Слишком уж хочется жить. Чересчур

хочется жить. Стрекоза голубая,

четырехкрылая, снова дрожит

над отраженьем своим… Я не знаю…

Пахнет шиповник. Трещит мотоцикл.

А над Перхуровым синие тучи.

А в магазин завезли дефицит.

Слишком уж хочется. Было бы лучше,

было бы проще, наверно, закрыть

эти глаза, задремать потихоньку,

правила неумолимой игры

не выяснять, не кидаться вдогонку

за пустяками летучими, вслед

за мимолетным намеком на что-то,

не проверять эту мелочь на свет…

Завтра суббота. О, как же охота

жить!.. Трясогузка трепещет хвостом.

Вновь опоздал воскресенский автобус.

Спорит Гогушин с соседом о том,

прав или нет Хасбулатов… Попробуй

свыкнуться с мыслью, что ты никогда,

о, никогда!.. Приближается ливень.

В речке рябит и темнеет вода.

Ивы шумят. И жена торопливо

с белой веревки снимает белье.

Лист покачнулся под каплею тяжкой.

Как же мне вынести счастье мое?

С кем там ругается Лаптева Машка?

На самом деле все гораздо проще.

Не так ли, Вольфганг? Лучше помолчим.

Вон филомела горлышко полощет

в сирени за штакетником моим.

И не в сирени даже, а в синели,

лиющей благовонья в чуткий нос.

Гораздо все сложней на самом деле.

Утих совхоз. Пропел электровоз

на Шиферной – томительно и странно,

как бы прощаясь навсегда. Поверь,

все замерло во мгле благоуханной,

уже не вспыхнет огнь, не скрыпнет дверь.

И может, радость наша недалече

и бродит одиноко меж теней.

На самом деле все гораздо легче,

короче вздоха, воздуха нежней!

А там вдали химкомбинат известный

дымит каким-то ядом в три трубы.

Он страшен и красив во мгле окрестной,

но тоже общей не уйдет судьбы,

как ты да я. И так же славит Бога

лягушек хор в темнеющем пруду.

Не много ль это все? Не слишком ль много

в конце концов имеется в виду?

Неверно все. Да я и сам неверен.

То так, то этак, то вообще никак.

Все зыблется. Но вот что характерно —

и зверь, и злак, и человечек всяк

являлся загадкой и символом,

на самом деле дышит и живет,

как исступленно просится на волю,

как лезет в душу и к окошку льнет!

Как пахнет! Как шумит! И как мозолит

глаза! Как осязается перстом,

попавшим в небо! Вон он, дядя Коля,

а вон Трофим Егорович с ведром!

А вон – звезда! А вон – зарей вечерней

зажжен парник!.. Земля еще тепла.

Но зыблется уже во мгле неверной,

над гладью вод колышется ветла.

На самом деле простота чревата,

а сложность беззащитна и чиста,

и на закате дым химкомбината

подскажет нам, что значит Красота.

Неверно все. Красиво все. Похвально

почти что все. Усталая душа

сачкует безнадежно и нахально,

шалеет и смакует не спеша.

Мерцающей уже покрыты пленкой