Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I)

ModernLib.Net / Тертлдав Гарри / Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I) - Чтение (стр. 26)
Автор: Тертлдав Гарри
Жанр:

 

 


      - Поскольку вы жили с этим позором несколько месяцев, то еще один день роли не играет. Я отсутствовал больше года. Сегодня я хочу только праздновать свое возвращение.
      Поднятые брови Барзои красноречиво говорили о ее несогласии, но она сказала только одно:
      - Ты дихган Век-Руда и хозяин на женской половине. Все будет так, как ты велишь.
      Жены Абиварда, которые вот-вот станут его бывшими женами, осыпали его благодарностями. Они вполне могли бы потерять головы, как Смердис, а их дети оказаться на склоне холма в подарок псам и воронам, и они прекрасно это понимали. Несомненно, такая участь не казалась им реальной, пока Абивард был на войне Он мог и не вернуться, а тогда их измена вполне могли остаться и вовсе безнаказанной. Но теперь они воочию увидели ее - и все окрасилось совсем в иные тона.
      - Смирно! - рявкнул он, словно на своих копейщиков. Оннофора и Кишмара изумленно воззрились на него. С ними явно никто никогда так не говорил.
      Возможно, если бы дело обстояло иначе, они не оказались бы в нынешнем затруднительном положении. Он продолжил:
      - Я не простил вас. Я вас просто пощадил. Если Господь пошлет вам других мужей, относитесь к ним лучше, чем отнеслись ко мне. - Женщины начали что-то говорить. Он велел им замолчать:
      - Вы уже слишком много наговорили и слишком много наделали. Забирайте своих байстрюков и убирайтесь прочь с глаз моих. Завтра разыщу черные камешки и отправлю вас восвояси.
      Они бегом припустили из комнаты Барзои. Мать посмотрела на него с почти незаметным и невольным одобрением:
      - Хорошо ты их.
      - Да? - Абивард чувствовал себя слабым и разбитым, будто только что вышел из боя, в котором чуть не погиб. - Завтра все кончится. Пусть убираются и творят свои глупости за чей-нибудь чужой счет, не за мой.
      - Им придется нелегко, - сказала Рошнани. - Да, прокормить себя они сумеют, но им нужно будет учиться жить вне женской половины. Как рассчитываться с мясниками, торговцами, как разговаривать с мужчинами...
      - Это они уже знают! - резко сказала Барзоя.
      - Что же, по-твоему, я должен был делать? - спросил Рошнани Абивард. Она вздохнула:
      - Ты уже сделал что мог. Как ты сам говорил, этот день должен стать днем радости. И я счастлива, что в такой день ты не запятнал свои руки кровью.
      Барзоя покачала головой:
      - Он был слишком мягок. Теперь его милосердие только побудит остальных последовать примеру этих потаскух.
      - О мать моего мужа, у нас разные взгляды на этот вопрос. - Рошнани говорила спокойно. Она не стала спорить с Барзоей. но и не отступилась от своей точки зрения.
      Барзоя, казалось, была в растерянности, не зная, как это воспринимать:
      Рошнани вела себя с должной почтительностью, как и подобает невестке, но не уступила, как уступило бы большинство невесток. Это сочетание сбивало Барзою с толку. Она прибегла к традиционной жалобе:
      - У вас, молодых, нет должного уважения к обычаям и приличиям. Если бы я поскакала на край света, как вы с Динак, то даже не знаю - и знать не хочу! что стало бы с моей репутацией.
      - С репутацией Динак ничего не случилось, - сказала Рошнани с той же спокойной решимостью отстоять свою точку зрения, как и раньше, - не считая того, что она ждет ребенка, который, если повезет, когда-нибудь станет Царем Царей. А это произошло бы гораздо позже, если бы она осталась в крепости дожидаться окончания войны.
      - Если бы Рошнани не отправилась с нами, мы, скорее всего, не выиграли бы войну, а проиграли, - сказал Абивард матери и объяснил ей, как его главная жена додумалась искать убежища в Видессии. Он добавил:
      - Если бы они остались здесь, у тебя, скорее всего, никогда не было бы внука, который имеет шанс стать Царем Царей.
      - Обычай... - сказала Барзоя и замолчала. Перспектива стать бабушкой Царя Царей или царевны была-таки очень привлекательной.
      Абивард сказал:
      - И не настанет конец света, если Рошнани, которая уже достаточно постранствовала, будет иногда выходить с женской половины и гулять по крепости.
      Шарбараз, Царь Царей, обещал предоставить такую же вольность Динак во дворце Машиза, и что может быть плохого в том, чтобы следовать примеру Царя Царей?
      - Я не знаю ответа на этот вопрос. Лучше спроси Смердиса, - ехидно отозвалась мать. Абивард почувствовал, как у него горят уши. Рошнани сделала резкий вдох - не разучилась Барзоя давать отпор. Но она продолжила:
      - Ты все равно сделаешь так, как захочешь, и при этом не будешь обращать на меня особого внимания. Такова жизнь, как бы этому ни противились старики. Но если ты думаешь, что сумеешь внушить мне любовь к переменам, которые ты начнешь вводить, подумай еще раз.
      Абивард набрался смелости, подошел к ней и положил руку ей на плечо.
      Прежде она утешала его, а не наоборот. Он сказал:
      - Господом клянусь, мама, я не навлеку бесчестия ни на крепость Век-Руд, ни на ее обитателей.
      - Я тоже так думала, - сказала Барзоя, - а смотри, что получилось.
      - Все будет хорошо, - сказал Абивард с уверенностью молодости. Рошнани энергично кивнула.
      Теперь Барзоя воздержалась от спора, хотя была очевидно не согласна. Она сказала:
      - Все будет как будет, что бы из этого ни вышло. Но я знаю, сынок, что тебе больше хочется пировать, чем разбираться с неприятностями на женской половине... или со мной. Иди же. Может быть, госпожа твоя жена останется здесь ненадолго и поделится с нами рассказами о далеких странах, в которых побывала.
      - Разумеется, с радостью, - тут же отозвалась Рошнани. Абивард без труда прочел ее мысль: чем больше женщины услышат о внешнем мире, тем меньше захочется им пребывать в отдалении от него.
      Возможно, Барзоя тоже поняла это, возможно, и нет. В любом случае, сделав предложение, она не могла тут же от него отказаться. Абивард попрощался с обеими. Он запер за собой дверь на женскую половину, - правда, Кишмаре с Оннофорой такие меры предосторожности не помешали. Интересно, кто же отцы их детей? Если он когда-нибудь узнает, крепость Век-Руд лишится еще парочки обитателей.
      Фрада по-прежнему ждал в коридоре неподалеку от опочивальни дихгана.
      - Слышал? - спросил он. Абивард кивнул. Брат продолжил:
      - И что будешь делать?
      - Завтра разведусь с обеими и выгоню из крепости, - сказал Абивард. Этого вполне достаточно. За этот год я видел слишком много крови и не желаю вновь обагрять ею руки.
      Брат вздохнул с облегчением:
      - Я говорил матери, что ты скажешь что-то вроде этого. Она же, как только стали заметны их животы, все требовала, чтобы им немедленно отрубили головы. Он закатил глаза. - Мы беспрестанно спорили с ней, ходили кругами, как крестьянки в хороводе. Наконец я убедил ее дождаться твоего решения.
      - А что сказал бы отец? "Легче сделать сейчас, чем переделать потом, когда узнаешь, что сделал не правильно". Что-то вроде этого. Я был бы очень недоволен, узнав, что двум моим женам снесли головы, как пуляркам.
      - Так я и думал, - ответил Фрада. - Сердце у тебя мягче, чем у отца, или же ты просто более восприимчив ко всякой чепухе. Надо же, женщины тут будут повсюду разгуливать... - Его ухмылка показала, что он об этом думает. - Но теперь ты дихган, и крепость будет жить так, как ты сочтешь нужным.
      - Я? - сказал Абивард. - В смысле, это у меня мягкое сердце? - Интересно, а что сделал бы Годарс, если бы одна из жен принесла ребенка, которому он никак не мог быть отцом? Несомненно что-нибудь интересное и запоминающееся. Что ж, может быть. Миру свойственно меняться иногда.
      - Может, и так. - Фрада, почти как Рошнани, умел признавать чужую точку зрения, не обязательно с ней соглашаясь. - Но как бы то ни было, в том конце коридора нас ждет угощение. Если бы ты не вышел еще какое-то время, нос и брюхо сами потащили бы меня туда.
      - - Думаю, я бы простил тебя за это, - сказал Абивард. - Пошли, Каким-то образом весть о том, какое решение он принял на женской половине, пришла сюда быстрее, чем он сам. Некоторые восхваляли его милосердие; другие явно считали, что он поступил слишком мягко. Но вердикт был известен всем. Он быстро выпил две чаши вина, стараясь притупить свое удивление этим фактом.
      На кухне повар вручил ему тарелку бараньего рагу с горошком и травами и миску бульона с плавающими в ней гренками из лепешки. Абивард окунул в миску серебряную ложку.
      - Здорово! - блаженно произнес он. - Теперь я и вправду начинаю чувствовать себя дома.
      - Неужели в Машизе такого не готовят? - спросил Фрада.
      - Готовят, но с другими приправами, на мой вкус, кладут слишком много чеснока, а мяты недокладывают, - ответил Абивард. - А оно должно быть именно таким, как сейчас и как я запомнил с детства.
      - То есть таким, каким оно было с тех пор, как на кухне заправляет Абалиш, - уточнил Фрада, и Абивард кивнул. - А что едят в Видессии? Что-нибудь совсем особенное?
      - Хлеб там обычно пекут краюхами, а не лепешками, - припомнил Абивард. Едят баранину, козлятину, говядину, как и у нас, а чеснок любят еще больше, чем жители Машиза и окрестностей. И... - Он внезапно прервался, вспомнив протухший рыбный соус.
      - И что? - с любопытством спросил Фрада. Абивард рассказал.
      Лицо брата выражало крайнее омерзение, хотя и уступающее тому, что почувствовал тогда Абивард.
      - Ты все придумал, Абивард покачал головой. Фрада сказал:
      - Надеюсь, ты не ел эту гадость?
      - Ел, пока мне не сказали, что это такое. - Абивард проглотил ложку бульона, смывая это воспоминание. Из этого ничего не вышло, и тогда он отхлебнул вина.
      - И... каково оно на вкус? - спросил Фрада, как маленький мальчишка интересуется у другого, только что проглотившего жука.
      Абиварду не сразу удалось припомнить: после того как ему объяснили, что соус сделан из протухшей рыбы, ужас начисто отшиб вкус. Помедлив, он сказал:
      - Да не так уж и страшно. Больше всего похоже на сыр.
      - Хорошо, что на твоем месте был не я, вот и все, что могу сказать, братишка. - Фрада махнул рукой женщине с подносом, полным вареных языков, железок и глаз. Этим он наполнил тарелку, на которой только что было баранье рагу. - Вот это правильная еда.
      - Ну да, естественно, - сказал Абивард. - Эй, Мандана, положи-ка и мне тоже. - Когда тарелка его наполнилась, он снял с пояса нож и с аппетитом набросился на лакомое блюдо.
      Наконец, наевшись до отвала и напившись так, что ему показалось, будто он вот-вот поднимется в воздух, он направился обратно в опочивальню. И только там до него дошло, что ему полагается вызвать одну из жен, причем не Рошнани. Она в одиночку располагала им полтора года, и это неминуемо должно было пробудить на женской половине дикую ревность. Оставалось лишь надеяться, что эта ревность не проявится так, как в случае с Ардини.
      Но кого выбрать? Любая жена, с которой он переспит первой после возвращения, тоже станет предметом ревности. Было и еще одно важное соображение: он так нагрузился едой и вином, что ему совсем не хотелось женщины, и он сомневался, что сумеет воздать ей должное. Такие вот сложные мысли крутились у него в голове, когда он вошел в спальню и нетвердой рукой задвинул засов.
      Он снял сандалии. Расстегнуть пряжки оказалось сложнее, чем заложить дверь. Но ему удалось, правда не сразу. С облегчением вздохнув, он прилег, чтобы спокойно обдумать, какую же из жен позвать. И почему-то тут же настало утро.
      Впервые с тех пор, как он стал дихганом, Абивард получил возможность управлять наделом в сравнительно мирной обстановке. Время от времени горстки хаморов пересекали Дегирд и направлялись на юг, доходя до его земель, иногда со стадами, иногда просто как налетчики, но Абиварду с его конницей всегда удавалось прогнать их. Великое вторжение степняков в Макуран, которого все боялись после катастрофы в Пардрайянской степи, так и не состоялось.
      - Хоть и страшно не хочется говорить это, но, может быть, дань, которую Смердис заплатил хаморам, все же принесла некоторую пользу, - заметил Абивард.
      Фрада сплюнул на пандус крепостной стены, по которому они расхаживали вдвоем:
      - Тьфу на него, этого Смердиса, и на его .дань. Узурпатор вонючий. Как у тебя язык поворачивается говорить хорошее о человеке, с которым ты воевал почти два года? Если бы не ты, он до сих пор был бы Царем Царей. Ты что, не рад, что его больше нет?
      - Рад, конечно. Как ты сказал, я прошел через слишком многое, чтобы избавиться от него, и не мне жалеть, что его больше нет. - Однако какой-то голосок в мозгу Абиварда вопрошал, а будет ли в конечном счете Макурану какая-нибудь разница от того, что на троне сидит Шарбараз, а не Смердис. Стоит ли смена правителя всей пролитой ради этого крови и потраченных ради этого денег?
      Он яростно приказал этому голоску заткнуться. Что бы ни сделала гражданская война с Макураном в целом, его-то личное будущее - и будущее его рода - она обеспечила. Без нее он никогда не стал бы зятем Царя Царей и вероятным дядей наследника Шарбараза. Он остался бы заурядным приграничным дихганом, почти не задумывающимся о том, что происходит за пределами его надела.
      "Так ли уж это было бы плохо?" - спросил голосок. Он сделал вид, что не слышит вопроса.
      Из дверей жилой части вышла Рошнани и прошла через двор. Увидев его на стене, она помахала ему рукой. Он помахал в ответ. Конюхи, подмастерья кузнеца и служанки во дворе почти не замечали ее, и Абивард посчитал, что это большой прогресс. Первые несколько раз, когда она осмеливалась выйти с женской половины, люди либо пялились на нее, вылупив глаза, либо отворачивались и делали вид, будто ее там нет, - последнее казалось Абиварду много хуже.
      Жадные глаза следили за Рошнани с женской половины. Из-за того, что натворили Кишмара и Оннофора, Абивард не торопился предоставить остальным женам и сводным сестрам ту свободу, которой пользовалась Рошнани. Он с радостью предоставил бы ее матери, но Барзоя сама не захотела. Если одно из лиц за узкими окошками принадлежало ей, он не сомневался, что ее губы вытянуты в ниточку неодобрения.
      Фрада сверху кивнул Рошнани и сказал:
      - Я боялся, что будет хуже.
      - Большей похвалы по этому поводу я от тебя еще не слышал, - сказал Абивард.
      - А я и не собирался хвалить, - сказал Фрада. - Мои слова означают, что теперь я не смотрю на это дело с такой полной неприязнью, как вначале.
      - Отсутствие полной неприязни и есть наибольшая похвала, которую я от тебя слышал, - не отставал Абивард.
      Фрада скорчил страшную рожу и сделал вид, будто сейчас ударит брата. Потом робко произнес:
      - Надеюсь, ты не очень рассердишься, если я скажу тебе, что несколько раз разговаривал с госпожой Рошнани?
      Абивард понимал его робость: если, по макуранскому обычаю, благородный муж был единственным мужчиной, который мог, не нарушая приличии, смотреть на собственную жену, То уж тем более разговаривать с ней никакому другому мужчине не дозволялось. Абивард сказал:
      - Не переживай из-за этого. Когда я разрешил ей выходить с женской половины, я знал, что такое будет происходить постоянно. А как же иначе: если бы она вышла, а с ней никто не стал разговаривать, для нее это было бы еще хуже, чем оставаться взаперти.
      - И ты можешь спокойно к этому относиться? - спросил Фрада. - Ты столько обычаев переиначил...
      - Не я один, - напомнил ему Абивард. - Шарбараз, Царь Царей, поступает с нашей сестрой так же, как я со своей женой. А сколько обычаев было разбито позапрошлым летом вместе с нашим войском? Я пытался сделать изменения небольшими и разумными. Честное слово, я думаю, что отец не стал бы возражать.
      Фрада задумался, а потом нехотя кивнул:
      - Возможно, ты и прав. Отец... Не скажу, что он часто нарушал обычаи, но никогда не относился к ним так серьезно, как, например, мать.
      - Хорошо сказано. - Абивард кивнул в ответ. - Когда мог, он действовал в рамках обычая, но вряд ли он позволил бы обычаю сковывать себя, если бы нужно было добиться чего-то.
      - Хм. Если уж ты так ставишь вопрос, братец, то скажи, чего ты добьешься, выпустив Рошнани с женской половины? - Вид у Фрады был самодовольный, будто он не сомневался, что нашел вопрос, на который Абивард ответить не сможет.
      Но Абивард ответил:
      - Во-первых, она будет охотнее делиться со мной своими советами, а они сослужили мне - да и всему Макурану - очень неплохую службу во время войны. К тому же ее советы будут только лучше, если она сможет все увидеть своими глазами, а не услышит из вторых рук. А самое главное, это дает ей счастье, а это, как ты сам убедишься, когда женишься, - вещь немаловажная. - Он в упор посмотрел на Фраду.
      Брат сказал:
      - Если это вещь немаловажная, то почему ты ставишь ее в конец своего списка аргументов, а не в начало? Нет, не отвечай. Я знаю почему - чтобы другие аргументы выглядели внушительнее.
      - И что, если так? - со смехом сказал Абивард и положил руку брату на плечо. - Ты подрос за этот год. Когда я уходил на войну, ты и не подумал бы обратить внимание на то, как построен аргумент.
      - С тех пор я их столько выслушал - ведь пока ты воевал, мне приходилось разбираться за тебя со всеми делами. - Фрада завращал глазами. - Господи, столько народу пичкало меня своим враньем - я и вообразить такого не мог. У некоторых совсем стыда нет, готовы что угодно сказать, если только за этим померещился блеск аркета.
      - Не скажу, что ты не прав, потому что, по-моему, ты как раз прав. Что побудило Смердиса пойти на преступление? Да только то, что ему привиделся блеск аркета. - И не одного, - прибавил Фрада.
      - Ну да, - согласился Абивард. - Но его жадность была порождена тем же, что и жадность всех прочих. - Он искоса посмотрел на Фраду:
      - И много лжи ты проглотил?
      - Брось меня в Бездну, если я знаю; как мне было отличить ложь от правды?
      - ответил Фрада и, помедлив мгновение, добавил:
      - Но с каждым месяцем все меньше. Во всяком случае, я к этому стремился.
      - Да, к этому стоит стремиться, - согласился Абивард.
      Он посмотрел поверх парапета на север, на реку Век-Руд. Орошаемые ганатами поля придавали земле. примыкающей к реке, вид золотисто-зеленого ковра; за рекой в кустарнике паслись стада. Абивард глубоко вздохнул.
      - Ты что? - спросил Фрада.
      - Два года назад я стоял на этом самом месте и смотрел на реку, а отец поднялся на стену и сказал, что видессийцы раздают золото хаморам, чтобы склонить их к войне с нами, - сказал Абивард. - А дальше было все, что было.
      - И мир стал другим, - сказал Фрада.
      - Определенно. Я не рассчитывал стать дихганом по меньшей мере еще лет двадцать. Как и Охос, да, кстати, и Птардак, - сказал Абивард. - Шарбараз тоже не скоро рассчитывал стать Царем Царей, а Смердис, надо думать, и вовсе не рассчитывал.
      Фрада тоже оглядел надел.
      - Господа приходят и уходят, - сказал он. - А земля остается вовеки.
      - И снова правда, - сказал Абивард. - Благодарю Господа, что кочевники ограничились охотой за нашими стадами и не старались всерьез уничтожить наши пахотные земли. Починка разрушенных ганатов - дело не одного года.
      - У нас было с ними несколько мелких стычек в прошлом году на краю орошаемых земель. Они захотели попасти своих овечек в нашей пшенице и бобах, сказал Фрада. - Но когда обнаружили, что у нас осталось достаточно воинов, чтобы сильно затруднить им это дело, они прекратили лазать к нам, слава Господу и Четырем. - Он утер лоб. - Я соврал бы, если бы сказал, что не переживал из-за этого. Какое-то время я даже боялся, что, когда ты вернешься, у тебя вообще не останется надела.
      - Это ничего, - сказал Абивард. - Какое-то время мне казалось, что я вовсе не вернусь. Смердис держал нас за горло - вытеснил из Страны Тысячи Городов за Тубтуб, в пустыню... Если бы не Рошнани, мы бы все там передохли.
      Фрада покосился вниз, на Рошнани, которая беседовала с кожевенником. Он все еще боялся задерживать на ней взгляд дольше чем на мгновение, и глаза его скользили от нее в сторону и обратно. При всем том он сказал:
      - Что ж, учитывая ее заслуги, может, она и заслужила право ходить где захочет.
      Поскольку эти слова фактически означали согласие брата, Абивард радостно хлопнул Фраду по спине.
      - Благодарю тебя, - сказал он. - Не забывай, что я и сам к этому еще не привык. Думаю, что со временем нам, да и Рошнани, будет попроще. Видессийцы позволяют своим женщинам ходить куда угодно, да и наши простолюдины тоже. Вряд ли мы провалимся в Бездну, если последуем их примеру.
      - Других-то своих жен ты не выпустил, как я погляжу, - заметил Фрада.
      - Выпустил бы, если бы Кишмара и Оннофора не раздвигали ноги, пока меня не было, - раздраженно ответил Абивард. - Обрати внимание, обе забеременели, когда вроде бы сидели под замком на женской половине. Большего они бы вряд ли добились, даже торгуя собой на рыночной площади в деревне Но сделать подарок другим женам сразу после такого позора - это уж слишком.
      - А как насчет сводных сестер? - спросил Фрада.
      - Что-то сегодня тебя потянуло на каверзные вопросы, - сказал Абивард, немного подумал и вздохнул:
      - Пожалуй, их я выпускать не стану, по крайней мере, не сразу. Если люди будут знать, что они свободно разгуливают вне женской половины, это не прибавит им шансов на хороший брак.
      - Вот это разумно, - сказал Фрада. - Надо отдать тебе должное - ты видишь все рытвины и ухабы на дорожке, по которой идешь.
      Братья рассмеялись. Абивард сказал:
      - Господи, как же мне тебя недоставало! Шарбараз. Царь Царей, замечательный человек и прекрасный друг, но шутить с ним - себе дороже.
      - Приятно сознавать, что хоть на что-то годишься, - сказал Фрада. - Если здесь все нормально, а судя но всему, так оно и есть, не спуститься ли нам проведать Ганзака, узнать, как продвигается работа над доспехами? Если он работает так же усердно, как и прежде, то вскоре мы сможем снарядить внушительный отряд копейщиков - Его улыбка сделалась хищной. - Все соседние дихганы будут нас бояться.
      - Есть вещи и пострашнее, - сказал Абивард. - Ну, пошли?
      Они вместе спустились со стены и поспешили через дворик в кузницу Ганзака.
      Зимой она была желанным убежищем от холода. Сегодня, когда до осени было еще далеко, пот выступил на челе Абиварда, как только он вошел в помещение, наполненное жаром огня.
      Ганзак работал голым по пояс. Его лоб и широкая волосатая грудь были мокры от пота. Запах пота наполнял кузницу, смешиваясь с дымом горящих поленьев и почти кровавым запахом горячего железа. Когда Фрада и Абивард вошли, Ганзак трудился не над доспехами, а над лезвием меча. Играя мощными мышцами, он опустил молот на железный брусок, который щипцами прижимал к наковальне. Металл ударил о металл. Посыпались искры.
      Кузнец погрузил будущее лезвие в бочонок, стоящий возле наковальни.
      Послышался такой звук, будто шипел громадный ядовитый змей. Ганзак вынул лезвие из закаляющей ванны, критически осмотрел его и отложил в сторону. Потом с лязгом положил щипцы на наковальню.
      - Дай тебе Господь доброго дня, повелитель, - сказал он, кивая Абиварду.
      - И тебе того же, - ответил Абивард, после чего выпалил:
      - Как ты переносишь такую жару?
      Ганзак откинул голову назад и расхохотался - громко и от души.
      - Повелитель, кузница - это мой дом. Когда я выхожу отсюда, иногда мне кажется, что я вот-вот задрожу от холода, до того привык к здешнему жару.
      Абивард и Фрада переглянулись. Фрада сказал:
      - Я вот что думаю: надо бы тебе спуститься о деревню, пусть Таншар или кто-нибудь из старух приготовит тебе лекарство, а то ты явно нездоров.
      Кузнец снова расхохотался. Добрый нрав никогда не изменял ему, что, учитывая его габариты и силу, было весьма удачно. Он потянулся; движение его литых мускулов под блестящей кожей напоминало движение мускулов под шкурой льва.
      - Я кажусь тебе больным? - спросил он.
      - Нет-нет, - поспешно ответил Фрада. Сколь бы добродушным ни был Ганзак, только глупец взялся бы спорить с ним.
      Абивард сказал:
      - Мы зашли посмотреть, как продвигаются дела с доспехами, которые так нужны наделу.
      - Думаю закончить восьмой прибор к новолунию, - ответил кузнец. - Это, как ты понимаешь, доспехи и для всадника, и для коня. Тогда у нас будет на два прибора больше, чем было, когда Пероз, Царь Царей, повел войско в Пардрайю.
      Шлемов и щитов тоже больше, чем тогда, и еще многие заказывают кольчуги. Это, конечно, не полные доспехи, спорить не стану, но всяко лучше, чем кожа, пропитанная растопленным воском.
      - Если я не ошибаюсь, я знаю, откуда к ним пришла эта мысль, - сказал Абивард. - Заказывают те, кто ходил воевать за Шарбараза, Царя Царей?
      Ганзак нахмурил лоб:
      - Да, повелитель, они, как это я раньше не сообразил? А ты как догадался?
      - Прежде чем Абивард успел ответить, кузнец щелкнул пальцами:
      - Стоп! Я понял.
      Думаешь, они у видессийцев подглядели?
      - Не сомневаюсь, - сказал Абивард. - Видессийских доспехов достаточно, чтобы взять верх над нашими конными стрелками и даже оказать сопротивление нашим копейщикам, и при этом они намного подвижней тяжелой кавалерии. Мне уже тогда подумалось, что в их экипировке есть свои достоинства. Как выясняется, не мне одному.
      - М-м... не стану с тобой спорить, - сказал Ганзак. - Оказывается, они не только гады, как я раньше думал, есть в них и хорошее. Я думал, что видессийцы - это только золото и обман, а силы и смелости в них нет, а они оказались не такими. - Он зашевелил челюстью, будто жевал что-то не особо приятное. - Но думаю, меня бы больше устроило, если бы они были такими, как гласит молва.
      Тогда они были бы менее опасными, по-моему.
      - Думаю, ты прав, - сказал Абивард. Ганзак все понял очень четко. Он, вне всякого сомнения, превосходный кузнец. А вот какой бы из него получился дихган, доведись ему родиться в благородном семействе? Скорее всего, очень даже неплохой. Да, стране нужны хорошие кузнецы, но хорошие правители ей тоже нужны.
      Абивард вспомнил слова Таншара о том, сколько теряет царство от того, что многим так и не удается проявить свои способности.
      Фрада был крайне расстроен, буквально лопнуть готов:
      - Все только и твердят, что о видессийцах: мол, они такие, они сякие! воскликнул он. - А вот я даже на тысячу фарсангов не приближался ни к одному видессийцу!
      - Не принимай близко к сердцу, братец, - сказал Абивард. - Скоро и тебе представится случай помериться с ними силами.
      - Когда? - спросил Фрада. - Когда стану старым и седым, как Смердис? Тогда я против них ни на что не сгожусь. Ведь если Шарбараз, Царь Царей, в такой дружбе с Автократором Ликинием, то у нас с ними будет мир на целое поколение. Он говорил об этом так, будто ничего хуже быть не могло. Но с другой стороны, он ведь еще не был на войне.
      - Вряд ли тебе придется ждать так долго, - сказал Абивард. - Шарбараз, Царь Царей, - человек чести, он никогда не начнет войну с Ликинием без серьезного повода. Но Ликиний вполне может дать такой повод. Не забывай, за свою помощь в войне он оттяпал от нас хороший кусок Васпуракана. Он из всего старается извлечь наибольшую выгоду. Однажды он перестарается, и тогда придет твой час.
      Фрада согнул руку, словно пристраивая копье в локтевом изгибе:
      - Скорее бы!
      Абивард, глядя на него, засмеялся:
      - Я сказал "однажды", братец, не "завтра" и даже не "через год".
      - Я слышал тебя, - ответил Фрада. - Слышал, но не слушал.
      Глава 13
      Прошлую зиму Абивард провел в изгнании, в холодном Серрхизе, городе Видессийской империи. Позапрошлая зима была полна возбуждения и лихорадочных приготовлений к мятежу Шарбараз был тогда беглецом, а Смердис держал в руках большую часть Макурана.
      Эта зима была не такова. Она проходила не в той полуспячке, которую Абивард изведал в детстве и юности. Теперь он, а не Годарс был дихганом и нес на своих плечах ответственность за улаживание всяких раздоров в наделе и за то, чтобы запасов хватило до весны. Но урожай собрали хороший - лучше, чем он рассчитывал, - и в закромах было достаточно зерна, орехов и фруктов, чтобы надел жил сыто до возвращения теплых дней.
      У него впервые за последние два с половиной года появилась возможность немного расслабиться. И эту возможность он использовал вовсю: спал длинные зимние ночи напролет, пил горячее вино со специями, борясь с морозными метелями и ледяным ветром, и отъедался, благо не было надобности экономить припасы. Ему даже пришлось проделать дополнительную дырочку на ремне, поближе к концу.
      Кое-что росло даже и в эту гнусную погоду. Живот Рошнани набухал, и она смотрела на это со смешанной гордостью и иронией. На последних стадиях беременности у нее начинали пухнуть лодыжки, если она оставалась на ногах продолжительное время. Из-за этого, к ее большому неудовольствию, пришлось ограничить ее выходы с женской половины.
      Абивард продолжал вызывать Рошнани в свою постель, даже когда она совсем округлилась. Это вызывало недовольство других жен. Одна из них пожаловалась:
      - Почему ты не вызываешь меня чаще? Разве я не красивее ее?
      - Если тебе приходится задавать такой вопрос, значит, нет, - ответил Абивард, - потому что, когда такие слова сходят с твоих губ, ты становишься очень некрасивой.
      Женщина в полном недоумении посмотрела на него:
      - Я не понимаю.
      - Знаю, - со вздохом ответил он. - И в этом часть наших с тобой трудностей.
      Постепенно он начал выпускать и других своих жен погулять вне женской половины. Он по-прежнему не был уверен, что поступает правильно, но другого выхода не видел. Но прежде чем разрешить женам гулять по крепости, он предложил такую вольность матери. Барзоя, как и прежде, наотрез отказалась. Он ожидал этого, и все же ее отказ опечалил его. Другие открывали для себя новые пути, но ее дорожка в жизни оставалась неизменной.
      - Что же нам с ней делать? - спросил он Рошнани холодной ночью, когда они лежали в обнимку в его кровати - как ради ласки, так и ради тепла. - Если другие будут выходить, видеть то, чего не видит она, делать то, чего она не делает, ей будет трудно оставаться хозяйкой на женской половине.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29