Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Жизненная сила

ModernLib.Net / Современная проза / Уэлдон Фэй / Жизненная сила - Чтение (стр. 7)
Автор: Уэлдон Фэй
Жанр: Современная проза

 

 


Мое отношение к Лесли Беку не изменилось в худшую сторону только потому, что он женился на Аните по расчету. Просто то, к чему мы с ним медленно, но неуклонно приближались, почти перестало вызывать у меня угрызения совести.

Я всегда восхищалась его хладнокровием, той легкостью, с которой он избавился от Джослин. И поскольку роман со мной не принес бы Лесли никакой пользы, я считала, что его влечет ко мне истинная страсть.

Похоже, я спятила: я забыла, где нахожусь, забыла о желтой твердой каске у меня на голове и большом блокноте в руках, перестала думать о муже и детях, оттеснив их в самый дальний уголок памяти, откуда их голоса были почти не слышны.

Лесли Бек Великолепный. Разве кто-нибудь из пас мог забыть то, что рассказала нам Мэрион Лоуз еще в те времена, когда она была робкой девушкой, жила в подвале Лесли Бека в обществе тараканов и гниющего грибка, нянчила Хоуп и Серену, ежедневно посещала «Куртолд», изучая историю искусств, по выходным бывала в гостях у Розали, Сьюзен и у меня, убирала, стирала, гуляла с детьми, зарабатывала ничтожные суммы, чтобы одеваться и питаться, была подругой, компаньонкой и служанкой в одном лице! От нее мы узнали о принадлежащем Лесли Беку члене, жезле, органе — назовите его любым словом, выражая трепет, восхищение, равнодушие или презрение, о том предмете, который мешает мужчинам и женщинам стать олицетворением духовности и мысли, тонкими ценителями искусства, поскольку все мы преклоняемся перед требованиями плоти и являемся ее узниками.

Другими словами, однажды днем Мэрион открыла дверь ванной и увидела Лесли Бека, а также его огромное достоинство — по ее мнению, как у великана на меловых холмах в Дорсете. Она поспешно захлопнула дверь, но недавняя картина отпечаталась на ее сетчатке и, как она утверждала, навсегда отвратила от секса. «Если секс — всего-навсего возвратно-поступательное движение этой штуковины, — говорила Мэрион Лоуз, большеглазая, со стройными ногами и утонченной душой, — значит, без него я преспокойно смогу обойтись». Все мы пришли к выводу, что она чересчур разборчива, зачастую себе во вред.

Что касается самой Мэрион, она ощущала превосходство над нами, даже когда работала на нас. Все мы были приземленными домохозяйками, воспитательницами детей, хранительницами очага. Наши мужья обладали жезлами обычного размера, наша жизнь в той или иной степени соответствовала общепринятым нормам и потому была не по вкусу Мэрион. В наших постелях царили тепло и привычные запахи; мы безобразно полнели, в муках рожали детей и снова худели, выскакивали из постелей, чтобы кормить, воспитывать, вести непрекращающуюся борьбу с пылью, а потом в изнеможении снова забирались под одеяла. А в это время Мэрион созерцала очередную средневековую пресвятую Деву с младенцем и убеждалась, что в посещении Святого Духа нет ничего плохого и что его узнаешь сразу — по тому, что сначала он преподнесет тебе дюжину алых роз. Думаю, она проболталась затем, чтобы лишить нас душевного покоя, и не просчиталась.

«Пойдем со мной, Нора, — позвал меня Лесли Бек в тот день. — Надо сделать еще несколько записей». — И мы опять поднялись в клети для рабочих на четвертый этаж, достигнув одной седьмой высоты будущего здания.

К моему столу подошел мистер Кольер.

— Что это вы пишете, Нора?

— Делаю наброски для биографического романа, мистер Кольер, — объяснила я, готовясь услышать, что вовсе не за это он мне платит, но он произнес лишь:

— В»таком случае будьте снисходительны к себе. — И отошел.

Его реплика показалась мне любопытной. Суди по всему, он пригласил Розали на ужин. Надеюсь, он не воспринимает Розали как запасной источник доходов на случай, если агентство придется закрыть, а в этом почти нет сомнений. Если же к Розали он относится именно так, его ждет жестокое разочарование. Будущее Розали туманно, это ей необходим надежный источник доходов. И кроме того, Уоллес может вернуться как раз к свадьбе.

Понимаю, с выводами о свадьбе я поспешила: один ленч в пабе и одно приглашение на ужин еще ничего не значат, но на свете всякое случается. Розали не создана для того, чтобы радоваться жизни и полнеть в одиночку: ее стихия — непредсказуемость, а значит, рано или поздно она вернется в свою стихию. Я вовсе не убеждаю вас верить в астрологию, просто делюсь наблюдениями о том, что некоторые натуры в большей степени предрасположены к определенному образу жизни. Как складывается ваша жизнь в детстве, так она и будет продолжаться. Если вы из тех людей, что идут на риск, не задумываясь ни на минуту, значит, и в пятьдесят лет вы будете поступать так, как в двенадцать. У каждого из нас своя, пусть бессознательная, манера игры в карты судьбы; в этой игре мы приобретаем некие навыки, но основные способности дарованы нам природой, и самый важный фактор — карты, которые были сданы нам при рождении: это узор нашей судьбы, правится нам это или нет.

Я без опасений могу утверждать, что Розали не из тех людей, которые предпочитают одиночество. Спасительный выход появляется внезапно, но как хвост скорпиона таит жало, так и этот выход связан с новыми неприятностями. Вдовая мать Розали нашла ей прекрасного отчима и вышла за него замуж, однако он умер от инфаркта в тот же день, когда она переселилась к нему. Уоллес пережил восхождение на Эверест, но отморозил нос. Джослин заявила, что Кэтрин похожа на Уоллеса, но Лесли так и не признал свою дочь. Уоллес уехал и не вернулся, выплаты по страховке продолжаются, но рано или поздно они прекратятся. Думаю, у меня есть все основания полагать, что Розали выйдет замуж за мистера Кольера, притом скоропалительно, но этот брак наверняка принесет ей новые беды. Поживем — увидим. Надеюсь, на этот раз неприятности будут незначительными. Странные, внезапные события, перемежающиеся продолжительными периодами умиротворенной скуки, — вот что такое жизнь Розали.

С такой же уверенностью можно утверждать, что Лесли Бек из тех людей, которые, как кошки, после падения с высоты всегда приземляются благополучно, на четыре лапы.

Почему, услышав о том, что Лесли Бек овдовел, ни я, ни Розали не выказали ни малейшего желания восстановить с ним близкие отношения, выяснить, как поживает его жезл? Вероятно, Лесли уже слишком стар, чтобы интересовать нас. А может, его единственным достоинством было наличие жены и одна седьмая его роста становилась вожделенной, только будучи запретной.

Итак, я очутилась вместе с Лесли на дощатой смотровой платформе на четвертом этаже здания, где теперь размещается Би-би-си. Остальные разошлись. Повсюду нас окружали канаты и блоки, над нами перемещалась стрела крана, поднимались и опускались бадьи с сырым вязким бетоном, татуированные мужчины с обнаженными мускулистыми торсами появлялись в поле нашего зрения и снова исчезали, уверенно шагали по балкам перекрытий, сновали по лесам, как обезьяны. Слышались завывания сильного ветра, день выдался жарким и пыльным, дощатый настил был занозистым, а платформа казалась мне самым освещенным уголком строительной площадки, не обещающим ни малейшего уединения. Я поделилась этой мыслью с Лесли.

— Да, это тебе не могила, — откликнулся он. — «Могила — тихий уголок, по кто бы в ней обняться смог?»

Как видите, даже инженеры-строители порой цитируют стихи. Лесли смущенно произнес эту строчку, растрогав меня.

— Это мое любимое место, — сообщил Лесли. — Ты навсегда запомнишь его.

— У меня кружится голова, — призналась я. — Боюсь свалиться.

— Тогда не смотри вниз, — посоветовал он и принялся раздевать меня. Вскоре из одежды на мне осталась только жесткая каска, я со всех сторон, слышала лязг металла по металлу, вой сирен внизу, ощущала порывы ветра, осыпающего меня пылью.

Лесли придавил мою одежду какой-то доской.

— Чтобы не унесло ветром, — объяснил он, и я успокоилась: он мог позаботиться обо мне. На его груди курчавились густые рыжие волосы, плечи и руки были мускулистыми и лоснились от пота. Он ничуть не смущался, это была естественная среда для него: место Лесли было между небом и землей, он возвысил меня, и я сочла это за честь. Размеры его достоинства оказались впечатляющими, оно было длинным, как дерево, и толстым, как шест, но что это меняло? Эти размеры я сообщила вам, только чтобы вспомнить их. Я практичный человек и мне нравится страдать от потерь не больше, чем кому-нибудь другому. Именно поэтому мне необходимо оценить жизненную силу, выразить ее в дюймах. Смехотворная жизненная сила Лесли Бека. Смех помогает мне выжить рядом с Эдом.

Он прислонил меня к непадежным перилам смотровой площадки.

— А если они не выдержат? — спросила я.

— Выдержат, — успокоил он. — Рабочие каждый день проверяют их на крепость.

Перила выдержали, но мне было все равно, даже если бы они сломались. Малышка Нора, жена Эда. Счастливая жена. Кто согласился бы по своей воле выйти за Лесли и каждый день тик рисковать? Но по-моему, с женами Лесли Бек вел себя иначе. Джослин не подпускала его к себе, хотя, возможно, причиной тому было се сумасшествие. И похоже, Аните после свадьбы он почти не доставлял удовольствия, если они вообще были близки. А может, Лесли женился на них именно потому, что они были равнодушны к нему. В представлении некоторых мужчин секс не имеет никакого отношения к супружеству.

Я не прочь вновь сблизиться с Сьюзен: в прошлом у нас было немало общего. А это очень важно.

Занозы впивались мне в спину и ноги. На Лесли не было медальона — вероятно, он перестал носить его по настоянию Аниты. Чайка присела на перила и упорхнула с радостным криком, заметив, что поблизости высшие существа доставляют друг другу высшее наслаждение.

Помню, как я спросила:

— А если сюда кто-нибудь зайдет?

Лесли рассмеялся.

— Тем лучше, — заявил он. — Можно считать, этому зданию повезло. Лучше освящать новые здания сексом, чем закапывать под фундаменты дохлых кошек или приглашать епископов.

Я удивилась, не понимая, как это зданию может повезти. Он ответил, что у домов и людей в этом смысле много общего. Одним везет в жизни, другим — нет. Да, себя он считает удачливым, по ему приходится много работать. Кто позаботится о тебе, если не ты сам? И он вежливо попросил меня помолчать.

О будущем я совсем не задумывалась, и он скорее всего тоже. Для жизненной силы нет будущего: она существует только здесь и сейчас. Лесли Бек умел спроектировать здание, запланировать брак, выбрать место для занятий любовью, и добивался своего просто потому, что не заботился о последствиях. Он смотрел вперед, но не вдаль. Ему хватало синего неба, черные глубины дальнего космоса его не интересовали. Он уже забыл, что женился на Аните ради разрешения на строительные работы и тем самым обрек ее на ежедневное бдение на кухне; он соблазнил меня и забыл, что со мной ему придется встречаться в офисе, за обеденным столом и при этом полагаться на мою скрытность. Замысел Лесли Бека был непродуманным.

Я сказала, что он соблазнил меня лишь для того, чтобы вновь его унизить. Все было иначе. Клянусь, случившееся оказалось более значительным.

Когда он наконец помог мне подняться, то сам встал на колени, обнял меня и прижался головой к низу моего живота. Этот момент я никогда не забуду. Тогда я подумала, что Лесли Бек Великолепный, Лесли Бек Коварный, Лесли Бек Отъявленный Лжец понимает законы Вселенной, и самое важное — понимает лучше, чем кто-либо из знакомых мне мужчин. Не подумайте, что я знакома только с Эдом и Лесли Беком. Мои познания не ограничиваются ими.

Лесли Бек считал своим долгом преуспеть в этом мире. Он не мог обойтись без жестокости: чтобы добиться своего, он мошенничал, рвался напролом, шагал по трупам. Он не блистал умом, у него не было вкуса, он выбрался из низов, и за это над ним подсмеивались, но он умел пользоваться своим единственным достоинством и делал это прекрасно. Господь простит его.

Мистер Рендер подошел ко мне со стандартной спецификацией на ремонт — приложением к договору кратковременной аренды. Три слоя краски были заменены двумя слоями. Благодаря такой незначительной уступке чаши весов склоняются в пользу покупателя, а не продавца. Желают продать недвижимость очень многие, покупают лишь единицы. Никто не собирается заниматься строительством, каждый мечтает поскорее вернуться домой и спрятаться за дверью. Стоит запланировать снос старого здания — поднимется шквал протестов, если выстроить новое — оно будет пустовать.

Должно быть, Лесли Беку теперь приходится нелегко. Бедный Лесли Бек. Утративший былое великолепие, он вынужден продавать картины умершей жены, чтобы хоть как-нибудь наскрести несколько тысяч фунтов. Говорят, в последнее время обанкротилось несколько крупных строительных фирм, их владельцам пришлось продать дом, «порше», газонокосилку за бесценок, поселить жену и детей у родственников и подыскать себе работу официанта или водителя автобуса. (Впрочем, ни разу не слышала, чтобы они подолгу занимались новым делом. Энергичный человек всегда остается энергичным, даже если его деятельность — миф.) Мелкие фирмы, прежде считавшиеся более надежными, остались не удел, пережили сокращение штатов и в конце концов закрылись, а их владельцы, у которых не было ни «порше», ни богатых родственников, привлекали меньше внимания, чем те, кто внезапно упал с самого верха, — так устроен мир.

Я пообещала мистеру Рендеру заняться спецификацией. В последнее время нам не приходилось задерживаться в офисе допоздна и разгребать завалы бумаг, не приходилось открывать офис пораньше, чтобы принять клиентов, приехавших издалека, откликаться на неожиданные изменения на рынке недвижимости и действовать незамедлительно. Бывали времена, когда мы не успевали вывешивать таблички «Продается» — тут же приходилось заменять их табличками «Продано». Но в те дни у меня не было рукописи. А сейчас она есть.

— По крайней мере теперь вы с мистером Кольером сможете уделять больше времени семьям. — Я попыталась утешить мистера Рендера.

Мне хотелось проверить, женат ли мистер Кольер. Розали он уверял, что холост, но мне в это не верилось. Попытка получилась неуклюжей.

— Не беспокойтесь, — отозвался мистер Рендер. — Вашей очаровательной подруге ничто не угрожает. Жена мистера Кольера умерла два года назад. Разве вы не читали об этом в газетах?

— Нет, — удивилась я. На ком он был женат, если о смерти его жены написали в газетах?

— Вот почему нам до сих пор так трудно подбирать помощников, — объяснил мистер Рендер, — дельных, опытных сотрудников. Зато мистер Кольер может снова жениться, а насколько мне известно, он только об этом и мечтает. У них с Соней не было детей, но был пекинес, который тоскует по настоящему дому.

Я вгляделась в его лицо, пытаясь отыскать тень иронии, по ничего не нашла и, как часто бывало в последнее время, устыдилась — потому что считала мистера Рендера, быстро шагающего по мягким коврам от шкафа к компьютеру, от стола к телефону, учтиво поддерживающего разговор и с отчаявшимся продавцом, и с капризным, разборчивым перспективным покупателем, ничем не примечательным существом в сером костюме. А он оказался интересным человеком.

— Моей подруге муж оставил ирландского сеттера, — сообщила я. — Не знаю, уживутся ли вместе собаки двух таких разных пород. — На этот раз пришла его очередь искать на моем лице отсвет иронии и не найти его.

Я разослала письма с предложением выгодных цен на квартиры в только что построенных домах с большими, оборудованными на заказ кухнями и двадцатипроцентной скидкой в случае покупки в ближайшие три месяца. Я заранее знала, что покупателей не найдется.

Соня Кольер, думала я. Соня Кольер… И я вспомнила, как однажды за завтраком Эд спросил: «Почему заговоры и коварство процветают не где-нибудь, а в определенных слоях общества, среди владельцев скаковых лошадей, агентов по продаже недвижимости, хозяев ресторанов, тех самых, что пользуются доверчивостью других людей, живут припеваючи и потягивают джин с тоником, сидя возле плавательных бассейнов?»

Я заглянула ему через плечо и увидела крупные, жирные буквы газетного заголовка: «Муж в „Деле о ванной“ полностью оправдан», а ниже — заголовок помельче: «Коронер заявляет, что Соня Кольер угодила в ту яму, которую рыла другому». Эд прочел мне статью вслух.

Ну конечно, Соня Кольер! Та самая Соня Кольер, которая сговорилась со своим любовником-адвокатом прикончить мужа. Голый любовник прокрался вслед за мужем в ванную и бросил в воду оголенный провод, находящийся под большим напряжением. Но ванна оказалась старомодной, чугунной, а не пластиковой, и не была заземлена, как полагается; сильный электрический разряд прошел через мокрые плитки пола и голые влажные ступни любовника, поразив его в испуганно бьющееся сердце. Корчась, он рухнул на пол. Завизжав, Соня Кольер попыталась обнять его, задела конец провода, по-прежнему находившегося под напряжением, и тоже погибла. Мистер Кольер отделался довольно сильными ожогами, но быстро оправился. По крайней мере так утверждал он сам. Присутствие днем в ванной троих голых людей, двух мужчин и одной женщины, в том числе мертвого мужчины и мертвой женщины, а также оголенного провода можно объяснить по-разному, и не обязательно так, как это сделал мистер Кольер. Присяжные заседали несколько часов и в конце концов приняли версию мистера Кольера и вынесли вердикт о смерти в результате несчастного случая. Соня Кольер была изменницей и бездетной женой, ее мотивом сочли стремление присвоить красивый псевдотюдоровский особняк мужа; любовник попал под ее влияние. Сочувствия к ней не испытывал никто, кроме ее мужа. За завтраком Эд процитировал его слова: «Бедная Соня! Во всем виноват бум в сфере недвижимости. Я был слишком занят, чтобы уделять ей достаточно внимания». Прочитав эти слова, Эд расхохотался, а я решила, что это заявление мистера Кольера звучит более чем благопристойно.

После разговора с мистером Рендером я задумалась: стоит ли позвонить Розали и посоветовать ей хотя бы не принимать ванну вместе с мистером Кольером? Поразмыслив, я решила не звонить. Их амуры — не мое дело. Жаль, что я так быстро придумала идеальный и вполне убедительный альтернативный сценарий, в котором мистер Кольер убивает жену и любовника. Возможно, Соня с любовником принимали ванну вдвоем, средь бела дня, а мистер Кольер подключил к щитку кабель, опустил оголенный конец в воду, прикончил обоих, а потом вытащил их из ванной (при этом заработав пару ожогов), разделся и вызвал полицию. Но если присяжные оправдали его, почему бы и мне не последовать их примеру?

Я усомнилась бы в честности мистера Кольера, если бы не чувствовала, что они с Розали серьезно увлечены друг другом и способны преодолеть мелкие препятствия вроде драк ирландского сеттера с пекинесом. Потом мне вдруг пришло в голову, что мой долг как подруги — предупредить Розали, но спешить с этим я не стала. Мало кому приятна роль резонера и скептика, охлаждающего пыл чужих чувств. Почему-то мне вспомнились шутки насчет мокрых электрических одеял, и я пришла к выводу, что Розали воспримет мое предостережение всерьез.

Именно поэтому я позвонила ей, но ни словом не упомянула мистера Кольера. Выяснилось, что Мэрион вновь связывалась с Розали и жаловалась, что Лесли Бек влез не в свое дело, помешав устройству групповой выставки. Я даю вам шанс увидеть этот эпизод глазами Мэрион.

МЭРИОН

— Мэрион, — сказала Афра на следующее утро после того, как Лесли выставил меня из моей собственной галереи, чего не потерпел бы ни один владелец, а мои подчиненные остались обсуждать диванчики «на двоих» с Лесли Беком Несносным, с Лесли Беком Подлецом. — Мэрион, простите меня.

— Впредь обращайтесь ко мне мисс Лоуз, — отозвалась я, уже зная, что подобного обращения не дождусь. Афра высмеивает меня, как молодежь высмеивает тех, кто уже нашел свое место в жизни, обзавелся полированной мебелью, стабильными доходами и носит одежду в химчистку. — За что вы извиняетесь? — спросила я, потому что любопытство вдруг пересилило неприязнь.

Открытие групповой выставки было назначено на половину шестого. Двое художников позвонили и спросили, нельзя ли заехать и посмотреть, куда поместили их работы. Эти картины Барбара уже перевесила на другие места во избежание споров. Иногда мы твердо стоим на своем, но сегодня ни у кого из нас не было на это сил. Пусть будет так, как хотят создатели картин. Больше всего беспокойства проявляют те художники, которым есть о чем тревожиться; остальные нежатся под итальянским солнцем и дремлют у себя в пентхаусах — пара полотен на групповой выставке не лишит их доходов и не запятнает репутации. Две ведущие газеты подослали к нам критиков, и это мне особенно не понравилось. Почему они не явились на выставку Макинтайра? И разумеется, благодаря напору жизненной силы картина Аниты Бек заняла самое достойное место и была оценена как минимум на двадцать процентов выше остальных полотен, что меня тревожило. Но перевесить ее картину мне не хватало духу. Впрочем, она была ничуть не хуже комичного гуся, написанного Холлидеем, или скучной рыбины на доске работы Белдока; значит, пусть висит там, куда ее определил Лесли.

— Мы ходили в японский ресторан с Лесли Беком, — объяснила Афра, — и уже в зале выяснилось, что он забыл бумажник дома. Я вернулась в галерею и взяла из кассы семьдесят фунтов наличными. Барбара не стала возражать.

Да неужели?

— Должно быть, ужин удался на славу, — предположила я. — Жаль, что я пропустила его.

— Как обычно — скользкие кусочки сырой рыбы, — пожала плечами Афра. — Зато в них почти не было калорий, к тому же Лесли составил нам неплохую компанию.

— Вы же сами назвали его гадом.

— Для старичка он неплох, — возразила она. — Я понятия не имела, что вы вышли из самых низов. Я не прочь когда-нибудь завести собственную галерею.

— Ручаюсь, она у вас появится, — сказала я. — Ну, и когда же он намерен вернуть мне семьдесят фунтов? Или он разрешил вычесть их из суммы, вырученной за картину?

Афра рассмеялась.

— Я не ошиблась в нем, — заявила она. — Он и вправду гад. Так он и сказал.

Привезли вино к открытию выставки. На вине я стараюсь не экономить, рассматривая его покупку как вложение капитала. Чем больше тратишь на предметы роскоши, тем больше людей считают тебя богатой и в итоге охотнее отдают тебе деньги. Когда жила в подвале у Лесли Бека, убирала чужую грязь и получала какие-то крохи, обрывки и подачки, я довольствовалась малым, и потому мне мало что доставалось. Мне опротивела такая жизнь. Эрик и Аида могли часами смотреть по телевизору дурацкие викторины, несмешные комедии, воскресные проповеди, а в эго время по другим каналам шли чудесные передачи, в них была представлена вся мудрость мира. Эрика и Аиду вполне устраивала низкосортная дешевка. В отличие от меня.

Порой я гадаю, действительно ли я настолько суха и бесчувственна. Нет, я привязана к Моне и Мане: помню, как плакала, когда у Моне воспалились глаза, ветеринар наложил повязку и бедному животному пришлось целых десять дней проходить с завязанными глазами. Не то чтобы я неспособна чувствовать душевную боль, просто я предпочитаю не искать ее. Мне нравится иметь счет в банке. Никогда, ни за что я больше не окажусь в том же положении, в каком очутилась, забеременев от Лесли Бека.

Вошел посыльный с двумя ящиками австралийского шардонне. Я попросила отнести их вниз, в подвал, где царит такой холод, что можно обойтись без холодильника, и посыльный всем своим видом выразил недовольство — впрочем, за это ему и платят. Пока он спускался в подвал, его оштрафовали за парковку в неположенном месте.

— Ну, теперь вы довольны? — осведомился он.

Я ответила, что мне нечему радоваться: если повезет, по крайней мере несколько шоферов будут высаживать сегодня вечером богатых клиентов возле галереи, и я вовсе не хочу, чтобы какой-то фургон торчал у самых дверей. Шоферы тоже имеют право демонстрировать мастерство.

— Ясно, — отозвался он, но, по-моему, мало что понял.

Посыльный был славным парнем — смуглым, плечистым, довольно смышленым, но сегодня мне было некогда беседовать с ним. И я поручила его Барбаре.

А затем в дверях возник Лесли Бек.

— Я очень занята, Лесли, — заявила я.

Он протянул мне пачку десятифунтовых банкнот. Они были хрустящими, приятными на ощупь, еще чуть теплыми после банкомата.

— Их ровно семь, — сообщил Лесли. — Но если сомневаешься, пересчитай сама.

Что он имел в виду? В чем я могла сомневаться? Я вспомнила, что это шаблонный прием Лесли. Он намекал на тайные особенности характера собеседника, и, пока тот замирал, гадая, что бы это значило, и наконец преисполнялся благодарности за то, что его заметили и оценили, Лесли наносил решающий удар. Справиться с благодарным человеком всегда легче.

Если бы я удосужилась пробудить в посыльном чувство благодарности (позвонила его боссу, объяснила, что посыльный ни в чем не виноват, предложила заплатить штраф) да вдобавок пожаловалась на какие-нибудь женские проблемы (засорившуюся раковину, одинокие вечера), этот посыльный трижды приехал бы ко мне, лишь, бы еще раз побеседовать со своенравной, но симпатичной бабенкой, развлечься с ней и еще долго рассказывать об этом; но кому нужны такие приключения? Мне они порой необходимы, однако это бывает редко. Просто приятно сознавать, что при желании нечто подобное можно устроить.

Лесли Бек смотрел на меня в упор.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявил он. — Ты могла бы себе многое позволить, если бы захотела, но ты не хочешь. Ты всегда была такой. И многое упустила в жизни.

У меня создалось впечатление, что он пришел устроить сцепу, выбить меня из колеи, и я чуть не испугалась.

— Напрасно ты отказалась поужинать с нами, — добавил он.

— Я устала.

— Барбара вернулась домой только в три часа ночи, — сообщил он. — И с ней ничего не случилось. Она приезжала на Ротуэлл-Гарденс, взглянуть на картины Аниты. Она про них еще не рассказывала?

— Не успела, — ответила я. — Лесли, мне некогда. — И я удалилась в хранилище, пока он не прочел мои мысли, а в них, выражаясь языком дешевых романов, которые изредка почитывала Аида, царило смятение.

НОРА

И в эту минуту смятения, читатель, мы покинем Мэрион и вернемся ко мне.

Сказать или промолчать? Это основной вопрос рубрики вопросов и ответов, и, поскольку такие колонки неизменно присутствуют в журналах для ограниченных женщин, нет причин считать, что подобных проблем не существует. Да что там, мы можем даже слегка раздуть эти проблемы, переместив их в сферу мужских интересов. Допустим, я — Марк (ты заметил, читатель? Отныне я — молодой мужчина по имени Марк), я женат на Сью, наши лучшие друзья — Алан и его жена Эллин, хорошие знакомые — Хелен и Питер, и Сью сообщает мне, что у Эллин роман с Питером. И я отвечаю Сью: жена, я не желаю об этом знать, замолчи, это просто слухи. Если мы будем смотреть на происходящее сквозь пальцы, проблема разрешится сама собой. Точно так же поступят и Алан, и Хелен. Но в таком случае я узнаю о скандале из других источников, от каких-нибудь знакомых или коллег. И тогда о романе Эллин будут знать все, кроме Алана, моего лучшего друга, и все мужчины станут жалеть его, но в глубине души — презирать. Очевидно, рано или поздно Алан обо всем узнает — ибо кто-нибудь сочтет своим долгом известить Хелен, а Хелен позвонит Алану. Весть об измене жены потрясет Алана, мало того, он сочтет, что друзья предали его, умолчав о случившемся. Так что же мне делать? Немедленно созвониться с Аланом? Предать Эллин, которая мне нравится? Эллин, лучшую подругу моей жены? Теоретически я мог бы сам поговорить с Эллин или поручить Сью — в сущности, какая разница, кто возьмет на себя эту миссию — попросить Эллин порвать с любовником ради Атана? Разумеется, ничего подобного Эллин не сделает. Она возмутится. Это ее личное дело, при чем тут я? Но я имею самое прямое отношение к происходящему. У супружеских пар немало общего. Недостойные поступки друзей не оставляют нас равнодушными.

Любовники, обманывающие супругов, убеждены, что на них никто не обращает внимания, но, конечно, это неправда, и они это понимают. Их видят вдвоем в припаркованных машинах, как миссис Соню Кольер и ее любовника, в малолюдных ресторанах, в дальних уголках парков, видят выходящими из отелей, расположенных по соседству с их домами, и слухи начинают расти и множиться, даже в крупных городах, где все считают себя незаметными, но на самом деле существуют в обособленных компаниях, мало чем отличающихся от провинциальных. Присмотритесь к почтовым индексам на рождественских открытках, которые вы рассылаете, — прожив пару лет на одном месте, вы будете поддерживать связь преимущественно с теми знакомыми, которые живут по соседству, за углом.

Чаще всего мы выбираем бездействие, ибо кому хочется приносить дурные вести, становиться нарушителем семейного покоя, провоцировать ссоры? Мы, друзья, безмолвствуем, а браки распадаются, люди расстаются. И тогда мы, друзья, принимаем ту или иную сторону, остаемся с одним из бывших супругов, не обязательно с пострадавшим, потому что пострадавшие, как правило, скучны со своими жалобами и слезами, а у виновников начинается радостная новая жизнь, им обеспечен прилив энергии. Но как бы там ни было, невозможно дружить и с преступником, и с жертвой — и мы избегаем этого, боясь очутиться в нелепом положении. В компании возникают трения, начинаются поиски виноватых, выяснения, кто кому и что сказал, и в мгновение ока компания распадается. Дружеские узы редко выдерживают такое напряжение. И Алан, ни в чем не повинная жертва, ради которой вы хранили молчание, говорит вам: «Марк, подлец, ты все знал и молчал? А ведь я считал тебя другом!» И он прав.

Мне надоело быть Марком, который очутился в безвыходном положении и потому вынужден терпеть оскорбления, будучи, по сути дела, без вины виноватым. Я становлюсь самой собой и продолжаю оценивать ситуацию с точки зрения женщины.

Эллин переспала с Питером, ей понравилось, но ценный, способный скрасить жизнь узелок дружеских отношений этих двоих развязался, и концы нитей будут беспорядочно болтаться до тех пор, пока какая-нибудь энергичная, не сломленная неудачей пара не заметит потерю, не подберет лакомые кусочки и не соединит их посредством непринужденного группового общения, и в результате Марк и Сью, Эллин и Питер, Алан и… Кто еще?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14