Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Шону Спикмену, за оказанные услуги опытного сетевого шамана, а также за неоценимую дружбу

Глава 1

ВСЕ ИНТЕРЕСНОЕ СЛУЧАЕТСЯ В ЗООПАРКЕ

На самой верхней ветке самого дальнего дерева в самом конце вольера сидела красноглазая ворона, погруженная в темные, мрачные думы. Если бы ее думы могли стать реальностью, то земля сейчас была бы охвачена огнем, а железные решетки и стальная сетка, удерживавшие пленницу, плавились в нем. Если бы ее мысли обрели воплощение, то прожгли бы дыру в самом воздухе и открыли проход в иной мир – в мир, которому ворона принадлежала и куда отчаянно желала вернуться. Однако мечты оставались мечтами и годились лишь на то, чтобы убить время, поэтому с каждым прошедшим днем плена мысли ее становились все мрачнее.

Этой вороной была Ночная Мгла, ведьма из Бездонной Пропасти. Больше пяти лет она провела в своем нынешнем облике, отрезанная от Заземелья.

Каждый день заточенная в клетке ведьма вспоминала о родном мире. Она сидела на этой ветке, в стороне от других птиц, обделенных даром критического мышления и способных находить покой и даже счастье в своем жалком положении. Но Ночная Мгла не видела ни того ни другого – лишь горькие воспоминания о том, что было и чего, возможно, уже никогда не будет. О ее потерянном мире. Ее украденной жизни. Ее истинной сущности. Обо всем, что принадлежало ведьме до того, как она попыталась использовать дочь короля и королевы в своих целях.

Мистая Холидей, принцесса Заземелья, дитя трех миров… Ее родители не знали ничего о том, что ей нужно или кем она может стать. Их заботило только одно: уберечь свою дочь от судьбы, которая привела бы ее прямиком в руки ведьмы.

Это имя, то и дело мелькавшее в вихре беззвучных мыслей, кислотой разъедало сознание ведьмы, подпитывая ее ярость и ненависть. Эти чувства по-прежнему кипели, не теряя своей силы, и Ночная Мгла была уверена, что так будет до тех пор, пока Мистая не окажется вновь в ее власти – или не умрет. Ворона могла просидеть в этой клетке тысячу лет и не обрести свой истинный облик. Однако даже время не способно принести мир в ее душу.

В воспаленном разуме ведьмы мелькали события прошлого – дни, когда все было по-другому, и тот час, когда все внезапно оборвалось и ее жизнь превратилась в кошмар. Дитя – сломленное, побежденное, преданное своей наставнице по черной магии – принадлежало ей. А потом все пошло не так. Обстоятельства, которые Ночная Мгла не могла контролировать, сложились так, что девчонка выступила против нее. Ведьма пыталась заставить Мистаю осознать свое предназначение, но не преуспела в этом. Вмешались родители принцессы и их друзья. Тогда Ночная Мгла применила могущественную магию, которая почему-то обратилась против нее самой. Вместо того чтобы за непослушание и неповиновение обречь девочку на изгнание в незнакомый мир, ведьма оказалась в нем сама, приняв привычный облик вороны.

Ночная Мгла не оставляла попыток понять, что именно пошло не так, но даже спустя столько лет не преуспела в этом.

Другие птицы держались поодаль от вороны с красными глазами. Они чувствовали, что это иное создание, отличное от них, опасное, которого нужно бояться. Птицы не приближались к ней, предпочитая оставить ее в покое. Правда, то и дело одна из них совершала опрометчивый поступок, подлетев слишком близко, и тогда на ее примере остальные учились быть осторожнее. Смерть никогда не была легкой. Или быстрой. Поэтому другие птицы старались не повторять ошибок, приближаясь к вороне с красными глазами.

Ни на что большее Ночная Мгла, ведьма из Бездонной Пропасти, не могла рассчитывать – если, разумеется, ей не удастся вырваться на свободу.

Винс стоял у решетки вольера, наблюдая за странной птицей – как наблюдал и большую часть последних пяти лет, прошедших с момента ее странного, таинственного появления. Каждый день, закончив работу – разумеется, если не нужно было торопиться домой к семье, – он останавливался здесь, чтобы посмотреть на ворону. Винс и сам не смог бы объяснить почему. В Вудлендском зоопарке содержалось много экзотических и просто странных животных, некоторые были настолько редкими, что в естественной среде обитания не встречались. Ворона с красными глазами была одной из них. Орнитологи и эксперты в смежных областях науки с самого ее появления бьются над вопросом: является ли эта птица последней представительницей редкой породы, или же она лишь единичный случай отклонения от нормы? Но усилия их пока оставались тщетными. Винсу в общем-то было все равно. Птица заинтриговала его, и он с интересом наблюдал за ней.

Куда меньше смотрителю нравилось то, что ворона, казалось, тоже изучает его и в ее красных глазах застыло странное, напряженное выражение, которому Винс никак не мог подобрать определение. Он очень хотел бы узнать историю птицы, но, разумеется, этому желанию сбыться было не суждено. Вороны разговаривать не умеют – да и думать тоже, если уж на то пошло. Они лишь следуют зову врожденных инстинктов. Умеют выживать.

– И как ты сюда попала? – тихо спросил Винс, разумеется не обращаясь к птице, но зная, что она по-прежнему наблюдает за ним.

Ворона появилась в местном приюте для бездомных животных из ниоткуда. В один прекрасный момент просто материализовалась в клетке. Винс до сих пор гадал, как такое возможно. Клетка была надежно заперта, никаких дыр в сетке не обнаружилось, птицы не могли влететь или вылететь из нее. Но эта сумела. Каким-то образом.

После поступления вороны в зоопарк ученые неоднократно пытались ее поймать для более вдумчивого изучения. Лучше бы они подумали об этом до того, как ее выпустили в вольер. Ни одна попытка не увенчалась успехом. Птица словно знала об их намерениях наперед, с легкостью избегая нелепых ловушек и уворачиваясь от неуклюжих рук. Экспертам пришлось удовлетвориться изучением издалека. Наблюдением. Что они, собственно, и делали до тех пор, пока более важные и, главное, достижимые цели не привлекли их внимание. Если бы речь шла не о птице, а, например, крупном представителе семейства кошачьих или же деревьях-великанах, выросших в южноафриканских степях, эти примечательные образцы удостоились бы более тщательного изучения, подумал Винс. Нашлись бы и финансы, было бы обеспечено внимание общественности, – словом, интерес к поиску разгадки возрос бы многократно. Винс знал, как подобные вещи делаются в зоопарках. Образно выражаясь, как смазывают скрипучее пятое колесо.

Винс еще немного понаблюдал за вороной, восседавшей на самой верхней ветке, словно королева над подданными. С такой царственностью. Почти с презрением. Как будто эта птица знала, что во всем превосходит других.

Винс покачал головой. Птицы не способны так думать. Было глупо воображать обратное.

Он взглянул на часы. Пора отправляться домой. Жена и дети ждут его к ужину. К тому же сегодня будет игра, которую он очень хотел посмотреть. Винс зевнул и потянулся. Завтра его ждет еще один рабочий день.

Мужчина направлялся к стоянке, где утром оставил свою машину, когда что-то заставило его оглянуться. Ворона с красными глазами следила за ним, ловила взглядом каждое движение. Винс почувствовал себя очень неуютно и покачал головой. Ему не нравилось, когда кто-то так пристально смотрел на него – особенно птица. В этом было что-то пугающее. Ему почудилось, будто ворона выслеживает свою добычу. Казалось, она непременно отыщет его и убьет, если когда-нибудь окажется на воле.

Винс отвел взгляд от вороны с красными глазами и пошел дальше, ругая себя за дурацкие мысли. В конце концов, это всего лишь птица. Всего лишь птица.

Глава 2

НЕОЖИДАННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Директриса Харриет Эпплтон, надменно выпрямившись, сидела за своим столом – огромным деревянным монстром. По мнению Мистаи, единственное его предназначение заключалось в том, чтобы заставить студентов, оказавшихся в сей гнусной обители, почувствовать себя ничтожными, крохотными созданиями. Стол ярко блестел слоями полировки – по всей видимости, так отрабатывали свои провинности девочки, которые либо плохо себя вели, либо просто оказались в немилости у власть имущих. Такие недоразумения не были редкостью в подобных учреждениях, где понятия «честность» и «справедливость» давно стали старомодными словами, вышедшими из употребления.

– Входи, Мисти, – пригласила мисс Эпплтон. – Присаживайся.

«Сказала кошка мышке», – подумала Мистая.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось, не стесняясь в выражениях, пояснить, что эта милая женщина может сделать со своим предложением. Тем не менее Мистая закрыла дверь и подошла к двум стульям, стоявшим у стола. Она помедлила немного, выбирая, какой лучше, и наконец опустилась на сиденье.

Из окна кабинета виднелся студенческий городок, деревья с облетевшими листьями, земля, покрытая утренним инеем, а также каменные и походившие на крепости кирпичные здания, которые, казалось, съежились на декабрьском морозе. Новая Англия в это время года была не самым приятным местом для теплокровных существ, и, судя по всему, строениям такая погода тоже не по вкусу. Хотя сложно сказать наверняка.

– Мисти, – начала между тем директриса, вновь обратив на себя внимание посетительницы. Мисс Эпплтон спокойно положила руки на стол, твердо глядя на девушку. – Полагаю, нам нужно побеседовать наедине. Только в этот раз разговор будет отличаться от всех предыдущих.

С этими словами она взяла папку – единственный предмет, лежавший на почти пустом столе, помимо телефона, статуэтки совы и стаканчика с ручками и карандашами. Ах да, еще здесь стояла рамка, но фотографию Мистая не видела. Ей, конечно, хотелось узнать, кто запечатлен на снимке, но для этого пришлось бы обойти стол и встать за спиной директрисы, а на это девушка не осмелилась бы ни при каких обстоятельствах.

Мисс Эпплтон открыла папку и нарочито медленно принялась пролистывать страницы, хотя Мистая была уверена, что она читала их столько раз, что могла бы уже выучить наизусть. Директриса изрядно ее раздражала, но была отнюдь не глупа.

– Ты оказалась в моем кабинете уже в третий раз за последние три месяца, – спокойно произнесла Харриет Эпплтон, намеренно понизив голос. Мистая полагала, что директриса таким образом пытается донести до нерадивой ученицы всю серьезность ситуации. – К сожалению, ни один из этих визитов не был таким приятным, как мне бы хотелось. И, что меня еще больше расстраивает, наши беседы ни к чему не привели.

Мисс Эпплтон сделала небольшую паузу, но Мистая молчала, не сводя взгляда с лица своей собеседницы – резкими, острыми чертами оно чем-то напоминало физиономию Круэллы Девилль из фильма про собак. Неужели в американских школах не бывает симпатичных директрис?

– Ты впервые оказалась здесь, – наконец продолжила женщина, – за подстрекательство к беспорядкам. Скандал с нашими садовниками, если я правильно помню. Ты заявила, что у них нет никакого права срубать дерево, хотя это было особое распоряжение совета попечителей. Если выразиться точнее, ты организовала акцию протеста, в которой приняли участие сотни школьниц. Занятия были сорваны на три дня.

Мистая кивнула:

– У деревьев тоже есть сознание и душа. То, о котором вы упомянули, жило уже двести лет и знало все глубинные основы нашего мира, оно было почтенным и гордым представителем своего вида. Но никто не захотел вступиться за него, так что это сделала я.

Директриса улыбнулась:

– Да, тогда ты говорила то же самое. Но, думаю, ты вспомнишь, что я предложила сначала обговаривать подобные вопросы либо с вашим куратором, либо со мной. И желательно до того, как в следующий раз организуешь школьный бунт. Это помогло бы избежать последующего дисциплинарного взыскания.

– Оно того стоило, – упрямо заявила Мистая, воинственно подняв голову.

Харриет Эпплтон вздохнула:

– Я рада, что ты так считаешь. Однако, похоже, урока из этого происшествия ты не извлекла. В следующий раз ты оказалась в моем кабинете по той же самой причине. Ты не пришла сначала ко мне, как я предложила. Взяла все в свои руки. Насколько я помню, речь шла о ритуальном рубцевании. Ты организовала новый клуб – не получив разрешения администрации и даже не побеседовав об этом с учителями, – касавшийся какой-то программы единения с природой. Вместо того чтобы раздавать его членам нашивки или значки в качестве знаков отличия, ты отдала предпочтение рубцеванию. Судя по твоим словам, это какой-то вид африканского искусства, хотя я так и не поняла, каким образом это затрагивает нас. Больше двадцати учениц получили эти отличительные шрамы, прежде чем об этом стало известно куратору и мне.

Мистая ничего не ответила. Что тут скажешь? Конечно, мисс Эпплтон была права, хотя при этом не имела ни малейшего представления о том, что составляло основу мироздания. Если нет времени на то, чтобы сформировать прочные связи с живыми существами вокруг тебя – а не только с другими учениками, – ты рискуешь причинить природе непоправимый вред. Данное правило она твердо усвоила в Заземелье, однако жители этой страны – вернее, этого мира – ничего не знали. Мистая была поражена до глубины души, выяснив, что ученицы частной Кэррингтонской школы для девочек не имели ни малейшего представления о таких элементарных вещах. Она решила помочь им усвоить необходимые вещи в форме игры. Вступаешь в клуб – получаешь возможность изменить мир. Шрам должен был стать символом искренности членов ее маленькой организации, напоминанием о перенесенной боли – страданий человечества, взращенных на почве невежества. Более того, порезы наносились острыми концами сломленных ветвей деревьев, бывших частью живого мира, который каждый новый участник клуба клялся защищать. Для Мистаи все это казалось вполне разумным.

Кроме того, шрамы наносились на те участки тела, которые обычно были скрыты от посторонних глаз.

– Я не видела никакого смысла в том, чтобы утруждать других решением этого вопроса, – привела она довольно слабый довод в качестве объяснения. – Все, кто хотел участвовать в деятельности клуба, присоединялись добровольно.

– А вот их родители были совершенно иного мнения, стоило им узнать об этом. Я не знаю, что тебе дома разрешают мама и папа, но сейчас ты в Кэррингтоне, поэтому обязана придерживаться наших правил, которые гласят, что для организации клуба или кружка на территории школы требуется разрешение. Эти ученицы еще несовершеннолетние, Мисти. Как и ты сама. Тебе ведь всего пятнадцать!

Возможно, в каком-то смысле – если судить по тому, как Мистая выглядела. Настоящий возраст девочки был предметом вечных споров даже у нее дома. Есть уровень развития физического и развития умственного, которые могут не соответствовать друг другу. Есть число прожитых лет и порог, которого достиг ушедший вперед разум. Если вы родились из ростка, вскормленного почвой страны, в которой магия реальна и является частью каждого, то не все законы природы работают в вашем случае. Впрочем, нет особого смысла думать об этом сейчас. Мисс Харриет Бестолковая не смогла бы понять этих простых вещей, даже если бы Мистая потратила остаток года на объяснения.

– Что и приводит нас к настоящему, точнее, к цели твоего третьего визита, – продолжила директриса, покачав головой, чтобы придать большую значимость своим словам. – Даже я не могла предположить, что ты проигнорируешь мое второе предупреждение и рискнешь разбираться с проблемами на свой страх и риск. Я ведь ясно объяснила, что ни при каких обстоятельствах не потерплю самодеятельности. О чем ты только думала?

– Так все это касается Ронды Мастерсон? – не веря своим ушам, спросила Мистая.

– Да, речь идет о Ронде. Именно о Ронде. У нее началась истерика! Медсестра была вынуждена дать ей успокоительное! И теперь я должна сообщить об этом ее родителям. Не знаю даже, что им сказать. Что ты травмировала психику девочки, угрожая ей? Ты так ее перепугала, что об этом судачит вся школа! Я просто потрясена, Мисти. И очень рассержена.

Об этом Мистая и сама догадалась. Правда, она так и не поняла, в чем, собственно, заключается проблема.

– Ронда меня оскорбила, перед всей школой, и сделала это специально, надеясь меня разозлить, и ей это удалось. Она получила то, чего заслуживает.

– Ронда тебя оскорбила? И что же она сказала?

Мистая сжала губы:

– Я не могу это повторить. И не стану.

– Хорошо, но что такого ты ей наговорила, что у Ронды началась истерика?

Что ж, это было трудно объяснить, и Мистая знала, что лучше даже не пытаться, если она хотела сохранить тайну своего происхождения. Принцесса Заземелья, дочь человека из этого мира и сильфиды, которая регулярно превращалась в дерево… Как прикажете это объяснять? Даже речи не может быть о том, чтобы поведать правду об отце. Конечно, если рассказать все о матери, то можно объяснить стремление защитить деревья, но это поставит под сомнение здравость ее рассудка. Начни она сейчас рассказывать о том, что ее настоящий дом находится не в Мэриленде, как все считали, а в королевстве Заземелья, то есть в совершенно другом мире, Мистаю посадят под замок до уточнения диагноза. Выбора не оставалось.

Придется импровизировать.

Девушка вздохнула:

– Я сказала Ронде, что, если она продолжит в том же духе, я до нее доберусь. Вот и все.

Но Харриет Эпплтон только покачала головой, явно не удовлетворившись этим ответом.

– Эти слова не могли так сильно перепугать бедную девочку. Ты что-то шепнула ей на ухо, а потом – по крайней мере, так мне сказали другие ученицы – сделала с ней что-то странное.

«Другие ученицы». Наверняка те прихвостни Ронды, высокородные сопливые девицы с Восточного побережья – денег много, мозгов мало. Они прицепились к Мистае в тот же день, когда она приехала в Кэррингтон, не упуская шанса посмеяться над ней, подразнить, поиздеваться. Одним словом, сделать жизнь девочки в этой школе совершенно невыносимой. Но в этот раз Ронда и ее подружки зашли слишком далеко. Мистая разозлилась и прибегла к магии, хотя это было строжайше запрещено при любых обстоятельствах. Она колдовала не в полную силу, но этого хватило, чтобы насторожить и даже напугать других. Мистая призвала образ одного существа, жившего в Заземелье. Этим девицам нужно молиться о том, чтобы никогда не встретить его во плоти.

Она показала им Страбона. Вблизи и во всей красе. Особенно не повезло Ронде, ощутившей его жаркое, зловонное дыхание.

– И что, по их мнению, я сделала? – спросила Мистая, надеясь повернуть разговор в нужное русло.

– Девочки сказали, что ты заставила дракона появиться прямо под носом у Ронды.

Мистая изобразила изумление:

– Я заставила дракона появиться? И каким образом, по-вашему, я могла это сделать? Мановением волшебной палочки?

Мисс Эпплтон нахмурилась:

– Я не знаю, Мисти. Но, по моему мнению, ты вполне способна на это. Ты ведь очень необычная юная леди. Ты уже продемонстрировала, что можешь совершать поступки, на которые не способны другие ученицы. У тебя все задатки прирожденного лидера, ты очень решительна – временами доходя до безрассудства – и готова защищать то, во что веришь. Стоит определиться с задачей, и тебя ничто не может остановить. Мисти, ты очень одаренная девочка, прекрасная ученица. Получаешь высшие оценки. Если кто-то и мог убедить Ронду в том, что она видела дракона, то только ты.

Директриса наклонилась вперед:

– Вот в чем и заключается проблема: ты сделала нечто такое, что совершенно перепугало бедную девочку. Уже не впервые ты нарушаешь школьные правила, и я уверена, что если продолжишь в том же духе, то случай с Рондой будет далеко не последним. Я не потерплю такого пренебрежения уставом. Пойми, ты находишься в учреждении, в котором ученики получают прекрасное образование. Для этого процесс обучения должен проходить так, как положено, студенты обязаны следовать определенным правилам поведения и поступать соответственно. Мне не нравится использовать такую формулировку, но студенты должны приспосабливаться. Однако, похоже, ты не считаешь это обязательным.

– Вы правы, не считаю, – спокойно согласилась Мистая. – Я думаю, что мы здесь для того, чтобы развиваться, познавать самих себя. Тогда мы сможем сделать в своей жизни что-то по-настоящему важное. Я не считаю, что главная цель – приспособиться, скорее, наоборот, выделиться. Мы не должны стремиться стать такими, как все.

Директриса со вздохом кивнула:

– Да, когда ты станешь старше, так оно и будет. Но сейчас ты учишься в частной школе, цель которой заключается в том, чтобы подготовить вас всех к колледжу. Кэррингтон дает своим ученицам шанс научиться всему, что нужно во взрослой жизни. Это не класс химии, где ставят эксперименты. Особенно твоими методами.

С этими словами мисс Эпплтон вынула из кармашка папки конверт и вручила его Мистае:

– С этого момента ты на время отстранена от занятий в Кэррингтонской школе для девочек, Мисти. Подробное описание причин ты найдешь в этом конверте. Внимательно прочти это письмо. Его копия была отправлена твоим родителям. Я пыталась связаться с ними, но никто не берет трубку. Полагаю, они снова путешествуют. Зато мне удалось поговорить с неким мистером Майлзом Беннетом, адвокатом твоего отца, и он обещал передать им мое сообщение. Но, думаю, будет гораздо лучше, если они обо всем узнают от тебя. Ты можешь остаться здесь до конца следующей недели, уедешь, когда закончатся занятия и начнутся рождественские каникулы.

– Мои родители… – начала было Мистая, но потом осознала смысл сказанного и замолчала. Она отстранена от занятий? За то, что Ронде Мастерсон померещился дракон? Какая глупость!

– Я хочу, чтобы ты отправилась домой и как следует обдумала нашу беседу, – продолжала Харриет Эпплтон, закрыв папку и снова сложив руки перед собой на столе. – Я жду, что ты попытаешься немного пересмотреть свои взгляды и стать, наконец, разумной девушкой, чье поведение будет соответствовать нормам Кэррингтонской школы. Надеюсь, ты сумеешь доказать мне, что можешь быть одной из наших образцовых учениц. В этом случае я обдумаю вопрос об отмене своего решения. – Директриса помолчала. – В противном случае, боюсь, тебе придется искать другую школу. Мне очень жаль, Мисти. Мне действительно жаль.

Мистая поднялась, не оправившись толком от потрясения.

– Я понимаю, – отозвалась она. – Но не думаю, что это справедливо.

– В этом я не сомневаюсь, – согласилась мисс Эпплтон. – Поезжай домой и подумай об этом. После этого ты, возможно, придешь к другому выводу. Я, по крайней мере, всем сердцем на это надеюсь. Мне бы очень не хотелось потерять такую прекрасную ученицу.

Мистая повернулась и вышла из кабинета. Сейчас она могла думать только о том, как рассердится отец, когда обо всем узнает.

Она вышла из здания и окунулась в утреннюю прохладу, перебирая подробности очередной «беседы» с директрисой и чувствуя, как медленно, но верно усиливается раздражение. В общем-то до «временного отстранения» ей не было никакого дела. По правде говоря (хотя Мистая ни за что не призналась бы в этом вслух), девушке было бы все равно, даже если бы ее сразу исключили из школы. Она ненавидела Кэррингтон, терпеть не могла большинство учениц и весь этот мир, который был родным для отца, но не для нее самой. И все же ей пришлось, по его настоянию, отправиться сюда. У кого из них еще странный ход мыслей…

«Пришла пора тебе узнать больше об иных мирах, Мистая. Тебе нужно проводить время с другими девочками твоего возраста. Нельзя забывать о ценности образования, полученного в ином месте. Совершенно необходимо расширять кругозор с помощью путешествий и новых впечатлений. Советник и Абернети сделали все, что было в их силах, но теперь…»

И так далее и тому подобное. Ее отец. Иногда он бывал таким тугодумом… Все, что ей действительно было нужно, осталось в Заземелье, и уж точно Мистая могла бы с легкостью обойтись без сложностей, сопряженных с жизнью в другом мире, где никогда не происходило ничего нового и интересного. Она терпеть не могла здешние запахи, вкусы – словом, все, что ее окружало. Мисти ненавидела уроки, оказавшиеся скучными и малоинформативными. Кто вообще выбирал эти предметы? Разве был среди них хоть один урок, посвященный тому, как чувствовать и укреплять свою связь с природой? Разве предлагался им материал, посвященный приметам и классификации мифических существ? Разве у них был хоть один учебник, в котором монархия считалась бы адекватной формой правления, где говорилось бы о чем-то, кроме казней и прелюбодеяний?

И все же ничего подобного не произошло бы, если бы она сумела вовремя взять себя в руки. Ситуацию ничуть не улучшил тот факт, что одно из зданий на территории школы было названо в честь одного из предков Ронды Мастерсон – уже четыре поколения девушки из ее семьи учились здесь. В Кэррингтоне больше всего ценилась подобная преданность в сочетании с богатством. И то и другое в семье Мастерсон имелось в избытке. А у Мистаи, напротив, не было ни того ни другого. По крайней мере, в этом мире. Она была принцессой – но только в Заземелье, в стране, о которой здесь никто не имел ни малейшего представления. Она не обладала прочным положением в обществе – в отличие от Ронды Мастерсон. Мистая была просто девчонкой, которую в любой момент можно вышвырнуть вон.

В ту же секунду принцесса приняла решение. Если директриса хочет, чтобы Мистая Холидей уехала, – что ж, прекрасно, так она и поступит. Но девочка не собиралась ждать конца следующей недели. Нет, она уедет прямо сейчас и отправится в Заземелье. В свой настоящий далекий дом.

Мистая направлялась в одно из дальних зданий на урок английской литературы, но теперь резко развернулась и пошла в сторону общежития. Несколько учениц прошли мимо по дороге на занятия, бросив на девушку несколько косых взглядов, но ни одна не сказала ни слова. Мистая отправилась в свою комнату, многократно возросшая решимость отразилась на лице – несмотря на то, что будет ждать ее дома. Девочка прекрасно представляла себе, что скажет отец. Но что он сможет сделать? Ее отстранили от занятий, велели отправляться домой – что ж, Мистая послушалась. Отцу придется с этим смириться.

В комнате никого не оказалось. Соседка Мистаи, Бекки, отправилась домой на выходные. Это была высокая, крепкая, прекрасно сложенная девушка, которая получала стипендию за свои успехи в баскетболе. Она старалась как можно чаще возвращаться домой, в Нью-Йорк, к своей семье. Это вполне устраивало обеих соседок. Бекки нравилась Мистае. По крайней мере, она никогда не притворялась, не лицемерила и не боялась выразить свое мнение. Бекки участвовала во всех нарушениях, организованных Мистаей с момента ее появления здесь, вкладывая много сил в каждый проект, но ни разу не попала в беду, не была за это наказана. Она знала, как становиться частью какого-либо движения, не выделяясь при этом. Умела смешиваться с толпой – чему Мистае только предстояло научиться.

Девушка вздохнула. Мисс Эпплтон то и дело с гордостью ставила Бекки в пример. Мол, такой должна быть образцовая ученица. Мистая понимала только одно: директриса не имела ни малейшего представления о внутреннем мире Бекки и особенно об имевшемся в ней разрушительном начале.

Мистая начала упаковывать вещи – одежду, книги, личные принадлежности, а потом посреди приготовлений бросила все и замерла на месте. Какой смысл? Все, что ей было действительно дорого, осталось в Заземелье. Поэтому девушка оставила все свои вещи в комнате и вызвала такси. Ожидая прибытия машины, Мистая оставила Бекки короткую записку, объясняя, что в этой школе все для нее чужое, поэтому она больше не вернется. Принцесса Заземелья предложила своей соседке забрать все, что приглянется из ее вещей, и выбросить остальное.

После этого Мистая направилась по коридору к выходу и решила подождать такси, стоя на крыльце. Вдруг она поняла, что улыбается. Не может не улыбаться. Девочку переполняла радость: она возвращается домой! Причина не имеет значения. Достаточно уже того, что она вообще есть.

Мистая отправилась на такси в аэропорт, успела на самолет до Далласа, оттуда – на короткий рейс до Вейнсборо. Деньги – не проблема, если ты принцесса Заземелья. В дороге она снова и снова размышляла о своей жизни, соизмеряя уже пройденный путь с тем, который только предстоит одолеть. Это нелегко, если ты – наполовину волшебное создание. Ее непохожесть на других девочек было бы трудно переоценить. Ничто в жизни Мистаи не шло так, как обычно, как принято. Она никогда не росла так, как обычные дети, даже по стандартам Заземелья, продвигаясь огромными скачками от младенчества до девичества. В два она уже говорила. В три ходила. В четыре научилась плавать. Месяцев, а не лет. Затем наступила пауза, продлившаяся почти год – это был один из периодов покоя, когда почти ничто не менялось. То же самое Мистая переживала сейчас, все ее существо словно замерло в ожидании. Тело соответствовало пятнадцати годам, разум – двадцати двум. Эмоциональное развитие задержалось где-то между двумя возрастами. Девочка не могла точно описать, что с ней происходит, не могла дать название странному ощущению. Она чувствовала что-то. Это напоминало зуд, который продолжался, сколь долго и с какой бы силой она ни чесалась. Мистая не находила себе места, была всем недовольна и жаждала того, чего у нее не было и чему она не могла дать названия.

Возможно, возвращение домой поможет Мистае выяснить, что с ней происходит. В Кэррингтоне девушке так и не удалось понять это. Все эти приключения с деревьями, природой и Рондой лишь помогали ей чем-то себя занять. Предметы, которые приходилось изучать, были слишком легкими и скучными. Мистая мыслила и работала на уровне колледжа, поэтому не могла узнать много нового в частной средней школе, что бы ни думал ее отец по этому поводу.

Девушке пришло в голову, что по большей части она научилась бунтовать и доставлять другим неприятности. Мистая открыла множество новых и интересных способов нарушать школьные правила и доводить учителей и администрацию до безумия.

Мистая улыбнулась. Что ж, по крайней мере, это было весело.

Когда самолет наконец приземлился, она позвонила в частную службу перевозок и заказала машину, чтобы добраться до гор Блю-Ридж, что тянулись вдоль шоссе Скайлайн-Драйв. День выдался ясным и солнечным, но при этом холодным, температура поднялась чуть выше нуля, поэтому в машине был включен обогрев, и Мистая на время поездки сняла свое тяжелое пальто. Ее путешествие закончилось через двадцать миль у поворота к Национальному парку имени Джорджа Вашингтона, к югу от Вейнсборо. Маленький зеленый указатель с цифрой тринадцать, написанной черной краской, небольшая хижина – убежище от непогоды – и телефонная будка обозначили нужное место. Мисти попросила водителя остановиться неподалеку, надела свое теплое пальто и выбралась из автомобиля. Водитель неуверенно покосился на свою пассажирку, но девушка заверила его, что с ней все будет в порядке и ее здесь обязательно встретят. Мужчина пожал плечами и уехал.

Мистая подождала немного, пока его машина окончательно не скрылась из вида, потом еще чуть-чуть – на всякий случай – и направилась вверх по дорожке, ведущей по склону в лес. Девушка вдыхала резкий и колючий холодный воздух, чувствуя себя обновленной и до странного живой. Она многое ненавидела в мире своего отца, но только не горы. Прямо перед ней ледяной поток нес свои воды к подножию, но он почти весь покрылся льдом, и слышалось звенящее, музыкальное журчание. Мистая поймала себя на том, что пытается угадать, какая сейчас погода в Заземелье. Наверняка там тепло и солнечно. Иногда, конечно, бывали и грозы с ливнем и ветром, серые, мрачные тучи, порой даже выпадал снег, но по большей части в ее родном мире сияло яркое солнце на голубом небосклоне. Именно это принцесса ожидала увидеть сегодня. Правда, девушка не знала, как ей придется добираться до замка, встретит ли она там того, кто сможет отвезти ее, или же придется идти пешком.

Неожиданно Мистая вспомнила о Стойсвисте, своем земляном щенке, и задумалась, будет ли он ждать ее, чтобы поприветствовать.

От одной мысли, что земляной щенок может не объявиться, Мистае стало очень тоскливо. Она была вынуждена оставить его в Заземелье, не смогла забрать с собой в Кэррингтон – обитатели Заземелья (как люди, так и иные создания) не могли пройти сквозь туманы фей. Ее отец был единственным исключением, но только потому, что являлся владельцем медальона королей Заземелья, позволявшего путешествовать куда угодно.

Мистая, в свою очередь, могла свободно перемещаться между мирами, поскольку это было заложено в самой ее природе. Тело девушки было средоточием элементов трех столь разных земель.

Что делало ее не похожей на всех остальных.

Мистая кисло ухмыльнулась. Может быть, отец примет это во внимание, когда услышит про исключение своей дочери из школы?

Глава 3

ТАКИЕ ЖЕ СТРАННЫЕ СУЩЕСТВА, КАК ОНА

Мистая продолжала подниматься в горы, пока шоссе окончательно не скрылось за стволами и ветвями деревьев, на которых зима не оставила ни единого листа, а густой туман не начал застилать все вокруг. Маленький ручеек тоже остался позади, и даже отголоски журчания воды начали стихать. Впереди туман становился все гуще, извиваясь и кружась, словно живое существо. Он поднимался к вершинам деревьев, закрывая просветы голубого неба между обнаженными ветвями.

Если бы девушка не знала, чего стоит ожидать, она бы наверняка испугалась. Но ей уже доводилось путешествовать между мирами, и Мистая помнила, что ей предстоит. Туманы обозначали вход в Заземелье, и, когда она их преодолеет, перед ней наконец откроется путь домой. Если бы кто-то другой обнаружил этот проход и попытался пройти по нему до конца, то потерпел бы неудачу – туманы не пропустили бы незваного гостя, окончательно запутав, и он бы вернулся туда, откуда пришел. Но Мистае откроется путь в Заземелье.

Если, конечно, она не будет так беспечна и беззаботна и не свернет с тропы, напомнила себе юная принцесса. Стоит хоть на шаг отклониться от проложенного пути, хоть немного изменить маршрут – и о безопасности можно забыть. Это касалось даже дочери короля Заземелья.

Мистая плотнее закуталась в пальто и подняла воротник – холодный воздух превращал ее дыхание в клубы пара. Девушка, не останавливаясь, упрямо продолжала свое восхождение по тропинке, которая все время вела наверх. Достигнув конца проложенного пути, Мистая не стала останавливаться – она знала и чувствовала, куда нужно идти, чтобы успешно переместиться из одного мира в другой.

Внезапно перед девушкой оказалась стена из древних дубов – огромные монстры отбрасывали мрачные тени в тусклом свете, пробивавшемся сквозь густые кроны. В их ветвях клубилась блеклая дымка, а сами деревья через некоторое время расступались, образовывая туннель, чернота которого уходила далеко в лес, куда не проникал ни единый луч солнца. Густой, непроницаемый туман обнимал извивающимися, словно огромные серые змеи, завитками стволы и ветви древних молчаливых великанов. Мистая, не останавливаясь, шла дальше и вскоре оказалась у входа в туннель. Впереди была только темнота и клубы тумана. Мистая продвигалась вперед, ни на мгновение не замедляя шага, но чувство неуверенности начало потихоньку подбираться к ней. Несмотря на свои знания и умения, она тоже могла допустить ошибку. Никогда нельзя знать наверняка, все ли ты делаешь правильно.

А последствия любого неверного движения были воистину ужасны. Малейший шаг в сторону – и ты окажешься во владениях фей, откуда нет выхода.

Мистая продолжила двигаться вперед, наблюдая за тем, как туман и темнота расступаются ровно в одном шаге перед ней. Девушка крепко обхватила себя руками, надеясь побороть пронизывающий холод. Со всех сторон из-за деревьев до нее доносились голоса невидимых созданий, взывающих к ней. Мистае они были хорошо знакомы, принцесса знала и то, кто они и какова их цель. Феи, искушающие и манящие путешественников, проходящих через их владения. Хитрые, непредсказуемые создания, от магии которых не была защищена даже она сама – а ведь она родилась из почвы царства фей, а значит, в какой-то мере принадлежала их миру. С одной стороны – дитя волшебных Туманов, с другой – Земли, а с третьей – Заземелья: эти корни Мистаи и определяли, кем и чем она была.

Ее мать Ивица скрывала тайну происхождения дочери; правду девочке поведала Ночная Мгла, ведьма. Мать Мистаи была сильфидой и имела много общего с эльфами. Ее назвали в честь дерева, в которое она время от времени превращалась, чтобы слиться с природой и наполниться жизненными силами. Когда пришла пора дать жизнь дочери, сильфида обратилась в иву, пустив корни глубоко в землю, однако до этого было необходимо собрать и смешать землю из трех миров – из места под названием Гринвич в мире Бена, из старого соснового леса в Озерном Крае и из Туманов – страны фей. Но роды начались неожиданно, и Ивице пришлось превратиться в дерево и пустить корни в смешанные на скорую руку почвы прямо в темных глубинах Бездонной Пропасти – доме ведьмы Ночной Мглы, пропитанном магией, где сильфида в тот момент находилась. Мистая появилась на свет без осложнений. Но последствия ее рождения оказались совершенно непредсказуемы, потому что девочка была единственной в своем роде.

Проблема заключалась в том, что дочь сильфиды не была похожа на окружающих.

Мистая сильно отличалась от обитателей любого из трех миров, поэтому для нее, несмотря на родство с феями, страна Туманов представляла опасность. Добраться до Заземелья можно было только в том случае, если не сходить с проложенной в незапамятные времена тропы и не терять хладнокровия.

Мистая старалась не нарушать жизненно важные правила и делала то, что было необходимо, хотя искушение свернуть с тропы и последовать за чарующими голосами, чтобы отыскать хоть одну фею, было невероятно сильным. Девушка, стараясь не отвлекаться на далекие гипнотические звуки, продолжила свой путь, с нетерпением ожидая, когда темнота и туманы наконец расступятся, а деревья выпустят ее из этого бесконечного туннеля между мирами.

Что вскоре и случилось.

Очень быстро и неожиданно очертания окружающего пейзажа начали меняться – лес поредел, а завеса тумана стала прозрачней. Через несколько мгновений деревья остались позади, а Мистая вышла прямо в яркий, солнечный день, пропитанный сладкими ароматами и дыханием теплого ветра. Девушка наконец остановилась и глубоко вдохнула, позволив знакомым ощущениям наполнить себя.

Дом.

Она вышла из Туманов на западных рубежах Заземелья, где простиралась огромная равнина. Мистая помнила, что это была широкая, открытая Зеленая Долина; к югу от нее лежал Озерный Край – дом ее матери; на севере громоздились Мелькорские горы – родина троллей; а на востоке тянулись бесконечные пустоши, которые вели к Огненным Ключам, где обосновался последний из драконов – Страбон. Разумеется, принцесса всего этого видеть не могла, и виной тому были не только огромные расстояния: когда ты находишься у границы Зеленой Долины, которую широким кольцом охватывают величественные горы, все вокруг окутано легкой дымкой тумана из царства фей.

Мистая окинула взглядом столь дорогой ее сердцу пейзаж, радуясь своему возвращению домой после долгого отсутствия. Однако стоило заметить очертания Мелькора, как она невольно начала пристально всматриваться в угольно-черный провал, видневшийся неподалеку, – вход в бездонную пропасть. Воспоминания, в которые девушке совершенно не хотелось погружаться, вновь предстали перед ее внутренним взором, и она ощутила легкий укол сожаления. На самом деле Мистая появилась на свет именно здесь, в Бездонной Пропасти, мрачном и темном месте, которое, как бы ни хотелось иного, всегда будет неотъемлемой частью ее существа. Об этом принцессе рассказала Ночная Мгла. Ночная Мгла, которая хотела воспитать Мистаю как свою собственную дочь – разумеется, на свой манер. И какое-то время это желание даже было обоюдным. Ложь и предательство стали символами жизни девочки после того, как ей едва исполнилось десять лет. К счастью, тот период остался далеко позади и больше никогда не напомнит о себе. Ночная Мгла покинула Заземелье, и ей не суждено вернуться.

Мистая усилием воли отвела взгляд от Бездонной Пропасти и посмотрела в противоположную сторону, где, как она знала, находится замок Чистейшее Серебро – до него было не очень далеко, меньше дня в дороге, если идти быстрым шагом.

Она не стала медлить и начала быстро спускаться с горы, почти без размышлений выбирая путь. Мистая полной грудью вдохнула ароматы долины, когда наконец ее нога ступила на травяной ковер. Она узнавала каждый запах, могла с легкостью отличить любой из них от другого и назвать растение, которому он принадлежал. Принцесса научилась этому в те времена, когда ее воспитанием и образованием занимался советник Тьюс – придворный волшебник. Советник, забавный, добрый старик, всегда занимал в сердце Мистаи особое место. И вовсе не потому, что Тьюс был довольно смешным, частенько путал заклинания и был постоянным источником всевозможных небольших катастроф. И даже не потому, что колдун был одним из немногих, кто относился к принцессе как к взрослому человеку, а не как к ребенку, сознавая, кто она такая, пожалуй, даже лучше, чем ее собственный отец. И даже не потому, что советник был самым близким человеком для Мистаи, кроме, пожалуй, ее родителей.

Причина ее особого отношения к старику крылась в том, что советник Тьюс спас жизнь девушке, при этом едва не попрощавшись со своей. Он, ни на мгновение не задумавшись о возможных последствиях, бросился ей на помощь и уберег от страшной, роковой ошибки. Придворный волшебник не колеблясь выступил против намного более сильного противника – Ночной Мглы, ведьмы из Бездонной Пропасти.

Мистае пришлось использовать собственную магию – смесь ее природных талантов и благоприобретенных от Ночной Мглы знаний, – чтобы спасти советника. Девочка пришла в ярость, когда узнала, что наставница обманывала ее, хитростью заставляя обращать новые навыки против собственного отца. Отчаянная злость затопила сознание Мистаи, и она, собрав все силы, набросилась на ведьму, и две волшебницы, невежественная и опытная, сошлись в страшном сражении, которое могло окончиться трагично для принцессы и Тьюса, если бы не своевременное вмешательство Стойсвиста. Заклинание ведьмы Бездонной Пропасти обернулось против нее самой, и она исчезла во вспышке зеленого колдовского огня. Мистае потребовались все ее таланты и невероятное упорство, чтобы помочь советнику Тьюсу победить яд и встать на ноги. Поправившись, старик стал наставником принцессы и ее постоянным компаньоном.

До тех пор, пока ее отец не отправил дочь в Кэррингтон, где, по его словам, девушку должны были научить новым и очень важным вещам.

К чести советника, тот не стал возражать. Тьюс согласился с отцом Мистаи, который, помимо прочего, был королем и обладал правом решающего слова почти во всех вопросах. Придворный волшебник сказал, что Бен Холидей, властитель Заземелья, прав и ей необходимо увидеть другой мир, выбор которого был более чем очевиден. Советник обещал подождать, когда принцесса вернется и они продолжат занятия с того места, на котором остановились. Мистая в свою очередь дала слово, что вновь начнет изучать флору и фауну, магические создания и их привычки – словом, все, что существует в удивительном мире Заземелья, единственном, который был для девушки действительно родным.

Вспомнив о своем обещании, Мистая неожиданно захотела сдержать его.

Вдруг рядом с ней пронеслась огромная черная тень, расплывавшаяся во все стороны, – что-то массивное и крылатое беззвучно пролетело над головой девушки. Она только и успела выдохнуть и пригнуться, готовясь защитить себя и дать достойный отпор неведомому врагу. От взмахов гигантских кожистых крыльев легкий ветерок в мгновение ока превратился в резкий, порывистый вихрь, который так и норовил свалить Мистаю с ног. Наконец в поле зрения девушки показался и сам обладатель тени. Дракон Страбон изогнулся в полете, вытянул свое тело и, завалившись на бок, устремился вниз и приземлился прямо перед принцессой.

Она осторожно выпрямилась и взглянула в хищные, жестокие глаза зверя, высокой громадой возвышавшегося перед ней.

– Добрый день, дракон! – храбро поприветствовала его Мистая.

– Добрый день, принцесса, – ответил Страбон голосом, который напоминал скрежет ножовки по металлу.

Девушка не знала, к чему эта неожиданная встреча могла привести, и поэтому решила уточнить у дракона, что ему нужно. И чем быстрее, тем лучше.

– Похоже, ты прилетел сюда не просто так, а с определенной целью. Ты хочешь поздравить меня с возвращением домой?

– С возвращением, – иронично ответил он.

Мистая напрасно ждала чего-то большего – дракон продолжал молча сидеть на месте, преграждая ей путь. Страбон был огромным созданием, вес которого составлял едва ли меньше четырех-пяти тонн. Тело дракона покрывала жесткая, плотная кожа, а защитой служили костяные пластины, похожие на доспехи, и острые шипы, идущие вдоль спины; его треугольную морду венчали рога, а лапы толщиной были с три человеческих тела. Один желтоватый глаз пристально смотрел на Мистаю, в то время как другой был лениво прикрыт и в нем не отражалось ничего, кроме усталости и отсутствия интереса к происходящему. «Какой необычный прием», – подумала она, гадая, сможет ли научиться делать так же.

– У нас возникла небольшая проблема, принцесса, – громко произнес Страбон спустя несколько мучительно долгих минут. – Ты совершила кое-что, на что наложен запрет. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нет, – заявила Мистая, которой неожиданно пришло в голову, что дракон намекает на ее небольшой конфликт с Рондой Мастерсон.

– Ты с помощью магии создала мой образ, чтобы кого-то испугать, – продолжил он, подтвердив догадку девушки. – Это запрещено. Всегда было запрещено. Никто никогда не обладал правом (и не получит его) создавать мой образ – ни в каком виде, ни для каких бы то ни было целей. Особенно без моего разрешения. Возможно, ты этого не знала?

Мистая глубоко вздохнула:

– Нет, не знала. Я думала, что подобное использование магии вполне приемлемо.

– Подумай еще раз. Хотя нет, лучше не стоит. Уж не знаю, каким манерам тебя обучали в замке и какое поведение кажется тебе приемлемым, но ставить на дракона клеймо страшного злобного монстра, который способен только на одно – побыть пугалом, никуда не годится. Считай это моим первым и последним предупреждением. Если ты еще хоть раз создашь мой образ без разрешения, то мы увидимся куда быстрее, чем тебе бы того хотелось, и тогда придется ответить за свою глупость. Я ясно выражаюсь?

Мистая сжала губы, чтобы Страбон не заметил, что они задрожали. Дракон выгнул шею, огромной скалой нависая над девушкой, так что она даже почувствовала зловонное, тошнотворное дыхание зверя.

– Куда уж яснее, – наконец сумела произнести она.

– Вот и хорошо, – заявил дракон. Он выпрямился – размером Страбон превышал трехэтажное здание, а размах его огромных черных крыльев был вдвое шире. – Я не буду тебя больше задерживать. Было приятно вновь увидеться, искренне желаю тебе всего хорошего. Ты мне всегда нравилась, и твоей матерью я тоже восхищался. Однако твой отец, разумеется, совершенно другое дело. Сделай себе и мне одолжение – не стремись быть похожей на него. А теперь – прощай. И не сочти за труд помнить о моем предупреждении.

Взмах огромных крыльев поднял ветер такой силы, что Мистаю отбросило на землю. Дракон взмыл в небо и, мерно вздымая огромные крылья, полетел на восток, пока не превратился в маленькое черное пятно, быстро исчезнувшее на горизонте. Девушка долго глядела ему вслед, раздумывая, насколько близко она сейчас подошла к тому, чтобы узнать о драконах много нового, познакомиться с ними гораздо ближе, чем ей бы того хотелось.

– И все равно, он о себе слишком высокого мнения, – пробормотала принцесса, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны.

Неожиданно сбоку от себя Мистая уловила какое-то движение и восторженно вскрикнула, обнаружив знакомую мордочку, показавшуюся в зарослях кустов; преданный взгляд животного был устремлен на девочку.

– Стойсвист! – воскликнула она. – Ты пришел!

Мистая кинулась было к земляному щенку, чтобы обнять его за шею, но тут же вспомнила, что к нему нельзя прикасаться. Поэтому она подошла к Стойсвисту, опустилась на одно колено и послала верному другу воздушный поцелуй.

– Я так рада тебя видеть! – с искренней теплотой произнесла девушка.

Он смотрел на нее карими глазами, полными обожания, и его странный чешуйчатый хвост вилял из стороны в сторону. Земляные щенки были одними из самых странных созданий Заземелья, а это говорило о многом. У Стойсвиста было вытянутое туловище, местами покрытое коричневой шерстью, четыре короткие лапы заканчивались широкими перепончатыми ступнями. Земляной щенок чем-то отдаленно походил на грызуна, если не считать пары висячих собачьих ушей и странного чешуйчатого хвоста. Зверек выглядел так, словно его собрали из оставшихся ненужных частей других животных. Словом, он был настолько отвратителен, что даже казался милым. Стойсвист был подарком от Матери-Земли, помощником и защитником Мистаи, который всегда чувствовал и знал, когда принцессе Заземелья может понадобиться магия земляного щенка.

Как выяснилось, его помощь потребовалась всей семье и друзьям, чтобы остаться целыми и невредимыми.

Стойсвист сел на задние лапы и, глядя на Мистаю, облизнулся, словно приветствуя ее.

– Я знала, что ты придешь меня встретить, – ласково сказала она старому другу, хотя на самом деле до последнего сомневалась в этом. – Славный, верный Стойсвист.

Мистая похлопала по бедру, давая команду земляному щенку следовать за ней, и вновь пустилась в путь. Теперь, когда он трусил рядом, настроение принцессы существенно улучшилось, и она начала думать, что все не так уж и плохо и нет таких проблем, которые нельзя решить. Ее отец, конечно, был упрямым человеком, но при этом отнюдь не самодуром. Разумеется, он внимательно выслушает свою дочь, оценит все доводы и аргументы и только потом примет решение. Именно поэтому Бен Холидей был таким хорошим королем. Он никогда не принимал поспешных решений и всегда был готов посмотреть на проблему со всех точек зрения. Верховный лорд Заземелья никогда не упорствовал в собственных заблуждениях и умел признавать свои ошибки. И если Мистая приложит все силы, то сумеет убедить отца в своей правоте. Он должен будет принять тот факт, что Мистая принадлежит Заземелью, а не какому-то другому серому и тоскливому миру, и согласится признать эксперимент со школой Кэррингтон одной большой ошибкой.

Девушка быстро шагала к замку – ей не терпелось поскорее добраться домой и начать разбираться с накопившимися проблемами. Стойсвист, по внешнему виду которого можно было с уверенностью сказать, что он просто не в состоянии передвигаться быстрее черепахи, тем не менее преспокойно трусил за Мистаей. Она всей душой любила этого маленького зверька и, вновь обретя старого друга, была преисполнена решимости больше никогда с ним не расставаться. Принцесса пообещала себе, что будет всегда держать его рядом с собой, Стойсвист станет ее постоянным спутником. Все, что для этого нужно делать, – звать земляного щенка по имени по крайней мере один раз в день, даже если его нет поблизости и неизвестно, где он в данный момент находится. Все это объяснила юной принцессе Мать-Земля, подарившая ей своего любимца, и с того дня девушка никогда не забывала о ее словах. Хотя Мистае незачем было называть имя щенка во время учебы в школе в мире своего отца, она продолжала совершать этот своеобразный ритуал, потому что очень скучала по своему маленькому приятелю и защитнику.

По дороге она пыталась тихонько насвистывать, но, поскольку так и не удосужилась научиться этой нехитрой науке, то и звук получался довольно жалкий, поэтому через некоторое время девушка принялась петь. Одна из восьми лун Заземелья – лиловая – виднелась на востоке небосвода, а на противоположной стороне сияла бледно-голубая, казавшаяся почти прозрачной, и, словно приветствуя их, Мистая продолжила петь. Луна персикового цвета еще не взошла, но, когда она появится на небе, странница поздоровается и с ней. Долина постепенно озарялась всеми оттенками радуги, каждая травинка и цветок озарялись хороводом ярких красок. От островков фруктовых деревьев разносились необычайно притягательные ароматы. Мистая глубоко вздохнула и неожиданно поняла, что ужасно проголодалась.

Впереди возвышался едва видневшийся замок Чистейшее Серебро, шпили которого переливались в лучах света, отражавшегося от вод озера вокруг крепости. Мистая, приветствуя свой дом, начала петь и ему тоже.

Проходя мимо небольшой рощицы Лазурных Друзей, расположившейся почти у самого выхода из долины, девочка отломила ветку и с жадностью принялась отрывать и есть листья, которые были едва ли не главным продуктом питания человекообразных жителей Заземелья. Лазурные Друзья – деревья, созданные с помощью древней могущественной магии много тысячелетий назад, их листья были съедобными, а под корой тек сок, который по вкусу очень напоминал молоко. Они росли повсюду и могли восстанавливаться с завидной быстротой. Любой обитатель Заземелья, который жил хотя бы в дне пути от зарослей Лазурных Друзей, мог в разумных пределах использовать их в своих нуждах. Ни один странник в этом мире не был обделен ни едой, ни питьем.

– Хочешь, Стойсвист? – спросила она земляного щенка, хотя прекрасно знала, что его подобная пища не интересует. Мистае просто хотелось, чтобы волшебный зверек знал, что спутница готова с ним поделиться.

Они шли по зеленой равнине, через луга огнежегов, стебли которых были красными как кровь, по полям королевских корон – золотистых цветков, с изумрудно-зелеными листьями, позади них остались розовые ковры глициний, простиравшиеся на несколько миль. То тут, то там Мистае попадались по пути кристально чистые пруды, в которые впадали текущие из гор серебристые ручейки, журчащим кружевом разрезавшие долину. В воздухе витало радостное ощущение лета, словно обещавшее, что все будет хорошо.

Хотя время от времени Мистае очень хотелось, чтобы в Заземелье выпал снег. Она видела, как он шел высоко в горах, однако оставался на земле только в Туманах фей, куда входить было нельзя. Наверняка много снега будет и в Кэррингтоне, когда наступит настоящая зима. Пока девочка там еще училась, она застала несколько многообещающих метелей.

Она постаралась выкинуть из головы мысли о школе. Не было никакого смысла говорить о Кэррингтоне. Он навсегда остался в прошлом.

Мистая и Стойсвист добрались до маленького леса, который обозначал границу, за которой начинались владения короля, когда земляной щенок ткнулся девушке в ноги. Она отошла в сторону, думая, что преградила зверьку путь, но тот вновь слегка ее ударил.

На этот раз Мистая замерла там, где стояла. По всей видимости, Стойсвист мог прикасаться к ней, хотя самой принцессе было запрещено трогать его. Она прижала ладони к губам и удивленно воззрилась на зверька, но тот спокойно пошел дальше, двигаясь влево, в сторону огромного старого Марсова дерева, которое выделялось среди остальных своим размером. Его раскидистые ветви расходились от ствола во все стороны.

На одном из сучьев что-то раскачивалось. Мистая подошла к исполину ближе и различила какое-то существо, связанное и подвешенное к одной из крепких нижних веток. Приглядевшись, принцесса поняла, что болтающиеся тряпки и веревки скрывали за собой кыш-гнома.

Каждый обитатель Заземелья, не важно, жил ли он в глуши Озерного Края, или на вершинах Мелькорских гор, или даже в самых глухих районах Пустошей, слышал о кыш-гномах. По большей части сведения ограничивались тем, как держаться от них подальше. Одно название, которое произошло от постоянно повторяемых окриков «Пошли прочь, гномы! Кыш!», говорило о многом. Эти существа жили в норах, не имели ничего за душой, питались пойманными маленькими животными и птицами – к сожалению, по большей части это оказывались чьи-то домашние любимцы. Они пользовались благосклонностью отца Мистаи – хотя иногда у него из-за этого возникали проблемы – по двум простым причинам. Во-первых, кыш-гномы первыми присягнули на верность Бену Холидею, когда тот объявил себя королем, а во-вторых, правитель Заземелья считал, что все его подданные заслуживают равного отношения, не важно, как низко они пали или что думают о них окружающие. И это было замечательным качеством для правителя. Едва ли можно было найти более презираемых существ в этом мире, чем кыш-гномы.

У Мистаи было свое мнение на их счет. Ей они скорее даже нравились, потому что всегда могли своими выходками поднять настроение и рассмешить. Но с другой стороны, ни один из них пока еще не съел ее домашнего любимца.

Она подошла к беспомощно висящему на дереве кыш-гному и пригляделась к его замотанному тряпьем лицу.

– Пьянчужка? – прошептала она.

Мистая отказывалась верить своим глазам. Это был тот самый кыш-гном, на которого она наткнулась, когда ослушалась Ночную Мглу и покинула Бездонную Пропасть. Ведьма обманом заставила девочку поверить в то, что была ей другом, и не выпускала из своего темного и мрачного обиталища – якобы для безопасности юной принцессы. В конце концов Мистая все же поддалась порыву взглянуть на яркий, полный красок мир, который она так давно не видела. Однако почти сразу же девушку нашла Ночная Мгла и попыталась убить кыш-гнома, но, к счастью, вмешался Стойсвист и спас его.

Все это произошло несколько лет назад, и с тех пор девушка не видела Пьянчужку.

И вот нежданно-негаданно она нашла его в лесу – да еще в таком положении.

Мистая принялась быстро распутывать веревки, связывавшие коротышку. Первым делом она решила вытащить кляп у него изо рта, но это оказалось большой ошибкой.

– Аккуратней, ты, неуклюжая девчонка! Ты что, пытаешься содрать всю кожу с моего лица?! Достаточно того, что меня унизили эти обезьяны с крысиными мордами. Не хватало, чтобы теперь меня принялся мучить какой-то жестокий ребенок! Хватит, прекрати так сильно дергать за эти веревки, ты мне все кости переломаешь! О, неужели ничего лучшего я не заслуживаю?

Мистая продолжала трудиться, стараясь не обращать внимания на бесконечные причитания кыш-гнома, ее занятие было и без того весьма непростым. Узлы на веревках, связывавших Пьянчужку, оказались настолько затянутыми, что девушке приходилось прикладывать все свои силы, чтобы их распутать.

– Стой! – заорал он. – Ты что, не слышала, что я сказал? Ты мне сейчас что-нибудь сломаешь! Девчонка, ты что, не понимаешь? Мне больно! Неужели тебе совершенно не жалко меня, связанного и истерзанного? Неужели я не достоин лучшего обращения? Разве хоть один кыш-гном заслуживает уготованной ему судьбы? Этот мир так жесток, он слишком суров и ничего не прощает… Больно! И мы, беспомощные, несчастные жертвы… Больно, я сказал! Которым приходится страдать каждый день! Перестань! Да перестань ты уже!

Мистая отступила на шаг назад.

– Ты хочешь, чтобы я тебя освободила, или нет?

Гном уставился на девушку, его губы обиженно дрожали.

– Хочу. Но, пожалуйста, безболезненно.

Внешне гномы выглядели именно так, как их можно представить по одному названию, – голова, покрытая густыми волосами, лицо, неуловимо напоминавшее мордочку хорька, и плотно сбитое тело. Это были маленькие существа, ростом чуть больше фута, а поскольку их основным местом обитания были норы, коротышки были постоянно перемазаны грязью. Пьянчужка не оказался исключением.

Вдруг принцесса задумалась, почему она стала распутывать веревки, прикасаясь к грязному телу кыш-гнома, в то время как могла бы освободить его с помощью магии.

Сообразив это, она быстро произнесла несколько слов, сделала несколько резких движений рукой, и веревки, связывавшие Пьянчужку, упали на землю. Гном рухнул прямо на кучу тряпья и стал хватать ртом воздух, словно рыба, выброшеннная на берег.

– Неужели обязательно было делать именно так? – часто и тяжело дыша, проговорил он, глядя на Мистаю. Затем Пьянчужка неожиданно замолчал и пристально вгляделся в лицо девушки. – Погоди! Я тебя знаю!

Кыш-гном перевел взгляд с нее на Стойсвиста, сидевшего неподалеку, и в его маленьких слезящихся глазках зажглась искра понимания.

– Ты же та самая маленькая девочка из Бездонной Пропасти, которую прятала Ночная Мгла! Ты дочь Верховного лорда… Повтори еще раз, как тебя зовут?

– Мистая, – ответила она.

– Нет, ты что-то путаешь. – Гном покачал головой и нахмурился. – Абереллина… или Портия, или что-то похожее.

Мистая нагнулась и рывком поставила кыш-гнома на ноги, которые так сильно тряслись, что казалось, могут в любой момент не выдержать его веса и подкоситься.

– Нет, меня зовут Мистая, – заверила его девушка. – И все-таки, что с тобой произошло?

Гном на мгновение задумался, затем старательно отряхнулся и поправил свою поношенную одежду.

– Меня подвесили сюда разбойники, – сухо заявил он. – По правде говоря, я направлялся в замок, чтобы повидать тебя. Мне хотелось убедиться, что с тобой все в порядке, – от тебя уже очень давно не было никаких новостей. Не очень хорошо с твоей стороны так поступать, принцесса. Должен сказать, что с друзьями так не обращаются. Подумай только, если бы не я, ты бы наверняка до сих пор была пленницей ведьмы!

Мистая предпочла не вдаваться в обсуждение давних событий, которые в изложении Пьянчужки превратились в историю, совершенно ей незнакомую, и даже не стала выяснять правду о «разбойниках». Ей сейчас совершенно не хотелось портить себе веселье, поэтому девушка решила подыграть кыш-гному.

– Значит, тебя поймали разбойники, обмотали веревками и оставили висеть здесь? – продолжила расспросы Мистая, надеясь выяснить, как этот коротышка угодил в такой переплет.

– В самом деле, все так и было, – с надрывом в голосе продолжил Пьянчужка, театрально размахивая руками. – Я сражался с ними, как зверь, до тех пор, пока силы не покинули меня! Врагов было слишком много даже для такого воина, как я. Они забрали все мои вещи, замотали в эти лохмотья и повесили на ветку. Ни один из них не подумал, что со мной может случиться! Даже не обернулись на прощание, когда бросили меня здесь совсем одного!

– Что ж, тогда тебе повезло, что я проходила мимо, – произнесла Мистая.

– Могла бы прийти и побыстрее, – наставительно произнес кыш-гном.

– Как ты теперь себя чувствуешь?

– Бывало и лучше, но думаю, что со мной все будет в порядке, особенно если найдется что поесть и попить. У тебя, случайно, вяленого мяса в карманах не завалялось?

Принцесса отрицательно покачала головой.

– Почему бы тебе не пойти со мной в замок? Наверняка там найдется хорошая еда. А сегодня ты можешь быть моим гостем за ужином.

На лице гнома появилось выражение первобытного ужаса, и он принялся изо всех сил качать головой.

– Нет, нет, это совершенно невозможно! – Он с трудом сглотнул, пытаясь придумать подходящее оправдание. – Пойми, мне бы, конечно, очень хотелось принять твое приглашение! Быть твоим гостем – огромная честь для скромного, непритязательного кыш-гнома. Но у меня… у меня сегодня встреча совета племени, которую я просто не имею права пропустить. Поэтому мне нужно спешить, я, наверное, отправлюсь в путь сейчас же. Это происшествие с разбойниками спутало все мои планы, которые, к слову сказать, надолго откладывать нельзя.

Девушка кивнула в ответ:

– Я так и думала. Что ж, тогда, возможно, в другой раз?

– Да, разумеется, в другой раз. Это было бы просто чудесно. – Пьянчужка закивал и попятился от принцессы. – Это случится очень скоро, даю тебе слово. Был очень рад вновь повидаться с тобой, Мистрая. Или Министерия. Очень рад, просто счастлив, что у тебя все хорошо. И у твоей странной маленькой собачки тоже. Он всегда гуляет вместе с тобой или ты иногда отпускаешь его побродить в одиночестве? Мне кажется, такому животному нужно часто бывать на свежем воздухе, надеюсь, ты его не держишь все время в замке. Я имею в виду, было бы очень полезно для него гулять в лесу неподалеку.

1

Перевод с англ. Н.М. Демуровой.