Глава 3

Добираться до прокуратуры, где коротал рабочее время Ванцов, было нелегко. Повсюду работала снегоочистительная техника, и вкупе с гололедом это было отвратительно. Поскольку мои ботинки были скользкими, я периодически съезжала прямо под нос ревущего желтого чудовища, рискуя оказаться уничтоженной им.

Поэтому, когда я, так отчаянно рискуя собственной жизнью, добралась до искомого здания, я с облегчением вздохнула.

– Здравствуйте, – доверительно улыбнулась я худому юнцу в милицейской форме, который охранял работников прокуратуры от навязчивых посетителей. – Я к Ванцову Алексею Леонидовичу.

– Сергею Леонидовичу, – сурово поправил меня охранник, взглянув в шпаргалку. – Сейчас узнаю… Ждите.

Я кивнула.

Однако он никуда не пошел и не позвонил. Просто уставился в потолок, при этом не прекращая наблюдения за мной. Наверное, я показалась ему похожей на чеченскую террористку.

– Простите, – напомнила я ему о себе. – Мне очень нужен Алексей Леонидович. Мы с ним договаривались. Позвоните ему по внутреннему и скажите, что пришла Саша Данич.

– Я занят пока, – ответствовал мне парень. – И Ванцов не Алексей, а Сергей. Сколько вам можно повторять?

– Да ради бога, – махнула я рукой. – Пусть он будет Сергеем, если вам так больше нравится. Хотя еще час назад его звали Алексеем, но сейчас все так быстротечно… Люди меняют имена, пол, национальность… Так вы позвоните, или, если вы заняты, давайте это сделаю я.

– Не положено, – ответил неумолимый юноша, при этом продолжая созерцать с преувеличенным вниманием какую-то бумажку. – Сейчас освобожусь, вызову вам Сергея Леонидовича.

Я отошла от стойки и присела на подоконник.

– Вы чего это на окно уселись? – противным голосом осведомился охранник. – Вам тут не казино. Вы в прокуратуру пришли, так и ведите себя соответственно!

– А как похоже на казино, – вздохнула я. – Вы вот – вылитый крупье. У меня, кстати, времени очень мало. И Ванцов, пусть даже ставший Сергеем, меня ждет. Так что если бы вы отвлеклись на одну минуту, я была бы вам очень благодарна.

– Сойдите с окна – позвоню, – вконец обнаглел этот парень.

– Сначала позвоните, а уж потом я слезу с вашего драгоценного подоконника, – ответила я и забралась на него еще глубже. – Я вообще не понимаю, почему вы так негативно ко мне относитесь.

– Кто вас знает, – пробурчал он. – Ходите тут, а потом все взрывается!

Ну я же говорила, что он принял меня за чеченскую террористку!

– Именно таким образом все и происходит, – улыбнулась я.

– Что? – напрягся он.

– Это я о том, что ко взрыву все готово, дело за малым – убрать нахального пацана!

– Будете излишне остроумничать, никакого Ванцова вовек не дождетесь! – сурово ответил «страж порядка».

– Ничего, – успокоила я его. – Я уже и так поняла, что пока Алексей Леонидович…

– Сергей, – поправил меня «страж», угрожающе нахмурившись.

– Алексей Леонидович, – не обратила я внимания на эту поправку, – не пойдет домой, я его не увижу. Придется дожидаться его тут до самой ночи. Если, конечно, вы не настолько одержимы навязчивой идеей помешать во что бы то ни стало нашей встрече, что рискнете пойти на «мокрое дело».

Он вытаращился на меня, открывая рот, как рыба, вытащенная из воды.

– Саша? – услышала я знакомый голос. – Ты к кому?

Слава богу, в холл вошел раскрасневшийся с мороза Кравченко, который был другом моего босса!

– Я к Ванцову, – сказала я. – Но меня к нему не пускают!

Конечно, в тот момент я чувствовала себя ябедой, но жажда мести была сильнее добрых чувств. Мой недруг закраснелся и начал бормотать что-то о том, что «чего неформалов в прокуратуру допускать», на что Кравченко, сверкнув глазами, сказал ему:

– Саша, между прочим, детектив! И если ей надо к Ванцову, надо было пустить, а если ты решил проявить бдительность, вызвал бы Ванцова сюда! Или ты боялся, что она его пристрелит у тебя на глазах?

Бедный парень так сверкал на меня глазами, что особенного труда догадаться, что сегодня, именно в этот час, Александра Сергеевна Данич нажила себе нового врага, не составляло.

Хотя я не отказала себе в удовольствии показать этому остолопу язык в тот момент, когда Кравченко «отконвоировал» меня к Ванцову!

Видели бы вы, как у «остолопа» от возмущения вытянулось лицо…

Ванцов сидел у себя.

– Привет, – сказала я. – У вас тут образовались драконовы порядки, а ты с ними не борешься!

– Я похож на идиота? – нахмурился он. – Или ты когда-нибудь подозревала меня в идеализме?

– Подозревала, – призналась я. – Ты так трогательно увлекаешься на досуге театром…

– Это не одно и то же.

– Ладно, мог бы успокоить несчастное дитя! У меня с утра день не задался. Такое ощущение, что у нас на дворе не вторник, восьмое, а пятница, тринадцатое…

– И что случилось с тобой, несчастное дитя?

– Босс влюбился, – начала я перечислять свои несчастья с самого начала, по порядку. – Потом я двадцать раз поскользнулась. Да еще этот ваш цербер с тонкой шейкой и оттопыренными ушами… Просто сплошное издевательство над личностью!

– Смени босса и ботинки, – посоветовал Ванцов. – Влюбленный босс – пропащий босс. Скользкие ботинки – риск сломать конечности…

– А этот, с ушами? Его тоже надо сменить, – не могла остановиться я. – А то я все сменю, а ты останешься как прежде с этим чебурахнутым?

– Не вредничай, – попросил Ванцов. – Жаль мальчика.

– Ну вот и мне жаль. И босса, и ботинки…

– Тогда остаемся при своем.

– Остаемся, – согласилась я. – Лучше хорошо известное несчастье, чем невесть чем закончившееся счастье.

– Ладно, моя маленькая мудрая Тортилла! Выкладывай, что привело тебя ко мне. Что там у тебя за девица пропала?

Я достала фотографию.

– Хорошенькая, – заметил Ванцов. – Ножки очень даже ничего… И когда? Две недели, говоришь?

Я кивнула.

– Сиди тут, я сейчас…

– А с тобой нельзя?

– Знаешь, малышка, – ласково сказал Ванцов. – Лучше подожди меня здесь. Так хоть сохранишь в порядке свои нервы.

Я вздохнула. Так вот он куда собрался…

– Как-то не хочется в это верить, – призналась я.

– А мы и не будем в это верить, – усмехнулся Ванцов. – Мы просто сразу отметем плохие варианты.

С этими словами он вышел, оставив меня одну в кабинете.

Ай-яй-яй! Как был бы недоволен сим фактом верный блюститель порядка с вахты!

Мало ли что может выкинуть такой «преступный элемент», как Сашенька Данич в личном кабинете старшего следователя?

Я, к счастью своему, оптимистка. Мне не хочется верить в то, что плохое – единственное, чего стоит ожидать.

Кстати, именно поэтому меня раздражает «кармическое» сумасшествие: у меня была подруга, она объясняла все происходящие с ней несчастья этой самой кретинской «кармой».

На самом деле она просто заранее смирялась с «грядущим несчастьем». Нет уж, если быть лягушками, утопающими в сметане, я предпочту ту, которая собьет сметану в масло лапками и выберется на волю!

Впрочем, иногда случаются ситуации вроде теперешней. Когда от тебя, увы, ничего не зависит. Надо только сидеть и ждать, изо всех сил пестуя надежду, что все будет нормально.

Ванцов отсутствовал долго, и у меня начали зарождаться худшие опасения.

Чтобы побороть их, я начала расхаживать по ванцовскому кабинету.

– Когда же он появится? Черт побери, его нет уже полчаса. Где же носится Ванцов? И где все-таки может быть Вика? А вдруг Ванцов ее обнаружил среди трупов? О, нет, нет, нет!

Я напоминала взбесившегося льва в клетке, ну уж никак не спокойную и рассудительную девицу, склонную к благоразумию!

Хотите лишиться остатков разума – свяжитесь с Ванцовым…

Если человеку от дурного предчувствия, рожденного чересчур длительным ожиданием, хочется разбить окно кулаком, значит, он на последнем издыхании.

В этот момент дверь открылась, и я услышала за спиной голос Ванцова:

– Через полчасика зайду, ладно?

То есть пока я тут теряла рассудок, он преспокойно с кем-то договаривался о встрече!

– Сашечка, это я…

Я обернулась, уже готовая к самым худшим вестям. Он побледнел и проговорил:

– Саш, что с тобой?

– Что? – испугалась я окончательно, заметив его встревоженный вид.

– У тебя волосы поседели, – прошептал он.

Я бросилась к зеркалу.

– Где? – спросила я и тут увидела сама… клок седых волос… Вот к чему приводят «кармические» размышления, зло подумала я, дергая за кончик этих волос. Они еще и держались плохо, потому что этот клочок остался в моих руках.

– Еще и смертельная болезнь, – прошептала я, с удивлением рассматривая клочок. – Волосы седеют и выпадают… Нет, сегодня точно пятница тринадцатое!

Я так испугалась, что думать забыла про Вику. Поднесла эту прядь, павшую с моей головы, к глазам и внимательно изучила. Мне показалось, что они еще и странно грязные, эти волосы. Да и волосы ли это? Стоп…

– Тьфу, Ванцов, – отшвырнула я эту пакость на пол. – Это просто клубок пыли. Убирался бы ты у себя в кабинете почаще…

Он понял, в чем дело, и начал отвратительно хихикать.

– И ничего смешного тут нет… Лучше скажи, что тебе удалось выяснить?

– Там ее нет, и в других моргах тоже… С такими приметами женщин не поступало.

– То есть пока она, к нашему счастью, жива.

– Или не обнаружена, – успокоил меня добренький Леша.

– Знаешь, Ванцов, чем вы меня с Лариковым умиляете оба?

– Ну, зачем же нас объединять, – начал отмежевываться от ненавистного Ларчика Ванцов. – Я к твоему «генерал-аншефу» никакого отношения не имею!

– Да ладно, – отмахнулась я. – Есть у вас одна общая черта… Умеете вовремя сказать доброе слово.

– Ты так переживаешь за эту девицу? – искренне удивился Ванцов.

– Я, мой друг, переживаю за каждого из своих клиентов. Нет, я допускаю, что ничего не случилось, девушка просто решила лихо оторваться, а сообщить сестре о том, что она жива-здорова, ей недосуг. Я это допускаю, но не особенно-то верю. По рассказам Кати, Вика ее очень любит. Они сироты, и поэтому у них особые отношения…

– Так. Ты собираешься исполнить плач на тему «обидели сиротку, отняли копеечку»?

– Копеечку отнимали у юродивого, – поправила я. – Хотя скорее всего он тоже был сиротой. И никаких плачей я исполнять не собираюсь. Так вот, Лешенька, дружочек, дело все в том, что легкомысленные девицы, увы, по статистике куда чаще становятся жертвами сексуальных нападений. А Виктория у нас не самая серьезная особа на свете, судя по показаниям ее сестры. Соответственно она запросто могла вляпаться прямо в объятия какого-нибудь отвратного маньяка, хотя в это мне верить не хочется! Я понятно выражаюсь?

– Не очень. Жертвой маньяка, к твоему сведению, можешь стать и ты, хотя ты серьезная девица, на мой взгляд, даже чересчур.

– Могу, – согласилась я. – Но с меньшей вероятностью. Если ко мне, например, подойдет молодой или немолодой мужчина и, странно сверкая глазами, предложит руку и сердце, я на девяносто процентов откажусь.

– Почему на девяносто? – заинтересовался Ванцов. – А еще десять процентов ты кому оставляешь?

– Бреду Питту и Бандерасу, – вздохнула я. – Но они не маньяки…

– Я бы не стал так верить в то, что они не маньяки, – философски заметил Ванцов. – В глубине души каждый мужчина маньяк.

– Какая прелестная самокритика! – воскликнула я. – Вторая общая черта с моим доблестным сэром Ларчиком! Вы патологически не способны долго поддерживать серьезный разговор! В вашу компанию, пожалуй, вполне вписывается Пенс, который вообще ни с кем не разговаривает, и получается приблизительный портрет мужчины как он есть! А потом вы спрашиваете меня, почему у меня нет риска стать жертвой маньяка! Да я при виде мужчины рвану в другую сторону раньше, чем соображу, что передо мной всего лишь маньяк!

– Не фырчи, – поморщился Ванцов. – Просто говорить с тобой о серьезных делах противоестественно. Ты слишком хорошенькая…

– Сейчас получишь, – мрачно пообещала я.

– Ах, простите, мадемуазель! Я забыл, что комплименты для вас звучат подобно оскорблениям!

– Мы вернемся к делу или как? – спросила я сурово.

– Или что. Или зачем? – не унимался Ванцов.

– Алексей Леонидович! – тихо сказала я. – Вы исполните мою просьбу?

– Исполню, – вздохнул он. – Куда я денусь?

Я поднялась.

– Ладно, буду ждать твоего звонка!

Он кивнул.

– Саш, – остановил он меня. – Не обижайся! Я тебя ужасно люблю, малышка!

– Я знаю, – улыбнулась я ему. – И не обижаюсь…

На улице шел снег. Крупными хлопьями, напоминающими крошечные облака.

– Ну-с, Александрина, – сказала я себе. – Вы же мечтали полежать на облаке! Облака спускаются прямо к вам по личной просьбе. Правда, они совсем маленькие…

Не нравилась мне эта история! Да и настроение было у меня мрачным и вялым…

В принципе можно было отказаться от этого дела – Лариков влюбился, пусть вот Лариков и ищет пропавшую сестрицу! При чем тут вообще моя скромная особа?

Тем не менее я понимала, что уже ступила ножкой на эту дорогу и теперь не остановлюсь!

Мое любопытство подгоняло меня, и еще что-то, что называется громкими словами, которые, если быть честной, я терпеть не могу! Типа того, что «Александра чувствовала ответственность за любое человеческое существо, оказавшееся в затруднительном положении!» Или – «за человеческую жизнь Александра была готова отдать свою, не задумываясь!».

Неправда, я бы задумалась, надо ли мне расставаться с собственной жизнью. В реинкарнацию я не верю и в будущей жизни собакой становиться не собираюсь. Жизнь у меня одна, как и у Вики. А вот что меня ужасно раздражает – так это то, что обязательно находится некто, который считает, что можно лишить кого-то этой самой человеческой жизни – единственной, черт его возьми!

Так что я уже, как выражается моя мамочка, «рыла копытом землю, как застоявшийся конь, и нюхала воздух, как собака-ищейка», не переставая при этом твердить молитву: «Господи, пусть я лучше ошибусь и эта глупенькая Вика жива, здорова и всего-то лишь забыла сообщить об этом своей сестре!»

– Нету Марины. На работе она.

Женщина на пороге производила впечатление человека, уже давно разочаровавшегося в человечестве в целом и ожидающего теперь подвоха со стороны отдельных его представителей. Она смотрела на меня востренькими глазками и напускала на себя вид, какой, по ее мнению, должен быть у «антеллигентного» человека. То есть при совершенно злом и неодобрительном взгляде хранила на устах жалкое подобие приветливой улыбки, которая казалась мне безумной.

Ее жиденькие белесые волосы были кокетливо уложены, и еще она была очень маленькая. Может быть, она была потомком эльфов, ужасно озлобившихся на весь род людской за то, что те выгнали их из родимого леса? Во всяком случае, когда она откинула назад волосы, я увидела ее уши, и мне, честное слово, показалось, что они у нее – остроконечные! Ну не совсем такие, как у классических эльфов, но ведь она была плодом греха эльфа и полногрудой представительницы человеческой расы!

– А вы ее мать? – поинтересовалась я.

Она осмотрела меня с ног до головы, храня во взоре ледяную подозрительность, – чего это я так интересуюсь ее личной жизнью? А мне хотелось представить себе Марину. Нет, я слышала, что даже у лилипутов рождаются высокие дети. Но насколько это распространяется на «эльфийских потомков» – я не знала.

– Ну, предположим, – наконец решилась моя собеседница. – А почему вы этим интересуетесь? Вы-то кто такая?