Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Человек на балконе

ModernLib.Net / Полицейские детективы / Валё Пер / Человек на балконе - Чтение (стр. 7)
Автор: Валё Пер
Жанр: Полицейские детективы

 

 


Она посмотрела на него и судорожно сглотнула.

— Ах, — почти беззвучно выдохнула она. — Я этого не знала. Никогда бы не подумала.

Через минуту она снова посмотрела на него ясными карими глазами и сказала:

— Этим вы вполне ответили на тот вопрос, который я задала. Теперь я уже понимаю, что должна буду вам ответить.

— Я вас слушаю.

— Насколько я могу судить, он был совершенно нормальный. Даже слишком нормальный.

— Как вас понимать?

— Ну, я хочу сказать, что я сама тоже совершенно нормальная в сексуальном отношении, но… хотя я делаю это редко, хочется, если можно так выразиться, чего-нибудь… необычного.

— Понимаю, — сказал Колльберг и растерянно почесал за ухом.

Несколько секунд он размышлял. Девушка внимательно смотрела на него. Наконец он сказал:

— Там, в Ванадисском плавательном бассейне в контакт вступил он?

— Нет, скорее наоборот.

Она внезапно встала и подошла к окну, откуда открывался вид на собор. Посмотрела в окно и сказала:

— Вот именно. Скорее наоборот! Я пошла туда вчера с мыслью найти себе парня. Я сделала это обдуманно, если хотите, можно сказать, что я подготовилась к этому.

Она пожала плечами.

— Я просто так живу, — сказала она. — Живу так уже несколько лет и могу вам сказать, почему я так живу.

— Не нужно, — пробормотал Колльберг.

— Но я с удовольствием вам скажу, — продолжила она, водя пальцем по занавеске. — Я объясню вам…

— Не нужно, — повторил Колльберг.

— Как хотите, но я могу поручиться, что со мной он вел себя совершенно нормально. Сначала казалось, что… что это его не очень интересует. Но… в общем, я уж постаралась, чтобы он наконец проявил интерес.

Колльберг допил кофе.

— Ну, наверное, это все, — неуверенно пробормотал он.

Она сказала, по-прежнему глядя в окно:

— Я поплатилась за это не впервые, но в этот раз получилось хуже всего. Это было очень неприятно.

Колльберг ничего не говорил.

— Это ужасно, — пробормотала она, словно про себя, водя пальцем по занавеске. Потом повернулась и сказала:

— Уверяю вас, что инициатива исходила от меня. Это совершенно очевидно. Если хотите, я могу…

— Нет, не нужно.

— И я могу вас заверить, что он был совершенно нормальный.

Колльберг встал.

— Собственно, вы мне тоже очень нравитесь, — сказала она ни с того, ни с сего.

— Вы мне тоже, — произнес он.

Он подошел к двери и приоткрыл ее. И потом с изумлением услышал свой собственный голос:

— Я уже полтора года женат. Жена на девятом месяце.

Она кивнула.

— Что же касается того, как я живу…

Она не договорила.

— Это не очень хорошо, — сказал он. — Это может быть опасно.

— Я знаю.

— Ну что ж, до свидания, — сказал Колльберг.

— Ну что ж, до свидания, — сказала Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём.



В штаб-квартире Гюнвальд Ларссон грубовато сказал:

— Так, с этим все ясно. Парень совершенно нормальный, и его свидетельские показания, вне всякого сомнении, заслуживают доверия. Чистая трата времени.

Колльберг немного поразмышлял об этой трате времени. Потом спросил:

— Где Мартин?

— Допрашивает грудного младенца, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— А еще что новенького?

— Ничего.

— Здесь кое-что имеется, — поднял голову Меландер над своими бумагами.

— Что?

— Заключение психологов. Их мнение об этом деле.

— Болтовня, — заявил Гюнвальд Ларссон. — Несчастная любовь к тачке и так далее.

— М-м, — буркнул Меландер, — я бы не стал утверждать это с такой уверенностью.

— Вынь изо рта трубку, не слышно, что ты говоришь, — сказал Колльберг.

— Они сделали заключение, которое кажется очень правдоподобным и весьма тревожным.

— Да брось ты, — подал голос Гюнвальд Ларссон. — Тревожным? А до этого оно что, не было тревожным?

— Если говорить о том, что этого человека нет в нашей картотеке, — бесстрашно продолжил Меландер, — то они утверждают, что такой человек вполне мог никогда еще не сидеть в тюрьме. И что он даже мог спокойно жить много лет, а эти его наклонности вообще могли никак не проявляться. Удовлетворение извращенных сексуальных наклонностей, говорят они, как наркомания. Здесь они иллюстрируют это зарубежными примерами. Ненормальный в сексуальном отношении человек может долгие годы удовлетворять свои наклонности, возможно, как эксгибиционист или эротоман. Однако если такой человек, предположим, под влиянием какого-либо случайного импульса совершит изнасилование или убийство на сексуальной почве, то потом он уже будет в состоянии удовлетворять свои наклонности только путем изнасилования или убийства.

— Это как в старой сказке о медведях, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Как однажды медведь убил корову и так далее.

— Так же как и наркоману, ему требуются чем дальше, тем более сильные средства, — продолжил Меландер и полистал заключение. — Если наркоман переходит с гашиша на героин, то он уже не может потом удовлетворять себя гашишем. При сексуальных извращениях дело обстоит точно так же.

— Это звучит довольно правдоподобно, — сказал Колльберг, — но вместе с тем довольно примитивно.

— Я бы сказал, что это звучит чертовски неприятно, — заметил Гюнвальд Ларссон.

— Дальше будет еще неприятнее, — сказал Меландер. — Они пишут здесь, что такой человек способен долгие годы жить без каких-либо симптомов сексуального извращения. Он просто может в спокойной домашней обстановке всего лишь представлять себе разные сексуальные извращения, и причем даже не отдавать себе в этом отчет, пока однажды какой-нибудь случайный импульс не заставит его совершить насилие. Но зато потом он уже не сможет остановиться и будет повторять это снова и снова и чем дальше, тем с большей беспощадностью и постоянно растущей жестокостью.

— Почти как Джек Потрошитель, — заметил Гюнвальд Ларссон.

— А что там говорится насчет импульса? — спросил Колльберг.

— Его может вызвать что угодно, самые разные причины, какая-нибудь случайность, упадок физических сил, болезнь, пьянство, наркотики. Если мы предположим, что это заключение подходит к данному случаю, то в прошлом преступника не находим ни одной ниточки, за которую могли бы ухватиться. Полицейские архивы и картотека бесполезны, то же самое относится и к медицинским картотекам. Этого человека просто-напросто нигде нет. И когда он однажды начинает насиловать и убивать, то уже не в состоянии остановиться. Он также неспособен сам признаться или вообще контролировать свои собственные поступки.

Меландер ненадолго замолчал. Потом похлопал по фотокопии заключения психологов и сказал:

— Кое-что здесь даже чересчур точно соответствует данному случаю.

— Послушай, я тебе придумаю кучу других возможностей, — раздраженно фыркнул Гюнвальд Ларссон. — Может, это сделал какой-нибудь иностранец, который был здесь проездом. Или, вполне вероятно, это сделали два преступника… в парке Тантолунден, возможно, совершено инспирированное убийство, вызванное шумом вокруг убийства, совершенного ранее.

— Этому многое противоречит, — спокойно сказал Меландер. — Знание обстановки, почти сомнамбулическая уверенность, с какой было совершено преступление, выбор времени и места, абсурдность того, что после двух убийств и семидневного розыска у нас нет ни одного серьезного подозреваемого. Кроме Эриксона. Идею об инспирированном убийстве опровергают исчезнувшие трусики. Ведь эта информация не попала в газеты.

— Все равно я не могу объяснить это как-то иначе, — упрямо стоял на своем Гюнвальд Ларссон.

— Опасность состоит в том, что в данном случае ты выдаешь желаемое за действительное, — заметил Меландер и принялся раскуривать трубку.

— Да, — сказал Колльберг и вздрогнул. — Возможно, это лишь благие пожелания, Гюнвальд, но я в самом деле надеюсь, что ты прав. В противном случае…

— В противном случае, — перебил его Меландер, — у нас просто-напросто ничего нет. И единственное, что может привести нас к убийце, так это то, что мы в следующий раз схватим его на месте преступления. Или…

Колльберг и Гюнвальд Ларссон додумали эту мысль и пришли к тому же неприятному заключению. Однако высказал его Меландер:

— Или он будет делать это снова и снова, с такой же сомнамбулической уверенностью, пока ему наконец не изменит удача и мы его не схватим.

— Бр-р, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Что еще там имеется в этих твоих бумагах? — спросил Колльберг.

— Больше ничего, — ответил Меландер. — Одни предположения, и все это противоречит друг другу. У него могут быть повышенные сексуальные потребности или минимальное половое желание. Это они вроде бы считают наиболее вероятным. Приводят разные примеры и того, и другого.

Он положил заключение на стол и сказал:

— А вам вообще приходило в голову, что даже если бы он стоял здесь перед нами, у нас не было бы абсолютно ничего, что бы позволяло каким-то образом установить его причастность к этим убийствам? Единственное вещественное доказательство, которым мы располагаем, это два довольно сомнительных следа в парке Тантолунден. И единственное, что доказывает, что человек, за которым мы охотимся, действительно мужчина, это следы спермы на земле возле трупа — опять-таки в парке Тантолунден. И если его нет в картотеке, нам ни к чему даже целый альбом его отпечатков пальцев.

— Точно, — кивнул Колльберг.

— Но у нас есть свидетель, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Грабитель видел его.

— Если на него можно полагаться, — возразил Меландер.

— Неужели ты не можешь сказать совсем ничего, ни одного пустяка, чтобы доставить нам хоть немного радости? — сказал Колльберг.

На это Меландер не ответил, а посему все трое погрузились в глубокое молчание. В соседнем кабинете зазвонил телефон, и Рённ или кто-то другой взял трубку.

— Как тебе понравилась эта девушка? — внезапно спросил Гюнвальд Ларссон.

— Она красивая, — ответил Колльберг.

Через четверть часа прибыл Мартин Бек с билетом.

XIX

— Что это такое? — поинтересовался Колльберг.

— Цок-цок, — ответил Мартин Бек.

Колльберг смотрел на измятый билет, лежащий на столе перед ним.

— Билет в метро, — сказал он. — Ну и что? Если ты хочешь, чтобы тебе оплатили его, тебе нужно обратиться в кассу.

— Буссе, наш трехлетний свидетель, получил его от дяди, которого он и Анника встретили перед ее смертью.

Меландер закрыл дверцы металлического шкафчика и подошел к столу. Колльберг повернул голову и посмотрел на Мартина Бека.

— Ты хочешь сказать, перед тем как дядя задушил ее? — спросил он.

— Это не исключено, — ответил Мартин Бек. — Вопрос в том, что нам удастся извлечь из этого билета.

— Возможно, отпечатки пальцев, — пробормотал Колльберг. — Знаменитым нингидриновым методом.[4]

Меландер наклонился над столом, он смотрел на билет и что-то бормотал.

— Да, это возможно, но вряд ли даст результат, — сказал Мартин Бек. — Вначале его держал в руке тот, кто вырвал его из книжечки, потом к нему, естественно, должен был прикоснуться тот, кто дал его малышу, ну, а у малыша он с понедельника лежал в кармане плащика. С улитками и Бог знает чем еще. Кроме того, должен признаться, что я тоже к нему прикасался. К тому же, он ужасно помят и разорван. Вначале посмотрим, когда его прокомпостировали.

— Я уже посмотрел, — сказал Колльберг. — Двенадцатого в тринадцать тридцать. Месяц определить невозможно. Это могло бы означать…

Он замолчал, и все трое думали о том, что это могло бы означать. Тишину нарушил Меландер.

— Эти билеты стоимостью в одну крону, тип сто, используют только в центре, — сказал он. — Может, удалось бы выяснить, когда и где был продан этот билет. На нем масса различных цифр.

— Позвони в транспортное управление, — сказал Колльберг.

— Теперь оно называется «Городские железные дороги», — поправил его Меландер.

— Знаю, но на пуговицах у них до сих пор еще старые буквы. Наверное, у них нет денег на новые пуговицы. Я этого не понимаю, ведь проехать одну остановку стоит целую крону. А сколько стоит одна пуговица?

Меландер уже направился в соседний кабинет. Билет он оставил лежать на столе, так что, очевидно, сфотографировал его в своей бесценной памяти.

— Так что же этот юноша еще тебе сказал? — спросил Колльберг.

Мартин Бек покачал головой.

— Ничего связного. Сказал, что он был с этой девочкой и что они встретили какого-то дядю. А этот билет он нашел случайно.

Колльберг качался на стуле и покусывал ноготь.

— Это означает, что у нас имеется свидетель, который, очевидно, не только видел убийцу, но даже разговаривал с ним. Трудность в том, что этому свидетелю всего три года. Будь он хотя бы чуточку постарше…

— Тогда бы это никогда не произошло, — перебил его Мартин Бек. — По крайней мере не в это время и не в этом месте.

Вернулся Меландер.

— Они позвонят через минуту, — сказал он.

Они позвонили через пятнадцать минут. Меландер делал пометки, потом поблагодарил и положил трубку.

Билет действительно был продан двенадцатого июня. Его продали в кассе второго входа в станцию метро «Родмансгатан». Это означает, что пассажир должен был спуститься по одной из двух лестниц со Свеавеген, возле Коммерческого института.

Мартин Бек знал все ветки стокгольмского метро, как свои собственные пальцы, но тем не менее подошел к большому плану города, висящему на стене.

Если пассажир, купивший билет на станции «Родмансгатан», ехал в парк Тантолунден, то он должен был сделать одну пересадку либо на станции «Центральный вокзал», либо на станции «Старый Город», либо на станции «Шлюссен». В последнем случае он бы доехал до станции «Цинкенсдамм». Оттуда до того места, где нашли мертвого ребенка, было около пяти минут ходьбы. Поездка началась между половиной второго и без четверти два и длилась приблизительно двадцать минут, включая пересадку. Следовательно, пассажир мог прийти в парк Тантолунден в период времени между без пяти два и десятью минутами третьего. По заключению врачей ребенок умер, вероятнее всего, между половиной третьего и тремя, возможно, немного раньше.

— По времени все сходится, — сказал Мартин Бек.

Колльберг тут же заметил:

— По времени сходится. Если он ехал именно туда.

Меландер нерешительно произнес, словно разговаривал сам с собой:

— Эта станция очень близко от Ванадислундена.

— Верно, — подтвердил Колльберг, — но о чем это нам говорит? Ни о чем. О том, что он ездит в метро от одного парка к другому и убивает маленьких девочек? В таком случае, почему он не ехал в пятьдесят втором автобусе? На нем он доехал бы до самого парка, и ему не пришлось бы идти пешком.

— И кто-нибудь, очевидно, увидел бы его, — сказал Меландер.

— Да, ты прав, — согласился Колльберг. — Этот автобус почти всегда полупустой, так что кондуктор запоминает пассажиров.

Иногда Мартину Беку очень хотелось, чтобы Колльберг не был таким разговорчивым. Ему хотелось этого именно сейчас, когда он заклеивал конверт с билетом. Он попытался ухватить какую-то мимолетную мысль, промелькнувшую у него в голове; если бы Колльберг молчал, ему бы наверняка это удалось. Теперь она безвозвратно исчезла.

Он велел отнести конверт в лабораторию и позвонил туда, чтобы результаты экспертизы ему прислали как можно быстрее. Сотрудника, с которым он говорил, звали Ельм, и Мартин Бек знал его уже много лет.

Колльберг ушел на обед, а Меландер заперся у себя к кабинете со своей кучей бумаг. Прежде чем уйти, он сказал:

— У нас есть имя той женщины, которая продала билет на станции метро «Родмансгатан». Послать туда кого-нибудь?

— Конечно, — сказал Мартин Бек.

Он сел за стол, начал перебирать кучу документов и попытался размышлять. Он был раздраженный и нервный и полагал, что это объясняется усталостью. В дверь заглянул Рённ, посмотрел на него и тут же молча исчез. Больше его никто не беспокоил. Даже телефон какое-то время молчал. Мартин Бек начал опасаться, что уснет, сидя за столом, чего с ним еще ни разу в жизни не случалось, но тут зазвонил телефон. Прежде чем взять трубку, он взглянул на часы. Двадцать минут третьего. И все еще пятница. Отлично, Ельм, подумал он.

Это был не Ельм, а Ингрид Оскарсон.

— Не сердитесь, что я вас беспокою, — сказала она. — Я знаю, что у вас действительно ужасно много работы.

Мартин Бек что-то пробормотал, и сам услышал, как мало в этом восторга.

— Но вы ведь говорили, чтобы я позвонила. Возможно, это не имеет никакого значения, но я подумала, что будет лучше, если я вам это скажу.

— Да, конечно, не обижайтесь, я не понял сразу, кто это звонит, — принялся оправдываться Мартин Бек. — Что-нибудь случилось?

— Лена вспомнила то, что якобы сказал Буссе в понедельник в парке. Когда это произошло.

— Да? И что же он сказал?

— Лена говорит, что он якобы утверждал, что видел папу тети.

— Папу тети? — переспросил Мартин Бек.

— Да. Понимаете, я зимой и весной нынешнего года водила его к одной женщине, и он называл ее тетя. Я не могла отдать его куда-нибудь в ясли и не знала, куда его пристроить, когда я на работе. Поэтому я дала объявление, на которое откликнулась одна женщина с Тиммермансгатан.

— Но мне показалось, вы сказали: папа тети, фру Оскарсон. Или я вас плохо понял?

— Нет, вы хорошо меня поняли. Это был муж этой женщины, его, естественно, не было дома целый день, однако он часто приходил домой раньше и Буссе видел его почти ежедневно. Поэтому Буссе начал называть его папа тети.

— Так значит, Буссе сказал Лене, что видел его в понедельник в парке Тантолунден?

Мартин Бек почувствовал, как исчезает усталость; он придвинул к себе блокнот и принялся рыться в карманах в поисках какой-нибудь авторучки.

— По крайне мере, Лена так говорит, — подтвердила фру Оскарсон.

— А можно ли определить, было это до того или после того, как Буссе исчез?

— Лена говорит, что это наверняка было уже потом. Именно поэтому я и позвонила вам, чтобы вы об этом узнали. Конечно, у него с этим нет ничего общего, этот человек очень приветливый и достойный. Но если Буссе его видел, то он, возможно, что-нибудь заметил или слышал…

Мартин Бек приготовил авторучку и спросил:

— Как его зовут?

— Эскил Энгстрём. По-моему, он шофер. Они живут на Тиммермансгатан, номер я забыла. Минуточку, я посмотрю…

Она тут же вернулась и продиктовала ему адрес и телефон.

— Буссе рассказывал еще что-нибудь о том, как он разговаривал с этим папой тети? — спросил Мартин Бек.

— Нет, мы пытались его расспросить, но похоже на то, что он уже обо всем забыл.

— Как выглядит этот человек?

— Ну-у, трудно сказать. Приятный. Чуточку усталый, но это, наверное, из-за его работы. Возраст между сорока и пятьюдесятью, очень редкие волосы. У него совершенно обычный вид.

Минуту было тихо, и Мартин Бек делал пометки. Потом он сказал:

— Если я правильно понял вас, фру Оскарсон, вы уже не водите Буссе к этой женщине?

— Уже нет. У них нет своих детей, и они очень сожалели, что я его забрала. Мне обещали место в яслях, но его получила одна женщина, которая работает медсестрой. Они у нас имеют преимущество.

— И где теперь Буссе днем?

— Дома. Мне пришлось бросить работу.

— А когда вы перестали водить его к Энгстрёмам?

Она немного подумала и сказала:

— В первую неделю апреля. У меня тогда была неделя отпуска. А когда потом я должна была выйти на работу, место в яслях было занято, а фру Энгстрём тем временем взяла другого ребенка.

— Буссе нравилось туда ходить?

— В общем-то да, но думаю, ему больше нравился герр Энгстрём. То есть, папа тети, как говорил. Буссе. Думаете, что билет Буссе мог дать он?

— Не знаю, — ответил Мартин Бек. — Но я попытаюсь это выяснить.

— Я бы с удовольствием помогла вам, если бы могла, — сказала она. — Но сегодня вечером мы уезжаем. Я уже говорила вам это, не так ли?

— Да, говорили. Счастливого пути. И передайте от меня привет Буссе.

Мартин Бек положил трубку. Он несколько секунд сидел и размышлял, потом снова поднял трубку и позвонил в отдел полиции нравов.

В ожидании информации, которую он запросил, он и взял в руку одну из папок на столе и нашел запись ночного допроса Рольфа Эверта Лундгрена. Медленно и внимательно он прочел сделанное Лундгреном описание мужчины, которого тот видел в Ванадислундене. Фру Оскарсон описала папу тети, которого видел Буссе, еще хуже, однако ее описание не исключало, что это мог быть тот же человек.

В картотеке отдела полиции нравов никакой Эскил Энгстрём не фигурировал.

Мартин Бек встал и пошел в соседний кабинет. Гюнвальд Ларссон сидел за столом, задумчиво глазел в окно и ковырял в зубах ножом для разрезания бумаги.

— Где Леннарт? — спросил Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон нехотя оторвался от своих дантистских изысканий, вытер нож об рукав пиджака и сказал:

— Черт возьми, откуда мне знать?

— А Меландер?

Гюнвальд Ларссон положил нож в стаканчик для карандашей и пожал плечами.

— Наверное, в туалете. А что ты хотел?

— Ничего. Чем ты, собственно, занимаешься?

Гюнвальд Ларссон не ответил сразу. Только когда Мартин Бек был на полпути к двери, он сказал:

— Не понимаю, что у людей в голове?

— Что ты имеешь в виду?

— Я только что говорил с Ельмом. Вообще-то он искал тебя. Так вот, один парень из округа Мария нашел в кустах на Хорнстульстранд дамские трусики. Нам этот болван, естественно, ни слова не говорит, а отдает их в лабораторию и заявляет, что якобы эти трусики, возможно, были сняты с трупа в парке Тантолунден. Ребята в лаборатории, разинув рты, глядят на розовые трусы пятьдесят четвертого размера, которые, возможно, были бы велики даже Колльбергу, и ломают себе голову над тем, что это должно значить. И я им вовсе не удивляюсь. Ну, разве можно вообще держать в полиции таких идиотов?

— Я тоже иногда над этим размышляю, — сказал Мартин Бек. — А что он еще говорил?

— Кто?

— Ельм.

— Ты должен ему позвонить, но не занимай телефон надолго.

Мартин Бек вернулся к своему временному письменному столу и позвонил в лабораторию.

— Да, так, что касается этого твоего билета, — сказал Ельм. — Никакие пригодные отпечатки пальцев с него снять нельзя, эту бумажку можно выбросить в макулатуру.

— Я так и думал, — сказал Мартин Бек.

— Мы еще не совсем готовы. Отчет я пришлю тебе, как обычно. Да, мы обнаружили на нем какие-то синие хлопчатобумажные волокна, наверное из кармана.

Мартин Бек вспомнил о синем плащике, который Буссе сжимал в ручонках. Он поблагодарил и положил трубку. Потом вызвал автомобиль и надел пиджак.

Была пятница, бегство из города находилось уже в полном разгаре, несмотря на то, что было еще довольно далеко до вечера. Автомобили плотным потоком двигались по мостам, и хотя водитель ехал хорошо и расчетливо, им понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до Тиммермансгатан.

Женщине, которая открыла дверь, было около пятидесяти. Маленькая и сухопарая, в коричневом шерстяном платье и цветастых шлепанцах. Она вопросительно посмотрела на Мартина Бека глазами за очень толстыми стеклами очков.

— Фру Энгстрём?

— Да, — ответила она голосом, который для такого хрупкого создания звучал чересчур грубо.

— Герр Энгстрём дома?

— Нет, — ответила она. — Что вам угодно?

— Я хотел бы поговорить с вами. Я знаю одного ребенка, за которым вы присматривали.

— Какого ребенка? — подозрительно спросила она.

— Бу Оскарсона. Его мать дала мне ваш адрес. Вы позволите войти?

Женщина распахнула дверь, и Мартин Бек вошел в миленькую прихожую и мимо двери в кухню прошел в единственную комнату в квартире.

— Извините, — сказала женщина, — а в чем дело? Что-то случилось с Буссе?

— Я из полиции, — сказал Мартин Бек. — Это просто обычный опрос, вам нечего опасаться. А с Буссе все в полном порядке.

Сначала женщина казалась немного испуганной, но теперь она постепенно оживилась.

— А почему я должна опасаться? — сказала она. — Я не боюсь полиции. Речь идет об Эскиле?

Мартин Бек улыбнулся ей.

— Да, фру Энгстрём, я, собственно, пришел поговорить с вашим мужем. Похоже на то, что несколько дней назад он видел Буссе.

— Эскил?

Она с изумлением посмотрела на Мартина Бека.

— Да, — сказал он. — Вы не знаете, когда он придет?

Она внимательно смотрела на Мартина Бека круглыми синими глазами, которые за толстыми стеклами очков казались неестественно большими.

— Но… Эскил умер, — наконец сказала она.

Теперь Мартин Бек внимательно смотрел на нее. Прошла минута, прежде чем он очнулся и сумел выдавить из себя:

— Извините, я этого не знал. Мне очень жаль. Когда это случилось?

— В этом году, тринадцатого апреля. Автомобильная катастрофа. Доктор сказал, что он не мучился, что это произошло быстро.

Женщина подошла к окну, она смотрела на печальный двор. Мартин Бек смотрел на ее исхудалую спину в слишком просторном платье.

— Мне очень жаль, фру Энгстрём, — сказал он.

— Эскил ехал в Сёдертелье на своем грузовике, — продолжила она. — Это было в понедельник.

Она повернулась. Когда она заговорила снова, голос у нее уже был более спокойным.

— Эскил работал шофером тридцать два года и ни разу не попадал в аварию. Это была не его вина.

— Да, конечно, — сказал Мартин Бек. — Мне в самом деле ужасно неприятно, что я вас побеспокоил. Очевидно, произошла какая-то ошибка, за него приняли кого-то другого.

— А те мерзавцы, которые в него врезались, остались совершенно безнаказанными, — сказала она. — Потому что украли автомобиль.

Она кивнула с отсутствующим видом. Подошла к кушетке и принялась бесцельно поправлять подушки.

— Я сейчас уйду, — сказал Мартин Бек.

Он внезапно почувствовал сильный приступ клаустрофобии, больше всего на свете ему хотелось немедленно убежать из этой мрачной комнаты и от этой грустной худенькой женщины, но он собрал всю силу воли и продолжил:

— Фру Энгстрём, я бы хотел, если можно, чтобы вы показали мне какую-нибудь фотографию вашего мужа.

— У меня нет ни одной фотографии.

— Но у вас, возможно, есть его паспорт? Или водительское удостоверение?

— Мы ни разу не ездили за границу, поэтому у Эскила не было паспорта. А водительское удостоверение очень старое.

— Я мог бы взглянуть на него? — сказал Мартин Бек.

Она выдвинула ящик комода и дала ему водительское удостоверение. Оно было выдано на имя Эскила Йохана Альберта Энгстрёма в 1935 году. На фотографии был молодой мужчина, с волнистыми волосами, большим носом и маленьким ртом с тонкими губами.

— Теперь он выглядел уже не так, — сказала женщина.

— А как он выглядел? Вы не могли бы попытаться описать его?

Казалось, эта внезапная просьба совершенно не удивила ее, и она мгновенно ответила:

— Он был не такой высокий, как вы, но выше меня. Приблизительно метр восемьдесят два сантиметра. Очень худой. У него были очень редкие волосы, тронутые сединой. Не знаю, что еще я могу вам сказать. Он выглядел симпатично, по крайней мере мне так казалось, хотя, конечно, нельзя утверждать, что он красавец — у него был большой нос и тонкие губы. Но выглядел он симпатично.

— Благодарю вас, фру Энгстрём, — сказал Мартин Бек. — Больше я не буду вас беспокоить.

Она проводила его до двери и не закрывала ее до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверь на улицу.

Мартин Бек сделал глубокий вдох и быстро зашагал но улице. Ему уже хотелось снова оказаться за своим письменным столом.

На столе лежали две коротких записки.

Первая от Меландера: «Билет на станции метро „Родмансгатан“ продала женщина по имени Гунда Персон. Она ничего не помнит. Говорит, что у нее нет времени для того, чтобы разглядывать пассажиров».

Вторая от Хаммара: «Немедленно зайди ко мне. Очень важно».

XX

Гюнвальд Ларссон стоял у окна и смотрел на шестерых служащих городского управления дорожных работ, которые сосредоточенно глядели на седьмого, опирающегося на лопату.

— О Господи, ну и порядки, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Стоят и глазеют.

— А ты что делаешь? — задал риторический вопрос Меландер.

— Естественно, стою и глазею. И если бы у начальника был кабинет на противоположной стороне улицы, то он наверняка стоял бы у окна и глазел на меня, и если бы у шефа полиции был кабинет выше этажом, над нами, то он стоял бы у окна и глазел на начальника, и если бы у министра внутренних дел…

— Возьми лучше трубку, — сухо заметил Меландер.

В этот момент в кабинет вошел Мартин Бек. Он остался стоять в дверях и задумчиво смотрел на Гюнвальда Ларссона, который как раз говорил:

— Ну и что, по-твоему, мы должны делать? Послать туда собак?

Он с грохотом швырнул трубку, насупившись посмотрел на Мартина Бека и сказал:

— Что с тобой?

— Ты только что кое-что сказал, и я вспомнил…

— Собак?

— Нет, то, что ты сказал перед этими собаками.

— И что же ты вспомнил?

— Вот этого-то я и не знаю. Я все время о чем-то думаю и никак не могу вспомнить о чем.

— Не ты один, — сказал Гюнвальд Ларссон.

Мартин Бек пожал плечами.

— Сегодня ночью будет облава, — сказал он. — Я только что разговаривал с Хаммаром.

— Облава? Все уже держатся из последних сил, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Интересно, как они будут выглядеть завтра?

— Это не слишком конструктивно, — присоединился к нему Меландер. — Кто это придумал?

— Не знаю. Хаммар тоже, казалось, не в большом восторге.

— А кто сегодня в восторге? — сказал Гюнвальд Ларссон.

Мартин Бек не присутствовал при том, когда было принято решение провести облаву, однако присутствуй он при этом, он бы, очевидно, выступил против.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11