Глава 11

Осторожный выбор слов

В зале для совещаний, отделанном панелями мореного дуба, за длинным столом сидели приглашенные.

Старинный особняк на Софийской набережной высокими светлыми окнами смотрел прямо на Кремль.

Когда-то в особняке давали знаменитые на всю Москву балы, затем особняк взяло на свой баланс Министерство иностранных дел. И вот теперь, заново отреставрированный, сохранивший весь свой шарм стиля ампир, но снабженный современными системами контроля, охраны и комфорта, ставший собственностью государственной корпорации, особняк открывал свои двери только для избранных в особо важных случаях.

За окном – солнечный летний день, мимо Софийской набережной по Москва-реке плывет прогулочный теплоход, набережная Кремлевская на том берегу стоит в пробке.

В совещательном зале шелковые маркизы на окнах опущены, парадные хрустальные люстры под лепным потолком не горят. Мягкий свет струится из стен, освещая большой стол и людей за ним.

Место во главе стола пусто. Сбоку почти на углу (что не слишком хорошая примета) сидят двое молодых сотрудников службы контроля с планшетными компьютерами. Напротив них военные в генеральских мундирах. На другой стороне стола несколько штатских, одетых в деловые костюмы разного качества. У кого-то костюмы очень дорогие, что сразу бросается в глаза, у кого-то дешевые. Тут же сидят министр МЧС, двое академиков РАН, рядом профессор-гляциолог из Петербурга. На дальнем конце стола сидят представители административного секретариата патриархии протоиерей Антоний и иеромонах Василий.

Только что в зале для совещаний, напичканном электронной аппаратурой, гудели голоса спорящих. От людей в дорогих костюмах от Армани, сидящих напротив военных, требовали «немедленного отчета о ситуации». Тот, кто отчитывался, до сих пор еще тяжело дышит, на щеках его горят алые пятна волнения и раздражения.

Ему не дали договорить, его слова потонули в гневном гуле голосов. И вот один из академиков призвал собравшихся успокоиться, замолчать и «трезво все оценить».

Видимо, этим в наступившей напряженной тишине все и заняты.

– Мы же предлагали вам помощь, сколько раз мы предлагали вам отдать это в нашу разработку, – хрипло говорит один из военных, генерал-полковник, он полон негодования. – Так нет же. Вы твердили нам, что это сугубо гражданский проект. А сами за нашей спиной тайком…

– Мы не делали из наших исследований тайны, там работала смешанная комиссия, – ответил генералу мужчина средних лет в сером костюме.

– Вы показывали лишь то, что хотели.

– Сами лучше меня знаете, что объект для демонстрации только один, и он уникален.

– И где теперь этот ваш уникальный объект? – спросил другой военный.

– Вот именно, вы утратили контроль над ситуацией, – сказал министр МЧС. – И до сих пор даже не можете внятно объяснить нам дальнейший сценарий развития событий… возможный сценарий.

– Что у них спрашивать, они сами ни черта не знают и не могут, – вскипел некто в штатском, однако сидящий за столом на стороне военных. – Он нам тут только сейчас пытался внушить, что они вообще снимают с себя всю ответственность, потому что их корпорация обанкротилась. Какого черта вы решили транспортировать это вот так по-идиотски, без надлежащих мер предосторожности, без охраны?

– Мы приняли все меры предосторожности согласно инструкции, и охрана там имелась. Мы, наоборот, всеми силами, не привлекая ненужного внимания, пытались вывезти его с территории столичного региона, обезопасить. У нас есть научные и производственные площади за его пределами. И пока корпорация переживает трудные времена, мы просто хотели сохранить это для будущих исследований.

– Когда их ждать, этих ваших столь многообещающих будущих исследований? – спросил жестко академик РАН. – И вообще чего нам ждать в такой ситуации, когда это утрачено.

– Это не утрачено.

– Это точно не террористы? – спросил министр МЧС у человека в штатском, сидящего на стороне военных.

– Нет, по нашим данным, ни одна из известных нам террористических группировок к этому не причастна, – ответил тот. – Мы работаем в этом направлении.

– Немного легче, так, самую малость. – Министр МЧС хмурился. – Что я и мое ведомство можем в этой ситуации?

– Пока ничего. Тогда на Алтае вы участвовали в поисках, все это получило широкую огласку в печати. Но там все перекрыло собой падение космического аппарата. А сейчас… такого мощного прикрытия у нас нет. И любая огласка нежелательна.

– Но каковы последствия, если… это утрачено безвозвратно? – спросил протоиерей Антоний.

– Вам какой сценарий озвучить, святой отец, хороший или плохой? – спросил генерал-полковник.

– Я бы не шутил на вашем месте, когда речь идет о таких вещах, как тайна творения.

– Святой отец, перестаньте, говорите по-человечески.

– Я говорю, что, возможно, мы соприкасаемся с тайной творения. Для вас это военная разработка, для них вот, – протоиерей Антоний кивнул на людей в дорогих костюмах, – научно-коммерческий проект. Но я призываю вас к осторожности ваших суждений и оценок, осторожности в выборе слов, когда речь идет о тайне творения.

– Святой отец, у вас передача на телевидении христианская, вот там и упражняйтесь в этих ваших библейских словесах, – генерал-полковник откинулся на спинку стула. – Мы тут не ваша паства, и вообще в чем дело… чего выпендриваться здесь, когда речь идет о национальной безопасности?

– Я лишь пытаюсь донести до вас…

– Я не глупее вас. И мы с вами ровесники, Антоний. Оба когда-то ходили в одну нашу советскую школу. Я не верю в нынешних новоиспеченных святош в черных клобуках – в прошлом маршировавших, как и я, под пионерский барабан в пионерском лагере. Понятно?

– Перед тем как поступить в семинарию, я окончил химический факультет университета в городе Ленинграде, – ответил протоиерей Антоний. – И поскольку я химик по образованию, я осознаю, что речь сейчас идет о непознанном. Это не химия, не биология, как это себе представляет наука. Это тайна, которую пока вы лишь наблюдали и которую не в силах объяснить.

– Мы будем исследовать и объяснять, когда объект снова окажется у нас, – сказал человек в дорогом костюме.

– Боюсь, что у вас он уже не окажется никогда, – парировал собеседник тоже в гражданском, но сидящий на стороне военных. – Дело на нашем особом контроле. И после того, как мы это найдем… государственная комиссия решит, кто продолжит исследования.

– Но это наша собственность!

– Если правда то, что мы слышали о природе исследуемого объекта, говорить о праве какой-то собственности на это неэтично, аморально, – сказал протоиерей Антоний.

– Это было лишь передано вам в разработку, считайте, что вы это арендовали, – сказал академик РАН. – Мы тогда однозначно были против, чтобы бизнес вообще в этом участвовал. Но нам сказали, что государственное финансирование не потянет. А делать проект открытым, с допуском иностранных специалистов, с публикациями невозможно. Вы сами все засекретили и нашли этих болванов из корпорации, а они не только свой бизнес потеряли, но утратили теперь бесценный для науки материал… уникальный образец. Я не верю ни в каких богов, уж простите, святой отец, но я согласен с вами в одном: никто из здесь собравшихся не задает себе вопроса о том, какова истинная ценность этого научного открытия. Каково его будущее значение не только для науки, но и для мира.

– Пока ваше открытие уплыло в неизвестном направлении, – сказал один из военных. – А у нас связаны руки.

– А вы что, хотите объявить чрезвычайное положение в столичном регионе? Вы в своем уме?

– Когда кто-то слишком уж дорожит своей задницей…

– Выбирайте выражения!

– Вы бездействуете и только боитесь одного – огласки в прессе.

– В таких делах от армии никакой пользы, на Алтае от вас было слишком много шума.

– Шума и всей этой вот чертовни не случилось бы, передай вы нам тогда сразу образец. Его не сюда бы привезли, потому что вам и вашим ученым лень задницу свою с теплого столичного кресла поднять, а остался бы он в нашей лаборатории там, на военной базе, вдали от населенных мест.

– Выбирайте выражения, тут присутствуют духовные лица!

– Армия в свое распоряжение это никогда не получит, – сказал негромко мужчина средних лет в не очень дорогом костюме, сидящий сбоку рядом с секретарями. Перед ним тоже был планшетный компьютер. Он слушал перепалку молча, но больше смотрел в свой гаджет. – Я доложу президенту. Между прочим, у него скоро в его деловом расписании встреча с полярниками антарктической станции «Восток». И это как раз в прессе будет освещаться широко.

Все притихли.

– Ваши специалисты делали прогнозы? Какой наихудший из сценариев развития ситуации? – спросил человек в не очень дорогом костюме.

– Ни о тотальном заражении, ни об эпидемии речь не идет. Все в совершенно иной плоскости. К сожалению, мы до сих пор не знаем, что может послужить катализатором новых необратимых изменений. Как это произошло 24 августа в условиях лаборатории, когда космический аппарат «Прогресс»…

– Оно само, что ли, видоизменяется? Я вот тут ваши отчеты читаю. Мало ясности.

– Оно само… то есть образец и есть катализатор, – ответил премьер-министру в не очень дорогом костюме один из ученых. – То есть возможно. Мы так думаем. Это одна из гипотез. И оно… то есть он, он живой.

Глава 12

Десерт

Подписки о неразглашении Катя в свое время уже давала. Так что набросала изящным стилем, легким пером от руки.

А вот дальше началось нечто необычное.

Катя ожидала, что они отправятся в «Райки» большой следственно-оперативной группой, в составе которой Август Долгов и Ева Ершова просто займутся своей работой (в случае с биологиней пока вообще неизвестно какой). Но когда она спустилась во внутренний двор главка, оказалось, что у машины ее ожидают лишь Гущин и Долгов.

– А где остальные? – спросила Катя. – Где все?

– Местные сотрудники с утра уже на месте, – сказал Гущин. – Там вас встретят.

– А где наш научный консультант?

– Я тут, я в туалете была, – Ева из дверей курилки, выходящих во внутренний двор, помахала им рукой. – А мы надолго едем туда? Если надолго, давайте заскочим в аптеку, у меня критические дни, и мне нужна пачка прокладок, мои все кончились.

От великой этой искренности по столь интимным женским вопросам полковник Гущин аж крякнул и покраснел, как мальчик.

– Конечно, конечно, не вопрос. Ну, я вас покидаю, коллеги. Вот Екатерина, все, что нужно, все, что потребуется, – к ней обращайтесь, – он прямо неприлично заспешил: – Желаю удачи там, на месте. Позже обсудим результаты… если они будут.

– Я работаю только на результат, – сказал Август Долгов, открывая двери пультом.

Катя втихомолку присматривалась к его авто – вот скверно, что она в номерах ни бум-бум. Старина Гущин там, в «Райках», взял и с ходу определил, что номера расстрелянных машин липовые, то есть старые, изъятые из употребления. А номера вот этого неказистого внедорожника, на котором разъезжает федеральный спецагент из какого-то Четвертого управления, какие они? Можно понять, что это машина ФСБ, или они маскируют это?

Конечно, маскируют… Нет, тут Гущин дал маху, приставил ЕЕ следить за этим типом. За ним уследишь, пожалуй.

Но поначалу следить оказалось легко. Ехали быстро и молча. Остановились у огромного торгового центра почти у самой МКАД.

– Тут вам и аптека, и все, что нужно, – Август указал на стеклянные вращающиеся двери. – Через четверть часа встречаемся здесь, на автостоянке. Время пошло.

Катя не стала особо заморачиваться, куда нырнула Ева, пройдя вращающиеся двери. Сама она поспешила за спецагентом, вышагивающим по мраморному полу торгового центра, как журавль.

Август Долгов не обращал внимания на витрины магазинов, он держал путь в супермаркет «Азбука вкуса». Катя не отставала. Может, сигареты купит или банку энергетического напитка, хотя почему в этом фешенебельном супермаркете, мог бы и в ларьке по пути отовариться.

Однако Долгов покупал не сигареты и не энергетический напиток, и даже не мятные американские конфеты – освежители рта. Он стоял у кондитерской витрины, вежливо показывал, а продавщица накладывала в сиреневую фирменную коробку пирожные – два милфея, яблочный крем, два тирамису и три вишневые панны коты.

– Я не работаю без сладкого, – сказал он Кате. – Привычка с войны.

– Это на какой же вы войне воевали? – осведомилась Катя.

– В Чечне.

– А там что же, во время зачисток, как это у вас называют, впечатления пирожными закусывали?