Глава 5. Очередь.

Аспирант Саша незадолго до этого разговора закончил сборку странного прибора, инструкции к которому почти полностью отсутствовали из-за проклятых, расслабленных ярким южным солнцем французов. В огромном деревянном ящике, проложенном разноцветным поролоном, почему-то пахнущим изысканной косметикой, лежал запечатанный в целлофан прибор с несколькими страничками, написанными на непонятном Саше языке. Странички были совершенно бессмысленными, и ему пришлось немало помучиться прежде чем удалось понять, что с чем нужно соединять. Еще через несколько минут выяснилось, что французы, видимо перед отправкой прибора плотно пообедав с изрядным количеством красного терпкого вина, забыли выслать совершенно необходимый для работы генератор, впрочем числившийся в приклееном к ящику списке якобы высланного оборудования. Саша долго чертыхался, но ему удалось приспособить отечественный грубый и непомерных размеров прибор, пришлось только кабель припаять. Гибрид получился удивительный, изящный округлый матовый импортный аппарат, напоминавший всем своим видом об изысканных кварталах, в которых проживала Парижская художественная богема, и квадратный, ободранный, серого цвета ящик с надписью «Генератор сигналов УПЗ-21». Впрочем, работал гибрид вполне устойчиво.

Саша посмотрел на часы. Времени было уже шесть часов. В это время в находящийся на соседней улице винный отдел всегда привозили вино, а иногда и водку. Сегодня днем Танька, разбитная секретарша шефа, принесла зарплату и радостно отсчитала Саше тоненькую пачку пятирублевок, добавив к ним двадцать три копейки.

Он засунул руку в карман брюк, нащупав хрустящие денежные знаки, накинул потертую старенькую куртку и через две минуты уже стоял в длинной мрачной очереди, колыхавшейся на улице около входа в магазин и состоявшей в основном из плохо выбритых, угрюмого и помятого вида мужчин различных возрастов. – Ну чего, мужики, привезли уже? – волновался пожилой ожидающий с красным багровым лицом, изъеденным сыпью. – Не-а, еще нет. Валька, когда привозят, всегда внутрь запускает… – Ох, мне бы бутылочку ее, родимой. – У старичка с авоськой дрожали руки, и из уголков рта текла мутная слюна… Саша с омерзением отвернулся. – Да что же это… Я же тут стоял, мужики, Христом-богом клянусь, здесь еще такой бугай с зеленым шарфом был, я ему сказал, я на секунду. А он, гадюка, исчез… Пустите, умоляю, у меня жена в больнице… – юркий мужичок с красными глазами попытался ввинтиться штопором в очередь, протиснувшись плечом между ожидающими. – А ну, падла, вали отсюда. Много вас таких, ловких. – Мрачный бугай громадного роста, ожидающий своей доли, решительно толкнул непрошенного пришельца в грудь. – Люди добрые, да что же это? – Отверженный упал в грязный снег и с истерическим плачем поднялся, размазывая грязь по лицу. – Да здесь, здесь же я стоял… – Иди вон туда, – с угрозой в голосе произнес бугай, махнув рукой в едва видневшийся в конце переулка хвост очереди. – Там твое место. И еще раз сунешься, убью, так и знай. Я таких как ты, ловких, ненавижу. Как встречу такого, учу жизни. Понял? – Проповедь явно подействовала, и пострадавший, всхлипывая, поплелся в конец очереди. – Привезли, привезли, – очередь заволновалась, колыхнулась как огромная, содрогающаяся в конвульсиях змея и с жадным любопытствам прильнула к покрытым мутными разводами стеклам магазина. – Чего, чего привезли-то? – засуетился хвост очереди, с нетерпением глядя на счастливцев, вглядывающихся в неясные этикетки бутылок, появляющихся на далеком прилавке. – Русская, эй, мужики, живем, чекушечки, коньяк, портвейн три семерки, вино какое-то, не видно, мать твою, вроде болгарское… – Да на хрен эти чекушки нужны, – недовольно ругнулся кто-то. Одна с ними морока. – Водка есть? – раздавалось по рядам. – Русская, – с оживлением катилось по очереди из головы в хвост. – Вот я как-то к открытию попал, – с мечтательной улыбкой вспоминал упитанный парень, – лет пять назад это было, на Арбате магазин. Е-мое, чего там только не было. Водка любая, хочешь столичная, хочешь русская, хочешь лимонная, хочешь зубровка. Коньяки трех сортов. – Не трави душу, – мрачно, исподлобья произнес мужик, вытолкнувший перед этим из очереди незваного пришельца, и сжал кулаки. – Убью. – Эх, что это…– Очередь застонала, так как у входа в магазин появились несколько наглого вида красномордых парней, оттолкнувших ожидающих и нетерпеливо стучащих в стекло. – Опять блатные пошли. – Мужик еще больше сжал кулаки, и желваки забегали по его небритым скулам.. – Замочил бы, но ведь она, стерва, магазин не откроет, пока своих не отоварит.

Дверь магазина приоткрылась, пропустив партию блатных покупателей, которые через пару минут с довольной ухмылкой вывалились оттуда с сумками, позвякивающими бутылками, наполненными драгоценной булькающей жидкостью. Очередь злобно посмотрела на счастливцев, но психологический расчет был верен. Валька в грязном белом халате появилась у стеклянной двери и широко ее распахнула.

– Открыла, открыла, – толпа подалась вперед, затем откатилась назад, пропустив первую порцию жаждущих за стеклянную дверь. Пахнуло кислым винным запахом, и очередь начала медленно продвигаться вперед. – Водка кончается, – пронеслось по очереди. – Всего три ящика завезли. – Наверняка пару ящиков под прилавком спрятала, сука. Для своих… – А эти, красномордые, почитай целый ящик без очереди скупили…

Толпой, потной и возбужденной, Сашу внесло в магазин, он протянул красномордой бабе пятерку, прижал к груди бутылку портвейна и с трудом выбрался из магазина на морозный воздух Московского переулка. – Парень, а парень, водочка-то еще есть? – Это в самом хвосте очереди стоял тот самый мужичок, который пытался влезть в очередь. Он моргал своими красными, слезящимися глазами, с надеждой глядя на Сашу, словно на архангела, несущего известия из высших сфер. – Вроде пока есть, – мрачно ответил Саша. Он завернул под арку, прошел мимо спящей в тулупе бабки, сидящей при входе, спустился по лестнице в подвал и открыл массивную железную дверь, ведущую в лабораторию.

– Саша, ну где вы ходите? – Алик был взбудоражен. – Установка готова? Сейчас Сергей Васильевич приедет смотреть. Это очень важно, а Вы исчезли куда-то. – Простите, я не знал, – Саша спазматическим движением запахнул куртку, прижав бутылку к груди. – Ну ладно, скорее готовьте все, дело очень ответственное.

Саша глубоко вздохнул и, украдкой засунув заветную бутылку в давно приспособленную для этой цели заветную щель, принялся налаживать установку. Хранилище веселящей душу жидкости располагалось между туго натянутой сеткой только что сооруженной камеры, экранирующей внешние электрические поля, и пахнущими свежей сосной, обструганными деревянными ящиками с импортным измерительным оборудованием.

Генератор, слегка гудя, посылал неощутимые потоки электронов прямо на вход изящного французского прибора, на нежном, подернутом пеленой экране которого возникали таинственные видения. Они вполне могли бы быть истолкованы романтической натурой как преобразованные психикой отражения действительности. Саша, однако, думал о другом.. Припрятанная в заветном уголке бутылка все больше и больше будоражила его воображение, и он с тоской думал о предстоящем вечере, который обещал быть занятым разговорами с начальством.

– Ну что, исследователи ведьм, забрались в подвал? Ничего, ничего, неплохо обустроились. – Директор ввалился в комнату в добротной меховой куртке и с кожаной папкой под мышкой. Лицо его было покрыто тем здоровым красноватым румянцем, который человеку знающему подсказывал, что его обладатель не так давно принял примерно граммов сто-сто пятьдесят хорошего армянского коньяка. От грузинских или молдавских коньяков румянец имел другой оттенок. Да и по голосу начальника кое-что можно было тоже распознать. Слова вылетали из него без запинки, но какие-то глубокие, почти-что скрытые интонации выдавали душевную раскованность и общее повышение тонуса начальственного организма.

– Алик, – крикнул директор. – Алик? Куда ты девался. Давай, показывай, чего вы тут натворить успели. – Сережа, – Алик, казалось, был счастлив продемонстрировать директору пока что весьма скромные достижения странной лаборатории. – Вот, посмотри, это новейший прибор, из Франции, пару дней назад установили. Словом, замечательный аппарат. Удивительно, что врачи этого не знают, или не понимают… На экране мелькали разноцветные картинки, в которых с трудом можно было распознать лицо, руки и прочие части человеческого тела. – А ну-ка, может я тоже экстрасенс. – Директор подставил свои грубые крестьянские пальцы под фиолетовый объектив таинственной камеры. – Во какие, смотри. – Он с восторгом посмотрел на свои ярко-пунцовые лапы. – Подумаешь, – Алик презрительно ухмыльнулся. – Коньяку напился, понятное дело у тебя сосуды расширились. А у меня пальцы в этом подвале мерзнут. – Он подсунул свои руки под объектив, и вправду получились они ярко-голубыми, как у мертвеца. – Ни хрена не понятно – директор снял куртку и уселся в крутящееся кресло. – … Погоди, погоди, – он задумался и неожиданно протрезвел. – Ведь таким прибором можно мгновенно определить, выпил человек или нет. И еще, Алик, это просто здорово, что у вас экран разноцветный. – В черно-белом изображении детали лучше видно, – Алик поморщился. – Нет, ты погоди, от цветных картинок не отказывайся. Это же простая психология, начальники цветные картинки любят. Академики особенно… А выборы в академию не за горами. Членом-корресподентом хочешь стать? – Да ну тебя, Сергей, при чем здесь цветные картинки. – Алик, ты как ребенок, ну честное слово. Для президента это много значит. Он как увидит разноцветные лампочки или изображения, особенно непонятные, весь млеет…– Сергей Васильевич замолк, прокручивая в голове сложные политические маневры. – У президента свой подход. Ты представь, уже много лет сидит он в Президиуме за своим огромным дубовым столом, выслушивает академиков, отвечает на звонки из Кремля, подписывает бумажки, стареет. Да любой от такой жизни свихнется. – Я с этой сумасшедшей жизнью скорее свихнусь, – Алик пожал плечами. – А ты послушай повнимательнее, я же знаю что говорю. – Директор неожиданно вдохновился. – Пару лет назад была в Москве в Сокольниках выставка, что-то вроде достижений советской науки. Повели президента показывать экспонаты, а он вроде как ни на что внимания не обращает, тут ему и приборы, и катушки огромные, и генераторы, а старичок объяснения рассеянно слушает, головой кивает и от стенда к стенду идет. И тут вдруг он говорит: «Подождите товарищи, какая установка замечательная», от сопровождающих оторвался, и к какой-то системе подходит. Система-то была самая обычная, понаставили всяких компьютеров, соединили, а главное шкаф у них был с большим количеством переключателей, модулей всяких, а на них лампочки, красные, зеленые и голубые. Установка работает, а лампочек видимо-невидимо, и все они перемигиваются. Так, ты не поверишь, Президент от удовольствия разомлел, лицо покраснело, умиротворилось, будто ребенок новогоднюю елку увидел. А там демонстраторы все обедать ушли и какого-то парнишку оставили. Ну, Президент и говорит: «Спасибо Вам, товарищи, доставили мне огромное удовольствие. А тему Вашу надо в Академии поддержать, полезное начинание». И выделил этому институту фонды, ставки из личного фонда и все что полагается. А паренек тот через несколько месяцев завлабом стал. – Ну а мы-то причем? – Алик скривил губы. – Да ты посмотри, у тебя на картинке те же цвета. И красный, и зеленый, и голубой, и все мелькает. Нет, это верное дело, Президенту понравится. Да и не только ему, на эти ваши картинки любой купится и растает. Ты, чудак, не понимаешь, какую вы золотую жилу открыли. – Директор взволнованно встал и заходил по комнате. – Да ты, Алик, через пару лет у нас академиком станешь… – Да брось ты, – Алик поморщился. – Нет, нет, ты погоди, слушай, что я тебе говорю. – Сергей Васильевич потер руки. – Все усилия на цветные картинки, и побольше, побольше… Да мы весь президиум Академии сюда приведем и обработаем – Вдруг возникла длинная пауза и директор пристально посмотрел в глаза Алику. – Слушай, давай колись, у тебя в сейфе выпить что-нибудь есть? – Спирт, – смутился Алик, только вчера завхоз получил. – Ну не жмись, давай разбавим и выпьем немного. Так все осточертело… И ребят угостим. Я отвечаю, под мою личную ответственность. – Ну, я-то почти не пью. – Да ладно тебе дурака валять. Зови ребят.

На письменном столе появилась бутыль с прозрачной жидкостью и несколько чашек. Заботливый завхоз извлек откуда-то буханку черного ржаного хлеба и батон колбасы. – Ну ребята, – Сергей Васильевич чокнулся с ними грубыми чашками. – Не подкачайте, дело это интересное. Но никому ни слова. Завтра приедет ведьма, надо ее обмерять всю с ног до головы. Да вы все скоро докторами наук на этой теме станете! – Он выпил, крякнул от удовольствия, и быстро закусил куском колбасы. – И цветов, цветов на экране побольше. Особенно чистых, красного, синего и зеленого. А наукой будем заниматься подпольно, вечерами. – Да чепуха это, Сергей! – Алик поморщился. – Исследования так не ведутся. Ты же знаешь, как это бывает, бьешься годами, голову ломаешь, пока придет откровение. – Алик, – Сергей Васильевич развел руками. – Помяните мое слово, да одно то, что у выпивших руки на вашем экране краснеют это уже откровение. А ну-ка, посмотрим…

Словно в подтверждение слов директора, пальцы всех без исключения сотрудников лаборатории приобрели светло-малиновый цвет с фиолетовым оттенком. У самого директора кончики пальцев были ярко-красными, но сверху, на глазах у всех, на начальственные пальцы неумолимо ползла малиново-фиолетовая волна.

– Вот это да! – Директор был доволен. – Смотрите, от спирта малиновый оттенок заметен, наползает-то как быстро! Совсем другой эффект, чем от коньяка. Ну, ребята, молодцы, представляете какой шум поднимется, когда мы эти картинки покажем? Но это для души, так сказать. Завтра у нас ответственный день, мы сюда ведьму для обследования привезем. Так что не подкачайте, дело это интересное.

На Москву спустился зимний вечер. На улице тусклыми, мерцающими огоньками светились далекие звезды. У Алика слегка болела голова. Изо рта вырывался пар. – Подумать только, – Он обращался в темное, морозное пространство. Директор недавно уехал на своей «Волге», а сотрудники убежали в светящийся вестибюль метро. – Где-то там могут жить высшие, цивилизованные существа, давно открывшие все, что мы здесь пытаемся понять, и живущие полнокровной, осмысленной жизнью… Он постоял еще минуту, глядя на темные силуэты домов, развернулся и вышел на Манежную площадь. У самого входа гостиницы «Националь» стояли несколько упитанных иностранцев в меховых шубах, а на парапете сидел институтский электрик Гена, бородатый чудак, закончивший несколько курсов физтеха, но бросивший учебу из-за болезни матери, которой надо было покупать лекарства, толковый, но спившийся парень. Гена сидел на корточках, объясняя на вполне приличном английском языке смысл жизни сухощавому американцу. Последний, словно сошедший с Голливудских плакатов, покрытый здоровым загаром, похоже не знал как отделаться от этого странного, грязного мужика, возможно даже агента КГБ. Гена хватал американца за рукав, что-то ему объяснял про электричество и потоки электронов, которые, сокращаясь согласно теории относительности Эйнштейна, вызывают магнитное поле. Наконец, подкатил сверкающий огнями «Вольво», и Голливудский герой, вырвав свою руку, плюхнулся в него, отъезжая от входа в гостиницу. Алик заметил, что еще секунду назад стоявшая метрах в двадцати черная «Волга», набитая холеными мужиками, резко взяла с места и, стараясь не потерять «Вольво», нетерпеливо порыкивая мотором, влилась в поток машин.

Накатился на Алика ярко освещенный вестибюль метро, с гулом подъехал голубой поезд, будто засосавший его худую фигурку в себя, понеслись за черными окнами огоньки в туннеле, поредел народ в вагоне, приблизилась любимая станция. Памятник Грибоедову, длинный ряд замерзших деревьев, черный лед пруда, сверкающие фары машин, проход между домами, тусклый свет в окнах и обледеневшие горки, с которых с криками съезжали дети, переулок, свет фонарей, Белка, с восторгом кидающаяся ему навстречу, старые книги в шкафу, мерцающий свет зеленой лампы… И забылось все происходящее как дурной сон, правда здорово будоражащий воображение… А зря…Взять хотя бы этого американца. Если бы знал он, какую злую шутку загорелый иностранец сыграет в его судьбе…

В тускло освещенном подвале остался только Саша. Он убедился, что в коридоре никого нет, дрожащими от нетерпения руками вытащил из заветной щели бутылку, налил стакан и залпом выпил. Внутри потеплело. Ехать в метро, потом трястись в холодной электричке в маленькую, освещенную тусклой лампочкой комнату в общежитии не хотелось. Саша закрыл массивную железную дверь, постелил свою старую куртку на кушетку, стоявшую в экспериментальной камере, подложил под голову шапку, и через пять минут уже крепко и блаженно спал, поджав под себя ноги в стоптанных ботинках.