1.1. Социально-экономическое развитие страны в условиях кризиса

Прошло более двух лет после того, как авторами было подписано к печати первое издание монографии, посвященной проблемам регионального развития. За это время в нашей стране и в мире произошли немаловажные события.

В России состоялся новый политический цикл – выборы Государственной Думы в декабре 2007 года и Президента РФ в марте 2008 г. Лидером партии парламентского (конституционного) большинства стал В.В. Путин, возглавивший Правительство Российской Федерации. Образовалась новая политическая конфигурация – тандем Медведев-Путин, в котором В.В. Путин выступает как политический, а значит, и идеологический лидер доминирующей партии и Д.А. Медведев – как глава исполнительной власти и Президент РФ, наделенный согласно Конституции широчайшими полномочиями.

Следует отметить, что, судя по успешному началу реализации неформально распределенных в тандеме функций, его деятельность выглядит со стороны весьма эффективной, что показывают, в том числе, и оценки населения (рис. 1.1.1, 1.1.2).

Как видно из приведенных данных, драматические события осени 2008 г. в банковском секторе Российской Федерации, в реальном производстве в последующие три зимних месяца существенно не затронули оценки населением одобрения-неодобрения начиная с мая 2008 г. по февраль 2009 г. деятельности тандема Медведев-Путин (в пределах 1–2 пунктов).

Однако некоторые тенденции достаточно тревожны. Так, число не одобряющих деятельность Д. Медведева выросло в феврале на 4 пункта и достигло 26 %, В.Путина – на 6 пунктов и достигло 20 % от числа всех опрошенных. Оба показателя – самые высокие за период с мая 2008 г.

Рисунок 1.1.1. Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность..? (вариант ответа «одобряю»; РФ)

Рисунок 1.1.2. Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность..? (вариант ответа «не одобряю»; РФ)

Обращает на себя внимание, что население продолжает отделять Председателя Правительства РФ В. В. Путина от личности самого Путина как политического лидера, оценки которого за рассматриваемый период были постоянно выше, чем оценки деятельности Правительства РФ, на 17–24 пункта.

Данные тенденции по Российской Федерации подтверждаются и результатами опросов, проводимых ВНКЦ ЦЭМИ РАН по Вологодской области (рис. 1.1.3, 1.1.4).

Рисунок 1.1.3. Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность..? (вариант ответа «одобряю»; Вологодская область)

Рисунок 1.1.4. Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность..? (вариант ответа «не одобряю»; Вологодская область)

За 2007–2008 гг. образовался новый фон в мировой экономике. Первые признаки финансовых неурядиц в области ипотечных кредитов США в начале 2007 г. переросли во второй половине 2008 г. в мировой кризис финансовой системы, и вполне закономерно, что реальная экономика отреагировала спадом темпов своего развития. И на сегодня у большинства экспертов нет четкой уверенности в том, сколько времени потребуется для очередного этапа роста мировой экономики, а следовательно, и экономики России.

В Российской Федерации за последние годы (стараниями крайне либерального крыла финансового блока правительства при безусловной поддержке главы государства) была создана одна из самых открытых экономик среди развивающихся стран, что не могло не сказаться на темпах развития кризиса в стране, сначала финансового, а с четвертого квартала 2008 г. – производственного. Эти кризисные явления – во многом результат нашей зависимости от экономики США, полной солидарности экономического блока Правительства Российской Федерации с американской группой рыночных фундаменталистов, которая и ввергла всю мировую экономику в кризис.

Обращает на себя внимание резкое изменение содержания и тональности оценок, прозвучавших в выступлениях лидера партии «Единая Россия» Председателя Правительства РФ В.В. Путина за последние пять месяцев.

25 сентября на его встрече с активом «Единой России» было сказано даже с оттенком гордости: «Россия подошла к этому кризису окрепшей, с большими резервами, с хорошо и эффективно работающей экономикой… Достаточно стабильная политическая и социальная ситуация говорят о том, что мы чувствуем себя уверенно».

Однако ровно через два месяца, 20 ноября, на Х съезде партии «Единая Россия» В.В. Путин с нотками некоторой растерянности давал уже другие, более критичные, оценки результатов своей работы на фоне процессов, происходящих в экономике и социальной сфере страны с началом кризиса:

«Сегодняшний мировой кризис с учетом его масштаба, как вы знаете, подобен стихии… его, как и природное бедствие, предотвратить было невозможно».

«Мы, как я уже сказал, многое сделали. И, тем не менее, скажу прямо – далеко не все проблемы мы смогли и успели решить».

«Сегодня нам необходимо решать вопрос кредитования отечественных компаний и предприятий – практически полностью за счет собственных финансовых ресурсов. Все возможности для этого есть».

Это говорит о том, что в финансовом блоке Правительства РФ не предполагали такого резкого варианта развития кризиса в финансовой и производственной сферах, имея, по оценкам Президента, «слабую диверсификацию национальной экономики, ее низкую эффективность, то есть то, что делает нас пока еще чрезвычайно зависимыми от мировой конъюнктуры». Но ведь это финансовый блок правительства Президента РФ В.В. Путина обескровливал реальный сектор экономики, заставляя его кредитоваться в зарубежных банках (с залогом своих материальных активов) под более низкие проценты, чем в России, что в конечном счете привело к гигантскому долгу российских корпораций западным банкам, практически равному всей нашей «подушке безопасности» (рис. 1.1.5).

Рисунок 1.1.5. Динамика внешнего и государственного долга РФ

Общение с населением в прямом эфире ряда телеканалов лидера «Единой России» Председателя Правительства РФ В.В. Путина 4 декабря 2008 г., естественно, резко отличалось от подобных встреч в прошлые годы. Не было победных реляций, а шло обсуждение острых проблем жизни основных слоев населения. Эти проблемы были и раньше, но тогда люди видели реальные подвижки к улучшению ситуации и уже несколько привыкли к этому. А что будет в ближайшие год-два с их уровнем и качеством жизни? Думаю, что тревога после встречи с В.В. Путиным осталась. Людям ясно, что будет хуже, но насколько хуже и на какой срок? В.В. Путин рассчитывает на 2–3 квартала, заявляя, что подъем мировой экономики начнется через 2–3 квартала или, в крайнем случае, весной 2010 г.

Через три месяца, 27 февраля, на встрече с руководством партии «Единая Россия» В.В. Путин системно и весьма трезво оценивает ситуацию в мировой экономике и скромные возможности России повлиять на ее улучшение:

«Мы внимательно следим за процессами, происходящими в мировой экономике, анализируем эти процессы. Хорошо это или плохо – мы от этого зависим».

«Мы вынуждены констатировать, что кризис далек от завершения и даже не достиг своего пика. Предпринимаемые правительствами наиболее развитых экономик мира меры пока видимых результатов не приносят. А это значит, что такое состояние может сохраниться на достаточно долгое время».

«В Госдуму уже поступили правительственные законопроекты о совершенствовании антимонопольного законодательства, о противодействии манипуляциям на финансовом рынке. Просьба рассмотреть их в приоритетном порядке.

Мы понимаем, насколько это важно. Наши законы в этой сфере оказались избыточно либеральными. В других развитых экономиках мира за нарушения подобного рода давно предусмотрена уголовная ответственность».

«Ситуация, как я уже сказал, непростая и год будет трудным, но катастрофы никакой не произойдет. Мы в состоянии удержать ситуацию, и мы ее точно удержим. Мы справимся со всеми проблемами. Вопрос – в качестве нашей работы».

Сможет ли тандем Медведев-Путин удержать ситуацию в направлении решения реальных проблем по достижению целей, провозглашенных в Стратегии долгосрочного развития Российской Федерации на период до 2020 г. («Россия – 2020»)? Ответ на этот вопрос даст только время – как раз эти ближайшие 1,5–2 года, потому что главная задача, с нашей точки зрения, состоит в том, чтобы как можно быстрей разорвать порочный круг «объятий» государственной бюрократии и бизнеса, который создает основу для существующей в стране коррупции, сковывающей энергию людей, необходимую для эффективного динамичного развития научно-технического потенциала страны, ее экономики, для обеспечения такого уровня конкурентоспособности, который позволил бы войти в мировую экономическую элиту.

Д. А. Медведев об этом говорил весьма точно и жестко[1]:

«Между тем государственная бюрократия по-прежнему, как и 20 лет назад, руководствуется все тем же недоверием к свободному человеку, к свободной деятельности. Эта логика подталкивает ее к опасным выводам и опасным действиям. Бюрократия периодически «кошмарит» бизнес – чтобы не сделал чего-то не так. Берет под контроль средства массовой информации – чтобы не сказали чего-то не так. Вмешивается в избирательный процесс – чтобы не избрали кого-нибудь не того. Давит на суды – чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому. И так далее.

…Такая система абсолютно неэффективна и создает только одно – коррупцию. Она порождает массовый правовой нигилизм, она вступает в противоречие с Конституцией, тормозит развитие институтов инновационной экономики и демократии».

Но ведь эта система, созданная при Президенте Ельцине, работала 8 лет и при Президенте Путине и теперь работает при Президенте Медведеве. Кто и когда начнет ее разворот? А начинать, вероятно, надо с серьезного обновления элит на ключевых постах.

Об этом говорят опубликованные в СМИ многочисленные оценки экспертов разного уровня: технократов и политиков, мэров городов и их советников, сотрудников администрации Президента.

В своем интервью главный конструктор одного из стратегических предприятий отмечает[2]:

«Между людьми, которые обладают техническими знаниями, и теми, которые распоряжаются денежными средствами, – колоссальная стена. Между творцами и властью, по странным стечениям обстоятельств, оказались люди, которые не несут ответственности ни за что. Они ставят себе задачу любой ценой держаться за свое привилегированное положение, несмотря ни на что. Такая ситуация приводит к краху.

Все наши столоначальники так столоначальниками и родились. Они не были ни в каких проектах, они ничем не руководили, они реально ничего не знают. Это бесполезные люди. Не может чекист быть председателем военно-промышленной комиссии».

Первое, что нам нужно, – это честно осознать, кто мы и где мы находимся. Осознать истинную угрозу. Это первое. Второе. Нужно заменить людей, которые стоят на ключевых местах».

Депутат Государственной Думы политолог С. Марков отметил:

«Да, продемонстрировано желание снизить уровень коррупции, но чтобы ее побороть, нужны сила и политическая воля. Люди никогда не поверят, что началась борьба с коррупцией, пока регионами управляют предельно коррумпированные руководители»[3].

«У нас ведь правящий класс – это все-таки бизнес-бюрократия, и мы видим, как эффективно она парализует любые попытки политического руководства начать борьбу с коррупцией»[4].

Гавриил Попов, президент Вольного экономического общества России, в статье «Кому платить за кризис» пишет[5]:

«Опьянение от свалившихся почти без всяких усилий значительных финансовых валютных резервов и ряд лет солидного бюджетного профицита породили в верхах эйфорию и беззаботность, зазнайство и шапкозакидательство».

«Издевательством выглядит ситуация, когда увольняют с работы с низкими “выходными” пособиями тысячи людей, а лидеры страны – на экранах TV – веселые катаются на горных лыжах. Когда на десять дней устраиваются “каникулы”. Когда сотни “поставщиков” помощи и ее “получатели” летят на самые дорогие курорты или на охоту на оберегаемых Красной книгой баранов. Когда идут съемки гламурных сериалов ТВ».

«В статье “Монетаристский курс – не выход из кризиса”, опубликованной недавно в “Российской газете”, Ю.М.Лужков на основе глубокого анализа приходит к выводу об ошибочности курса экономического блока правительства».

«Президент России должен сформировать команду, способную реально бороться с кризисом».

Владислав Сурков с горечью констатировал[6]:

«Мы действительно все эти годы накапливали ресурсы. Об этом говорилось во всех официальных речах. Мы говорили: вот, сейчас мы их накопили и уже готовы их вкладывать в развитие страны. И мы вот уже совсем были готовы, а тут раз и кризис».

«Вот черный день наступил. Оптимисты говорят, что нам хватит денег на год с небольшим. И это восемь лет работы. Мне кажется, довольно жалкая цель для народа, который иногда называет себя великим и о котором даже враги иногда говорят, что он великий.

Мне кажется, если мы восемь лет работали для того чтобы накопить резервы, которые нам позволят продержаться год, продержаться кое-как, отнюдь не развиваясь, а просто кое-как переночевать, перезимовать. Это жалкая цель».

Оценка В. Сурковым итогов крайне либеральной политики правительства последних 8 лет как «жалкой цели» дает характеристику всей социально-экономической жизни страны за последние 20 лет.

В сравнении с показателями уровня одобрения деятельности Президента и Председателя Правительства в 2008–2009 гг. оценки индекса потребительских настроений, социального настроения, запаса терпения имеют явные тенденции к резкому спаду (табл. 1.1.1).

Как видно из данных таблицы, индекс потребительских настроений снизился почти на 40 %. Причем это снижение было почти одинаковым в возрастных и доходных группах, территориальных образованиях. Судя по приведенным данным, еще в августе 2008 г. все показатели были лучше, чем в феврале 2008 г., следовательно, именно развитие экономического кризиса в стране и привело к значительному ухудшению экономического положения, социального настроения большей части населения.

Аналогичную картину отображают и данные таблицы 1.1.2. Показатели динамики социального настроения за этот же период ухудшились на 20 % и опустились на уровень октября 2005 г.

Таблица 1.1.1. Динамика индекса потребительских настроений в различных группах населения, %

Таблица 1.1.2. Динамика социального настроения в различных группах населения, %

Таблица 1.1.3. Динамика уровня запаса терпения в различных группах населения, %

Снижение показателей динамики уровня запаса терпения (табл. 1.1.3) менее значительное – в пределах 8 %. В то же время заметен существенный разброс в снижении в различных возрастных и доходных группах и территориальных образованиях, что говорит о разной скорости процессов осмысления изменений, происходящих в социально-экономической жизни, различными категориями населения.

И как результат нереализованных возможностей 2005–2007 гг. в отношении перевода российской экономики от сырьевой зависимости на рельсы динамичного развития национальной, инновационной промышленности, а также создания реального социального государства с современным гражданским обществом страна вошла в полосу очень трудных испытаний.

На наш взгляд, без активной смены ключевых фигур бюрократии, на которых держится коррупционная система, государство может не выдержать очередного испытания.

Авторы первого издания монографии, заканчивая в конце 2006 г. ее подраздел «Узловые вопросы обеспечения национального и регионального роста на современном этапе», написали в заключение[7]:

«Какой выбор сделает сегодня властная элита? Сумеет ли она перевести социально-экономическое развитие страны от сырьевой зависимости на рельсы динамического развития национальной, инновационной промышленности, создания реального социального государства с современным гражданским обществом? Или страну ждут более трудные времена?»

К сожалению, со второй половины 2008 г. эти времена наступили. Властная элита вместо реального и эффективного перевода экономики страны на путь динамичного инновационного развития промышленности продолжала проводить крайне либеральную финансовую и экономическую политику с некоторыми мерами косметического и пиаровского характера, не меняя сути ее курса на деиндустриализацию страны и консервируя крайне неэффективную, несправедливую и неперспективную социальную политику.

1.2. Узловые вопросы национального и регионального роста[8]

Облик России за годы реформ неузнаваемо изменился. Страна, приступившая к строительству нового общественно-политического уклада, стала активно вписываться в мировую капиталистическую систему. Осуществлены крупномасштабные преобразования банковской, бюджетной, налоговой, административно-управленческой систем. Обеспечена конвертируемость рубля. Сегодня Россия по накопленным золотовалютным запасам занимает одно из ведущих мест в мире. Значительно изменилась структура российского общества – появился влиятельный слой новых собственников.

Не будем останавливаться подробно на неоспоримых достижениях федеральной власти за 2000–2006 гг. в восстановлении территориальной целостности страны, вертикали власти, в политической и экономической областях, в наведении элементарного порядка в общественной жизни страны – об этом говорят факты.

Средние цифры одобрения деятельности Президента РФ за все эти годы превышают 70 % (рис. 1.2.1).

Эти очень высокие цифры во многом являются интегральной оценкой населением общего курса президента на вывод страны из системного кризиса и в то же время – оценкой его телевизионного образа.

Другие данные также подтверждают обоснованность высоких оценок деятельности президента. Доля населения, испытывающего напряжение, раздражение, страх, тоску (рис. 1.2.2), за эти годы сократилась более чем на 40 %, а доля тех, у кого денег хватает только на еду, – на 20 % (рис. 1.2.3)[9].

Рисунок 1.2.1. Доля населения, одобряющего деятельность Президента РФ (в % от числа опрошенных)

Рисунок 1.2.2. Доля населения с негативной оценкой настроения («испытываю напряжение, раздражение, страх, тоску»; в % от числа опрошенных)

Отмечая общие положительные тенденции, нельзя не остановиться на индикаторах, динамика которых весьма тревожная и, на наш взгляд, требующая серьезных изменений социальной политики, и в первую очередь в отношении главной проблемы в нашей стране последние 15 лет – фактической бедности большей части населения.

Рисунок 1.2.3. Доля населения с низкой оценкой покупательной способности («денег хватает в лучшем случае на еду»; в % от числа опрошенных)

Одними из главных индикаторов оценки проводимой социальной политики в стране, деятельности законодательной и исполнительной власти на федеральном уровне являются динамика разрыва между доходами нижней 10 % группой населения и верхней 10 % группой (так называемый коэффициент фондов[10]), а также коэффициент Джини[11].

В Российской Федерации ситуация и в 1999 году по этим индикаторам выходила за рамки разумного, превышая все критические точки социальной безопасности (табл. 1.2.1). За 2000–2006 годы не произошло положительных изменений в динамике данных показателей. Ситуация законсервировалась и стала еще хуже, а если сравнить удельный вес денежных доходов первых двух 20 % групп (40 % населения – приблизительно 58 млн. человек) с наименьшими доходами в процентах к общему объему годовых денежных доходов, то увидим, что и здесь ситуация ухудшилась.

Многолетние данные по промышленно развитым странам говорят о том, что норма отношения средних доходов 20 % населения с наибольшими доходами к средним доходам 20 % с наименьшими доходами составляет 3,5–4,4 раза. В России же этот показатель постоянно растет: так, в 2004 году он был более чем в два раза выше, чем в европейских странах (табл. 1.2.2).

В Российской Федерации, как видно из динамики данных индикаторов, деятельность законодательной и исполнительной власти за последние 5 лет нельзя оценить положительно. Судя по отрицательным тенденциям указанных параметров, власть реально не ставила перед собой задачу изменить тенденцию беспрецедентного в РФ разрыва в доходах между бедными (и их количеством) и богатыми.

Таблица 1.2.1. Некоторые важнейшие показатели дифференциации уровня жизни населения Российской Федерации

Таблица 1.2.2. Отношение средних доходов 20 % населения с наибольшими доходами к средним доходам 20 % населения с наименьшими доходами

Была ли у власти возможность сделать реальные позитивные шаги по сокращению разрыва в доходах и тем самым снизить уровень недовольства застоем в этом чувствительном для населения вопросе социальной справедливости? Такая возможность последние 5–6 лет у власти была, и об этом тоже говорят факты (табл. 1.2.3).

С 2000 г. имелся профицит бюджета, который в 2006 году достиг 7 % ВВП. С 2004 г. создан Стабилизационный фонд РФ, который на 01.01.07 г. достиг около 10 % ВВП (табл. 1.2.4). Почему же федеральные органы страны, имея необходимые финансовые ресурсы, выстроенную вертикаль власти (а в реальных условиях РФ этот вопрос в первую очередь к Президенту), крайне медленно и непоследовательно принимают меры по переходу к социально-экономической политике, направленной на динамичное улучшение качества жизни основных слоев населения?

Таблица 1.2.3. Профицит федерального бюджета

Таблица 1.2.4. Размеры Стабилизационного фонда РФ

Практика промышленно развитых стран за последнее десятилетие выработала определенные индикаторы для оценки необходимого уровня качества жизни населения, обеспечивающие социальное равновесие, а также эволюционную модернизацию всех общественных институтов государства.

Российское научное сообщество неоднократно анализировало фактическое состояние качества жизни населения и основной его составляющей – уровня жизни.

Один из самых авторитетных экспертов в этом направлении член-корр. РАН Н.М. Римашевская приводит следующие оценки[12].

Величина показателя, который отсекает бедных от небедных, определяется традиционно величиной прожиточного минимума. По данным государственной статистики, в среднем в стране бедных граждан около 20 %, или 30 миллионов человек. Но если в качестве границы бедности использовать показатель минимальных социальных потребностей, как это принято в промышленно развитых странах, то доля бедных в Российской Федерации возрастет до 90 млн. человек.

В этой же статье автором выдвигаются предложения по системному решению острейших социальных проблем в стране:

«…социальное реформирование возможно лишь на базе и в процессе роста жизненного уровня населения, главным индикатором которого является положительная динамика ПМ, определяющего не только минимальную оплату труда и минимальный размер пенсий, но и все другие минимальные гарантии государства; если ПМ, как бы он ни измерялся, увеличивается, то это первый признак улучшения материальной обеспеченности населения страны и возможностей государства его гарантировать; и наоборот, если ПМ оказывается ниже уровня удовлетворения реальных потребностей, то, следовательно, жизненный уровень снижается…» (выделено нами. – В. И.).

Послание президента Федеральному Собранию в мае 2006 года было воспринято большинством экспертов, лидерами политических партий, научным сообществом, населением как четкий сигнал к повороту от проводимого с 90-х годов крайне либерального курса, сопровождаемого разрушением научно-производственного потенциала и социальной среды, к курсу, который бы обеспечивал поворот к реальному социальному государству (как и провозглашено в ст. 7 Конституции РФ)[13].

И естественно, что этот поворот должен был бы реально изменить структуру расходов бюджета 2007 года. Однако, по экспертным оценкам члена-корр. РАН С.Ю.Глазьева, бюджет страны на 2007 год характеризуется как «не просто продолжение, но и резкое усиление «обдираловки» населения в пользу Запада, российской «властной вертикали» и ничтожной кучки доморощенных «олигархов»[14].

«Прогнозы относительно сугубо негативного влияния разработанного федерального бюджета-2007 на социально-экономическое развитие страны исходят в первую очередь из его доходно-расходных параметров: доходы запланированы в объеме 6,965 трлн. руб., или 22,3 % ВВП, расходы – 5,464 трлн., или 17,5 %, а 1,502 трлн. профицита, т. е. 4,8 % ВВП, будут выведены из народного хозяйства и «заморожены» в Стабилизационном фонде РФ, что, разумеется, обусловит сжатие конечного спроса, а значит, затормозит прирост валового внутреннего продукта.»[15]

Бюджет 2007 года не предусматривает ликвидации основной причины бедности – значительно (в 2–3 раза) заниженной заработной платы.

«Россия остается единственной в Европе страной, где минимальная оплата труда устанавливается ниже прожиточного минимума… планируемая в размере 12 тыс. руб. среднемесячная заработная плата по народному хозяйству фактически соответствует двухдолларовой часовой оплате труда, свойственной слаборазвитым странам, а 8,6 тыс. руб. среднемесячной зарплаты «бюджетников» – вообще национальный позор (поскольку тарифная ставка первого разряда будет установлена в размере упомянутых 1400 руб., многие работники низовых звеньев в образовании, медицине, культуре будут по-прежнему получать 3–5 тыс. руб. в месяц). В ситуации суперпрофицитности бюджета в очередной раз не только не решается, но и не ставится императивная, абсолютно приоритетная социальная задача повышения цены рабочей силы до уровня, необходимого для перехода к расширенному типу ее воспроизводства…»[16]

А следовательно, властные структуры не намерены приступить к реальному улучшению качества жизни большей части населения.

Высказанные в Послании Президента РФ Федеральному Собранию 10 мая 2006 года установки на разработку и реализацию национальных проектов в реальности «не являются ни действительно национальными, ни шагом к социальной переориентации государственной экономической политики. Их выдвижение – по сути «пиаровская», «политтехнологическая» акция, камуфлирующая намерение продолжать и радикализировать пагубный курс либералистических реформ»[17].

Одна из главных бед бюджета 2007 года, как уже отмечалось выше (см. табл. 1.2.3, 1.2.4), – замораживание 27,4 % доходов бюджета в Стабилизационном фонде (средства которого хранятся за рубежом), и, по некоторым оценкам, «только прямые потери от инфляционного обесценивания Стабфонда достигнут к концу грядущего года 300 млрд. руб., что больше ассигнований, выделяемых в 2007 г. на финансирование «приоритетных национальных проектов»[18].

Эксперт аргументированно показывает, что авторы бюджета 2007 года, как и во всех предыдущих бюджетах с 2000 года, продолжают сознательно сдерживать развитие обрабатывающих отраслей промышленности (и в первую очередь машиностроения), судостроения, авиастроения, индустрии народного потребления за счет резкого сужения денежной базы в экономике, блокируя возможности национального расширенного воспроизводства, позволяя развиваться в основном сырьевым отраслям, поскольку все больше требуются мировому рынку наши сырьевые ресурсы.

«Каких-либо расчетов зависимости инфляции от различных вариантов политики денежного предложения не существует, и «основания», по которым пятая часть бюджетных доходов замораживается в Стабфонде, суть субъективные оценки нескольких правительственных и центробанковских чиновников. Иными словами, важнейшие макроэкономические решения, определяющие благосостояние россиян и динамику роста, принимаются келейно и чисто волюнтаристски.»[19]

«С учетом международных центробанковских (золотовалютных) резервов государство выводит из экономики количество денег, втрое превышающее объем денежной базы: на каждый находящийся в обращении рубль приходятся три рубля, изъятые в эти резервы или в правительственный Стабилизационный фонд. Между тем во всех развитых странах объем резервов многократно меньше объема денежной базы (в США обращающаяся денежная масса обеспечена резервами всего на 4 %).»[20]

«Последствия этой правительственно-центробанковской политики для народного хозяйства России можно уподобить результатам лечения дистрофии кровопусканием – омертвлению тканей и утрате жизнеспособности организма. Страна, лишившись большей части машиностроения, строительной отрасли и индустрии народного потребления, живет под «нефтедолларовой капельницей», а денежные власти продолжают «обескровливать» экономику, упорно удерживая предложение денег гораздо ниже уровня, соответствующего оставшемуся производственному потенциалу.»[21]

Использование огромных финансовых ресурсов страны для резкого увеличения государственных расходов на создание условий для ускоренного развития научно-технического прогресса во всех сферах экономики, освоение прорывных технологий в производстве и социальной сфере привело бы к снижению издержек и серьезному дополнительному росту ВВП, росту конкурентоспособности товаров, услуг, уровня и качества жизни, а значит, конкурентоспособности государства.

Если же посмотреть на достижения за последние пять лет нашей экономики в рейтинге конкурентоспособности (табл. 1.2.5), то мы увидим, что прогресса нет, есть регресс (смещение с 63 места в 2001 году на 75 место в 2005 году).

Доля российской наукоемкой гражданской продукции в объеме мировой торговли в 2003 году составляла 0,3–0,5 %, а Китая – 6 %, Германии – 17 % (рис. 1.2.4).

И реальных сдвигов невозможно ожидать, так как не сокращается разрыв в затратах на исследования и разработки между Россией и ведущими промышленно развитыми странами, который за 2003–2004 гг. составлял от 5 до 9 раз (табл. 1.2.6).

Таблица 1.2.5. Индекс конкурентоспособного роста ряда стран

Рисунок 1.2.4. Доля стран в объеме мировой торговли гражданской наукоемкой продукцией в 2003 г., %

Источник: Никконен А. Выступление на секции «Инновации, финансы и бизнес» III Международного конгресса «Биотехнологии: состояние и перспективы развития» [Эл. ресурс]. – Режим доступа: http://www.tpprf.ru/img/uploaded/2005051814245781.doc.

Таблица 1.2.6. Внутренние затраты на исследования и разработки по некоторым странам «Большой восьмерки» в расчете на душу населения в 2002–2004 гг., долл.

Научная, инженерно-техническая общественность, руководители промышленных предприятий, бизнеса с надеждой восприняли решения Совета безопасности, подписанные Президентом РФ, о минимальных объемах финансирования научных исследований и экспериментальных разработок гражданского назначения в Российской Федерации на 2002–2010 годы (табл. 1.2.7).

И что же мы видим в реальности? За последние 6 лет ни разу не был выдержан процент финансирования научных исследований и экспериментальных разработок к расходной части федерального бюджета, и в утвержденном бюджете 2007 года фактический процент выделенных средств меньше плановых цифр, утвержденных Президентом РФ, в 1,5 раза.

Таблица 1.2.7. Минимальные объемы финансирования научных исследований и экспериментальных разработок гражданского назначения в РФ на 2002–2010 гг.

Следовательно, дело не в отсутствии финансовых ресурсов, которое не позволяло бы выполнить прямые поручения президента, а в целенаправленных действиях бюрократических властных структур, преследующих другие цели, формирующих другие финансовые потоки, что приводит к консервации отсталой структуры промышленности не инновационного типа, а самое главное, тенденций деградации трудового потенциала и человеческого капитала страны.

Однако же исполнительная и законодательная власти (в реальных условиях Российской Федерации – Президент) не предприняли за последние годы реальных и эффективных шагов по использованию огромных финансовых резервов для создания в стране:

• эффективного социального государства, исходя из современных представлений и опыта мировой практики в установлении четких сроков по достижению необходимого уровня индикаторов, отвечающих современным требованиям промышленно развитых стран;

• эффективного механизма модернизации экономики, активного ухода от «сырьевой иглы» за счет инвестиционных и инновационных усилий в развитии современных технологий, научно-технического потенциала, интеллектуального потенциала нации и достижения уровня конкурентоспособности России, соответствующего ее потенциалу;

• эффективного механизма контроля гражданского общества за всеми уровнями власти с установлением в законодательном порядке системы оценки степени достижения властью согласованных с обществом социально-экономических параметров, чтобы по итогам этой оценки решить вопрос или о продлении мандата доверия на дальнейшую реализацию согласованных целей, или об отзыве доверенности на управление обществом в крайних случаях резкого ухудшения ситуации, не дожидаясь очередных выборов.

Неготовность верховной власти своевременно и качественно решать проблемы, которые уже длительное время ставит общество (табл. 1.2.8–1.2.11), приводит политолога Сергея Маркова, достаточно близкого к властным структурам, к несколько эмоциональной, но, по сути, во многом справедливой оценке сегодняшнего правящего класса России:

«Собственная модель модернизации была бы идеальной. Мешает лишь российский правящий класс – тупой, жадный, эгоистичный, безнравственный, антинациональный, рассматривающий государство не как свое, которое надо привести к лучшему будущему, но как чужую оккупированную территорию, пространство для грабежа и вывоза денег в другие страны»[22] (выделено нами. – В. И.).

Причина такой оценки скорее всего заключается в том, что на всех уровнях власть и бизнес переплелись друг с другом. Бюрократия, которая взяла власть над бизнесом после 1999 г., не только не ушла из бизнеса, а, наоборот, создала льготные условия для коррупции по всей вертикали власти. Об этом заявляют в своих выступлениях высшие лица государства[23].

Таблица 1.2.8. Как Вы считаете, обеспечиваются ли государством нормы демократического общества в нашей стране? (Вологодская область; в % от числа опрошенных)

Таблица 1.2.9. С какими из суждений о жизни в нашем обществе Вы согласны? (Вологодская область; в % от числа опрошенных)*

Таблица 1.2.10. Доля населения, доверяющего действующим в стране общественным структурам и институтам власти (Вологодская область; в % от числа опрошенных)

Таблица 1.2.11. Положение дел в каких из следующих сфер в последнее время Вас лично наиболее огорчает? (Вологодская область; в % от числа опрошенных)

Таким образом, коррумпированная бюрократия стала главным тормозом на пути активной модернизации всех сторон жизни страны, и Президенту Российской Федерации, отзываясь на ожидания большей части населения, необходимо проявить политическую волю в борьбе с коррупцией.

Рецепты известны: прозрачность процедуры принимаемых решений, контроль общества по всей вертикали власти, гласность доходов, собственности бюрократии и членов их семей, неотвратимость наказания с конфискацией.

Реальные шаги власти в этом направлении смогли бы разрушить еще одно серьезное препятствие на пути к динамичному развитию – коррупционные связи между местными властями и этническими преступными группировками. (События в Кондопоге – типичный пример такой ситуации.)

В феврале 2007 г. опубликован доклад Общественной палаты РФ «Уровень коррупции в Российской Федерации и некоторые антикоррупционные приоритеты», в котором логично и доказательно рассматриваются зоны поражения коррупцией, причины этого, а также дан убедительный перечень необходимых мер по ее искоренению.

Если в ближайшее время, отмечается в докладе, не будут приняты радикальные меры, направленные на снижение уровня коррупции, и не будут введены в действие эффективные антикоррупционные механизмы, в стране восторжествует консолидированная коррупционная система, имеющая своей целью формирование на территории России нового социально-экономического образования, ориентированного исключительно на обогащение незначительной части общества за счет большинства граждан и ресурсное обслуживание мировой экономики.

Один из главных выходов из создавшегося положения авторы доклада видят в том, что «эффективно противодействовать коррупции можно только системными средствами, вытесняя коррупционные процессы из политической и общественной жизни, экономики и сферы управления. Комплексные меры противодействия должны осуществляться по всем направлениям с учетом установленных приоритетов – правовых, организационных, управленческих, воспитательных и других, в том числе предложенных в настоящем докладе. При этом должны быть задействованы не только инструменты государства, но и гражданского общества. Без общественной инициативы и гражданского контроля снизить масштабы коррупции в России не удастся»[24] (выделено нами. – В. И.).

Сергей Марков в упомянутой выше статье делает, на наш взгляд, совершенно справедливый вывод: в сложившейся социально-экономической ситуации все больше нарастает недовольство отсутствием диалога по основным общественно значимым проблемам.

Мнение Маркова во многом подтверждается некоторыми итогами социологических исследований, которые удалось провести вологодским ученым РАН во всех 10 регионах Северо-Западного федерального округа[25].

Как мы видим из приведенных данных (табл. 1.2.12 – 1.2.15), несмотря на то, что в 2006 году показатели оценок населения по данным вопросам несколько улучшились, все-таки порядка 40 % россиян (почти 5 млн. чел.) серьезно недовольны социально-экономической политикой правящей элиты. Во многом эти оценки базируются на личной неудовлетворенности материальным положением, постоянном психологическом страхе, ухудшении своего материального и общественного положения, и таких людей, по данным опроса, более 30 %. Только 20 % опрошенных считают, что национальные проекты окажут на их жизнь положительное влияние в 2006–2007 гг.

Таблица 1.2.12. Отношение к деятельности Президента РФ (в % от числа опрошенных)

Таблица 1.2.13. Общественно-политические настроения жителей регионов Северо-Запада (в % от числа опрошенных)

Таблица 1.2.14. Экономическое положение и социальное самочувствие в оценках населения (в % от числа опрошенных)

Таблица 1.2.15. Оценки влияния национальных проектов на личную жизнь

Приведенные данные опросов 2005–2006 гг. подтверждают и оценку сложившейся в стране ситуации, высказанную в докладе Института социологии РАН: «Мы наблюдаем усталость значительной части общества от той социально-экономической модели, которая предполагает стабильность, но при этом не обеспечивает улучшения качества жизни»[26].

Хотелось бы обратить внимание на начальные строки этой публикации: «Может, нам и дадут за это по шапке, но лучше правду сказать сейчас, чем ждать, когда ситуация станет еще хуже» (выделено нами. – В. И.).

Случайно, а может, и сознательно, поставлена оценка сегодняшнему гражданскому обществу Российской Федерации: скажешь правду – жди «по шапке». Хорошо еще, что ждут только «по шапке», а не хуже.

То, что происходит на федеральном уровне, трансформируется и на систему, и на формы управления регионального уровня, и чаще всего – в более жесткой форме.

Бизнес переплетен с властью.

СМИ поделены между крупнейшими финансовыми потоками или связаны бюджетной подпиткой.

Как правило, экономика регионов и их бюджеты строятся на одном-двух монополистах.

К реальной политической конкуренции никто не стремится, как никто не стремится и к ускоренному формированию гражданского общества, которое создало бы прозрачную процедуру во всех сферах общественной жизни регионов и было бы способно контролировать согласованные и установленные индикаторы социально-экономического развития на 5 – 10, а лучше на 15 лет. Своевременно менять политическую и административную элиту в случае неудовлетворительного выполнения, достижения установленных индикаторов социально-экономического развития.

История учит (и прежде всего, история собственного государства), что монополизм во всех сферах, а особенно в политической, приводит к застою, к невосприимчивости современных технических, технологических и общественных нововведений, снижает конкурентоспособность регионов, а значит, и место страны в международном «табеле о рангах».

Выше уже отмечалось (см. табл. 1.2.5–1.2.6), что негативные тенденции в развитии экономики страны, увеличивающееся отставание по основным индикаторам, характеризующим современные тенденции в промышленно развитых странах, наблюдаются во всех федеральных округах страны. Хотелось бы в этой связи обратить особое внимание на интервью, данное агентству «Интерфакс» полномочным представителем Президента РФ в Дальневосточном федеральном округе Камилем Исхаковым, об итогах состоявшегося в декабре 2006 года заседания Совета безопасности РФ по Дальнему Востоку и планах социально-экономического развития региона[27]. В частности, он сказал:

«Еще в 2002 году Президент потребовал рассмотреть вопрос по Дальнему Востоку на уровне Совета Безопасности. Сегодня ситуация еще острее. И формулировка точная: положение на Дальнем Востоке превратилось в прямую угрозу национальной безопасности всей России. Ежедневно население округа становится меньше на 274 человека!.. Нет смысла говорить, что при этом происходит с кадровым потенциалом округа, если самые квалифицированные рабочие, а тем более – наука, вынужденно деградируют. Человеческий капитал – главное богатство, чем гордятся все уважающие себя страны, не развивается… Ситуация в экономике, социальной, правоохранительной, оборонной, информационной сферах оценивается нами как критическая.

Хотя я такой статистики не понимаю. Что значит жить ниже прожиточного минимума? Если ниже, то жить нельзя, можно только медленно умирать. Кстати, дальневосточные пенсии тоже покрывают лишь 86 % прожиточного минимума».

Что же у нас за вертикаль власти, которая в течение пяти лет не может или не хочет выполнять требования Президента и приостановить сползание целого округа в пропасть, а за ним, может быть, утонет все российское государство? Что же предлагает делать для приостановления развития системного кризиса в Дальневосточном федеральном округе представитель Президента? (Судя по его оценкам – реально и трезвомыслящий руководитель, мужественно, объективно оценивающий катастрофическую ситуацию.)

Вот еще несколько цитат из интервью:

«Еще в 1996 году постановлением Правительства России на министерства и ведомства была возложена ответственность «за разработку количественных и качественных параметров критериев экономической безопасности Российской Федерации». Постановление до сих пор не выполнено. И мы продолжаем блуждать в потемках. Мне кажется, нужно срочно делать то, что мы были обязаны сделать еще 10 лет назад… Как показывает анализ всех решений руководства страны по Дальнему Востоку начиная с 1930 года, а было принято 6 таких решений, их выполнение с каждым разом становилось все более формальным: в 1930 году – на 130 %, в 67–80 %, в 72–65 %, а Президентская программа 1996 года – только на 10 %.

Ключевыми элементами решения декабрьского заседания Совета Безопасности РФ по Дальнему Востоку являются Стратегия социально-экономического развития, ускоренная корректировка действующих ФЦП, создание государственной Комиссии по вопросам социально-экономического развития округа, которую возглавил Председатель правительства Михаил Фрадков… При этом в реализацию Стратегии необходимо включить, в том числе, такие специфические методы, как нормативное планирование, государственное финансирование инфраструктурных проектов, создание системы преференций для отдельных территорий и видов деятельности. При общем понимании, что в основе должен лежать принцип государственно-частного партнерства… Я убежден, что разработка Стратегии должна быть основана на количественных параметрах пороговых значений безопасности, учитывающих особенности субъектов Российской Федерации».

Проблемы Дальневосточного федерального округа во многом характерны и для других федеральных округов. Конечно, каждый из них имеет свои особенности, но все они страдают от того, что федеральная законодательная и исполнительная власть не принимает кардинальных решений по созданию цивилизованных условий для развития человеческого капитала страны и его основы – генофонда.

Имея реальные финансовые возможности, необходимо, вместо деклараций и пропагандистских акций, всей вертикали власти, и в первую очередь Президенту, в самые сжатые сроки (лучший вариант 2007–2008 гг.):

? утвердить и ввести современный прожиточный минимум, обеспечивающий расширенное воспроизводство трудовых ресурсов;

? установить минимальную зарплату не ниже прожиточного минимума;

? установить уровень пенсий не ниже 40 % от средней заработной платы;

? согласовать с обществом и утвердить меры по динамичному развитию современного гражданского общества, обеспечивающие реальные результаты по ликвидации излишней бюрократизации власти, резкому снижению коррупции, реализации принципа разделения ветвей власти, нравственному оздоровлению общества.

На законодательном уровне следует реализовать (лучше в 2007 г.) предложения представителя Президента РФ в Дальневосточном федеральном округе К. Исхакова, которые высказаны им в интервью Интерфаксу 28.12.06 г. и в отношении которых не один год научное сообщество ставило вопросы перед руководством страны о необходимости иметь законодательную базу прямого действия по проблемам:

=> системы разработки и реализации стратегии развития страны на 20–25 лет (в том числе и по федеральным округам);

=> разработки и утверждения индикаторов пороговых значений, обеспечивающих национальную безопасность;

=> разработки и реализации системы индикаторов и нормативного планирования в Российской Федерации на срок 3–5 – 10 лет (в том числе в федеральных округах и регионах).

Какой выбор сделает сегодня властная элита? Сумеет ли она перевести социально-экономическое развитие страны от сырьевой зависимости на рельсы динамического развития национальной, инновационной промышленности, создания реального социального государства с современным гражданским обществом? Или страну ждут более трудные времена?

2.1. Формирование и реализация эффективной промышленной политики

Практически во всех растущих экономиках мира наблюдается одна и та же закономерность: с ростом уровня дохода на душу населения аграрный сектор постепенно теряет свою ведущую роль, уступая ее сначала промышленности, а затем – сектору услуг (табл. 2.1.1). Эти изменения определяются сдвигами в структуре потребления населения, связанными с ростом его доходов, а также изменениями в характере производства и относительной производительности труда работников.

Здесь, однако, нужно сделать принципиально важную оговорку. Произошедшее в последние десятилетия ХХ века усложнение производства привело к появлению целого комплекса услуг, призванных повысить его эффективность и конкурентоспособность. Это управленческие, финансовые, информационно-консультативные, инновационно-технологические и тому подобные услуги были направлены на извлечение максимально возможной добавленной стоимости из вовлеченной в создание конечного продукта ресурсной единицы. В 2000 г. бизнес-услуги составили 48,3 % мирового валового дохода.

Современная экономика во многом продолжает зависеть от того, как развивается промышленность. Это демонстрирует, например, сопоставление тенденций в динамике ВВП, с одной стороны, и, с другой стороны, промышленного производства в странах ЕС и России за период с 1996 по 2005 гг. (рис 2.1.1)[28]. Индустриальный сектор на сегодняшний день неизменно задает направление развитию стран. Более того, именно промышленность обеспечивает прочный фундамент их конкурентоспособности.

Таблица 2.1.1. Структура ВВП по секторам в регионах мира, %

Рисунок 2.1.1. Индекс ВВП и индекс промышленного производств стран ЕС и России (в % к предыдущему году)

По мере развития стран происходит переход от базовых отраслей, являющихся ресурсоемкими, к наукоемким отраслям. При этом наблюдается определенная последовательность в переходе сначала от высокой доли сырьевых и технически несложных производств к капиталоемким и материалоемким, а затем – к наукоемким отраслям[29]. Но структурные изменения в промышленности не приводят к полной замене одних отраслей другими – меняется приоритетность их развития (рис. 2.1.2).

Рисунок 2.1.2. Схема соотношения материальной и нематериальной составляющих в себестоимости продукта в зависимости от вида деятельности компании

В конце XX столетия произошел переход к новым принципам организации промышленного производства: непрерывному инновационному процессу, гибкой автоматизации, индивидуализации спроса, организации материально-технического снабжения по принципу «точно вовремя», новым типам общественного потребления и образа жизни. Экономический рост в ведущих странах мира характеризуется приоритетным значением научно-технического прогресса и интеллектуализацией основных факторов производства.

Решающая роль в материализации конкретных идей принадлежит товаропроизводителям[30]. Так, более 80 % совокупных расходов на НИОКР осуществляется, по данным Eurostat Business Statistics, в отраслях промышленности. Но государство создает для этого основные условия, координирует и контролирует разработку и внедрение инноваций.

В США еще в 1993 г. была принята государственная программа «Технологии для экономического роста Америки», которая предусматривала меры по повышению технологического уровня массового производства и бюджетной поддержке фундаментальной науки и крупных НИОКР. Кроме того, реализуются государственно-корпоративные программы «Передовые технологии» и «Партнерство в расширении производства». Аналогичным образом действовали в этой сфере и другие инновационно-ориентированные страны: Германия, Франция, Израиль, Малайзия. Таким образом, в передовых странах Запада в сфере развития «экономики знаний» специально создавались институты для союза корпораций и государства. В результате к середине 1990-х гг. в странах ОЭСР продукция наукоемких отраслей составила более половины общего промышленного производства[31].

Адаптация российской промышленности к новой экономике, «экономике знаний», – актуальнейшая задача, решение которой способно обеспечить рост конкурентоспособности страны на мировой арене. Роль промышленности в экономическом росте Российской Федерации также весьма значима. В отраслях материального производства создается более трети валового внутреннего продукта страны. Следовательно, от уровня развития производственного сектора в существенной степени зависит практическое решение стратегической задачи поддержания статуса России как ведущей мировой державы XXI века, занимающей передовые позиции в глобальной экономической конкуренции и надежно обеспечивающей национальную безопасность и реализацию конституционных прав граждан[32].

Россия, будучи одной из немногих стран, обладающих достаточно развитым научно-техническим потенциалом, по состоянию институциональных инструментов инновационного процесса (по сравнению со странами Запада) находится ниже уровня 1950-х гг. Хозяйственная активность российских предприятий в области инноваций остается крайне низкой. Если в промышленно развитых странах львиную долю инновационных расходов на научно-исследовательские работы берет на себя промышленность, то российская «заводская» наука, свернутая в начале реформенного периода, развивается медленно, хозяйственный сектор обеспечивает только 19,6 % общих расходов на науку[33]. Удельный вес промышленных предприятий, занимающихся инновационной деятельностью, составляет лишь 7,1 %. Доля инновационной продукции в отгруженной российскими предприятиями продукции – только 4 %[34].

Среди российских отраслей наиболее конкурентоспособными на мировом рынке являются авиационная и аэрокосмическая, приборостроение, судостроение, отдельные подотрасли ВПК и ТЭК. Однако основная масса отечественной машинотехнической продукции неконкурентоспособна, о чем свидетельствует низкая доля готовых машин и оборудования в отечественном экспорте. Доля машиностроительной продукции в структуре экспорта России снизилась с 9 % в 2003 г. до 0,6 % в 2006 г.[35]

Оценка ведущими специалистами технологического уровня производства показала, что в 2002 г. по производительности труда и энергоотдаче Россия значительно отставала от развитых стран мира. «Технологический уровень российского производства базируется преимущественно на примитивных и архаичных технологиях… Россия довольно бездарно расходует свои энергоресурсы и человеческий капитал»[36].

В чем же причины сложностей в реальном секторе экономики России? Одна из них – кардинальные изменения условий хозяйствования в начале 1990-х годов. Переход к рыночному типу хозяйствования сопровождался глубоким трансформационным спадом. В 1998 г. объем промышленного производства сократился по отношению к дореформенному 1990 г. более чем в два раза.

Наибольшее снижение объемов продукции произошло в машиностроении и легкой промышленности. Значительно сократилось производство стройматериалов, продукции химической, лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности (табл. 2.1.2). Главная проблема – неконкурентоспособность продукции отраслей, производящих потребительские товары.

Таблица 2.1.2. Объем производства продукции в России по отраслям

Ситуация изменилась в лучшую сторону после дефолта 1998 г. Девальвация реального обменного курса рубля и, как следствие, резкое улучшение конкурентоспособности российских товаров в 1999–2000 гг. стимулировали импортозамещение, что и дало серьезный толчок восстановительному росту в России. Расчеты показывают, что отечественная продукция в это время заместила более трети общего объема импорта.

В 1999–2002 гг. объем промышленного производства увеличился во всех отраслях. С опережением средних по промышленности темпов происходило восстановление докризисных объемов производства в обрабатывающих отраслях. На рост промышленного производства оказали влияние такие отрасли, как машиностроение (более четверти всего прироста), пищевая промышленность (17 %), цветная металлургия (11 %), топливная и строительных материалов (более 9 %). Тем не менее ни одной из отраслей промышленности не удалось выйти на прежние объемы: они оставались ниже уровня 1990 г. примерно на треть.

Менее глубокий спад объемов производства (до 25 %) произошел в сырьевом секторе из-за благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры, главным образом, на мировых рынках энергетических ресурсов. В результате подстраивания внутренней политики под требования внешнего рынка в экономике страны произошел сырьевой структурный сдвиг[37]. Вместе с тем потенциал «быстрого» роста добывающих отраслей практически исчерпан[38]. В 2005 г. основным фактором роста объемов промышленного производства стало машиностроение и металлообработка: 36,1 % общего прироста по сравнению с 2004 г. (для справки: вклад ТЭК составил 22,3 %). В качестве локомотива высокотехнологического развития довольно отчетливо проявил себя оборонно-промышленный комплекс, благодаря чему агрегированный индекс станкостроительного производства впервые за последние годы оказался на положительной отметке (100,7 %).

Вместе с тем рост промышленного производства в целом по-прежнему носил преимущественно сырьевой характер, поскольку темп роста обрабатывающей индустрии был ниже индекса ВВП[39]. Этот факт подчеркивался и первыми лицами страны: «…вклад обрабатывающей промышленности в экономический рост пока еще незначителен. А доля продукции с высокой степенью добавленной стоимости в структуре российского экспорта, к сожалению, пока только уменьшается и уже составила около десяти процентов. Несмотря на существенный рост импорта машин и оборудования, технологическое перевооружение идет пока медленно»[40]. Сдерживающим экономический рост фактором является прежде всего низкая инвестиционная активность. Удельный вес инвестиций наиболее высокотехнологичной отрасли – машиностроения составил всего 1 % в общем объеме инвестиций в промышленности.

Однако и по итогам 2007 г. промышленному комплексу страны в целом выйти на дореформенный уровень и добиться поворота к инновационному и высокотехнологическому типу развития не удалось. Доля машиностроения составляла менее 20 %, что ниже уровня развитых стран мира. В 2004 г. этот показатель в США достигал 46,7 %, Германии – 53,6 %, Китае – 38,3 %, Японии – 51,7 %[41].

Появилось ошибочное утверждение, что в современной экономике промышленное производство уже не играет особо значимой роли. Следовательно, предельно минимизируется координирующая и регулирующая функция государства в этой сфере. Такой подход возобладал в 1990-х гг. при осуществлении радикальных экономических преобразований в России. Только в 2007 г., с созданием государственных корпораций в ключевых промышленных отраслях, руководство страны сделало определенный шаг в этом направлении, хотя целостный подход к участию государства в промышленном развитии до сих пор отсутствует.

Но добиться поворота к инновационному и высокотехнологическому типу развития пока не удается: рост по-прежнему носит преимущественно сырьевой характер, поскольку темп роста обрабатывающей индустрии ниже индекса ВВП[42].

Изменить существующее положение, по мнению многих ученых, специалистов и государственных деятелей (Е.М. Примаков, В.Л. Макаров, С.С. Сулакшин, Р.С. Гринберг, Г.Б. Клейнер, В.Н. Лексин, А.И. Татаркин, В.И. Якунин, В.Э. Багдасарян, М.В. Вилисов, В.В. Симонов), возможно за счет разработки и реализации сбалансированной промышленной политики. Рассмотрим накопленный в мире опыт в этой сфере.

Каждая экономика находила для себя определенный сценарий, ориентируясь на свои стратегические цели и ограничения. Важно принимать во внимание, что страны реализовывали промышленную политику в разные периоды времени, обладая различными сравнительными конкурентными преимуществами.

Существуют различные типы промышленной политики: а) экспортно-ориентированная (создание условий для роста экспорта определенных видов продукции); б) внутренне ориентированная (защита внутреннего рынка и обеспечение экономической самодостаточности); в) стратегическая промышленная политика, направленная на ограничение использования собственных естественных и невоспроизводимых ресурсов (менее распространенная и не столь явно выраженная модель).

Примерами экспортно-ориентированного типа промышленной политики в XX в. могут служить Корея 60–80-х годов, Китай 80-х и 90-х годов, отчасти Япония, Индия 90-х. К внутренне ориентированному типу относятся Индия 60–80-х годов, Франция 50 – 70-х, Япония, Китай, США (в части политики в сельском хозяйстве), СССР и в определенной степени Россия. Примерами стратегической промышленной политики могут служить действия США, стран ОПЕК.

Этот список может быть существенно расширен, поскольку все страны так или иначе использовали инструменты промышленной политики для решения проблем, важных для отдельных секторов и отраслей[43].

В реализуемых политиках можно выделить определенные общие черты. Показателен опыт агарных стран, которые реализовали политику интенсивной индустриализации. Китай, Индия и Южная Корея имели сходные начальные условия – аграрную экономику, усугубленную бедностью, безработицей, недостатком квалифицированных кадров.

Характерной чертой промышленной политики являлся выбор правительствами стран приоритетных отраслей, в которые и обеспечивался приток инвестиций. Как правило, таким отраслям, а их перечень со временем менялся, предоставлялись налоговые и иные льготы.

О проблемах производственного сектора экономики страны можно судить и по состоянию региональной промышленности. Так, к регионам с экспортно-ориентированной экономикой относится Вологодская область, важнейшая отрасль экономики которой – промышленность. Ее вклад в суммарный валовой региональный продукт составляет около 50 % (или более 80 % от совокупного вклада всех отраслей товарного производства)[44]. Несмотря на спад производства в 1990-х гг., глубина его в области была все же менее значительной по сравнению с общероссийскими показателями (рис. 2.1.3). С 1999 г. в промышленном секторе региона начался этап восстановительного роста, а в 2005 г. был достигнут дореформенный уровень.

Рисунок 2.1.3. Динамика физических объемов производства промышленной продукции (в % к уровню 1990 г.)

Основные перерабатывающие производства региона в период с 2000 по 2007 г. демонстрировали позитивную динамику: производство транспортных средств увеличилось в 2,7 раза, машин и оборудования – в 2,1 раза, обработка древесины и изделий из дерева – в 1,5 раза (табл. 2.1.3).

Вместе с тем в этом секторе экономики есть немало проблем. Дальнейшее движение производственного сектора региональной экономики по траектории устойчивого экономического роста осложняется прежде всего несоответствием цен на сырье, материалы, энергоносители и готовую продукцию, нехваткой оборотных средств, а также состоянием материально-технической базы предприятий. Об этом свидетельствуют и результаты ежегодно проводимого ВНКЦ ЦЭМИ РАН мониторинга промышленности (табл. 2.1.4)[45].

Финансовое состояние предприятий, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Рентабельность продукции в большинстве производств невысока (табл. 2.1.5). Лишь предприятия черной металлургии и химической промышленности сохраняют высокий уровень рентабельности.

В период с 2002 по 2007 г. в регионе существенно уменьшился удельный вес убыточных промышленных предприятий – с 44 до 24 %, что соответствовало общероссийской тенденции (рис. 2.1.4). Тем не менее каждое четвертое промышленное предприятие продолжало входить в категорию убыточных[46], что, естественно, не может позитивным образом сказываться на результатах деятельности всей отрасли в целом.

Таблица 2.1.3. Динамика физических объемов промышленного производства Вологодской области (в % к уровню предыдущего года)

Таблица 2.1.4. Факторы, сдерживающие развитие промышленного производства Вологодской области (по оценкам руководителей; в % от общего числа респондентов)

Таблица 2.1.5. Рентабельность (убыточность*) продукции промышленных предприятий Вологодской области, %

Рисунок 2.1.4. Удельный вес убыточных промышленных предприятий, %

В 2000–2007 гг. удельный вес руководителей, оценивающих финансовое состояние своего предприятия как «неудовлетворительное», снизился с 24 до 9 %. Однако по-прежнему преобладает представительство тех, кто дает удовлетворительную оценку: она балансирует в районе 70 %. Доля позитивных характеристик, несмотря на ее заметный рост (с 8 до 22 %), остается не столь значительной (рис. 2.1.5).

Эффективность функционирования, увеличение объемов производства во многом зависят от наличия производственных мощностей и степени их загрузки. В целом за 2002–2007 гг. средний уровень их использования составил 68 %. Большинство предприятий региона имеют незагруженные мощности. Только химическая промышленность и черная металлургия работают на проектных и близких к ним мощностях. Поэтому рост объемов здесь обусловлен или крупными вложениями, или созданием новых видов высококонкурентной продукции. Все другие производства имеют большие возможности для увеличения объемов выпуска без существенных капиталовложений. Основным сдерживающим фактором здесь выступают качество продукции, проблемы реализации, слабое финансовое состояние предприятий и низкий уровень платежеспособного спроса.

Рисунок 2.1.5. Финансовое состояние предприятий Вологодской области (по оценкам руководителей; в % от общего числа респондентов)

Острейшая проблема реального сектора экономики – крайне низкие темпы обновления основных фондов. Рост производства в большинстве отраслей идет преимущественно на базе использования зданий и сооружений, по своим качественным характеристикам пригодных для производственной деятельности. Данные статистики свидетельствуют о медленных сдвигах в обновлении основных фондов промышленности. При такой динамике степень износа фондов остается практически на одном уровне (рис. 2.1.6.). Значительно хуже обстоят дела в таких производствах, как целлюлозно-бумажное, текстильное и швейное, машин и оборудования, химическое. По мнению руководителей предприятий, в действительности износ основных фондов существенно выше – более 60 %.

Анализ направлений инвестиций в развитие основного капитала Вологодской области показал, что наиболее высокотехнологичные производства, выпускающие продукцию с высоким удельным весом прибавочной стоимости, являются непривлекательными для вложения инвестиций. Так, по данным статистики[47], в производство электрооборудования, электронного и оптического оборудования в 2006 г. вложено всего 0,1 % общего объема инвестиций в обрабатывающие производства, транспортных средств и оборудования – 0,01 %, машин и оборудования – 1,5 %. Следовательно, инвестиции не выполняют одну из важнейших функций – обеспечение благоприятных структурных изменений в экономике. Средств, направляемых в перерабатывающие производства, явно недостаточно для их модернизации и технического перевооружения и, как следствие, для перехода на инновационный путь развития.

Рисунок 2.1.6. Степень износа основных фондов предприятий по виду деятельности «Обрабатывающие производства», %

Источники: Россия в цифрах. 2008: Краткий стат. сб. / Росстат. – М., 2008. – С. 379; Добывающие, обрабатывающие производства и организации по производству и распределению электроэнергии, газа и воды: Стат. сб. / Росстат; Вологдастат. – Вологда, 2008. – С. 32.

Острейшей проблемой предприятий реального сектора экономики области по-прежнему остается снижение издержек, и прежде всего материальных, которые составляют почти три четверти всех затрат. Улучшить ситуацию возможно путем активизации инновационной деятельности. Вместе с тем уровень инновационной активности хозяйствующих субъектов в России многократно уступает ведущим европейским странам (рис. 2.1.7). Подавляющее большинство российских предприятий практически не занимаются инновационной (изобретательской и внедренческой) деятельностью.

Крайне низок уровень инновационной активности и в регионах. Удельный вес организаций, занимающихся инновационной деятельностью, в общем числе обследованных организаций на территории Вологодской области не превышает 10 %. Примерно на этом же уровне находится доля отгруженной инновационной продукции, а удельный вес затрат на технологические инновации в общем объеме отгруженной продукции составляет лишь 2 % (рис. 2.1.8). Примечательно, что стоимостный объем отгруженной инновационной продукции в сопоставимой оценке в 2006–2007 гг. оставался примерно на уровне начала десятилетия. Позитивной динамики по отдаче затрат на технологические инновации не наблюдается: в 2007 г. зафиксировано одно из наиболее низких значений с середины 1990-х гг. (табл. 2.1.6).

Рисунок 2.1.7. Инновационная активность предприятий* (удельный вес предприятий, осуществляющих технологические инновации, в общем числе предприятий; %)

Рисунок 2.1.8. Инновационная активность предприятий Вологодской области, %

В области, в отличие от общероссийских тенденций, наблюдалось снижение степени участия в осуществлении инновационной деятельности большинства обрабатывающих производств, а также организаций, занимающихся производством и распределением электроэнергии, газа и воды (табл. 2.1.7). Наибольшая инновационная активность в 2006 г. была характерна для химического (40 %) и металлургического (38 %) производств, машиностроения (27 %), производства минеральных удобрений (21 %) и пищевых продуктов (29 %). Самые низкие значения данного показателя в лесопромышленном секторе и отраслях потребительского сектора.

Сложившаяся ситуация в значительной степени обусловлена свертыванием заводской науки: за годы реформ конструкторские бюро промышленных предприятий почти полностью прекратили свою деятельность. Во многом сказывается и отсутствие в регионе специализированных научно-исследовательских институтов, неразвитость инновационной инфраструктуры.

Вместе с тем, судя по результатам опроса, в инновационную деятельность вовлекается все большее число предприятий. Это подтверждается и тем фактом, что в 2006 г. почти половина предприятий, участвовавших в опросе (48 %), вышли на рынок с новыми или значительно усовершенствованными товарами или услугами, что на 9 п.п. больше, чем в 2005 году. Основными стимулами к инновационной деятельности являлись желание победить конкурентов (59 % респондентов) и давление со стороны потребителей (20 %). Усилия предприятий были направлены прежде всего на улучшение качества продукции (59 %), освоение новых рынков сбыта (45 %) и расширение ассортимента продукции (41 %). В то же время каждое второе предприятие из числа участвовавших в опросе инновационной деятельностью не занимается. Однако следует заметить, что если в период 2001–2007 гг. факторами, препятствовавшими инновациям, руководители чаще всего называли недостаток денежных средств, нехватку высококвалифицированного персонала, длительную окупаемость нововведений, то в 2006 г. – еще и низкий платежеспособный спрос на новые продукты. На этот фактор указали 59 % респондентов (табл. 2.1.8).

Таблица 2.1.6. Объем отгруженной инновационной продукции предприятий Вологодской области (млн. руб.; 1995 г. – млрд. руб.)

Таблица 2.1.7. Уровень инновационной активности организаций, %*

Таблица 2.1.8. Факторы, препятствующие инновационной деятельности предприятий Вологодской области (по оценкам руководителей; в % от общего числа респондентов)

Все более актуальной становится в реальном секторе региона проблема кадрового обеспечения. В 2006 г. степень обеспеченности предприятий кадрами считали недостаточной 35 % опрошенных руководителей. Особое беспокойство вызывала у них (60 %) нехватка высококвалифицированных рабочих ведущих профессий. Нерешенность данной проблемы сдерживает рост выпуска высококачественной, конкурентоспособной продукции.

За годы рыночных трансформаций структура промышленности претерпела значительные изменения: наибольшее развитие получили отрасли, связанные с первыми переделами сырья, экспорто-ориентированные, и прежде всего черная металлургия, а также электроэнергетика, химическая промышленность. Что касается других отраслей, то удельный вес обрабатывающих и перерабатывающих производств снизился, особенно в легкой промышленности, машиностроении, лесопромышленном комплексе.

В результате в области сформирован моноструктурный производственный комплекс (рис. 2.1.9). Черная металлургия дает более 60 % объемов промышленного производства, и от эффективности ее функционирования зависит социально-экономическое положение региона. Все это свидетельствует об «утяжелении» структуры промышленного производства и еще большей актуальности проблемы ее совершенствования.

Об этом свидетельствует и товарная структура экспорта региона, в которой преобладают черные и цветные металлы – 64 %, химическая продукция – 23,9 %, древесина и изделия из нее – 8,7 %, т. е. продукция с невысокой добавленной стоимостью, не являющаяся высокотехнологичной (табл. 2.1.9).

Рисунок 2.1.9. Структура промышленности Вологодской области в 2007 г., %

Таблица 2.1.9. Товарная структура экспорта Вологодской области (в % от экспортных поставок области)

Сырьевая направленность экспорта обусловлена недостаточной конкурентоспособностью товаров, выпускаемых в регионе, на мировом рынке. Она приводит к упущению возможных доходов, как если бы из данного сырья (например, черные и цветные металлы) была изготовлена высокотехнологичная продукция (например, инструменты, измерительные приборы и т. д.) и продана за рубеж.

Конкурентоспособность производственного сектора – острейшая проблема региональной экономики. Вопрос о «создании в регионе конкурентоспособного индустриального комплекса, базирующегося на более высоком технологическом укладе и обеспечивающего увеличение вклада промышленности в решение социально-экономических проблем территории»[48], – главный на повестке дня. На региональном уровне идет поиск путей перехода на инновационный тип развития и повышения конкурентоспособности экономики.

Мировой опыт свидетельствует о том, что этого возможно достичь путем создания кластеров – новых форм интеграции предпринимательских структур, которые играют роль «точек роста». Когда один или несколько экономических субъектов достигают конкурентоспособности на рынке, они распространяют свое влияние на ближайшее окружение – поставщиков, потребителей, конкурентов, инфраструктуру. В свою очередь, успехи окружения оказывают положительное влияние на дальнейший рост конкурентоспособности экономического лидера[49].

На наш взгляд, в Вологодской области созданы определенные предпосылки для формирования ряда кластеров: лесного, машиностроения и металлообработки, строительного, агропромышленного.

Значительным потенциалом кластеризации и устойчивого функционирования в системе связанных отраслей обладают предприятия машиностроения. Машиностроительный комплекс представляет собой хороший пример взаимопроникновения различных технологий. Его основной специализацией в области является производство подшипников, оборудования для лесной промышленности, энергетики, металлургии и строительной отрасли, а также транспорта. Создание ассоциации машиностроительных предприятий и появление единой информационной базы есть предпосылки, первые шаги в объединении усилий в конкурентной борьбе.

В регионе имеются большие возможности для объединения усилий металлургических, машиностроительных и других предприятий, работающих с металлом, т. е. создания кластера «Металлургия – металлообработка». Основу кластера могут составить машиностроительные предприятия, ОАО «Северсталь», предприятия формирующейся промышленной зоны в Шексне. Безусловно, нельзя организовать их деятельность без научно-исследовательских институтов, которые занимаются разработкой технологий. Немаловажную роль играет человеческий фактор – кадры, консалтинговые, маркетинговые компании.

А какова же роль органов государственной власти в решении названных выше проблем? Исследования показывают, что более половины опрошенных в 2007 г. руководителей промышленных предприятий полагают, что государство должно активизировать экономическую политику, расширяя спектр используемых инструментов и применяя преимущественно косвенные меры экономического регулирования. При этом 41 % опрошенных считают экономическую политику, проводимую Правительством РФ, правильной. Доля тех, кто находит правильной экономическую политику, проводимую региональными органами власти и управления, существенно выше. По итогам 2007 г. она составила 53 % от числа опрошенных (табл. 2.1.10).

При этом оценка результативности взаимодействия власти и бизнеса на уровне региона находилась в интервале от 4,5 до 6,3 балла; на уровне города Вологды – от 3,4 до 4,7 балла по десятибалльной шкале (рис. 2.1.10).

Таблица 2.1.10. Распределение ответов на вопрос анкеты: «Считаете ли Вы правильной экономическую политику в регионе?» (в % от общего числа респондентов)

Рисунок 2.1.10. Средняя оценка результативности взаимодействия органов власти и управления Вологодской области с промышленными предприятиями (по данным опроса; баллов по 10-балльной шкале)

Роль органов власти в повышении эффективности реального сектора экономики области весьма значительна. И пример тому – лесопромышленный комплекс. В годы реформ в ЛПК области происходили сложные процессы, связанные с приватизацией и структуризацией, поиском новых рынков сбыта продукции, решением других проблем становления рыночного типа хозяйствования. В целях создания условий для развития переработки древесины законодательными и исполнительными органами области была разработана система мер государственной поддержки и обеспечения перехода действующих предприятий на инвестиционное развитие, а также реализации перспективных инновационно-инвестиционных проектов. Участки лесосечного фонда, предоставляемые на конкурсах лесозаготовителям на долгосрочный период, стали выделяться только с учетом инвестиционных планов, предусматривающих переработку древесины и утилизацию отходов.

В результате целенаправленной работы общий объем инвестиций в ЛПК за период с 1997 по 2007 г. составил более 16 млрд. руб. Модернизация и реконструкция мощностей по переработке древесины позволили увеличить объемы производства более чем в два раза. Если в 1997 г. перерабатывалось 38 % заготовленной деловой древесины, то в настоящее время – свыше 61 %. Экспорт лесобумажной продукции за это время возрос в 3,5 раза. При этом в его структуре ежегодно на 5–6 % увеличивалась доля продукции деревоперерабатывающих производств: по итогам 2007 г. она составила 58 % (табл. 2.1.11), в то время как в 1996 г. – 33 %. По отдельным показателям лесопромышленный комплекс области вышел на лидирующие позиции в России.

В области сделаны определенные шаги в направлении создания новых взаимоотношений и механизмов сотрудничества властных структур и бизнеса. На основе общих закономерностей развития экономических систем и перспектив общегосударственной экономической политики определены императивы промышленной деятельности в регионе, базовые принципы построения промышленной стратегии. Они нашли отражение в «Основных положениях стратегии социально-экономического развития Вологодской области на период до 2010 года» и «Концепции промышленной политики Вологодской области на 2003–2010 годы». Приоритетные направления развития производственного сектора получили конкретизацию в подготовленной в 2006 г. Вологодским научно-координационным центром ЦЭМИ РАН «Комплексной программе промышленной деятельности и формирования кластерных систем в Вологодской области на период до 2010 года». Программа промышленной деятельности – это радикальное направление, ключ к решению назревших проблем научно-технического развития в регионе, росту динамики и повышению эффективности промышленных производств, увеличению вклада ведущей отрасли в улучшение социально-экономического положения области и повышение благосостояния вологжан. Эти процессы должны сопровождаться ростом численности научно-технического персонала на предприятиях, созданием новых инновационных структур, привлечением интеллектуальных сил из-за пределов области, развитием заводской, вузовской и академической науки.

Таблица 2.1.11. Отраслевая структура ЛПК Вологодской области, %

Вместе с тем на современном этапе большинство субъектов хозяйствования не в состоянии обеспечить должные условия для осуществления инновационных процессов. Поэтому все острее встает вопрос о взаимоотношении государства и предприятий в создании инновационного типа промышленности. И проблема здесь не только в финансовой помощи отдельным предприятиям: одними деньгами ситуацию изменить невозможно. При отсутствии грамотной инновационной политики средства бюджета попросту уйдут в пустоту.

Итак, несмотря на положительную динамику промышленного производства, в области имеет место целый комплекс проблем. Прежде всего, это проблемы, связанные с техническим отставанием производственного сектора. Одна из главных причин такого положения – недостаток инвестиций. В этих условиях роль государственных органов региона важна как никогда. В области назрел вопрос о разработке региональной стратегии научно-технического развития.

Переход промышленности области на инновационную модель развития, основанную на целевом подходе, обеспечит равные для всех субъектов хозяйствования условия и создаст базу для совершенствования производства и увеличения выпуска конкурентной продукции, что, в свою очередь, будет способствовать росту налогооблагаемой базы, а значит, укреплению финансового положения области и повышению благосостояния населения.

Построение инновационной экономики – экономики, основанной на знаниях, – главная задача всего российского производственного комплекса. Об этом все чаще стали говорить первые лица страны. Президент России на заседании президиума Государственного совета 19 февраля 2007 г. особо подчеркнул, что диверсификация экономики является ключевой проблемой. «Очевидно, это один из важнейших аспектов современной экономической политики в целом, прямо связанный с развитием ее высокотехнологичных секторов… Опыт успешных индустриальных стран показывает, что необходима принципиально новая модель организации производства – модель, ориентированная на создание инноваций и опирающаяся на конкурентную среду, причем и разработчиков, и поставщиков, и дилеров. России нужна модель промышленного развития, органично ориентированная в межрегиональные и глобальные кооперационные связи»[50].

Таким образом, необходимость перехода российской экономики на инновационный, высокотехнологичный путь развития выдвигает перед органами власти всех уровней новые задачи, в корне отличающиеся от тех, которые решались на этапе либерализации, приватизации и сырьевого роста.

Во-первых, это стимулирование производства, создание и осуществление новой экономической политики, направленной на рост конкурентоспособности и основанной на взаимовыгодном сотрудничестве власти и бизнеса.

Во-вторых, более активное применение методов косвенного воздействия, направленных на совершенствование структуры, рост объемов выпуска продукции и повышение эффективности промышленности путем регулирования важнейших функциональных направлений деятельности.

В-третьих, изменение вектора экономического развития в сторону резкого роста производительности и усиления инновационных процессов в производственной сфере, использование всех возможностей для «проталкивания» инноваций в практику.

В-четвертых, внедрение новых форм и механизмов реализации экономической политики государства, среди которых – определение целевых приоритетов деятельности, создание вертикальных корпоративных структур, кластеров, промышленно-финансовых групп и т. д.

В-пятых, создание институциональной базы, сосредоточение усилий на расширении и укрупнении рыночной инфраструктуры, профессиональной подготовке руководителей предприятий, распространении существующих знаний и практического опыта, поддержке конкуренции и содействии кооперации.

В-шестых, расширение взаимовыгодного сотрудничества субъектов хозяйствования и органов власти и управления территории, представляющих интересы проживающего на ней населения.

2.2. Резервы интенсификации агрокомплекса

В создании эффективной национальной экономики одно из ведущих мест принадлежит повышению уровня и устойчивости производства продовольствия. Интенсивно развивая мировые рынки продовольствия, ведущие страны в то же время поддерживают очень высокий уровень самообеспечения. Так, в США и Франции этот уровень составляет более 100 %, в Германии – 93 %, в Италии – 78 %. Однако в России степень обеспечения собственным продовольствием в последние годы снижается. Если в 2000 г. импорт сельскохозяйственной продукции и продовольствия составлял 7,4 млрд. долл., то в 2005 г. – 17,4 млрд. долл., а в 2007 г. он увеличился до 27,8 млрд. долл.[51] Уровень продовольственной зависимости страны достиг 33 % вместо 20 %, считающихся пороговым значением национальной продовольственной безопасности[52]. Даже с учетом импорта в 2007 году душевое потребление мяса и мясопродуктов в России составило 59 кг, молока и молочных продуктов – 233 кг[53], что почти на треть меньше рекомендованных рациональных норм[54]. Энергетическая ценность пищевого рациона россиянина составляет 2900 килокалорий в сутки (при рациональной норме 2950 ккал), тогда как в развитых странах она достигает 3400–3500 килокалорий[55].

Произошедший на первом этапе рыночных реформ в России обвальный спад производства сельскохозяйственной продукции преодолевается крайне медленно. Начавшийся поворот в сторону признания приоритета агропромышленного комплекса еще не приобрел должной значимости и результативности. В 2007 г. во всех категориях хозяйств страны было произведено продуктов земледелия и животноводства только 78 % от уровня 1990 г.[56] Если в 1990 г. удельный вес сельского хозяйства в валовом внутреннем продукте составлял 16,4 %, то ныне он опустился до 4,4 %. Темпы роста валовой продукции сельского хозяйства почти в 2 раза ниже, чем в целом в экономике страны[57].

Чем же вызывается такое положение в агропродовольственном секторе, какие факторы негативно отражаются на его развитии?

Анализ работ ведущих отечественных ученых, занимающихся аграрной проблематикой, а также публикаций, авторами которых являются практики сельскохозяйственного производства, позволяет сгруппировать основные причины, тормозящие развитие АПК России[58].

Во-первых, при переходе к рынку, что было обусловлено объективными факторами и мировыми тенденциями, не удалось воспользоваться преимуществами рыночных отношений. Более того, из-за непродуманной аграрной политики произошло резкое сокращение всех основных составляющих производственного потенциала: используемых сельхозземель, основных фондов, трудовых ресурсов. Посевные площади в 2007 г. по сравнению с 1990 г. стали меньше на 40 млн. га. Если в 1990 г. отечественной промышленностью было поставлено селу 140 тыс. тракторов, то в 2007 г. – 13 тыс., зерноуборочных комбайнов – соответственно 61,6 тыс. и 7,2 тыс. Численность занятых в сельском хозяйстве снизилась с 10,1 млн. чел. до 6,7 млн.[59]

Во-вторых, в результате ухода государства от ответственности за экономику в аграрном секторе и ухудшения макроэкономических условий была нарушена эквивалентность обменных отношений между сельским хозяйством и смежными с ним отраслями. Расчеты специалистов показывают, что в целом рост цен на промышленную продукцию для сельского хозяйства в период, прошедший с 1990 г., в 4,5 раза превысил рост цен на сельскохозяйственную продукцию[60]. Опережающий рост цен на горюче-смазочные материалы, технику, минеральные удобрения вызвал увеличение абсолютных и удельных издержек в сельхозпредприятиях, снижение их рентабельности, критическое ухудшение финансового состояния. Повлияло также и то, что резко снизились объемы государственных поступлений в агропромышленный сектор. Совокупная доля ассигнований в АПК из федерального бюджета в среднем за 2005–2006 гг. была равной 1,03 %, тогда как в дореформенный период этот показатель достигал 20 %[61]. В расчете на гектар сельхозугодий совокупный уровень государственной поддержки в России составляет 8 – 12 долл., в США – 155 долл., в странах ЕС – 843 долл. Если в России на долю государственной поддержки приходится 6 % стоимости валовой сельхозпродукции, то в США – 18 %, странах ЕС – 36 %[62].

В-третьих, вытеснение отечественных товаропроизводителей с внутреннего продовольственного рынка, снижение их доли в конечной цене продукта еще более усугубило экономическое положение в агросекторе. В стране сложилась обстановка перераспределения добавленной стоимости из отраслей производства в посреднические структуры, увеличилась стоимость трансакционных услуг, расширилась сфера монопольных цен на эти услуги. В 2003–2005 гг. почти половина сельхозпредприятий были убыточными, в 2006 г. их доля составила 35,9 %. В 2007 г. таких предприятий стало меньше, но удельный вес их был значителен – 22,9 %. Рентабельность проданной сельхозорганизациями продукции составила 6,5 %, что в полтора раза ниже, чем в целом по экономике страны. Сельхозорганизации на конец 2007 г. имели просроченную кредиторскую задолженность на сумму 43,8 млрд. руб., а их общая задолженность составляла 237 млрд. руб., или четвертую часть стоимости произведенной продукции[63].

В-четвертых, сжатие сельскохозяйственного производства и его доходности вызвало существенное снижение оплаты труда, расширение безработицы на селе, уход из него квалифицированной рабочей силы и специалистов, расстройство социальной инфраструктуры деревни, усиление на селе негативной демографической ситуации. Если накануне реформ, в 1990 г., среднемесячная оплата труда в сельскохозяйственных организациях составляла 93 % от средней заработной платы в промышленности, то в 2007 г. – 47 %. У одной трети работников сельхозорганизаций заработная плата была ниже МРОТ, а у 53 % – не достигала прожиточного минимума[64]. В период между двумя переписями населения (1989–2002 гг.) в два раза (с 17 тыс. до 33 тыс.) выросло число сельских населенных пунктов, в которых проживает менее 6 постоянных жителей. Это означает, что 21 % сельских поселений обрекаются на исчезновение[65].

Каждая из обозначенных групп факторов, конечно, имеет специфику проявления в региональном разрезе, которая выражается в определенных количественных и качественных параметрах. Так, Северо-Западный федеральный округ, где ведение сельского хозяйства существенно осложняется природными и социально-экономическими условиями, уступает по производству сельскохозяйственной продукции в расчете на одного жителя всем другим федеральным округам России. Темпы восстановления дореформенного уровня сельского хозяйства здесь наиболее низкие. В то же время поступательное развитие агросектора округа все в большей мере зависит от вклада каждого из его субъектов.

Как видно из таблицы 2.2.1, наибольший объем сельскохозяйственной продукции в округе приходится на Ленинградскую область – 36 % от промышленного производства по СЗФО в целом. На втором месте находится Вологодская область, где в 2007 г. было произведено 18,2 % общего объема сельхозпродукции, в том числе 26,1 % – молока и 18,9 % – живой массы скота и птицы. Но объем сельскохозяйственного производства по всем субъектам округа существенно ниже, чем в дореформенный период.