Глава 6

Петлюгин

– Секунду, just one second, – суетился Корнвэлл, придвигая стулья от стен, затем сметая со стола всякие мелочи в пластиковую коробку. – Просто еще одну секундочку…

– Стаканы найдутся? – скупо поинтересовался Дар, оглядываясь. Он любил бывать здесь, в реабилитационной комнате медсектора, которую Корнвэлл исхитрялся превращать в довольно сносный party room[5].

– Фужеры есть! – оскорбленно выпрямился Донателли, ставя обе бутылки на освобожденный стол. Он сразу прошел к медицинскому шкафу, показывая замечательное знакомство с хозяйством Корнвэлла.

– Хорошенькое реабилитационное отделение, – Бторога опустился на стул и невозмутимо осматривался. Бывать ему здесь доводилось нечасто.

Донателли придирчиво рассматривал фужеры на свет, будто собирался их покупать. Корнвэлл протирал некоторые взятой из медик-бокса салфеткой.

– Реабилитации бывают разные, – успокоил его Корнвэлл. – Тем более среди нас возможно нет никого, кому это было бы нужнее, чем нам.

– Да уж, – рассмеялся Дар, глубоко дыша после недавней схватки.

– Вам, вам, – подхватил Донателли, суетясь с бутылью.

– Интересно, – сказал Дар. – а что значит «кронбадброндир»?

– Малое лезвие, – ответил Бторога. Он выглядел совершенно отдохнувшим, будто не махал только что тяжелейшей лиогянской сталью. – Есть еще большое, «дукбадброндир». Тот подбирается индивидуально, но не меньше чем от земли до плечевого уровня бойца.

Негромко хлопнув, вышибло пробку и под одобрительные междометия окружающих Донателли разлил пенящийся искристый напиток в сверкающие гранями бокалы.

– Я вез это чудо с Земли! С самых гор Италии! – значительно подняв брови провозгласил он. – Как только узнал что взят в экипаж «Прямого Ветра». И дал себе слово, что откупорю этот чудесный «Fratelli Lunelli» за столом друзей в последний вечер! Прямо перед тем, как наши спустятся на Цу-Рецц для церемонии Второго Контакта!

Его голос прозвучал торжественно, сочно.

– И вот, это время пришло! За вас, друзья! За ваш успех с реццами!

– За успех Земли! – подхватил Корнвэлл, протягивая руку с бокалом и осторожным звоном встречая бокал Донателли.

– Почему только Земли? – сурово спросил Бторога, поднимаясь. По улыбке было видно что он все-таки шутит. – За ваш успех для Союза Семи Миров, для каждого из нас!

– За удачу! – Дар поднял свой бокал, глядя, как сверкающее гранями хрупкое стекло встречается и звенит. – Хотя, судя по названию, этот виноград с Луны.

– Вовсе и нет! – тут же откликнулся Донателли. – Lunelli – всего лишь фамилия… Правда довольно космического звучания.

Все выпили, цоканьем, кивками и междометиями отмечая прекрасный вкус, душистость и аромат напитка.

– Это конечно не «Боркилара», – начал было Бторога.

– Что-о?! – с шутливым возмущением воскликнул Донателли.

– Но отменно прекрасный напиток, – Бторога не дал себя перебить, и все рассмеялись.

– Ксенологам завтра идти в бой, – продолжил лиогянин, внимательно глядя как Донателли разливает по второй. – Мы все должны отдать им частицу своей силы. Чтобы завтра они были во всеоружии и не спасовали перед этими… старичками.

– Хороший тост, – сказал Донателли, поворачиваясь к Корну, – здесь нет Манолы, он сказал что будет готовиться к завтрашней высадке. Вы с Манолой – на рубеже… Вы как самая крайняя часть вытянувшегося в неведомое Человечества…

– Остриё! – вставил Бторога.

– Скорее рука…

– Да… Вы наша надежда, что реццы наконец поверят и войдут в тесный контакт… Все что есть у нас, мы готовы отдать вам, отдать за это.

Они снова прозвенели стеклом, снова выпили.

Вкус и правда был замечательным – чуть терпкий брют с оттенком горького миндаля.

– Спасибо, парни… – Корнвэлл остановившимся взглядом смотрел в стол, изредка кивал в ответ на поздравления и пожелания. Дар видел – он все это очень серьезно воспринимал. Как-никак, это был пик не только его карьеры как ксенолога, но и ксенологии Союза Семи Миров вообще. Сколько таких Контактов бывает в столетие? На пальцах руки можно счесть. И если честно, то Первая Рецц была практически неудачей, ребятам так и не удалось совершенно ничего добиться от реццов. Так что у Манолы и Корнвэлла может получиться. И вот тогда это будет действительно здорово!

Первая бутыль закончилась и Донателли принялся колдовать над второй. У этой была чуть другая наклейка, да и цвет напитка был скорее пастельно-розовый, в холодный оттенок. Впрочем, вкус также был отменным, Донателли явно разбирался в «игристом»… Сейчас Дару казалось, что во рту после глотка остался свежий аромат с оттенками боярышника и лесной земляники. Эх, Земля… прекрасная Родина…

Еще несколько тостов вызвали оживленные восклицания. Потом все как-то остыли, рассевшись по стульям. Задумчивое настроение опустилось на собравшихся. Каждый понимал, что они встали у рубежа. Слишком долго, слишком много людей готовились и организовывали их полет. Все семь человеческих рас, собранных под сводом Союза Семи Миров теперь ждали от них результата. Сотни миллиардов людей, запертые ныне на планетах, почти изгнанные из пространства нашествием «скрытых» – надеялись, что «Прямой Ветер» привезет благую весть от Рецц. Цивилизация, просуществовавшая более миллиона лет, уж должна была прежде встречаться со «скрытыми», может быть, даже боролась с ними. А людям всего и надо-то – оружие, чтобы остановить нападавших. Или даже – Бог с ним, с оружием – хотя бы найти способ регистрировать приближение, присутствие «скрытых»…

Космос менялся последние годы. Да так сильно, как не было даже в последнюю войну с Лиого. Лиловые парни тогда решили показать, что эквиализм – не идеальный вариант государственного устройства, а за планетарные обиды они будут взыскивать кровью. Запылали корабли в Пространстве, поднимались друг против друга нешуточные звездные флоты, сверкая вспышками больших калибров. Основная тяжесть боевых действий легла на Землю и ее поселения на Ариестре. Мягкий задумчивый мир Сиция помогал землянам, но солдаты из сициан получались совсем никакие. Убеждения запрещали этим созданиям отнимать чужую жизнь… Отряды с Тарга, Джозлуса и Шагара – миров с запаздывающим развитием – принимались в К-флот, и после домуштровки также шли в строй. Впрочем, тогда все удалось решить довольно быстро. Лиогяне были вспыльчивы, но вполне вменяемы. Полторы сожженные планеты – вот и весь итог войны.

Жестока была схватка с Лиого, много сирот оставила она на планетах, да не сравнить с тем, что разворачивалось перед человечеством сейчас. Уж несколько десятилетий, неукоснительно как мясорубка, «скрытые» пожирали экипажи кораблей… Лучшие научные институты бились над этой загадкой, самые совершенные технологические центры забыли про сон и отдых – но были бессильны.

Космос менялся. Нет, звезды были на местах и планеты по-прежнему вращались вокруг них по своим орбитам. Однако рядом с людьми появилось нечто – неосязаемое, неощущаемое, нерегистрируемое на самой совершенной аппаратуре. Оно убивало людей – безнаказанно.

И всё бросилось бежать из космоса. Прочь, назад под защиту атмосферы. Орбитальные города подвергались экстренной эвакуации. Планеты переполнялись летающей сталью и космическим людом, но команды на старт дожидаться приходилось долго. Лишь беспилотники по прежнему пронзали пространство в своих плановых рейсах. Железу ничто не угрожало. Но если корабли встречались со «скрытыми» – груз с любой органикой бесследно исчезал.

Удавка вокруг человечества сужалась. Несчастье подходило все ближе – последний год человечество оплакивало потери экипажей по сотне в месяц.

«Прямому Ветру» рассчитывали траектории полета такой сложности, что они больше напоминали зубья пилы, чем прямую от старта до финиша. Лишь бы избежать зон, пораженных присутствием «скрытых». Ему и название дали «Прямой Ветер», словно в надежде, что ребята вернут прямоту в космос…

– Перед вылетом я вновь просматривал любимый текст – «Эмоции войны» великого Фтохшера, – веско произнес лиогянин. – И одна его фраза застряла у меня прямо в сердце. Великий мудрец писал: «Многого добиваются армии, применяя огонь и сталь, для укрепления своих наций. Однако даже большее приобретают иные, используя лишь гибкость слова и искусство склонения…»

– Склонения куда? – Донателли пытался что-то прочесть на уже пустой бутылке.

Бторога повернулся к нему, кривя щеку, однако не ответил.

– Искусство убеждения, – Корнвэлл улыбнулся. – Да, действительно – кратко и мудро. И этот некто, что использует гибкость слова, вдобавок свободен от риска потерять свою армию в неудачном сражении. М-м?

Бторога медленно кивнул, с уважением глядя на маленького Корнвэлла. В глазах его сияла вера. Дар видел это – невысокий Корнвэлл был, как чудесный джинн для огромного Бтороги. Собственно, он ничем не отличался в этом от всего огромного человечества, верящего, что несколько ксенологов утвердят прочный Контакт со старой цивилизацией Рецц. Народам космоса на самом деле куда полезнее дружить, чем враждовать, разве не так? Обмен информацией, обмен технологией будут выгодны каждому. Все думали об этом. Реццы были сейчас, как запретное наливное яблочко, к которому тянется, уже так близка рука… Корнвэлл и Манола были ключиками к этому яблочку…

«Близко, да не укусишь!» – вдруг пришло на ум Дару, но он тут же постарался откреститься от крамольной мысли.

– «Ксенология» – греческое слово, – подал голос Донателли. – Значит «чужой». И хотя при греках астронавтов не было, мы используем это обозначение…

– «Ксенология» – это наука познавать чужих, – поправил Бторога. – Наука убеждать гибкостью аргументов!

– Ну, я бы выразился несколько иначе, – Корнвэлл все не садился, прохаживаясь за спинами своих гостей. Он задумчиво поставил на стол полупустой бокал, почесал залысину. – Настоящего ксенолога более всего волнует устойчивость системы.

– Какой еще системы? – напрягся Бторога.

– Своей, конечно. Мы не можем быть отстранены от мира, чьими посланниками являемся. Устойчивость! Системы! – он нацелил указательный палец в потолок. – Задача ксенолога – при встрече с Иными выяснить, насколько их Система угрожает целостности нашей Системы. Это главное. Ну а дальше варианты – если их Система угрожает, то как сделать ситуацию управляемой, чтобы угрозу нивелировать, перевести в другое русло, изменить в конечном счете Чужую Систему, чуточку, превратив в неугрожающую. Этим, прежде всего занимаются ксенологи.

– Похоже на идеологов! – недовольно протянул Донателли.

Корн тихо рассмеялся: – Ты можешь сказать так. Можно сравнить, что в прошлом Земли были культуры, или, как мы говорим – системы – которые взаимоисключали друг друга. И все же они находили общее, без окончательного уничтожения одной из них. Собственно всегда был сначала конфликт, и после разговор.

– Всегда конфликт? – заволновался Бторога.

– Не обязательно военный, – успокоил его Корнвэлл. – Конфликты цивилизаций не всегда проявляются в крайней форме. Так и у нас сейчас – задача найти общее, что приведет в к взаимодействию без уничтожения одного из нас.

– Как-то… не обнадеживающе, – заметил Донателли.

– Что вы подготовили для реццов? – грохнул напрямик Бторога.

– Давайте не напрягать друг друга, – голос англика стал чуть натянутым. – Некоторые вещи я не могу обсуждать.

– Вовсе нет, – голос Бтороги повеял холодком. – Мы здесь, чтобы взять у них оружие против «скрытых»! Для того мы прилетели сюда! Итак уже с Альфы на Бету Лиого дороги почти не стало…

– Ну да… Конечно. – голос Корнвэлла тоже попрохладнел. Черты его мягкого лица будто затвердели. Он обернулся к видеоси, включив ее. Всем стало понятно, что он не обязан тут ни перед кем отчитываться.

«Объемник» сразу возник в воздухе, с пустующей стороны стола. В дымчатом пространстве висела Цу-Рецц, желтая планета миллионнолетней культуры. Шампанское уже мягчило умы людей, делая странное еще более загадочным. В молчании они присматривались к планете реццов, оценивая каждый по своему завтрашнюю высадку двух ксенологов и Дара. Корнвэлл дал приближение, наводкой на Великую Скалу, что рядом со столицей. Сверху Скала была как складка, морщинка на песках.

– Ты вот что, – пробасил Бторога наконец. – Постарайся сделать так. Чтобы это они к нам приспосабливались… А не мы к ним.

– Все же миллион лет… – голос Донателли был зачарованным. – Представляешь, скоро рас и систем (он тоном выделил это слово) они могли повидать… И потом, чем старше Система, тем больше она накапливает культуры. А культура это не только живопись там или танцы на льду. Культура – это гибкость и если хочешь – хитрость.

– Не хочу, – засмеялся Дар. – Хитростей совсем не хочу…

– Их ксенология может оказаться похитрее вашей – удрученно бухнул Бторога, – И кто кого под себя подчубарит – большой вопрос…

Он смерил взглядом Корнвэлла с головы до ног. Словно на вес определял его ксенологические способности. Чувствовалась его неуверенность. Видимо, надо было брать кого-то повнушительнее. И физически более развитого.

«Ну вот», – подумал Дар, – «сейчас он ему для проверки предложит поединок…»

Бторога перевел взгляд на Дара, словно оценивая его как дополнительную поддержку завтрашней миссии.

Дар вдруг отчетливо понял, почему так остро хотелось Бтороге этих поединков на острой стали в спорт-секции. Бторога был гонцом своего мира. Он просто искал опоры. Искал уверенности, которой в Корнвэлле и тем более в сицианине Маноле увидеть, конечно, не мог…

– А я знаю, – вдруг громко сказал Донателли, сбивая неудобную тему, – что за имя у нашего великого браттара!

– То есть? – удивился Дар, чувствуя направившиеся на него взгляды.

– Это короткое прозвище от полного имени персидского царя, верно? Он был о-очень богат и силен, и даже воевал с теми греками, что придумали ксенологию. – Донателли тонко рассмеялся. – Царя звали Дариус, или Дарий. Верно?

– Разве? – удивился Корнвэлл. – А я всегда думал что это от совсем другого…

– Другого чего? – спросил Донателли.

– На англике его имя читается как Дэйр. Дэйр – значит «дерзкий», например «How dare you are» – значит «как вы смеете!?»

– Да? – заметно огорчился Донателли, – ты уверен, что так?

– А ты уже хотел слегка одолжить у нашего корабельного Дариуса? – рассмеялся Корнвэлл. – Не так ли?!

– Забавно, конечно, – усмехнулся Дар. – Однако оба попали впросак.

– Что такое?!

– Это почему?

– Мое имя от русского «дар» – что значит «подарок», «награда».

– Хм, – протянул Корн. – Вообще-то у меня была такая мысль… Но странно… особенно для браттара.

– Интересно, – вступил в лингвистический диспут Бторога. – Никогда бы не подумал, что браттара могут так звать. «Подарок» – это скорее имя для женщины!

Корн задумчиво почесал бровь. После глянул на Дара и нахмурился.

Тот был, однако, невозмутим:

– У нас «даром» называют какую-то особую способность. Редкий талант.

– У тебя есть и такой? – делано изумился Донателли и тут же похлопал его по плечу – шучу, шучу…

– Хм-м, – сказал Бторога. – Я видел твои способности в спорт-секции. Мне они нравятся. Пусть так! Однако позвольте мне продолжить изыскания Донателли. Я знаю, что у людей фамилия – это всегда очень приватно, очень связано с предками. Я пытался выяснить происхождение фамилии Петлюгин. И прочел, что есть два варианта. Она либо происходит от такой веревки, завязанной узлом. Верно? – он повернулся к Дару, вскинув брови наверх. – Либо обозначает, что его предки «петляли», видимо делали ошибки?

Донателли прыснул от смеха.

– Петля? – оживился Корнвэлл. Он решил сегодня блестнуть знанием русского, – нет, это не узел. Это такое веревочное кольцо, его надевали на шею человеку и потом вешали.

– Чтобы убить? – удивился Бторога.

– Да. Чтобы убить.

– Восхитительное изобретение! – Бторога сиял глядя на Дара.

– Нет, ну вы сегодня как сговорились, – возмутился Дар. – Столько глупостей от взрослых мужчин я не слышал уже давно.

– Если ты полагаешь что наше вторжение в твою интимность наносит обиду, – серьезным тоном сказал Бторога, – то лично я извиняюсь сразу.

– При чем здесь интимные обиды?!

– Тогда скажи, откуда твоя фамилия?

– Знаете… Как-нибудь в другой раз. – Дар чувствовал что начинает закипать.

– Нет, почему же? – Донателли обнаружил в своем бокале остатки шампанского и картинно допил.

– Или ты указываешь, в чем мы не правы, или признаешь нашу победу! – заключил Корнвэлл, подходя к Дару и вставая за его стулом.

Все повернулись к Дару с выражением нетерпеливого интереса на лицах. Дар же уставился в «объемник», где уже довольно близко было видно Великую Скалу с красными ромбиками полков на песке.

– Ну так? – напомнил Донателли. – Мы ждем?

Дар недовольно выдохнул, и подумал, что если не скажет, еще прозовут его висельщиком. С них станется.

– «Better Earth[6]», – коротко сказал он.

– Что? – переспросили одновременно Бторога и Донателли.

– Что-о? – тихо изумился Корнвэлл. – Вот уж не пришло бы мне в голову… Боже… Ну да, конечно… Better Earth…

– Что он сказал, Корн? – вопросил Донателли. – Какая еще Земля?

– У вас опять секреты? – сказал Бторога.

Корн вспыхнул и его занесло. Видимо, он вспомнил как лиогянин прижал его в спорт-секции.

– Любой индивид вашей расы должен бы чувствовать неудобство при упоминании этого названия!

За столом разлилась тяжелая тишина.

– Это почему же? – вполне спокойно спросил лиогянин.

– Предки Дара были с планеты Пита Леогана, на вашем языке называемой просто «Леоган».

– Боже, – тихо сказал Донателли.

Дар с интересом перевел взгляд на лиогянина. Происходящее было совершенно алогично, сумбурно, как началось, так и продолжалось. Все это стоило зачеркнуть и порвать. Или воспринимать с улыбкой на губах…

Огромный лиогянин как-то сник, словно став в полтора раза мельче.

Корнвэлл наслаждался эффектом.

– Вы поняли, – с расстановкой медленно сказал он. – Оттуда успели ускользнуть лишь три наших звездолета. Все они были заполнены только детьми…

– С Леогана? – тихо прошелестел Бторога. Он выглядел просто уничтоженным. – Дар с Леогана?

– Это очень старая история, – Корнвэлл почувствовал, что может восстановить свой авторитет ходячей лингвистической энциклопедии. – Тот мир был одним из самых дальних аутпостов Земли. Свое имя он получил от первооткрывателя, которого звали Петер Леоган, – голос Корнвэлла набрал силу, будто и вправду это был лекционный зал, а перед ним находились студенты. – Если вам, мистер Бторога, интересна этимология данного имени, я могу поведать вам эту тайну. Очень долгое время после открытия «Лучшей Земли» никто не верил судовому журналу Петера Леогана. Все считали его чудаком, любителем приврать. Некоторые даже приводили корень его фамилии к этрусскому и немецкому «люген» – что дословно значит «врун». Пит-Люген, «Пит-врун» – под таким прозвищем он и окончил свою карьеру. Но найденную им, и потерянную им же «Лучшую Землю» все же переоткрыли спустя пару сотен лет, и полностью заселили как раз перед Контактом с Лиого.