Уильям Теккерей
      Английские юмористы XVIII века {1}
      (Отрывок)
      Перевод Н. Я. Рыковой
      ...Слова, так же как и люди, становятся привычными для публики и, став широко известными повсюду, находят признание и в обществе. Так что даже самая сдержанная и утонченная дама из присутствующих здесь наверное слышала данное выражение от сына или брата, обучающегося в школе, и разрешит мне назвать Уильяма Конгрива, эсквайра, самым выдающимся литературным "щеголем" своего времени. В моем экземпляре джонсоновских "Биографий" {2} у Конгрива самый роскошный парик и вид у него в нем самый лихой по сравнению с прочими достойными лавров знаменитостями. Выглядывая из-под нагромождения пышных локонов, он словно хочет сказать: "Я и есть великий мистер Конгрив". Его и называли великим мистером Конгривом *. С начала до конца своей деятельности он вызывал всеобщее восхищение. Получив образование в Ирландии в том же колледже, что и Свифт {3}, он поселился в Лондоне в Миддл-Темпле, где блаженно пренебрегал юриспруденцией, но зато весьма широко посещал кофейни и театры, появлялся в боковых ложах, а также в тавернах на Пьяцце и в аллеях Сент-Джеймсского парка, блестящий, красивый и с самого начала победоносный. Все сразу же признали этого юношу вождем. Великий мистер Драйден ** объявил его равным Шекспиру и завещал ему никем не оспариваемый венец короля поэтов. Драйден пишет о нем: "Мистер Конгрив оказал мне любезность перечитать "Энеиду" и сравнить мой перевод с оригиналом. Мне никогда не будет стыдно признать, что этот замечательный юноша указал мне на множество ошибок, которые я и постарался исправить".
      {* "Было отмечено, что смена министерств ни в малейшей мере не отражалась на нем и его никогда не смещали с занимаемого поста, разве лишь для того, чтобы перевести на высшую должность. Место его в Таможенном управлении и положение секретаря по делам Ямайки, как говорят, приносили ему более двенадцати тысяч в год". - Британский биографический словарь, статья "Конгрив".
      ** Драйден адресовал свое "Похвальное слово" "Моему дорогому другу мистеру Конгриву по поводу его комедии под названием "Двойная игра" (См. текст на стр. 68-70 настоящего издания. - Ред.).
      Однако "Двойная игра" отнюдь не явилась таким же очевидным успехом, как "Старый холостяк", - поначалу она встретила различные нарекания. Когда критики набросились на комедию, наш "щеголь" принялся бичевать эту самонадеянную клику в своем "Послании-посвящении" достопочтенному Чарлзу Монтегю.}
      "Замечательному юноше" было всего двадцать три - двадцать четыре года, когда о нем так отзывался Драйден, величайший литературный вождь Англии, ветеран-фельдмаршал словесности, примечательнейший человек во всей Европе, глава школы остроумцев, которые ежедневно собирались вокруг его кресла и курительной трубки в кофейне Уилла. Поп посвятил ему свою "Илиаду" *; Свифт, Аддисон, Стиль - все они признавали высокое значение Конгрива и осыпали его комплиментами. Вольтер посетил его {4} как одного из виднейших представителей нашей литературы; а человек, который вообще не очень-то ценил других современников, который без удержу бранил Попа, Свифта, Стиля, Аддисона,Тимон с Граб-стрит {5}, старый Джон Деннис ** {6}, низко кланялся мистеру Конгриву и, когда тот отошел от театра, сказал, что Комедия ушла вместе с ним.
      Не меньше побед одерживал он и в других местах. Им восхищались и в гостиных и в кофейнях, его равно любили и в боковых ложах и на сцене. Он влюбился в красавицу Брейсгердл ***, неизменно исполнявшую роли героинь в его пьесах, любимицу публики, завоевал ее благосклонность, а затем изменил ей. Герцогиня Мальборо {7}, дочь полководца, так чтила Конгрива, что после его смерти заказала изображающую его статуэтку слоновой кости ****, а также велела изготовить большую восковую куклу, у которой была нога подагрика, и эту ногу бинтовали так же, как в свое время при жизни Конгрива, бинтовали распухшую от подагры ногу великого драматурга. Скопив кое-какие деньги на службе в казначействе, в таможне и по извозу, он благородным жестом завещал их не Брейсгердл *****, которой они бы пришлись весьма кстати, а герцогине Мальборо, которая в них не нуждалась ******.
      {* "Да будет позволено мне вместо того, чтобы тщеславно пытаться воздвигнуть памятник самому себе, оставить знак моей дружбы с одним из наиболее выдающихся людей и вместе с тем наиболее блестящих писателей моей страны и моей эпохи, который попытался и на опыте своем знает, какое это трудное дело, - воздать должное Гомеру, и который, я в этом уверен, искренне радуется завершению моего труда.