Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Проезжий и крестьянин

ModernLib.Net / Отечественная проза / Толстой Лев Николаевич / Проезжий и крестьянин - Чтение (Весь текст)
Автор: Толстой Лев Николаевич
Жанр: Отечественная проза

 

 


Толстой Лев Николаевич
Проезжий и крестьянин

      Л.Н.Толстой
      ПРОЕЗЖИЙ И КРЕСТЬЯНИН
      В крестьянской избе. Старик проезжий сидит на коннике и читает книгу. Хозяин, вернувшись с работы, садится за ужин и предлагает проезжему. Проезжий отказывается. Хозяин ужинает. Отужинав, встает, молится и подсаживается к старику.
      Крестьянин. По какому, значит, случаю?..
      Проезжий (снимает очки, кладет книгу). Поезда нет, только завтра пойдет. На станции тесно. Попросился у бабы у твоей переночевать. Она и пустила.
      Крестьянин. Что ж, ничего, ночуй.
      Проезжий. Спасибо. Ну, что ж, как по теперешнему времени живете?
      Крестьянин. Какая наша жизнь? Самая плохая!
      Проезжий. Что ж так?
      Крестьянин. А оттого так, что жить не при чем. Такая наша жизнь, что надо бы хуже, да некуда! Вот у меня девять душ, все есть хотят, а убрал шесть мер, вот и живи тут. Поневоле в люди пойдешь. А пойдешь наниматься, цены сбиты. Что хотят богатые, то с нами и делают. Народа размножилось, земли не прибавилось, а подати, знай, прибавляют. Тут и аренда, и земские, и подземельные, и мосты, и страховка, и десятскому, и продовольственные - всех не перечтешь, и попы, и бары. Все на нас ездят, только ленивый на нас не ездит.
      Проезжий. А я думал, что мужички нынче хорошо жить стали.
      Крестьянин. Так-то хорошо жить стали, что по дням не емши сидят.
      Проезжий. Я потому думал, что очень уж деньгами швырять стали.
      Крестьянин. Какими деньгами швырять стали? Чудно ты говоришь. Люди с голоду помирают, а он говорит: деньгами швыряются.
      Проезжий. А как же, по газетам видать, что в прошлом году на семьсот миллионов, - а миллион ведь это тысяча тысяч рублей, - так на семьсот миллионов вина мужички выпили.
      Крестьянин. Да разве мы одни пьем? Погляди-ка, как ее попы окалызывают, за первый сорт. А бары-то тоже спуску не дают.
      Проезжий. Все это малая часть, большая часть на мужиков приходится.
      Крестьянин. Так что же, и пить уже ее не надо?
      Проезжий. Нет, я к тому, что если на вино в год дуром семьсот миллионов швыряют, так, значит, еще не так плохо живут. Шутка ли - семьсот миллионов, и не выговоришь.
      Крестьянин. Да как же без ней-то? Ведь не нами заведено, не нами и кончится; и престол, и свадьбы, и поминки, и магарычи: хочешь не хочешь нельзя без ней. Заведено.
      Проезжий. Есть же люди, что не пьют. А живут же. Хорошего ведь в ней мало.
      Крестьянин. Чего хорошего, акромя плохого!
      Проезжий. Так и не надо бы пить ее.
      Крестьянин. Да пей не пей, все равно жить не при чем. Земли нет. Была бы земля, все бы жить можно, а то нет ее.
      Проезжий. Как нет ее? Мало ли ее? Куда ни погляди, везде земля.
      Крестьянин. Земля-то земля, да не наша! Близок локоть, да не укусишь!
      Проезжий. Не ваша? Чья же она?
      Крестьянин. Чья? Известно чья. Вот он, толстопузый черт, захватил тысячу семьсот десятин, сам один, и все ему мало, а мы уже и кур перестаем держать выпустить некуда. В пору и скотину переводить. Кормов нету. А зайдет на его поле теленок али лошадь - штрах, продавай последнее, ему отдавай.
      Проезжий. Да на что же ему земли-то столько?
      Крестьянин. На что ему земля? Известно на что: сеет, убирает, продает, денежки в банку кладет.
      Проезжий. Да где же ему такую Палестину вспахать да убрать?
      Крестьянин. Точно ты махонький. На то у него деньги, наймет рабочих, они и пашут и убирают.
      Проезжий. Рабочие-то, я чай, тож 1000 е из ваших?
      Крестьянин. Которые - наши, которые - чужие.
      Проезжий. Да ведь все же из крестьян?
      Крестьянин. Известно, из нашего же брата. Кто же, акромя мужика, работает? Известно, мужики же.
      Проезжий. А кабы не шли к нему мужики на работу...
      Крестьянин. Ходи не ходи, все равно не даст. Будет пустовать земля, а дать - не даст. Собака на сене, сама не ест, другим не дает.
      Проезжий. Да как же он свою землю убережет? Ведь, я чай, верст на пять? Где же ему поспеть укараулить?
      Крестьянин. Чудно ты говоришь. Он на боку лежит, брюхо отращивает, на то у него сторожа.
      Проезжий. А сторожа-то, гляди, опять из ваших?
      Крестьянин. А то из каких же, известно, из наших же.
      Проезжий. Значит, мужики сами для господ землю обрабатывают, да еще сами ее от себя караулят?
      Крестьянин. Как же быть-то?
      Проезжий. А так и быть, что не ходить к нему на работу да и в сторожа не наниматься, тогда бы земля вольная была. Земля божья, и люди божьи - паши, сей, убирай, кому нужно.
      Крестьянин. Забастовку, значит? На это, брат, у них солдаты есть. Пришлют солдат - раз, два, пали - кого расстреляют, а кого заберут. С солдатами разговор короткий.
      Проезжий. Да ведь солдаты тоже из ваших? Зачем же они своих стрелять будут?
      Крестьянин. А то как же, на то присяга.
      Проезжий. Присяга? Это что же, присяга?
      Крестьянин. Аль ты не русский? Присяга - одно слово присяга.
      Проезжий. Клянутся, значит?
      Крестьянин. А то как же? На кресте, Евангелии присягают: за престол-отечество живот положить должен.
      Проезжий. А на мой разум, не надо бы этого делать.
      Крестьянин. Чего не надо бы?
      Проезжий. Присягать не надо.
      Крестьянин, Как же не надо, когда в законе положено?
      Проезжий. Нет, в законе нет этого. В законе Христовом прямо запрещено: не клянись, говорит, вовсе.
      Крестьянин. Ну? Как же попы-то?
      Проезжий (берет книгу, раскрывает, ищет и читает). "Вам сказано: держи клятвы, а я говорю - не клянись вовсе. Но да будет слово ваше "да, да", "нет, нет", а что сверх этого, то от лукавого" (Мф. гл. V, ст. 33, 38). Значит, по Христову закону нельзя клясться.
      Крестьянин. А не будут присягать, и солдат не будет.
      Проезжий. А на что же их, солдат-то?
      Крестьянин. Как на что? А как если на нашего царя да чужие цари пойдут, как же тогда?
      Проезжий. Сами цари ссорятся, сами пускай и разбираются.
      Крестьянин. Ну! Да как же так?
      Проезжий. А так, что кто в бога верит, тот, что ему ни говори, убивать людей не станет.
      Крестьянин. Почему же поп в церкви указ читал, что война объявилась, чтоб запасные собирались?
      Проезжий. Про это не знаю, а знаю, что в заповедях - в шестой прямо сказано: не убий. Запрещено, значит, человеку человека убивать.
      Крестьянин. Это, значит, дома. А на войне-то как же без этого? Враги, значит.
      Проезжий. По Христову Евангелию врагов нету, всех любить велено. (Раскрывает Евангелие и ищет.)
      Крестьянин. Ну-ка, почитай!
      Проезжий (читает). "Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата подлежит суду". Еще сказано: "Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас" (Мф. гл. V, ст. 43, 44).
      Продолжительное молчание.
      Крестьянин. Ну, а подати как же? Тоже не отдавать?
      Проезжий. Уж это как сам знаешь. Если у тебя самого дети голодные, так известное дело, прежде своих накормить.
      Крестьянин. Так, значит, вовсе и солдат не надо?
      Проезжий. А на кой их ляд? Миллионы да миллионы с вас же собирают, шутка ли прокормить да одеть ораву такую. Близу миллионов дармоедов этих, а польза от них только та, что вам же земли не дают да вас же стрелять будут.
      Крестьянин (вздыхает и качает головой). Так-то так. Да кабы все сразу. А то упрись один или два, застрелят или в Сибирь сошлют, только и толков будет.
      Проезжий. А есть люди и теперь, и молодые ребята, поодиночке, а стоят за божий закон, в солдаты не идут: не могу, мол, по Христову закону быть убийцей. Делайте, что хотите, а ружья в руки не возьму.
      Крестьянин. Ну и что же?
      Проезжий. Сажают в арестантские - сидят там, сердешные, по три, по четыре года. А сказывают, там хорошо им, потому начальство тоже люди, уважают их. А других и вовсе отпускают - говорят: не годится, слаб здоровьем. А он косая сажень в плечах, а не годится, потому - боятся принять такого, он другим расскажет, что солдатство против закона божеского. И отпускают.
      Крестьянин. Ну?
      Проезжий. Бывает, что отпускают, а бывает, что и помирают там. Да и в солдатах помирают, да еще калечат - кто без ноги, без руки...
      Крестьянин. Ну и прокурат же ты, малый. Хорошо бы так, да не выйдет так дело.
      Проезжий. Отчего не выйдет?
      Крестьянин. А оттого...
      Проезжий. От чего от того?
      Крестьянин. Оттого, что начальству власть дадена.
      Проезжий. Да ведь власть-то у начальства только оттого, что вы его слухаете. А не слушайте начальства, и не будет и власти.
      Крестьянин (качает головой). И чудно ты говоришь. Как же без начальства? Без начальства никак невозможно.
      Проезжий. Известно дело, невозможно. Да только кого ты начальством считать будешь: исправника али бога? Кого хочешь слушать: исправника или бога?
      Крестьянин. Да это что и говорить. Больше бога не будешь. Первое дело по-божьи жить.
      Проезжий. А коли по-божьи жить, так бога и слушать надо, а не людей. А будешь по-божьи жить, не станешь с чужой земли людей сгонять, не станешь в десятских, старостах ходить, подати отбирать, не пойдешь в стражники, в урядники, а пуще всего в солдаты не пойдешь, не будешь обещаться людей убивать.
      Крестьянин. Так как же попы долгогривые-то? Им видать, что не по закону, а что ж они не учат, как должно?
      Проезжий. Об этом не знаю. Они свою линию ведут, а ты свою веди.
      Крестьянин. То-то долгогривые черти.
      Проезжий. Это напрасно: что других осуждать. Надо каждому самому об себе помнить.
      Крестьянин. Это как есть.
      Долгое молчание. Крестьянин покачивает головой в усмехается.
      Это, значит, ты к тому, что если дружно взяться всем сразу, - напором, значит, - так и земля наша будет, и податей не будет?
      Проезжий. Нет, брат, не к тому я говорю. Не к тому я говорю, что по-божьи жить, так и земля ваша будет, и податей платить не станем, а к тому говорю, что жизнь наша плохая только оттого, что сами плохо живем. Жили бы по-божьи, и плохой жизни бы не было. О том, какая была бы наша жизнь, если бы по-божьи жили, - один бог знает, а только то верно, что плохой жизни не было бы. Сами пьем, ругаемся, деремся, судимся, завиствуем, ненавидим людей, закона божьего не принимаем, людей осуждаем: то толстопузые, то долгогривые, а помани нас денежками, мы готовы на всякую службу идти: и в сторожа, и в десятские, и в солдаты, и своего же брата разорять, душить и убивать готовы. Сами живем по-дьявольски, а на людей жалуемся.
      Крестьянин. Это верно. Да только трудно, уж как трудно! Другой раз и не стерпишь.
      Проезжий. А для души терпеть надо.
      Крестьянин. Это как есть! Оттого и плохо живем, что про бога забываем.
      Проезжий. То-то и дело. Оттого и жизнь плохая. А то глядишь, забастовщики говорят: дай вот этих да вот этих господ да богачей толстопузых перебьем, все от них, - и жизнь наша хорошая будет. И били и бьют, а пользы все нет никакой. Тоже и начальство: дай только, говорит, сроку, перевешаем да переморим по тюрьмам тысячу, другую народа, устроится жизнь хорошая. А глядишь, жизнь только все хужеет.
      Крестьянин. Да это как есть. Разве можно не судом, надо по закону.
      Проезжий. Вот то-то и дело. Одно из двух: либо богу служи, либо дьяволу. Хочешь дьяволу - пьянствуй, ругайся, дерись, ненавиствуй, корыстовайся, не божьего закона слушайся, а людского, - и жизнь будет плохая; а хочешь служить богу - его одного слухай: не то что грабить или убивать, а никого не осуждай, не ненавиствуй, не влипай в худые дела, и не будет плохой жизни.
      Крестьянин (вздыхает). Хорошо ты, старичок, сказываешь, дюже хорошо, только мы мало слухаем. Ох, кабы побольше так наставляли нас, другое бы было. А то придут из города, тоже свое болтают, как дела исправить, болтают хлестко, а слушать нечего. Спасибо, старичок. Речи твои хорошие.
      Где же ложиться будешь? На печке, что ль? Баба подстелет.
      12-го октября 1909 г.