Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Агенты безопасности (№3) - Роковой мужчина

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Торнтон Элизабет / Роковой мужчина - Чтение (стр. 5)
Автор: Торнтон Элизабет
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Агенты безопасности

 

 


— Значит ли это, что вы меня отпустите? — медленно спросила она.

Мэйтленд уже метался между буфетом и кроватью, запихивая вещи в седельную сумку. Даже не оглянувшись на Розамунду, он резко бросил:

— Вряд ли. Ты приведешь сюда полицию.

— Но вы же сказали, что оставите меня на почтовой станции!

— Я отвез бы тебя туда, если б у нас были лошади, а лошадей должен был доставить Харпер. Без него этот план неосуществим. Придется нам искать другой выход.

Всего лишь минуту назад Розамунда чувствовала себя почти в безопасности, и вот уже все ее надежды рухнули. Точь-в-точь как на детских качелях: только что она была наверху, а миг спустя летела в бездну.

— А если я дам слово, что не стану ничего сообщать властям?

Вот теперь Мэйтленд все-таки взглянул на нее.

— И с какой стати я должен тебе верить?

Розамунда надменно вскинула голову.

— Да потому что я — Девэр!

Ричард хотел уже ответить резкостью, но передумал, увидев ее лицо. Розамунда держалась гордо, но за гордостью таился самый обыкновенный страх.

Еще бы ей не бояться! Ведь она уверена, что ее похитил убийца. Стало быть, от него можно ждать самого худшего. Само собой, она поклянется чем угодно, лишь бы поскорей избавиться от него!

Ричарда удивляло лишь то, что в глубине души ему отчаянно хотелось ей верить.

Как можно мягче он ответил:

— Я не могу отпустить тебя, покуда не буду уверен, что намного обогнал своих преследователей, но, если ты дашь слово, что не попытаешься бежать, я спрячу пистолет и не стану тебя связывать.

Казалось, Розамунда вот-вот согласится на эти условия… но тут она покачала головой.

— Для нас, Девэров, наше слово свято, — сказала она. — А что свято для тебя, Ричард Мэйтленд?

Эти слова ужалили его в самое сердце. Всю свою жизнь Ричард посвятил служению Англии, а теперь Англия отвернулась от него. И с какой стати ему ожидать большего от этой высокомерной девчонки?

Розамунда не верит ему. Что ж, пускай, он-то ведь тоже ей не верит. Она, в сущности, сама подтвердила, что ей нельзя доверять. И отлично! Пусть Ричард Мэйтленд так и останется для нее безжалостным похитителем и кровожадным убийцей.

Ричард криво усмехнулся краешком рта.

— Моя жизнь, — сказал он, отвечая на ее вопрос. — И я советую тебе хорошенько это запомнить.

Розамунда молча смотрела, как он снова принялся укладывать вещи. Ее не оставляло странное ощущение, словно она в чем-то виновата перед этим человеком. Что за чушь! Это ведь Мэйтленд похитил, оскорбил, даже ударил ее. Он убийца, и ему нельзя доверять.

Отчего же ей тогда так перед ним неловко?

— Как ты намерен со мной поступить? — негромко спросила она.

— Что-нибудь придумаю.

Эти зловещие слова, произнесенные таким безразличным тоном, сразу все расставили по местам. Итак, для Ричарда Мэйтленда свята лишь его собственная жизнь, и ей, Розамунде, надлежит хорошенько это запомнить!

Она прикусила губу, стараясь не думать о том, чем может закончиться для нее это приключение, и содрогнулась, вспомнив об отце. Сейчас он, наверное, уже знает, что ее похитили, и сходит с ума от тревоги. И братья тоже.

Розамунда глянула в окно. Скоро совсем стемнеет. Что же, в темноте ей скорее подвернется случай бежать.

5

Весть о том, что Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта и похитил леди Розамунду, распространилась по Лондону с быстротой молнии. Хотя множество балов и вечеринок отменили вследствие беспорядков, мужские клубы в Сент-Джеймсе были многолюдней обычного. В клубе Уайте Джордж Уиверс внимательно слушал, как Чарльз Трэси рассказывает о том, чему был очевидцем: побеге Мэйтленда. Чарльз находился в Ньюгейте вместе со своей свояченицей и леди Розамундой Девэр, которая настояла на том, чтобы сопровождать их.

Уиверс цинично размышлял о том, что Трэси упивается всеобщим вниманием, хотя в этой истории он сыграл отнюдь не героическую роль. Он, Уиверс, охотно задал бы мистеру Трэси пару-тройку неприятных вопросов, но герой дня был так тесно окружен слушателями, что к нему невозможно было пробиться.

Оно и к лучшему, потому что Уиверс сомневался, что сумел бы при этом сохранить хладнокровие. Уже сейчас у него бешено колотилось сердце и дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Близился приступ ярости, той неуправляемой ярости, которая нередко накатывала на него, а Уиверс меньше всего желал выдать себя перед состоятельными и знатными членами Уайтс-клуба, которые приняли его как равного.

Они знали этого человека лишь как Джорджа Уиверса, англичанина, сколотившего состояние в Южной Каролине, где ему принадлежали обширные плантации. Рекомендательные письма, которые он привез с собой, были самые что ни на есть настоящие: он действительно принадлежал к числу самых влиятельных жителей Чарльзтауна. Вот только никому не было известно, что подлинный Джордж Уиверс скончался задолго до того, как человек, присвоивший его имя, переселился в Южную Каролину.

Сейчас фальшивый Уиверс, натянуто улыбаясь, вернулся к своему столику и сообщил, что отправляется домой. Он удостоился нескольких небрежных кивков, но никто из соседей по столику не уговаривал его остаться — слишком уж всем хотелось дослушать рассказ Чарльза Трэси.

Бонд-стрит, где Уиверс снимал квартиру, была недалеко от клуба, и все же он, как ни старался, не сумел сдержать ярости. Попадись ему по дороге нищий либо бродячая собака, он бы без колебаний выместил на них злобу. Однако ему повстречался лишь ночной стражник, дюжий верзила, и Уиверс ограничился тем, что походя сшиб с него шляпу.

Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта! Слова эти преследовали его, словно навязчивый звон церковного колокола. Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта!

Нельзя сказать, что Уиверс недооценивал Мэйтленда, но чтобы тот сумел бежать из Нъюгейта — такое ему и в голову не приходило. А виной всему леди Розамунда. Мэйтленд, по словам Трэси, захватил ее в заложницы и воспользовался ею, чтобы беспрепятственно выбраться из Ньюгейта. И еще у него был сообщник, его бывший телохранитель.

Нужно было прикончить Мэйтленда раньше, когда он вошел в спальню Аюси Райдер, однако такая спешка не входила в планы Уиверса. Он хотел, чтобы Мэйтленд остался жив и, прежде чем отправиться на виселицу, в полной мере испытал все тяготы публичного унижения. Уиверс жаждал одного — сполна расплатиться с Мэйтлендом. Он так долго вынашивал свой план, размышлял, интриговал, действовал, мечтал о том, как Мэйтленд попадется с потрохами в расставленную им, Уиверсом, ловушку… и надо же было случиться такому!

Ничего. Это еще не конец. Это еще далеко не конец. Ярость его начала стихать, когда он представил себе Мэйтленда в бегах, загнанного, отчаявшегося; ведь теперь, когда он похитил леди Розамунду, за ним будут охотиться еще более усердно, уж герцог постарается! У Мэйтленда не осталось друзей, никто ему не поможет, об этом Уиверс позаботился. Его поимка — лишь вопрос времени.

Уиверс ничуть не опасался, что Мэйтленд выследит его, однако ему доставляло удовольствие воображать, как человек, который считался самым проницательным и хитроумным сотрудником Тайной службы Его Величества, сейчас ломает голову, пытаясь вычислить, кто стал причиной его несчастий. Пусть себе гадает хоть до Судного дня, все равно не догадается!

Чем больше размышлял Уиверс о Мэйтленде, который, забившись в крысиную нору, в бессильной злобе перебирает имена своих настоящих и вымышленных врагов, тем веселей становилось у него на душе. К тому времени, когда он вошел в свою квартиру, он уже вполне овладел собой и с любезной улыбкой бросил лакею, что тот может быть свободен.

Пройдя прямиком в библиотеку, Уиверс налил себе изрядную порцию бренди и с бокалом в руке уселся у ярко горящего камина. Над каминной полкой висело зеркало, и Уиверс, потягивая бренди, принялся разглядывать свое отражение. «Нет, — решил он, — никто при взгляде на него не заподозрит в нем убийцу». Красавцем его, конечно, не назовешь, но лицо у него симпатичное, приветливое, открытое. Людям с такой внешностью охотно доверяют и мужчины, и женщины. Особенно женщины. Очень кстати и то, что выглядит он старше своих лет. Его каштановые волосы обильно сбрызнуты серебром, лицо обветрено, продублено жестокими морозами канадских зим еще в те годы, когда он занимался торговлей мехами.

Сколько тяжких, унизительных лет пришлось ему провести в Канаде, и все из-за Мэйтленда!

Поразительно, думал Уиверс, во всей жизни ему никогда не доверяли только двое людей: его отец и Ричард Мэйтленд.

«Я не убивал котенка, папочка! Правда, не убивал! Это все лиса, а я его только спугнул!»

И по детскому лицу катятся неподдельные слезы. Отец тогда не слишком поверил этому объяснению, но тут вмешалась мать и защитила своего голубоглазого ангелочка.

Женщины всегда были в его руках точно воск — мать, жена, Люси Райдер… Уиверс невольно улыбнулся, подумав о мальчишке. О, это совсем другое дело! Никогда прежде у него не было ученика; никогда прежде он не встречал человека, который смотрел бы ему в рот и восхищался его хитроумием, силой, удачливостью. Так приятно было в кои-то веки отбросить притворство и хоть перед кем-то стать самим собой! Притом же мальчишка оказался способным учеником. Вместе они могли бы достичь небывалых успехов.

Иное дело — Мэйтленд. С первой их встречи Уиверсу в его присутствии становилось не по себе. Странное действие оказывал на него этот угрюмый шотландский увалень. Стоило Уиверсу ощутить на себе его неулыбчивый, беспощадно проницательный взгляд — и он невольно умолкал, обрывая на полуслове фразу. Он даже пытался подружиться с Мэйтлендом, завоевать его расположение, но тот не обращал на его потуги ни малейшего внимания.

Ну да сейчас Мэйтленд ему не страшен. Он никогда не сумеет узнать правду. Кроме того, у Мэйтленда есть одна слабость, которой он, Уиверс, лишен начисто. Мэйтленд в своих поступках следует кодексу чести, пускай своеобразному, но все же незыблемому. Мэйтленд, например, никогда не пойдет на убийство для достижения своих целей. В отличие от него.

Сидя у камина, Уиверс размышлял о том о сем — и наконец обратился мыслями к друзьям Мэйтленда. Осторожный человек этот Мэйтленд; по крайней мере эту его черту Уиверс понимал и уважал. Глава Тайной службы не может позволить себе легко сходиться с людьми. Единственными друзьями Ричарда Мэйтленда были Хью Темплер и Джейсон Рэдли. Уиверсу было известно, что Рэдли уехал в Париж еще до того, как Мэйтленд попал в переплет, и до сих пор еще не вернулся. Что до Темплера, он благополучно предал своего друга, как только начался суд.

Или же не предал?

Поразмыслив, Уиверс решил, что было бы слишком рискованно предоставить поимку Мэйтленда властям. Он не доверял ни полиции, ни судейским. Все они беспомощные тупицы, да и как еще назовешь тех, кто не моргнув глазом осуждает на смерть невиновного, в то время как настоящий убийца, например, он, Уиверс, уже пять раз уходил от возмездия.

Первое свое убийство он обдумывал до мельчайших деталей — и все же испытал величайшее потрясение. Поразительно, как с каждым разом было все легче убивать, легче и приятней. Убивая, Уиверс испытывал небывалый прилив силы, он чувствовал себя богом.

Даже сейчас, только думая об этих убийствах, он ощутил знакомое возбуждение. Впрочем, как бы ни были приятны все эти деяния, они ничто перед тем наслаждением, которое он испытает, когда Ричард Мэйтленд запляшет в петле!

«Не торопись», — мысленно предостерег себя Уиверс. Убить Мэйтленда будет не так-то легко, как других. Этот человек по природе своей чересчур подозрителен. Если в прежних случаях Уиверс полагался на свою хитрость и природное обаяние, в деле Мэйтленда ему пришлось поработать мозгами. Он должен был все хорошенько обдумать, все предусмотреть, чтобы не дать Мэйтленду ни малейшего шанса докопаться до правды.

Услышав голоса за дверью, Уиверс поднялся. Он с нетерпением ожидал этого гостя и жаждал получить ответы на вопросы, которые неотступно преследовали его. Где сейчас друзья Ричарда Мэйтленда? Где он может скрываться? Каким будет его следующий шаг? Кто помог ему бежать?

И кто сейчас возглавит поиски Мэйтленда?

* * *

Харпер облокотился на трактирную стойку, сделал щедрый глоток из кружки с элем и вытер пену с усов обшлагом рукава. Он все яснее понимал, что похищение герцогской дочки было чуть ли не самой крупной ошибкой, которую совершил его патрон за всю свою жизнь. Дорога на Челси оказалась буквально забита солдатами. Харпер успел проехать по ней едва ли милю-две, когда за ним погнался кавалерийский отряд. Как бы он ни правил наилучшей упряжкой из всех, какие когда-либо попадали в его руки, сейчас бы его уже как миленького волокли в Ньюгейт. Вместо этого Харпер успел бросить на обочине герцогскую карету и укрыться в «Шляпе набекрень» прежде, чем трактир окружила полиция.

И вот уже наступили сумерки, в зале зажгли лампы, а Харпер все еще торчал в трактире. В зале было полно народу, а у всех дверей торчала стража. Полиция обнаружила герцогский экипаж и теперь с удвоенным рвением разыскивала девушку и ее похитителей. Всех, кто ни попадался поблизости, полицейские задерживали и препровождали в трактир для последующего допроса. Такого шума не наделало бы даже похищение самого короля.

Впрочем, могло быть хуже, намного хуже. Например, эти стражники могли оказаться из части, расквартированной в Хорс Гардс, там же, где помещалась Тайная служба. Тогда кто-нибудь из них сразу же опознал бы Харпера — и делу крышка. По счастью, эти солдаты были из Ричмонда и Харпера никогда в глаза не видели.

Допрашивать задержанных еще не начали, да Харпер и не намерен был дожидаться, когда начнут. Язык у него подвешен неплохо, так что он сумел бы вывернуться без труда, да только времени на это уйдет чересчур много. Нет, нужно добывать лошадей и возвращаться к патрону. Вот сейчас он допьет свое пиво и возьмется за дело. Устроит небольшой переполох и в суматохе ускользнет отсюда.

Если повезет.

Когда распахнулась дверь и в трактир вошли двое, Харпер понял, что теперь может не беспокоиться о том, как поскорее вернуться к патрону. Как бы случайно он повернулся так, чтобы вошедшие не разглядели его лица. Узнают они его или нет — еще вопрос, а вот Харпер их сразу узнал. Всей Тайной службе была известна эта пара выскочек: Дигби и Уорсли. Они работали в секретном третьем отделе, который в обиходе звался «испанской инквизицией», словом, это были шпионы, которые шпионили за другими шпионами.

Эти двое вечно совали свои носы в чужие дела, и полковник Мэйтленд два-три раза больно прищемил эти носы. Дигби ненавидел патрона, поскольку считал, что по справедливости сам должен был стать главой Тайной службы. Если только он сумеет изловить полковника, то заставит его сполна расплатиться за эту выдуманную обиду.

Харпер едва заметно повернул голову и краем глаза увидел, что Дигби и Уорсли выходят из залы с одним из полицейских офицеров. Неужели они прознали про тот заброшенный домик? Харпер покачал головой, не может быть. Только он сам, патрон и мистер Темплер знают, где находится этот домик, а уж они-то не станут болтать. Однако теперь, обнаружив герцогскую карету, выскочки из третьего отдела живо сообразили, что и сам патрон прячется где-то неподалеку.

Харпер похолодел от недоброго, очень недоброго предчувствия.

— Глядите-ка! — пронзительно крикнула какая-то женщина. — Вон везут герцогскую карету! А это никак сам герцог с сыновьями?

Все, кто был в зале, бросились к окнам, толкаясь, чтобы заполучить местечко поудобней. Харпер не шелохнулся. Стоя у трактирной стойки, он и так хорошо видел все, что происходило во дворе. Герцог Ромси и его сыновья стояли как раз под фонарем.

Все трое были на редкость хороши собой: смуглые и черноволосые, как цыгане, изящные и стройные, словно танцовщики. И все же было в их манере держаться нечто надменное, внушающее трепет. И, конечно же, Дигби и Уорсли трепетали перед ними вовсю, кланялись и расшаркивались, словно ученые собачки.

— Лизоблюды! — сквозь зубы пробормотал Хар-пер.

Распахнулась дверь, и вошел один из солдат.

— Его светлость герцог Ромси, — громко объявил он, — готов заплатить пять тысяч фунтов за любые сведения, которые помогут вернуть его дочь живой и невредимой!

На миг в зале воцарилась потрясенная тишина, а затем все разом загомонили, перекрикиваясь друг с другом. Один из стражников покинул свой пост у двери, чтобы утихомирить передравшихся выпивох. Именно такого удобного случая и дожидался Харпер.

Как ни в чем не бывало он направился к двери, распахнул ее — и замер, услышав чей-то крик:

— Это сержант Харпер! Сообщник Мэйтленда!

Дигби! Значит, этот мозгляк все-таки узнал его! Даже не оглянувшись, Харпер опрометью промчался по коридору и через черный ход выскочил во двор. За ним ринулась вопящая толпа, полная решимости во что бы то ни стало заработать пять тысяч фунтов.

Солдаты, торчавшие во дворе, при виде такого столпотворения схватились за ружья.

— Вот он! — гаркнул Харпер, тыкая пальцем в темноту. — Эй, уходит, уходит!

Тот же трюк он проделал в Ньюгейте, авось и на сей раз сработает.

Отвязав первого попавшегося коня, он проворно вскочил в седло. Грянул хор ружейных выстрелов, но в Хар-пера не целился никто, солдаты стреляли по призраку, на которого он указал. Теперь у него есть драгоценных полминуты, покуда они не перезарядят ружья.

Харпер ударил коня пятками по бокам и галопом поскакал к дороге. Мимо уха свистнула одинокая пуля. Всегда в цепи стрелков найдется смышленый паршивец, который не станет стрелять прежде, чем хорошенько разглядит цель. Именно этому когда-то Харпер учил своих солдат, так что и пенять ему не на что.

— Не стрелять! — услышал он вопль Дигби.

— За ним, болваны! В погоню! — вторил Уорсли.

Теперь уже Харпер и не помышлял о том, чтобы вернуться к патрону. Долг его состоял в другом: увести погоню подальше от того места, где прячется полковник Мэйтленд.

6

Его светлость герцог Ромси окликнул Дигби и Уорсли и, ни на миг не усомнившись, что они последуют за ним, уверенно направился в трактир. Как только хозяин трактира провел их в отдельную гостиную и, отвесив подобострастный поклон, удалился, герцог указал своим спутникам на стулья.

— Сядьте, — коротко бросил он.

Дигби и Уорсли обменялись многозначительным взглядом, но лишь когда сыновья герцога тоже подсели к столу, они решились подчиниться приказу, да и то скромно пристроились на самых краешках стульев.

Его светлость стоял посреди гостиной, широко расставив ноги, сжимая и разжимая кулаки. Он был высок, больше шести футов ростом, черные волосы на висках едва тронула седина. Харпер мысленно назвал внешность герцога цыганской, однако же его светлость вовсе не был смугл от природы. Его бронзовый загар был следствием бурной и деятельной жизни, проведенной на свежем воздухе. Герцогу было шестьдесят с небольшим, но выглядел он обычно гораздо моложе. Сейчас, однако, он казался куда старше своих лет: горе и страх состарили его жесткое, словно окаменевшее лицо.

Сыновья герцога, лорд Каспар и лорд Джастин, так сильно походили на отца, что никто не усомнился бы в их близком родстве. После краткого молчания Каспар негромко сказал:

— Присядь, отец.

— Что?! — Герцог коротко глянул на старшего сына и, с видимым усилием взяв себя в руки, сел в то самое кресло, на которое указал Каспар.

Никогда в жизни, ни при какой ситуации он не терял власти над собой. Немыслимой дерзости авантюры, совершенные им в годы Французской революции, сделали его при жизни героем легенд. Тогда герцог Ромси не страшился ничего, но сейчас все было иначе. Лишь один раз в жизни испытал он такое всепоглощающее отчаяние, когда погибла его жена. При одной мысли о том, что он может потерять еще и дочь, герцог каменел от страха. Он и забыл, что может быть уязвим, покуда майор Дигби и капитан Уорсли не сообщили ему о похищении Розамунды. Они сказали, что ее карету обнаружили брошенной где-то в окрестностях Челси, и тогда герцог, не тратя лишних слов, вскочил в седло и поехал с ними. Теперь он хотел услышать более подробный рассказ о том, что же все-таки случилось с его дочерью.

Герцог знал, что Каспар и Джастин пребывают в таком же отчаянии, как и он сам. Они были в Лондоне, когда полицейские власти сообщили страшное известие, и прибыли в «Шляпу набекрень» почти одновременно со своим отцом.

Один только взгляд на сыновей отчасти возвращал герцогу спокойствие — пускай даже они не всегда и не во всем сходились во мнении. Каспар, старший сын и наследник, против воли отца участвовал в Испанской кампании и вернулся в Англию изменившимся. В его характере появилась твердость, которой герцог втайне восхищался, хотя не всегда мог с ней смириться.

Джастин, не желая отставать от старшего брата, последовал его примеру в самом конце войны, однако его военный опыт сильно отличался от обретенного Каспаром. Джастина и его сотоварищей, блестящих гусар, буквально носили на руках восхищенные бельгийцы. Война для Джастина обернулась славой и блеском; годы, проведенные Каспаром в Испании, были куда мрачнее. И все же герцог знал, что в этом бедственном положении может равно опираться на обоих сыновей. Это сейчас было важнее всего.

И Каспар, и Джастин были убеждены в том, что Мэйтленд отнюдь не глуп и непременно постарается выторговать себе свободу ценой жизни Розамунды. Герцог молил бога, чтобы они оказались правы, однако то, что он прочел о Мэйтленде в газетах, подтверждало его наихудшие страхи. Если этот человек будет уверен в своей безнаказанности, он убьет Розамунду без малейших угрызений совести. И они должны во что бы то ни стало отыскать его прежде, чем случится непоправимое.

Герцог перевел взгляд на Дигби и Уорсли. Хотя формально эти двое были людьми военными, служба их, судя по виду, протекала в основном за чтением бумаг. Средних лет, худощавые, преувеличенно серьезные, они чем-то напоминали герцогу Ромси его личных счетоводов. Пропади хоть медный грош, и они сна лишатся, покуда не отыщут пропажу. Герцог от души надеялся, что это мимолетное сходство — добрый признак.

Дигби и Уорсли сообщили, что трудятся в третьем отделе Тайной службы Его Величества, причем говорили об этом с явной гордостью. Герцога, впрочем, этот факт мало ободрил. Тайная служба была так раздроблена, что правая рука порой не знала, что делает левая. Как бы иначе могли поставить во главе Тайной службы такого человека, как Ричард Мэйтленд?

Очнувшись от размышлений, герцог вдруг осознал, что все смотрят на него, ожидая, что он скажет.

— Майор Дигби, — медленно проговорил он, — кто такой этот Харпер?

— Телохранитель, а теперь, очевидно, и сообщник Мэйтленда. Он помог Мэйтленду бежать из Ньюгейта. Это все, что нам покуда известно, ваша светлость.

Герцог кивнул.

— И какой же болван стрелял в него? Я имею в виду тот последний выстрел, что едва не попал в цель.

Дигби развел руками:

— Пока не знаю, ваша светлость, но когда узнаю, этот человек будет строго наказан.

Этот ответ как будто удовлетворил герцога.

— А теперь, — сказал он, — расскажите мне побольше о Ричарде Мэйтленде. Как вышло, что его дело разбиралось гражданским, а не военным судом?

— Дело в том, — ответил Дигби, — что гражданские власти первыми арестовали его и отказались выдать нам. Мы могли бы настоять, однако публика желала, чтобы Мэйтленда судили открыто. Общество, полагаю я, опасалось, что мы будем слишком снисходительны к одному из нас. Как бы то ни было, наше начальство решило не проявлять излишней настойчивости.

Герцог что-то проворчал себе под нос.

— Так каков же он, этот Мэйтленд? — спросил он, помолчав. — Что вы можете рассказать мне о нем?

— При всем уважении к вашей светлости, — осторожно начал Дигби, — должен заметить, что мы понапрасну тратим драгоценное время. Мэйтленд скорее всего скрывается где-то неподалеку. Нам бы следовало обыскать всю округу, улицу за улицей, дом за домом…

Герцог вскинул голову, и голос его прозвучал неожиданно жестко:

— Превосходная мысль, майор, если б только у вас было кому проводить обыски. Пока что все ваши люди преследуют одного-единственного беглеца. Остается лишь надеяться, что больше никто из них не вздумает в него стрелять, не то мы лишимся наивернейшей возможности отыскать Мэйтленда.

Дигби досадливо прикусил губу, но смолчал.

— Итак, — продолжал герцог, — покуда мы ждем возвращения ваших людей, расскажите мне о Ричарде Мэйтленде. Как мог такой человек возглавить Тайную службу? Есть ли у него друзья, родные? К кому он может обратиться за помощью?

— Насколько мне известно, — начал Дигби, — родные Мэйтленда живут в Шотландии. Отец его — адвокат, не слишком, впрочем, известный и ничем не примечательный, словом, это люди простые. Зато сам Мэйтленд всегда был честолюбив. Он с отличием закончил школу и, отучившись в университете, поступил на армейскую службу. В конце концов его перевели в Испанию, и там началась его работа в британской разведке.

Дигби на минуту смолк, чтобы собраться с мыслями, и тогда лорд Каспар вставил:

— Таким жизнеописанием можно только восхищаться. Что же так испортило Мэйтленда?

— А то, — с чувством отвечал Дигби, — что ножки надо протягивать по одежке. Мэйтленда сделали главой Тайной службы не за выдающиеся заслуги, а потому, что он в нужное время оказался в нужном месте. Короче говоря, ему попросту повезло.

Дигби спохватился, сообразив, что позволил себе чересчур разгорячиться, и добавил уже сдержанней:

— Вы, вероятно, слыхали, что готовилось покушение на жизнь премьер-министра?

— Да, я слышал об этом, — ответил герцог. — Вы хотите сказать, что это Мэйтленд предотвратил его?

— Нет, он только присвоил себе все заслуги, он и его верный пес Харпер.

— Понимаю, — медленно проговорил герцог. — Что ж, продолжайте.

— В награду лорд Ливерпуль назначил его главой Тайной службы. Если бы кто-нибудь пожелал узнать мнение третьего отдела, мы бы категорически высказались против этого назначения. Мэйтленд не такой, как все, не нашего круга. Он не соблюдает правил игры, потому что считает себя выше всяких правил. Что до друзей, их у него нет, во всяком случае, таких, которых мы с вами могли бы назвать настоящими друзьями. У Мэйт-ленда есть только знакомые либо сослуживцы — и все.

— Ну нет, — перебил его лорд Каспар, — этот телохранитель Мэйтленда, как бишь его, Харпер, судя по всему, настоящий друг. Подобной преданности за деньги не купишь.

Дигби позволил себе тонко улыбнуться.

— Сержант Харпер? — отозвался он. — Солдат, кучер, телохранитель, а теперь еще и сообщник в преступлении. Ничего не скажешь, самый подходящий друг для таких, как Мэйтленд!

Герцог насупился. Он числил среди своих друзей Селлерса, бывшего своего кучера, который уже удалился на покой, однако по-прежнему жил в достатке и довольстве в замке Девэр. Герцогу не понравились ни тон, ни улыбочка Дигби, да и сам этот человек вызывал у него все большую неприязнь.

Он перевел взгляд на другого агента.

— Ну, а вы что скажете, капитан Уорсли?

— Э-э… — Уорсли осторожно покосился на Дигби. — Я, ваша светлость, целиком согласен со всем, что сказал майор Дигби.

— Ваша светлость, Мэйтленд от нас не уйдет, — убежденно прибавил Дигби. — Бежать ему некуда, обратиться за помощью не к кому. Мы его скоро поймаем, и тогда он заплатит за все свои преступления.

Герцог поднялся, и остальные из почтения к нему тоже поспешно встали.

— А теперь, — веско проговорил его светлость, — слушайте меня. Наша цель — не поймать Мэйтленда, а вернуть мою дочь живой и невредимой. В обмен на это мы дадим Мэйтленду все, чего он ни пожелает. Если он потребует выкуп, я заплачу. Если он захочет покинуть Англию, я ему в этом помогу. Если он попросит о помиловании, он будет помилован. Чего бы ни захотел Мэйтленд, он это получит. Вам понятно?

Оба агента кивнули: Уорсли с готовностью, Дигби с явной неохотой.

Герцог перевел взгляд на окно гостиной, за которым сгущалась ночь.

— Но, — добавил он тихим, внезапно севшим голосом, — если с моей Розамундой что-нибудь случится, Мэйтленд ответит за это мне и только мне.

После этих слов в гостиной воцарилась тишина, и прервал ее только стук копыт. Герцог подошел к окну и глянул вниз.

— Полагаю, майор Дигби, это возвращаются ваши люди, — холодно заметил он. — И, насколько я понимаю, ни с чем.

Он повернулся от окна.

— Я намерен пока что расположиться в этом трактире. Вы будете извещать меня обо всех своих действиях. Это все.

Увидев, что агенты непонимающе уставились на него, герцог с нажимом добавил:

— Вы ведь, кажется, собирались обыскать всю округу? Ну так действуйте.

Дигби и Уорсли поклонились и поспешно вышли.

* * *

По лестнице они спускались молча, но едва вышли во двор — не сговариваясь, дружно выругались.

— Нет, ты слышал?! — возмущенно воскликнул Уорсли. — Мы, дескать, должны дать Мэйтленду все, что он ни попросит!

Дигби кипел от злости.

— Покинуть Англию! Помилование! Выкуп! Они решили облагодетельствовать этого мерзавца! Не бывать такому, пока я жив!

Уорсли покачал головой.

— А что мы можем сделать? Ты ведь знаешь, какой нам дали приказ: пальцем не шевельнуть без разрешения герцога. И приказ, между прочим, самого премьер-министра.

— Любой приказ можно обойти.

Они направлялись к отряду всадников, которые как раз спешились, — но при этих словах Уорсли остановился как вкопанный.

— У тебя есть план?

Дигби раздраженно фыркнул:

— Разумеется, нет! Я только хотел сказать, что мы никак не сможем просить разрешения герцога, если самого герцога с нами не будет. И никто — никто! — не может предугадать, что произойдет, когда мы настигнем Мэйтленда. Паника, неразбериха, стрельба — разве разберешь, кто выстрелил первым? И кому до этого будет дело, если дочь герцога вернется к отцу живой и невредимой?

— А если с ней все же что-то случится?

— Тогда мы обвиним в этом Мэйтленда. Все равно его оправданий никто не станет слушать.

Дигби был вне себя от унижения, которому подвергли его герцог Ромси и его сыновья. Тем больше досталось от него солдатам, которые возвращались после неудачной погони. «Мэйтленд, Мэйтленд! — раздраженно думал Дигби, распекая подчиненных. — Везде и повсюду — только Мэйтленд!» Герцог и его сыновья должны были бы ненавидеть этого выскочку, жаждать его крови, так нет же, они, хоть и помимо воли, восхищаются Мэйт-лендом, а он, Дигби, снова чувствует себя полным ничтожеством.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20