Генку Сидорова перевели в десятый класс в середине недели.
      9-й «Б» возмущенно гудел. Не то чтобы Генка был всеобщим любимчиком. К нему привыкли. К его вечным закидонам – молчаливости, чтению энциклопедий под партой, хроническим пятеркам, – к тому, что его всегда и везде ставили в пример. К его «наладоннику», с которым он не расставался даже в столовой. К его странному увлечению Цоем.
      – Ничего себе подарочки! – присвистнул болтун и шутник Андрюха Васильев, когда к середине дня стало известно, что Генка у них больше не появится. – А почему сейчас-то? Не могли до Нового года подождать?
      – Тебя, Васильев, забыли спросить, – оторвалась от заполнения журнала химичка Людмила Ивановна.
      – И спросили бы! – с вызовом произнес Анд-рюха.
      – И его не спросили, и тебя, – хмыкнул красавец Павел Быковский, отправляя сделанный самолетик в полет по классу. – Это у нас теперь такое демократией называется. Добровольцы по вызову!
      – Ой, ой, много вы понимаете, – покачала головой Людмила Ивановна. – Не вашего это ума дело.
      – Хоть бы нам кого-нибудь на развод дали… – Андрюха подпустил в голос слезу. – Атожмы загнемся без свежей крови! – Ион стал медленно подходить к столу химички с протянутой рукой.
      – Шут гороховый, – вздохнула учительница, закрывая журнал. – Будет, будет вам новенькая. Навеселитесь еще.
      – Фиг с ней, с новенькой, – Васильев запрыгнул на парту. – Ябыне отказался посмотреть на нашего гения в новых обстоятельствах. Кто со мной?
      Вызвался проведать Генку весь класс, но до кабинета географии, где сидели старшеклассники, дошли лишь четверо.
      – Эй, – Васильев ломился в кабинет, но его выкидывали обратно в коридор. – Сидорова позовите! Ничего себе система! – хихикнул он. – Они его там небось уже на запчасти разобрали и продали вражеской разведке.
      – Болтун, – недовольно поджала губы Рязан-кина. Андрюха пропустил это замечание мимо ушей, хотя в любом другом случае непременно ответил бы. Но с Ксюшей у них завязывалось что– то вроде романа. Об этом в классе пока особенно не говорили. Активно обсуждался недавний скандал с Галкиным, и всем было не до Васильева с Ря-занкиной.
      – Ну, что они там? Умерли, что ли? – не выдержал Быковский, но тут дверь сама распахнулась.
      Одного взгляда на Сидорова было достаточно, чтобы понять, что дружеского вливания в новый коллектив не произошло.
      Выглядел Генка плохо – бледный, хмурый, стоял согнувшись, смотрел в пол. Таким своего отличника девятиклассники раньше не видели.
      – Ну, как дела? – растеряно спросил Павел, не зная, что стоит говорить в подобных ситуациях.
      – Да ничего, – протянул Генка, пряча руки в карманы. «Наладонника» у него не было. Без своего верного друга Генка казался маленьким и беспомощным. В его неопределенном «ничего» слышалась тоска.
      – Как они тебя сюда засунули? – еле слышно спросила Ксюша.
      – Молча, – ответил за отличника Васильев. Прислонившись к косяку двери, он наблюдал за десятиклассниками. – Как будто они тебя когда-нибудь о чем-нибудь будут спрашивать! – Он довольно хмыкнул, кого-то высмотрев. – А смотри, здесь народ ничего. Вон та девчонка – симпатичная!
      При этих его словах Сидоров еще больше нахмурился.
      – А почему ты без своего Цоя сидишь? – Быковский, единственный во всем классе, занимался музыкой, он один понимал Генкино увлечение группой «Кино». – Послушал бы, отвлекся. Что киснешь-то? Хочешь, я тебе что-нибудь найду? – Он потянул из-за воротника заправленные туда наушники.
      Генка не ответил, только глубже засунул руки в карманы.
      – Слушайте, ну разве так можно? – не выдержала Рязанкина. – Против воли переводить в другой класс? Давайте поговорим с директрисой, пусть она вернет Генку обратно.
      – Поговорила одна такая! – воскликнул Ва-сильев. – Аеезаушко да на мороз, чтобы проветрилась.
      – Разбили, да? – Маканина стояла дальше всех, наверное, никто и не заметил, что она осталась, поэтому вопрос ее прозвучал неожиданно.
      Сидоров густо покраснел и глубоко задышал, сдерживая слезы.
      – Я знаю, что надо делать! – Маканина резко повернулась и побежала к лестнице.
      Ее проводили взглядами, но с места не сдвинулись.
      – Атас! – вдруг шарахнулся со своего наблюдательного пункта Васильев.
      – Ну, так и будете здесь стоять?
      На пороге класса возник здоровенный детина. Одной рукой он опирался о косяк, а другой многозначительно сжимал и разжимал кулак как раз на уровне лиц девятиклассников.
      – Шли бы вы, дети, на свой этаж, – мрачно посоветовал парень. – И ты, малой, играть ходи к себе в песочницу. – Он как-то нехорошо посмотрел на Генку. – Не води к нам свои ясли.
      Первым ушел Павел. За ним побежала Ксюша. Васильев упрямо стоял около двери, делая вид, что слова старшеклассника к нему не относятся.
      – Ну, а тебе отдельное приглашение нужно? Катись отсюда! – гаркнул детина и захлопнул перед опешившим Васильевым дверь.
      – Это кто? – Андрюха проявлял чудеса упрямства.
      – Алекс, – вздохнул Генка. – Просто Алекс. И он побрел прочь по коридору. На отдых у
      него было еще три минуты. А потом прозвенит звонок, и учителя вместе с десятиклассниками снова начнут устраивать ему «переэкзаменовку» – заставлять складывать в уме пятизначные числа, вспоминать даты всех войн, возводить в квадрат и извлекать корень.
      Генка никогда не ошибался. Это особенно злило его новоиспеченных товарищей по парте. Алекс уже пообещал, что за повышенную «ум-ность» быть Генке на ближайшей физкультуре штангой в воротах. И Сидоров, который никогда не принимал участия в жизни класса, впервые ощутил всю тяжесть коллективного бытия. «На-ладонник» его разбили на первой же перемене. Один тип толкнул, выбив из его рук пластиковую коробочку, второй наступил… Все потом долго и притворно ахали.
      Генке было плевать на гнилое сочувствие десятиклассников. Была у Сидорова и другая печаль, главная причина, по которой он несколько лет отказывался переходить именно в этот класс. Все предыдущие годы ему удавалось избегать переселения, вот и сейчас он должен придумать, как выпутаться из этого сложного дела.
      – Стой! – перехватил он пробегавшего мимо малыша. – Ручка и тетрадка есть?
      Мальчишка испуганно посмотрел на старшеклассника и кивнул.
      – Доставай! – Растерянности малыша Генка не заметил, он обдумывал свой план. – Написать кое-что надо.
      – Ты потом ручку верни, она у меня новая, – солидно произнес мальчишка, оценив уровень Генкиной опасности как очень низкий. – И если будешь рвать страницы, то дергай из середины. У меня потом листочки теряются.
      Сидоров машинально закивал головой, думая о своем.
      Малыш заглянул через плечо севшего на корточки Генки.
        

...

        


        

      – Заявление, – прошептал он и качнулся назад. У Сидорова был хороший крупный почерк, так что мальчишка легко смог прочитать, ЧТО пишет его ручкой в его тетради старшеклассник.
      – Хорошая у тебя ручка, держи, – поднялся Генка. Как его и просили, он выдернул страницу из середины, отдал тетрадь хозяину и медленно пошел к лестнице.
      Ему еще нужно было попасть в кабинет директора.
      – Хватит, расходились! – прогнала его прочь секретарша. – Это вам не проходной двор, чтобы так просто к директору вламываться. Там и так толпа. Если что-то нужно, иди к завучу. Надежда Валерьевна не обязана с каждой вашей мелочью разбираться.
      Генка еще какое-то время постоял, размышляя, как лучше поступить. Выход был один: идти на следующей перемене к завучу.
      Сидоров даже не догадывался, что за «толпа» перед этим рвалась к директору. А были это все те же Маканина, Васильев, Быковский и Рязанкина. Но им не повезло. Надежда Валерьевна их не приняла.
      – Опять 9-й «Б»? – недовольно нахмурилась она, закрывая за собой дверь кабинета. – Не о чем нам с вами разговаривать! Все вопросы решайте со своим классным руководителем. И вообще, приказы по школе не обсуждаются, – проворчала она напоследок и вышла в коридор.
      Ребята машинально потянулись за ней.
      – Но ему там плохо! – вдруг выпалила Олеся Директриса даже головы в ее сторону не повернула
      Она уже ушла довольно далеко, но вдруг остановилась и поманила Олесю к себе
      – Да, Маканина! – Надежда Валерьевна мазнула взглядом по застывшей четверке – Прихватите с собой Стешу, она с мамой в приемной сидит Постарайтесь ее не обижать А то как бы очередные доброхоты не пришли ко мне просить и за нее тоже!
      В приемной обнаружилась испуганная девочка с двумя жиденькими хвостиками, такую и заметить-то сразу было бы проблематично А уж пятнадцати лет ей и подавно никто бы не дал
      От удивления, что Стеша оказалась такой маленькой, Маканина застыла с открытым ртом
      – Эта, что ли, наша новенькая? – скривился Васильев, откровенно рассматривая бледную Стешу
      Под пристальными взглядами девятиклассников робкая улыбка сбежала с тонких губ новенькой Она покосилась на сидевшую рядом с ней низенькую женщину с острым личиком и такими же испуганными, как у нее, глазками
      – Что уставились? Пошли. – Павел хлопнул Васильева по плечу – Звонок уже был
      Стеша не сдвинулась с места
      – Стеша – это Степанида? – Васильев продолжал рассматривать новенькую
      – Стефания, женщина.
      Андрюха прыснул и толкнул в бок Олесю.
      – Маканина, тебе было велено ее взять? Вот и бери.
      Олеся недовольно поджала губы.
      – Пойдем. Она кивнула в сторону коридора. В ее душе зародилось нехорошее предчувствие, что не зря эту серую мышку навязали именно ей. – У нас сейчас химия на четвертом этаже. Расписание перепишешь внизу, там стенд висит. Меня зовут Олеся. С остальными потом познакомишься.
      На каждое Олесино слово Стеша кивала, но было понятно, что она ничего не запоминает. Ма-канина вздохнула и вышла в пустой холл первого этажа. Урок начался, и надо было спешить.
      – Ну что, так и будем тянуться до конца жизни? – раздраженно поинтересовалась химичка, откладывая мел и вытирая руки. – Маканина, кого ты там привела?
      – Это новенькая!
      Олеся прошла к своему месту, оставив Стешу у двери.
      – А-а-а, – заулыбалась Людмила Ивановна. – Помню, помню, проходи. Маканина, с тобой как раз место после перевода Сидорова освободилось, пусть девочка к тебе сядет. Как тебя зовут?
      – Стеша, – прошептала новенькая, мелкими шажками продвигаясь вдоль среднего ряда.
      – Как?
      В классе повисла тишина
      – Стефания Беленькая, – чуть громче произнесла новенькая, и девятиклассники захихикали
      – Ну да, ну да… – Толстая Людмила Ивановна с трудом сошла с приступки возле доски и направилась к своему столу. – Красивая фамилия. И имя тоже. Садись скорее.
      Олеся недовольным взглядом проследила за робкими перемещениями Стеши по классу. Вообще-то, место освободилось не рядом с ней, а рядом с Лизой Курбаленко, Сидоров сидел впереди Олеси. За Олесиной партой место свободно было давно, с начала года, когда ее тогда уже бывшая подружка Курбаленко перебралась вперед, к Генке, вытеснив Плотникову на ряд около стены.
      И теперь, значит, Генкино место готовы отдать новенькой. Неужели Сидоров не вернется?
      Стеша бесшумно отодвинула стул, села, быстро достала тетрадки и замерла.
      Все с немым удивлением разглядывали нежданное явление. Выглядела Стеша и правда неказисто. Старенький бежевый свитер с высоким воротом, вельветовая юбочка, эти дурацкие куцые хвостики, бледное лицо, маленький остренький носик. И только руки у новенькой были красивые. Тонкое хрупкое запястье, узкая ладонь, длинные пальцы с маленькими узелками суставов, аккуратно обработанные ногти.
      Заметив, что Олеся смотрит на ее руки, Стеша спрятала их под парту и потянула рукава свитера вниз.
      М-да, персонаж…
      – Внимание! – постучала мелом по доске Людмила Ивановна. – Посмотрели на меня! Первые ряды скоро шею свернут. Вы что, нового человека впервые видите?
      – Такого – впервые, – развел руками Васильев.
      – Поговори мне еще, – махнула пухлой рукой химичка. – Людей он не видел…
      – Нет, ну интересно все же, откуда они берутся? – не унимался Андрюха. – Как на свет появляются?
      – Об этом ты у своей мамы спроси. – Учительница тяжело вздохнула: спорить с Васильевым – бесполезное занятие, легче его было заткнуть. – А сейчас у нас урок. На перемене поговорите.
      Маканина обреченно покачала головой и щелкнула ручкой. В начале четверти она всегда давала себе мысленное обещание разобраться с химией. Вот и сейчас она сделала то же самое, но прошел месяц, и она опять запуталась в этих формулах и уравнениях – учитель из Людмилы Ивановны был плохой.
      – Ну, и откуда ты такая беленькая? – подступил к новенькой Андрюха, когда мучительный урок химии закончился.
      – Мы просто переехали, – пискнула Сте-ша. – И эта школа… Просто она рядом с нашим домом и…
      – И вообще все в этой жизни просто, – развел руками Васильев.
      – Отстань от нее, – отстранила его Рязанки-на. – Человек первый день у нас, а ты уже наезжаешь.
      – Первый раз в первый класс! – весело воскликнул Андрюха. – «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки?…» – фальшиво пропел он, протягивая руку к Стешиному хвостику.
      – Нашел игру! – оттолкнула Васильева Ксюша. – Давно переехали? Где живете?
      – Мы просто жили в коммуналке, в центре. – Широко распахнутыми глазами Стеша смотрела на Рязанкину. Ксюшино внимание она восприняла как участие в ее судьбе, желание подружиться. Но у Рязанкиной был свой интерес, она оценивала – достойный или недостойный перед ней стоит человек. – Нас просто расселили и дали здесь квартиру. Я еще пыталась ездить в старую школу, но просто это далеко и неудобно. И меня перевели…
      – Просто, – подсказал Васильев и заржал.
      – А родители у тебя кто? – Ксюша хотела выяснить вполне конкретную вещь – стоит или не стоит общаться с этой странной девочкой, и главным показателем ее оценки был имущественный ценз, сколько денег зарабатывают родители, кто они по профессии.
      – Родители? – замялась Стеша и опустила глаза.
      – Ладно, не напрягайся, – освободила ее от неловкого ответа Рязанкина. Для себя она уже решила, что новенькая никогда не будет принадлежать к ее кругу общения.
      – Слушай, а почему у тебя имя такое странное? – вклинился в образовавшуюся паузу Васильев. – Ты немка, что ли?
      – Нет, это польское имя, – Стеша стала заметно смелее.
      – Для польки ты чисто говоришь по-русски, – задумчиво произнес Быковский, разглядывая ухоженные Стешины руки. Заметив, что на ее руки смотрят, Беленькая спрятала их за спину.
      – Нет, это не я из Польши, – робко улыбнулась она. – Просто бабушка у меня из Польши. А меня в честь нее назвали.
      – А меня назвали в честь Андрея Первозванного! – гордо выпятил грудь Васильев. – А его, – ткнул он пальцем в Быковского, – в честь Павла Первого. Правда, похож? Играет на скрипке и готов командовать полками. Маканина, что ты на меня так смотришь? – поймал он осуждающий взгляд Олеси. – Тоже мне мать Тереза! Не боись, и тебе сейчас какую-нибудь честь придумаем. О! Будешь у нас княгиней Ольгой. Ну, женой князя Игоря. Что, опять недовольна? Игоря нет? Сейчас подыщем! – Ион стал оглядываться, щелкая пальцами. – Официант! Официант! Игоря ко второму столику!
      – Дурак, – прошептала Маканина, выбираясь из толпы. С Васильевым она предпочитала не связываться, хватит с нее этих глупых шуточек.
      На освободившееся место тут же протиснулась Аня Плотникова.
      – А занимаешься ты чем? – Ей тоже было интересно узнать что-нибудь о новенькой.
      – Я просто… – начала Стеша и замялась.
      – Она занимается просто, – заржал Андрю-ха. – Утром зарядка, вечером физподготовка! А днем она работает на ЦРУ. Разобранный пистолет спрятан в трусиках.
      От такого напора Стеша окончательно растерялась и теперь сидела, переводя непонимающие взгляды с одного лица на другое.
      – Все путем, Беленькая! – хлопнул ее по плечу Андрюха. – Пошли покурим, перетрем наши вопросы.
      – Я не курю. – Казалось, Стеша сейчас заплачет.
      – Ну никаких недостатков, – развел руками Васильев, отходя в сторону. – Прямо ангел. Завтра без крыльев не приходи!
      В растерянности Стеша положила руки перед собой, и Павел снова посмотрел на них.
      – Ты занимаешься музыкой? – спросил он тоном знатока.
      – Чуть-чуть, – прошептала Беленькая. Больше ее никто ни о чем не спрашивал.
        

        

      На следующее утро перед самым звонком Генка появился на пороге 9-го «Б». Он быстро глянул на Стешу, тихо сидевшую рядом с Мака-ниной, и кинул сумку на свое место. Олеся успела заметить, что соскучилась по его согнутой спине, несколько лет маячившей у нее перед глазами.
      – Ты что это? – тут же подскочил к нему Васильев. – Сбежал?
      – Что хочу, то и делаю, – буркнул Генка, глядя в окно. – Захочу, вообще брошуэтушколу.
      – Смотри, как бы она тебя сама не бросила, – хихикнул Андрюха.
      Но тут рядом с Генкой села Лиза Курбаленко, бывшая Олесина подружка, и Васильев предпочел удалиться. В той истории с Галкиным и Сидоровым Лиза тоже пострадала. Так что теперь с Андрюхой она держалась холодно. Да и сам Васильев, чувствуя, что что-то не так, лишний раз к Курбаленко старался не подходить.
      – А экстерном разве нельзя все сдать? – через весь класс спросил Павел, но начало урока прервало их разговор.
      Вместе со звонком в кабинете появился математик, а по совместительству еще и классный руководитель 9-го «Б», Юрий Леонидович Червяков, виновник того, что класс который уже год носил негласную кличку червяки.
      Математик не удостоил вскочивший поприветствовать его класс даже взглядом и сразу направился к своему столу. Выкладывая перед собой тетрадки с контрольной, он сухо произнес:
      – Сидоров! Ты что-то здесь забыл? Генка молча встал.
      – Я слышал, что ты недоволен своим переводом. – Юрий Леонидович продолжал разбирать тетрадки, не поднимая головы. – Но я ничего поделать не могу. Это решение администрации школы. Если тебе что-то не нравится, пусть приходят родители. А пока ты должен быть в другом классе. Кажется, у десятого «А» сейчас астрономия. Очень интересный предмет.
      Сидоров продолжал смотреть в окно.
      – Я все сказал, можешь идти. – Юрий Леонидович открыл журнал.
      Генка сел.
      – Сидоров. – Математик недовольно поджал губы. – У нас новая тема. Мне тебя нечему учить.
      Генка сорвался с места, подхватил рюкзак и бросился вон из класса.
      – Подожди, дурак! – приподнялся со своего места Быковский, но шаги Сидорова уже затихли на лестнице.
      – Записывайте. – Юрий Леонидович медленно отвинтил колпачок старомодной перьевой ручки и обвел взглядом опешивший класс Произошедшее он решил оставить без внимания. – Новая тема. Геометрическая прогрессия.
      Павел упал на свое место. Стеша испуганно покосилась на Маканину но та была больше увлечена решением собственных проблем, чем соседкой.
      Не успел отзвенеть звонок, а Васильев уже уселся за парту к новенькой:
      – Ну, рассказывай, зайка серенький, откуда ты к нам прискакал?
      – Беленькая, – прошептала Стеша.
      – Что? – склонился над ней Андрюха.
      – Моя фамилия – Беленькая, – поправила его Стеша.
      – Да хоть зелененькая, – хихикнул Васильев.
      – Оставь ее, – потянула Андрюху за локоть Ксюша. – Что ты привязался к ребенку?
      Как только Рязанкина взяла под руку Васильева, Курбаленко поспешно собралась и выскочила из класса. Еще недавно Лиза считалась предметом обожания Андрюхи.
      – Какие все нервные! – Больше Васильев не улыбался. – Надоело мне все. – Он сбросил Ксе-нину руку со своего локтя и ссутулился. – Что стоим? Пошли про Генку узнаем. Куда этот обалдуй помчался-то посреди урока?
      В коридоре около кабинета старшеклассников они неожиданно столкнулись с Наташкой Жеребцовой из параллельного. Наташка стояла за углом и время от времени поглядывала на дверь, словно ждала кого-то.
      – Эй, ты что здесь забыла? – налетел на нее Андрюха.
      – Тебя не спросила! – огрызнулась Жеребцо-ва, отходя в сторону. – Сам-то зачем сюда пришел, да еще такую свиту приволок? – Она кивнула на пристроившуюся рядом Рязанкину и стоявшего чуть позади Быковского.
      – Сдавай пост, теперь наша очередь! – чуть ли не на весь коридор гаркнул Васильев.
      – Вот придурок! – зло прошептала Наташка, убегая.
      – Ну, и что дальше? – повернулся Андрюха к своей армии. – Дверь опять закрыта. Кто пойдет спрашивать?
      – Давайте пропустим девушку вперед, – мило улыбнулся Павел.
      – Нет уж, Быковский, – Ксюша в ответ тоже скривила губы в подобии улыбки. – Лучше тебе идти. Ты у нас проверенный кадр. Не подведешь.
      – Чувствую, что не достоин, – галантно кивнул Павел. – Давай ты, Андрюха. У тебя вернее получится.
      В коридоре появилась Стеша. Она вертела головой, глядя на номера кабинетов.
      – О! На новенького повезет! – Андрюха призывно помахал Беленькой рукой. – Эй, национальная гвардия! Иди сюда!
      – Я заблудилась. – В руках у Стеши был листок с расписанием. – Сейчас должна быть история?
      – История, история. – Васильев притянул к себе Беленькую за рукав. – Отечественную войну проходим. Значит, сейчас проверка домашнего задания. Разведка боем. Войди в кабинет и позови Гену Сидорова.
      – А зачем? – скромно улыбнулась Стеша.
      – Просто так! – хихикнул Андрюха, предощущая потеху. – Проверим, насколько ты смелая. Войди, позови, и все! Что стоишь? Кого ждешь? Давай, давай, иди!
      – Но мне не нужен Сидоров, – высвободила свой рукав Беленькая. – Кабинет истории где?
      – Нет, ну, вы слышали? – повернулся ко всем Васильев.
      – Куда ты опять ушла? – Олеся взбежала по ступенькам и перевела дух. – Яже тебе сказала: шестнадцатый кабинет. Он на втором этаже.
      – Шестнадцатый? – неуверенно посмотрела на свою бумажку Стеша. – А мне послышалось – шестидесятый.
      – В шестидесятом у нас Карлсон принимает, – буркнул Андрюха. Он был явно расстроен тем, что веселье сорвалось. – Тебя что, ломает дверь открыть?
      Стеша подняла на новых одноклассников широко распахнутые глаза, улыбнулась и сделала робкий шаг вперед.
      – Хватит! – Маканина встала между дверью и Беленькой. – На крысах тренируйся, а не на людях, – бросила она в сторону Васильева и повернулась к кабинету.
      – Ой, подумаешь, утешительница нашлась, – фыркнул Андрюха, демонстративно складывая руки на груди. Он уже подготовил губы для улыбки, но его ждало очередное разочарование.
      Кабинет был пуст. На столах лежали учебники и тетради, кое-где на стульях висели свитера и кофты, на полу стояли портфели. А вот людей не было.
      Девятиклассники столпились в дверях.
      – Опаньки! – присвистнул Быковский. Он был выше всех, поэтому ему не пришлось никого расталкивать. Павел все хорошо видел поверх голов.
      – Вам кого?
      В классе стояла такая тишина, что от внезапного вопроса девятиклассники вздрогнули.
      На пороге стояла высокая худая светловолосая девушка с двумя смешными косичками. Она недовольно постукивала мыском лакированной туфельки об пол.
      Олеся вдруг ахнула и попятилась. Она уже видела эту девчонку. Неделю тому назад. Маканина тогда шла из школы и случайно заметила драку. Генку били. Один из старшеклассников валял Сидорова по земле, а рядом стояла эта девчонка и даже не пыталась остановить побоище.
      – Все-то где? – вышел вперед осмелевший Васильев.
      Девушка открыла рот, но ответить не успела.
      – В Караганде! – гаркнули за ее спиной, и из коридора выступил Алекс. – Ветка, что ты с этой мелюзгой возишься? – Ион бухнул свою здоровую лапищу ей на плечо.
      – Алекс, мне твои замашки уже надоели! – Девушка скинула непрошеную руку и убежала из класса.
      – Что, опять за своим вундеркиндом явились? – хмыкнул Алекс, рассматривая опешивших девятиклассников. – Ушел ваш чудо-ребенок домой, к маме, чтобы она ему сопли вытерла. И какого лешего его на нашу голову навязали? Я же ему один раз внятно сказал: не показывайся даже близко! Че, так трудно выполнить эту маленькую просьбу?
      Маканина снова вспомнила недельной давности драку. Тогда Генку бил Алекс из-за этой странной девушки с не менее странным именем Ветка.
      А потом в компьютере Сидорова она видела ее фотографию. Значит, не все так просто.
      Неужели Генка влюблен? И, судя по всему, давно, с того раза, когда он впервые попал в этот класс…
      Алекс быстро потерял к девятиклассникам интерес и ушел, даже не закрыв за собой дверь.
      – Весело у них здесь, – прищурившись, Анд-рюха проводил взглядом Алекса. – Самое время делать ставки, как долго Генка продержится.
      – Да не будет он здесь держаться. – Быковский пнул ногой фантик, валявшийся на полу, и медленно побрел по коридору.
      Как только они ушли, из-за угла показалась Наташка Жеребцова. Она вздохнула и во второй раз устроилась в нише перед дверью. Десятиклассники должны были вот-вот вернуться, и ей очень хотелось посмотреть на одного из них.
      Через два урока Сидоров опять появился в 9-м «Б» и сел за парту у окна, подальше от учительского стола. Выглядел он хмуро, ни с кем не разговаривал. Открыл учебник по литературе и стал его сосредоточенно читать.
      Пол-урока прошло спокойно, пока русичка не заметила «лишнего».
      – Сидоров! – Галина Георгиевна была преисполнена искреннего удивления. – Ты что здесь делаешь? Говорили, что тебя перевели!
      Генка поднялся.
      – Вам только кажется, что это он, – ответил за Сидорова Васильев. – На самом деле его здесь нет. Это его отражение, преломленное в множественности миров…
      – Васильев, – посмотрела на Андрюху русич-ка. – На самом деле я тебя сейчас выставлю из класса, и ты отправишь свое преломленное отражение в мир коридора. Сидоров, ты дверью ошибся?
      Генка перевел взгляд на окно.
      – Так, все ясно. – Учительница отложила в сторону книгу, по которой собиралась читать отрывки из Пушкина. – У вас тут небольшой бунт. Но я ничего не могу сделать, у меня в списке нет такого ученика – Геннадий Сидоров.
      – Вот, я же говорю, что его нет! – встрял Анд-рюха. – Он вам кажется.
      – Васильев! – недовольно поджала губы Галина Георгиевна. – Мне кажется или ты нарываешься на неприятности?
      Генка вдруг шарахнул портфелем по парте, подхватил учебник и выбежал в коридор.
      – А что происходит? – шепотом спросила Стеша.
      Олесе не хотелось с ней разговаривать, но она все же выдавила из себя через силу:
      – Ну, у нас класс такой… – Она повертела в воздухе рукой, подбирая правильное выражение. – Не совсем нормальный, – выкрутилась она. – Червяки, одним словом. А Генка – он особенный. Вот учителя и хотят его подальше от нас запихнуть.
      – А разве можно вот так просто, без его согласия, переводить?
      – Просто? Можно! – вздохнула Маканина, отворачиваясь. Рассуждать на эту тему ей не хотелось.
      Генка не появлялся в школе несколько дней. Поговаривали, что он согласился-таки сдать все предметы экстерном. В конце недели Маканина столкнулась с ним в коридоре.
      – Ты почему пропал? – шагнула к нему Олеся. За последний месяц, в течение которого их
      класс сотрясали неприятности, они с Генкой не то что подружились, а просто удачно дополнили друг друга. Маканина Сидорова тогда из-под кулаков Алекса вытащила. Генка дал ей пару ценных советов. И сейчас Олеся считала себя вправе узнать, что происходит.
      – Я так… – нахмурился Генка и вдруг прошептал: – Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко и разбилось!
      – Это ты о чем? – На мгновение Олеся испугалась, что от обилия переживаний их классный вундеркинд сошел с ума.
      – Сказка есть такая, про курочку Рябу, – заговорил Сидоров, подходя к Маканиной вплотную. – Было золотое яичко, а потом его разбили. И все обрадовались, потому что с золотым яйцом ничего сделать нельзя.
      – У тебя температура? – Маканина встревожилась не на шутку и решила пощупать у него лоб.
      – Нет у меня никакой температуры, – отстранился от ее протянутой руки Генка. разве эту сказку не знаешь?
      – Да при чем здесь сказка? – возмутилась Олеся. Она, можно сказать, жизнью рисковала, к директору ходила, а он ей сказки рассказывает!
      – Так, вспомнилось, – пробормотал Сидоров и ушел.
      Олеся проводила его задумчивым взглядом, повернулась, чтобы пойти в противоположную сторону, и столкнулась со Стешей. Та стояла около стены и с каким-то ожиданием в глазах разглядывала Маканину
      – Ему можно помочь! – подала голос Беленькая.
      – Вот пусть другие и помогают, – презрительно скривила губы Маканина. – Заодно и сказки его послушают. Тоже мне, нашелся сказочник!
      – Какие сказки? – распахнула удивленные глаза новенькая. – Он разыгрывает сказку?
      – Он идиота из себя разыгрывает! «Курочку Рябу» наизусть читает.
      Стеша ее раздражала все больше и больше. Тихая, невзрачная, неинтересная. Олесе казалось, что новенькая скучнее Аньки Смоловой, с которой она успела близко познакомиться в ноябре и тогда же ухитрилась от нее устать.
      Здесь же все было еще критичнее. У Смоловой хоть увлечение есть, она занимается фотографией, а у Беленькой – вообще пусто. По крайней мере, за неделю пребывания в школе она ничего об этом не сказала. Если человек чем-то занимается, это сразу видно. Быковский – музыкант и художник, он готов об этом дни напролет говорить, Плотникова тоже неплохо рисует, Ксюша в бассейн ходит, Курбаленко – на танцы, толстая Марго увлекается мозаикой, а Волков, как и его отец, актером хочет стать, в театральную студию ходит. У них все как у людей. У одной Беленькой все ровненько и гладенько, то есть – никак.
      Вот и сейчас – взяла и брякнула, что Генке можно помочь. А что здесь сделаешь? Алексу морду набьешь? Ага, разбежались! Олеся так и видит, как они вдвоем со Стешей выходят против здоровенного Алекса. Да он с ними разговаривать не станет, дунет, и они улетят. Нет уж, Генка умный, он сам что-нибудь придумает.