© Ted Dekker, 2004

© И. Шаргородская, перевод, 2010

© ООО «Астрель СПб», 2010 

Кара направилась было к выходу из комнаты, но остановилась на полпути. За дверью ее спальни находился небольшой коридорчик, который вел в общую комнату. Напротив располагалась спальня ее брата. Томас сейчас лежит там, полностью погруженный в свои безумные сны, и ничего не знает об ужасной новости, которую она услышала только что от заместителя государственного секретаря Мертона Гейнса.

Как и предсказывал накануне вечером Томас, смертельный вирус был рассеян по всему миру.

Гейнс просил привести Томаса через полчаса.

Но если разбудить его сейчас, он не станет ждать и рванется к Мертону немедленно. А каждая минута – если не секунда его сна здесь – равна часам, дням и даже неделям в той, запредельной реальности. За это время может случиться все что угодно. И могут найтись ответы на самые важные вопросы. Нет, нельзя его будить! Пусть спит, пока время позволяет…

Но Свенсон уже выпустил вирус. Так что все-таки придется будить.

Сейчас, сейчас… Она только пойдет умоется.

Кара вошла в ванную, щелкнула выключателем, пустила воду. Закрыла дверь.

– Мы шагнули с обрыва и сошли с ума, – пробормотала она.

Возможно, правда, что сумасшествие началось еще в Денвере, когда Томас едва не спрыгнул с балкона. Он увез ее в Бангкок, похитил Монику де Рейзон и выжил после двух схваток с киллером по имени Карлос, который наверняка и теперь идет по их следу. И все это – из-за снов Томаса о другой реальности.

Какие известия он принесет из своего сна? «Цветного леса больше нет», – сказал он. Сила цветного леса исчезла, а это означает, что и его собственная сила тоже может исчезнуть. А если так, его сновидения утратят всякий смысл – они станут не более чем причудливыми грезами, в которых он обретает любовь и учится невероятным сальто.

Холодная вода освежила и взбодрила ее.

Кара вытерла руки и прошла в туалет.

1

Томас погнал разгоряченного вороного скакуна галопом вверх по отлогому песчаному склону. Окровавленный меч он убрал в ножны, взялся за поводья обеими руками и пригнулся к конской шее. Справа и слева от него, чуть отставая, скакали длинной цепью двадцать человек. Несомненно, это были лучшие воины на свете, и каждого из них в эти минуты волновал один-единственный вопрос.

Сколько?

Враг явился со стороны каньонных земель, пройдя через ущелье Наталга. В этом не было ничего необычного: за последние пятнадцать лет войска Обитателей Пустыни нападали с востока раз двенадцать. Необычной была лишь численность отряда, который бойцы Томаса разгромили менее чем в миле к югу отсюда. Всего около ста человек.

Мало. Слишком мало.

Небольшими отрядами Орда никогда не нападала. Она всегда брала численностью, в то время как Томас и его воины полагались на скорость и выучку. Таким образом, между ними сложилось подобие естественного равновесия сил. Один боец Томаса мог победить пятерых воинов пустыни, и это в худшем случае. И хотя Орда состояла почти из пятисот тысяч человек, численное преимущество не спасало их. У Томаса людей было куда меньше: максимум тридцать тысяч, включая новичков. Враги хорошо это знали. И, тем не менее, послали через Наталгу на верную смерть лишь малую горстку воинов.

Почему?

Воины скакали молча. Копыта гремели, как боевые барабаны, и звук этот странным образом успокаивал. Все кони их были жеребцами. На всех бойцах – одинаковые кожаные нагрудные кирасы, оплечья и набедренные щитки, не мешающие движениям в рукопашной. К икрам пристегнуты ремнями ножи, к бедрам – кнуты; мечи приторочены к седлам. Это вооружение, добрый конь и кожаная фляга с водой – все, что требовалось любому воину Лесной Стражи, чтобы выжить в течение недели и убить сотню врагов. И регулярные войска в этом от них не отставали.

Томас взлетел на вершину холма, откинулся в седле и, натянув поводья, остановил жеребца. Остальные молча встали рядом, растянувшись длинной цепью.

То, что открылось их взору, невозможно было выразить словами.

Небо стало багровым, кроваво-красным, как всегда по вечерам в пустыне. По правую руку простирались каньонные земли, десять квадратных миль скал и валунов – естественный барьер между красными пустынями и первым из семи лесов. Лесом Томаса. За скалами разливалось бескрайнее море красноватого песка. Этот пейзаж был знаком Томасу не хуже, чем его собственный лес.

Но сейчас в нем было нечто необычное.

С первого взгляда едва различимое движение в пустыне даже тренированный глаз мог принять за марево, переливы горячего воздуха. Всего лишь легкая рябь бежевого цвета среди бесконечных песков.

Но это было вовсе не безобидное марево.

Это было войско Орды.

Воины пустыни одевались в бежевые туники с капюшонами, скрывавшие их серую, изъеденную струпьями плоть, и использовали лошадей светлой желтовато-коричневой масти, сливающейся по цвету с песком. Томас однажды проскакал, не заметив, мимо отряда из пятидесяти человек.

– Сколько их, Майкиль?

Его заместительница рассматривала южный горизонт. Он проследил за ее взглядом. К ущелью Наталга направлялась дюжина отрядов, каждый – в несколько сотен человек, немногим больше того, что они разгромили тридцать минут назад.

– Сто тысяч, – глухо произнесла она.

Темные волосы ее были забраны с загорелого лба под кожаный ремешок. На правой щеке виднелся небольшой белый шрам, который немного портил тонкие, правильные черты ее молочно-белого лица. Шрам этот оставил не воин Орды, а ее же брат, сразившийся с нею год назад, чтобы доказать свою силу. Она не нанесла ему ни одной раны, но победа осталась за ней.

Через шесть месяцев он погиб в сражении.

Зеленые глаза Майкиль пристально вглядывались в пустыню.

– Нам придется нелегко.

Томас хмыкнул, услышав столь сдержанный отзыв. Они были закалены множеством битв, но с таким большим войском еще не сталкивались.

– К южным скалам движутся их основные силы.

Она была права. Видимо, для Орды это – новая тактика.

– Они попытаются завязать с нами бой в Наталге и зайти с флангов, – предположил Томас.

– И, похоже, своего добьются, – добавил лейтенант Уильям.

Никто не возразил. Не заговорил. Не шелохнулся.

Томас снова взглянул на горизонт. На западе пустыня граничила с такой же лесистой долиной, какую он защищал от нападений Орды последние пятнадцать лет, с тех пор как мальчик привел их в маленький рай посреди пустыни.

На севере и юге находились еще шесть лесов, в которых обитал Лесной Народ – примерно сто тысяч человек.

Первого лесного жителя Томас и Рашель встретили почти через год после того, как нашли озеро. Его звали Сайфус Южный, ибо он происходил из Южного леса. В тот самый год у них родился первый ребенок, дочь, которую они назвали Мэри. Мэри Томас. Те, кто изначально был родом из цветного леса, брали имена по названию своих лесов, как Сайфус Южный. Детям же, родившимся после Великого Обмана, давали имена отцов. Мэри Томас.

Еще через три года у Томаса и Рашели появился сын, Сэмюель, крепкий парнишка, которому сейчас было почти двенадцать. Он уже владел мечом, и Томасу приходилось проявлять изрядную строгость, чтобы удержать его от участия в битвах.

В каждом лесу было свое озеро, и приверженцы Элиона омывались в нем каждый день, защищаясь от тяжелого кожного заболевания. Этим ритуальным очищением они и отличались от Паршивых.

И каждый вечер после омовения они танцевали и пели в честь Великой Любви, как они это называли. И ежегодно жители всех семи лесов – а к этому моменту их было почти сто тысяч человек – совершали паломничество в самый большой лес, называемый Серединным, в лес Томаса. Очередное Собрание должно было состояться через семь дней, и многие лесные жители уже тронулись в путь. Сколько их сейчас вот так просто, без всякой защиты, переходило через пустыню, Томасу даже страшно было подумать.

Паршивые тоже, конечно, могли бы стать Лесными – от струпьев и жуткого зловония их избавило бы всего лишь омовение в озере. Некоторым это иногда и удавалось, но одной из тайных, негласных задач Лесной Стражи было как раз отражение нашествий дезертиров из Орды.

Дело в том, что озер попросту не хватало на всех.

Сайфус Южный, старейшина Совета, вычислил, что природная сила озер была рассчитана всего на триста тысяч человек. Для Орды, в которой их было уже больше миллиона, воды не хватало. Озера, вне всяких сомнений, были даром Элиона одному только Лесному Народу.

Впрочем, отбить у представителей Орды охоту к омовениям было на самом деле нетрудно. При попадании воды на больную плоть Паршивые испытывали такую сильную боль, что мгновенно преисполнялись глубоким отвращением к озерам, и вождь Кваронг поклялся уничтожить их, когда завоюет вожделенные леса.

Впервые Обитатели Пустыни напали тринадцать лет назад на маленький лес в двухстах милях к юго-западу. И хотя их неуклюжую атаку удалось отразить при помощи камней и дубинок, тогда погибло больше сотни последователей Элиона, в основном женщины и дети.

Разумеется, Томас предпочел бы мир и безмятежность, но… выбора не было. Единственная возможность сохранить мир и покой для Лесного Народа заключалась в создании армии. Томас прекрасно это понимал и решил действовать. Припомнив историю, он начал при помощи Йохана, брата Рашели, искать металл. Ему нужны были медь и олово, сплав которых давал бронзу, подходящий материал для мечей. Мужчины построили горн и нагревали в нем все камни подряд, пока не нашли те, которые плавились. Как выяснилось, в каньонных землях было полно металла. Томаса до сих пор одолевали сомнения в том, что сплав, из которого он выковал свой первый меч, был и вправду бронзой. Впрочем, он оказался достаточно мягким для затачивания и достаточно твердым, чтобы снести человеку голову одним ударом.

Затем Орда явилась вновь, на сей раз с войском побольше. Вооруженные мечами и ножами, Томас и сотня воинов, первая Лесная Стража, изрубили Обитателей Пустыни на куски.

Весть о могучем воине по имени Томас Хантер разнеслась как по лесам, так и по пустыне. На три года Орда затаилась, лишь изредка отваживаясь на вылазки, и каждый раз терпела сокрушительное поражение.

Однако она разрасталась и с каждым годом все больше нуждалась в завоевании плодородных лесов. И однажды захватчики пришли через ущелье Наталга с новым, бронзовым оружием – длинными мечами, острыми секирами и шарами на цепях. Первое серьезное нападение тоже было отбито, но силы Орды и ее численность, тем не менее, продолжали расти.

Йохан погиб три года назад, во время Зимнего похода. Лесной Народ оплакал его на Собрании, и кое-кто молил Элиона вспомнить свое обещание: избавить их от средоточия зла, проклятой Орды, одним сокрушительным ударом. Томас верил, что этот день непременно наступит – ведь так сказал мальчик перед тем, как исчезнуть в озере.

Наступи этот день сегодня, Томасу и его Страже больше нечего было бы желать.

– Они доберутся до наших катапульт на южных скалах в три метки на диске, – сказала Майкиль, имея в виду солнечные часы, введенные в обиход Томасом для счета времени. И добавила: – В три часа.

Томас обвел взглядом пустыню. Пораженное болезнью войско Орды вливалось в каньоны подобно расплавленному меду. К ночи пески почернеют от крови. Только на этот раз кровь будет не только вражьей, но и их собственной.

Перед его мысленным взором встали лица Рашели, юной Мэри и сына, Сэмюеля. К горлу подкатил комок. У всех остальных тоже были дети, много детей, даже по сравнению с тем, сколько их рождалось в Орде. В Лесах дети составляли сейчас почти половину населения. Пятьдесят тысяч.

Они должны найти способ отразить эту атаку, хотя бы ради детей. Томас с тревогой оглядел строй своих воинов, мастеров рукопашного боя. В глубине души он считал, что руководить предстоящей битвой сумел бы любой из них – их верность командующему, Страже и Лесам не вызывала сомнений. Своей жизни не пожалел бы даже Уильям, который зорко подмечал каждый промах Томаса и всегда был готов с ним поспорить. Томас сам был для них главным мерилом верности. Он охотней потерял бы ногу, чем кого-то из своих людей, и они это знали.

И еще они знали, что он, Томас, практически неуязвим. Он вряд ли получит серьезное увечье даже в самом жестоком бою. Пусть ему было сорок, а им – от двадцати до тридцати, но почти всему, что знали, они научились у него.

Хотя за последние пятнадцать лет он не раз видел сны об историческом прошлом, помнил он немногое – последним, например, было воспоминание о Бангкоке. Он помнил, как заснул в гостиничном номере, после того как не сумел убедить правительственных чиновников в том, что штамм Рейзон вот-вот превратится в реальную угрозу.

Память его хранила и другие эпизоды прошлого, он кое-что знал и помнил о былых войнах и технологиях. А способность использовать стиравшиеся постепенно знания делала его незаменимым, возвышала над всеми остальными. Память об историческом прошлом почти вся утратилась, когда разноцветным лесом завладели чернокрылые шатайки. И Томас подозревал, что память обо всей истории сохранилась только у одного руша – того, который исчез после Великого Обмана.

Он переложил повод в левую руку, размял пальцы:

– Уильям, у тебя самый быстрый конь. Скачи каньоном обратно в лес и выводи подкрепления к внешней границе.

Лес останется без защиты, но выбор у них невелик.

– Извини, что указываю на очевидное, – возразил Уильям, – но, если привести их сюда, добром это не кончится.

– Нам помогут скалы возле ущелья, – сказал Томас. – Мы ударим оттуда.

– Но вы начнете бой раньше, чем прибудут подкрепления.

– Придется продержаться. Выбора у нас нет.

– Выбор есть всегда, – с жаром возразил Уильям. Он неизменно любил поспорить – хлебом не корми.

Томас предвидел это и ввязываться в дискуссию не стал:

– Скажи Сайфусу, чтобы подготовил племя к уходу в одну из северных деревень. Подозреваю, правда, что он откажется, поскольку и в мыслях не держит, что битва может быть проиграна. И станет вопить, что это кощунство, поскольку через неделю – Собрание. Поэтому говори с ним при Рашели. Она заставит его прислушаться.

Уильям повернулся к нему:

– Пошли другого гонца. Я не могу пропустить эту битву!

– Ты вернешься вовремя, к самому разгару. Я полагаюсь на тебя, Уильям. Оба поручения весьма опасны. А у тебя самый быстрый конь, и ты лучше, чем кто-либо, управишься в одиночку.

Похвала, хотя Уильям в ней и не нуждался, заставила его умолкнуть.

Томас посмотрел на Сюзанну, самого надежного своего разведчика, двадцатилетнюю девушку, которая могла выстоять в схватке с десятью необученными мужчинами. Кожа у нее была темной, как у половины Лесных Людей. Разнообразные оттенки цвета кожи были еще одним отличием их от представителей Орды, которые из-за своей болезни были сплошь бледными.

– Возьми двух лучших разведчиков и поезжай к южным скалам. Мы присоединимся к тебе с подкреплением через два часа. К тому времени мне нужны будут сведения о позициях врагов и скорости их передвижения. И информация о том, кто их ведет, пусть даже, чтобы это выяснить, тебе придется своими руками сорвать с него капюшон. В частности, я хочу знать, не жрец ли это Мартин. Хочу знать также, когда они ели в последний раз и когда собираются поесть снова. Все, Сюзанна! Я полагаюсь на тебя.

– Да, командир. – Она развернула своего коня. – Хий-я-а!

Вслед за ней, догоняя, вниз с холма поскакал Уильям.

Томас посмотрел в сторону Орды:

– Что ж, друзья мои… Мы знали, что когда-нибудь это случится, и готовились драться. Похоже, сам Элион посылает нам этот бой.

Кто-то хмыкнул. За леса они все готовы были умереть. За Элиона – нет.

– Сколько у нас в распоряжении людей? – спросил Томас у Майкиль.

– Десять тысяч. Включая тех, кто сопровождает племена на Собрание. Но пять из них – на границах леса, – ответила Майкиль. – К битве у южных скал смогут присоединиться менее пяти тысяч.

– А сколько нужно, чтобы остановить эти маленькие отряды, которые собираются нас отвлечь?

Майкиль пожала плечами:

– Три тысячи. По одной на каждый перевал.

– Пошлем тысячу, по три сотни на перевал. Остальные пойдут с нами к скалам.

Повисло напряженное молчание.

Какая стратегия помогла бы преодолеть столь грандиозное неравенство сил? Какой мудрый совет дал бы нам сам Элион в столь опасный момент?

– У нас шесть часов до заката, – решительно произнес Томас, разворачивая коня. – Едем!

– Не уверен, что мы увидим закат, – вздохнул кто-то.

Возражений не последовало.

2

Карлос Миссириан смотрел на Томаса Хантера.

Тот спал, лежа на спине, среди смятых простыней, нагой, если не считать боксерских трусов. Простыни были влажными от пота. Пота и…

Крови?

Простыни были в пятнах крови, местами подсохшей, а местами – совсем свежей.

Он истек во сне кровью? Нет, все еще истекал. Мертв? Карлос подошел ближе.

Нет, жив. Грудная клетка равномерно поднималась и опускалась. На груди и животе виднелись шрамы, которых Карлос не помнил. Но не было и следа пуль, которые, в чем Карлос был абсолютно уверен, он всадил в этого самого человека на прошлой неделе.

Он приставил пистолет к виску Хантера и нащупал пальцем курок.

3

Вспышка на скале. Еще одна…

Пригнувшись за большим камнем, Томас поднес к глазу примитивную подзорную трубу и всмотрелся в отряд Паршивых, пробирающихся по каньону. Трубу он смастерил при помощи сосновой смолы, припомнив кое-что из истории. Получилось не совсем то, что надо, хотя некоторое преимущество перед невооруженным глазом она все же давала.

Рядом с ним на коленях стояла Майкиль.

Сигналили оттуда, где он разместил двести лучников. У каждого – пятьсот стрел. Давно уже стало ясно, что от запасов снаряжения их шансы на победу зависели не меньше, чем от количества людей.

Проверенная опытом стратегия была проста. Томас поведет в лобовую атаку тысячу бойцов и разобьет передние ряды противника. Усеяв поле битвы телами павших врагов, он отступит, и лучники начнут осыпать Паршивых стрелами. Таким образом, загромоздив каньон мертвецами, можно будет хотя бы задержать продвижение войска.

За длинной грядой валунов скрывались вместе с Томасом двести конников.

Они использовали этот прием уже много раз. Удивительно, что Орда до сих пор попадается в ловушку…

– Сэр! – Позади Томаса, тяжело дыша, возник гонец. – Донесение из Южного леса.

Майкиль повернулась к нему:

– Говори. Только тихо.

– Паршивые атакуют.

Томас отнял было подзорную трубу от глаза, затем приставил ее снова. Поднял левую руку, готовясь дать сигнал к атаке.

Что значила эта весть?

Что Орда использует новую стратегию.

Что привычные действия невозможны. Что конец близок.

– Давай дальше. Скорее!

– Говорят, их ведет Мартин.

Он снова отвел трубу от глаза. Вернул ее на место. Значит, здешние войска возглавляет не новый генерал, как он думал. За генералом по имени Мартин они следили вот уже около года. Мартин был молод, как удалось однажды вызнать у пленного. А еще он был хорошим тактиком – это стало понятно из меняющегося характера схваток. А еще было подозрение, что он не только генерал, но и жрец. Официальной религии у Обитателей Пустыни не было, однако, судя по их гербу – змеевидной летучей мыши, – у них медленно, но верно складывался культ шатаек. Культ Тили. Одни говорили, что Мартин практикует черную магию, другие – будто им руководит сам Тили. Но как бы там ни было, его воины быстро совершенствовались в мастерстве.

Если Паршивый по имени Мартин напал на Южный лес, может быть, здешняя атака – это отвлекающий маневр? Или таким маневром является атака Мартина?

– По моему сигналу, Майкиль.

– Есть, – ответила та, седлая коня.

– Сколько их? – спросил Томас у гонца.

– Не знаю. Наших меньше тысячи, и они отступают.

– Кто командует?

– Джеймус.

Томас быстро опустил трубу и посмотрел на гонца.

– Джеймус? И что, он… он отступает?

– Согласно донесению, да.

Уж если отступал столь несгибаемый боец, как Джеймус, значит, ему пришлось вступить в бой с войском невиданной силы.

– Там еще воин по имени Джастин.

– Командир? – напомнила о себе Майкиль.

Он обернулся, заметил движение на вершине холма в ста ярдах от них и сделал глубокий вдох. Поднял руку и замер, выжидая, – пусть подойдут поближе. Учуял вонь покрытой струпьями плоти. Увидел герб – бронзовую летучую мышь.

Затем перед его глазами возникло войско Орды: ряд как минимум из пятисот воинов, верхом на лошадях цвета пустынных песков. Лица скрыты капюшонами, в руках – серпы, воздетые почти столь же высоко, как бронзовая мышь.

Томас выровнял дыхание. Его единственная задача – заставить их повернуть обратно. Даже если это отвлекающий маневр, нельзя проигрывать. Проиграй он здесь – и будет уже все равно, что произойдет в Южном лесу.

Он слышал рядом ровное дыхание Майкиль.

Да сохранит тебя Элион, Майкиль! Да сохранит Элион нас всех! Если кому-то суждено пасть сегодня, пусть падет этот изменник, Джастин.

– Пора! – Он резко опустил руку.

Его бойцы мгновенно пришли в движение. Слева, пригнувшись, быстро и бесшумно, побежали по песку пехотинцы.

Двести конников прянули вперед из-за гряды валунов.

Томас повернулся к гонцу:

– Передай Уильяму и Сайфусу: пусть вышлют тысячу воинов в Южный лес. Если мы справимся тут, сойдемся с ними в третьем лесу к северу. Поспеши!

Его ударный отряд, устремясь на Орду, вырвался вперед уже на десять ярдов. А первым в битву должен был вступить Томас. Он вскочил в седло и пустил жеребца в галоп. Его вороной, перескочив через валуны, понесся к длинному строю Обитателей Пустыни, которые от неожиданности приостановились.

На какое-то время единственным звуком стал стук копыт. Воины-Паршивые, спускаясь в каньон, исчезали за скалами. Из-под капюшонов смотрели сотни тысяч глаз. Глаз тех, кто презирал Элиона и ненавидел его воду. Тех, чей мир был кочевым миром мелких, грязных колодцев и мерзкой зловонной плоти. Тех, кто едва ли заслуживал жизни, не говоря уже о лесах. Тех, кто, тем не менее, осквернил бы озера, разорил бы леса и насадил бы повсюду свою пустынную пшеницу.

То были выходцы из разноцветного леса, потерявшие разум. Ходячие мертвецы. Которым следовало бы лежать в земле, а не поганить ее подобно моровой язве.

Но они были еще и воинами. Сплошь мужчины, сильные и уже не столь невежественные, как в былые времена. Но все же слабее, чем Лесные Стражники. Болезнь поражала и кожу, и суставы, лишала гибкости и сковывала движения.

Томас обогнал своих бойцов и занял свое законное место во главе. Взялся за рукоять меча.

Сорок ярдов.

С металлическим лязгом меч Томаса вылетел из ножен.

Паршивые тут же завопили, как будто до этого момента еще сомневались в его намерениях. Кони их зафыркали, взвились на дыбы, противясь рукам, в страхе резко натянувшим поводья. Пусть победа и была сегодня гарантирована войску Орды, но передние ряды прекрасно знали, что обречены на гибель.

Лесные Стражники, стиснув зубы, неслись на врага, все еще не поднимая мечей.

Томас резко взял вправо, перекинул меч в левую руку и успел вспороть грудь сразу трем Паршивым, прежде чем блокировать первый удар серпом, из-за которого так внезапно и сменил направление.

Конники сошлись. Бойцы Томаса тоже закричали, нанося и отражая удары, рубя головы направо и налево. Прямо перед Томасом рухнула лошадь светлой масти, и, глянув на нее, он увидел, что в боку всадника остался меч Майкиль.

– Майкиль!

Она блокировала предплечьем страшный взмах меча другого Паршивого и развернулась в седле. Томас срезал со своего пояса вторые ножны и швырнул их девушке. Та поймала, выхватила меч, крутанула им и поразила атаковавшего ее пехотинца.

Томас отразил серп, нацеленный ему в голову, заставил жеребца перепрыгнуть через умирающую лошадь и развернул его навстречу очередному противнику.

Сражение вошло в привычный ритм. Со всех сторон взлетали, кололи и рубили, отражали и блокировали удары клинки, широкие и узкие, длинные и короткие… Каньон полнился ужасающим шумом битвы. Воем и воплями, рычанием и стонами умирающих.

И воинственными криками тысячи лихих воинов, отважно противостоящих бесконечному потоку поднаторевших в боевом искусстве Паршивых.

Еще три года назад руководимая Кваронгом кавалерия Орды несла в подобных схватках страшные потери. Но теперь, под командованием молодого генерала Мартина, без боя эти воины не сдавались и не умирали.

Здоровенный Паршивый со слетевшим с головы капюшоном, зарычав, бросил своего коня навстречу Томасу. Лошади столкнулись и взвились на дыбы, молотя копытами воздух. Поворотом запястья высвободив кнут, Томас хлестнул им Паршивого по голове. Тот с воплем вскинул руку. Томас глубоко вонзил меч в незащищенный бок противника, выдернул – как раз в тот момент, когда сзади на него замахнулся булавой пеший воин. Наклонясь вправо, Томас нанес удар. Снес голову, и противник рухнул.

Минут десять сражение разворачивалось в пользу Лесной Стражи. Но слишком уж много клинков мелькало в воздухе, чтобы надеяться, что ни один не заденет лесных воинов или их скакунов.

Лесных Стражников начала настигать смерть.

Сперва пали двое. Потом еще четверо. Десять, двадцать, сорок бойцов… Затем еще и еще.

Томас вырвался из схватки и оглядел поле боя. Полегло достаточно и Паршивых, и их лошадей, чтобы преградить вражьему войску путь. Но он встревожился, увидев, что его собственных людей пало больше, чем он предполагал. Пора отходить!

Он сорвал с пояса рог и протрубил сигнал к отступлению. Его бойцы – и конные, и пешие – тут же обратились в бегство, словно давно ждали этого приказа.

Томас на мгновение придержал коня. Паршивые, не привыкшие к столь массовому отступлению, остановились, явно сбитые с толку внезапным поворотом событий.

Как и планировалось.

Однако таких потерь среди его бойцов не планировалось вовсе. Сотни две, наверное!

Впервые за этот день Томас ощутил кольнувший сердце приступ паники. Он развернул коня и поскакал следом за отступавшими. Перескочив гряду валунов, спешился и опустился на одно колено. Как раз вовремя: он увидел хлынувший со скал первый вал стрел, бесшумно летевших по дуге в каньон.

Там снова все смешалось. Лошади вставали на дыбы, вопили Паршивые, и мертвецы громоздились кучами. Дорогу войску Орды на время преградили завалы из тел их же соратников.

– Наши потери велики, – тяжело дыша, вымолвила Майкиль. – Триста человек.

– Триста?! – Он в отчаянии взглянул на свою заместительницу.

Лицо ее было в крови, глаза сверкали гневом. Казалось, она уже ничего не боится.

– Чтобы их прогнать, маловато будет трупов и камней, – сказала она, отплевываясь кровью.

Томас перевел взгляд на скалы. Лучники все еще осыпали стрелами запертое в ловушку войско. Когда враги расчистят себе путь и двинутся вперед на новых лошадях, в них начнут метать валуны двадцать катапульт, установленных на скалах.

И все начнется заново. Еще одна атака, возглавляемая Томасом, потом – град стрел, потом – валуны. Он произвел быстрый подсчет… Итак, сил, чтобы сдерживать Орду, хватит на пять кругов.

Майкиль высказала его мысли вслух:

– Даже если продержим их до сумерек, завтра они прорвутся.

Град стрел иссяк. Полетели валуны. Томас не один год пытался усовершенствовать катапульты, но не преуспел. На плоской поверхности они по-прежнему были бесполезны, хотя со скал метали большие камни достаточно далеко. Из двухфутовых валунов получались разрушительные снаряды.

Тупой, тяжелый удар. Содрогание земли.

– Маловато, – заметила Майкиль. – Нам бы всю скалу на них обрушить.

– Надо действовать медленнее! – сказал Томас. – В следующий раз – только пешими, битву затягиваем, отходим быстро. Разошли весть! Сражаемся, обороняясь!

Валуны перестали падать, Орда растащила в стороны часть павших. Через двадцать минут Томас повел своих бойцов во вторую лобовую атаку.

На этот раз они играли с врагом, используя боевой метод, разработанный еще Танисом в разноцветном лесу и усовершенствованный с годами Томасом и Рашелью. Все Лесные Стражники им владели, и каждый мог справиться с дюжиной Паршивых – при более благоприятных обстоятельствах.

Здесь же, в этой сутолоке тел и клинков, их подвижность была ограничена. Они сражались свирепо и убили за полчаса почти тысячу врагов.

Потеряв при этом половину своих сил.

При таких потерях Орда прорвалась бы через час. На ночь Обитатели Пустыни остановились бы, как у них заведено, но Майкиль была права. Даже продержись Стража до ночи, к утру у Томаса воинов вообще не останется. А еще через день Орда доберется до беззащитного леса. Рашель. Дети. Тридцать тысяч женщин и детей будут зверски уничтожены.

Томас оглядел скалы. Элион, дай мне силы! Его зазнобило.

– Вывести подкрепления! – приказал он. – Джерард, ты командуешь. Удерживай их здесь любыми средствами. Следи за сигналами со скалы. Согласовывай атаки. – Он бросил лейтенанту бараний рог. И крикнул, вскинув кулак: – Сила Элиона!

Джерард поймал рог:

– Сила Элиона! Положись на меня.

– Я и полагаюсь. Ты даже не представляешь, насколько. – Томас повернулся к Майкиль: – За мной!

Они вскочили на коней и поскакали к каньону.

Вопросов его помощница не задавала. Он поднялся вместе с ней на невысокий холм, оттуда – тропой на выступ близ вершины скалы.

Поле битвы находилось справа от них. Лучники снова осыпали Паршивых стрелами. Громоздились кучами мертвецы. Глядя на передний фронт Орды, посторонний наблюдатель решил бы, что Лесная Стража разгромила врага. Но вид каньона сверху говорил о другом: там терпеливо ждали своей очереди тысячи тысяч воинов в капюшонах.

Это была битва на измор.

Битва, которую невозможно выиграть.

– Есть ли донесения от трех отрядов на севере? – спросил Томас.

– Нет. Давай помолимся, чтобы они не прорвались.

– Не прорвутся!

Томас спешился и оглядел скалы.

Майкиль подала коня вперед, затем развернула его.

– Понимаю, тебе не терпится, Майкиль. – Что-то в скалах явно заинтересовало Томаса. – Гадаешь, не спятил ли я? Мои люди гибнут, а я поглядываю на это сверху.

– Я волнуюсь за Джеймуса. Какие у тебя планы?

– Джеймус может сам о себе позаботиться.

– Он отступает! А ведь он никогда не отступал. И все-таки, каковы твои планы?

– У меня их нет.

– Если в ближайшее время они не появятся, возможно, тебе больше ничего и никогда не придется планировать, – сказала она.

– Знаю, Майкиль.

Он прошелся по выступу. Майкиль снова сплюнула:

– Так и будем здесь торчать…

– Я не торчу здесь! – с неожиданной яростью отчеканил Томас, хотя и понимал, что не должен так разговаривать. С нею, с Майкиль. – Я думаю! И тебе хорошо бы задуматься! – Он ткнул рукою в сторону каньона, в который сейчас снова сыпались валуны. – Взгляни туда и скажи, чем, по-твоему, можно остановить столь огромное войско? Кто я, по-твоему, – Элион? Хлопну в ладоши и повалю эти скалы… – Томас умолк.

Майкиль смотрела вниз, сжимая меч в руке.

Томас вдруг резко повернулся к ней:

– О чем ты там говорила недавно?

– О чем? О том, что ты должен быть там, со своими людьми?

– Нет! О скале. Мол, нам бы всю скалу на них обрушить.

– Да, а еще можно сбросить на них солнце.

Мысль казалась безумной.

– Ты что-то задумал? – спросила она.

– Если бы существовал способ обрушить скалу…

– Его не существует.

Он подошел к краю выступа.

– Но что, если бы он был? Если бы мы смогли обрушить стены каньона у них в тылу, мы бы отрезали им путь к отступлению и без труда поубивали бы сверху.

– А, ты думаешь подогреть скалу великанским костром и вылить на нее озеро, чтобы треснула?

Он пропустил насмешку мимо ушей. Бред, конечно, но ничего другого попросту не остается.

– Вдоль скалы проходит разлом. Видишь?

Он показал рукой.

– Ну вижу. И все равно не понимаю…

– Конечно, не понимаешь! Но если бы мы смогли это сделать, все получилось бы?

– Если б ты и впрямь мог хлопать в ладоши и рушить скалы, я бы сказала, что шанс есть – отправить этих Паршивых тварей в черный лес, который их породил.

В каньоне снова началось сражение. Джерард бросил в бой подкрепление.

– Сколько, по-твоему, мы их еще продержим? – спросил Томас.

– Час. От силы два.

Он принялся задумчиво расхаживать по выступу. Резко остановился и пробормотал себе под нос:

– Времени может не хватить!

– Командир… пожалуйста, объясни, в чем дело. Я все-таки твоя заместительница. Коль с тобой что-то не так, я должна быть на поле боя.

– Когда-то существовал способ рушить скалы. Очень давно, так написано в исторических книгах. Теперь о нем забыли, но я помню.

– И что?

Вот именно. И что?

– Кажется, это называлось «взрыв». Вспышка огня ужасающей силы. Что, если бы мы сообразили, как учинить взрыв?

Она смотрела на него, морща лоб.

– Было время, когда я получал точную информацию о прошлом. Может, я смогу узнать, как учиняют взрывы?

– Большей нелепицы я еще не слыхала! У нас битва в разгаре, а ты собрался в какой-то поход за информацией о прошлом? Умом тронулся? Мечом перемахался?

– Да нет, не в поход… Не уверен, что вообще что-то получится. Я так долго ел этот плод. – Мысль крепла, и вместе с ней нарастало возбуждение. – Нынче первый раз за пятнадцать лет не ел. И вдруг я смогу сейчас увидеть сон?

Она смотрела на него как на сумасшедшего. Сражение в каньоне продолжалось.

– Только спать не хочется, вот в чем беда. – Он снова заходил по выступу, уже полностью захваченный этой мыслью. – Вдруг не смогу уснуть?

– Уснуть? Ты собираешься спать? Сейчас?

– Увидеть сон! – сказал он, сжав кулаки. – Мне нужно увидеть сон, как это случалось раньше. И узнать, как взорвать эту скалу!

Майкиль лишилась дара речи.

– А что, у тебя есть другие идеи? – Глаза его сверкнули.

– Пока нет, – кое-как выговорила она.

А вдруг он не сможет увидеть сон? Вдруг должно пройти несколько дней, прежде чем кончится действие рамбутана?

Томас повернулся к каньону. Взглянул на дальнюю скалу, на линию разлома, проходившую там, где молочно-белый камень сменялся красным. Через два часа все его воины погибнут.

Но если ему удастся учинить взрыв…

Томас метнулся к лошади и вскочил в седло.

– Томас!

– За мной!

Она понеслась за ним галопом по тропе вдоль края скалы. Проезжая первый пост, он прокричал на скаку:

– Удерживайте их! Делайте все, что в ваших силах, но продержите их до темноты. Есть способ справиться!

– Томас! Что за способ? – крикнули в ответ.

– Держите их, и все! – Он поскакал дальше.

А есть ли способ, Томас?

То же самое он сообщал по пути всем расчетам, мимо которых проезжал.

– Держите их! Держите до темноты. Действуйте медленнее. У нас есть способ справиться. Если продержимся до темноты, способ есть!

Майкиль молчала.

Когда миновали последнюю катапульту, Томас остановился.

– Я здесь только потому, что ты много раз спасал мне жизнь, и я поклялась тебе в верности, – сказала Майкиль. – Надеюсь, ты это понимаешь.

– За мной!

Он заехал в россыпь валунов и огляделся. Подходящее место.

Томас спешился.

– Что мы тут делаем? – спросила она.

– Слезаем с коней.

Он отыскал камень размером с кулак, взвесил его на ладони. Мысль получить камнем по голове радовала мало, но альтернативы не было. Сам он сейчас не заснул бы. С таким-то количеством адреналина в жилах.

– Подойди. И стукни меня по голове. Мне нужно заснуть, но я не смогу, поэтому стукни так, чтобы я потерял сознание.

Она растерянно огляделась.

– Командир…

– Стукни! Это приказ. С такой силой, чтобы хватило одной попытки. Потом, через десять минут, приведешь меня в чувство. Понятно?

– И тебе хватит десяти минут, чтобы добыть то, что нужно?

Он уставился на нее, явно задетый ее скептическим тоном.

– Послушай, – сказала она. – Ты меня с ума сведешь. Магией жрецы Орды занимаются, но чтобы мы?! А это смахивает на магию.

О жрецах Орды и впрямь ходили слухи, будто они практикуют магию, которая одновременно исцеляет и обманывает. Сам Томас ничего подобного не видел, хотя некоторые поговаривали, что Джастин пользуется методами жрецов.

– Через десять минут. Повтори.

– Да, конечно. Десять минут.

– Теперь – бей.

Она сделала шаг вперед.

– Ты всерьез…

– Бей!

Майкиль взмахнула камнем.

Томас блокировал удар.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Извини. Рефлекс. Я закрою глаза.

Он зажмурился.

В голове вспыхнул ослепительный свет.

Затем мир провалился во тьму.

4

Томас Хантер проснулся в полной тишине, но, прежде чем он услышал первый удар собственного сердца, он осознал три вещи.

Во-первых, он больше не был тем самым человеком, который лег спать девять часов тому назад. Он прожил в другой реальности пятнадцать лет, и полученные там знания и навыки изменили его.

Во-вторых, ни один из этих навыков, увы, не имел отношения к возможности выжить с пулей в голове, как это удалось ему однажды.

В-третьих, в этот самый момент головы его касался ствол пистолета, в котором сидела пуля.

Глаза закрыты, тело расслаблено. Голова гудит от удара Майкиль. Мысли разбегаются. В панике.

Нет, только не паника! Сколько раз за пятнадцать лет он смотрел в лицо смерти? Даже здесь, в сновиденном мире, в него дважды стреляли на прошлой неделе, и оба раза его исцелила вода Элиона.

Но целительной воды больше нет. Ее не стало, как и разноцветного леса, пятнадцать лет назад.

Слуха коснулся мягкий, тихий шепот:

– Прощайте, мистер Хантер.

Карлос Миссириан позволил себе продлить последнее приятное мгновение. Вспомнилась фраза из фильма, виденного когда-то: «Давай-ка, увернись».

Да, мистер Хантер, давай-ка, увернись!

Палец на курке напрягся.

Тело Хантера дернулось.

На долю секунды Карлосу показалось, что он выстрелил, отчего Хантер и дернулся. Но звука выстрела не было.

А пистолет уже куда-то летел.

И запястье жгло огнем.

Затем настал кошмарный момент просветления, и Карлос понял, что Томас Хантер выбил у него пистолет и скатывается с кровати – слишком быстро для обыкновенного человека.

Это вогнало Карлоса в оторопь. Никогда и ничего подобного с ним не случалось. Этого не может быть! Человек, который якобы добывал информацию из снов, был явно не от мира сего. Будь Карлос мистиком, как его мать, он, пожалуй, решил бы, что Хантер – демон.

Тот вскочил на ноги по другую сторону кровати и уставился на Карлоса. Оружия нет, из одежды – только трусы. На руке – свежая кровоточащая рана, нанесенная не Карлосом. Видимо, отсюда и кровь на простынях.

Карлос выхватил нож. Дальнейшие его действия в подобных случаях обычно бывали незамысловаты. Либо броситься на безоружного человека и ударить куда подвернется – в живот или горло, либо метнуть нож прямо с места. С какой бы легкостью актеры в кино ни отбивали летящие в них клинки, в реальной схватке отразить удачно брошенный нож – задача не из легких.

Но Хантер обычным человеком не был.

Они настороженно смотрели друг на друга.

Карлос вдруг подумал, что Томас изменился. Физически он был тем же самым парнем с темными волосами и зелеными глазами, с той же упрямой нижней челюстью и сильными руками, с теми же мускулистыми грудью и животом. Только вот держался иначе: уверенно, спокойно. Стоял выпрямившись, опустив руки. И смотрел на Карлоса изучающе, как смотрят на заковыристое математическое уравнение, а вовсе не на грозного врага.

Карлосу бы за пистолетом нырнуть, слева, на полу, или нож метнуть, раз уж вытащил. Но он замешкался: стоял будто завороженный. Знай Свенсон обо всем, на что способен Хантер, он явно захотел бы взять его живым. Может, об этом стоило бы поговорить с Арманом Фортье.

– Как тебя зовут? – спросил Томас. Взгляд его скользнул в сторону, на пистолет, и вернулся к Карлосу.

Тот слегка сместился влево.

– Карлос.

– Что ж, Карлос, вот мы и снова встретились.

К пистолету они метнулись одновременно. Хантер успел первым. Пинком отправил его под кровать и прыжком вернулся на место.

– Никогда не любил пистолеты, – хмыкнул Томас. – Есть ли шанс заинтересовать тебя честным поединком? На мечах, например?

– Мечи – это чудесно, – ответил Карлос, понимая, что до пистолета уже не добраться. – Увы, на игры у нас нынче времени нет.

Вот-вот придет девчонка. Постучит в дверь, чтобы разбудить брата. И если кто-то из них поднимет тревогу…

Карлос метнул в Томаса нож.

Тот попытался уклониться, но не успел. Лезвие вонзилось в плечо.

Не обращая внимания на рану, Томас бросился к двери.

Ты хоть и быстр, но не настолько. От двери Карлос отрезал его двумя прыжками вправо.

– Ты ушел от меня дважды, – сказал он. – Но сегодня не выйдет!

Он загнал Томаса в угол. По руке парня текла кровь. Карлос понятия не имел, как тот умудрился выжить, получив пулю в голову, но эта его рана, похоже, не подверглась мгновенному исцелению. Еще один точный удар, и кровь Томаса Хантера хлынет ручьем.

Но Хантер вдруг дернулся и закричал во весь голос:

– Кара-а-а!

Кара спускала воду в уборной, когда из-за стены донесся голос брата:

– Кара!

Что-то стряслось?

– Кара-а-а!

Она выскочила из ванной, метнулась из спальни. Миновала коридорчик. Добежала до его комнаты, повернула ручку. Открыла дверь.

Томас, в одних трусах, окровавленный, стоял в углу. Судя по всему, его загнал туда, размахивая ножом, этот тип с восточной внешностью. Карлос?

Они повернулись к ней одновременно. И она увидела шрам на щеке типа. Да, это был Карлос. Тот же самый человек, который два дня назад стрелял в Томаса, сейчас собирался его прирезать.

Она снова взглянула на брата. А вот он не был тем же самым человеком, которого она поцеловала вчера вечером в лоб, прежде чем уйти к себе.

Она велела ему смотреть сны как можно дольше и стать героем, который сумеет спасти мир. Кем он стал, она не знала, но глаза у него изменились. Простыни на постели были в крови, местами свежей, местами подсохшей. В крови были его плечо и рука.

– Знакомься, это Карлос, – сказал Томас. – Он не знает, что у нас есть антивирус, и хочет для верности меня убить. Я решил, может, тебе он скорее поверит?

Томас что-то узнал в своих снах про антивирус? Взгляд Карлоса заметался между братом и сестрой.

– Чего никто из вас не знает, – продолжил Томас, – так это того, что я должен вернуться обратно с какой-нибудь взрывчаткой. Пока мы тут болтаем, Орда кромсает моих людей в клочья. Против ста тысяч Паршивых у меня всего пять тысяч. Я не могу вернуться с пустыми руками. Понятно вам? Вам обоим? Мне нужно поскорее раздобыть информацию и вернуться, – бормотал он. – Вода больше не исцеляет, Кара. Под кроватью – пистолет. У тебя мало времени.

Карлос кинулся на Томаса. Первый выпад парень отбил правой рукой. Карлос нанес удар кулаком левой, и его Томас тоже отбил. Но при этом он открылся, блокируя ряд ударов, а Кара видела в Маниле столько уличных драк, что прекрасно понимала – этого Карлос и добивался.

Он нагнул голову и, словно тараном, ударил ею Томаса в подбородок. Брат рухнул как подкошенный.

Кара бросилась к кровати, отшвырнула ковер. Нырнула под нее и увидела пистолет.

5

Ужасающий грохот.

Грохот битвы. И смерти.

Томас открыл глаза. Сел и сморщился от пульсирующей в голове боли.

– Ну, добыл? – спросила Майкиль, опускаясь рядом на колени.

– Что добыл?

– Так я и знала! – Она встала и медленно отошла в сторону.

Ах да, он же отправился за сведениями о взрывчатке! Мысли путались.

– Сколько я пробыл без сознания?

Она пожала плечами.

– Пять минут.

– Как пять? Я же сказал – десять!

– Я тебя в чувство не приводила. Сам очнулся. Может, это Элион тебя поднял, чтобы ты повел своих людей в бой!

– Нет, мне нужно обратно!

Она воззрилась на него.

– Куда – обратно?

– Мне не хватило времени. Нужно вернуться и узнать, как изготовить взрывчатку.

– Бред… Что прикажешь мне делать? Снова стукнуть тебя по голове?

– Да! – Он поднялся на ноги. – Это действует. Я снова вижу сны. Я побывал там, Майкиль!

– И что же ты там делал?

– Сражался с человеком, который пытался меня застрелить из пистолета. Это тоже взрывное устройство, только другое. Как он дерется! Хорош! Кажется, он меня нокаутировал.

Томас отвернулся, припоминая.

– А Кара… – Боль в плече заставила его умолкнуть.

Над правым бицепсом была свежая рана длиной в три дюйма. Он провел по ней пальцем, не в силах вспомнить, где получил ее, – сражаясь в каньоне или же во сне.

– У меня была эта рана? – спросил он у Майкиль.

– Наверно. Не помню…

– Нет! Ее не было, когда я уходил. Пока я тут лежал, меня никто не мог ранить?

– Разумеется, нет.

– Значит, она получена во сне! – Он схватил Майкиль за руку. – Стукни меня! Скорее! Мне нужно вернуться и спасти сестру!

– У тебя нет сестры.

– Стукни! – крикнул он. – Давай же, бей!

– Но я так не могу – за десять минут дважды бить своего командира, даже если…

– Это приказ! – Руки у него дрожали. – Представь себе, что я – не твой командир. Я – Паршивый, и воняю гнилью, и снесу тебе голову с плеч, если ты не…

Она подпрыгнула, а он не стал прикрываться. Удар ее кожаного ботинка пришелся чуть выше правого уха, и Томас вновь потерял сознание.

6

Ладонь Кары коснулась холодной стали. Никогда еще девушка не испытывала такой невероятной радости. Она крепко стиснула рукоять.

Радость, однако, была преждевременной.

Кара лежала на животе, уткнувшись носом в пол, беспомощная. Извернувшись, она перекатилась на спину. Пистолет с лязгом задел металлическую раму кровати. Тесное пространство взорвалось оглушительным грохотом.

Она нечаянно выстрелила? В кого-то попала? Пробила дырку в стене или в окне? А вдруг попала в Карлоса? Или в Томаса!

Повернув голову, она увидела, что Томас по-прежнему лежит у дальней стены. Дырок от пуль на нем вроде не видать.

Тут кто-то вспрыгнул на кровать. Карлос!

Она пальнула в матрас, морщась от грохота. Потом еще раз. Бах! Бах!

На полу появились ноги Карлоса. Два прыжка – и он исчез в коридоре.

Кара выстрелила вслед. Карлос шмыгнул к двери, ведущей в смежный номер.

Дверь хлопнула.

А вдруг он на самом деле не ушел? А затаился за стеной, поджидая, пока она вылезет и отложит пистолет, чтобы тут же ворваться и перерезать ей горло?

Она выползла из-под кровати, стараясь удерживать пистолет дулом к двери. Затем поднялась на ноги, медленно подошла к ней и осторожно выглянула.

Карлоса там не оказалось.

Дверь в конце коридора была открыта. Значит, он действовал не один. Кто-то из служащих гостиницы помог ему забраться к ним через смежный номер.

– Томас?

Кара обежала вокруг кровати, опустилась рядом с братом на колени.

– Томас!

Легонько похлопала его по щеке.

Тут во входную дверь постучали. Услышали выстрелы. Потому-то Карлос и сбежал – знал, что услышат. Возможно, ее нечаянный выстрел спас жизнь и брату, и ей.

– Томас, милый, очнись!

Он застонал и медленно открыл глаза.

Томас и Кара сидели на диване в номере Мертона Гейнса, дожидаясь, пока заместитель госсекретаря покончит с нужными звонками. Коротко приветствовав их и узнав о нападении на Томаса, он приказал усилить охрану собственного номера, после чего попросил прощения за то, что отвлечется на несколько минут. За закрытыми дверями вершатся судьбы мира – пояснил он.

Из коридора до них доносился его приглушенный голос. Кара спросила тихо, почти шепотом:

– Пятнадцать лет? Целых пятнадцать? Ты уверен?

– Да. Абсолютно.

– Но этого не может быть. Ты же не сделался старше на пятнадцать лет?

– Плоть не сделалась…

– Плоть?

– Извини.

– Плоть, – повторила она. – Звучит… непривычно.

– Как я уже сказал, там мне около сорока. Если честно, я и здесь чувствую себя на сорок.

Удивительно.

– Значит, эти твои раны – свидетельство изменения законов, связывающих две реальности, – она показала на руку Томаса. – Знания и навыки и прежде передавались туда и обратно. Но, пока разноцветный лес не почернел, раны, полученные в том мире, здесь у тебя не появлялись; только здешние переходили туда. А теперь переходят и те и другие?

– Похоже, что так. Но переходит еще и кровь, не только раны. А кровь связана с жизнью. Мальчик говорил, что кровь на самом деле оскверняет озера. Это один из основных наших законов там. Как бы там ни было, переход теперь осуществляется в обе стороны.

– Но когда ты в первый раз ударился головой… когда все началось… кровь тоже шла у тебя в обоих мирах.

– Возможно, рану я тогда получил в обоих мирах одновременно. Может, именно это и открыло ворота между ними. – Он вздохнул. – Не знаю… бред какой-то. Допустим, передаются знания, навыки и кровь. Больше ничего.

– И ты являешься всего лишь воротами. Мы говорим о твоих знаниях, навыках и крови.

– Верно.

– Это может объяснять, почему здесь ты не старишься, – сказала Кара. – Ранен там – ранен и здесь, но при этом ты не старишься, не толстеешь и не потеешь… В обеих реальностях проявляются только особые случаи, связанные с кровотечением. – Она сделала паузу. – И там ты – генерал?

– Командир Лесной Стражи, генерал Томас Хантер, – ответил он, не моргнув глазом.

– И как ты им стал? – спросила она. – Пойми, я не то чтобы не верю, будто ты не способен стать хоть самим Александром Великим. Просто переварить сложновато. Мне бы какие-нибудь подробности…

– Бред, да и только? – На его губах заиграла усмешка. В это мгновение он снова стал тем Томасом, которого она знала.

Он стиснул кожаный подлокотник.

– Все это так… странно. И так реально.

– Потому что это и впрямь реально. И не пытайся еще раз спрыгнуть с балкона.

Он отпустил подлокотник.

– Ладно. Судя по всему, реальны оба мира. Мы, во всяком случае, по-прежнему так считаем, верно? Ты пойми только, что после пятнадцати лет в том мире этот кажется больше похожим на сон. И прости, если порою я буду вести себя странновато.

Она улыбнулась и покачала головой. Он и впрямь был в чем-то «странноват», но в чем-то он оставался прежним, привычным Томасом.

– Смешно? – Он поднял бровь.

– Нет, но… Сам себя послушай – «прости, если порою я буду вести себя странновато». Не обижайся, братик, но звучит это несколько непривычно. Ладно. Расскажи еще что-нибудь.

– Когда шатайки отравили своей заразой разноцветный лес, людей поразила жуткая болезнь. От нее шелушится кожа и растрескивается плоть. Это очень больно. Глаза делаются серыми, тело пахнет тухлыми яйцами. Но Элион дал нам возможность спасаться от этой болезни. Сохранилось семь лесов – обычных, не разноцветных, и в каждом есть озеро. Если омываться в них каждый день, болезнь отступает. Живя в лесу, мы обязаны исполнять единственное условие – регулярно мыться и оберегать озера от осквернения кровью.

Она слушала его внимательно.

– Увы, в этот самый момент у меня с Ордой идет сражение, которое может положить конец всему.

– А что там с пророчеством?

– О том, что Элион сокрушит Орду одним ударом? Возможно, динамит и есть то самое средство Элиона. – Он поднялся, горя желанием поскорее осуществить свой план. – Поэтому, прежде чем вернуться, я должен узнать, как делают динамит.

– Я так понимаю, вы по-прежнему видите сны, – раздался у них за спиной голос Гейнса.

Кара вскочила на ноги. Уверенный голос и блеск в глазах заместителя госсекретаря на мгновение вселили в нее несбыточную надежду на то, что истинная драма разворачивается в иной реальности, там, в пустыне Томаса, где идет война, а штамм Рейзон – всего лишь выдумка.

Иллюзия.

Но Гейнс вернул ее на землю.

– Это хорошо, – сказал он, подойдя к ним. – У меня такое предчувствие, будто ваши сны нам вскоре понадобятся. В жизни не представлял, что могу сказать однажды нечто в этом роде, но, с другой стороны, я не представлял и того, что нам придется столкнуться с таким кошмаром. Выпьете что-нибудь?

Они не ответили.

– То, что ваш номер не охранялся, – мой личный недосмотр. Неприятно в этом признаваться, но изначально мы вас, Томас, недооценили. Ручаюсь, теперь дело обстоит иначе.

Томас промолчал.

Гейнс внимательно вгляделся в него:

– Вы уверены, что с вами все в порядке?

– Вполне.

– Это хорошо, – он взглянул на Кару и снова перевел взгляд на него. – Вы нам нужны целым и невредимым.

– Вряд ли я смогу помочь еще чем-нибудь. Все изменилось.

Гейнс шагнул к Томасу, взял его за руку и отвел к окну:

– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Томас… А выглядит она неважно. «Рейзон Фармасетикаль» только что завершила проверку куртки, оставленной неким мужчиной в международном аэропорту Бангкока. Этот человек, как докладывают, всполошил нескольких летных служащих, прежде чем подойти к медпункту, оставить на скамейке куртку и уйти. Что, по вашему мнению, было в куртке?

– Вирус, – предположила Кара.

– Именно. Штамм Рейзон. Как и обещал Вальборг Свенсон. Как предсказал не кто иной, как вы, мистер Томас Хантер. Мы в свое время недооценили всю вашу значимость и всю важность ваших слов. Вирус распространяется по воздуху. И это означает, что, если даже мы с вами еще не заражены, то заразимся прежде, чем вылетим в Колумбию. А к концу недели будет заражена половина Таиланда.

– Вылетим в Колумбию? – спросил Томас. – Зачем?

– Президент собирает комиссию и предлагает вам рассказать ей все, что вы знаете.

– Не думаю, что могу добавить что-то к уже известному вам.

Гейнс нервно усмехнулся:

– Я знаю, для вас эта неделя была нелегкой, Томас, но, видимо, вы не все понимаете. Сложилась трудная ситуация, и мы даже в первом приближении не представляем себе, как с нею справиться. А вы эту ситуацию предсказали и знаете о ней в данный момент больше, кажется, чем кто бы то ни было другой. Поэтому и станете гостем президента Соединенных Штатов. Сейчас же! И с применением силы, если понадобится.

Томас сморгнул. Посмотрел на Кару.

– Думаю, в этом есть смысл, – кивнула она.

– О Монике что-нибудь слышно? – спросил Томас.

– Нет.

– Но вы же понимаете, что происходит, – сказал Томас. – Может, у Свенсона пока и нет антивируса, но с ее помощью будет. И когда это случится, нам конец.

Кара начала узнавать прежнего брата.

– Ну не знаю. Это уже не в моей компетенции…

– Вот видите! Как только я что-то говорю, у вас тут же появляются сомнения. Почему я должен думать, что в Вашингтоне будет по-другому?

– Я в вас не сомневаюсь! Просто сообщаю, что теперь за дело взялся президент. Меня вы уже убедили, остается лишь убедить его.

– Ладно. Летим. Но с условием, что вы тоже мне поможете, причем прямо сейчас. Прежде чем я снова усну, мне нужно выяснить, каким образом можно устроить взрыв, достаточно мощный, чтобы обрушить скалу.

Гейнс вздохнул.

Томас шагнул к нему, взял за руку – как брал его Гейнс – и медленно повел к тому же окну.

– По-моему, вы плохо представляете себе общую картину, Мертон, а выглядит она неважно, – передразнил он. – Позвольте вам помочь. Пока мы тут разговариваем, я командую тем, что осталось от моей Лесной Стражи, в битве с Ордой. Нас – меньше пяти тысяч. Врагов – сто тысяч. Если я не узнаю, как обрушить им на головы скалу, они разгромят нас и убьют наших женщин и детей. Для вас это пустой звук, ясное дело. Но есть еще одна проблема: если я умру там, я умру и здесь. А если я умру здесь, я больше ничем не смогу вам помочь.

– Вы не преувеличиваете?

Томас закатал рукав:

– Под этой повязкой – рана, которую я сегодня получил в бою. На простынях в моем номере – кровь. Карлос, пока я спал, ножом меня не резал. Так кто же это сделал? Голова у меня болит от удара камнем. Поверьте, другая реальность – так же реальна, как эта. И если я умру там, ручаюсь, я умру и здесь.

«Как верно и обратное, – подумала Кара. – Умри он здесь, умрет и в лесу».

Он опустил рукав:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, если вы поможете мне остаться в живых. По-моему, это справедливо. А по-вашему?

Гейнс выдавил из себя растерянную улыбку:

– Согласен. Я посмотрю, что можно будет сделать, при условии, что вы не станете рассказывать об этих подробностях прессе или вашингтонской комиссии. Боюсь, они не поймут.

Томас кивнул.

– Конечно. Кара, может, ты поищешь для меня кое-что, пока я буду занят?

– Как делать взрывчатку? – Она подняла бровь.

– Гейнс наверняка может позвонить нужным людям. Там у нас – каньоны и множество скал, богатых медью и оловом. Мы изготавливаем бронзовое оружие. На то, чтобы найти ингредиенты и сделать взрывчатку, у нас будет всего несколько часов. Она должна быть достаточно мощной, чтобы расколоть скалу вдоль естественного разлома.

– Порох, – сказал Гейнс.

Томас посмотрел на него:

– Не динамит?

– Сомневаюсь. Впервые порох получили, скомбинировав несколько простых элементов. И это как раз то, что вам нужно. – Гейнс хмыкнул и покачал головой. – Помоги нам Господь. Мы непринужденно рассуждаем, какой взрывчаткой вернее всего будет поразить Орду, вдыхая при этом самый смертоносный вирус в мире.

– Итак, кто сможет мне помочь? – спросила у него Кара.

Он взял мобильник, набрал номер, коротко и тихо переговорил с кем-то и отключился.

– Прошлым вечером вы встречались с Филом Грантом, директором ЦРУ. Он – в соседнем номере и бросит на это дело столько народу, сколько потребуется.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Если порох можно изготовить, ЦРУ отыщет людей, которые расскажут, как это делается.

– Отлично, – сказал Томас.

Новый брат Каре определенно нравился. Она подмигнула ему и вышла.

Томас повернулся к Гейнсу.

– О’кей. Где вы успели побывать?

Все постепенно возвращалось на места. Томас не то чтобы подзабыл подробности, просто до сих пор чувствовал себя слегка дезориентированным. Но с каждой минутой, проведенной в этом мире, осознание приближающегося кризиса крепло, перекликаясь с мыслями о кризисе в другом мире. И там, в другом мире, все зависело только от него.

– В Вашингтоне.

Томас провел рукой по волосам:

– Представить себе не могу политиков, слушающих эдакие откровения. Они решат, что я спятил.

– Мир вот-вот покатится под откос, Томас. Франция, Британия, Китай, Россия… дрогнула уже каждая страна, в которой Свенсон рассеял этот чудовищный вирус. Всем необходимо решение, а вы можете оказаться единственным человеком, кроме тех, кто участвует в заговоре, который способен это решение предложить. Времени на то, чтобы обсуждать степень вашей адекватности, у нас нет.

– Хорошо сказано.

– Меня вы заставили поверить. Из-за вас я поставил себя в сложное положение. Не бросайте меня, во всяком случае, сейчас.

– Где Свенсон рассеял вирус?

– Идемте со мной.

Заседание вызвало у него ощущение дежавю. Тот же конференц-зал, те же лица… Впрочем, наблюдались и существенные отличия. Телесвязь, трое новых участников – министр здравоохранения Барбара Кингсли, высокопоставленный чиновник из Всемирной организации здравоохранения и министр обороны, который всего через десять минут, извинившись, отключился. «Есть в этом что-то странное», – подумалось Томасу.

От прежней самоуверенности и сарказма не осталось и следа. Во взглядах людей читалась беспомощность и растерянность. Многие выглядели нервными и встревоженными. Минут тридцать занял пересказ полученных сообщений. Гейнс был прав: Россия, Англия, Китай, Индия, Южная Африка, Австралия, Франция – все страны, над которыми уже нависла угроза, требовали решения от Госдепартамента США. Но решения не было, во всяком случае такого, которое сулило бы хоть искорку надежды. А к концу дня число зараженных стран должно было удвоиться.

Доклад фармацевтической компании Рейзона о куртке, оставленной в аэропорту Бангкока, обсуждали минут пятнадцать, высказывая предположения и догадки, большинство которых принадлежало Терезе Самнер из ЦКЗ. Если – и это очень важное «если», уверяла она, – каждый город, объявленный Свенсоном зараженным, и вправду заражен, и если – еще одно важное «если» – вирус в самом деле действует так, как демонстрируют компьютерные программы, он распространился уже слишком широко, чтобы его можно было остановить.

В полной мере осознать размеры катаклизма не мог никто.

– Как, во имя небес, подобное вообще могло произойти? – вопрошала Кингсли, крупная темноволосая женщина. Ответом ей было молчание.

«Этот простой вопрос, – подумал Томас, – через несколько дней будут задавать на все лады сотни тысяч раз».

– Мистер Рейзон, возможно, вы представите объяснение, которое я сочту приемлемым для передачи президенту?

– Это вирус, мадам. Какого еще объяснения вы ждете?

– Я знаю, что это вирус. Меня интересует другое: как это возможно? Миллионы – или сколько их там – лет эволюции, чтобы стать теми, кто мы есть, и вдруг откуда ни возьмись является какая-то букашка, которая нас всех убьет? Нынче, черт возьми, не Средние века!

– Нет, в Средние века у человеческой расы не было технологий для создания такого кошмара.

– Не могу поверить, будто вы не видели, к чему это может привести.

Практически прямое обвинение, заставившее зал умолкнуть.

– К чему это может привести, способен увидеть любой, кто понимает истинный потенциал супервирусов, – парировал Жак де Рейзон. – Равновесие природы – материя тонкая. Предвидеть подобные мутации невозможно. Пожалуйста, объясните это вашему президенту.

Они смотрели друг на друга так, словно ждали, что вот-вот будет сказано нечто такое, отчего это ужасное недоразумение вдруг рассеется.

Первое апреля, никому не верь…

Но на дворе стоял не апрель, и никто никого не дурачил.

Вновь принялись обсуждать сообщение Самнер о том, что наличие вируса подтверждено пока только в Бангкоке. Чего еще ждать, никто толком не знал, хотя в ЦКЗ и старались изо всех сил заполучить надежную информацию в надежные руки.

– Мы не опоздаем на самолет? – спросил наконец Томас.

На него посмотрели так, словно этот вопрос требовал кропотливого исследования. Видимо, сейчас такого исследования заслуживало все, что бы ни сказал Томас Хантер.

– Машина прибудет за нами через тридцать минут, – сообщил ассистент Гейнса.

– Отлично. Сомневаюсь, что мы тут договоримся до чего-то путного.

Молчание. Потом кто-то спросил:

– То есть?

– Обо всем этом я вам уже рассказывал. И никакие разговоры не изменят того факта, что аэрогенный вирус, с которым мы столкнулись, заразит за две недели все население Земли. Есть только один способ с ним справиться – найти антивирус. Для чего, полагаю, нужно отыскать Монику де Рейзон. Судьба мира – в ее руках. – Он отодвинул свой стул и встал. – Но здесь мы о ее поисках говорить не можем, поскольку тем самым предупредим Свенсона. У него здесь наверняка свои люди.

Гейнс прочистил горло:

– Думаете, тут есть крот? Среди нас?

– А как еще Карлос узнал бы, где я нахожусь? Как он получил доступ к моему номеру? Откуда, перед тем как войти, он узнал, что я сплю?

– Вынужден согласиться, – вздохнул Фил Грант. – Он мог получить доступ и другими способами, но Томас, скорее всего, прав.

– В таком случае я должен сказать, что французское правительство желало бы арестовать Томаса Хантера, – сказал Луи Дютетр.

Все взоры обратились к представителю французской разведки.

– Париж под угрозой. Мистер Хантер об этой угрозе знал заранее. Это наводит на подозрения.

– Не смешите, – сказал Гейнс. – Сегодня утром его пытались убить.

– Кто пытался? Кто видел этого таинственного убийцу? Насколько мы знаем, Томас и есть крот. Так ли уж это невозможно? Мое государство настаивает на допросе…

– Довольно! – Гейнс встал. – Заседание окончено. Мистер Дютетр, вы можете передать своим людям, что Томас Хантер находится под защитой Соединенных Штатов Америки. Если вашему президенту сей факт не по душе, пожалуйста, посоветуйте ему позвонить в Белый дом. Расходимся.

– Возражаю! – Дютетр вскочил на ноги. – Это касается всех, и все должны участвовать.

– Тогда найдите Свенсона, – предложил Гейнс.

– Но этот человек и есть Свенсон!

Интересная мысль…

Гейнс вышел из зала не оглядываясь. Томас последовал за ним.

Небольшой реактивный самолет летел через Таиланд на запад, направляясь в Вашингтон, округ Колумбия. Прошло уже шесть часов с того момента, как в Белый дом пришел первый факс с сообщением о том, что для homo sapiens в мире все переменилось. К этому времени ЦКЗ подтвердил наличие вируса еще в двух городах – Нью-Йорке и Атланте. Проверку начали с аэропортов, следуя указаниям из Бангкока, и дальнейшие исследования уже не понадобились.

Для распространения вируса Свенсон использовал именно аэропорты.

Лидерам государств предстояло принять первое важное решение. Закрыть аэропорты и тем самым замедлить продвижение вируса? Или, во избежание паники, не спешить с этим, пока не появится какая-то более конкретная информация?

По мнению «Рейзон Фармасетикаль», закрытие аэропортов мало что изменило бы – вирус распространился уже слишком широко. А паники не хотелось ни одному из правительств зараженных стран. Поэтому аэропорты до поры до времени оставались открытыми.

Томас бодрствовал всего четыре часа, но ему уже хотелось поскорее уснуть. В руках он держал тонкую папку и перечитывал ее содержимое в пятый раз.

Кара хмурилась.

– Возможно, мощность и не та, что тебе нужна, – чертовски медленно горит, но Гейнс был прав. Порох – единственное взрывчатое вещество, которое можно собрать из неведомо чего в неведомых местах.

– И как я его соберу?

– Говорят, что шанс есть. Китайцы открыли порох случайно почти две тысячи лет назад. Можно процентов на пятьдесят отклониться от нужного сочетания составляющих и все-таки добиться приличного взрыва. Три ингредиента, которые тебе требуются, – вполне заурядные. Нужно только знать, что искать. Сахар у вас там есть?

– Есть. Тростниковый, как и здесь.

– Если не сумеешь быстро раздобыть древесный уголь, сгодится и сахар. В списке есть и другие заменители. К тому же приведены все пропорции. Удерживай Орду. Отправь тысячу солдат искать то, что нужно.

– Провела небольшое исследование и готова командовать войсками? – Томас усмехнулся. – Ты там пригодилась бы, Кара. Вправду пригодилась бы.

– Тебе там нравится больше, чем здесь?

Об этом он еще не думал.

– Я не уверен, что «там» и «здесь» – это не одно и то же. Объяснить трудно и представить тоже, но обе реальности на самом деле очень похожи.

– Хм. Что ж, если узнаешь однажды, как можно взять кого-то с собой, обещай, что первой возьмешь меня.

– Обещаю.

Она вздохнула:

– Наверное, сейчас не самое подходящее время об этом говорить. Но ты помнишь, что я сказала тебе напоследок, прежде чем ты исчез прошлой ночью на пятнадцать лет?

– Напомни.

– Прошло всего двенадцать часов. Я предложила тебе стать таким человеком, который сумеет разобраться со здешней ситуацией. И ты вернулся генералом. Просто диву даюсь.

– Интересная мысль.

– Ты и впрямь изменился, Томас. Не хочу тебя огорчать, но думаю, на самом деле, что изменился ты ради спасения этого мира, а не того.

– Может быть.

– Мы теряем время. Ты должен уже понять. Оставь эту уклончивость – «интересная мысль», «может быть»… Иначе нам конец.

– Может быть. – Он усмехнулся и закрыл папку. – Но пока я не пойму, как может выжить генерал Хантер там. Да я и тут ничего не понимаю. Говорил ведь уже – я думаю, что, умерев там, умру и здесь.

– А если ты умрешь здесь? – спросила она. – Что будет, если всех нас убьет вирус?

Такого варианта он не рассматривал, и вопрос Кары его встревожил. Вероятно, умерев здесь, вместе со всем человечеством, он умрет и в лесу.

– Будем надеяться, что этот твой порох сработает, сестренка.

– Сестренка?

– Я и раньше тебя так называл.

Она пожала плечами:

– Сейчас это прозвучало странно.

– Это я – странный, сестренка. Очень, очень странный. – Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Пора возвращаться на ринг. Впору просить тебя растереть мне плечи. Четырнадцатый раунд, а я все еще на ногах.

– Не смешно. Ты все запомнил, что нужно?

Он кивнул:

– Прочел раз двадцать. Будем надеяться, что смогу вспомнить. Будем надеяться, что смогу найти все, что нужно.

– Сила Элиона, – сказала она.

Он открыл один глаз и посмотрел на нее:

– Сила Элиона.

7

– Очнись!

Щека горела. Кажется, по ней долго и усердно хлопали.

Томас сел:

– Очнулся! Дай опомниться!

Майкиль отодвинулась.

Голова у Томаса кружилась. Он уже отвык от этих переходов из одного сна в другой. После долгого перерыва все казалось ему совершенно неправдоподобным.

Он взглянул на свою заместительницу.

Выглядела она колоритно. Этакая девица, войдя в какой-нибудь нью-йоркский бар, могла бы запросто разогнать всю публику. На ней были боевые мокасины с твердыми кожаными подошвами, с верхом из беличьей кожи до середины икры. К худой мускулистой ноге пристегнут нож с костяной рукояткой. Набедренные боевые щитки, короткая кожаная юбка. Торс защищен кожаным панцирем, руки свободны – для замаха и блокирования ударов. Волосы, обычно ниспадающие на плечи, собраны сегодня сзади – для битвы. К левому локтю привязано красное перо – подарок Джеймуса, жениха. От этого пера до плеча – длинный шрам, оставленный Паршивым во время Зимнего похода за секунду до того, как Майкиль отправила его в ад.

Глаза ее начинали сереть. Сообщение о стычке близ ущелья Наталга пришло среди ночи, и деревню Майкиль покинула, не успев омыться в озере. Лесные Стражники обязаны были мыться хотя бы раз в три дня. Лишний день – и они рисковали стать похожими на Обитателей Пустыни. Болезнь влияла не только на глаза и кожу, но и на рассудок. Поэтому Стражники вынуждены бывали брать с собой в походы большой запас воды или же переносить линию фронта ближе к лесу.

Томасу случилось однажды, потеряв лошадь, застрять в пустыне на четыре дня. С собой у него было две фляги с водой, и на второй день одну он истратил на обтирание. Но в конце третьего дня болезнь все же овладела им, и это было так мучительно, что он с трудом передвигал ноги. Кожа стала серой, шелушилась, из всех пор сочился омерзительный запах. А до ближайшего леса оставался еще день ходьбы.

В приступе отчаяния он разделся донага, рухнул на песок и молил палящее солнце сжечь его плоть дотла. Он впервые понял, что это такое быть Обитателем Пустыни. Воистину прижизненный ад.

Утром четвертого дня он увидел мир по-другому. Свежей воды хотелось уже меньше. Песок не обжигал ноги. И впервые появилась мысль, что вполне возможна жизнь и с такой, серой, кожей. Он решил, что начались галлюцинации, и приготовился к вечеру умереть от жажды.

На него случайно наткнулись Паршивые и приняли за своего. Он выпил их затхлой воды, надел плащ с капюшоном и попросил коня. Женщину, которая отдала ему своего, он помнил до сих пор – словно встретил ее вчера.

– Ты женат? – спросила она.

Томас смотрел на нее, чувствуя, как пылает под капюшоном голова. Вопрос застал его врасплох. Ответь он «да», она могла бы спросить, на ком, а это было чревато неприятностями.

– Нет.

Она приблизилась, заглянула ему в лицо. Глаза ее были тускло-серыми, почти белыми. Щеки – пепельными.

Откинув капюшон, она явила его взору выцветшие волосы. И Томас понял, что эта женщина делает ему предложение. Более того, он вдруг понял, что она красива. Солнце ли голову напекло, болезнь ли овладела рассудком, но она показалась ему соблазнительной. Не просто красивой, а именно соблазнительной. И не воняющей. На самом деле он был уверен тогда, что, превратись он снова каким-то чудом в прежнего Томаса с гладкой кожей и зелеными глазами, вонючим оказался бы для нее он. Внезапное влечение к ней ошеломило его.

Лесные жители, поклявшись не забывать любовь, которой окружал их Элион в разноцветном лесу, следовали заповедям Великой Любви. Паршивые от нее отреклись. До того момента Томасу и в голову не приходило, что Паршивые тоже знают, что это такое – влечение мужчины к женщине.

Она коснулась рукой его щеки.

– Я – Чилис.

Он застыл в нерешительности.

– Хочешь ли ты пойти со мной, Роланд?

Так он назвался ей, зная, что его настоящее имя слишком известно.

– Да. Но сначала я должен исполнить свою миссию, и для этого мне нужна лошадь.

– Вот как? И какая же у тебя миссия? – Она чарующе улыбнулась. – Ты – великий воин, коему поручено прикончить убийцу рода человеческого?

– На самом деле я – ассасин. – Он думал вызвать этим почтение к себе, но она держалась так, словно встречи в пустыне с ассасинами были для нее делом привычным. – А кто он такой, этот убийца рода человеческого?

Глаза ее потемнели, и он понял, что задал неправильный вопрос.

– Если ты – ассасин, то должен это знать, не так ли? Существует лишь один человек, которого клянется убить каждый ассасин.

– Да, конечно, но знаешь ли обязанности ассасинов ты? – спросил он, прикидывая про себя возможности бегства. – Если ты и впрямь хочешь носить моих детей, тебе, наверное, стоит знать, с кем ты будешь строить свой дом. Поэтому скажи мне, кого мы, ассасины, клянемся убить?

Он сразу понял, что такой ответ ей понравится.

– Томаса Хантера, – сказала она. – Это он – убийца мужчин, женщин и детей, и это его мой отец, великий Кваронг, приказал убить своим ассасинам.

Дочь Кваронга! Он беседовал с принцессой пустыни.

Томас склонил голову в знак покорности.

Она засмеялась.

– Не будь глупцом. Как видишь, я не ношу на рукаве примет своего ранга.

То, как потемнели ее глаза, когда она произнесла его имя, Томаса встревожило. Он знал, что Обитатели Пустыни считают его таким же презренным существом, как и он – их. Но одно дело – говорить об этом с друзьями на привале после битвы, и совсем другое – слышать это из уст столь привлекательного врага.

– Пойдем со мною, Роланд, – сказала Чилис. – Я предложу тебе кое-что получше, чем дурацкая беготня в поисках Хантера. Все знают, что он слишком хорошо владеет мечом, чтобы эта бессмысленная стратегия моего отца могла себя оправдать. Мартин, наш замечательный новый генерал, найдет для тебя достойное место.

Тогда он впервые услышал имя нового генерала.

– Прости, но я единственный ассасин, который сумеет найти убийцу рода человеческого и прикончить его.

– Вот как? Ты настолько ловок? И настолько умен, чтобы прочесть то, чего не в силах прочесть ни один человек?

Она, кажется, смеется над ним? Думает, он читать не умеет?

– Конечно, прочту.

Она подняла бровь:

– Исторические книги?

Томас сморгнул.

Древние книги? Неужели она говорит о них?

– У тебя они есть? – спросил он.

Чилис отвернулась:

– Нет. Но я их однажды видела. Прочесть эту невнятицу может только истинный мудрец.

– Дай мне коня. Позволь мне исполнить мою миссию, и я вернусь, – повторил он.

– Коня я дам, – молвила она, снова накидывая на голову капюшон. – Но возвращаться не трудись. Если для тебя важнее еще одно убийство, чем служение твоей принцессе, я приняла тебя не за того человека.

Она велела кому-то из своих сопровождающих дать ему коня и гордо удалилась.

Потом, уже на опушке леса, его едва не прикончила собственная Стража. Вечером четвертого дня он наконец омылся в озере. Ежедневное очищение обычно даровало удовольствие, но на этой стадии заболевания сопровождалось невыносимой болью. Погружаясь в воду, он чувствовал себя так, словно с него живьем сдирали кожу. Неудивительно, что Паршивые так боялись озер…

Но боль вскоре прошла, и, когда он вынырнул, кожа уже очистилась. Исчез и запах, и Рашель наконец пылко расцеловала его. Возвращение героя отпраздновали в тот вечер в деревне с большим, чем обычно, размахом.

Однако память об ужасном состоянии, в котором Паршивые жили постоянно, его не оставила. Не забылся и образ женщины из пустыни. Ведро воды Элиона – все, что требовалось, чтобы она могла стать такой же, как Майкиль.

Но, что бы ему ни хотелось думать об Обитателях Пустыни, одно оставалось неоспоримым – они отреклись от путей Элиона. Они стали врагами, и вовсе не их гниющую плоть так пылко ненавидел Томас, а их лживые, вероломные сердца. Клятву смести Орду с лица земли или умереть Лесные Стражники давали во имя Элиона.

– Ну как, получилось? – спросила Майкиль.

– Что? – Голова у Томаса трещала. – Увидеть сон? Да, получилось.

– А вызнать, как обрушить скалу, – нет, как я понимаю.

Послышался стук копыт. Из-за поворота тропы на взмыленных лошадях выехали Уильям и Сюзанна.

Скалу?

Скалу! Порох.

Уильям натянул поводья и соскочил с коня:

– Томас! Плохо дело! Я привел из леса две тысячи, и к ночи подоспеет столько же, но их слишком много! Там настоящая бойня!

– Я нашел! – крикнул Томас.

– Что нашел?

– Порох. Я знаю теперь, как делать порох. Да не один способ, а дюжину.

Сюзанна спрыгнула на землю, и все трое уставились на него с недоумением.

– Томас велел мне стукнуть его по голове, чтобы он увидел сон, – пояснила Майкиль. – Способность у него такая – знания во сне получать.

Уильям захлопал глазами:

– Да? И что же…

– Я узнал состав пороха, – сказал Томас. – Сможем его сделать – у нас будет шанс, но надо поторопиться.

– Собираешься припорошить уродов до смерти? – спросил Уильям. – Ты спятил?

«Уродами» он называл воинов Орды, и словцо это прижилось среди Стражников.

– Он собирается порохом разломать скалу, – объяснила Майкиль. – Так, Томас?

– По сути так. Порох – это взрывчатое вещество, огонь, который вспыхивает и мгновенно разрастается. – Он изобразил руками как. – Если насыпать его в трещину близ вершины и поджечь, может развалиться вся скала.

Уильям изумился.

– Ты и впрямь знаешь, как его делать? – спросила Майкиль.

– Да.

– И как же?

– Порох состоит из трех основных ингредиентов, – начал припоминать Томас, – приблизительно в следующих пропорциях: 15 процентов угля, 10 серы и 75 селитры. Вот. Все, что нам надо, – найти эти три ингредиента, сложить в плотные мешки, опустить их…

– Что такое сера? – спросила Сюзанна.

– Что такое селитра? – подхватила Майкиль.

– Большей чуши я в жизни не слыхал, разве что от этих, чешуйчатых! – хмыкнул Уильям.

Томас начал терять терпение:

– Разве я говорил, что будет легко? Такую разрушительную штуку без труда не смастеришь. Уголь у нас есть, верно? До ночи можно собрать и привезти сюда изрядное количество. Сера – это шестнадцатый элемент, самый распространенный в земной коре. Земля здесь, я думаю, та же самая, значит, и кора… но это неважно. Главное, что найти серу можно в пещерах с серным колчеданом. Такие пещеры я видел на северном краю ущелья. Надо наколоть колчедана и нагревать его на большом огне, молясь, чтобы потекла сера. Очень похоже на то, что мы делаем с металлической рудой.

В глазах Майкиль появился интерес, но Уильям нахмурился:

– Нас слишком мало, даже с подкреплениями.

– А селитра? – спросила Майкиль.

Томас пропустил реплику Уильяма мимо ушей. Пригладил волосы.

– Селитра – это белый полупрозрачный солоноватый минерал, состоящий из калийного нитрата.

Они посмотрели друг на друга.

– Ясно вам? – спросил Уильям. – Он собирается разослать солдат искать кали… тьфу, не выговорить… еще и в темноте к тому же. Может, он и видел сон…

– Тихо! – Голос Томаса перекрыл шум сражения. – Если на этот раз я потерплю неудачу, передам командование Стражей тебе!

– А где искать селитру? – вмешалась Майкиль.

– Не знаю.

– А… что значит – не знаешь?

– Будем искать полупрозрачный молочного цвета камень, который и есть селитра.

Уильям по-прежнему неодобрительно хмурился.

– И если мы все эти ингредиенты найдем, тогда что? – спросила Майкиль.

– Тогда мы растолчем их, смешаем, спрессуем и будем надеяться, что вспышка окажется достаточно сильной, чтобы расколоть камень.

На него пристально смотрели три пары глаз. Томас знал, что в конечном итоге его помощники сделают все, как он скажет, ибо разумной альтернативы нет. Но никогда еще ставки не были так высоки.

– Пойми, если мы будем сдерживать Орду, пока готовимся к этому твоему фокусу, мы не успеем эвакуировать деревню, – твердил Уильям. – Если же отступим сейчас, и Орда остановится на ночь, у нас будет полдня форы. Мы уведем людей на север, как планировали.

– Понимаю. Но толку-то? Орда пытается захватить Южный лес, пока мы тут разговариваем. Джеймус отступает. Орда…

– Южный лес? – удивился Уильям. Об этом он еще не слышал.

– Да. Орда возьмет его и двинется на следующий.

Майкиль посмотрела на запад, откуда доносился шум сражения.

– Может, умнее было бы сейчас отступить, сделать этот самый порох, а потом, когда мы убедимся, что он действует, сжечь к чертям всю Орду.

– Если они возьмут Серединный лес… – Томас умолк. Все и без него понимали, что этот лес терять нельзя. – Когда еще нам удастся загнать их в каньон, как сейчас? Если все получится, мы уничтожим разом треть их войска. Но, даже если не получится, мы успеем отдать приказ об эвакуации. – Он взглянул вслед за Майкиль на запад. Его люди гибнут, а он тут развлекается снами. – А вдруг в пророчестве говорится именно об этом?

– Одним метким ударом мы поразим сердце зла, – процитировала Сюзанна слова мальчика. – Это войско ведет Кваронг, а Мартин атакует Джеймуса. – Глаза ее вспыхнули. – Думаешь, получится?

– Скоро узнаем.

Луна в окружении сонма звезд сияла высоко в небе над пустыней. Томас, сидя на коне, разглядывал каньон под собою. Орда остановилась на ночь, тысячи воинов-Паршивых. Половина их уже спала, завернувшись в плащи, остальные готовились ко сну. Костров они не разжигали. Выиграв сражение, они отметили победу торжествующим криком, сотрясшим стены каньона.

Томас приказал отступать, изображая полный разгром. Со скал сняли катапульты и сделали вид, что удирают в лес. В нынешней битве участвовало семь тысяч лесных жителей. Три тысячи пали.

Это и впрямь было поражение, худшее из всех, какие им случалось пережить.

И вся надежда сейчас оставалась на порох, который еще предстояло изготовить.

Стражники ждали в миле к западу, готовые отправиться в лес, как только прикажут. Приказ Томас собирался отдать через час, если за это время селитра не найдется.

Угля уже хватало. В северные пещеры съездил Уильям с отрядом солдат. Они привезли почти тонну колчедана, развели костер в яме и теперь добывали жидкую серу. Вонь стояла до небес, и жуткий запах этот радовал Томаса, как никогда в жизни.

Запах плоти Паршивых.

Но селитра пока не находилась. Белый камень искали при лунном свете тысячи солдат, облизывая все на него похожее.

– Эх, вернуть бы лучников и пальнуть по Орде на прощание, – вздохнула Майкиль.

– Сам бы с удовольствием пальнул, будь у меня стрелы, – сказал Томас и посмотрел на луну. – Через час, если не найдем селитру, уходим.

– Времени в обрез. Даже если найдем, ее еще собрать надо. Потом размолоть, смешать и испытать. А потом…

– Я все это знаю, Майкиль. Это мои знания, помнишь?

– Да. Из твоих снов.

Он промолчал. Ее сомнения простительны, зато, случись ему погибнуть, этой сильной женщине вполне можно доверить командование войском.

– Если придется бежать, что будет с Собранием? – спросила она.

– Сайфус от Собрания не откажется. Проведет его обязательно, пусть даже на каком-нибудь другом озере.

Она вздохнула.

– И если туда явится Джастин со своими бреднями, Собрание это наверняка запомнится многим и надолго. Поговаривают о поединке.

Томас слышал эти разговоры. Сайфус вроде бы намеревался вызвать Джастина на разбирательство и, коли понадобится, завершить дело поединком, дабы доказать, что никому непозволительно пренебрегать основными догмами Совета. С тех пор как Сайфус ввел такой обычай, Томас был свидетелем уже трех поединков, напомнивших ему гладиаторские бои из древней истории. Все трое покусившихся на догмы проиграли и были изгнаны в пустыню.

– Я бы сама вызвала его на поединок, – продолжила Майкиль.

– Предательство Джастина – самая ничтожная из наших забот на сегодняшний день. Он падет в бою, как и все враги Элиона.

Она посмотрела на запад, в сторону Серединного леса:

– Что будет, если Орда захватит наши озера?

– Мы можем лишиться всего войска, лишиться даже деревьев, но озер мы никогда не лишимся. Пока не исполнится пророчество. Если мы лишимся озер, станем Обитателями Пустыни – против нашей воли. А этого Элион не допустит.

– Пора бы ему в таком случае явиться, – сказала она.

– Ты, верно, не помнишь, а я помню. Он мог бы хлопнуть в ладоши, и все кончилось бы сегодня же ночью.

– Что ж он этого не сделает?

– Может, и сделает.

– Сэр! – окликнул его гонец. – Уильям зовет. Велел сказать, что, кажется, нашел.

– Сюда! Прямо тут все и приготовим.

Томас ухватил большой молоток обеими руками и ударил им по блестящему камню. Отколол кусок.

Камень был полупрозрачный, соленый, и наткнулся на него не кто-нибудь, а Уильям. Селитра это была или нет, выяснить еще предстояло.

Томас сгреб пригоршню осколков:

– Сбивайте этот камень. Весь. – Он повернулся к Уильяму: – Пусть уголь и серу принесут сюда. Камень надо мелко растолочь, а потом смешать все здесь, под выступом. Брось на это хоть тысячу человек, коль понадобится. И чтобы порох был готов через час!

Он метнулся к своей лошади и вскочил в седло.

– Куда ты, командир?

– Проверить, селитра ли это. Колите камень!

Часть солдат принялась неистово крушить скалу бронзовыми молотками, мечами, кусками гранита. Часть взялась размалывать предполагаемую селитру в порошок. Принесли уголь, сложили его неподалеку. Сера в бронзовых чашах, куда ее сливали, уже затвердела. Крошилась она легко.

Мало кто понимал, чем они занимаются. Кто и когда вел таким образом сражение? Но значения это не имело – ведь Томас приказал молоть камень, чтобы получить порох, который сокрушит врага. Не Томас ли научил их когда-то добывать металл, нагревая камни? Не Томас ли умудрился выжить в пустыне, чуть не стал Паршивым и, вернувшись, очистился в озере?

Он вел их в битву сотни раз и всегда выходил победителем. И если он приказал молоть камень, значит, они будут молоть. То, что в сражении с Ордой погибло нынче три тысячи их товарищей, только прибавляло рвения.

Томас, вернувшись, высыпал на большую каменную плиту кучку уже размолотого камня и встал рядом на колени.

– Как будем измерять? – спросила Майкиль.

Уильям, хоть и принимал в деле активное участие, все еще хмурился.

– Вот так. – Томас сделал из кучки белого порошка валик длиной со свою руку и выровнял его по ширине. – Семьдесят пять процентов. Теперь уголь… – Он насыпал рядом с белым валиком точно такой же угольный. – Пятнадцать процентов. Одна пятая от количества селитры. – Разделив уголь на пять равных частей, отмел четыре в сторону. – Десять процентов серы. – Из желтоватого порошка он сделал валик, равный двум третям угольного.

– Ну как, похоже?

– Вроде бы. Но насколько это точно?

– Сейчас и узнаем.

Он смешал все три валика. Смесь получилась серого цвета.

– Теперь надо поджечь.

Майкиль попятилась.

– Поджечь? А это не опасно?

– Поглядим. – Из смеси он выложил дорожку, встал. – Многовато, наверное… – И сделал дорожку тоньше, удлинив ее до человеческого роста.

Уильям тоже отступил на пару шагов, хотя опасался результатов поджигания явно меньше, чем Майкиль.

– Готовы?

Томас достал кресало – приспособление для высекания искр при ударе кремня о бронзовое колесико. Начал было крутить его на ладони, но рука была влажной от пота, поэтому он приладил кресало на набедренном щитке. Поджег пучок расщепленной коры.

Майкиль отошла еще на несколько шагов.

Томас встал на колени возле конца серой змейки и поднес огонек к порошку.

Вначале ничего не произошло.

Уильям усмехнулся:

– Ну-ну.

А потом порох схватился и зашипел, разбрызгивая искры. Повалил густой дым, и по тонкой дорожке побежал огонь.

– Ха! – Майкиль шагнула ближе. – Никак получилось?

Уильям некоторое время смотрел на черный след, оставшийся на плите, затем опустился на колени и потрогал его.

– Горячо. – Он встал. – Правда, я все равно не понимаю, каким образом он может развалить скалу.

– Развалит, когда мы сложим его в кожаные мешки. Он сгорит слишком быстро, мешки огня не удержат и – бабах!

– Бабах, – повторила Майкиль.

– Что-то ты все хмуришься и хмуришься сегодня, Уильям. Не устал?

– Огонь из пыли… Впечатляет, согласен. И ты узнал о нем во сне?

– Во сне.

Через три часа были набиты порохом сорок кожаных мешков. Сверху их плотно обмотали холстом. Свертки получились тяжелые, как камни. В каждом было оставлено маленькое отверстие, откуда выходила холщовая полоска, утопленная другим концом в порохе.

Томас назвал их минами.

– Отнести по двадцать на каждую скалу, – отдал он приказ. – В концы разломов уложить по пять штук, вдоль них – по десятку. Мы должны хотя бы запереть Паршивых. Солнце встанет через два часа.

Мины втиснули глубоко в разломы скал с обеих сторон от спящей Орды. Наружу вывели холщовые полоски длиной в десять футов. Предполагалось поджечь их и бежать.

Остальное было в руках Элиона.

На размещение мин ушел целый час. Небо на востоке посветлело. Орда начала просыпаться. Сотню Стражников отправили за стрелами. Если рухнувшие скалы задавят только половину вражьего войска, решил Томас, лучники помогут довершить начатое. Перебьют их, как рыбу в бочке, объяснил он.

Держа в руке последнюю мину, Томас занял наблюдательный пост:

– Все готово?

– Одну ты оставляешь? – спросил Уильям.

Томас взглянул на плотный сверток с порохом.

– Это, друг мой, запасной вариант.

Каньон был серым от Паршивых, валявшихся там во всей своей мерзости. Сорок бойцов Томаса встали возле фитилей с кресалами наготове.

Томас зажмурился и глубоко вздохнул. Открыл глаза:

– Поджигаем на северной скале.

Позади него послышался тихий шелест. Лучник пустил сигнальную стрелу. В небо взвился огонек, оставляя за собой дымный след.

Двадцать человек стояли вместе с Томасом на выступе. Они смотрели на скалу. Ждали. Долго ждали…

Томаса начало подташнивать.

– Сколько на это надо времени? – спросил кто-то.

И, словно бы в ответ, из дальнего конца разлома в небо выстрелил огненный язык.

Взрыва, однако, не получилось. Мины вышли недостаточно мощными, чтобы разорвать обмотку и разнести крепко обнимавший их камень.

Вторая вспышка раздалась поближе. Затем еще и еще. Мины воспламенялись одна за другой, выплевывая в небеса огонь.

Но скалу они не крушили.

В каньоне завопили Паршивые. Подобной демонстрации силы они еще не видывали. Но увы, не та это была сила, на которую надеялся Томас.

Он сунул последнюю мину в седельную сумку и вскочил на коня.

– Майкиль, отдашь приказ поджигать на южной скале. По моему сигналу. Я протрублю в рог.

– Куда ты?

– Вниз.

– Вниз, к Орде? Один?

– Один.

Он развернул коня и направил его в карьер.

Паршивые в каньоне вопили все громче. Но к тому времени, когда Томас спустился со скалы, их страх поостыл. Они увидели, что огонь, извергавшийся с высоты, никакого вреда не причинял.

Въехав в каньон, Томас на полной скорости помчался вперед. Небо было уже светло-серым. У врага сто тысяч воинов. Нет, восемьдесят, – двадцать положили вчера его люди. Но сейчас это значения не имело. Важны были только те десять тысяч, которые толпились в каньоне перед ним и смотрели, как он к ним скачет.

Жеребец перепрыгнул через валуны, служившие вчера Стражникам заграждением. Расти в пустыне деревья и умей ее обитатели делать луки, Томаса могли бы застрелить, едва между ним и Паршивыми осталось пятьдесят ярдов.

Он остановился вблизи строя, ощетинившегося копьями. Элион, дай мне силы!

– Обитатели Пустыни! Мое имя – Томас Хантер! Коль хотите прожить еще хотя бы час, позовите своего вождя. Вреда я ему не причиню, лишь поговорю с ним. Если же он побоится выйти, вы все умрете – мы обрушим с небес огонь и обратим вас в пепел!

Он успокоил жеребца, норовившего взвиться на дыбы, и потянулся к мине, лежавшей в седельной сумке. Все сказано, отступать некуда.

Внезапно тишину нарушил раскатившийся над каньоном грохот. В другом конце его, так далеко, что Томас едва мог разглядеть, обвалилась часть скалы. В небо поднялось облако пыли.

Мина все-таки взорвалась! Одна из двадцати. Видимо, нашлось слабое место, и тлевшая искорка сделала свое дело.

Сколько же там обвалилось? Маловато. Тем не менее Паршивые в ужасе отпрянули от скалы.

Приободренный этой нежданной удачей, Томас снова прокричал:

– Позовите вождя, или мы раздавим вас, как мух!

Передние ряды расступились, верхом на коне выехал шагов на десять Паршивый, подпоясанный черным кушаком – генеральским отличием, и остановился. Но это был не Кваронг.

– Нас не одурачишь! – выкрикнул он. – Нагревать камни и поливать их водой, чтобы раскололись, мы тоже умеем. Думаешь, испугаемся огня?

– Вы не знаете огня, который дал нам Элион! Если сложите оружие и отступите, мы пощадим ваше войско. Если нет – увидите огонь самого ада.

– Ты лжешь!

– Хочешь испытать силу Элиона? Вышли вперед сотню своих людей!

Генерал обдумал предложение. И щелкнул пальцами.

Никто не шелохнулся.

Он повернулся к строю и лающим тоном отдал приказ.

На те же десять шагов вперед вышел большой отряд. Отступать и впрямь было некуда. Если припасенная мина не взорвется, ему конец.

– Предлагаю самому тебе отойти в сторону, – сказал Томас.

Генерал поколебался, потом все же медленно отъехал от своего отряда подальше.

Томас вынул кресало, поджег фитиль длиною в два фута и дал ему сгореть до половины, после чего тронул с места своего жеребца. Он погнал его прямо на солдат, швырнул в них мину и резко повернул направо.

Дымящийся мешок шлепнулся посреди отряда, и солдаты инстинктивно бросились искать укрытия.

Но укрытия не было.

Со страшным грохотом мина взорвалась, разбросав их во все стороны. Горячая волна ударила в лицо Томасу, отчего он на мгновение задохнулся.

Генерала снесло с лошади. Он вскочил на ноги и уставился на последствия взрыва. По меньшей мере полсотни солдат погибли. Уцелевшие почти все были ранены. Невредимыми остались лишь несколько человек.

– А теперь слушайте! – крикнул Томас. – Вы все еще сомневаетесь, что при помощи этого оружия мы обрушим на вас скалы?

Генерал не дрогнул. Трусость в Орде никогда не приветствовалась, тем не менее стойкость этого человека впечатляла. Ответа Томас не дождался.

Тогда он поднял рог и протрубил.

– Что ж, взгляните еще раз! Но для вас он будет последним. Коль не отступите, погибнете сегодня все до единого.

Фейерверк вновь начался с дальнего конца каньона, только теперь с южной стороны. Вся надежда была на то, что получится еще хотя бы один взрыв. Еще одно слабое место в разломе, еще один тлеющий мешок с порохом…

Бабах!

Часть скалы начала падать.

Бабах! Бабах!

Еще два взрыва! Внезапно откололась почти треть скалы и полетела на отчаянно вопивших Паршивых. Огромный каменный пласт, способный накрыть разом тысячу человек, ударился о землю, медленно отскочил и повалился на солдат. Земля содрогнулась. Упал еще кусок скалы. Пыль завесила небеса. В ужасе ржали, вставая на дыбы, лошади.

Страха Паршивые не ведали, но и самоубийцами не были. Паническое бегство началось за несколько секунд до того, как генерал отдал приказ отступать.

Ошарашенный Томас молча наблюдал за бегущим, подобно откатывающейся морской волне, вражеским войском. Под обломками скалы погибли тысячи солдат. А может, и десятки тысяч. Но главной победой был страх, который отныне поселился в их сердцах.

Его собственные воины опасливо толпились на краю северной скалы. Вернее, того, что от нее осталось. И смотрели вниз так же ошарашенно, как он сам. Пора было добивать Паршивых стрелами – их как раз подвезли, но Лесные Стражники об этом словно забыли.

Через несколько минут остатки Орды исчезли в пустыне. Как велел их обычай, Паршивые, отступая, добивали раненых.

Пищи шакалам и грифам в этом каньоне теперь хватило бы на год.

Томас одиноко восседал там на своем скакуне, шокированный размерами опустошения, произведенного им во вражеском стане. В стане врагов Элиона.

Все его войско собралось наверху – семь тысяч человек, считая и тех, кто прибыл ночью. И вослед бегущей Орде понеслась победная песнь:

– Элион! Элион! Элион!

Но вскоре зазвучала другая. Другое имя, распеваемое все громче, разнеслось над рядами воинов с запада на восток, пока не заполнило весь каньон:

– Хантер! Хантер! Хантер!

Томас медленно развернул коня. Пора было возвращаться домой.

8

Кризис – странная штука. Иногда он объединяет людей, иногда разъединяет.

В этот раз он заставил некоторых представителей вашингтонской элиты забыть о политических разногласиях и подчиниться президенту, потребовавшему немедленной встречи.

Вирус, судя по всему, не был ни демократом, ни республиканцем.

Именно по этой-то причине Томас и сидел тут, в заднем ряду, чувствуя себя неуютно в обществе ведущих руководителей – не потому, что сам таковым не был, а потому, что его опыт руководства слишком уж отличался от их. Сила духа и физическая мощь – это не политические интриги. А именно интриги здесь главенствовали – в этом он не сомневался.

Он разглядывал собранных президентом в конференц-зале Западного крыла мужчин и женщин – всего двадцать три человека. Перелетев Атлантику, в Вашингтон Томас из-за смены часовых поясов прибыл только в полдень. Здесь Мертон Гейнс его покинул, заверив, что вскоре к нему обратятся с вопросами. Пока же на его собственные вопросы будет отвечать ассистент Мертона, Боб Стентон. Боб устроился по одну сторону от него, Кара – по другую.

Чудно как-то с Карой… Старше он ее сейчас или по-прежнему младше? Тело осталось двадцатипятилетним, что да, то да. А разум? Она-то на него сейчас смотрела скорее как на старшего брата. И пока он рассказывал, какую победу одержал благодаря пороху, слушала его с почти благоговейным выражением лица.

– Задерживаются, – сказал Боб. – Пора бы начинать.

Мысли Томаса вернулись к ущелью Наталга. Там он был признанным лидером, закаленным в боях военачальником, которого боялась Орда и любили подчиненные. Мужем и отцом двоих детей.

Пятнадцать лет вполне удачного командования. Хотя, конечно же, и ошибки случались – о них ему вечно поминал Уильям.

В ушах еще звучала хвалебная песнь. Хантер, Хантер, Хантер!

А здесь он кто? Двадцатипятилетний мальчишка, чудак, сны какие-то потусторонние видит. Вырос на Филиппинах… Родители развелись, мать страдает маниакальной депрессией… Колледж не закончил, связался с воровской шайкой… Да уж. Есть с чего умом тронуться и начать бредовые сны видеть. Но раз президент Роберт Блэр хочет, чтобы он их видел, значит, надо продолжать. С президентами не спорят.

На сцену поднялся высокий седой мужчина с крючковатым носом, уселся за уставленный микрофонами стол. Вслед за ним места заняли еще трое. Затем вошел президент Роберт Блэр, направился к центральному стулу. Все это напоминало пресс-конференцию.

– Слева – Рон Крит, начальник штабов вооруженных сил, – объяснил Боб. – Далее – Грэхем Майерс, министр обороны. Фила Гранта из ЦРУ вы знаете. А это – Барбара Кингсли, министр здравоохранения.

Томас кивнул. Сплошь шишки. В переднем ряду виднелись смутно знакомые лица. Тоже члены кабинета. Сенаторы. Конгрессмены. Глава ФБР.

– Нечасто в одной комнате увидишь столько сильных мира сего, – сказал Боб.

Рон Крит откашлялся:

– Благодарю вас всех, что прибыли сюда. Как вы знаете, примерно четырнадцать часов назад в Госдепартамент пришло по факсу послание, в котором нашим гражданам угрожают вирусом под названием штамм Рейзон. Копии этого факса и другие относящиеся к делу документы вы найдете в папках, которые вам раздали.

Стало ясно, что факс читали не все. Часть присутствующих открыла папки и зашелестела бумагами.

– Президент пожелал лично обсудить с вами эту тему, – Крит взглянул на Роберта Блэра. – Прошу, сэр.

Томас подумал, что Роберт Блэр похож на Роберта Редфорда. Веснушек только поменьше, а в остальном – просто копия актера. С лицом сосредоточенным, но спокойным президент наклонился к своему микрофону и отрегулировал его.

– Спасибо, что откликнулись на приглашение. – Голос прозвучал сипло, и Блэр прочистил горло. – Я долго думал, как вести разговор, и решил, что буду вполне откровенен с вами. Я отвечу на все ваши вопросы, но сначала позвольте мне обрисовать ситуацию и подвести итог. – Он глубоко вздохнул. – Группа необычных террористов, которую, как мы полагаем, возглавляет швейцарец Вальборг Свенсон, рассеяла вирус в разных городах по всему миру. Среди них – шесть наших городов, и число их, по всей вероятности, возрастает с каждым часом. Наличие штамма Рейзон подтверждено в Чикаго, Нью-Йорке, Атланте, Лос-Анджелесе, Майами и Вашингтоне.

В зале стояла такая тишина, что можно было расслышать чье-то тяжелое дыхание.

– Штамм Рейзон – это аэрогенный вирус, который распространяется с беспрецедентной скоростью. Согласно сделанным подсчетам, им будут заражены в течение двух недель триста миллионов американцев.

Казалось, ахнула сама комната, столь дружной была реакция.

– Что… что вы говорите?

– Я говорю, Пэгги, что если десять минут назад находящиеся в этом зале люди и не были заражены, то сейчас это, скорее всего, уже случилось. И еще я говорю, что, если мы не найдем способа справиться с вирусом, через четыре недели умрут все живущие между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом.

Повисла зловещая пауза.

– Вы сознательно подставили нас под его действие? – раздался голос.

– Нет. Вы подставились сами, раньше чем вошли в это здание, Боб.

И тут все зашумели. Все громче и громче. Кто недоумевал, кто возмущался.

Слева от Томаса поднялся пожилой господин:

– Но вы, конечно, не можете быть в этом уверены. Подобные заявления вызывают панику.

В весьма экспрессивной форме его поддержала почти половина присутствующих.

Президент поднял руку:

– Пожалуйста, Чарльз, помолчите! Сядьте. Помолчите все!

Господин немного поколебался и сел. В зале воцарилась тишина.

– Единственный способ разобраться во всем – это сосредоточиться на проблеме. Я сдал кровь на анализ. Результат теста на штамм Рейзон – положительный. Мне осталось жить три недели.

«Молодец, – подумал Томас. – Заставил их заткнуться, хоть и ненадолго».

Президент взял лежавшую в стороне стопку бумаг и, держа ее обеими руками, поставил стоймя.

– Последние новости ничуть не лучше. Второй факс пришел в Госдепартамент менее двух часов назад. Нам предъявлены многочисленные и подробные требования. «Новая лояльность», как они назвали свою группировку, предлагает антивирус, способный нейтрализовать штамм Рейзон. Но сначала они хотят получить, помимо многого другого, наши основные системы вооружения. Список весьма конкретный, настолько конкретный, что я потрясен. Требуемое должно быть доставлено в течение четырнадцати дней в то место, которое они укажут.

Он отложил бумаги.

– Такой же ультиматум получили все страны, владеющие ядерным оружием. Мы, леди и джентльмены, имеем дело не с кучкой детишек или каких-нибудь полоумных. Это тщательно подготовившаяся группировка, которая намерена в последующие три недели радикально изменить существующий мировой порядок и расстановку сил.

Он умолк и окинул взглядом зал. Все словно остолбенели.

Мужчина из переднего ряда высказал вслух то, что вертелось на языке у каждого:

– Но это… это невозможно.

Президент промолчал.

– Неужели возможно?

Боб наклонился к Томасу:

– Это Джек Спейк, из руководства демократов.

– Что возможно?

– Перевезти наше оружие за две недели.

– Это мы сейчас анализируем. Но они… кажется, они предусмотрели все.

– И вы хотите сказать, что, имея блестящих ученых и выдающихся профессионалов в области здравоохранения, мы не можем справиться с этим вирусом?

Президент переадресовал вопрос министру здравоохранения:

– Барбара?

– Разумеется, мы над этим работаем. – Микрофон взвизгнул, и она слегка отодвинулась от него. – В нашей стране примерно три тысячи вирусологов, достаточно компетентных, чтобы заниматься проблемами подобного уровня. Их содействие нам гарантировано. Но поймите – речь идет о мутации вакцины, спроектированной генетически, а это буквально биллионы пар ДНК и РНК. Поиски антивируса могут потребовать больше времени, чем у нас есть. Фармацевтическая компания Рейзон, создавшая вакцину, которая мутировала в вирус, предоставила нам все свои данные. Но на то, чтобы разобраться только с этой информацией, уйдет как минимум неделя. Даже при участии специалистов, работающих в компании. К несчастью, пропал их главный генетик, отвечающий за этот проект. Мы думаем, что Монику де Рейзон похитили те же самые террористы.

Собравшиеся начали осознавать уровень проблемы.

Вопросы посыпались со всех сторон, и президент попросил соблюдать некое подобие порядка. Залп вопросов – один ответ.

Существуют ли другие способы лечения? Как действует вирус? С какой скоростью распространяется? Когда люди начнут умирать?

Барбара отвечала с профессиональной сноровкой, восхитившей Томаса. Она продемонстрировала всем компьютерную симуляцию, которую он видел в Бангкоке, и, когда экран погас, вопросы иссякли.