Он находил Анну невероятно красивой в теплом платье из розовой шерсти, делавшем ее еще моложе, чем обычно. Два дня назад, облаченная в торжественный наряд из строгого синего бархата, она выглядела важной и даже величавой. А сегодня перед Николаем сидела совсем молоденькая девчушка, которую ужасно хотелось поцеловать. Но он уже успел убедиться, что делать этого нельзя.

– Ну, во всяком случае, не так тяжело, как ты. И слава Богу! Теперь все прошло.

– Вам не следовало выезжать в самый снегопад, – промолвила она с мягким укором, отчего Николай не выдержал и улыбнулся:

– Мне хотелось лишний раз проведать Алексея. – Но его глаза сказали больше. Ему хотелось не столько проведать Алексея, сколько лишний раз повидаться с ней.

– Вы останетесь со мной на второй завтрак? – вежливо предложила Анна.

Николай тут же кивнул:

– С удовольствием.

И в этот миг оба подумали, что сумеют справиться со своими чувствами. Они смогут встречаться по-прежнему и делать вид, будто нет и не было никакой тайны, о которой не станут говорить даже наедине. Однако Анна уже начинала задумываться над тем, что станет делать через месяц или два, когда наступит время возвращаться в Санкт-Петербург. Позабудут ли они друг друга или Николай станет навещать ее там? Неужели их встречам суждено остаться горьким, но любимым воспоминанием, а их чувства потускнеют и исчезнут, подобно слабости, сковавшей ее после гриппа? Нет, Анна не в силах была даже представить, что когда-то уедет отсюда.

Они мирно беседовали в этот день, Анна вернула Николаю прочитанные книги, а он пообещал, что непременно заглянет еще раз, ближе к вечеру, когда станет возвращаться домой. Все шло как обычно. Однако вечером Анна так и не дождалась своего доктора. Правда, он прислал записку. Алексею снова стало плохо, и оба лейб-медика – и доктор Преображенский, и доктор Боткин – останутся в эту ночь во дворце. Из-за очередного обострения гемофилии мальчик нуждался в постоянном наблюдении, и Николай не мог позволить себе отлучиться. Но Анну это нисколько не обидело. Она свернулась калачиком в постели с одной из новых книг, утешая себя тем, что утром Николай непременно заглянет к ней. Тоска, не дававшая ей покоя на протяжении целых двух дней после памятного обеда во дворце, развеялась без следа. Она позабыла о жалобах и мигрени, стоило ей увидеть Николая.

И когда он появился на следующее утро и остался на второй завтрак, ей снова стало легко и свободно на душе. Но даже Анна при всей своей молодости и неопытности не могла не замечать возникшего между ними напряжения.

Хотя оба честно выполняли клятву и не пытались снова упоминать о своих чувствах, Анна не умела скрывать, как много значат для нее эти визиты. Да и сам Николай все сильнее томился в разлуке и рвался поскорее вернуться в заветный домик. При этом оба по-прежнему твердо верили в свои силы. Они не дадут разгореться зажженному ими пламени, если надо, они оставят его под спудом навсегда, и Анна была полна решимости выполнить данное слово и молчать о своей любви хоть до самой смерти, если такова ее судьба. Правда, у Николая уже зародились смутные сомнения, и они крепли с каждым днем, но он не смел нарушать ее волю из страха совсем потерять Анну.

В тот день он в основном беседовал с Анной об Алексее и растолковал, как мог, причину его болезни. Как-то незаметно разговор перекинулся на то, какое это счастье – иметь собственных детей. Николай твердил, что Анна напрасно лишает себя этой возможности и что из нее получилась бы замечательная мать. Но она лишь качала головой и напоминала ему о своем долге перед школой и мадам Марковой. Тогда Николай заявил, что считает такое усердие и самоотверженность избыточным, ненужным и даже ненормальным.

– Мадам Маркова никогда не простит меня, если я уйду! – грустно возразила Анна. – Она отдала нам всю свою жизнь, и больше у нее никого нет. И она вправе ожидать того же от меня.

– Но почему ты одна должна отвечать за всю школу? – возмутился Николай.

И тогда она засмеялась в ответ, и впервые за эти грустные дни в ее глазах зажегся прежний лукавый огонек.

– Да потому, что я самая лучшая танцовщица!

– И уж наверняка самая скромная! – с веселой улыбкой подхватил Николай. – Впрочем, ты права. Тебе действительно нет равных, но это все равно не повод жертвовать всей своей жизнью.

– Николай, да ведь балет – это не просто танец. Это образ жизни, это искусство, это часть твоей души, это религия!

– Анна Петровская, ты настоящая сумасшедшая, но я невзирая ни на что тебя люблю! – Слова вырвались у Николая сами собой, и он в ужасе поднял взгляд, но Анна ничего не сказала. Она тоже понимала, что это произошло случайно, против его воли, и решила просто не обращать внимания.

Тем временем валивший в течение целых двух дней густой снег прекратился, и они вышли в палисадник возле дома, где Анна не удержалась и стала кидать в Николая снежками. Он не находил слов, чтобы описать свое счастье. Николай обожал ее по-детски открытый живой нрав, с которым удивительным образом сочеталась взрослая целеустремленность и преданность тому, во что она искренне верила. На свете больше не было такой замечательной девушки, как Анна. И когда Николай наконец распрощался с нею и отправился домой, чтобы привести себя в порядок после ночного дежурства, оба с радостью отметили прежнюю легкость, вернувшуюся в их отношения. Тучи, омрачившие в последние дни их дружбу, рассеялись почти без следа, и снова засияла надежда, что им удастся выдержать добровольную епитимью, наложенную Анной. На протяжении следующих недель ничто не нарушало размеренного течения времени, и оба считали, что их вполне устраивает заключенное соглашение.

Николай появлялся в ее домике не реже двух раз в день, а когда мог, то и чаще. Он оставался у Анны то на обед, то на второй завтрак, а иногда приходил с самого утра. Погода сильно испортилась и не располагала к прогулкам, а потому они предпочитали проводить время в гостиной. Правда, к концу января выдавалось все больше ясных дней.

Здоровье Анны неизменно крепло, хотя говорить о возвращении в школу было еще очень рано. И девушка больше не торопила события. В свое время она позволила мадам Марковой уговорить себя уехать на месяц, однако Николай настоятельно повторял, что ей следует отдыхать до марта, а то и до апреля. В очередном письме Анна сообщила своей наставнице, что согласна еще пожить в Царском Селе. Мадам Маркова только порадовалась такому благоразумию. Императрица также была довольна. Им было приятно общество юной балерины.

Великие княжны непременно заглядывали к ней на чай, когда освобождались от уроков и работы в госпитале. А Алексей проявил себя заядлым картежником. Он освоился с Анной настолько, что давно считал ее чуть ли не членом семьи. И именно он заявил, что Анне обязательно следует присутствовать на балу, который первого февраля устраивают его родители. Из-за войны во дворце уже позабыли, когда в последний раз танцевали на балу. А императрица очень жалела своих дочерей, столь самоотверженно трудившихся на благо раненых. Девушки ухаживали за солдатами не покладая рук и так мало отдыхали, что государыне не стоило большого труда убедить своего царственного супруга дать согласие. Этот бал наверняка поможет великим княжнам поднять настроение и набраться новых сил. Алексей единым духом выложил новости Анне, после чего отправился к матери и заявил, что желает пригласить их гостью на бал.

Императрица ответила, что будет только рада, и не стала дожидаться ответа от Анны, а просто отправила ей на примерку новую партию платьев, как это было перед званым обедом. Но на сей раз речь шла о более торжественном мероприятии, и Анна была поражена роскошью и изысканностью предлагаемых ей на выбор туалетов.

Они были сшиты из самого дорогого атласа, шелка и бархата и отделаны кружевами и вышивкой и достойны самой великой королевы или царицы. Анна чувствовала себя ужасно неловко. Наконец она выбрала белое атласное платье с золотой вышивкой, так тесно облегавшее ее талию, что она становилась похожей на сказочную королеву. Алексей потребовал продемонстрировать ему наряд и решил, что именно так должна выглядеть принцесса фей. Николай еще не видел Анну в этом платье, но Алексей прожужжал ему все уши. Туалет довершала атласная белая шляпка с такой же золотой вышивкой и оторочкой из горностая. Это действительно был королевский наряд, прекрасно контрастировавший с темными волосами Анны и делавший ее ослепительно красивой. Глядя на себя в зеркало, она не могла отделаться от ощущения, что нарядилась в костюм для спектакля, хотя, конечно, ни одна артистка не могла и мечтать о подобной роскоши. Николай был рад услышать, что она тоже собирается на бал. Как обычно, он счел своим долгом предупредить пациентку о необходимости быть осторожной и не переутомляться, а уехать сразу, едва почувствует усталость. Николай ничего не имел против ее желания побывать на балу и предложил Анне быть ее провожатым, как и в тот день, когда царица давала обед.

В эти суровые дни бал являлся довольно необычным событием. Как и остальное российское общество, императорская семья считала необходимым пожертвовать всем для победы, и исключения подобного рода случались нечасто. Все понимали, что вряд ли такое торжество скоро повторится. Государь император собирался почтить гостей личным присутствием и ради этого даже вернулся с фронта.

– Неужели ваша жена не захочет принять приглашение и на этот раз? – недоумевала Анна накануне бала.

Николай лишь молча, угрюмо покачал головой. В свое время он непременно постарался бы уговорить Мери, упирая на то, что отказ будет выглядеть грубо и непочтительно. Но теперь ему было все равно, и Анна отлично знала почему. Она уже решила про себя, что позволит ему один или два раза пригласить ее на танец, – разве в этом будет что-то плохое? С того рокового вечера, когда Николай объяснился в любви, прошло уже целых две недели. Острота переживаний притупилась и подернулась дымкой памяти. Они снова стали хорошими друзьями, и не более, так чего же ей бояться?

– Конечно, она не захотела, – ответил наконец Николай. – Она терпеть не может балы… а заодно и все остальное, не имеющее отношения к лошадям!

Тут он поспешил сменить тему и с лукавой улыбкой рассказал, что Алексей описывал ее туалет как «очень миленький». Вряд ли это определение могло подготовить Николая к тому, что он увидел перед балом, когда Анна вышла к нему из своей спальни в белом атласе с золотом и соболями. Она показалась ему настоящей королевой в естественной короне из искусно уложенных темных локонов. В ее ушах мягко светились жемчужные серьги – все, что осталось у нее на память от матери. Как хорошо, что в свое время она решила прихватить их с собой!

От одного взгляда на нее у Николая захватило дух, он онемел от восторга. В глазах его стояли слезы счастья, и ему оставалось лишь молиться, чтобы Анна не заметила их.

– Ну как, сойдет? – нетерпеливо спросила она так, как спрашивала когда-то у своих братьев.

– У меня нет слов! Никогда в жизни не видел такой красавицы!

– Ох, ну что за глупость! – смущенно улыбнулась Анна. – Но все равно – спасибо. Это красивое платье, правда?

– Правда, когда оно на тебе!

Он не мог оторвать взгляда от тонкой девической талии, от небольшой изящной груди, приоткрытой лишь самую малость, без малейшего намека на вызов или вульгарность. Впрочем, вульгарность вообще мало вязалась с ее чистым, открытым лицом, и трудно было выбрать для нее более подходящего кавалера, чем статный и серьезный Николай в строгом черном фраке.

С подчеркнутой почтительностью он проводил свою даму в Екатерининский дворец. Екатерининский дворец также находился на территории Царского Села, но был намного просторнее и роскошнее, чем Александровский, в котором обычно жила семья Николая Второго. Когда не предвиделось особо торжественных мероприятий, подобных сегодняшнему балу, по желанию государыни часть Екатерининского дворца использовали под госпиталь, чтобы разместить в нем раненых солдат. Дворец возвел когда-то сам великий Растрелли, его перестроила Екатерина Великая, и теперь он поражал взор своим великолепием, вознося высоко в небо сверкавший золотом купол.

Красота Анны не потускнела даже перед роскошью придворных туалетов и блеском самоцветов и бриллиантов. Она стала настоящей сенсацией. Всем не терпелось узнать, кто она такая, откуда взялась и почему до сих пор скрывалась от света. Кое-кто из самых надменных юных аристократов вполне искренне принял ее за принцессу крови. Все были потрясены ее изысканными, воистину королевскими манерами и речью. Но прежде всего Анна сочла своим долгом поблагодарить государыню за оказанную ей честь и этот великолепный наряд.

– Вам придется оставить себе это платье, милая. Никому из нас не удастся носить его с таким изяществом! – И Анна увидела, что царица говорит с ней от чистого сердца, и в который раз была тронута ее благородством и щедростью.

Обед на четыреста персон накрыли в Серебряном зале. После обеда мужчины ненадолго удалились в знаменитую Янтарную комнату, и вскоре все общество пригласили проследовать в Большую галерею, где и начались танцы. Бал удался на славу. И Анна впервые со времени болезни почувствовала настоящий прилив сил.

Еще бы – одно присутствие здесь можно было почитать за счастье! Да, эту ночь ей бы хотелось запомнить на всю оставшуюся жизнь – до самой последней мелочи.

Когда Николай повел ее в вальсе, ее сердечко невольно затрепетало, но девушка упорно гнала от себя мысли о том, что было сказано две недели назад. Эту главу из их жизни следовало считать прочтенной, и они уже успели перевернуть страницу. И Анна твердила про себя и старалась поверить, что отныне их связывает дружба, простая дружба, и ничего больше. Только почему-то глаза кавалера, легко скользившего с ней в вихре вальса, повествовали о совершенно иных чувствах. Он явно был несказанно горд танцевать вместе с ней, и его ласковая рука, привлекавшая партнершу ровно настолько, насколько требовалось в вальсе, без слов говорила ей все, о чем молчал Николай.

Даже император, следя за прекрасной парой, не удержался от замечаний.

– Кажется, наша милая плясунья совсем околдовала Николая, – шепнул он на ухо жене.

Впрочем, в его тоне не было и намека на осуждение или язвительность.

– По-моему, это не так, дорогой, – возразила императрица. Уж она-то видела их гораздо чаще и не замечала в поведении этой пары ничего, кроме дружеских уз.

– Какая жалость, что он женился на своей жуткой англичанке, – промолвил царь, а царица лишь улыбнулась в ответ. Она тоже недолюбливала эту чересчур чопорную даму.

– Я уверена, что он беспокоится исключительно о здоровье Анны, но не более, – твердо заявила императрица, проявляя поразительную наивность.

– А она просто неотразима в этом платье. Наверняка это из твоего гардероба?

Хозяйка бала нарядилась в этот вечер в чудесное платье из алого бархата, и тяжелое ожерелье из огромных рубинов – фамильная драгоценность дома Романовых – было очень ей к лицу. Императрица была чрезвычайно красивой женщиной, и Николай Второй обожал свою супругу. Оба были счастливы оттого, что ему удалось вырваться домой и хоть на несколько кратких часов можно будет позабыть о горе и тяготах войны.

– Вообще-то его шили для Ольги, но на Анне оно смотрится гораздо лучше. Я позволила ей его оставить.

– У нее прекрасная фигура. – Тут он с улыбкой посмотрел на жену, мигом позабыв о гостях. – Но не лучше, чем у тебя, дорогая. А матушкины рубины смотрятся на тебе просто великолепно.

– Благодарю, – довольно улыбнулась императрица, и рука об руку они двинулись по залу, приветствуя гостей.

Бал прошел с большим успехом. И Николай танцевал с Анной всю ночь напролет. Трудно было поверить в то, что совсем недавно эта девушка была на волосок от смерти – во всяком случае, сама Анна и думать забыла о недавней болезни. Только далеко за полночь заботливому доктору удалось уговорить ее присесть и передохнуть, пока она не дотанцевалась до полного изнеможения. Возбуждение и восторг были столь велики, что Анна не желала терять ни одной драгоценной минуты этой чудесной ночи.

Николай принес своей даме бокал шампанского и подал с восхищенной улыбкой. Синие глаза юной балерины лучились счастьем, а нежная грудь так и притягивала взор. Доктор с трудом отвел глаза. Однако стоило снова посмотреть на Анну, как он опять оказался под властью чар и послушно повел ее танцевать – еще более прекрасную и счастливую, чем прежде.

– Как страж твоего здоровья я оказался ни на что не годен! – признался Николай, кружа Анну в очередном вальсе. Ему уже казалось, что они танцуют вот так целую жизнь. Невольно припомнилось то, что с Мери ему довелось танцевать один-единственный раз – в день свадьбы. – Мне давно следовало настоять на своем и отправить тебя домой, отдыхать, но нет сил с тобой спорить. Как бы тебе не пожалеть завтра о такой бесшабашности!

– Зато мне будет о чем вспомнить! – отвечала она со счастливым смехом, совершенно околдовавшим Николая. И он, и она хотели сейчас одного: чтобы эта ночь длилась целую вечность.

Давно пробило три часа пополуночи, когда они наконец собрались уходить вместе с последними гостями, причем Анна не забыла еще раз горячо поблагодарить царственных хозяев за приглашение. Они также были довольны тем, как прошел прием и бал, и благодарили гостью за ее визит и в один голос с доктором выражали единственное опасение: не повредит ли столь бурный вечер ее неокрепшему здоровью. Наверное, ей стоило пораньше уйти или хотя бы почаще отдыхать между танцами.

– Завтра я буду отлеживаться целый день! – наконец пообещала Анна, повинуясь настояниям императрицы. Не хватало только, чтобы последствием этого бала явился рецидив болезни.

В безоблачном настроении Анна проделала весь путь домой. Это была сказочно прекрасная ночь, с небосводом, усыпанным яркими звездами, со свежим скрипучим снегом на дороге, и мыслями она все еще была там, в бальном зале. У нее не было отбоя от кавалеров, и она с охотой принимала приглашения, но чаще всего ее партнером становился Николай, и Анна не могла не признаться, что больше всего ей нравилось танцевать именно с ним. Весело обсуждая подробности минувшего вечера, они поднялись во флигель, и Николай помог своей даме снять меховую накидку. Он в очередной раз невольно залюбовался своей милой танцовщицей и не сразу отвел восхищенный взор. С ней не могла бы соперничать ни одна из бывших на балу красавиц.

– Вы не хотите чего-нибудь выпить? – весело предложила она.

Возбуждение еще не улеглось, Анне было пока не до сна, и к тому же хотелось хоть немного продлить этот чудесный вечер. То же самое думал и Николай, наливая себе бокал коньяку. Горничная растопила камин, и они уселись возле огня, чтобы поболтать на прощание. К удивлению Николая, Анна устроилась в своем роскошном платье прямо на полу, положив головку ему на колени. Она задумчиво щурилась на огонь, вспоминая события прошедшего бала, а он легонько ласкал темные густые локоны, и Анна вдвойне наслаждалась этим уютом и близостью.

– Я запомню эту ночь навсегда, – тихо промолвила она, довольная уже тем, что им можно побыть вместе, и не мечтая о большем счастье.

– Я тоже, – откликнулся Николай. Он осторожно погладил ее по тонкой изящной руке и положил ладонь ей на плечо. В эти минуты Анна казалась ему необычайно хрупкой и нежной, а от ее ласковой улыбки теснило в груди. – Рядом с тобой я чувствую себя таким счастливым, Анна. – Он испуганно умолк: не дай Бог она снова обидится! Но простые, искренние слова сами рвались наружу.

– И я чувствую то же самое, Николай. Какая удача, что мы нашли друг друга! – Анна говорила без всяких задних мыслей, она действительно имела в виду исключительно их необычную дружбу. Однако ее признание едва не лишило Николая обычной сдержанности.

– Ты снова вернула мне мечты о невозможном, – грустно сказал он, грея в руках бокал с коньяком, – мечты, с которыми я расстался много лет назад. – И на него вдруг навалилась страшная усталость, как будто за плечами было не тридцать девять лет, а целая жизнь. Целая жизнь погибших надежд, утраченных иллюзий и горьких разочарований. А вот теперь эти мечты пробудились вновь – и вновь остались недосягаемыми. – Мне очень хорошо с тобой. – Тут Николаю показалось, что он слишком далеко от Анны. Он машинально соскользнул с кресла и опустился на пол, привлекая ее к себе и так же всматриваясь в огонь, словно там можно было различить то, о чем они оба мечтали в эти минуты. – Анна, поверь, я никогда не причиню тебе зла. Все, чего я хочу, – чтобы ты была счастлива.

– А я и так счастлива, – простодушно призналась Анна.

Она была счастлива и тогда, когда жила в балетной школе и занималась танцами. Ей некогда было скучать и воображать себя несчастной, ведь все ее время поглощали бесконечные репетиции, а все чувства – дело, которому она преданно служила, и ей не требовалось иной привязанности и страсти. Она посмотрела на Николая и увидела, что у него в глазах стоят слезы – точно так же, как раньше этим вечером, когда она вышла к нему в новом платье. Тогда Анна решила, что просто обманулась, но теперь сумела разглядеть его слезы совершенно ясно.

– Тебе грустно, Николай? – Ее сердце было полно сожаления. Жизнь обошлась с ним слишком сурово. И хотя она сама предпочла этого не замечать, в глубине души таилась боль за доброго, чудесного человека, лишенного возможности быть счастливым и прикованного навеки к нелюбимой супруге.

– Совсем чуть-чуть… но все равно мне очень хорошо с тобою.

– Ты заслуживаешь большего, – прошептала Анна. Николай ожидал от нее такой малости – всего лишь толики сочувствия, и она делилась им от всего сердца. Собственные поступки показались ей вдруг жестокими и несправедливыми. Преследуя личные цели, она наложила на Николая обет молчания. Ненужные признания больше не омрачали ее спокойствия, однако Николаю пришлось перешагнуть через свои чувства. – Ты заслужил большее счастье за свои добрые дела. Ты помог стольким людям… и ты помог мне, – мягко добавила Анна.

– Для меня это ничего не стоило. Я готов дать тебе все, что пожелаешь. Жизнь подчас бывает чересчур суровой, верно? Ты находишь наконец то, чего всегда желал… и понимаешь, что слишком поздно.

– Может быть, еще нет, – выдохнула она, не в силах побороть влечение к этому мужчине. Такое чувство Анне довелось испытать всего однажды – когда Николай ее поцеловал.

Он не посмел уточнить, что именно крылось за ее словами, и лишь посмотрел ей в лицо. В ответ он получил взор, сиявший столь искренней и чистой любовью, что трудно было устоять перед искушением.

– Но я не хочу причинять тебе боль… или разочарование… я слишком тебя люблю, – пробормотал он, из последних сил пытаясь держаться на расстоянии – ради ее же блага.

– Николай, я люблю тебя, – просто промолвила она.

На сей раз не было места никаким сомнениям и страхам. Николай обнял Анну и поцеловал так, как они оба мечтали. Сегодняшний поцелуй уже не был неожиданностью, он никого не мог ошеломить или напугать – это было именно то, чего хотели оба.

Они еще долго сидели и целовались у огня, и Николай не выпускал ее из объятий, пока дрова не прогорели до конца и Анна не задрожала от холода и нетерпения. Ибо теперь она понимала, что принадлежит Николаю, и только ему.

– Идем… ты простудишься здесь, любимая. Я уложу тебя в постель и уеду, – прошептал Николай в последних отблесках огня и повел ее в спальню. – Хочешь, я помогу тебе раздеться?

Было и так ясно, что Анне не справиться без посторонней помощи со всеми застежками, и она кивнула с несмелой улыбкой. В противном случае ей пришлось бы ложиться в платье, пока не придет горничная.

Она стояла по-детски покорно, а Николай снимал через голову ее платье, обнажая трогательно хрупкую, воздушную фигурку девушки, обратившей на него взор огромных очей, полных наивного доверия и любви. Не зная, что положено в таких случаях говорить и с чего следует начинать, она несмело шепнула:

– Тебе уже слишком поздно ехать домой. Она впервые в жизни говорила об этом с мужчиной и все еще не до конца представляла, чего хочет сама. Зато одного она не могла представить точно – возможности расстаться с Николаем сейчас.

– Что ты хочешь этим сказать? – шепотом спросил он, вздрагивая то ли от предутреннего холода, то ли от неясной тревоги.

– Останься со мной. Мы не должны больше поступаться своими желаниями. – Анна всеми фибрами души чувствовала, что именно здесь было его место, впрочем, и сам Николай это прекрасно понимал.

– Ох, Анна, – вырвалось у него. Похоже, сейчас кончалась его прежняя жизнь и начиналась иная, совсем другая. Для обоих эта минута была чрезвычайно важной из-за необходимости принять решение и поверить или нет в предстоящее счастье. – Больше всего на свете я желаю быть с тобой. – Да, именно этого он желал с самой первой встречи и возжелал еще сильнее с тех пор, как она оказалась тут. Только теперь ему стал ясен смысл собственных поступков и то, ради чего он так хлопотал о ее переезде в этот домик в Царском Селе.

Они раздевались аккуратно, не спеша, и вскоре уже лежали в ее просторной кровати, тепло укутавшись одеялом. В темноте Анна вдруг посмотрела на него и прыснула со смеху.

– Над чем ты хихикаешь, глупышка? – по-прежнему шепотом спросил Николай, как будто опасаясь, что кто-то их услышит. Но в доме в этот час не могло быть посторонних. Они были вдвоем, наедине друг с другом и со своей сокровенной тайной и любовью.

– Просто это кажется так смешно… То я боялась своих чувств к тебе… и боялась узнать о твоих чувствах ко мне… И вот пожалуйста – мы ведем себя как противные непослушные дети!..

– Мы вовсе не противные дети, любовь моя… мы счастливые дети… Кто знает, может быть, мы наконец-то поступаем правильно… может, так нам написано на роду? Ты была моей судьбой, а я – твоей. Анна, ни одну женщину в мире я не любил так, как люблю тебя!

Он стал целовать ее с нежностью и страстью, и разбудил в ней ответную страсть, и стал учить тому, о чем она прежде не думала и не мечтала и даже не ожидала от него получить. Но оказалось, что все это было рядом, стоило лишь решиться и протянуть руку: и любовь, и ласка, и счастье отдавать и получать ответные дары. А когда она наконец уснула у него на груди, он еще долго лежал со счастливой улыбкой и благодарил Небеса за щедрость, за то, что пересеклись их пути.

– Доброй ночи, любовь моя! – нежно шепнул он и вскоре заснул, не размыкая объятий.