«Что, в гляделки будем играть?» – читалось в ее взоре.

– Меня зовут Ольга Юрьевна, – с достоинством произнесла я, не отводя взгляда, – я главный редактор газеты «Свидетель». Дима иногда приносил нам свои фотографии.

Она продолжала буравить меня своим пронзительным взглядом, но теперь в нем появилось что-то ехидное.

– Так вот, Виолетта Гавриловна, – продолжала я врать, – мы с моим заместителем пришли к Диме кое-что уточнить… Дверь была открыта, и мы вошли.

– Барышня, – иронично произнесла старуха, – если вы думаете, что все пожилые люди выжили из ума и им можно легко вешать на уши лапшу, то вы заблуждаетесь. Это раз.

– Но… – начала я возражать, но она остановила меня.

– Погодите, я еще не все сказала, – строго и назидательно проговорила она. – Если вы действительно главный редактор газеты «Свидетель», то могу сообщить вам, что я регулярно читаю вашу газету. Эта два.

– Да, вот мое удостоверение, – я полезла в сумочку.

– Не нужно, – она высокомерно махнула рукой. – Если это действительно так, то могу добавить, что не все в вашей газете мне нравится. И третье, – тут она сделала театральную паузу, – Дима никогда не публиковал своих фотографий в вашей газете.

«Вот так вот, милочка», – могу поклясться, что я услышала это, хотя она уже закрыла рот. Впрочем, я могу и ошибаться. А вот бабуля ошиблась определенно, если решила, что поймала меня на вранье.

– А я, кажется, сказала, – стараясь сохранять спокойствие, произнесла я, – что Дима приносил нам свои фотографии, а не то, что мы их публиковали. Вот и сегодня он принес нам свои фото, и мы пришли…

– …кое-что уточнить, – закончила за меня Виолетта Гавриловна, скептически поджав губы.

Она все-таки отвела свой взгляд. Знай наших, карасевских.

– Правильно, – кивнула я. – Вот и Сергей Иванович может подтвердить.

– Конечно, конечно, – Кряжимский грудью встал за моей спиной.

– Ну, ладно, – глубоко вздохнула старуха, – а где же все-таки Дима? Мне нужно кое-что сказать ему, – пояснила она и сделала жест рукой, как бы отодвигающий нас.

– Дело в том, Виолетта Гавриловна, – помог мне наконец Кряжимский, – что с Димой произошло несчастье. Кто-то ударил его по голове…

Последнюю реплику Сергей Иванович произнес сдавленным голосом, что тут же было замечено проницательной старухой.

«Лучше бы уж он помалкивал», – подумала я про себя.

– Что вы такое несете, милостивый государь? – возмутилась старуха и двинулась в комнату.

Конечно, «двинулась» – это сильно сказано (ей всего-то нужно было сделать два-три шага на ее ходулях), но она так ловко преодолела это небольшое расстояние, как будто мы с Сергеем Ивановичем не стояли у нее на пути. Мы с Кряжимским машинально посторонились, пропуская ее, и она очутилась прямо перед трупом. Когда она его увидела, то не стала кричать или биться в истерике, чего я опасалась и, честно говоря, ожидала, а просто несколько раз осенила себя крестным знамением, повторяя каждый раз: «Господи, боже мой, спаси и помилуй». Потом она повернулась к нам и произнесла тоном пророка:

– Я знаю, кто его убил.

– Кто? – ошарашенным дуэтом спросили мы с Кряжимским.

– Это тот тип, в клетчатой рубашке, – безапелляционно заявила она.

– Вы что, видели его? – взволнованно спросила я.

– Конечно, – уверенно ответила она. – Я уже собралась в магазин и стояла у двери, когда услышала, как Дима отпирает замок. Ну, я посмотрела в глазок, все ли у него в порядке? Дима открыл дверь, а тут этот, в клетчатой рубашке подбежал…

– Подбежал? – переспросила я.

– Ну да, подбежал. Как будто он внизу там замешкался. Да. Они вместе в квартиру и вошли. Я потом вспомнила, что забыла взять кошелек, и вернулась в комнату, а «Эхо Москвы» стало новости передавать.

– Так во сколько это было, вы помните? – чувствуя азарт охотника, выпалила я.

– Конечно, помню, говорю же, «Эхо Москвы» новости начало передавать, минут за десять до того, как вы в дверь забарабанили.

– А как он выглядел? Ну этот, который подбежал?

– Я же сказала уже, барышня, Ольга Юрьевна, если я не ошибаюсь.

– Угу, – кивнула я.

– Да, так вот, Ольга Юрьевна, как я уже сказала, он был в клетчатой рубашке, высокий и лысоватый такой. Подробнее не разглядела, очень быстро пробежал.

– Значит, больше вы ничего не заметили, Виолетта Гавриловна? – я с надеждой смотрела на нее.

– Нет, больше ничего, – как-то неестественно сухо отозвалась она.

– Как он выходил, вы не видели?

– Наверное, он быстро ушел, пока я новости слушала.

– Ничего не понимаю, – произнесла я. – Когда же он успел все здесь перевернуть?

Виолетта Гавриловна, видимо, посчитав разговор законченным, повернулась к двери.

– Нужно вызвать милицию, – бросила она через плечо. – А вы никуда не уходите, они будут снимать показания. И ничего там не трогайте, – добавила она уже в дверях.

Пораженные ее выдержкой, властным тоном и осведомленностью о том, что и как полагается делать в подобной далеко не обыденной ситуации, мы замерли с открытыми ртами, провожая статную фигуру старухи взглядами.

Когда легкий шок прошел, я поняла, что влипли мы крепко.

Не буду утомлять читателя пересказом того, как мы провели следующие несколько часов. Хорошо еще, что нас с Кряжимским не задержали в качестве подозреваемых. Но вопросов к нам было – жуть. И как мы здесь оказались? И когда пришли? И зачем? И в каких отношениях были с покойным? Когда выяснилось, что Клочков сегодня с утра ходил в милицию, вызвали того лейтенанта (оказалось, что его фамилия Перфильев), к которому он обращался.

Я надеялась, что Клочков сделал несколько экземпляров фотографий и лейтенант привезет тот, который оставил им Дмитрий, но надежды мои не оправдались. Перфильев, после того как они съездили на место и ничего там не обнаружили, вернул фотографии Клочкову.

Лейтенант вызвал Матвиенко, и вся бригада поехала на опушку, которую им показывал Дима. Мы, само собой, увязались за ними. Мне хотелось увидеть все своими собственными глазами, чтобы потом отразить в статье.

Когда мы вернулись в редакцию, уже смеркалось, и сотрудники, естественно, разошлись по домам.

Я прошла к дивану, щелкнув по пути рычажком электрочайника, и с облегчением откинулась на мягкую спинку. Я так устала за сегодняшний день, словно в одиночку разгрузила вагон чугунных болванок. Ноги и голова гудели, хотя, казалось бы, ходила я не так много, да и особо сложными размышлениями себя не обременяла.

Только горькое сожаление о нелепой смерти Димы Клочкова преследовало меня всю вторую половину дня. Человек пришел к нам, рассчитывая на нашу помощь и компетентность, а мы… Я ругала себя за то, что позволила Кряжимскому отпустить Клочкова, за то, что слишком медленно ехала. Ведь приди мы к нему на десять минут раньше, он мог бы остаться в живых.

Мы не проронили ни слова, пока закипала вода, и потом, когда я разливала кофе по чашкам. Только сделав несколько глотков сладкого ароматного напитка, я решила, что найду убийцу Димы Клочкова чего бы мне это ни стоило.

Только вот с чего начать?

Единственная зацепка, которая, возможно, хоть как-то могла нам помочь, – фотографии – безвозвратно исчезла.

– Сергей Иванович, – я подняла голову и посмотрела на Кряжимского, – повторите, пожалуйста, мне еще раз то, что вы рассказывали в машине. Ну, о вашей беседе с Клочковым.

– О беседе, – начал морщить лоб Кряжимский. – Это можно.

И он начал рассказывать.

– Значит, – сделала я вывод (который, впрочем, напрашивался сам собой), после того как он закончил, – убийц было как минимум двое.

– Мне тоже так показалось, – произнес Сергей Иванович. – Будешь еще кофе?

– Можно, – задумчиво согласилась я. – А пожевать ничего нет? – я вдруг почувствовала, что страшно голодна, и вспомнила, что последний раз ела в Карасеве перед отъездом в Тарасов.

– Да найдем чего-нибудь.

Кряжимский пошарил в холодильнике и извлек оттуда полпалки копченой колбасы и почти целый батон.

– Ого, – обрадовалась я, – живем.

Я отрезала приличный кусок колбасы и с аппетитом вгрызлась в него зубами. Кряжимский сварил еще кофе.

– Давайте попробуем восстановить картину убийства… Я имею в виду убийство в лесу, – сказала я, когда с колбасой было покончено.

– Ты считаешь, что там было убийство?

– Если даже и не убийство, то во всяком случае что-то такое, что толкнуло злодеев на новые преступления, – рассуждала я. – Зачем бы им в противном случае нужно было выслеживать Клочкова, бить по голове Марину и воровать фотографии?

– Погоди-ка, Оля, – остановил меня Кряжимский. – Здесь какая-то накладка получается. Убийство Клочкова было совершено почти в тот самый момент, когда кто-то ударил по голове Марину и украл фотографии.

– Ну да, – согласилась я, – но это же только подтверждает мысль о том, что убийц было несколько.

– Давай пока остановимся на двоих, – предложил Сергей Иванович. – Но я не об этом хотел сказать. Зачем им надо было убивать Клочкова, когда фотографии были уже у них в руках?

– Ой, Сергей Иванович, – возбужденно закричала я, – все теперь понятно!

– И что же тебе понятно? – Кряжимский смотрел на меня, как на расшалившегося ребенка.

– Ну как же, смотрите, я долго об этом думала. Чтобы устроить в квартире Клочкова такой раскардаш, понадобился по меньшей мере час. Так?

– Да уж, никак не меньше.

– А искали у него в квартире негативы тех самых фотографий, которые Дима приносил нам. Искали, но не нашли.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что если бы они нашли негативы, то Клочков был бы им уже не страшен. Кто ему поверит без негативов?

– Да уж, – Кряжимский почесал подбородок, – ему и с негативами-то не поверили.

– Вот именно, – азартно продолжала я, – значит, негативы были у него с собой. Преступник понял это, когда обыскал квартиру Клочкова (чтобы открыть его замок, не нужно быть супервзломщиком) и стал поджидать его возле дома. Он мог бы, конечно, остаться у него в квартире, но, скорее всего, побоялся: вдруг Дима придет не один.

– Вроде бы логично, – Сергей Иванович внимательно слушал меня.

– Так вот, когда Клочков вернулся домой из редакции, преступник последовал за ним до квартиры и набросился на него в тот момент, когда Дима открыл дверь. Это видела Виолетта Гавриловна, только она не поняла, что этот в клетчатой рубашке ударил Дмитрия. Вы заметили, что карманы у него были вывернуты?

– Как-то не обратил внимания.

– Так вот, этот клетчатый грохнул Клочкова, забрал у него негативы и сдернул. На это ему потребовалось несколько минут.

Кряжимский рассеянно кивнул и почесал в затылке.

– О чем вы думаете? – нетерпеливо спросила его я. – Или еще одну накладку нашли?

– Да нет, – вышел он из задумчивости, – только как мы преступников искать будем? Что мы в принципе имеем? Предположение, что преступников как минимум двое, что в случае с Клочковым действовали они параллельно, что один из преступников был в клетчатой рубашке… Фотографии украдены, негативы тоже…

Он беспомощно посмотрел на меня.

– Не знаю пока, что конкретно предпринять, но попытаться что-то сделать можно.

– То есть? – Кряжимский удивленно воззрился на меня.

– Подлейте-ка мне еще кофейку, – я лукаво посмотрела на растерянного зама. – Очень тонизирующий напиток!

Перед тем как плеснуть мне кофе, Кряжимский опять бросил на меня непонимающий взгляд.

– Да что вы на меня так смотрите? – усмехнулась я. – Вы детективы читаете?

Надо было видеть его физиономию, на которой недоумение и робкая надежда никак не могли решить, кому верховодить.

– Ну вспомните, с чего, собственно, начинается расследование?

– С поиска информации, – озадаченно пробормотал Кряжимский, сделав солидный глоток кофе.

Очевидно, мое замечание о тонизирующей роли этого напитка навело его на мысль, что чем больше он глотнет кофе, тем скорее разгадает мои планы. Хотя признаюсь, особенных планов у меня не было, только кое-какие более-менее оправданные предположения. Просто я не хотела сдаваться и потому цеплялась за любую известную мне деталь.

– Так, сколько у нас пропикало? – бодро спросила я.

Кряжимский взглянул на свой «Ситизен» и сказал:

– Половина девятого, а что?

– Чем оперировали Холмс и Пуаро?

Кряжимский открыл рот, точно собрался проглотить пару яиц.

– Деталями, – насмешливо и назидательно ответила я за него. – Сергей Иванович, вспомните, что Клочков рассказывал вам о даме, ну, той блондинке, которую он увидел на поляне. Какими были ее движения?

– Плавными, изящными, и все в таком духе, – огонек догадки мелькнул в его темных глазах под косо нависшими веками.

– Вот именно. Вполне возможно, что дама профессионально занималась танцами…

– А может, художественной гимнастикой? – шутливым тоном подхватил Кряжимский.

– Может быть, – уже не так весело согласилась я. – Так вот, нужно объехать имеющиеся в городе бары, клубы, дискотеки и прочие аналогичные заведения. Придется заглянуть и в спортивные секции.

– Шансы не велики, – меланхолично заметил Кряжимский, ставя опорожненную чашку на стол, – тем более что мы знаем о ней только то, что она стройная блондинка с кудрявыми волосами до плеч.

– Я называю это черной работой журналиста и детектива, – твердо произнесла я, глядя на него в упор.

– Ну что ж, я готов.

– Разделим эту черную работу поровну. Давайте распределим, кому какие заведения… Я, скажем, объеду район набережной и центр, а вы возьмете на себя периферийные районы. Подобных заведений там немного, так что, как только освободитесь, поможете мне. Идет?

– О'кей, – улыбнулся Сергей Иванович.

– Тогда – по коням! – скомандовала я, вскакивая с дивана и таким образом давая пинка своей сонной усталости.

Я устремилась к двери, чувствуя в крови прилив адреналина, степенный и основательный Кряжимский последовал за мной уверенным шагом. Но его неспешный аллюр явно проигрывал моей лихой прыти, так что в конце концов и ему пришлось поторопиться.

Садясь в машину, я бросила заму:

– Связываемся каждые полчаса.

– Угу, – буркнул он, усаживаясь на сиденье своей «шестерки» с такими предосторожностями, точно боялся, что авто развалится под ним.

Когда я сорвалась с места, его белый «жигуленок» все еще неподвижно стоял на месте, торча в нахлынувших сумерках как бельмо на глазу.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.