- Ну и надушился.
      Старший лейтенант смутился. Сказал, что после возвращения они долго мылись в бане, уйму мыла потратили, а толку мало. С одеждой вообще не знают, что делать, никакой стирке не поддается.
      - Позаботьтесь, чтобы всем выдали новое обмундирование, - сказал командующий.
      Он горячо поблагодарил командира разведчиков: штаб фронта остался доволен "языками".
      Вечером мы снова побывали в землянке разведчиков. Командующий вручил им ордена. А Алексей Чхеидзе получил вдобавок трофейный мотоцикл. Эта удача ему выпала потому, что он единственный из разведчиков имел удостоверение на право вождения машины.
      13 февраля советские войска полностью освободили Будапешт. Среди отличившихся в боях за освобождение венгерской столицы Верховный Главнокомандующий в своем приказе отметил части и корабли Дунайской военной флотилии контр-адмирала Холостякова. В приказе были названы моряки капитана 2 ранга Державина и морские пехотинцы полковника Смирнова.
      Флотилию снова наградили, на этот раз орденом Нахимова I степени. Маршал Толбухин сдержал свое слово. Ордена Ушакова и Нахимова получили и многие наши моряки.
      Успех рождается инициативой
      Спешно ремонтируем покореженные ледоходом корабли. Нам с воодушевлением помогают рабочие будапештских заводов. И еще у нас забота как провести корабли вверх по Дунаю? Гитлеровцы сделали все, чтобы река в районе города стала непроходимой. Еще недавно Буду и Пешт связывали пять больших красивых мостов. Фашисты их взорвали, да так, что обломки наглухо перегородили реку. Нашим разведчикам пришлось немало потрудиться, чтобы найти проходы в руинах мостов.
      В боях за освобождение Будапешта отряд Калганова сильно поредел. Из 42 человек в строю осталось девятнадцать. Лежал в госпитале и тяжело раненный Виктор Андреевич Калганов. Я хорошо знал всех этих отчаянных ребят, разведка все время замыкалась на меня, а потому без долгих раздумий предложил командование отрядом возложить на комсорга, двадцатипятилетнего старшину 1-й статьи Алексея Гуру. Командующий согласился.
      Разведчики все дни проводили на реке, по которой еще плыли льдины. Промеривали глубины, просветы под теми фермами, которые одним концом удержались на опоре, а другим рухнули в воду. Работавшие вместе с разведчиками гидрографы обвеховывали найденные фарватеры, мы выводили на них тральщики, потому что в реке всюду могли оказаться мины. Вскоре Дунай в районе Будапешта стал судоходным.
      Пока мы прокладывали фарватеры и расчищали русло реки, инженерные части фронта соорудили мост, соединивший берега Дуная через остров Маргит. Мост деревянный, но прочный, послуживший и после войны много лет. По этому единственному мосту устремились на запад машины с войсками, танки, артиллерия на гусеницах и колесах, бесконечные воинские обозы. А с запада двигался поток усталых, измученных стариков, женщин с детьми. Фашистская пропаганда устрашающими баснями о советских солдатах согнала этих людей с родных мест. Теперь они, убедившись в обратном - в благородстве и доброте советских воинов-освободителей, возвращались к своим очагам. Город, совсем недавно выглядевший мертвым, оживал на глазах.
      Прощаемся с маршалом Толбухиным. Флотилия переходит в оперативное подчинение 2-му Украинскому фронту. Его командующий Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский обрадовался пополнению и при первой же встрече спросил, слыхали ли мы про Эстергом.
      Слыхали. Мы ведь привыкли реку на сотни километров вперед просматривать. В Эстергоме вражеская группировка засела крепко, опираясь на горный характер местности и старые крепостные укрепления. Маршал сказал, что войска фронта приступают к Венской наступательной операции. Ближайшая задача ее - покончить с вражеской эстергомско-товарошской группировкой. Мы взаимодействуем с 46-й армией (опять наши старые друзья!).
      - Вы нам поможете высадкой десанта. - Родион Яковлевич долго смотрит на карту. - Где? Давайте вместе подумаем. В самом Эстергоме? Смысла нет. Там войск у противника полно, он вас и к берегу не подпустит. Да и большой пользы от десанта здесь ждать нечего. Вот если бы тут... - Острие карандаша ткнулось в точку выше по реке, под город Тат. - Понимаете, вы захлопнули бы гитлеровцам выход из котла. Как вы на это смотрите?
      Мы смотрели на карту и молчали. Мы знали, что в Эстергоме противник создал мощную речную оборонительную позицию. На правом, эстергомском, берегу множество батарей, стволами обращенных к реке. То же самое на левом берегу, в Паркане. Кроме того, там разрушен мост, который наверняка превращен в преграду для кораблей. А надо еще пятнадцать километров пройти от него вверх по реке, на обоих берегах которой сидит враг, и высадить десант в незнакомом для нас месте, куда и разведка вряд ли сможет проникнуть... Но задача поставлена, надо ее решать. И командующий флотилией, переглянувшись со мной, ответил:
      - Есть, высадить десант в Тате!
      Переносим ФКП флотилии в Вышеград, поближе к линии фронта. Здесь же развернулся штаб 1-й бригады речных кораблей. Сюда же подтянули 144-й батальон морской пехоты, начали его готовить к десанту.
      Командующий приказал мне находиться с ним на передовом КП. Пожалуй, это оправдывалось: руководить из одного центра в сложившейся обстановке было легче. Приходилось учитывать то, что Г. Н. Холостяков только недавно вступил в командование флотилией и без помощи начальника штаба ему было бы нелегко.
      Еще с 14 марта артиллерия 10-го гвардейского корпуса, приданной нам 83-й бригады морской пехоты и нашего берегового отряда сопровождения начала обрабатывать вражеские объекты в районе Эстергома и Парканя. Бомбовые удары обрушивала на врага авиация 5-й воздушной армии, которая действовала по нашим заявкам.
      Разведчики каждую ночь уходили в поиск. Работала на нас и авиационная разведка.
      Я вызвал старшину 1-й статьи Гуру, приказал обследовать разрушенный мост. В полночь полуглиссер с моряками скрылся в темноте. На нем пошел сам Алексей Гура. С собой он взял Алексея Чхеидзе, Василия Глобу, Любишу Жоржевича, Григория Коцаря. Они сумели незамеченными дойти до цели. Мост был железнодорожный, с тяжелыми фермами. Гитлеровцы зарядами взрывчатки снесли надводную часть опор, и стальные фермы осели до самой воды, а местами погрузились в реку. Возле них на небольшой глубине футшток натыкался и на другие препятствия - гитлеровцы затопили на русле суда. Матросы осмотрели все пролеты, опускались в ледяную воду, чтобы ногами нащупать концы наклонно упавших ферм. Пробрались они и на оба берега. Там было пусто. Уверенные в надежности преграды, гитлеровцы даже не выставили охраны у моста.
      Разочарованный явился Гура на доклад. Ничего не нашли. Присутствовавший при разговоре начальник политотдела Н. Г. Панченко обнял старшину 1-й статьи за плечи:
      - Комсорг, помните, как в песне: "Приказ: голов не вешать и глядеть вперед!" Пойдемте-ка к вашим орлам, поговорим. Не можем же мы потерпеть, чтобы фашист умнее нас оказался!
      Ночью разведчики снова ушли к мосту. Снова все облазали. На этот раз они нашли узкую лазейку между третьим и четвертым быками. Конец фермы, сорвавшейся с опоры, затонул здесь на значительной глубине. Над ним смогут пройти бронекатера. Несмотря на темноту, Алексей Чхеидзе набросал в записной книжке схему прохода и окрестные ориентиры, по которым можно было проложить курс движения.
      Мы в штабе эти беглые наброски оформили в соответствующий документ, который размножили и вручили всем командирам кораблей. А Гура был основным консультантом, когда мы вывезли офицеров на рекогносцировку. Она проводилась с холма, где разместились самоходки берегового отряда сопровождения. В бинокли отсюда превосходно просматривались полуразрушенные опоры бывшего моста.
      Я побывал в 83-й морской стрелковой бригаде, которая выделила батальон в десант. Командир бригады полковник Л. К. Смирнов и его начальник штаба полковник А. А. Власов бились над планом предстоящего наступления - бригада будет продвигаться по правому берегу Дуная, бои ожидаются тяжелые.
      - А вы почти всю артиллерию у нас забрали, - упрекнул меня Смирнов.
      Я повернул разговор к десанту. Рассказал о трудностях, которые его ожидают, Ведь раньше мы высаживали людей, удерживая противоположный берег в своих руках. А теперь враг занимает оба берега, и действовать мы будем в его глубоком тылу.
      - Быстров оправится, - заверили меня.
      Майор В. П. Быстров, командир 144-го батальона, был спокоен и уверен в своих людях.
      - Доставьте нас на место, обеспечьте в достатке огоньком, а остальное мы все сделаем. Так и доложите командующему.
      Наши разведчики все-таки прошли по правому берегу Дуная далеко на запад. Полагаясь на их наблюдения, мы выбрали место высадки в пяти километрах западнее Тата.Здесь почти нет вражеских войск. И местность удобная: горы подступают близко к реке. По узкому карнизу между ними пролегают шоссейная и железная дороги. Захватим их - запляшут гитлеровцы!
      Мы в штабе корпим над документами. Давно их столько не готовили. Пространный боевой приказ, плановая таблица боя, таблицы условных сигналов, карты, схемы... Обилие документации командующий обосновал тем, что к делу привлекаются разнородные силы не только флотилии, но и армии, авиации.
      Снова едем к командующему фронтом. Маршал Р. Я. Малиновский внимательно просмотрел документы, пошутил по поводу их количества ("Штаб фронта и то меньше готовит!"). Завизировал все без изменений и проставил в приказе время "Ч" - момент начала действий.
      Вернувшись в Вышеград, обходим корабли и десантные подразделения. Мы пока ничего не можем говорить о предстоящих боях, все готовится в строжайшем секрете. Но матросы и сами понимают, что назревают серьезные события. Агитаторы рассказывают людям об успехах наших войск на всех фронтах. Небо над Москвой два, три раза за вечер расцветает огнями салютов. Бои все ближе подступают к Берлину - главному логову фашистского зверя. Неудержимо продвигаются вперед и наши соседи - воины Украинских фронтов. Ясно, что и нам недолго осталось ждать.
      Проходят партийные собрания с привычной перед наступлением повесткой дня: "Авангардная роль коммуниста в бою". На собраниях рассматриваются заявления о вступлении в партию. "Хочу идти в бой коммунистом". Сколько раз при мне зачитывали эти и подобные им слова, и каждый раз они глубоко волнуют! Мы побеждаем потому, что на наших кораблях и в береговых частях сражаются коммунисты. С уважением я смотрю на политработников. Это они разжигают священный огонь в сердцах моряков, опираясь на бесчисленных своих соратников - партийных и комсомольских активистов.
      19 марта в вечерних сумерках 536 морских пехотинцев погрузились на бронекатера. Только на бронекатера: у них и скорость высокая, и вооружение сильное. В случае необходимости они могут поддержать десантников огнем. В 22 часа корабли строем кильватера двинулись вверх по течению.
      С наступлением темноты артиллерия начала обстрел вражеских позиций, над ними закружились краснозвездные бомбардировщики и штурмовики. Гудение авиационных моторов, грохот стрельбы и бомбежки заглушили негромкий рокот корабельных двигателей.
      Колонна кораблей необнаруженной пересекла линию фронта, приблизилась к мосту. Между третьей и четвертой опорами слабо светились крохотные огоньки. Это разведчики, заранее подошедшие сюда на шлюпках, электрическими фонариками обозначали створ. Два Алексея - Гура и Чхеидзе, один на носу, другой в рубке головного бронекатера, указывали дорогу. Сорок пять минут корабли один за другим проходили тесную лазейку. Только один не справился с течением, напоролся на затопленную ферму моста и застрял на ней. Десантников с него сняли. Радиостанции кораблей, чтобы не выдать себя противнику, молчали. О беде с бронекатером No 7 мы узнали, когда остальные корабли уже достигли места высадки.
      С застрявшим кораблем надо что-то делать, пока темно. К месту события выходят на полуглиссере флагманские специалисты Бахмутов и Дементьев.
      А что там, за Татом? Корабли подошли туда тремя группами. Отряд артиллерийской поддержки - два бронекатера и четыре минометных катера с "катюшами" - проскочил на три километра выше на случай появления вражеских кораблей (а этого можно было ожидать: авиационная разведка обнаружила их под Комарно). Отряд обеспечения - бронекатер и два катерных тральщика чуть приотстал, чтобы не допустить приближения кораблей противника со стороны Тата. Тем временем десантный отряд - десять бронекатеров с морской пехотой - развернулся строем фронта и направился к берегу. Батальон с несколькими противотанковыми пушками и десятком минометов занял участок берега, пересек шоссе и железную дорогу и закрепился на прилегающем к ним горном склоне. Только тогда враг всполошился. Загрохотала его артиллерия, на шоссе выползли танки, сопровождаемые автоматчиками. По ним ударили пушки, бронебойки, минометы и пулеметы десантников, которых сразу же поддержали наши дальнобойные пушки левого берега. Командующий приказал кораблям не ввязываться в бой и поспешить к мосту, пока враг не подтянул туда силы. У моста корабли взяли на буксир застрявшую "семерку" и доставили в Вышеград.
      Майор Быстрое сообщает, что захватил плацдарм три на четыре километра. Враг беспрерывно контратакует, но десантники держатся. Им хорошо помогает наша артиллерия.
      Дальнобойные пушки берегового отряда сопровождения мы заранее подтянули на берег реки Ипель - левого притока Дуная, откуда они теперь через голову вражеских войск, засевших в междуречье, обстреливают район Тата. От десанта береговой отряд отделяет значительное расстояние, но артиллеристы точно выполняют его заявки, так как с морской пехотой высадились опытные корректировщики. Хорошо поддерживает десант и авиация.
      Сообщаю Быстрову: войска 56-й армии прорвали оборону противника южнее Эстергома и успешно продвигаются вперед. Задача десанта - выстоять до подхода главных сил. Командир десанта просит об одном - подбросить боеприпасы. Бой жаркий, они расходуются быстро.
      Мы готовим новый прорыв кораблей к участку высадки. Доставим не только боеприпасы, но и людское пополнение, по существу второй эшелон десанта. Отзываем еще один батальон из наступающей вместе с армейцами 83-й бригады морской пехоты - 305-й. Но его еще надо вывести из боя. Посылаю туда штабных офицеров. Батальона все нет и нет. Только к полночи 360 морских пехотинцев прибыли в назначенный пункт. А через полтора часа они уже погрузились на корабли. И сразу заснули, приткнувшись кто где: так вымотались в боях и неожиданном марше.
      Командиром высадки, как и вчера, идет капитан-лейтенант К. И. Бутвин. Он ведет те же корабли, за исключением выбывшей из строя "семерки". В 2 часа ночи приблизились к мосту. Но обстановка изменилась: оба берега реки теперь полыхали орудийными выстрелами. Мечутся над водой лучи прожекторов. Наша артиллерия, летчики делают все, чтобы поддержать моряков. Да и корабли бьют по вражеским батареям. Огонь противника слабеет, но слишком медленно.
      Гитлеровцы поставили дымовую завесу. Она окутывает корабли, ослепляет их. Те мечутся в дыму, того и гляди столкнутся. И тут Бутвин, отказавшись от ставшего ненужным радиомолчания, подал сигнал об отходе.
      С тревогой посматриваю на Г. Н. Холостякова. Характер его известен: порывистый, резкий. Как он воспримет решение командира высадки? Но контр-адмирал ровным голосом произносит в микрофон:
      - Добро!
      Отстреливаясь, корабли построились в колонну и вышли из зоны огня.
      Бутвин пришел на КП бледный, ладонь, вскинутая к фуражке, заметно дрожала. Корабли вернулись не все. Нет трех бронекатеров и двух катерных тральщиков. Бутвин не нашел их у моста, решил, что они погибли, и вернулся без них.
      Командующий выслушал доклад и пожал Бутвину руку:
      - Вы действовали правильно.
      И пояснил: в бою выигрывает тот, кто трезво оценивает сложившуюся обстановку. Нельзя было рисковать остальными кораблями и сотнями десантников, когда прорыв через заграждение стал невозможен, а вражеский прицельный огонь не удалось подавить.
      - Идите на корабли, - приказал контр-адмирал. - Пусть люди отдыхают. Этой ночью вы уже ничего не сумеете сделать: скоро рассвет.
      - Что так смотрите на меня? - спросил Георгий Никитич, когда Бутвин ушел. - Вы не согласны со мной?
      - Согласен. Более того, я рад, что у нас совпадают взгляды на боевую инициативу подчиненных.
      В динамике заскрипело, забухало. В этом шуме с трудом улавливался человеческий голос - знакомый, торопливый. Да это же Герой Советского Союза старший лейтенант Константин Иванович Воробьев, командир отряда кораблей, тех самых, потерю которых так тяжело переживал Бутвин!
      - Плохо вас слышно, - говорю в микрофон.
      - Пушки мешают. Стреляем из обеих башен. Докладываю: подошел к плацдарму, высаживаю пехоту.
      А все происходило так: Воробьеву с пятью кораблями удалось проскочить район моста. Но едва вышли из дымзавесы, как бронекатер и катерный тральщик получили прямые попадания и стали тонуть. Сняв с них команды и десантников, остальные корабли устремились вверх по течению. Воробьев принял по радио сигнал командира высадки о возвращении в базу, но решил, что к нему это не относится, так как его корабли были уже за линией моста. Сообщить о себе он не мог: противник засек бы работающую радиостанцию.
      Итак, три корабля подошли к участку, занятому десантом. Воробьев приказал командиру бронекатера No 324 старшему лейтенанту Л. М. Луговому подняться выше и огнем прикрыть высадку, а другой бронекатер и тральщик подогнал к берегу. На сушу сошли 60 десантников. Матросы выгрузили противотанковое орудие, 61 ящик боеприпасов, продовольствие.
      Противник начал яростный обстрел берега. Разгрузившиеся корабли спешно отошли, ведя огонь по вражеским орудиям и минометам. Луговой уже не смог подойти к базе высадки и по приказу Воробьева приткнулся к берегу в другом месте. Находившиеся на корабле морские пехотинцы попрыгали на песок и углубились в горы.
      Корабли легли на обратный курс. Поблизости от моста снова попали под огонь. Бронекатер No 433, на котором шел Воробьев, потерял больше половины экипажа. Возник пожар. Заклинило руль. Неуправляемый катер прибило к берегу. Спас его железный воинский закон: сам погибай, а товарища выручай. Два других корабля, изменив курс, стали бить по врагу из пушек и пулеметов, отвлекая на себя его внимание. Они маневрировали на виду у противника, пока на корабле Воробьева не устранили повреждения и он снова получил ход.
      В ходе боя в ходовую рубку бронекатера No 324 попал снаряд. Командир корабля старший лейтенант Л. М. Луговой погиб. Возник пожар в снарядном погребе. Туда кинулся главный старшина П. А. Лукаш, огнетушителем сбил пламя и уберег корабль от взрыва. В разбитой рубке в живых остался матрос А. И. Решетов, комсорг дивизиона. Он был ранен, но, собрав силы, встал к штурвалу и машинному телеграфу. Под его командованием корабль продолжал бой, а затем вместе с остальными прошел узкую лазейку в развалинах моста.
      Два бронекатера и катерный тральщик, обгоревшие, с пробоинами в бортах и надстройках, ошвартовались у вышеградского причала. Г. Н. Холостяков надел фуражку.
      - Идемте, - бросил он мне на ходу. - Передайте все заместителю.
      За нами еле успевал адъютант командующего с небольшим чемоданом, облепленным сургучными печатями.
      Поредевшие экипажи построились на причале возле своих кораблей. За командира 324-го докладывал матрос Решетов. Бескозырка чудом держалась на забинтованной голове. Контр-адмирал обнял его, расцеловал. Позвал адъютанта. Тот открыл чемодан и подал красную коробочку. На заскорузлой от засохшей крови фланелевке матроса уже были орден Красной Звезды и медаль Нахимова. Контрадмирал бережно прикрепил новенький орден Красного Знамени, высшую награду, которая была в компетенции командующего флотилией. Все моряки - и те, что стояли в шеренгах, и раненые, уложенные на носилки, тоже получили из рук командующего ордена и медали...
      У нас прервалась связь с десантом. Оставляю КП и на машине мчусь к артиллеристам берегового отряда сопровождения, ведущим огонь по району Тата с позиций возле речушки Ипель. Командир отряда майор Я. Д. Пасмуров, сменивший заболевшего Яблонского, и начальник его штаба майор И. Я. Солуянов едва успевали принимать заявки морской пехоты и армейцев, целеуказания от корректировщиков, находившихся в боевых порядках десанта, и тотчас отдавали команды артиллеристам.
      Работали Пасмуров и Солуянов в добротном блиндаже. По пути в него я заметил, что тягачи и грузовики с боезапасом тоже были надежно укрыты. Возле каждого орудия сооружены землянки и щели для бойцов.
      - А нам иначе нельзя, - отозвался молодой офицер. Он представился: заместитель командира отряда по политчасти капитан Ткач Константин Федорович. И продолжал: - Отсюда цель почти в двадцати километрах, а для нас противник - вот он, ведь мы через его голову стреляем. Чуть зазеваешься, его пушки всю нашу позицию перепашут. Словом, у нас два объекта воздействия - под Татом и под боком. Но по ближней цели бьем чуть-чуть пореже, чем по дальней, основной. Хорошо, что наши снаряды тяжелые, крепко удерживают вражеские батареи в узде.
      Выслушав мою просьбу, Пасмуров приказал одному из сидевших в углу блиндажа радистов вызвать плацдарм и разыскать командира десанта майора Быстрова.
      Быстров доложил, что морская пехота держится как надо, посетовал, что пополнения прибыло мало, и, конечно, спросил, где основные силы, когда их можно ожидать. Мне было чем порадовать десантников: наступление войск развивалось успешно, уже освобожден Эстергом, бои шли на подступах к Тату. Правда, мы рассчитывали, что войска соединятся с десантом в первые же сутки боев, а идут уже третьи. Окруженный противник бешено сопротивляется. Спрашиваю Быстрова, что с рацией. Оказывается, ее разбило снарядом.
      - Чаще связывайтесь со штабом через корректировщиков, - напоминаю я, у них двойной запас батарей...
      Вообще-то положение десанта нелегкое. Пополнения он получил действительно мало, припасов тоже немного - меньше, чем планировалось.
      Меня очень тревожило, где находится майор Чалый, не вышел ли он на плацдарм со своими людьми. Быстров отвечает, что о Чалом и его бойцах ничего не слышал. "Неужели погибли?" - подумал я.
      А когда вернулся на ФКП флотилии, меня позвала к рации, связывающей нас с 83-й бригадой.
      - Докладывает майор Чалый...
      Еще один воскресший из мертвых! Майор И. Я. Чалый, начальник штаба 305-го батальона морской пехоты, с группой десантников высадился с бронекатера Лугового. Пробиться к батальону Быстрова они так и не смогли. Двинулись на юг. Разведчики под командой старшины 1-й статьи Д. Д. Вонлярского нашли проходы между вражескими опорными пунктами, провели по ним группу Чалого, а по пути еще и захватили двух "языков".
      - Где вы сейчас?
      - Наступаем в рядах родной восемьдесят третьей бригады.
      Узнав об этом, командующий приказал мне связаться с командиром десанта, передать ему, что батальон может оставить позиции и тем же путем, что и Чалый, отойти на юг, к нашим наступающим частям.
      Я ожидал, что майор Быстров воспользуется разрешением командующего. Но тот вдруг попросил совсем о другом: оставить батальон на прежнем месте. Доводы его были убедительны. Во-первых, нежелательно выпускать из рук дорогу, по которой гитлеровцы могут выйти из котла, а во-вторых, в батальоне имеются раненые, пробиваться с которыми через позиции противника, тем более по горным тропам, будет не под силу.
      - А удержитесь еще сутки? Учтите, пополнения и припасов мы подбросить не сможем: враг держит берег под прицельным огнем.
      - Знаем. Удержимся.
      - Оставайтесь на месте. Желаю успеха. Так я распорядился, уверенный в том, что командующий согласится со мной. И не ошибся.
      Когда о решении командира десанта было доложено маршалу Р. Я. Малиновскому, тот приказал передать его благодарность всему личному составу батальона, а наиболее отличившихся представить к высшим наградам. Снова связываюсь с Быстровым. Он назвал три фамилии. Вскоре наша флотилия пополнилась новыми Героями Советского Союза. Ими стали командир взвода Михаил Владимирович Ашик, командир минометного расчета старший сержант Варлам Алексеевич Габлия, бронебойщик красноармеец Николай Михайлович Почивалин.
      Мучительно думаем, как помочь десанту. Попросили летчиков сбрасывать боеприпасы на парашютах. Бесполезно: порывами ветра (а в горной местности направление ветра не угадаешь) "посылки" уносит куда попало, некоторые из них достаются противнику. Десантники берегут каждый патрон, каждую гранату и все чаще пользуются трофейным оружием - с боеприпасами к нему куда легче.
      Четверо суток десант сражался с превосходящими силами врага, так и не дав ему вывести войска из окружения.
      Разгромив эстергомско-товарошскую группировку противника, советские войска освободили более 200 населенных пунктов и продолжали успешное наступление на венском направлении. Корабли флотилии и ее береговой отряд сопровождения следовали вместе с сухопутными войсками, расчищая им дорогу на приречных флангах.
      Москва все чаще салютовала войскам, освобождавшим придунайские города. В приказах Верховного Главнокомандующего то и дело повторялись имена, хорошо знакомые морякам флотилии. Несколько раз промелькнула и моя фамилия. Вместе с командирами отличившихся войск Москва стала называть и начальников штабов, убедительно подчеркивая этим важность штабной работы.
      Река дружбы
      На Дунайской флотилии сражаются и трудятся люди многих национальностей - русские, украинцы, белорусы, грузины, представители чуть ли не всех братских народов, населяющих нашу страну. А рядом с ними болгары, венгры, сербы, хорваты, румыны, чехи, словаки. На пристанях и причалах слышится разноязыкий говор.
      Редактор флотильской газеты капитан М. Ф. Малышков часто заходит к нам с пачками писем. В "Дунаец" пишут люди всех балканских национальностей, а в редакции переводчиков нет, вот бегут журналисты к нам и в политотдел. Малышков смеется: надо бы нашу газету на шести языках выпускать. Действительно, "Дунаец" рассказывает об отличившихся в трудных и опасных походах румынских лоцманах, капитанах буксиров, командах тральщиков, о доблести югославских разведчиков, о стремительных атаках будаевцев "красных венгров", о болгарских воинах, участвовавших в наших десантах, о неутомимых тружениках портов, мастерах и рабочих судоремонтных заводов. Авторы этих корреспонденции чаще всего наши друзья из Балканских стран.
      Как это ни странно, люди, говорящие на разных языках, отлично понимают друг друга - ив бою, и на общей работе, и в часы веселого отдыха. Так всегда бывает, когда цель и интересы общие. "Дунайский Интернационал", говорят моряки о своей флотилии. Пройдет время, и многие наши воины будут избраны почетными гражданами Бухареста, Белграда, Будапешта, Братиславы...
      У нас на собраниях часто выступают партийные и государственные руководители придунайских стран, рассказывают о том, как освобожденные народы налаживают новую жизнь, поднимают из руин народное хозяйство. Такие беседы организует вездесущий А. З. Шилин. Он и нас с командующим не оставляет в покое. Мы выступаем в прибрежных городах и селах. Братушки-славяне понимают нас и без переводчиков, только просят говорить медленнее. Г. Н. Холостякову это трудно. Пылкий, увлекающийся, он срывается на обычную свою речь - бурную, яркую, не зря его так любят слушать матросы. Братушки тоже понимают его, восторженно воспринимают слова контр-адмирала и еще больше - выразительные жесты и мимику.
      В матросской художественной самодеятельности ни один концерт теперь не обходится без песен и танцев придунайских народов. В наших клубах постоянными гостями стали местные жители, особенно, конечно, парни и девчата. Все это способствует укреплению взаимного доверия. Недобитым фашистам и их прихвостням все труднее хорониться в югославских, венгерских, чешских селах и их окрестностях.
      Мы теперь воюем на территории Чехословакии. Народ ее еще в сентябре 1944 года восстал против фашистских поработителей и плечо к плечу с советскими войсками начал освобождать от врага родную землю.
      Герой Советского Союза Михаил Владимирович Ашик, проживающий ныне в Ленинграде, вспоминает, как наши морские пехотинцы нашли общий язык с чехами: "...Спешим на противоположную окраину села. Какой-то старик пытается спрятаться от нас. На нашем пути это первое чехословацкое село, до этого были румынские, хорватские, сербские, венгерские. С местными жителями мы привыкли разговаривать на невероятной смеси русских, немецких, венгерских слов, которые мы, конечно, коверкали при произношении. Но местные жители нас понимали.
      Основываясь на прошлом опыте, лейтенант Олейников просит у старика воды. По-немецки вода - "вассер", по-венгерски - "виз". Ваня Олейников наспех говорит старику: "Вассер, виз. Виз, вассер", рассчитывая, что он одно из этих слов знает. Старик смотрит недружелюбно, мнется, делает вид, что не понимает. Лейтенант более настойчиво объясняет, что солдатам нужно напиться. Крестьянин хмурится, порывается уйти. На счастье, у Олейникова капюшон плащ-палатки сполз и открылась красноармейская звездочка на шапке. Старика словно подменили. Он бросается к Олейникову, трясущимися руками тянется к звездочке, дотрагивается до нее, на глазах слезы..."
      Нас, как и чехов, мучило, что большой участок дунайского берега с селениями Паркань, Мужла, Мочь все еще занимают гитлеровцы. На противоположном берегу, захватив Эстергом и Тат, мы отбросили врага далеко на запад. А на левом берегу немецко-фашистская группировка засела крепко. Войска 7-й гвардейской армии никак не могут продвинуться вперед.
      Переправляем на правый берег всю артиллерию берегового отряда сопровождения. Ее огонь по вражескому флангу помогает гвардейцам, но перелома в боевых действиях пока нет. И тогда командующий фронтом приказывает высадить десант в Радване, километрах в тридцати выше Парканя.
      Даже самый правильный и своевременный приказ ничего не даст, если не будут приняты меры для его осуществления. И тут очень многое зависит от штаба, его способности собрать силы на намеченном направлении, обеспечить их боеприпасами, горючим, поддержкой соседей, авиации, артиллерии, разработать и наладить систему взаимодействия и добиться, чтобы каждый командир и боец "знал свой маневр", как учил Суворов. А срок нам отпущен такой сжатый, что все это надо делать на ходу.