Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тевтонский орден

ModernLib.Net / Исторические приключения / Урбан Вильям / Тевтонский орден - Чтение (стр. 5)
Автор: Урбан Вильям
Жанры: Исторические приключения,
История

 

 


Христианские церковники, которые ценили свободу мысли и духа, делали все возможное, чтобы убедить этих простых, но проницательных земледельцев, что путь цивилизации и спасения предпочтительнее древних воинственных обычаев, но не преуспели в этом. Их попытки сталкивались с многими препятствиями – их собственные предрассудки, то, что они несли идеи, применимые к рабству, то, что структура феодального устройства власти отвращала местную знать, видевшую в миссионерах предшественников иноземных правителей, наконец, они просто-напросто плохо говорили на прусском языке. Но живучесть прусского язычества основывалась не только на неудаче миссионеров, в корне ее лежала процветающая военная культура.

Военные успехи вызвали появление в рядах знати жестоких и честолюбивых людей, которые обогащались от набегов за рабами в христианские земли. Столкнувшись с мирными миссионерами, они не прекратили своих нападений и временами убивали этих храбрых пришельцев. Для того чтобы прусская знать приняла христианство, ее надо было убедить в том, что бог войны не на их стороне. Лишь после этого миссионеры постепенно могли бы претворять в жизнь изменения, которые сломили бы традиции, питающие языческую философию.

Пруссы отнюдь не всегда пользовались полной независимостью. Каждое их поколение было вынуждено защищать свою свободу и образ жизни. Викинги были самыми удачливыми в подчинении Пруссии, а приходили и уходили они так часто, что пруссы начали воспринимать всех чужеземцев врагами. Первые миссионеры, пришедшие в эти земли, Адальберт Пражский (997) и Бруно Кверфуртский (1009), приняли здесь мученическую смерть. Враждебное отношение пруссов к христианам, выразившееся в их набегах, заставило польского короля Болеслава III (1146-1173) возглавить крестовые походы на прусские земли[15]. Архиепископы Гнезно поддерживали культ святого Венцеслава, изображая на вратах своих кафедральных соборов мученическую смерть Венцеслава, принятую им от пруссов.

И когда во время вендского крестового похода жители окрестностей Мекленбурга и в Померании были обращены в христианство, лишь пруссы и племена, жившие к востоку и северо-востоку, сохраняли верность старой религии. Но даже и в этих краях христианству удалось достичь значительных успехов – между 1194 и 1206 годами многие обитатели Кульма были обращены в христианство, одних убеждением, других – подкупом, третьих – грубой силой. Поляки становились все сильнее и подбирались все ближе. Кое-кто из пруссов-язычников уже понимал, что их время уходит.

В 1206 году аббат польского цистерцианского монастыря в Лекно отправился в Пруссию для переговоров об освобождении некоторых пленников, захваченных в недавних набегах. К своему удивлению, он встретил дружелюбный прием, настолько дружелюбный, что поверил, что сможет обратить многих язычников в свою веру, если останется там надолго. Он написал Папе Иннокентию III, прося разрешения вести там миссионерскую деятельность с помощью других цистерцианских монастырей в Польше. Папа ответил следующим посланием:

«Приветствуя его набожную просьбу, мы даем разрешение ему проповедовать Евангелие и действовать как посланнику Божьему, взывая к Господу, дабы обратить народ сей ко Христу. Но урожай сей велик будет, и мало будет одного работника. Посему апостольской властью мы позволяем ему взять с собой братьев из цистерцианского ордена и прочих, что пожелают присоединиться к нему в служении его, проповедовать Евангелие и крестить тех, кто примет слово Божие…»

Усердие аббата было еще более подогрето известиями, принесенными из Ливонии монахами, которые встречались там с Теодориком, цистерцианским монахом, обеспечившим успех миссии, организованной епископом Риги. Если уж Теодорик и его братья-монахи смогли обратить язычников в Ливонии и Эстонии, то почему он не может свершить то же и в Пруссии?

Но мирное обращение осложнялось периодическими попытками польских королей и князей расширить пределы своих владений. Хотя их продвижение на восток бывало успешным, в Пруссии оно лишь сводило на нет достижения миссионеров и вызывало месть язычников. Но сокрушаться о своих прошлых ошибках было не в духе христианских правителей. Поскольку Пясты, особенно Конрад Мазовецкий, и их епископы и аббаты знали о том, что их подданных угоняли и продавали на рынках торговцам рабами из мусульманских и православных земель, то они просто обязаны были действовать. Не в силах одни защитить свои границы, они обратились за помощью к рыцарским орденам[16]. Среди тех, кто был готов выслушать их просьбу, был и Тевтонский орден.

Тевтонские рыцари вступают в Пруссию

Конрад фон Ландсберг, уроженец Мейсена, расположенного неподалеку от Пруссии, был хорошо знаком с обычаями Польши и с ее географией. Он командовал небольшим отрядом, который первым вступил в Пруссию. Эта крошечная армия вошла в Пруссию с намерением основать опорный пункт на землях, обещанных князем Конрадом

Мазовецким и епископом Кристианом. Великий магистр Герман фон Зальца нуждался в каждом рыцаре и каждом воине для крестового похода Фридриха II, но он понимал, что не сможет оставить без внимания приглашение в Пруссию. Он знал, что его соперники – Добринский (Добжинский) орден, тамплиеры и госпитальеры – также могут начать экспансию в этом направлении, он понимал и то, что Конрад может переменить свои намерения. У средневековых владык, как и у нынешних, короткая память, и они часто меняют свои решения, не предупреждая и не объясняя причин.

По всей вероятности, Конрад фон Ландсберг привел эту горстку рыцарей из монастырей центральной Германии, возможно, он взял только новых братьев и воинов, которые были слишком больны или изранены, чтобы присоединиться к Великому магистру, когда флот крестоносцев отплыл в Святую землю. В этом отряде было всего семь рыцарей, которых сопровождало от семидесяти до ста оруженосцев и сержантов, и, конечно же, слуги, чтобы печь хлеб, варить пиво, стирать одежду, содержать в порядке коней и снаряжение. Так как отряд представлял монашеский орден, а также госпиталь, в составе отряда были священники и лекари. Все эти мужчины присутствовали на восьми религиозных службах каждый день, это было их главным делом и занимало основную массу их времени. Они были хорошо вооружены, хорошо оснащены и очень хорошо подготовлены, но никто из них не был «сверхчеловеком». Внешне они были обычными рыцарями, в душе же – истово верующими монахами. Конрад фон Ландсберг не отважился войти прямо в Кульм – стратегически важную излучину Вислы – и остановился на южном берегу в Мазовии, где князь Конрад построил маленький замок на холме напротив будущего месторасположения Торна (Торунь). Немецкие крестоносцы назвали его с мрачной иронией – Фогельзанг (птичья песня – нем.). Летописец Николас фон Иерошин объяснял это название так: «Там стонали во множестве раненые люди, а вовсе не ночные птички, и их стенания напоминали ту песню, что поет лебедь перед тем, как умереть от руки охотника».

Маленький отряд тевтонских рыцарей не смог бы выстоять против пруссов, но эти земли почти обезлюдели из-за прежних польских вторжений, к тому же некоторые местные жители уже приняли христианство и были связаны клятвами с князем Конрадом и епископом Кристианом. Таким образом, число язычников в Кульме было невелико, а те, что оставались, не видели в прибывшем отряде серьезную угрозу. Это было их ошибкой. Как только фон Ландсберг закончил строительство замка-монастыря, он направил своих рыцарей за Вислу, чтобы убивать язычников, жечь деревни и уничтожать посевы. Он соглашался на перемирие лишь при условии принятия теми христианства.

Вильям Mоденский

В это время в Пруссии находился легат папы, епископ Вильям Моденский. Итальянский прелат был хорошо знаком с обстановкой в Прибалтике, уже побывав ранее в Ливонии и Эстонии. Он только что прибыл из Дании, где обсуждал с королем Вальдемаром II неудачи ливонского крестового похода. Из Ливонии он отплыл в Пруссию, где и пребывал с поздней осени 1228 года (или ранней весны 1229 года) примерно до января 1230 года, когда понял, что ему нужно отправляться в Италию и посоветоваться с Германом фон Зальца.

Сведений о деятельности легата очень мало. Он перевел учебник по грамматике на прусский язык, так что местные жители могли учиться читать, и обратил в христианство нескольких человек, очевидно из Помезании и Погезании – земель к северу от Кульма. Весьма вероятно, что новообращенные христиане, упомянутые в папских буллах 1231 и 1232 гг., в которых тевтонским рыцарям запрещалось тревожить их, это пруссы, а не крестоносцы в Ливонии, как в основном считают современные историки. Вильям Моденский был всегда очень озабочен благосостоянием новообращенных. Он опасался, что дурное обращение может привести их к уверенности в том, что христиане лицемеры и тираны, а ведь христианство должно умножать справедливость, мир, чистоту в добавление к выгодам духовного единения и бессмертной жизни.

Вильям Моденский собирался энергично согласовывать крестовые походы местных властителей, которые тратили больше сил и времени на склоки между собой, чем на ведение священной войны. В январе 1230 года на свет появился документ, подписанный князем Конрадом и епископом Кристианом. Этот документ был сохранен орденом (или восстановлен, или сфальсифицирован) и чрезвычайно запутал дело, так что сложно понять, что же было обещано тевтонским рыцарям и когда эти обещания были сделаны. Пришедшие затем поколения не могли обратиться к умершим за личными свидетельствами и, полагаясь на свои чувства, выносили суждения в соответствии с текущими политическими интересам, пренебрегая поисками истины.

Какого бы успеха ни добился Вильям из Модены, вскоре этот успех был сведен на нет из-за того, что он не сумел отбить у тевтонских рыцарей охоту нападать на поселения в Кульме. До этого времени рыцари пересекали Вислу, отправляясь в набеги, но не пытались закрепиться там. Это был период в буквальном смысле разведки боем – узнавания земель и людей. Горстка рыцарей и сержантов изучали язык, обычаи и военную тактику своих противников, готовясь ко дню, когда прибудут подкрепления.

Герман Бальке

В 1230 году подкрепления под командованием магистра Германа Бальке прибыли в Фогельзанг. Талантливый воин, немало лет руководивший крестовыми походами в Пруссию и Ливонию, Бальке был рассудительным человеком, уступчивым во многих отношениях, за исключением одного – когда он имел дело с язычниками или неверующим, у него не находилось для них ни терпимости, ни снисходительности, ни милосердия. А вот среди всех христиан – немцев, поляков, пруссов – он пользовался уважением и доверием. Обычаи и традиции, установленные им в это время в ордене, сохранялись в основе своей до конца века, включая печать магистра с изображением бегства Святого семейства в Египет. Символизируя, вероятно, высокий пост, занимаемый Бальке, печать несла его имя. Печати, которыми пользовались все остальные магистры ордена, были безымянными.

Герман фон Зальца смог отправить новый отряд рыцарей, потому что он был наконец свободен от своих особых обязательств в Святой земле. И хотя у него в Палестине теперь было больше обязанностей, чем перед походом Фридриха II, в условиях перемирия Палестинскому дому ордена не требовалось обычного числа воинов. Если же поток добровольцев в орден не иссякнет, рассуждал фон Зальца, он сможет отправлять в Пруссию новые войска каждый год, не ослабляя гарнизон в Акре. А еще сохранялся шанс, что орден сможет вернуться в Венгрию и это уменьшит необходимость его присутствия в Пруссии (папа Григорий IX писал королю венгерскому Беле, прося его вернуть ордену конфискованные земли). Но Герман фон Зальца был реалистом. Он не ожидал, что орден получит обратно земли в Трансильвании, но и не забывал, что пути Господа неисповедимы – короли меняют свои решения, неожиданно попадают в затруднительное положение, наконец, короли умирают. Герман фон Зальца был готов вернуться в Венгрию, если Господь снова повернет обстоятельства в его пользу.

Другое дело Пруссия, которая будоражила кровь своими возможностями и трудностями. Но чтобы дождаться там первых результатов, рыцари должны были положить немало трудов, и это заняло бы немало времени. Великий магистр не мог посылать туда больше рыцарей, пока не будут построены замки, чтобы укрыть и расположить их, и не будут созданы запасы для их пропитания. Ведь забота рачительного администратора – посылать именно нужное количество людей в нужное время. Герману фон Зальца удавалось извлекать максимальную пользу из скудных ресурсов, которыми он располагал для действий ордена, где бы то ни было – в Святой земле, в Армении, в Италии или в Германии. Но Пруссия была последней в этом списке.

Бальке в первую очередь взялся за разрешение проблемы, уже два года беспокоившей руководство ордена. Нужно было уточнить условия, на которых князь Конрад наделил рыцарей землями. Кульм был занят противником, и магистру рыцарей в Пруссии приходилось изыскивать собственные источники для ведения кампаний по усмирению язычников. Это можно было понять. Но он, конечно, не мог согласиться, что после того, как Кульм будет завоеван, он перейдет в руки епископу Кристиану и князю Конраду. Короче говоря, для чего тогда тевтонским рыцарям оставаться там и защищать эти земли от пруссов-язычников? Бальке отправился к епископу и князю и поведал им о событиях в Венгрии. Да, заявил он, орден прислал войско и готов защищать князя и епископа, их земли и их подданных, но за это тем придется платить. Он потребовал (конечно, вежливо и, без сомнения, жестко) для ордена независимости большей, чем пожалованная императором в Золотой булле в Римини в 1226 году, и не соглашался на условия, которые предлагали князь и епископ. Условия, которых он добился, до сих пор являются предметом споров между немецкими и польскими историками, но, как бы то ни было, пожалования были достаточными и удовлетворили Великого магистра и Великий капитул, которые не раз обсуждали этот вопрос.

Довольно скоро армия крестоносцев, состоявшая из немцев, поляков, померелльцев и местного ополчения, опустошила районы западной Пруссии. А летом 1233 года около десяти тысяч человек приняли христианство, быть может воодушевленные возможностью увидеть частицу истинного креста Господня. Они построили крепость у Мариенвердера, в центре Помезании на притоке Вислы, примерно на полпути между Торном и морем. Зимой этого же года для совместного вторжения в Погезанию к крестоносцам присоединились князь Свентополк и князь Самбор из Помереллии. Когда язычники выстроили войско, чтобы дать крестоносцам бой на льду реки Сиргуны, появление в тылу померелльской конницы обратило их в бегство, перешедшее в бойню.

В большой наступательной кампании 1236-1237 годов большую роль сыграл граф Мейсенский. Сначала он построил большие парусные суда, затем разбил и потопил ладьи язычников, вышедшие ему навстречу, и, наконец, отправил своих воинов вниз по течению, чтобы ударить на врага с тыла. Погезанское ополчение вышло на битву, но бежало, заслышав звуки труб войска графа (в своем тылу, как им показалось). Ясно, что пруссы не хотели противостоять тяжелой кавалерии, тяжелым арбалетным болтам и дисциплинированной пехоте. Если бой шел на западный манер, то пруссов просто сметало с поля боя. В лесах и болотах язычников тяжело было даже отыскать, особенно летом. Но зимой – в сезон войны, по которой крестоносцы стали специалистами, им легче было найти язычников в их укрытиях.

Каждый год небольшие армии крестоносцев приходили в Пруссию, и каждый год владения ордена увеличивались. Многие из крестоносцев были поляками, и все участники этих походов понимали, что без постоянной поддержки Пястов и князей Помереллии добровольцы, приходящие из Германии, вряд ли бы могли сделать что-то большее, чем обеспечить гарнизоны уже построенных замков. Почему же, хотя полякам отводилась такая большая роль в этих крестовых походах, именно тевтонские рыцари играли столь важную роль?

Ответ заключается в том, что польские и померелльские крестоносцы каждый год возвращались домой. Сначала они уходили только при наступлении плохой погоды осенью, дожидаясь поры, пока снова начнутся длинные дни короткого лета. Но с течением лет активный вклад польских рыцарей в крестовые походы постоянно уменьшался. У князя Конрада были проблемы на границах, князь Свентополк враждовал со своими братьями, и в конечном счете все польские Пясты смертельно враждовали друг с другом. Ни один из этих феодальных властителей, ни один епископ не имели средств, чтобы поддерживать силы для оккупации прусских земель. Эта задача, как и в Святой земле, предназначалась Тевтонскому ордену. Давшие обет, безбрачия рыцари, связанные клятвой бедности и послушания, были готовы нести службу и в дождливый сезон, и длинными зимними ночами. Светские рыцари, предпочитавшие горячую выпивку и прохладную женщину (или наоборот), совершенно не желали патрулировать темные тропы в лесах или стойко переносить морозный ледяной ветер на сторожевой башне.

Чтобы быстрее освоить покоренные территории, тевтонские рыцари селили на свободные земли в Кульме добровольцев из Польши. Кроме того, в эти годы они привлекали горожан из Германии, чтобы те основывали ежегодно новый город. Права горожан были гарантированы Кульмской хартией 1233 года. Эти иммигранты были немногочисленны, но их стало больше к концу XIII века и еще больше в XIV веке. Значительную часть войска составляли прусская знать и ополчение. Они служили соответственно в кавалерии и пехоте (первых часто называли, не совсем правильно, «местными рыцарями»[17]).

Когда в их распоряжении оказывались дополнительные силы крестоносцев из Польши и Германии, рыцари ордена, ставшие знатоками местной топографии и обычаев, водили войска вниз по Висле и вдоль побережья, захватывая одну прусскую крепость за другой. Происходили и другие события, вносившие разнообразие в течение дней: в 1237 году в состав ордена вошел ливонский орден Меченосцев (см. следующую главу), таким образом, на тевтонских рыцарей легли дополнительные обязательства в Ливонии, отвлекающие часть людей и ресурсов на север; затем папа Григорий IX отлучил от церкви императора Фридриха II, начав долгую и кровопролитную войну, расколовшую германские земли. В 1241-1242 гг. нашествие монголов опустошило Галицию, Волынь, Венгрию и Польшу, так что эти еще недавно полные сил государства уже не могли более оказывать военную помощь в крестовых походах. И в 1240 году Свентополк из Помереллии объединился с мятежными пруссами в попытке изгнать орден с земель, которые хотел сделать своими. Это событие – Первое прусское восстание – создало серьезную угрозу ордену, но в итоге Свентополк был вынужден сначала заключить перемирие, а потом и капитулировать, после чего прусские племена заключили с орденом договор, дававший им значительную независимость в повседневной жизни.

Тем временем силы ливонской прецептории ордена продвигались на юг от Риги. Казалось, что они на грани значительной победы, когда в 1250 году Миндаугас Литовский принял католичество, лишив орден повода для нападений на страну. Хотя некоторые критики Тевтонского ордена видят в рыцарях лишь жадных до земель разбойников, в этом случае они отказались от возможности захватить большие территории, чтобы сделать одного из величайших врагов христианства сильным союзником[18]. Вскоре после этого прусское сопротивление пошло на убыль, к тому же в 1256 году король Оттокар II Богемский, самый сильный и, пожалуй, единственный лидер в Священной Римской империи, повел в Самландию армию столь сильную, что местные жители поняли тщетность сопротивления. Вскоре после этого в 1257 году жители Самогитии просили двухлетнего перемирия, чтобы сделать свой выбор. Крестоносцы дали им этот срок, уверенные, что интересы самосохранения заставят их врагов принять, хотя бы формально, истинную веру. Казалось, что христианство одержало триумфальную победу в Прибалтике.

Энтузиазм крестоносцев по поводу мирного обращения язычников должен заставить задуматься тех, кто не может провести различие между средневековым сознанием и современными идеологиями расизма и национализма, или тех, кто предпочитает думать, что рыцари намеревались уничтожить население этих областей, чтобы заселить эти территории немецкими иммигрантами. Однако пока непохоже, что тевтонских рыцарей будут судить объективно, не изымая из исторического контекста большинство их высказываний и действий. Подобно большинству человеческих организаций, орден по-разному действовал в разные периоды времени. Если судить о тевтонских рыцарях по их худшим поступкам, а об их противниках – по лучшим, то рыцарей ордена можно счесть исчадиями зла. К сожалению, именно в этом ключе писали об ордене многие историки, особенно те, кто описывал Средневековье, используя критерии XX века. Положение крестоносцев пошатнулось в 1259 году, когда жители Самогитии предпочли сражаться за свои языческую веру и традиционные обычаи (что включало и нападения на христианские поселения). Они нанесли сокрушительные поражения прусским и ливонским войскам, вынудили Миндаугаса отречься от христианской веры и убедили соседние племена к северу и западу поднять восстание против немецкого правления. Вскоре литовские войска проникли в Ливонию, Пруссию, Волынь и Польшу. Победы язычников, казалось, подтверждали правоту языческой веры. Священная война была теперь воистину борьбой религий, а не только борьбой между правителями.

В это время орден мог полагаться практически только на свои силы. Он не получал подкреплений ни от немецких, ни от польских крестоносцев. Еще меньше помощи приходило от монархов и прелатов Богемии. Более того, Святая земля вновь стала центром внимания крестоносцев, и Тевтонский орден, подобно остальным орденам, отдавая ей основное внимание. Война в Пруссии превратилась в череду пограничных набегов, засад и нападений на крепости. К тому же приходилось патрулировать границы, чтобы предупредить нападения на одиночные христианские поселения, когда восточные пруссы и литовцы проникали через безлюдные леса и болота Галимбии. Немцы и поляки вместе старались закрыть этот прорыв, и постепенно в борьбу с общим врагом включались волынцы.

Враги языческие и православные

Пятнадцать лет Второго прусского восстания (1260-1275) были очень тяжелыми для ордена. Петер фон Дусбург напоминает о них читателю:

«Это было тяжелое время, когда было едва достаточно хлеба для того, чтобы поесть, и один, два или более раз они должны были скакать на битву и гнать врага прочь. И они поступали, как поступали иудеи, которые хотели отстроить святой город Иерусалим, которому угрожал враги, так что одна половина из них работала, а другая стояла, охраняя их от рассвета до сумерек. Одной рукой они работали, а в другой руке они держали меч».

Наиболее тяжелое время для ордена наступило около 1273 года. Тогда чешский прелат, епископ Ольмюца, который имел превосходный доступ к информации о Польше, Галиции и Венгрии, писал папе Григорию X, что всей Восточной Европе все еще угрожают язычники, еретики и схизматики (православные):

«На этих землях располагаются четыре государства – Венгрия, Русь, Литва и Пруссия. Христиане в Венгрии подвергаются постоянной угрозе. Существует надвигающаяся опасность для христиан в королевстве Венгрия. Во-первых, потому, что там живут половцы, а они не только чужды христианам, но и нападают на королевство, и, помимо прочего, у них есть обычай убивать людей, очень юных, или совсем маленьких, или очень старых. И они берут в плен юношей и девушек, учат их своим дьявольским обрядам, и такова их сила, и она умножается, и поэтому Венгрия действительно в опасности от них и соседние страны тоже. И есть королевство еретиков и схизматиков, которые бежали из других земель. Королева Венгрии половчанка, чьи родители были и есть язычники. Две дочери венгерского короля замужем за схизматиками-русичами… Русичи – схизматики и слуги монголов. Литовцы и пруссы – это язычники, которые разорили много епископств в Польше. Они всего ближе к нам».

Орден тем не менее все еще был в опасности. Капитуляция жителей Натангии, Вармии и Бартии заставляла рыцарей брать под свою защиту новообращенных. Это можно было сделать, лишь совершая походы в глубь Пруссии, против язычников: судавийцев и их литовских союзников. Более того, рыцарям приходилось сражаться в одиночку. Оттокар Богемский воевал с Рудольфом Габсбургом за австрийские земли и трон, и для решающей битвы в 1278 году королю были нужны все союзники, способные предоставить военную помощь. Бранденбург, Бавария, Краков, Силезия, Тюрингия и Майнц – все посылали своих рыцарей в Богемию.

В результате, хотя все эти правители традиционно являлись союзниками Тевтонского ордена и часто сами принимали крест, они оказались слишком глубоко вовлечены в борьбу за империю, чтобы посылать в Пруссию помощь в этот момент крайней нужды.

Пограничная война

Жители Судавии не были врагами, которых крестоносцы могли бы легко победить в бою. Судавийцы были хорошими воинами, довольно многочисленными, их земли находились далеко на востоке, среди практически непроходимых болот и лесов. Было легче выследить одного из вымирающих зубров, чем найти судавийцев в их лесном убежище. Так же нелегко было и перехватить отряд судавийцев, отправившихся в набег, до того, как они ударят без предупреждения по отдаленным поселениям или гарнизонам.

Первые нападения судавийцев начались еще до того, как жители Натангии и Бартии приняли христианство. На людей, которые перестраивали Бартенштейн[19], стратегический пункт на реке Алле в центральной Прибалтике, напали судавийцы и убили всех, а затем сожгли незаконченные укрепления. Это было тяжелым ударом для тевтонских рыцарей. Бартенштейн должен был стать опорным пунктом оборонительной линии, развернутой вдоль дикры. Судавийцы, под предводительством неустрашимого воеводы Скуманда, получили возможность беспрепятственно нападать на дезорганизованные и лишенные защиты племена, которые недавно были их союзниками.

Однако, терроризируя натангийцев и бартийнцев, судавийцы подталкивали эти племена хоть и поневоле, но обращаться за помощью к Тевтонскому ордену. Многие люди из этих племен, возможно, симпатизировали судавийцам, но они не хотели видеть, как их семьи погибают от ужасных набегов Скуманда. Без замка, который был бы опорным пунктом, рыцари немногое могли сделать для их защиты, следовательно, местным жителям оставалось самим заботиться о своей защите. Воинам, что пережили Первое восстание, не хватало уверенности в себе, и до 1274 года они практически только обороняли свои крепости. Но спустя некоторое время одна уважаемая женщина, кстати родственница Геркуса Монте, вождя Первого прусского восстания, принялась стыдить своих сыновей, обвиняя их в неспособности защитить себя и своих людей. Уязвленные обвинениями, они собрали воинов из нескольких крепостей и сошлись в жестоком бою с судавийцами, убив 2000 воинов-язычников. Эта победа очистила территорию от большинства пограничных головорезов и дала возможность рыцарям отстроить Бартенштейн. Когда местные пруссы в собственных интересах предоставили свои внушительные военные силы на службу рыцарям, баланс сил склонился в сторону христиан. Этот эпизод, кстати, дает возможность предположить, что натангийцев вовсе не истребляли и вряд ли их численность безнадежно и стремительно уменьшалась.

Орден теперь возглавляли новые лидеры, и с ними пришли новые стратегия и тактика. Великий магистр Анно фон Зангерхаузен прибыл из Пруссии в Святую землю в 1266 году и оставался там до заключения мира с султаном Бейбарсом в 1272 году. Затем он вернулся в Германию набирать для ордена добровольцев из Тюрингии и Мейсена. Приход новых подкреплений и завершил войну в Наттангии. Вскоре после этого Анно умирает, вернувшись из Пруссии в Германию. Великий капитул, собравшийся в июле 1273 года, избрал Великим магистром Хартманна фон Гельдрунгена, рыцаря уже преклонных лет. Когда-то в молодости он лично знал Великого магистра Конрада, герцога Тюрингии, а также лично засвидетельствовал объединение с орденом Меченосцев и посещал Пруссию в 1255 году.

Следуя сложившейся традиции, Великий магистр Хартманн отправился в Италию, затем отплыл оттуда в Святую землю: братья ордена вне Ливонии и Пруссии по-прежнему считали своей главной обязанностью защищать Акру до того дня, когда новый крестовый поход освободит Иерусалим. Как бы то ни было, Хартманн вскоре вернулся в Германию. В крепостях ордена в Акре попросту не было достаточно помещений, чтобы дать приют всем чиновникам, рыцарям и воинам, способным нести службу. Некоторых из них приходилось отправлять обратно за море, при условии, что они немедленно вернутся при необходимости.

Тот же Великий капитул подтвердил избрание Конрада фон Тирберга прусским магистром. Карьера Конрада, француза по происхождению, прошла большей частью в Пруссии, где он был кастеляном Цантира и Христбурга, укреплений на северо-западе. С 1269 года он во многих случаях выполнял обязанности магистра. Теперь, став магистром и юридически, он вызвал младшего брата для службы ордену в должности маршала. Так как их имена совершенно совпадали, их стали называть Конрад Старший и Конрад Младший.

Великий капитул благословил магистра Конрада вести наступление к востоку от Кенигсберга, вплоть да реки Прегель, чтобы вбить клин между Судавией и Надровией. Капитул надеялся, что это сможет облегчить завоевание Надровии, ведь с этих земель они могли наступать по Неману, чтобы вести войну против южных флангов Самогитии. К тому же новые замки на Прегеле можно было бы легко снабжать при помощи кораблей, а они могли бы защищать судоходство по реке Алле. Более того, в отличие от предыдущих лет Капитул наконец-то послал достаточно рыцарей и воинов, чтобы сделать это наступление успешным.

Магистр Конрад открыл кампанию, послав протектора Самландии Теодорика с местным ополчением против двух больших деревянных крепостей на реке Прегель. Взяв оба укрепления, самландцы захватили столько лошадей, скота и другой добычи, что с трудом смогли угнать ее домой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24