов.
      Доктор не ошибся: две хорошенькие маленькие девочки вышли из нее с интервалом в девять минут, и Вард был настолько вне себя от счастья, увидев малюток, что впал в неистовство. Фэй получила в подарок два браслета – рубиновый и бриллиантовый, два рубиновых кольца, бриллиантовые и рубиновые серьги. Даже Грег и Лайонел застыли на месте, когда родители принесли домой двух младенцев вместо одного.
      – Каждому по сестричке, – сказал Вард, любовно вкладывая по розовому пакету в руки сыновей.
      Двойняшки у всех имели потрясающий успех. Сестры не были копиями друг друга, но очень похожи. Старшая – Ванесса – очень напоминала мать: изумрудные глаза, светлые волосы, тонкие черты лица; очень спокойная. А младшая отличалась жуткой крикливостью, но зато первая улыбнулась. У Валери было такое же точеное лицо и огромные зеленые глаза, но волосы огненные с рождения и – под стать им – буйный нрав.
      – Господи, откуда это у нее? – Вард в недоумении качал головой, глядя на рыжую шевелюру дочери.
      Валери росла и на глазах хорошела. Потрясающе красивая малышка, все прохожие оборачивались на нее. Временами Фэй беспокоилась, что Валери затмевает сестру. Ванесса такая спокойная; казалось, ее вполне устраивала жизнь в тени сестры, которую она боготворила. Ванесса тоже была хорошенькой, но тихой, более домашней, для нее было счастьем разглядывать книжки с картинками, а от озорной Валери доставалось даже мальчишкам. Лайонел терпел все ее выходки, а Грегори частенько цеплялся в рыжие волосы сестры, но Валери едва ли не с пеленок могла постоять за себя.
      Дети росли, в общем-то, ладили друг с другом, и соседи говорили, что это самая симпатичная компания, которую им доводилось видеть. Две красивые девочки носятся вокруг дома, играют с миниатюрными пони, купленными отцом несколько лет назад, мальчики прыгают вокруг и лазают по деревьям, в клочья раздирая шелковые штанишки… Дети были без ума от карусели, катания на пони – всего, что покупал отец, а он обожал играть с ними. В тридцать два года Вард сам был похож на мальчишку, и Фэй переполняло счастье. Четверых детей им казалось вполне достаточно, и она больше не хотела рожать. Вард тоже готов был остановиться на четверых, хотя нет-нет да и заявлял, что ему по-прежнему хочется десятерых, однако Фэй округляла глаза при упоминании об этом – у нее и без того хватало дел.
      Год назад Вард купил дом в Палм Спрингс, и часть зимы семейство жило там. Фэй любила ездить с ним в Нью-Йорк навещать друзей. Их жизнь была прекрасна и очень далека от ее нищей юности и унизительного одиночества школьных лет.
      Вард во всем полагался на жену. В детстве он имел абсолютно все, вот только родителей никогда не было радом. Отец работал, мать проводила все свое время в каких-то благотворительных комитетах, иногда они отправлялись путешествовать, но Варда с собой не брали. Он поклялся, что в его семье все будет иначе. Тэйеры ездили с детьми всюду – и на уик-энды в Палм Спрингс, и в Мексику. Все они обожали друг друга, дети расцветали от внимания родителей, щедро изливавшегося на них.
      Лайонел был склонен к тишине, чувствителен и задумчив, близок натурой к Фэй. Его серьезность временами раздражала Варда. Зато Грегори часами играл с отцом в футбол и больше походил на него самого в детстве – радовался удачам, был спортивен, беззаботен… Валери хорошела день ото дня. Она была самой требовательной из всех четверых и неустанно пеклась о своей неотразимости; Ванесса на ее фоне казалась Золушкой. Валери отбирала у нее кукол, игрушки, любимую одежду, но Ванессе это было безразлично – она и сама с радостью отдавала все сестре. Девочку интересовало совсем другое – взгляд матери, теплое слово Варда, поход в зоопарк за руку с Лайонелом, ее заветные секреты и мечты. Она часто лежала под деревом, глядя в небо, этакая маленькая мечтательница.
      – Я была примерно такой же в ее возрасте, – говорила Фэй мужу, когда тот бросал взгляд на хорошенькую светловолосую дочку, часами лежавшую на траве наедине со своими мыслями.
      – И о чем ты обычно мечтала, любовь моя? – Он поцеловал ее в шею и взял за руку. Взгляд был теплым, как утреннее солнце. – Стать кинозвездой?
      – Иногда. Но это уже когда стала постарше. Ванесса еще и не знает, что такое кино.
      Он преданно улыбнулся жене.
      – А сейчас о чем мечтаешь?
      Вард был очень счастлив с ней. Фэй изгнала из его жизни одиночество. С ней было интересно. А было ли так же хорошо его родителям? Они трудились всю жизнь и умерли молодыми, не успев насладиться друг другом. У него с Фэй совсем не так. Они всегда были вместе. Вард снова посмотрел на жену. Умиротворенную, красивую. Что же она ответит?
      – Я мечтаю о тебе, моя любовь… и о детях… У меня есть все, что я хотела, и даже больше…
      – И дальше будет так же. Именно к этому стремился и я.
      Дети росли, а время продолжало свой бег.
      Вард по-прежнему пил много шампанского, но спиртное, казалось, не вредило ему. Он никогда не унывал, и Фэй очень любила его, несмотря на некоторые мальчишеские пороки – страсть к развлечениям, выпивке, порой чрезмерной.
      Поверенные приходили все чаще, что-то говорили насчет имения родителей Варда и того, что у них осталось, но Фэй не вникала в эти дела. Ей хватало забот с Лайонелом, Грегори, Ванессой и Вэл. Она замечала, как со временем близняшки превращаются в двух абсолютно разных людей, а Вард пьет все больше, и уже не столько шампанское, сколько виски. Это начинало беспокоить ее.
      – Что-то не так, дорогой?
      – Все прекрасно.
      Он улыбался, притворяясь беззаботным, но что-то пугающее появилось в его взгляде, и Фэй терялась в догадках. Но муж уверял, что все в порядке, а поверенные приходят и беспрестанно звонят от нечего делать. Она стала задумываться, с чего бы им беспокоить его попусту. А потом это вдруг утратило свою важность. Однажды ночью, после вручения очередных наград Академии, Фэй и Вард, вернувшись домой, отбросили предосторожности, и в конце мая 1951 года Фэй обнаружила, что вновь беременна.
      – Опять? – Вард казался удивленным, но не расстроенным, хотя и менее восторженным, чем раньше. У него скопилось так много забот, в которые он не посвящал жену, что это сообщение не очень обрадовало его.
      – Ты на меня сердишься? – озабоченно спросила она, и Вард привлек ее к себе, широко улыбаясь.
      – Ну что ты? Это же мой ребенок, глупая. Как я могу сердиться на тебя?
      – Но пятеро детей – это чересчур. – Фэй пребывала несколько в раздвоенных чувствах. Семья казалась вполне гармоничной. – А вдруг снова двойня?
      – Ну, тогда их будет шесть, меня это вполне устраивает. Мы могли бы даже достичь первоначальной цели – десять.
      Едва он сказал это, как четверо детей ворвались в комнату, вопя, падая, смеясь, бросая что-то в воздух, таская друг друга за волосы. И Фэй воскликнула:
      – Боже упаси!
      Вард улыбнулся; все снова пошло своим чередом, и в январе родилась Энн Вард Тэйер, самая младшая дочь Фэй. Девочка была такая маленькая и хрупкая, что ее страшно было взять на руки. Вард отказывался ее пеленать. Он купил жене кулон с огромным изумрудом, но был гораздо в меньшем восторге, чем раньше, и Фэй сказала себе, что едва ли муж закажет духовой оркестр для встречи пятого ребенка. В глубине души она все же была немного разочарована его реакцией.
      Дни шли, и вскоре она поняла, в чем дело. Поверенные больше не пытались говорить с Бардом, они связались с Фэй, решив, что ей пора узнать о происходящем… Через семь лет после войны тэйеровские верфи перестали давать доход, и длится это четыре года. Верфи уже несколько лет работали в убыток, но, несмотря на все старания поверенных, раскрыть Варду глаза на реальность им не удавалось. Поверенные хотели, чтобы Вард пошел работать в офис, как его отец, но он отказался, не обращая ни на что внимания. Его благодушие привело не только к полному спаду производства, имение также разорено. Вард заявлял, что не собирается менять свою жизнь и хочет быть с семьей. И вот результат – он банкрот.
      Молча слушая их, Фэй вспомнила, что в последнее время муж казался ей озабоченным, стал больше пить, но ничего не говорил ей, ни единого слова. Оказывается, они давным-давно живут на пустом месте. Денег больше не было, остались лишь баснословные долги, в которые он влез, оплачивая столь экстравагантный образ жизни. Миссис Тэйер выслушала поверенных – бледная, напряженная, сведя брови на переносице. Когда они уехали, Фэй, пошатываясь, вышла из комнаты. Вард, придя домой, нашел жену в библиотеке – окаменевшую и безмолвную.
      – Привет, детка. Что ты тут делаешь так поздно? Не пора ли отдохнуть?
      Отдохнуть? Отдохнуть? Какой тут отдых? Им не на что жить! Ей срочно надо искать работу. Все, что у них есть, – долги. Она подняла на него глаза, и Вард понял – стряслось нечто ужасное.
      – Фэй? Дорогая, в чем дело?
      Из глаз хлынули слезы, она не знала, с чего начать. Слезы струились по щекам, она зарыдала в голос. Как мог Вард играть в такие игры? О чем думал? Она вспоминала обо всех украшениях, машинах, мехах, о доме в Палм Спрингс, о многочисленных пони… Это длилось не один год… И только один Бог знает, сколько он успел наделать долгов.
      – Дорогая, ну что случилось? – Муж опустился перед ней на колени, а она все рыдала и рыдала…
      Наконец она вздохнула и нежно погладила его по щеке. Разве могла она ненавидеть этого человека? Большой мальчик, претендующий на роль мужчины, – вот кто ее муж. В свои тридцать пять он более ребенок, чем их шестилетний сын. Лайонел уже практичен и мудр, а Вард… Вард… Она попыталась успокоиться и рассказать мужу о том, что узнала днем.
      – Приходили Билл Джентри и Лоусон Бур-форд. – Ничего угрожающего в ее голосе не было, лишь грусть о прошедшей жизни, жалость к ним всем.
      Вард, внезапно почувствовав раздражение, резко повернулся, подошел к бару, налил себе виски. Он так славно развлекался сегодня, а тут… Обернувшись, он посмотрел на жену.
      – Не позволяй им тревожить себя, Фэй. Они оба очень надоедливы. Чего они хотели?
      – Втолковать тебе, что происходит, по-моему.
      – Что ты имеешь в виду? – Он нервно посмотрел на нее и уселся в кресло. – Что они наговорили?
      – Вард, они рассказали мне все. Что у тебе нет больше средств, что надо закрывать верфи, а дом продавать с торгов…
      Лицо Барда побелело. Ничего, ему давно пора повзрослеть и перестать жить иллюзиями.
      Единственная разница между ними заключалась в том, что он ни дня в своей жизни не работал, а ведь у них на руках пятеро детей, которых надо растить. Знай она обо всем заранее, ни за что не родила бы Энн. Фэй даже не испытывала вины за эту кощунственную мысль. Теперь их жизнь поставлена на карту. В глубине души Фэй понимала, что Вард ничего делать не собирается, он попросту не способен на это, и выруливать к берегу придется ей. Вот и все.
      – Вард, нам надо серьезно поговорить.
      Он резко поднялся и взволнованно пересек комнату.
      – В другой раз, Фэй, я устал.
      Она тоже вскочила, хотя и была еще слаба. Сейчас нельзя расслабляться, они больше не могли себе позволить такой роскоши.
      – Черт побери! Послушай меня! Сколько ты еще собираешься играть со мной в эти игры? До тех пор, пока не подадут в суд за огромные долги или не вышвырнут нас из этого дома? Лоусон и Билл говорят, что у тебя почти ничего не осталось.
      Поверенные Пыли жестоки, но честны. Тэйеры должны продать все, чтобы расплатиться с долгами. А потом что? Этот вопрос волновал Фэй больше всего.
      Вард молча смотрел на нее.
      – И что я должен делать, Фэй? Начнем продавать машины? Пошлем детей работать? – Он был в панике. Его мир рушился, он не знал никакой другой жизни, кроме этой.
      – Мы должны посмотреть правде в глаза, как бы она ни была страшна.
      Фэй медленно подошла к нему, ее глаза горели зеленым огнем, но злости не было. Она все обдумала, и не могла позволить ему и дальше обманывать их обоих.
      – Надо что-то делать.
      – Например?
      Вард медленно опустился в кресло, как шарик, из которого выпустили воздух. Он все время думал об этом, но старался гнать от себя тревожные мысли. Может, и не надо было скрывать от жены? Но у него не хватало мужества сказать ей, сколь отчаянно их положение. Как глупо! Он по-прежнему покупал Фэй украшения, понимая, что жена в общем-то равнодушна к ним. Она обожала детей, любила его… Любила ли? А если нет? Эта мысль была невыносима. Он смотрел на жену, и ее взгляд вселял в него надежду. Похоже, Фэй вовсе не собиралась его бросать. Из глаз Варда внезапно хлынули слезы, он наклонился, уткнулся лицом ей в колени, оплакивая все, что натворил. Жена гладила его по волосам и что-то тихо приговаривала… Да, она и не думала уходить от него, по крайней мере сейчас, но и не собиралась позволить ему увильнуть от решения.
      – Вард, мы должны продать дом.
      – А мы куда денемся? – Он напомнил Фэй испуганного ребенка, и она улыбнулась.
      – Переедем в другое место. Мы должны уволить весь штат, продать большую часть дорогих вещей, редкие книги, мои меха, украшения. – Ей было больно думать об этом, но только потому, что все это подарил он и каждый подарок был связан с важным событием в их жизни, а в этом смысле Фэй была сентиментальна. Но украшения были очень дорогими, а подобная роскошь теперь не для них. – Как ты думаешь, сколько мы должны?
      – Не знаю. – Вард снова зарылся лицом в ее колени, но она мягко приподняла его голову.
      – Давай выясним вместе. Вместе, мой родной. Нам предстоит вместе прыгать с парашютом.
      – Ты думаешь, мы выкарабкаемся?
      – Наверняка. – Фэй постаралась твердо произнести это слово, оставив сомнения при себе.
      Стало чуть-чуть полегче. Пару раз, в ожидании очередного ящика шампанского, Вард чуть было не покончил с собой и теперь понял, насколько он слаб. В одиночку ему не справиться, правда, и с ней немногим легче.
      Фэй заставила его встретиться с поверенными. Доктор не велел ей выходить, но она уже ни на что не обращала внимания. Пятый ребенок – не первый. Сейчас важнее не позволить Варду увернуться.
      В этом отношении Фэй была безжалостна. Беде в лицо смотреть надо вместе. И они так и сделали. По словам поверенных, долг Тэйеров составлял три с половиной миллиона долларов. Фэй чуть не упала в обморок, узнав сумму, а Вард побелел как смерть. Поверенные объяснили, что следует все продать, и тогда, может быть, останется немного денег, которые можно во что-то вложить, но жить с прежним размахом больше не придется. Тут Билл Джентри многозначительно взглянул на Варда. Кому-то из них надо искать работу. Они осведомились, не собирается ли Фэй вернуться к старой карьере. Но после ее последнего фильма прошло семь лет, и ею давно никто не интересовался. Газеты о ней больше не писали, фоторепортеры гонялись за другими звездами. В тридцать два года Фэй едва ли сможет сниматься, даже если захочет. У нее, правда, была одна идея, но как ее реализовать, пока непонятно.
      – Что насчет верфей? – Ее вопрос прозвучал резко, а Вард обрадовался, что спрашивать пришлось не ему. Все это было крайне неприятно и отчаянно хотелось выпить. Поверенные твердо стояли на своем.
      – Вы должны признать банкротство.
      – А дом? Сколько мы можем за него выручить?
      – Если он кому-то понравится – примерно полмиллиона, а реально и того меньше.
      – Хорошо. Начало положено… У нас еще есть дом в Палм Спрингс.
      Фэй вынула из сумочки список. Накануне вечером, когда Вард пошел спать, она внесла в него абсолютно все, что у них было, даже собаку, и подсчитала, что, если им повезет, наберется пять миллионов долларов, а уж четыре наверняка.
      – А потом что? – Вард горько посмотрел на нее. – Завернем детей в ковры и пойдем просить милостыню? Мы должны где-то жить, Фэй, нам нужны слуги, одежда, машины.
      Она покачала головой.
      – Не машины. Машина. И если мы не сможем себе ее позволить, то будем ездить на автобусе.
      Выражение его лица испугало ее. Сможет ли Вард пережить перемены? Но выбора нет, и она поможет ему. Единственное, чего не хотела Фэй, – бросать его.
      После двух часов беседы поверенные встали, пожали им руки. Вард был мрачнее тучи. Казалось, он постарел на десять лет, и по дороге домой чуть не плакал за рулем «дюзенберга», понимая, что, возможно, в этой машине они сдут в последний раз.
      Они вошли в дом, няня с ребенком на руках уже поджидала Фэй. У маленькой Энн поднялась температура. Няня была уверена, что девочка заразилась от Вэл, и очень беспокоилась. Фэй рассеянно подошла к телефону, чтобы вызвать доктора, но дочь на руки не взяла. Позже няня снова предложила подержать крошку, но хозяйка отмахнулась и хмуро ответила:
      – Мне некогда. Потом.
      Фэй никогда не отличалась грубостью, но сейчас голова была забита другим. Мысли о будущем лишили ее сил. Придется все делать самой – Вард совсем расклеился и был благодарен жене за то, что она так энергично взялась за дело. Фэй обзвонила всех городских агентов, дала объявление о продаже дома, связалась с поверенными, назначила встречи с дилерами по продаже антиквариата и стала составлять списки тех вещей, которые можно было сохранить. Вард хмуро качал головой: столь бурная деятельность жены действовала ему на нервы.
      Фэй подняла на него глаза.
      – Что ты собираешься делать сегодня?
      – Поеду в клуб, на ланч.
      Да, вот чем еще следует заняться – членством во всех его клубах. Но пока она просто молча кивнула, и Вард вышел. В шесть вечера он явился в самом радужном настроении – весь день играл в трик-трак и у кого-то из друзей выиграл девятьсот долларов. А если бы он проиграл, подумала Фэй, но, ничего не сказав, тихо отправилась наверх. Она не хотела видеть, как пьяный муж играет с дочерьми. Предстояло слишком много дел. Завтра она начнет увольнять прислугу… продавать машины… Потом, когда с этим будет покончено, надо продать дом в Палм Спрингс… Глаза туманились слезами, не столько от сожаления, сколько от тяжести, свалившейся на нее. И никуда не денешься. Это как кошмар, как страшный сон. В двадцать четыре часа вся их жизнь рассыпалась в прах, но Фэй не позволяла себе думать об этом, чтобы не закричать в голос. Как странно, еще несколько дней назад ее мысли были совсем иными, ожидание ребенка… очередной шикарный подарок мужа… Они мечтали несколько недель провести в Палм Спрингс, а теперь все кончилось… Навсегда… Совсем.
      Невыносимо. Когда она поднялась по лестнице, с тяжелым сердцем размышляя о предстоящих делах, ее окликнула няня, но у Фэй не было времени для ребенка. Слишком много навалилось забот. Женщина в белом стояла на верхней ступеньке и с упреком глядела на хозяйку, в одной руке держа бутылочку с детским питанием, а другой прижимая к груди младенца в вышитом розовом одеяльце, купленном еще для близнецов.
      – Не хотите покормить малышку, миссис Тэйер? Выражение няниного лица не предвещало ничего хорошего, и, невольно подумав о ее высокой зарплате и своем поведении, Фэй почувствовала неловкость.
      – Не могу, миссис Маквин. Простите… – Она отвернулась, чувствуя, как вина острым ножом вонзается в сердце. – Я очень устала…
      Но дело было не в этом. Ей не терпелось осмотреть украшения, прежде чем Вард поднимется наверх. Уже назначена встреча с Фрэнсис Клейн, и предстояло решить, что продать. Фэй знала, что получит за драгоценности хорошую цену. Пути назад нет, как нет времени и для малютки Энн. Бедная крошка.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25