Глава 3

Мы с Ларчиком переглянулись. Нас этот вопрос немного позабавил, но я больше не рискнула вставлять в разговор неуместные шутки.

– То есть как это – следить? – спросил осторожно Лариков.

– Я очень много читала про частных детективов, – произнесла смущенная «куколка». – Понимаете, мне нужно, чтобы вы немного последили за Лизой.

– Та-ак… – протянул Ларчик. Я предпочитала по-прежнему молчать.

– Вы не бойтесь, я вам заплачу! – горячо заверила нас Рита. – У меня есть деньги, и я думаю, чтобы понять, что там происходит, много времени не потребуется!

– А почему вдруг вам пришло в голову следить за вашей подругой? – спросил Ларчик.

Она молчала.

– Понимаете, Рита, это ведь очень странно выглядит. Вы приходите к нам и предлагаете этакую работу…

– Я сейчас попробую вам все объяснить… Только, бога ради, не думайте, что я в чем-то ее подозреваю, – нет! Лиза очень славный человечек. По крайней мере, была таковой до…

Она снова замялась.

– До того, как? – спросил Лариков.

– До того, как ее зомбировали, – едва слышно проговорила Рита. – Только вы не думайте, что я говорю в буквальном смысле, хотя это очень похоже на вудуизм. Лиза осталась Лизой, и в то же время в ней произошла какая-то внутренняя перемена. Как будто в нее подселили еще кого-то, и теперь она только и занята тем, что пытается примирить себя прежнюю с настоящей.

– Рита, – наконец подала я голос. – А вам не кажется, что мы вам тут не помощники? Может быть, по проблемам психики все-таки логичнее было бы обратиться к психоаналитику?

– Дело не в психике, – упрямо заявила Рита. – И психоаналитик тут не сможет ничем помочь… Понимаете, мне кажется…

Она снова замолчала, долго разглядывала узор на моей чашке, а потом вдруг отчаянно выпалила:

– Мне кажется, что они замыслили убийство или еще какое-то преступление! А остановить я это не могу, потому что пока у меня только одни предположения! Пожалуйста, помогите мне! Я так устала от всей этой дребедени, что вряд ли смогу вам описать свое состояние!

И она так безнадежно посмотрела на нас с Ларчиком, что мы только плечами пожали.

– Для начала все-таки расскажите, в чем вы подозреваете вашу подругу, – вздохнул Ларчик. – А уж потом мы с Александрой Сергеевной будем думать…

– Наш театр существует недавно, – начала свой рассказ Рита. – То есть сначала он был непрофессиональным. Поэтому большинство актеров у нас люди без специального образования. Фактически только четверо имеют театральную школу за плечами – сам Донатовский, Лиза, я и Федор. Наверное, поэтому у нас не всегда все получается согласно театральным канонам, но это ведь сейчас в моде… Так вот, мы с Лизой были знакомы еще с училища. Поэтому я так обеспокоена переменами, происшедшими с ней. Остальные этого как-то не замечают. Даже Федор… Он считает, что я просто сошла с ума, но это не так!

– А как он называется, ваш театр?

– «Анаконда», – едва слышно выговорила Рита.

– О боже! – произнесла я.

– Вам это название кажется странным, да?

– Нет, что вы… Сейчас как только театры не называют! Да хоть «Моргом», хоть «Коброй», хоть «Анакондой». Можно еще «Калигулой», например. Или «Синей Бородой». Наверное, в этом проявляется отражение всеобщего безумия…

– Наверное, – с легким вздохом согласилась Рита. – Но наш театр совсем не отражение. Он воплощение безумия… Но я об этом уже, кажется, говорила? Ладно, начнем все-таки по порядку… Значит, в один прекрасный день мы с Лизой пришли в этот самый театр, потому что нам некуда было больше идти. Из города ни она, ни я уезжать не хотели, играть в ТЮЗе зайчиков тоже желания не было, а чтобы попасть в Драму, надо так извернуться, но на сие мы просто были не способны! Да мы и в то, что нас в эту «Анаконду» возьмут, слабо верили… Правда, человек, который нам посоветовал попытать там счастья, сказал, что в ней так много платят, как нигде, и этот фактор, что греха таить, был решающим в выборе…

– А кто вам посоветовал туда идти? – спросила я.

– Лизина сестра, – ответила Рита.

– Она тоже актриса?

– В некотором роде… Да, наверное, ее можно так назвать.

– Почему? Уточните, пожалуйста!

– Видите ли, – покраснела Рита. – Валера работает в пип-шоу.

– В чем? – не поняла я.

– В стриптизе, – еще тише сказала Рита. – Так что я не знаю, считается ли это актерской работой или нет. Наверное, все-таки да. Потому что это ведь тоже искусство!

– И что самое примечательное, доступное далеко не каждой женщине, – не удержавшись, проворчала я.

Она снова не уловила моей иронии или сделала вид, что не уловила?

– Да, именно Валера нас туда и устроила! Потому что у нее с Донатовским были довольно близкие отношения, вот так мы там и оказались.

– А что же она сама? – поинтересовалась я. – Если у нее с господином Донатовским были такие чудесные отношения, почему она работала стриптизершей, а не подалась в эту вашу «Анаконду»?

– Не знаю, – пожала она плечами, несколько растерявшись. – Я никогда об этом не думала… Может быть, потому, что у нее никогда не было особенного актерского таланта? Она любит музыку, танец… Да нет, ей просто было бы скучно в «Анаконде»!

– То есть, как я поняла, вы с самого начала благодаря этой Валерии оказались в привилегированном положении?

– Пожалуй, это можно отнести только к Лизе, – сказала Рита. – Но, я думаю, дело было не в Валере. Дело было в отношении к ней Донатовского.

– То есть между ними близкие отношения?

– Как? – не поняла меня Рита.

– Ну, они любовники, или…

– Нет, что вы! У Донатовского совершенно другое отношение к Лизе! Если сама она и хочет подобных отношений с Константином Геннадьевичем, то он слишком занят театром! Он помешан на театре, понимаете? И к тому же для него самое страшное – это банальность и пошлость!

Ох, кажется, он меня заинтриговал, этот тип! Назвать театр змеиным именем и не любить банальность – это, конечно, качества интересного человека!

И я сразу представила себе этакого самодовольного типа, вальяжного, как большой диван, и высокомерного, как напольная ваза!

Терпеть не могу такой тип людей!

Наверняка у него похотливый взгляд, очки и белое кашне! И черная шляпища с полями, как у сомбреро…

– Сначала все было нормально. Мы тогда ставили «В ожидании Годо». Вы, наверное, не знаете этой пьесы?

Я сделала глубокий вдох.

Ну, почему все эти богемные дамочки всегда почитают меня за идиотку?

– Мне больше нравится «Лысая певица», – улыбнулась я. – А если говорить серьезно, я вообще не люблю ни Беккета, ни Ионеско. Может быть, это кому-то нравится, я не спорю, поскольку это полный кретинизм – спорить о вкусах, но мне как-то понятнее Стоппард. Но я человек не типичный, – например, мне ужасно не понравился «Гамлет» в постановке Питера Штайна! Весь мир кричал в порыве восторга, а я, что называется, скептически молчала. Может быть, я ужасно старомодна?

Она окинула меня удивленным взглядом.

– Нет, – покачала она головой. – Я бы этого не сказала… Вы, наверное, любите больше Шекспира, да?

– Больше кого? Шекспира можно просто любить и признать, что он – больше всех, – произнесла я. – Ну, да не будем тревожить покой великих теней. Вернемся к вашим «баранам». Что такое произошло с вашей подругой и вызвало у вас такую тревогу, что вы пришли сюда?

– Она… Ладно, сейчас я вам лучше покажу две фотографии…

Она полезла в сумочку и достала два фотоснимка.

– Вот, видите, – сказала Рита, выкладывая их перед нами на стол. – Только я потом скажу вам, сколько времени прошло между первым снимком и вторым, ладно?

Я присвистнула.

На первом снимке совсем молоденькая, хорошенькая девушка с рыжими кудряшками смотрела таким ясным, детским и смеющимся взором, что при взгляде на второй у меня все внутри похолодело. Потому что на нем была та же самая особа, только… Как бы это сказать?

Она будто постарела лет на двадцать. Черты лица заострились, волосы теперь стали прямыми и темными, а в глазах была пустота и такая беспросветная грусть, что я невольно охнула.

– Боже!

– Вы поняли? – тихо спросила Рита. – А разница между снимками – ровно полгода. Полгода, представляете?

Конечно, можно предположить, что эта девочка смертельно больна. Можно подумать, что у нее патологически не сложилась личная жизнь.

Наконец, можно заподозрить ее в злоупотреблении алкоголем и наркотиками.

– Она не баловалась шприцем? – поинтересовалась я.

– Нет, – покачала головой Рита. – Я про это не знаю. Может быть, но мне все-таки кажется, что нет.

Та-а-к…

– А каких-то крупных неприятностей у нее не было?

– Да что вы! Лиза – самая талантливая в театре! К тому же она, как и Донатовский, предана театру так, что все остальное для нее ничего не значит!

– А болезни? Может быть, она была чем-то больна?

– Нет, это я могу сказать вам наверняка! Потому что моя мама делала полное обследование Лизы у себя в клинике… Моя мама – врач.

– А вы не пытались поговорить с ней откровенно?

– Пыталась, – развела она руками. – Может быть, вам это лучше удастся? О боже! Ну, почему мы говорим о Лизе, как будто ее вообще уже нет?!

А и правда…

– Так что вы от нас хотите?

– Последите за ней незаметно, – попросила она. – Понимаете, я уверена, что она вляпалась в какую-то темную историю, про которую просто предпочитает не говорить… И я боюсь за нее.

– Рита, и все-таки я не могу понять, почему вы так относитесь к своей подруге? Даже готовы выложить круглую сумму… Вы что, так ее любите?

– У меня просто одна-единственная подруга, – произнесла Рита. – Одна. Которая всегда была рядом со мной. У меня, например, никогда не было сестры. И…

Она опять замолчала, но потом решительно посмотрела мне в глаза, перевела взгляд на Ларикова и сказала:

– Она спасла мне когда-то жизнь. Бросилась вытаскивать меня из воды, плавая не намного лучше, чем я. Я не могу этого забыть… У нее никого нет, кроме меня. Валера… В принципе, Валера уже давно живет своей жизнью. Ее никогда особенно не занимали Лизины проблемы. Родители? Вы бы их видели! Их волнует только телевизор и личная жизнь соседей. Так что, получается, Лиза нужна только мне. И я заплачу вам любые деньги, если вы мне поможете.

Я не могла понять, как мне следует относиться к этой странной девушке.

Переглянувшись с Лариковым, я поняла, что он точно так же находится в недоумении, как и я.

«Что будем делать?» – спросила я его взглядом. Он пожал плечами.

Рита посмотрела на нас и истолковала жест Ларчика по-своему.

– Ладно, простите меня за то, что вас побеспокоила…

Она поднялась и направилась к двери.

– Постойте, – остановила я ее. – Мы… Давайте так – мы подумаем, а потом я вам перезвоню. Хорошо? Или вы мне. Вечером. Пойдет?

Она посмотрела на меня с такой щенячей благодарностью, что я могла бы дать ответ уже сейчас, – в конце концов, может быть, куда лучше следить за молоденькой актрисой, чем за чьей-то-там любовницей?

– Спасибо, – пролепетала Рита и чмокнула меня в щеку.

– А я-то думала, что младше меня в этом детсаду детишек нет, – проворчала я, провожая взглядом ее хрупкую фигурку.

Глава 4

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь, Андрей? – поинтересовалась я спустя некоторое время.

Он пожал плечами.

– Глубокомысленный жест, – рассмеялась я. – Ситуация странная, тебе не кажется?

– Кажется, – согласился он. – Но вот в чем дело, Саша… По крайней мере, в этом ведь нет ничего предосудительного.

– Как это нет? – возмутилась я. – Ты веришь этой хорошенькой девице, что она только обеспокоена состоянием подруги и не замышляет ничего дурного? Например, эти самые Лиза – Рита – Донатовский составляют банальный любовный треугольник, и Рита решила воспользоваться нашими услугами, чтобы доказать Лизину порочность, например. Мы следим, делаем фотографии, а потом Рита выкладывает их перед господином Донатовским…

– Ерунда, – фыркнул Лариков. – Насколько мне известно, театральную братию удивить чем-то трудно. Они к пороку привыкшие…

– В любом правиле бывают исключения, – парировала я. – Не то чтобы я заступаюсь за Донатовского – я его совсем не знаю, просто объясняю тебе, почему мне вся эта ситуация кажется ненормальной и подозрительной…

– Наше дело маленькое, – ответил босс. – Помочь клиенту и порадоваться, что дело, в общем-то, не особенно связано с риском. К тому же, судя по ее виду, она вряд ли располагает большими средствами, и вся наша работа – занятие на день, не больше. Зато будут деньги.

– Ты циник, – возмутилась я. – А если наша очаровательная Рита – чудовище?

– О господи! – возвел глаза к небесам Ларчик. – Сашка, ты, ей-богу, потрясаешь своей склонностью все драматизировать-романтизировать! Давай-ка успокоимся и вспомним старенькую пословицу – утро вечера мудренее! В конце концов, начнем работать, и все немного прояснится!

– Я хочу сразу попросить тебя об одной вещи, – сказала я. – Если я, предположим, обнаружу, что Рита ведет грязную игру, то верну ей деньги и не стану в этом участвовать.

– Александра!

– Ларчик! Я не могу идти против своих убеждений!

– Тогда ты никогда не сможешь вырасти в приличного детектива, – развел он руками. – Я сто раз говорил тебе, что большинство сыщиков – беспринципны…

– Я просто останусь в меньшинстве, – улыбнулась я ему. – Тем более что ты-то тоже пребываешь в том же самом меньшинстве!

Он рассмеялся.

– У тебя это получилось немного двусмысленно…

– Каждый судит по себе, – парировала я.

– Не хами начальству.

– Знаешь, ничего не могу с собой иногда поделать! – вздохнула я. – Огорчает такая черта моего характера несказанно, но… Увы! Нахамить начальству так приятно…

– Так как поступим с нашими барышнями?

– Андрей, я могу взять их на себя. Но ты же сам меня не выпускаешь на улицу в связи с осадным положением!

– Можно работать вдвоем, – предложил он.

– А не много ли чести одной красавице с фиалковыми глазами? – хмыкнула я. – Как бы у нее не началась мания величия… Проблема выеденного яйца не стоит. И насколько мне известно, вы сейчас с Ванцовым заняты более важными делами…

– Ладно, придумаем что-нибудь, – сказал он. – В конце концов, Ванцов сам может управиться…

– Кстати, как там дела?

– Глухо, – развел он руками. – Столько народу подняли на ноги, а паренек наш будто в тумане тает. Девицы пропадают, потом находятся – лучше бы и не находились! Тот фоторобот, который чудом удалось составить по показаниям одной, – нет, Сашка, ты только подумай! Всего одной свидетельницы! Да и той не знаешь, как верить, потому что это пьяная бомжовка! Кошмар, честное слово! Так что пока не случится чуда и мы все-таки общими усилиями эту сволочь не обнаружим, тебе придется терпеть мое постоянное присутствие!

Я вздохнула. Меня это, в общем-то, не очень беспокоило, его присутствие, если честно. Спокойнее было – вот только я чувствовала себя маленькой и беззащитной, и меня это немножко раздражало.

Хотя, если вы думаете, что я совершенно не боюсь маньяков, вы ошибаетесь!

Еще как боюсь…

Вечера, которые удается провести дома так, чтобы не заявиться в одиннадцать ночи, еле стоя на ногах от усталости и с единственным желанием – доползти до кровати и рухнуть, у меня бывают редко. Может, поэтому и воспринимаются как праздники. Можно с шести до одиннадцати предаваться своим делам: читать, смотреть фильмы или просто блаженно валяться на кровати, изучая потолок и ни о чем не думая!

Мамы дома не было. Я сварила кофе, даже радуясь, что никто не будет считать, какую чашку по счету я выпиваю.

Потом включила магнитофон. Пенс подарил мне «Ночи Блэкмора». Совершенно потрясающая музыка – баллады четырнадцатого века, с акустической гитарой и хрупким женским вокалом.

Я закрыла глаза и предавалась любимому занятию – то бишь «мечтаниям бесплодным».

Уж не знаю, какой кретин придумал, что мечты – занятие для бездельников. Ну, конечно, вот сейчас займусь общественно полезным трудом на радость обществу, которому, может быть, просто не хватает фантазии?

Или всех все в жизни устраивает?

Меня вот не устраивает то, что я родилась не в своем веке. Мой век – четырнадцатый. И уж раз так получилось, что я оказалась в двадцать первом, могу я хотя бы помечтать о «своем времени»?

В общем, я представляла себя рыжеволосой ирландочкой, ожидающей рыцаря (нетрудно догадаться, кто был моим рыцарем, но для недогадливых поясню, что это был Пенс). Только в данный момент Пенс рыскал по свету в поисках Грааля, а я, бедняжка, томилась в одиночестве.

Томилась я красиво, как и подобает прекрасной и юной ирландке, предварительно перевоплотив в воображении моего попугая в диковинную колибри. Попугай с этим соглашаться не собирался и громко орал, иногда перекрывая музыку.

Но в самый прекрасный момент, когда вот-вот мой рыцарь должен был явиться на пороге, в дверь позвонили.

Мама без ключей не ходила, поэтому это мог быть только мой «рыцарь» в современном своем обличье.

Открыв дверь, я со вздохом поняла, как ошиблась.

Эльвира влетела, как ветер.

– Сашка, детка, я вернулась! В этих Эмиратах такая буза… Конечно, поэтому я и не польстилась на шейхов и магнатов… Они попросту свели бы меня с ума. Представь себе, все жирнющие, а губы, как силиконовые! Просто ужас, а не мужики… Ой, кофе!

– Сначала сними шапку, а потом получишь кофе, – сказала я.

– Вот уж и нетушки, – хитро улыбнулась моя подруга. – Под шапочкой у нас «сюрпрайз», я хочу сполна насладиться эффектом!

Она тут же переключилась на Пафнутия, бросившись к нему.

– Пафничка красивый! Эльвира так скучала по Пафни! – сюсюкала она со сразу подобревшим попугаем. Теперь он перестал орать и внимательно слушал комплименты, удовлетворенно наклонив головку.

Потом она, слава богу, успокоилась. И, окинув меня торжественным взором, сказала:

– Ну, вот, Данич! Смотри и падай со стула в немом восхищении!

С этими словами она стянула с себя шапку. И я в самом деле застыла с открытым ртом.

Вместо ее смоляных кудрей… О ноу!

Теперь по спине Эльвиры струился водопад рыжих кудрей!

Вот теперь я поняла, что испытывали Лариков с Ванцовым!

Впору было немедленно перекрашивать эту глупышку назад, в черный цвет…

Или начать ходить уж всем вместе, как на демонстрации.

– О боже, – выдохнула я. – Зачем ты это сделала?

Она недоуменно вытаращилась на меня и сказала:

– Потому что нормальная женщина в момент депрессии должна быстренько менять свою внешность. Я прочла это в женском журнале.

– Вот уж нашла, где искать советы! – фыркнула я.

– А где мне их искать? – поинтересовалась моя подруга, которая, сама того не ведая, только что распростилась со спокойной жизнью, превратившись в потенциальную жертву маньяка. – У твоего Вийона, что ли?

– Элька, твой поступок был самым несвоевременным, – сказала я. – Давай перекрасимся!

– Вот уж никогда не думала, что ты такая занудная вредина, – фыркнула Эльвира. – Значит, только тебе можно быть рыжей, а остальным нет?

– В свете последних уголовных хроник вообще никому нежелательно быть таковыми, – вздохнула я. – Ты что, не смотришь телевизор?

– Вот уж чего я там не смотрю, так это новости, рекламу и уголовную хронику, – сообщила мне Эльвира. – Потому что в рекламе все с глупыми глазами, а в новостях и этой твоей хронике – со страшными. Правда, последнее время они и в рекламе пытаются испугать насмерть… Как в этой жуткой порнухе про дозиметры! Такой загробный голос – вы не знаете, в какой квартире живете, вы не знаете, какие фрукты вы едите… Купите наш дозиметр, чтобы все это знать! А куда я денусь из своей радиоактивной квартиры? Мне что, веселее, что ли, станет жить, когда я все узнаю?

– Умножающий знание умножает скорбь, – вздохнув, согласилась я.

– Так что я не знаю, почему нормальной женщине нельзя перекраситься в рыжий цвет и почему я должна узнать об этом из криминальной хроники… Это что, теперь преследуется законом?

– Да нет, – сказала я.

– Тогда объясняй! А то ты сказала «а», а остальное я должна додумывать собственными силами. У меня после поисков удачной партии их совсем не осталось!

– А если ты напугаешься?

– Я?!

Она даже подпрыгнула от возмущения.

– Данич, ты меня за несколько мгновений нашего общения уже умудрилась столько раз обидеть, что я тебя, кажется, сейчас стукну по твоей чересчур умной башке! Как же тебе не стыдно, кикимора ты болотная?

– Предположим, тебе просто не идет рыжий цвет, – наврала я.

Рыжие волосы шли Эльвире куда больше, чем мне.

– Сейчас прольется чья-то кровь, – мрачно и многообещающе ухмыльнулась Эльвира. – Сдается мне, это будет именно твоя кровь, детка…

Пропустив угрозу мимо ушей, я задумалась, как бы ей преподнести всю эту смурь под удобоваримым соусом. Чтобы она не напугалась до смерти, но и не хмыкнула пренебрежительно.

Зная свою подругу, я могла ожидать как первой реакции, так и второй.

– Ну, ладно, слушай, если тебе так это интересно, – вздохнула я.

– Да это мне неинтересно, просто аргументируй свое негативное отношение к моему новому цвету волос! Может, ты боишься, что теперь Пенс прельстится моей красотой?

– Господи, Элька! При чем тут вообще Пенс?! Дело не в Пенсе.

Я вздохнула, оглядев ее с сожалением.

– Дело в этом чертовом маньяке, – решительно выпалила я.

– Боже ты мой! – сказала Эльвира, закатывая глаза, когда я описала ей все зверства и кошмары. – Знаешь, Сашка, чего вам всем отчаянно не хватает?

– Кому вам?

– Тем, кто связан с преступными элементами. Вам не хватает свободы дыхания. Вы погрязли в мутной луже и ни о чем другом просто думать не в состоянии. Она встала. Гордо тряхнула своими волосами и сообщила:

– Могу тебе сказать, что теперь-то я уж точно и не подумаю перекрашиваться…

– Элька! – вскричала я. – Ты что, не поняла ничего?

– Почему же? Поняла! Но ни один маниакальный придурок не смеет меня запугивать! Я делаю то, что хочу, я живу так, как хочу, а на этого урода… Сашка, прекрати смотреть на меня такими нудными глазами! Тебе-то уж это точно не идет! Пошло бы твоему Ларикову или Ванцову, но не тебе!

– Ты просто не видела фотографии, – вздохнула я.

– Может быть, – кивнула она. – Но за меня ты можешь не беспокоиться, я справлюсь…

Дверь хлопнула.

– Тихо, это мама! – сказала я.

– О чем это вы тут секретничаете? – поинтересовалась мама, возникая на пороге. Из-за ее спины выросла фигура Пенса. Что-то мой рыцарь так сегодня запоздал?

Он поставил тяжеленные сумки и, подойдя, чмокнул нас с Эльвирой по очереди в щеки.

– Тебе идет, – бросил он Эльвире.

– Так о чем тут шли тайные беседы? – не отставала мама.

– Да так, – поморщилась Эльвира. – О маньяках разных там… О чем еще могут говорить молоденькие девицы?

Вечер пролетел незаметно. Так было жалко ложиться спать, потому что ведь не знаешь, когда тебе еще улыбнется такое счастье – свободный вечерок!

Однако время уже неумолимо близилось к ночи.

– Сережка, проводишь Эльвиру? – попросила я.

Эльвира едва заметно усмехнулась.

– Мы же договорились, Данич!

– А что такого? – возмутилась мама. – Саша права, нечего разгуливать одной по ночам!

– Кстати, я завтра свободен, – сказал мой покорный друг. – Так что, если я тебе буду нужен…

Я задумалась.

– Знаешь, Сережка, пожалуй, да… Все, правда, зависит от Ларикова. Но есть одно дело, и мне не обойтись там без твоей помощи.

– Могла бы меня взять с собой, – пробормотала Эльвира. – Вредная ты, Данич!

– Ага, – кивнула я. – Вот вдвоем мы с тобой точно привлечем внимание этого дурацкого маньяка!

– И поймаем его, – меланхолично протянула Эльвира.

– Скорее он нас, – скептически усмехнулась я.

– Так завтра я прихожу к тебе с утра? – уточнил Пенс.

– Давай, – кивнула я.

Они ушли, мы остались с мамой одни.

– До чего у нас с тобой мало времени для общения! – сказала я.

– Поэтому нам и бывает хорошо, – философски заметила мама, разливая чай.

И в этот момент, конечно, начал трезвонить вредный до безобразия телефон.

– Ну почему он всегда вторгается в нашу жизнь? – простонала я.

Подняв трубку, я услышала голос Ларикова:

– Сашенька?

– Ну, конечно, – ответила я. – Кто тут еще может быть?

– Сашенька, только что звонила Рита.

– Она одумалась?

– Нет, Саша. Все куда серьезнее. Лиза найдена убитой. Так что…

О черт!

Договаривать было уже не нужно.

Вот так всегда – безобидное на первый взгляд дело оказывается сундуком с потайным дном!

Глава 5

Утро выдалось хмурым. Как будто ему передалось мое отвратительное настроение, и оно выключило солнце и напустило тумана.

– Без кофе не обойтись, – проворчала я.

Единственное желание, которое появляется в этакую смурь, – снова заснуть и уж не просыпаться, пока небесная канцелярия не соблаговолит наладить погоду.

Конечно, так бы я и сделала, ей-богу, с огромным удовольствием. Вот только позвоню Ларикову, скажу, что смертельно заболела. Да и звонить-то не нужно – я вчера забыла ему сказать, что сегодня меня собирается охранять Пенс, а из этого вытекает, что скоро он тут объявится. Можно вообще не подниматься с кровати, старательно изображая недомогание.

Интересно, а почему повышенная сонливость не считается болезнью? В конце концов, могла ведь меня укусить муха цеце.