Мистер Эдвардс. Есть письмо от нее?
      Вилли Нилли. Мисс Прайс любит вас всем сердцем. Сегодня письмо пахнет лавандой. Цветочное вино у нее почти все распродано, но сливовый джем еще есть на прилавке, а сама она вышивает на салфеточках розочки. На прошлой неделе она продала три банки варенья, фунт мятных леденцов, полкоробки драже и шесть цветных фотографий Ллериджиба. Ваша на век. В конце - двадцать один крестик.
      Мистер Эдвардс. О Вилли Нилли, лучше ее нет. Вот мое письмо. Вручи ей его сейчас же.
      Медленные шаги по мостовой; приближаясь, они ускоряются.
      Капитан Кэт. Мистер Вальдо спешит в "Объятья Морехода". Пинту крепкого портера с яйцом он уже успел проглотить.
      Шаги затихли.
      (Ласково.) И ему письмо.
      Вилли Нилли. Еще одна повестка в суд по поводу вашего отцовства, мистер Вальдо.
      Первый голос. Быстрые торопливые шаги по мостовой и три ступеньки вверх - в "Объятья Морехода".
      Мистер Вальдо (кричит). Скорее, Синдбад. Пинту крепкого портера. И не нужно яйца.
      Первый голос. Люди уже снуют вверх и вниз по мощеной улице.
      Капитан Кэт. Все женщины в это утро выходят на солнышко. Уже можно сказать: пришла весна. Вот идет миссис Черри, ее можно узнать по походке, она выкидывает ножки, новенькие, прямо первосортные. Кто там болтает около колонки? Миссис Флойд и Бойо говорят о палтусе. Что вы знаете о плоской рыбе? А это миссис Дай Брэд первая, вальсирующая вверх по улице, как студень, каждый раз, как ее встряхивает, слышится шлеп, шлеп, шлеп. А это кто? Мясничиха Бейнон со своей любимой черной кошкой, следующей за ней повсюду, мяукающей и все такое. Вот идет миссис Твенти-Три, важная, солнце встает и садится на ее груди; когда она закрывает глаза - наступает ночь. А это на высоких каблуках, тем же утром, старшая дочь миссис Роуз Коттедж, Мэ, семнадцатилетняя и еще ни разу не целовавшаяся, хо-хо, проходит, молодая и сдобная, под моим окном, направляясь с козами в поле, она бередит, будит воспоминания. Не слышу, о чем тараторят женщины у колонки. Об одном и том же все время. Кто беременей, кто кого сглазил, видели Полли Гартер, проветривавшую свой живот, надо же и честь знать, видели розовато-лиловую новую кофту миссис Бейнон, это ее старая серая, перекрашенная, кто умер, кто умирает, какой прекрасный день, ох, о цене на мыльные пузыри!
      Издалека доносятся звуки органа.
      Орган Морган, с утра пораньше. Уже можно сказать: пришла весна.
      Первый голос. И он слышит, как гремят молочные бидоны.
      Капитан Кэт. Оки Милкмен выезжает на работу. Ничего не скажешь, молоко у него свежее, как роса. Ну почти как роса. Продолжай в том же духе, Оки, снабжай город водой... Кто-то идет. Сейчас люди около колонки видят, что кто-то идет, тише, теперь тише. По утихнувшему шуму можно догадаться, что это Полли Гартер. (Громко) Эй, Полли, это ты?
      Полли Гартер (издалека). Я, милый мой.
      Капитан Кэт. Это Полли Гартер. (Ласково) Здравствуй Полли, моя дорогая, слышишь глупое шипенье этих кумушек, когда они толпятся и клюются, и бегут, переваливаясь, прочь? Кто обнимал тебя? Кто из них муженьков-гусаков жаловался в Молочном Лесу твоим беспокойным материнским рукам и телу, похожему на гардероб, дорогая? Скреби полы в богадельне для вечера танцев членов Союза социального обеспечения матерей, окруженных ореолом обручального кольца, ты одна из тех матерей, которые не станут вилять пухлой задницей и позволять вальсирующим кормильцам, седым и брюзжащим, тянущим руки из уютного дыма "Объятий Морехода" похлопывать свои короткие жирные потные ляжки.
      Кричит петух. Поздненько, петушок, поздненько.
      Второй голос. Уже давно все на ногах. Утром они заняты, как пчелы.
      Звуки органа тонут в тишине.
      Первый голос. На залитых солнцем булыжниках гудящей улицы слышен лошадиный топот, цокот их копыт, кряканье, кудахтанье и кулдыканье, щебетанье пичужек, качающихся на ветках, рев ослов на Донки Даун. Печется хлеб, хрюкают свиньи, отбивные идут к мяснику, мычит маслобойка, звенят кассы, кашляют овцы, брешут собаки, поют пилы. Призывное ржание и утреннее мычание несется с ферм, где пританцовывают спутанные животные, чайки кричат и носятся над рекой, звенящей лодочным хором, над морем и ракушками, разбросанными, как пена, в песке; стремительно разбегаются лежащие на песке ветви вереска, кричит кроншнеп, каркает ворон, воркуют голуби, бьют часы, ревут быки, и яростно гудит школьная вольница, этот шум похож на болтовню неугомонных женщин, толкущихся в главной лавке миссис Орган Морган, где продается все, что угодно: сладкий крем, ведра, хна, мышеловки, сети для ловли креветок, сахар, марки, конфетти, свечи, колуны, свистки.
      Первая женщина. К миссис Огмор-Причард...
      Вторая женщина. Ля ди да...
      Первая женщина. ...приезжает мужчина из Белс Уэлса.
      Третья женщина. С небольшой подзорной трубой, чтобы наблюдать за птицами.
      Вторая женщина. Вилли Нилли сказал...
      Третья женщина. Помните ее первого мужа? Он обходился и без трубы.
      Первая женщина. Он подглядывал за ними, голенькими, через замочную скважину.
      Третья женщина. А потом кричал Ату!
      Вторая женщина. Но мистер Огмор был настоящий джентльмен.
      Первая женщина. Хотя он и повесил свою шотландскую овчарку.
      Третья женщина. Видели мясничиху Бейнон?
      Вторая женщина. Она сказала, мясник Бейнон добавляет в фарш собачины.
      Первая женщина. Да он ее разыгрывает.
      Третья женщина. Теперь вы не посмеете сказать, что это славный малый...
      Вторая женщина. А то она подумает, что он готов ободрать кого угодно и тут же слопать.
      Четвертая женщина. Какой гадкий отвратительный городишка, если подумать.
      Первая женщина. Поглядите-ка на Ноугуда Бойо...
      Вторая женщина. ...которому лень утереть собственный нос.
      Третья женщина. Он выходит в море каждый день, а весь его улов за все это время - миссис Самуэль...
      Первая женщина. ...пробывшая неделю в воде.
      Вторая женщина. А кто-нибудь видел жену Оки Милкмена, до сих пор это не удавалось никому.
      Первая женщина. Он держит ее в шкафу вместе с пустыми бутылками.
      Третья женщина. А представляете, у Дай Брэда две жены...
      Вторая женщина. ...одна на день, другая на ночь.
      Четвертая женщина. Все мужчины наедине - грубые животные.
      Третья женщина. А как Орган Морган, миссис Морган?
      Первая женщина. Вы выглядите смертельно усталой.
      Вторая женщина. Он все время только с органом и с органом.
      Третья женщина. Все вечера до полночи играет на органе.
      Миссис Орган Морган. Музыка доведет меня до могилы.
      Первый голос. На улице солнце рассыпается брызгами над бурлящим суматошным городом. Оно бежит через изгороди Гузгог Лейн, заставляя птиц петь. Зеленью разливается весна вниз по Кокл Роу, и гудят раковины. Ларегиб, часть этого утра, согретый солнцем и пахнущий дикими плодами, улицы, поля, пески и воды - все тянется навстречу молодому солнцу.
      Второй голос. Эванс, по прозвищу Смерть, в черных перчатках, так усердно давит на крышку гроба, что сердце его готово выпрыгнуть из груди.
      Эванс Смерть (с ожесточением). Где ж твоя совесть? Лежи спокойно.
      Второй голос. Весна волнует школьную учительницу Госсамер Бейнон, словно ложечка спокойную гладь воды в стакане.
      Госсамер Бейнон (плачущим голосом). О, что же делать? Я не смогу совершенствоваться, если буду так волноваться.
      Второй голос. Этим ярким утром весна бешеным пламенем врывается в Джека Блека, когда он чинит туфли на высоких каблуках для миссис Дай Брэд второй, цыганки, но он неумолимо продолжает подковывать их.
      Джек Блек (в ритм молотка). Нет такой ножки, такой ступни, которой бы подходила чудесная туфелька.
      Второй голос. Солнце и легкий бриз вновь возвращают море капитану Кэту.
      Капитан Кэт. Нет, я возьму мулатку, клянусь богом, кто здесь капитан? Вы танцуете джигу, мадам?
      Второй голос. Мэри Энн Сейлорс ласково шепчет про себя, глядя на Ларегиб-хилл из спальни, в которой она родилась...
      Мэри Энн Сейлорс (вслух). Весна на Ллериджибе, солнце, и я молода, как прежде, и это земля обетованная.
      Хор детских голосов берет внезапно и дружно долгую, высокую, радостную
      протяжную ноту.
      Первый голос. А у Вилли Нилли, почтальона, в его темной и шипящей, сырой, пахнущей чаем, наполненной паром, крошечной кухонке, где булькающие чайники, выстроенные в ряд, трепещут и пританцовывают, миссис Вилли Нилли отпаривает конверт с письмом мистера Эдвардса к миссис Мевенви Прайс и читает его вслух Вилли Нилли у маленькой полоски весеннего солнца, протиснувшегося сквозь единственное, запечатанное окно, в то время как забытые грязные куры у черного хода плачут и хнычут о любимом черном, как болото чае.
      Миссис Вилли Нилли. Манчестер Хауз, Ллериджиб. Покупайте только у нас: мистер Мог Эдвардс (последний из Туллов), торговец полотном, галантерейщик, мастер-закройщик, костюмер. Вестэндовские неглиже, дамское белье, платья дневные, вечерние, подвенечные, пеленки. Одежда на все случаи жизни. Недорогие костюмы для работающих в сфере сельского хозяйства. Комплектуйте свой гардероб! Среди наших постоянных клиентов министры по делам религии и юстиции. Примерка по предварительной записи. Следите за рекламой еженедельно - в Тулл Багл. Дорогая Мевенви Прайс, моя нареченная на небесах невеста...
      Мог Эдвардс. Я люблю вас так, что лишь смерть может разделить нас, и тогда мы будем вместе на веки вечные. Новая партия лент всех цветов радуги пришла сегодня из Кармартена. Я хотел бы украсить одной из них, белой, ваши волосы, но это невозможно. Мне приснилось прошлой ночью, что вы, промокшая до нитки, сидели у меня на коленях, когда преподобный Дженкинс шел вниз по улице. Я вижу у вас на коленях русалку, - сказал он и приподнял шляпу. Он истинный христианин. Не как Черри Оуэн, который, так утверждают, сказал, что вы крутите задом. Торговля идет плохо. Полли Гартер купила две подвязки с розочками, но она никогда не носит чулок, спрашивается, какая тогда от этого польза. Мистер Вальдо пытался всучить мне женскую, но очень большого размера, ночную рубашку, которую он якобы достал, и мы знаем где. Продал несколько булавок Тому Сейлорсу, ему нечем было ковырять в зубах. Если так пойдет дальше, придется идти по миру. Мое сердце в вашей груди, а ваше в моей. Да пребудет всегда с вами Господь, Мевенви Прайс, и да сохранит он вас для меня в своем небесном дворце. Но мне уже пора. Вечно Ваш. Мог Эдвардс.
      Миссис Вилли Нилли. И потом крошечный штампик "Покупайте у Мога!!!"
      Первый голос. И Вилли Нилли, грохоча ведрами, несется назад в трехместную будку под названием "Палата общин" позади дома, где куры квохчут и озираются в неожиданном весеннем солнцевороте.
      Второй голос. Заглушающие все своим гомоном, чайки несутся вниз к причалу, где рыбаки протыкают и подпирают небо внизу, и пристально вглядываются в море, полное рыбы, гладкое до самого конца своего, где оно, покачиваясь, сливается с небом. Зеленые бумажки и золотые монеты, табак, консервированный лосось, шляпы с перьями, горшки с рыбьим жиром, теплые вещи на зиму - все это скачет и переливается яркими и неуловимыми блестками и принимает форму рыб, когда проходишь по холодным приморским улицам. Но синими ленивыми глазами всматриваются рыбаки в ту молочную шепчущую воду без единой морщинки или рябинки, в море, застывшее, прежде чем дохнуть жаром огромных драконоподобных пушек и обрушить на город тайфун.
      Рыбак. Слишком бурное сегодня море для рыбы.
      Второй голос. И рыбаки благодарят Бога и моряка, душа которого переселилась в чайку, за удачу, и идут, молчаливые, по вялому мху на вершину холма от тихого неподвижного моря в "Объятья Морехода", как дети...
      Школьный звонок.
      ...хлопающие в ладоши и выбегающие стремглав с криками из школы на грязный двор. И капитан Кэт в своем окне повторяет ласково про себя слова их песни.
      Капитан Кэт
      (в такт песни)
      Джон Крэк, Флосси Снейл, вдвоем,
      Ребенка макнули в ведро с молоком,
      И спорят теперь Снейл и Крэк
      Оставить его там иль нет.
      Кричит Флосси Снейл, теперь я,
      Я выну его из ведра;
      Ей Крэк отвечает, потом
      В лоб чмокну его - и в ведро.
      Джон Крэк, Флосси Снейл, вдвоем,
      Ребенка макнули в ведро с молоком,
      И спорят оставить его или нет,
      Он пьет там, как воду, и портер и эль.
      Решили все ж оба, и Флосси и Джон,
      Ребенку, ребенку в ведре с молоком,
      Полезен, конечно, напиток спиртной.
      Долгая пауза.
      Первый голос. Ясно слышно, как поет небо над Молочным Лесом. Это "Весенний шелест".
      Второй голос. Подвыпившая компания распевает на кладбище Бесезды, весело, но негромко.
      Первый голос. Растения, над голосами, переплетаются, любят.
      Второй голос. И до хрипоты лают собаки.
      Первый голос. Миссис Огмор-Причард извергается в аккуратный носовой платочек и гоняется за солнечным зайчиком с веником, но даже она не в силах помешать весне: в одной из маленьких чашечек для споласкивания рук проросла примула.
      Второй голос. Миссис Дай Брэд первая и миссис Дай Брэд вторая сидят на улице около своего дома на Донки Лейн, одна мрачная, другая аппетитная, как слива, блаженствующая в лучах яркого новорожденного солнца. Миссис Дай Брэд вторая вглядывается в хрустальный шарик, который она хранит в подоле грязной желтой ночной рубашки, - шарик, такой же тяжелый, как ее темные бедра, между которых он болтается.
      Миссис Дай Брэд вторая. Позолоти-ка ручку из хозяйственных денег. А-ах!
      Миссис Дай Брэд первая. Что ты там видишь, радость моя?
      Миссис Дай Брэд вторая. Вижу перину. И три подушки на ней. А над кроватью - вышита надпись. Не могу прочесть, что там написано, все закрыто густыми облаками. Вот они уходят. "Бог - это любовь" гласит надпись.
      Миссис Дай Брэд первая (радостно). Это наша кровать.
      Миссис Дай Брэд вторая. Она исчезла. Солнце вертится, как волчок. Кто это идет от солнца? Это волосатый маленький человечек с огромными розовыми губами. У него проницательный взгляд.
      Миссис Дай Брэд первая. Это Дай, это Дай Брэд!
      Миссис Дай Брэд вторая. Т-чш. Перина плывет назад. Человечек снимает ботинки. Стаскивает через голову рубашку. Бьет себя кулаком в грудь. Он взбирается на кровать.
      Миссис Дай Брэд первая. А дальше, дальше?
      Миссис Дай Брэд вторая. В кровати две женщины. Он смотрит на них обеих, наклонив голову набок. Свистит сквозь зубы. Теперь он обнимает одну из женщин.
      Миссис Дай Брэд первая. Которую, которую?
      Миссис Дай Брэд вторая. Больше ничего не видно. Опять все заволокло облаками.
      Миссис Дай Брэд первая. Ох уж эти противные облака, чтоб их разорвало!
      Пауза.
      Стихает пение детей.
      Первый голос. Все утро поет. Преподобный Эли Дженкинс, начавший свой утренний обход, стоит у богадельни и слушает, как Полли Гартер скребет полы для сегодняшнего вечера танцев профсоюза матерей.
      Полли Гартер
      (напевает)
      Я любила парня, его звали Том,
      Он был сильный, как медведь, высотою
      с дом.
      Я любила парня, его звали Дик,
      Он был толстый, как бочонок, трудно
      обойти.
      А потом любила парня, Гарри звали все его,
      Он высокий был и статный, сладкий
      пирожок;
      Но кого во сне я вижу, думаю о ком,
      Вилли Ви, малыш мой милый, спит
      глубоким сном.
      Ну конечно, Гарри, Томми, Дик,
      все были хороши,
      Никогда уже, пожалуй, мне не знать
      такой любви;
      Но когда садилась, помню, на колени
      к Вилли Ви,
      Становились явью тут же все девические сны.
      А теперь со всей округи парни бегают
      за мной,
      Знают, что земля ложится как перина
      под спиной,
      И когда люблю любого,
      Джонни с фермы, Джека с моря,
      Пока тешутся они, думаю, что Том и Дик
      И конечно, Гарри тоже, были
      выше и моложе,
      И когда лежу я с ними, то мечтаю,
      ясно вижу
      Милого малышку Ви, он не встанет из земли.
      Ну конечно, Гарри, Томми, Дик,
      все были хороши,
      Никогда уже, пожалуй, мне не знать
      такой любви.
      Но когда садилась, помню, на колени
      к Вилли Ви,
      Становились явью тут же все девические сны.
      Преп. Эли Дженкинс. Слава тебе, Господи. Мы музыкальная нация.
      Второй голос. И преподобный Дженкинс спешит через весь город со студнем и стихами навестить больных.
      Первый голос. Город полон, ему тесно, как цыпленку в яйце.
      Мистер Вальдо. Вот идет преподобный...
      Первый голос. ... говорит мистер Вальдо из дымного закопченного окна грязных "Объятий Морехода".
      Мистер Вальдо. ...со своим зонтиком и стихами. Налей-ка, Синдбад, у меня сегодня разгрузочный день.
      Второй голос. Молчаливые рыбаки наполняют свои кружки.
      Синдбад. О мистер Вальдо...
      Первый голос. ...вздыхает Синдбад Сейлорс.
      Синдбад. Я безумно люблю Госсамер Бейнон. Она настоящая леди.
      Первый голос. А мистер Вальдо, мечтающий о женщине, ласковой, как Ева, и жестокой, как ишиас, которая, бы разделила с ним похожую на пудинг кровать, отвечает...
      Мистер Вальдо. Я не знаю ни одной леди.
      Синдбад. И если только старуха умрет, разорви меня на части, мистер Вальдо, если я не встану на колени и не скажу мисс Госсамер, скажу...
      Голоса детей
      Когда птицы распевают дон-диг-ду,
      Все влюбленные встречают весну...
      Второй голос. Полли Гартер поет, ползая на коленях...
      Полли Гартер
      (поет)
      Ну конечно, Гарри, Томми, Дик,
      все были хороши,
      Никогда уже, пожалуй...
      Дети. Дон-диг-ду.
      Полли Гартер. ...любви.
      Первый голос. Кончаются занятия в школе. И капитан Кэт в амбразуре с занавесочками на своей шхуне, открытой навстречу весенним солнечным потокам, слушает гул детских голосов и рифму, отчеканенную на булыжниках, затихающие постепенно вдали.
      Голоса девочек
      Позови мальчишек, Гвинни,
      Шум какой от них, противные.
      Девочка
      Мальчики, мальчики,
      Идите ко мне.
      Голоса девочек
      Мальчики, мальчики,
      Поцелуйте Гвинни,
      Или пенни дайте ей,
      Дайте пенни Гвинни.
      Девочка
      В переулке Гузгог поцелуй меня, дружок,
      Или дай мне пенни.
      Как тебя зовут?
      Первый мальчик. Билли.
      Девочка
      Билли, поцелуй меня, дай мне руку,
      Или пенни отдавай, глупый.
      Первый мальчик
      В переулке Гузгог
      Поцелую Гвинни.
      Нету пенни у меня.
      Голоса девочек
      Мальчики, мальчики,
      Поцелуйте Гвинни,
      Или пенни дайте ей,
      Дайте пенни Гвинни.
      Девочка
      На холме Ларегиб
      Поцелуй меня, бежим!
      Как тебя зовут?
      Второй мальчик. Джонни Кристо.
      Девочка
      Джонни Кристо, Джонни Кристо,
      Поцелуй меня ты быстро, или пенни дай.
      Второй мальчик
      На холме Ларегиб
      Поцелую тебя, Гвин.
      Нету пенни у меня.
      Голоса девочек
      Мальчики, мальчики,
      Поцелуйте Гвинни,
      Или пенни дайте ей,
      Дайте пенни Гвинни.
      Девочка
      В Молочном Лесу поцелуй меня
      Или дай мне пенни.
      Как тебя зовут?
      Третий мальчик. Дики.
      Девочка
      Поцелуй меня в лесу, Дики.
      Или пенни отдавай, слышишь.
      Третий мальчик
      Гвинни, Гвинни, не могу
      Целовать тебя в лесу.
      Голоса девочек. Гвинни, спроси почему.
      Девочка. Почему?
      Третий мальчик. Мама не велела.
      Голоса девочек
      Трус ты, трус, трус,
      Дай же пенни Гвинни.
      Девочка. Дай мне пенни.
      Третий мальчик. Нету пенни у меня, Гвинни.
      Голоса девочек
      Бросить в речку его,
      Пусть-ка бултыхнется,
      Быстро, быстро, Дик-грязнуля,
      Ноги в руки,
      Мы догоним.
      Эй-и-и.
      Тс!
      Первый голос. И назойливые девчонки хихикают и кружатся вокруг него и визжат, когда сталкиваются и падают, а он, громко плача, бежит вниз с холма, тяжело, прерывисто дыша, и позор горючими слезами жжет его все время, а торжествующие, похожие на птиц сестры визжат и царапаются, и братья-забияки кричат ему вслед всякие прозвища, они поминают его мать и ругают отца, который бьет падших, развратных босоногих женщин в лачугах, приютившихся на холмах. Все это, конечно, шутка, но, освистанный, слышавший бранные слова в адрес собственной матери, которой благодарен за луковую похлебку и сметану и теплое дыхание и ее уэльские пирожки и плодородную, пахнущую рождением, кровать и залитую лунным светом кухню ее проворных рук, он никогда не забудет, как шел, спотыкаясь, словно слепой, домой через улюлюкающий конец мира. А его мучители, уже успев подраться, бегут в кондитерскую на Кокл-стрит, зажав в руках липкие, как мед, пенсы, чтобы купить у мисс Мевенви Прайс, которая нахальна и опрятна, как хвастливая малиновка, а ее маленькие круглые ягодицы плотны как диванные валики, а глотка огромна, как зоб, переливающийся всеми цветами радуги, когда она ест, - купить конфеты с ромом, пьянящую жвачку, всякую всячину, лакрицу, сладкую до отвращения, нугу, вязкую и вытянутую лентой, как красный резиновый язык, лак для девичьих кудрей, средство от кашля красного цвета, мороженое в вафлях, леденцы, какие только захочешь, малину и клюкву в сахаре, хлопушки, застающие врасплох, и духовые инструменты.
      Второй голос. Госсамер Бейнон в туфлях на высоких каблуках выходит из школы. Солнце прожигает хлопковые цветы на ее платье до коробочки сердца и согревает ее своим дыханием, и свертывается калачиком у нее на груди и целует, томно-ласково и неистово, красные, как ягоды, соски. Взоры деревьев и окон улицы устремлены на нее, они шепчут "Госсамер" и обнажают ее грудь так, что становятся видны соски. И она, ослепительная, обнаженная, проходит мимо "Объятий Морехода", единственная женщина в мире каждого мужчины. Взгляд Синдбада Сейлорса покоится на ее бедрах, он не в силах отвести его, и холодная роса раннего утра, кричащего первыми петухами, ложится на его полные благоговения, мохнатые козлиные руки.
      Госсамер Бейнон. Что ж с того, что он обыкновенный...
      Второй голос. ...шепчет она своей девичьей поре.
      Госсамер Бейнон. Хочу проглотить его целиком. Хочу, чтоб он бросил все дела...
      Второй голос. ...говорит она обнаженной матери всего мира, лучистой, из ребра Евы, своей собственной весне.
      Госсамер Бейнон. Ведь у него и так уже все есть.
      Второй голос. Синдбад Сейлорс пожирает ее взглядом, когда она проходит мимо, скромная и гордая учительница, в своем ярком цветастом платье и шляпе от солнца, не взглянет, не запоет, не пококетничает, равнодушная ледяная дочь мясника, ускользающая навеки из голодных объятий его глаз.
      Синдбад Сейлорс. О Госсамер Бейнон, почему ты так горда?
      Второй голос. Жалуется он своим денежкам.
      Синдбад Сейлорс. О прекрасная, прекрасная Госсамер Б., я хочу, хочу, чтобы ты была моей. Ну почему ты такая образованная.
      Второй голос. Она чувствует, как его козлиная бородка щекочет ее какое блаженство - как язык извивающегося пламени, и она, объятая сладким ужасом, бежит прочь от этого неистового, страстного, охватывающего ее пожара, и садится в кухне перед тарелкой, доверху наполненной жареным картофелем и бараньими почками.
      Первый голос. В темной, с плотными шторами на окнах, столовой здания школы, пыльной и отвечающей эхом, как подвал, мистер и миссис Пуф молча сидят над холодным серым слоеным пирогом. Мистер Пуф читает, одновременно насаживая мясо на вилку, "Жизнеописания великих отравителей". Книгу он обернул в обычную коричневую бумагу. Незаметно, между неторопливыми глотками, он поглядывает иногда на миссис Пуф, отравляет ее взглядом, потом вновь продолжает чтение. Он подчеркивает отдельные абзацы и таинственно улыбается.
      Миссис Пуф. Воспитанные люди не читают за столом...
      Первый голос. Говорит миссис Пуф. Она глотает таблетку, способствующую пищеварению, огромную, это лошадиная доза, запивая ее мутным гороховым супом.
      Пауза.
      Миссис Пуф. Некоторые люди воспитывались в свинарниках.
      Мистер Пуф. Свиньи не читают за столом, дорогая.
      Первый голос. Миссис Пуф с ожесточением сдувает пыль с разбитого графинчика для уксуса. Он стоит на пироге в редкой сеточке.
      Мистер Пуф. Свиньи не умеют читать, моя дорогая.
      Миссис Пуф. Я знаю одну, которая умеет.
      Первый голос. Одинокий, в шипящих лабораториях своих желаний, мистер Пуф успокаивается среди ржавых баков и больших винных бутылей, проходит на цыпочках через заросли ядовитых трав, неистово танцующих в тигелях, и замешивает специально для миссис Пуф ядовитую кашицу, не известную токсикологам, которая будет отравлять, жечь до тех пор, пока уши у нее не отпадут, как фиги, ноги не станут большими и черными, как воздушные шары, и пар не выйдет со свистом из пупка.
      Мистер Пуф. Тебе лучше знать, дорогая...
      Первый голос. Говорит мистер Пуф и с быстротою молнии окунает ее в кипящий котел, кишащий крысами.
      Миссис Пуф. Что это за книжка, которую вы читаете, мистер Пуф?
      Мистер Пуф. Это работа по теологии, моя радость, "Жития великих святых".
      Первый голос. Миссис Пуф улыбается. В холодном воздухе столовой-подвале образуются сосульки.
      Миссис Пуф. Я видела, как ты разговаривал со святой сегодня утром. Со святой Полли Гартер. Она опять так страдала прошлой ночью. Миссис Орган Морган видела ее с мистером Вальдо.
      Миссис Орган Морган. А когда они заметили меня, то притворились, что ищут птичьи гнезда.
      Второй голос. Говорит миссис Орган Морган своему мужу, с ртом, набитым рыбой, как у пеликана.
      Миссис Орган Морган. Но кто же ходит искать гнезда, сказала я себе, в нижнем белье, какое было на мистере Вальдо, и не обязательно задирать юбку на голову, как Полли Гартер. Э, меня не проведешь.
      Второй голос. Злые языки острее топора. Она облизывает губы и опять открывает рот.
      Миссис Орган Морган. А ведь если только подумать о всех тех детях, которыми она успела обзавестись, станет абсолютно ясно, что лучше отказаться от поиска птичьих гнезд; по-моему, это совсем не подходящее занятие для женщины, которая не в состоянии сказать "нет" даже карликам. Помните Боба Спита? Он был почти ребенок, но и он подарил ей двойню. Правда, должна сказать, они милые мальчики, Фред Спит и Артур. Иногда мне больше нравится Фред, а иногда - Артур. А кого ты больше любишь, Орган?
      Орган Морган. О, конечно, Баха. Бах все время со мной.
      Миссис Орган Морган. Орган Морган, ты совсем меня не слушаешь, Только орган, все время орган...
      Первый голос. И она разражается рыданиями, и в середине своего соленого завывания ловко поддевает вилкой небольшого палтуса и заглатывает его целиком.
      Орган Морган. И еще Палестрина...
      Второй голос. ...говорит Орган Морган.
      Первый голос. Лорд Кат-Глас в своей кухне, полной времени, сидит на корточках в одиночестве перед миской с острой наперченной рыбьей чешуей - из миски питается собака по кличке Фидо - и слушает голоса своих шестидесяти шести часов, одни на каждый сумасшедший год его века, и нежно смотрит на черно-белые невозмутимые, мерно стучащие циферблаты, отсчитывающие время мира, медленные часы, быстрые часы, часы с маятником в такт ударам сердца, фарфоровые часы, будильники, дедушкины с кукушкой, в форме несущегося Ноева ковчега, часы, журчащие в мраморных кораблях, часы в животах стеклянных женщин, песочные часы со звоном, часы, подражающие крику совы, часы с боем, часы-Везувий с черными колокольчиками и лавой, часы-Ниагара, чье тиканье напоминает шум водопада, старые, скрипящие время, часы с эбонитовыми зубцами, часы без стрелок, отстукивающие время, никогда не зная, сколько сейчас на самом деле. Все его шестьдесят шесть певцов поставлены на разное время. Лорд Кат-Глас живет в осажденном доме. Каждую минуту, и ночью и днем, сейчас, таинственный враг собирается ограбить и вытоптать его владения, но он не застанет его врасплох. Шестьдесят шесть разных времен в его скользкой, как рыба, кухне свистят, бьют, тикают, поют и сторожат.
      Второй голос. Страсть и ритм, и мыльные пузыри и изумрудный бриз, и треск птичьего хвастовства, и тело весны с грудью, полной текущего майского молока, ничего не говорят этому надменному рыбьеголовому благородному огрызку, кроме приближения племен и флотилий Последнего Черного Дня, которые сожгут и ограбят все от подножья Армагеддон-хилл до его собственной, закрытой на два поворота ключа, с заржавленной задвижкой, тикающей, покрытой пылью лачуги на дне города, который потерял голову от колоколов любви.
      Полли Гартер. Никогда уже, пожалуй, мне не знать такой любви...
      Второй голос. ... грустно напевает симпатичная Полли Гартер.
      Полли Гартер
      (поет)
      Когда фермеры спускаются на ярмарку
      с холмов,
      Чтобы пить и веселиться и не видеть снов,
      Солнце скрыться не успело,
      обнимают парни смело
      Свою Полли, одиноко им на фермах.
      И всегда я вспоминаю, прежде чем идти
      в кровать,
      Вилли Ви, беднягу Вилли,
      из земли ему не встать.
      Тишина.
      Первый голос. Солнечный медлительный усыпляющий полдень зевает и бродит в забытьи по дремлющему городу. Лениво лежит море, плеснет о берег и опять бездельничает, и рыбы спят в его лоне. Луга, спокойные, как воскресенье, украшенные султанами быки с закрытыми глазами, глубокие лощины с козами и маргаритками забылись в коротком сне, счастливые и ленивые. Дремлют молчаливые утиные пруды. Облака опускаются и укладываются на Ларегиб-хилл. Свиньи хрюкают в грязевых ваннах луж и улыбаются, фыркая, своим снам. Они мечтают о желудевом пойле всего мира, о насаждениях свиных фруктов, о сосках свиноматки, похожих на волынку, о визге и сопении отдающихся самок во время течки. Они греются на солнце в грязи и тычутся рылом в любимое свиньями солнце, их хвостики завиваются, они резвятся и пускают слюни и храпят в глубоком самодовольном послеобеденном сне. Ослики, как ангелочки, дремлют на Донки-стрит.