Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Заколдованный конь

ModernLib.Net / Детективы / Стюарт Мэри / Заколдованный конь - Чтение (стр. 2)
Автор: Стюарт Мэри
Жанр: Детективы

 

 


«Я думаю, что он с женщиной, и как-то я не могу смеяться, как в случае с твоим папой. Извини, я плохо себя веду. Я, конечно, не гожусь тебе в няньки, и у меня нервы, но я такая несчастная, что должна что-то сделать. Поэтому».

«Не мучайся. – Он плохо себя чувствовал от моих страданий, как любой мужчина любого возраста. – Чего бы тебе ни сказали, это – неправда».

«Да никто мне ничего не сказал. Это просто впечатление и наверняка неправильное, но дело еще и в том, что я наговорила. Если бы только ему не надо было сразу же уезжать! Вот когда ты женишься, никогда не расставайся посередине ссоры. Он вылетел из квартиры разъяренный, задержался в дверях, вернулся, поцеловал меня и попрощался. Мужчины так делают, только если им предстоит что-то опасное. И теперь я знаю, что это так и есть».

И я рассказала ему про новости.

Он выслушал меня в тишине, помолчал еще минутку-две, выпрямился и откинул волосы назад. Я уже поняла, что это у него – признак принятого решения.

«Ну, допустим, найти цирк до смешного просто. Бродячих цирков теперь уже мало, и каждый в Австрии наверняка знает, где он находится. Можно спросить прямо здесь, в отеле. Пошли?»

«Нет, сначала поедим. Найдем настоящий венский ресторан, поедим, как важные и полные достоинства персоны, а потом я начну решать дело Исчезающего Мужа а ты – Отца и Девушки».

«Будем оба решать вместе. – Он встал, оказался на лолголовы выше меня и посмотрел, соответственно, сверху вниз. – Я был ужасным ослом сегодня утром. Я, честно, очень рад, что мы поехали вместе».

Мой немецкий позволяет понимать объявления и простые предложения, если их говорят достаточно медленно и украшают мимикой и жестами. Школьный немецкий Тима, хотя и довольно медленный и сопровождаемый упражнениями в пантомиме, полностью соответствовал требованиям ситуации и давал нужные результаты. Тим решил, что очень просто быть детективом.

Гостиничный портье оказался очень полезным. Он сказал, что это – цирк Вагнера, дело происходило в деревне Оберхаузен, недалеко от Брюка в Гляйнальпах, холмистом районе немного к западу от основной дороги из Вены в Грац и к югославской границе родом из деревни рядом с Инсбруком, где цирк Вагнера стоял зимой, поэтому он оказался знаком и с владельцем цирка, и со многими артистами, и прекрасно знал, по какому маршруту они путешествуют. Пожар был, конечно, ужасен. Погибло два человека. Один присматривал за лошадьми – хороший человек, но пьяница. Он, конечно, был нетрезвый, когда случилась трагедия – уронил лампу или неаккуратно хранил керосин, такие вещи случаются. Бедного старого Францля держали на работе потому, что он приходился каким-то родственником герру Вагнеру и очень хорошо ладил с лошадьми.

Про другого человека портье ничего не знал. Он не работал в цирке, никто не был с ним знаком и даже не знал, что он тоже сидел в вагончике. Ходили даже слухи, что это – не несчастный случай, что Францль замешан в каком-то преступлении, а из-за этого их с этим человеком убили. Но такие разговоры ходят всегда, когда полиция сразу не закрывает дела. Все, кто знаком с Францлем, считают, что это – абсурд… А другого человека, говорят, опознали, но в газетах про это, вроде, не было, или он забыл. В общем-то все кончилось, и журналисты потеряли интерес. Они и не стали бы писать про смерть бедного Францля, если бы не слон. На самом-то деле там всего одна слониха, очень старая, и держат ее только для парадов. Она, правда, порвала веревку, но ушла совсем недалеко и никого не тронула. Маленькая девочка сама упала, когда убегала с испугу. А про человека по имени Льюис Марч портье никогда не слышал. Портье так восхитился наличием аудитории, что даже не поинтересовался, зачем нам это все надо.

Еще несколько вопросов, и мы узнали все, что нужно. Два дня назад цирк был еще в Оберхаузене, его там задержала полиция. Следующая остановка – Хохенвальд, деревня километров на пятьдесят глубже в Гляйнальпы. В девять тридцать на следующее утро отходит поезд, который привезет нас в Брюк до полудня, а там на местном автобусе можно доехать до Оберхаузена и Хохенвальда. Наверняка там есть где остановиться. В самом Оберхаузене есть гостиница, неизбежно называющаяся «Эдельвейс», а если сказать там, что я – от фрау Вебер, меня там примут с распростертым объятьями.

Когда мы вышли из отеля на шумную площадь и повернули на Карнетштрассе, Тимоти сказал:

«Господи, как мне хочется поехать с тобой. Мне всегда хотелось проникнуть за кулисы цирка, если это так можно назвать. Давай ты мне позвонишь завтра вечером и все расскажешь? А если папа и Кристль не захотят со мной беспрерывно общаться, я тоже поеду. Мне вообще-то кажется, что нельзя тебя отпускать туда в одиночку. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я поехал с тобой, покупал билеты и расспрашивал про автобус?»

«Я была бы счастлива, и даже попросила бы тебя об этом. А сейчас надо торопиться, если мы хотим успеть в отель Саше».

Каждый, кто приезжает в Вену, должен побывать в этом месте хоть раз. Он необыкновенно роскошен, типичен для старой Вены – барокко, золото, красный плюш, турецкие ковры, писаные маслом картины в тяжелых рамах, фарфор, цветы и бесценная атмосфера безделья прошлого века. Его открыла мадам Саше, кажется, в девятнадцатом веке, он полон призраков архиепископов, генералов и всего венского высшего света времен Габсбургов.

«Голубой бар», где мы встретились с Гремом Лейси и его дамой, оказался маленькой интимной голубой пещерой, так слабо освещенной, что хотелось попросить фонарь, чтобы отыскать свой бокал. Коктейль из шампанского стоил примерно восемь фунтов и шесть пенсов за стакан. Папа Тима угощал нас с неимоверно гордым видом, а Кристль старалась притвориться, что не происходит ничего необыкновенного и они пьют такие коктейли каждый день. А может, они так и делают. К моему удивлению, Кристль мне понравилась. Эта пухленькая хорошенькая блондинка выглядела бы намного более на месте на кухне, приготавливая для Грема омлет. Голубое платье подходило к ее глазам, а на руках не было колец. Отец Тимоти оставался таким же, каким я его помнила, немножко только постарел и поправился, был избыточно гостеприимен и немного стеснялся своей очевидной идиллии. Он явно влюбился в девушку лет на двадцать моложе его и не скрывал этого. Он также сделал ясным, что появление сына в Вене не очень удобно. Лицо Тима стало, к моему огорчению, неуверенным.

Кристль тоже заметила это, и попыталась его очаровать. Ей это нетрудно – она ненамного старше его, очень хорошенькая и в полной мере обладает теплым и легким венским очарованием, которое (с этим соглашаются и друзья, и враги) поет ту песню, которую вам хочется услышать. Тим расслабился.

А папа в это время уделял внимание мне. Он поблагодарил меня за сопровождение сына и довольно ненавязчиво стал объяснять, почему не может приютить его на ночь. Он безразлично поинтересовался здоровьем Кармел и моей семьи, но скоро стало ясно, что он сгорает от любопытства о том, что я делаю в Вене, и как Кармел удалось втянуть меня в свои проблемы.

Я сказала: «Я здесь в отпуске. Муж поехал в Стокгольм в командировку, а мы договорились с ним встретиться в Граце, чтобы провести время на юге Австрии. Завтра я туда и отправлюсь. То, что я поехала одновременно с Тимоти – счастливая случайность».

«Да, это, наверное, очень интересно. Ну и где вы собираетесь путешествовать?»

У меня была всего минута на размышления с тех пор, как я отправила себя и Льюиса в автомобильное путешествие по югу Австрии, поэтому я не имела ни малейшего представления о маршруте. Но двухлетний опыт замужества позволял выпутаться из любой сложной ситуации.

«Это у нас решает муж. Он разработал маршрут, и, честно говоря, я совершенно его не помню. Просто расслабляюсь и дрейфую».

И тут Грем Лейси переключился на собственного сына.

«А у тебя какие планы, Тим?»

От неожиданности мальчик сглотнул, покраснел и промолчал. Мой поток лжи он слушал совершенно спокойно, даже с удовольствием, но начать врать самостоятельно или признаться, что рассчитывал на папин приют, он оказался не в состоянии. Только я собралась открыть рот, как ему на помощь пришла Кристль.

«Да конечно, он приехал посмотреть Вену! Тимми! Я бы с удовольствием сама тебе ее показала! Здесь так много интересного, я бы с радостью повела тебя везде – во все места, которые посещают туристы – в Хофбург, Шонбрун, Пратер, Каленберг, а потом во все места, куда ходят сами венцы, но я не могу, я завтра уезжаю. Я очень огорчена, но я, видишь ли, обещала, я так давно не видела своих родителей».

Выражение удивления на лице Грема Лейси выдавало его полностью, и было нетрудно объяснить ее взгляд. Совершенно очевидно, что она решила выехать из квартиры Грема с огромной скоростью, чтобы он выполнил свой родительский долг. Грем откашлялся.

«Ну что же, завтра выходной. Как, старик, насчет того, чтобы я часов в одиннадцать заехал за твоими вещами? А потом устроим тебя и пойдем на экскурсии? У меня на это нет времени в рабочие дни, но ты скоро сам научишься ходить».

Тимоти явно понимал не меньше моего. Он немного покраснел, но сказал совершенно спокойно:

«Ты очень добр, папа, но я пока еще не займу твое время. Я вообще-то собирался завтра поехать с Ванессой на юг».

Грем и Кристль облегчения не показали. Грем сказал: «Миссис Марч очень добра, но вряд ли они с мужем захотят…»

«У меня еще в запасе день или два, – перебила я быстро, – и я не знаю точно, когда Льюис ко мне присоединится. Я буду счастлива, если Тим пока поедет со мной».

«Не бойся, я не сяду им на шею, – в Тиме проснулись ирония и хорошее настроение. – И все равно я собирался в Стирию, в Пибер, в липицианские конюшни, поэтому, если я поеду с миссис Марч, я поймаю сразу двух зайцев. Можно называть тебя зайцем, Ванесса?»

«Очень даже приятно», – сказала я.

«Ну и нормально, – сказал молодой Лейси. – Я тебе позвоню, папа, когда вернусь в Вену».

И он стал с удовольствием поглощать очень жирный и очень сладкий шоколадный пирог, покрытый сверху взбитыми сливками.

С облегчением и полностью расслабившись, вся компания приступила к кофе. Потом мужчины ненадолго удалились, и по их довольному виду стало понятно, что Грем успокоил свои родительские чувства, разумно распорядившись фондами, а Тиму не пришлось прибегать к шантажу, чего он немного боялся. Мы разошлись в разные стороны. Тимоти выглядел совершенно по-новому – свободным.

«В конце концов, – сказал он, – он имеет полное право жить собственной жизнью. Людей нельзя удерживать всегда, приходится их отпускать».

«Конечно», – согласилась я.

4

Мы въехали в деревню Оберхаузен около пяти на следующий день. Поскольку со мной был Тимоти, я передумала ехать на поезде в Брюк или Грац и наняла машину. Было воскресенье, и я сомневалась, что это возможно. Но в Вене, как оказалось, можно организовать что угодно практически в любое время, особенно при любезной помощи портье отеля на Стефанплац. Поэтому мы покинули Вену в стареньком фольксвагене незадолго до полудня при восхитительно жидком воскресном движении. Я сидела за рулем, а Тим с картой на коленях очень эффективно провел меня по Тристер штрассе, мимо кладбища автомашин на дорогу Вена – Нейштадт. Со скучной равнины мы перебрались в живописные места с лесами, золотыми полями, серебряными потоками, холмами и замками. Пастораль, ничего готического. Пообедали в Семмеринге на высоте четырех тысяч футов. Зимой там всегда солнце, а воздух настолько чист, что аппетит вырывается за все разумные пределы. Поехали дальше в три и за несколько километров до Брюка оставили основную дорогу и сопровождающую ее реку и повернули в долину ее притока. Я уже устала, и за руль сел Тимоти, который оказался хорошим водителем.

Первое, что мы увидели в Оберхаузене – объявление на дереве «Цирк Вагнера». Справа от дороги стоял и сам цирк – пестрое сборище тентов, вагонов и фургонов вокруг большого шатра. Но первым делом мы решили найти гостиницу. На узкой деревенской немощеной улице для пешеходов предназначались два фута пыли по краям, поэтому люди безусловно заполняли мостовую, с великолепной небрежностью гуляя среди машин. Как и в большинстве австрийских деревень, звуковые сигналы запрещены, мы ехали очень медленно.

Скоро мы выехали на площадь со старинным колодцем и скамейками под деревьями. Дорога раздваивалась, сбходя церковь с веселой золотой луковицей наверху.Мы остановились, чтобы узнать дорогу. С середины улицы три жизнерадостных женщины с полудюжиной детишек, путающихся в их юбках, ответили нам одновременно, дико жестикулируя. Дети оцепенели от нашего акцента и молча уставились на нас круглыми голубыми глазами. Оказалось, что нам надо ехать направо. Тим щебетал как птичка от обилия впечатлений, но я внезапно потеряла способность к восприятию.

Я увидела блондинку Льюиса. В жизни она оказалась еще красивее. В белой блузке с цветастой юбкой и фартуком и аккуратно причесанная, она выглядела лет на восемнадцать. У колодца она поговорила с пожилой женщиной в черном, улыбнулась и направилась прямо к нашей машине.

Я сказала мягко: «Тим, втяни голову и закрой окно. Быстро. – Он немедленно подчинился. – Вот ту хорошенькую девушку я видела в новостях. Не глазей на нее, только запомни».

Она прошла мимо нас вниз по улице в сторону цирка. Тим сначала следил за ней в зеркало, потом выскользнул из машины и пошел осуществлять мечту своего детства – пробовать себя в качестве Джеймса Бонда или, скорее, Арчи Гудвина – это его любимый детектив, ассистент Неро Вулфа, привлекательный, эффективный и с женщинами – чистый дьявол. Скоро они исчезли из виду.

Я откинулась назад, но не расслабилась. Когда я видела Льюиса с девушкой на экране в отблесках безобразной трагедии, это было как сон. Все казалось настолько далеким от реальности, что даже мое собственное путешествие в Австрию казалось сном, тем более что страна выглядит неестественно красивенькой. Но теперь… Оберхаузен, цирк, девушка… Сейчас появится Льюис?

Тим возник совершенно неожиданно, он, похоже, нашел свое призвание. Девушка вошла прямо в ворота цирка и направилась к фургонам. Местных жителей туда не пускают, для публики открыта другая сторона. У ворот сидит человек, продает билеты, Тим к нему не обращался. Завтра цирк уезжает, есть объявление – последнее представление в восемь вечера.

Гостиница «Эдельвейс» оказалась симпатичным одноэтажным зданием на самом краю деревни, на крытой дранкой крыше загорали голуби, ящики на окнах наполняли цветы. На площадке из гравия под каштанами среди урчащих голубей несколько людей пили кофе за аккуратными столиками. Нам предложили соседние очень тихие и чистые комнаты, выходящие на веранду с обратной стороны дома. В моей был добела отмытый сосновый пол, два маленьких ярких псевдо-персидских ковра, солидная сосновая мебель и один до разумной степени удобный стул. Еще там имелись очень красивый старинный комод из темного дерева с раскрашенными панелями, ничем не выдающийся гардероб и очень много тяжелого литья на лампах и двери, выглядевшего будто его переместили сюда из готического собора. Стены украшали две картины маслом по дереву, на одной – неопределенный святой в голубом балахоне, убивающий дракона, а на другой – очень похожий святой, но в красном, поливающий цветочки. Похоже, в Австрии каждый может выбрать себе небесного покровителя по вкусу. Думать не хотелось ни о чем, я сконцентрировалась на том, как распаковать вещи, что надеть и чего выпить под каштанами, а потом вышла на веранду. Она поднималась от земли фута на два-три, сразу за перилами начинались поля, за ними мятый бархат реки нырял в деревья, а дальше сосны карабкались на вершины гор.

Примерно полседьмого ко мне присоединился жизнерадостный и полный сил Тим в чистой рубашке.

«Ну и что будем делать дальше, ты решила?»

«Извини, нет. Я вроде как в тупике, не могу пережить встречу с этой девушкой».

«Не верила в нее до сих пор? Очень понимаю, у меня было то же самое насчет Кристль. Но тебе совершенно ни к чему волноваться. Я имею в виду, что ты видела их в новостях вместе… Это не… черт возьми, она, конечно, хорошенькая и вообще, но тебе-то не о чем беспокоиться. Ты красивая, неужели никто тебе этого не говорил?»

Говорить-то говорили, но я никогда не была так тронута. «Спасибо, но я не только поэтому. Я теперь больше всего волнуюсь, как объяснить свое поведение, когда встречу… Ну ладно, что сделано – то сделано. Единственный ключ – цирк. До восьми у нас есть время поесть, поговорить с фрау Вебер и погулять. Если эта деревня похожа на наши, а Льюис еще здесь, он узнал о моем приезде сразу, как я расписалась в регистрационной книге отеля».

«Если это последнее представление, они начнут собираться сразу, как оно закончится. Может, я пойду узнаю насчет билетов и вообще…»

Я засмеялась: «Понятно. Если познакомишься с нашим объектом, ты ведь не сделаешь ничего необдуманного?»

«Клянусь от всей души. Не скажу ни слова и вернусь к обеду».

И он исчез.

5

Тени каштанов лежали на столах, теплый ветер мягко колыхал красные скатерти. У корней одного дерева, свернувшись калачиком, спал огромный сенбернар. Очень тихое, мирное место. Я пила мелкими глотками вермут, заставляла себя размышлять, но не могла отвести глаз от улицы, где, я была уверена, сейчас появится Льюис. Поэтому, когда возник Тимоти, я почти удивилась. А вот когда я увидела, кого он с собой ведет, то по-настоящему обалдела – блондинку Льюиса. Вот они уже у стола, и Тимоти представляет нас друг другу.

«Ванесса, это Аннализа Вагнер из цирка… Помнишь мы его видели на другом конце деревни? Мисс Вагнер, это миссис…»

Он заметил свою ошибку слишком поздно и застыл мертвецом.

Я сказала, глядя на девушку: «Меня зовут Ванесса Марч».

«Как поживаете, миссис Марч?»

Никакого блеска в глазах, обычная безразличная вежливость. Они сели ко мне за столик. Аннализа захотела только кофе. Официант немедленно среагировал на призывный жест Тима – это необычно для любой страны, а для Австрии это – просто чудо. Мы заговорили о цирке.

У нее оказались очень приятный голос и отличное произношение. Мать Аннализы была англичанкой, да и разговорной практики ей хватало, потому что в цирке собралась очень разнородная компания – французы, венгры, японцы, англичане, американцы, немцы и австрийцы – прямо ООН. И вблизи она очень хорошенькая, но на кухне, в отличие от Кристль, представить ее себе невозможно, скорее на олимпийском пьедестале. Я терпеть не могу цирковых медведей, тигров и обезьян, но мне нравятся гимнасты, акробаты, клоуны и, конечно, лошади. В цирке Вагнера они играли ведущую роль, хотя их там и не очень много – двадцать семь и пони. В конюшне Тим с Аннализой и познакомился. Она помогает отцу ухаживать за лошадьми, есть у нее и собственный номер на липицианском жеребце Маэстозо Леда. Когда Тим услышал об этом, у него глаза на лоб полезли – тренированных жеребцов Испанская школа не продает. Но жеребца Аннализы тренировали не в школе. Его купили в четыре месяца, и занимались им она и ее дядя. Он, конечно, делает не все, что показывают в Вене, но все равно очень хорош.

Тим постепенно приходил все в больший восторг и от девушки, и от предстоящего зрелища, с нетерпением ждал вечера, чтобы увидеть это чудо. Очаровательная Аннализа не выдержала его энтузиазма и пригласила нас после представления в конюшню. Во время пожара некоторые лошади пострадали, сами себя поранили со страха – сгоревшие вагончики стояли прямо около конюшни. Из-за пожара цирк в Оберхаузене и задержался, потому что полиция беспрерывно задавала вопросы. В вагончике сгорел Францль Вагнер, двоюродный брат отца Аннализы. Он присоединился к цирку, когда она была еще маленькой, и всегда казался ей старым. Другого человека никто не знал, они, наверное, встретились где-то и пошли в вагончик выпить и поговорить… Никто не знал, что он там. Когда Францля вытащили из огня, он прожил еще несколько минут. Но только когда вагончик совсем сгорел, обнаружили второго.

Не походило, чтобы рассказанная история очень огорчала Аннализу, она, очевидно, повторяла ее раз сто за последнюю неделю.

Поэтому я не постеснялась спросить: «А они выяснили, кто этот второй человек?»

Оказалось, да. Англичанин Поль Денвер из какой-то британской фирмы, имеющей представительство в Вене. Неизвестно, где с ним встретился Францль – это был первый день в Оберхаузене. В воскресенье обычно нет представлений, скорее всего, он пошел куда-нибудь выпить и встретил этого Поля. Ну а потом… Упала лампа. Был найден обломившийся крюк, на котором она висела. Тревогу подняли лошади. Люди начали кричать, что в вагончике еще кто-то есть, но пламя уже очень разгорелось, потом из темноты прибежал другой англичанин и помог его вытащить. Он, оказывается, был с ним знаком, приехал в Оберхаузен, чтобы с ним встретиться.

Тимоти повторил: «Другой англичанин…» «Да, он работает в той же фирме и только что приехал в Оберхаузен из Вены, увидел огонь и пришел на помощь». Вопрос задал опять Тимоти: «А когда он уехал?» «Уехал? Он еще здесь. Он… – Она замолчала и улыбнулась кому-то за моей спиной. – Вот он».

С улицы на площадь под тень каштанов только что вошел человек. Он остановился и смотрел на нас. Я наполовину встала со стула, забыв об Аннализе. Тимоти что-то спросил. И тут пришелец вышел из тени на солнечный свет, и я встретила его безразличный неузнающий слабо удивленный взгляд.

Кажется я сказала Тиму: «Нет», – и опустилась обратно.

«Ли, – сказала Аннализа, – это Ванесса Марч. Ванесса, мистер Элиот… А это – Тим».

Я что-то пробормотала, мужчины поприветствовали друг друга, мистер Элиот сел рядом со мной.

«Вы, должно быть, недавно приехали, иначе мы бы давно о вас услышали. В таком маленьком месте говорят о каждом движении».

Мне, кажется, удалось выползти из ступора, в который вогнало меня появление «другого англичанина», и я ответила, кажется, вполне благопристойно, хотя и странным голосом: «Да, мы здесь не больше часа, мы приехали из Вены на машине».

«А что привело вас в Оберхаузен?»

«О, мы просто… путешествуем. – Я поймала озабоченный взгляд Тимоти, которого не смягчила даже оживленная беседа с Аннализой, и сделала вторую попытку. – В действительности мы… я намеревалась встретить здесь своего мужа, то есть в Граце. Но оказалось, что он не сможет. И мы, поэтому, решили осмотреть сельскую местность, раз уж мы все равно здесь… Здесь очень красиво, не так ли?»

«Очень. Значит, вы остановились в деревне?»

«Только на ночь, в „Эдельвейсе“. Мы уедем… то есть мы едем утром. Тим планирует посетить Пибер, знаете, липицианскую конюшню, поэтому мы поедем, наверное, в ту сторону. Я могу тратить время сколько угодно, пока не получу известия от мужа».

Очевидно, какой-то фрагмент моих переживаний вырвался наружу, потому что он сказал успокаивающим тоном: «Я уверен, что это произойдет скоро».

Я сумела ярко улыбнуться: «Я надеюсь! А пока мы с Тимом будем наслаждаться жизнью, и начинаем сегодня вечером в цирке».

Аннализа подумала, что Тим мой брат, но он представился: «Моя фамилия Лэйси. Не родственник. Компаньон, шофер и верный пес».

Мальчик имел в виду, что он все организует, а я бы не смогла ничего сделать без его немецкого, но она не поняла его английского юмора, ей показалось, что это звучит невежливо.

«Верный пес, – сказала я, – может, организуешь выпивку для мистера Элиота?»

«Если он сделает это меньше, чем за двадцать минут, его можно оценивать на вес платины… Боже мой!».

Это восклицание относилось к немедленно появившейся в ответ на призывный жест Тима официантке. Мужчины вступили с ней в оживленную дискуссию на немецком языке.

Когда она удалилась, я собралась с силами и посмотрела на мистера Элиота. Он достал из кармана трубку, разжигал ее и выглядел очень по-английски. Но в этой неброской поношенной и запачканной одежде он мог бы быть уроженцем любой страны. Довольно приятные голос и манеры производили впечатление безличных, бесцветных. На его красивых руках я увидела грязь под ногтями, один сломался, наверное, он помогал в цирке.

Я спросила: «А вы? Вы, говорят, здесь по делу?»

«Она Вам сказала? Да, один из погибших – мой коллега. Он приехал сюда в связи с проектом, касающимся методов ведения фермерского хозяйства и использования удобрений, и я как раз собирался к нему присоединиться, когда это случилось».

«Очень жаль, а что у Вас за фирма?»

«Наш венский партнер – „Удобрения Калькенбрунера“.

Может, тогда Вы знаете фирму моего мужа – «Пан Юропеан Кемикалз»? Может, вы и встречались, хотя я не имею ни малейшего представления, ездит ли он в Вену. – Напряженный светский разговорчик. – Принесли Ваш заказ. Вы здесь так и пребывали с момента несчастного случая?»

«Да, полиция была очень активна, а моя фирма не хотела, чтобы я уезжал, не закончив всех дел, и я помогал, где мог. Не полиции, цирку. Вот, Аннализа, то, что я делал последнюю неделю, тоже можно назвать верным псом».

«Вы великолепны!»

Она смотрела на него почти так же восхищенно, как Тимоти на нее.

«Миссис Марч, Вы не представляете… После смерти дяди Францля мы только и поняли, как много он делал. Может, это всегда так, когда кто-то умирает. Он не выступал, хотя был отличным наездником. Но занимался лошадьми, выезжал Маэстозо Леда и делал мой номер… Я очень хорошо помню, как он к нам присоединился.

Это произошло десять лет назад, мне было восемь, а мой дедушка еще не умер. Мы стояли» рядом с Уэльсом в верхней Австрии, дедушка только что купил Маэстозо Леда, там в это время были липицианские жеребцы, и мы пошли на них смотреть. Еще там проходила конская ярмарка, там мы и встретили дядю Францля с дилером, у которого он работал после того, как ушел из чешского цирка. До этого он, кажется, был в армии… Наши семейные связи не слишком прочны, вы понимаете. Но он пришел к дедушке, а потом поехал на север в Баварию уже вместе с нами. Трудно даже представить, что когда-то цирк существовал без него. Я даже забыла, что его фамилия на самом деле не Вагнер – дедушка попросил его ее поменять, и он это сделал. Он занимался конюшней, седлами, уздечками, лечил лошадей… Поэтому представляете, как нам стало трудно после той ночи, когда так много лошадей заболело. У отца и так нет времени, грум Руди сломал руку, когда выпускал лошадей… Поэтому почти все пришлось делать мне, и Ли помогал. Артисты, конечно, тоже, но им самим надо репетировать каждый день… Это нелегко».

«Это точно, – с чувством сказал мистер Элиот. – Кто это сказал, что ад – это рай для лошадей?»

«Никто, – сухо ответила я. – Говорят, что Англия – рай для лошадей и ад для женщин».

«Правда?» – заинтересовалась Аннализа.

«Местами. Продолжайте, мистер Элиот. Мы так должны понять, что Вы неделю заботились о двадцати семи лошадях?»

Хоть я и очень старалась, я не могла оторвать глаз от его одежды. Он заметил это и усмехнулся.

«Да, действительно. Я следил за каждой деталью их туалета. Это не слишком сложно, стоит только понять, что шерсть растетгот носа к хвосту, и чесать надо именно в этом направлении – от укуса к удару, я бы сказал. Как ни странно, им это нравилось, они меня укусили всего один раз».

«Бедняжечка, – сказала я, – пони, по-моему, хуже». «Ими занимался венгерский джентльмен. У него есть преимущество – он сам всего трех футов роста. Эта неделя крайне поучительна, просто жаль будет уезжать».

Аннализа сказала: «Мне бы хотелось, чтобы Вы остались. Мы без Вас не справимся».

«Да и мне, признаюсь, скучновато возвращаться к обычной рутине, – сказал мистер Элиот и взглянул на часы. – Аннализа, мне очень жаль разрушать нашу приятную компанию, но нам на самом деле пора идти. Готовить всех этих красивых лошадей к выступлению».

«Боже мой, да!»

Она встала, немедленно появилась официантка. Тимоти и Ли Элиот немного поспорили над счетом и Тим, мальчик явно выдающихся способностей, легко победил.

«Спасибо большое», – сказал мистер Элиот.

«Было очень приятно познакомиться, – сказала Аннализа. – Мы ведь встретимся позже? Когда представление окончится, спросите кого угодно, и вам скажут, куда идти. Я буду чувствовать себя примадонной, ожидая посетителей после спектакля. Я надеюсь, вам понравится. Kommst Du, Ли?»

Они ушли. Мы сели.

Я сказала: «Ты, наверное, хотел бы помочь?»

«Я подумал, что лучше побыть с тобой. С тобой все нормально? Вид у тебя очень смешной. Когда он пришел, ты побелела как простыня. Я думаю, ты ждала своего мужа. Когда она сказала про другого англичанина, я думал, мы прибыли».

Я помотала головой.

«Нет. Когда она услышала мою фамилию, она не среагировала, если бы он был здесь…»

«Ну и дурак же я, про это я и забыл. Но все равно, ты же подумала, что это он, когда она сказала, что он пришел?»

«Да нет. Я подумала, что это… Слушай, Тим! – Я так крепко сжала скатерть в кулаке, что мои ногти проткнули тонкий материал. – Я сделала ужасную ошибку. Когда я увидела мистера Элиота, я в первый момент подумала, что это – Льюис. Когда он подошел поближе, я увидела, что ошиблась. Теперь понял, что я натворила?»

«Ты имеешь в виду, что этого парня Элиота, а не своего мужа, ты и увидела в новостях с Аннализой? Он достаточно похож, и вроде двойника твоего мужа? Вот это да! Ты имеешь в виду, что ты приехала в такую даль, в Австрию, а он все время торчал действительно в Стокгольме, как раз там, где и должен быть?! – Тишина. – Получается немного сложновато, да?»

«Это, мой дорогой, – самое сильное преуменьшение в этом году».

«И что ты будешь делать?»

Я сказала: «А ты что стал бы делать на моем месте?»

«Поел бы для начала», – сказал Тим без колебаний и огляделся в поисках официантки.

6

Представление цирка Вагнера в этот вечер было немного грустным, и это можно понять. Обычно передвижной цирк выступает в такой деревне, как Оберха-узен только один вечер, а им пришлось провести здесь неделю. Сразу после пожара представлений, конечно, не было, но два обычных субботних состоялись. Теперь, в воскресенье, цирк пытался компенсировать часть потерь, но большинство местных и окрестных жителей все уже видели, зрителей было мало и купить билеты оказалось совсем нетрудно. Лучшие места – два обитых красным плюшем удобных складных стула прямо рядом с ареной. Половину зала заполняли дети, Вагнер снизил цены и осчастливил до необычайности тех, кто готов смотреть одно и то же много раз. Очень разумный поступок: это дало немного денег и избавило артистов от унылого зрелища пустых мест.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10