Юрий ТРИФОНОВ
      Игры в сумерках
      Рассказ
      Мы знали их всех по именам, нас же не знал никто. Мы были просто: "Эй, мальчик! Принеси мячик!" Еще мы были: "Спасибо, мальчик", или же: "Вот там, за кустом! Левее, левее!" Они играли с четырех часов до сумерек, а мы сидели на изрезанной ножами скамейке - я и мой друг Савва - и вертели головами направо-налево, направо-налево, направо-налево. У нас болели шеи, Это длилось часами. Ни голод, ни жажда, никакие земные желания не могли отвлечь нас от этого замечательного занятия. Направо-налево, направо-налево мелькал маленький, направо-налево белый, направо-налево теннисный мячик вместе с тугими ударами, которые равномерно направо-налево, направо-налево, направо-налево вколачивались в наши мозги и укачивали, завораживали, усыпляли; мы становились, как пьяные, не могли ни уйти, ни встать, хотя дома нас ждали головомойки, и продолжали одурманенные сидеть, вертя головами направо-налево, направо-налево, направо-налево.
      С другой стороны корта - если б кто-нибудь хоть раз взглянул на нас! мы напоминали двух китайских болванчиков, так неутомимо и плавно двигались наши головы, стриженные под полубокс. И верно, мы были болванчиками. Даже не болванчиками и вовсе не китайскими, а самыми настоящими, подмосковными, дачными, одиннадцатилегними болванами, которые тратили июльские вечера на верчение головами.
      Рядом была река, песчаный скат, отмель, плоскодонки - запахи воды и крики купающихся доносились до нас, не проникая в глубь сознания. Это были запахи и шум отдаленного мира, ненужного нам.
      В сумерки наступал наш час. Первым сдавался долговязый очкарик, которого мы с Саввой прозвали Дрожащий. Дрожащий очень нервничал на корте, при каждом неудачном ударе вскрикивал: "Ах, черт!" - хватался за голову, рассматривал, с изумлением обод своей ракетки и качал головой или же бормотал что-нибудь вроде: "Да в чем же дело? Что со мной?" Но ничего особенного с Дрожащим не происходило. Он всегда играл одинаково. Почти одновременно с Дрожащим прекращал игру Татарников, лучший игрок, аристократ, владелец велосипеда "Эренпрайз" и образец во всем для нас с Саввой. Молчаливый, ироничный, ходивший в элегантных полосатых рубашечках, с гладко зализанными волосами, - такая прическа почему-то называлась "политзачес", Татарников настолько пренебрежительно относился к партнерам, что мог прекратить игру, когда вздумается, даже в середине гейма при счете "меньше". Неожиданно поднимал ракетку и со словами: "Все, господа! Не дворянское это дело - портить глаза", - уходил с корта. И с ним никто не решался спорить. Все глотали это хамство молча и как бы даже мысленно благодарили Та-тарникова за то, что он вообще приходит играть. Ведь Татарников однажды играл с самим Анри Коше, и тот сказал про него: "Хороший парень".
      Татарников садился на свой "Эренпрайз" и укатывал, и сразу начинала собираться Анчик. То есть не то чтобы она тут же бросала ракетку, но видно было, как все ей становилось неинтересно, она переставала стараться, мазала и пререкалась. Анчик была смуглая, как индианка.