Лучше умереть, чем расстаться друзьями

Лучше умереть, чем расстаться друзьями. Поэтому я и не хожу ни в какие гостиные, ни на поэтические вечера, ни в Дом кино. Потому что боюсь себя. Потому что не знаю, что сделаю, как увижу там какую-нибудь бывшую мою девушку, которая пришла с другим.

Впрочем, вряд ли я что-нибудь «сделаю» – в смысле битья морды и т. п. Просто мне будет очень тяжело и плохо. Невыносимо.

Расставаясь с девушкой, я расстаюсь со всем ее кругом общения. Так мне пришлось уйти с Арбата. Из-за Лены.

На Арбате я не был уже десять лет. Не ходил по этой улице и даже забыл, как она выглядит. Не видел никого из своих арбатских друзей. Они, наверное, думают, что я умер.

Лены стояла со своими картинками напротив театра Вахтангова. А мы как раз играли под его колоннами. Конечно же нам ничего не стоило сменить место. Но я не представлял, как объяснюсь с другими. В лучшем случае, меня похлопали бы по плечу:

– Да ты чо, старик? Чо ты такой сентиментальный? Да мало ли их тут…

Лена была высокой девушкой с длинными волосами, с голубыми глазами. Около нее постоянно терлись какие-то мужчины. Она рисовала всяческих зайчиков и мишек, и ее картинки пользовались большим успехом, опять же – у этих мужчин. Да и я купил одну, при знакомстве, вот она, висит справа на стене.

В детстве я мечтал, чтобы моей девушкой была художница. Что я буду приносить ей цветы и плоды, и листья, она будет их рисовать, а я буду дарить ей краски и кисти. Буду вешать ее рисунки на своих стенах, чтобы всегда натыкаться взглядом на образ нашей любви.

Так оно примерно и было – с Леной, но ее увели от меня довольно быстро, прямо на моих глазах, посередине песни… А я стоял, как дурак, и бренчал, и дрыгался, когда Лена, не дожидаясь вечерней волны покупателей, собрала все свое в папку и пошла с каким-то парнем восточного вида, слушая его, с улыбкой на него поглядывая.

Я не стал их догонять, не стал вмешиваться. Я вообще не понимал, что происходит: думал что это ее знакомый художник. А он просто отвел ее в ресторан, а после – в постель. И на другой день она сказала:

– Прости, но я полюбила другого.

Как часто мне приходилось слышать такие слова. Но сам я никогда никому не говорил их.

А потом, когда девяностые отошли в область легенд, моя художница стала иллюстратором детских книжек-раскрасок, я видел в Библио-глобусе, и как меня обожгло… Меня просто бросило в дрожь, как я увидел на полке знакомые фигуры… Со стороны этого не заметно. Невидимые миру слезы. Человек с равнодушным видом взял книжку, полистал и поставил на место. Был там и тот медведь, что висит здесь на стене.