– Терпеть не могу коз! Кстати, ты не знаешь, зачем природа одарила их такой же бородой, как у козлов?

– Эмансипация.

– Не за то боролись! Ладно, давай для начала я переговорю с Анной. Звонить буду со своего мобильника, только подключу зарядное…

Наталья не долго разговаривала с Айболиткой. Просто велела по возможности срочно свернуть лечебную деятельность. Через два часа мы сидели за столиком в маленьком кафе и через открытую дверь любовались на дорогу. Вернее сказать, ждали возможного преследователя Анны.

– Главное – не привлекать к себе внимания, – справедливо заметила Наташка, выбрав для размещения самый дальний угол зала.

Посетителей было мало. Они заняли свои столики еще до нашего появления, парились в духоте маленького помещения за беседой и, старательно обкуривая окружающую среду, время от времени прикладывались к бокалам с напитками. Желающих увеличить общее количество присутствующих не наблюдалось.

– Наружка! – с долей разочарования известила Наташка и многозначительно усмехнулась, уловив наше недоумение. – Это называется «наружное наблюдение». Осторожный гад!.. Сюда не суется. Может, здоровье бережет? От пассивного курения… Что-то вы, молодой человек, совсем от жары еле ползаете! Мухи вас опережают, – отвлеклась подруга на гарсона, важно шествующего к соседнему столику со счетом. – Нам три кофе, пожалуйста, и четыре мороженого… Нет, лучше пять, а там видно будет. И не надо оглядываться с таким видом, будто нас по пути не заметили. Это сомнительный комплимент. За десять минут, что здесь маемся, до такой степени не похудели.

Гарсон через силу скривил губы, явив некое подобие улыбки. Скорее кровожадной, нежели приветливой, и еле слышно что-то пробурчал.

– Да оставь ты его в покое, пусть ползает, как хочет. Не понимаю твоего назойливого стремления плодить маньяков! Нам и одного на всех хватит.

Кажется, я начала нервничать. С другой стороны, нельзя обсуждать проблему, пока рядом бегают всякие гарсоны. Свидетели, пусть и посторонние, не нужны.

– Давайте расположимся более непринужденно. Сидим в один ряд, как в президиуме, и таращимся на вход.

Я первая подала пример, принципиально переехав вместе с креслом на новое место с видом на стилизованную под каменную кладку стену. Болтать на отвлеченные темы, как Наталья, не хотелось, молчать было неудобно. И я просто задумалась – а что, если на Анну сделан заказ? Заказное убийство… Допустим, по ее вине пал какой-нибудь домашний любимец – крокодил, например. Обожрался галошами… Впрочем, это экзотическое блюдо. Скорее, кроссовками хозяина. После того как проглотил его целиком вместе с домашними тапочками… Кроссовки – явный перебор.

– Будем заказывать? – раздался над ухом приветливый женский голос.

– Кого?! Крокодила? – испуганно вскинулась я, все еще поглощенная собственными размышлениями.

– Видите, до чего довели клиентку? Готова всякую гадость слопать! Что у вас там, сплошные перекуры? Три кофе и пять порций мороженого. – Наташка возмущенно фыркнула.

Девица в кокетливом сарафанчике, не обращая внимания на колкость, деловито повторила заказ и, не дожидаясь подтверждения его правильности, упорхнула.

Проводив девушку взглядом, я резко развернулась к Анне:

– Тебе необходимо завтра же уехать.

– А еще лучше – сегодня! – наставительно заметила Наташка и, обращаясь ко мне, добавила: – Доставай… души маньяковской посланье.

Мобильник надежно застрял в сумочке. Пришлось выволакивать его оттуда вместе с прицепившимся содержимым. Столик сразу же оживился. Засохший цветок бархатца с веточкой искусственной зелени в маленькой вазочке показался совсем лишним. Меню, открытое на странице со спиртными напитками по ценам с отрезвляющим эффектом, тоже выглядело сиротливо.

– Где ты покупала эту сумку? С виду такая маленькая… – Наташка с завистью взирала на стол. – Прямо раскопки могильника. Моя не такая вместительная.

Отвечать я не стала. У подруги что-то с памятью. Сама же и посоветовала выбрать именно эту модель, несмотря на мое стойкое сопротивление. Передав мобильник Наталье, я привычно сгребла лишние причиндалы в сумку и уставилась на Анну, ожидая ее реакции. За ней, как говорится, не заржавело. Хорошо, что предусмотрительная подруга не дала ей аппарат в руки. Анна так решительно оттолкнула его, что и вазочка с цветочком полетела в сторону. Можно не гадать, в какую… Сморщившись от отвращения, я тоскливо ждала, когда далеко не родниковый источник из вазочки перестанет фильтроваться через подол моего нежно-голубого платья. Не очень любимого, но все-таки… Наташка успела подхватить переломившийся на середине бархатец и, не долго думая, оторвала нижнюю часть стебля.

– Свои разборки устраивайте в другом месте, пожалуйста, – строго заявила некстати подоспевшая гарсонша в сарафане.

Поставив кофе с мороженым на стол, она раздраженно схватила вазу, решительно сунула в нее пластиковый памятник натуральной зеленой ветке, обе части выхваченного из рук подруги цветка и решительно водрузила на середину стола. За этими действиями мы и не заметили реакции Анны. А она была довольно неожиданной – ветеринарши за столом не оказалось.

– Останешься в заложницах.

Наташка быстро вскочила из-за стола и направилась в двери, на ходу обосновывая свое указание:

– Куда тебе на люди в таком виде?

Вернулись они вместе, минут через пять, показавшихся мне часом. Этого времени вполне хватило, чтобы глубоко пережить свое дурацкое положение. Не очень приятное занятие быть посмешищем. Следовало немедленно встать и выйти в туалетную комнату, чтобы привести себя в относительный порядок. Или хотя бы избавиться от мерзкого запаха протухшей воды, но нельзя же было бросить наши вещи на произвол судьбы.

Встретила я их далеко не в радостном настроении. Возвращалась из туалета в еще худшем, поняв, что сидеть в этом, с позволения сказать, кафе надо до полной просушки.

В мое отсутствие Анна созрела для того, чтобы ехать с сыном немедленно и хоть на край света. Я озадачилась настолько, что забыла сесть и перестала мерзнуть в мокром платье. Решение пришло сразу же после машинально сделанного глотка кофе (стоя), молодец Феркрюзен!

– Наталья, придумывай, куда пристроить свое приложение к семейному клану, ты едешь с нами! Повезет нас Дмитрий Николаевич. Я приглашу его от имени благодарного пациента, дай Бог ему здоровья, в тот самый разрушенный скит, которым Анна любовалась на моей стене. Как же его звали? Не помню… – жалобно протянула я и, задержав взгляд на Анне, сделала ей выговор: – Тебе, как племяннице этого доброго человека, следовало бы знать. Немедленно едем к нам, и ты приглашаешь моего мужа лично. Кажется, на картине есть его автограф… Затем катишь домой, собираешь все необходимое, грузишь в машину, и рано утром мы выезжаем.

– Куда?!

Одним своим воплем Наташка все испортила. Вот куда именно, я и не знала. Было известно только то, что бывший больной откуда-то из Заволжья. Но не отступать же назад! Заявила, что конкретный маршрут определим по ходу дела. О нашем отъезде – никому.

– Даже кошкам?

Нет, похоже, Наташка поставила себе целью добить меня своими вопросами и тоном, которым она их задавала. Действительно, кошки тормозили все дело. Брать с собой дикую ораву неведомо куда…

– Кошек оставим на попечение Анастас Ивановича. Ключи у нее есть, терпение тоже – закалилась, выпестывая из собственного мужа младенца.

– Ваши кошки, все до одной, уголовники! Спят и видят, в каком бы углу пристроиться и надуть в качестве меры наказания за то, что не за тем ухом почесали. Или вообще ради развлечения…

– Думай, что говоришь!

– Извини. Запамятовала, что для этих целей у них есть два строго отведенных места – лотки и Димкины ботинки.

– Мне надо успеть снять деньги со счета!

В голосе Анны прорезались истерические нотки.

Треньканье мобильника в сумке ветеринарши заставило Наташку закрыть рот. У нее идеальный прикус. Зубы клацнули так, что я невольно села, тогда как Анна вскочила. Судорожно порывшись в моей сумке, растерянно посмотрела на нас. Я сочла вполне справедливым влезть в ее сумку, прежде чем она доберется до Наташкиной.

Сообщение на мобильнике Анны было длинным, но полностью его прочитать не удалось. Запомнила только первые слова: «Новая услуга…» Наташка решительно выхватила аппарат из моих рук и, не глядя, стерла новую страшилку.

– Ну хватит нервы мотать! Этот придурок даже время смерти не уточняет… Садист! Тьфу на него!

Наташка с трудом заставила себя замолчать.

– Анна, ты внесла свой новый номер в справочник телефона и, направляясь к клиентам, имела глупость оставить мобильник в машине, – обреченно пробормотала я. – Опять…

– Но она закрывается! В прошлый раз я, кажется, забыла ее закрыть. Вторые ключи есть только у Вениамина, а он сегодня с утра не в духе. Орет, что обсудим все позже. Я хотела переговорить с ним насчет денег и разрешения на выезд, но соседка сказала, что он закрылся на ключ и только мычит с дивана, посылая ее куда подальше. Да и меня тоже.

– В последнем случае он прав. Чем дальше отсюда ты будешь, тем лучше.

Я решительно передвинула вторую порцию мороженого ближе к Наталье, но она этого жеста моей доброй воли не заметила.

– Вы думаете, в машину влез убийца?..

Руки у Анны мелко дрожали, один глаз отчаянно подергивался. Мы с Наташкой переглянулись и глубоко вздохнули: тяжелый случай.

– Коммунизм строили такие, как ты, и для таких же, как ты, – грустно покачала головой подруга. – Только строительство законсервировали – слишком мало вас, наивных, осталось. Нехватка рабочих рук! Даже Ирка минуту назад выпала из ваших малочисленных рядов. С момента возникновения цивилизации человечество прошло трудный, но плодотворный путь развития. Вместе со своей неотъемлемой частью – преступным миром. Специалисты стальные сейфы новейших разработок открывают со второго дня их появления на свет, а дверных замков машин еще и в помине не было, когда с ними научились расправляться.

– Ну хватит балаболить!

Я отняла у Анны ее креманку с мороженым и тоже передвинула Наташке.

– У тебя пара часов на сборы. Нет… Не пара. Мне предстоят долгие сборы. Муж трудно поддается убеждениям. Тем не менее никакого утра! Поедем в ночь. Как, на чем и куда конкретно, еще не знаю, но это мелочи. Для отвода глаз загрузи в свою машину ненужное барахло. Маньяк обрадуется.

– А если этот маньяк не маньяк, а Вениамин?

– Тогда не обрадуется. Денежный ручей на глазах пересыхает – чему ж тут радоваться?

– Еще один момент… – Анна замялась. – Послезавтра прилетает Питер.

– Ты хочешь пригласить его на свои похороны? – машинально вырвалось у меня. – Какой может быть Питер, когда тебе свою жизнь надо спасать и сына!

– Может быть, мы все-таки как-нибудь улетим в Голландию? – промямлила Айболитка.

– Ну если только в другой упаковке… или мысленно.

Наташка с сожалением прощалась с вылизанной третьей креманкой.

– Не хочешь думать о себе и сыне, пожалей Ирину. У нее двое детей, свекровь, орава кошек и, наконец, муж. Нужна тебе такая армия маньяков-мстителей? От одного-то покоя нет. Успокаиваешь себя тем, что все эти угрозы – развлекаловка твоего Вениамина? Да на фиг ты ему нужна? Для веселья у него своя собственная компания. Сам с собой и выпьет, и пошутит. Словом, мороженое пошло на пользу моему процессу мышления. Он свернул в другую сторону – планы меняются. Езжай домой и жди нашего звонка. И не забудь затарить машину ненужным старьем. Но так, чтобы напоказ.

Вернувшись домой, я поняла, что муж вроде бы не собирается меня бросать. Выспавшись, он искрился хорошим настроением, несмотря на пасмурную погоду. Даже не спросил, где меня носило. И так заискивающе улыбался!

Наташка, приветливо улыбнувшись в ответ, решила сразу же сбить с Димки благодушие. Я старательно копошилась в коридоре, делая вид, что ищу тапочки.

– Дима, ты не будешь возражать, если мы с Ириной скатаем в гости к моей ветеринарше? Она за городом живет.

– Да пожалуйста… Если, конечно, Иришка не выразит желания поехать со мной. Эти кошки…

– Она не выразит. Видишь, какое у нее невыразительное выражение лица? – Наташка оглянулась на меня и заговорщически подмигнула.

– Ты все-таки решил меня бросить, как и обещал.

Я мгновенно забыла про здравый смысл.

– Когда? – искренне удивился муж.

Надо же! Заспал. На всякий случай я обиделась.

– Иришка… тут, понимаешь, такое дело… Собственно говоря, ты знаешь, что наш хирург Соловьев сломал ногу. Я говорил тебе перед отъездом в Виноградное. А тут, как назло, еще его тещу прооперировали. Отдохнула, называется, на природе. Вчера приезжала Ольга, жена Соловьева, и буквально на коленях просила отвезти их с Олегом к матери – завтра ее выписывают из районной больницы, а у нее что-то не так с послеоперационным состоянием. Шов гноится. Словом, нужна консультация. Кроме того, машину водить Ольга не умеет, хотя права есть. Я быстренько, родная, туда и обратно… Дней на несколько… На пять…

Обида на моей физиономии моментально трансформировалась в маску ужаса. Заметив это, Димка, глотая слова, рассыпался в заверениях, что слетает по назначению быстрее эсэмэски.

Что значит «слетает»?! Страх за мужа мигом пересилил страх за собственную жизнь. Точно так же, как он, глотая слова, я принялась убеждать его, что наш паровоз под кличкой «Нива», рожденный ползать, летать не может. И не надо его заставлять. Димка, решив, что маска ужаса – порождение гротескного беспокойства за жизнь его, любимого, расчувствовался и одновременно приосанился, почувствовав свою значимость. В уверениях, что будет предельно осторожен в пути, сквозила снисходительность.

Наташкины глаза сузились. Не раскрывая рта, одними губами, она обозвала Димку не очень понятным словом и, ехидно улыбаясь, заметила, что ничего удивительного в этом нет – Ольга не простит дополнительно сломанных костей своего супруга. Я вспомнила про здравый смысл и выдохнула:

– Шутка! Можешь уматывать в свой спецрейс. «Это хотя бы тебя спасет от возможных наездов маньяка», – подумала про себя, а вслух выдала: – Хоть отдохну по-человечески. Разберу, наконец, антресоли и выкину все на помойку.

С этим заявлением я, пожалуй, перестаралась. Димка долго и нудно объяснял, к каким коробкам я не имею права прикасаться. В итоге получилось, что на антресоли лучше не заглядывать.

– Когда думаешь отчаливать?

В ожидании ответа зачем-то заглянула в пустую духовку.

– Да я бы и сейчас сорвался, но уж, так и быть, поезжайте к своей ветеринарше.

– Ну и срывайся. При чем тут Айболитка? – вмешалась Наташка. – Выберем время и заедем к ней завтра. На часок. Ир, не вредничай! А ты, Димон, поезжай себе, поезжай. Что-то я за Соловьева волнуюсь. И за своего Бориса – тоже. Пропадает человек на озере ни за что. Один на один с червяками.

– Ну, во-первых, не один, там еще двое любителей. И живут они в арендованном домике для рыбаков. А во-вторых…

– Во-вторых, лучше, если он будет пропадать с родными по лестничной клетке людьми, – поставила подруга точку.

С этого момента начались безумные сборы в дорогу. Я все время путалась и пихала в Димкину спортивную сумку свои вещи. Он терпеливо их выбрасывал, решив, что у меня от предстоящей с ним разлуки ум за разум зашел.

– Иришка, обещаю, что буду помнить о тебе каждую свободную минуту. И для этого совсем не требуется твое нижнее белье. Отдохни, родная, я уж как-нибудь сам… Сам, я сказал, лавровый лист мне не нужен!

С большим трудом я заставила себя успокоиться и занялась полезным делом: полезла протирать несуществующую пыль с картины бывшего заволжского больного. В правом нижнем углу был автограф – И. Рогожин. Димка немедленно прекратил сборы и заинтересованно уставился на меня.

– Вот, говорю, место прекрасное для раздумья, – сняв картину со стены и косясь на мужа одним глазом, заявила я.

– Ну если только для раздумья… – медленно протянул он, не отрывая от меня взгляда. – Странное для тебя стремление. И о чем ты решила раздумывать?

– Да так, ни о чем. Просто дурью маюсь! Для постоянного проживания лучше выбрать другое, более подходящее место.

– Иван Иванович Рогожин живет в Москве, на проспекте Мира, и не жалеет. А пейзаж он написал недалеко от озера Светлояр. Это в районе Заволжья. На противоположном от Нижнего Новгорода берегу. Прошлым летом гостил у друзей то ли в Городце, то ли в какой-то деревне под Городцом… Вспомнил! В городке Семенове – столице золотой Хохломы. Потом переехал в село Владимирское. Кстати, ты слышала легенду о славном граде Китеже?

Димка наконец занялся запихиванием в сумку коробки с рыболовными снастями.

– Читала в детстве Мельникова-Печерского, его роман «В лесах». И потом, еще опера есть такая. Римского-Корсакова. «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» называется. Это когда хан Батый пошел на Китеж, но вместо города увидел чистое и светлое озеро. Так и обалдел! Славный град на его глазах опустился на дно.

– Правильно. На дно чистого и светлого озера. Так вот Рогожин на полном серьезе уверял меня, что как-то вечером решил написать закат на Светлояре и не смог. Привиделись ему сквозь воду церкви, терема княжеские, хоромы боярские да дома простолюдинов. Мало того, послышался колокольный звон. Сбежал он домой. Ну да художники народ впечатлительный.

– А если он прав? Надо же! Русская Атлантида!

– Прав не прав… Некогда сейчас это обсуждать. Вешай картину на место и слезай с дивана. Я помогу.

Димка оставил коробку с крючками на паласе и, не дав как следует повесить картину, стащил меня с дивана. Я тут же угодила ногой в эту несчастную коробку со снастями, но муж только вздохнул:

– Когда-нибудь выберем время и скатаем с ребятами к Светлояру. Где-то у меня рогожинская визитка лежит…

Через полчаса от Димкиного присутствия остался лишь легкий беспорядок в квартире и тяжелый осадок в моей душе. Серая пелена равнодушия опутала с головы до ног, парализовав даже инстинкт самосохранения.

– Ты еще и не собиралась! – возмущенно рявкнула подруга, появившись в дверях.

– Куда-а-а? – с тоской в голосе простонала я.

– А куда кривая выведет, – наставительно заметила Наташка, аккуратно складывая в стопочку раскиданную Димкину одежду. – С Анастас Ивановичем я договорилась. У твоих лохматых дармоедов будет круглосуточное питание, чистые лотки и постельный режим. Чем им еще от безделья заниматься?

– Может, никуда не поедем? Надо хорошо обдумать ситуацию. Что, если Анна права и все угрозы не что иное, как хобби обормота Вениамина? В свободное от возлияний время.

Интуиция усиленно сопротивлялась этому предположению, но я не обращала на нее внимания. Так хотелось покоя!

– Как жаль, что тебе не делали прививку от бешенства. Теперь в вашей семье только кошки нормальные. Главное дело, меня же еще и спрашивает «куда?!» Не я, а ты обещала Анне тихий и заброшенный медвежий угол. Собирайся! Мне твоя жизнь тоже дорога – на фига одной протирать полы в общем коридоре? Отпартизаним пару дней в какой-нибудь заброшенной деревне, почитаем новые сообщения от маньяка, с ними я и рвану к Листратову. Ты уж меня прости, но я все-таки попыталась ему прозвониться. В отпуске он.

Наталья старательно отсортировывала в шкафу мои шмотки, которые, по ее мнению, следовало взять в дорогу.

– В конце концов, если никакой опасности нет, просто развеемся.

– По ветру?

Наташка не ответила. Стащив с антресолей объемистую сумку, принялась протирать ее от пыли, самозабвенно мурлыкая: «На воле гуляет, на воле гуляет, на во-оле гуляет маньяк с бородой».

– Почему с бородой-то? – стряхнула я с себя оцепенение.

– Без бороды он в строку не укладывается. Ну зачем ты в визитки полезла?

– Затем!

Визитка художника Ивана Ивановича Рогожина нашлась почти сразу. Я позвонила сначала по семизначному, скорее всего рабочему номеру телефона, прослушала серию длинных гудков и набрала номер мобильного телефона. С тем же эффектом.

– Не судьба! – буркнула себе под нос и со вздохами и размышлениями принялась укладывать подготовленные подругой вещи в сумку.

Можно было бы отвезти Анну с сыном к свекрови и детям. Правда, они и сами в гостях, но сложность в другом – бабуля перед отъездом всем соседкам уши прожужжала о своей замечательной подруге и ее курах, несущих яйца величиной с велосипедное колесо. Кому-то из них, кажется, даже адрес дала. Что стоит этому киллеру заявиться в деревню Юрьево и взять родных мне людей в заложники?

Я тихо ахнула и присела на кресло. Вернее, мне показалось, что я присела на кресло. Наташка его отодвинула в сторону, чтобы обеспечить большее пространство для сборов. Но мне и на полу было хорошо. Не хотелось вставать и откликаться на мелодию вальса из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь». Скоро буду бояться собственной тени.

– Ир, кажется, твой ласковый и нежный Ефимов надрывается!

Наташка держала мой телефон в руках, вопросительно изогнув брови.

– Ты что, пять минут как разлюбила своего проповедника? Так скажи ему об этом сама. Плодишь маньяков, а я вынуждена тебя от них спасать!

– Алло?

Как ни старалась, но вышло трагично. Абонент не откликнулся. Мелькнула мысль, что, если это маньяк, мой обреченный голос заставил его меня пожалеть. Наверное, у него наступила минута молчания. Но она истекла раньше, чем он заговорил.

– Простите, это Рогожин. Мне звонили с этого номера. Я отлучался ненадолго… Вы по поводу приобретения картин?

Иван Иванович умел слушать. Он ни разу не перебил тот бред, который я несла, хотя и старалась быть краткой. Но одно из двух: либо у меня нет таланта рассказчицы и, следовательно, его родной сестры – этой самой краткости, либо он у меня есть, но один-одинешенек. Без сестры. Только когда я умолкла, окончательно запутавшись между висевшим на нашей стене полуразрушенным скитом, березами, бешеными лисами и обещаниями возместить причиненные монологом материальные потери, он осторожно попытался выяснить, кто я вообще такая.

– Дебилка!!! – рявкнула Наташка, отняв у меня мобильник. Хотела внести ясность и с места в карьер принялась извиняться за то, что время у нас ограничено – звоните в другой раз. В результате через полминуты я удостоила ее тем же званием. Заметив, что с того места, где стою, то есть со стороны, виднее, велела вернуть аппарат. Подруга, прекратив нести Рогожину не меньшую ахинею, мило прощебетала «одну секундочку» и раздраженно пихнула мобильник мне в руки.

С этого момента началось некоторое взаимопонимание с художником. Теперь уже мне пришлось слушать. В основном дифирамбы кудеснику Дмитрию Николаевичу, бестолковым придатком которого я являюсь. Смысл пятиминутных откровений Ивана Ивановича коротко сводился к тому, что, будучи женой замечательного скульптора – мастера резьбы по живому человеческому телу со скальпелем в руках, удостоилась участи счастливейшей из смертных. Мне пришлось смириться с таким мощным словоизвержением – Рогожин ведь тоже мучился, слушая меня. Долг платежом красен. За это время удалось собраться с мыслями. Я не заметила, когда исчезло равнодушие, призывавшее пустить все на самотек и я попросила художника о короткой встрече примерно через часок. Наташка, как могла, изгалялась яростной жестикуляцией, перемежаемой отчаянным фырканьем. Давала понять, что сейчас не время для свиданий. Как ни странно, но Рогожин с ней согласился. Почему – стало понятно без дополнительных раздумий. Просто художник телом и душой находился за много километров от Москвы – в приснопамятном селе Владимирском. Ну не мог он отказаться от желания написать легендарное озеро Светлояр на закате дня.

Радовалась я так искренне, что переплюнула Наташку, вынужденную досрочно прекратить свои кривляния. Испросив у Рогожина разрешения и пользуясь дарованным им согласием на наше скорое прибытие, передала трубку подруге, дабы она смиренно выслушала маршрут следования до места назначения – мне такое доверять нельзя, всю жизнь путаю правую сторону с левой и не запоминаю маршрутов. Любой автомобильный пробег в моей интерпретации обязательно проходит через Дальний Восток. Наташка соображала и схватывала все на лету, время от времени поминала «маму дорогую» и сокрушенно качала головой, из чего я заключила, что столь дальнее расстояние в ее планы не входило.

По окончании переговоров я вихрем носилась по квартире, собирая мелочи, о которых вспоминала, тогда как Наталья смирно сидела в кресле, тупо изучая висевшую на стене рогожинскую картину.

– Анне звонила? – очередной раз пролетая из кухни в спальню, спросила я, но ответа не дождалась. – Звони немедленно! Надо выехать засветло, чтобы проверить, будет ли преследование. Если будет, прокатим маньяка до прокуратуры – иного выхода нет. Анну следует переодеть и загримировать до неузнаваемости. Где же детское Аленкино платье? Ладно, наденет это.

Я придирчиво осмотрела коротенькую узкую юбку дочери и откинула в сторону – не пойдет. Маленькие девочки такое носить не должны. Решила взять желтенькое платьице. Подвяжем поясочком и подберем вверх. Прикроем это безобразие какой-нибудь кофточкой. И бантик на голове соорудим.

– Наташка! У тебя есть бант?

– Бант? Зачем нам бант? У меня нет. Кажется, был у Деньки. Мы ее маленькую с бантом на голове фотографировали…

– Ну так пойди и попроси у нее. Присобачим Аниному сыну, получится настоящая девочка.

– Да. Настоящая нищенка. Собираешься приковать к ребенку все внимание окружающих?

– Придумай что-нибудь получше, а я пока сбегаю за Анастас Ивановичем и покажу где что. И не забудь позвонить Анне.

Наташка не забыла. А я как раз вспомнила про Андрея – частного детектива, оказавшего нам помощь и поддержку на отдыхе в селе Виноградном. Детектив был очень занят, на что я наплевала столь решительно, что он быстро освободился. Коротко изложила ситуацию, попросив только совета. Он был однозначным – сматываться, куда подальше, а там разберемся. Маршрут одобрил, как и средство передвижения – Наташкину незаметную «Ставриду», номера которой на всякий случай записал. Главный результат переговоров – обещание немедленно подключиться, при условии, что об этом не будет знать ни одна живая душа. Главные наставления – смотреть в оба, не торопиться, не выключать мобильник и сразу же сообщать новости. К сожалению, до вечера он будет вне досягаемости, но постарается сделать для нас все, что в его силах, чтобы мы не чувствовали себя одинокими.

Прямо к подъезду Анны мы подъезжать не стали, остановились за углом дома. Там уже стояло несколько машин, но без водителей и пассажиров. Оставив собаку на заднем сиденье, мы вышли и долго препирались, стоит ли подниматься обеим. Спор прекратили только тогда, когда Айболитка распахнула перед нами добротную металлическую дверь квартиры.

Чистенькая малогабаритная двушка показалась большой – из-за минимального набора старенькой мебели. В комнате на диване, рядом с двумя запакованными сумками – близняшками наших собственных отечественных «адидасих», сложив ладошки между ног, сидел хорошенький мальчишечка лет восьми, при взгляде на которого я сразу поняла, что бант ему ни к чему: стрижка слишком короткая.

– Ничего. Повяжем платочек, – заявила я ухмыльнувшейся Наташке.

– Времени – в обрез! Поэтому общее здравствуйте и готовьтесь на выход. У меня уже собака соскучилась.

Наташка вытряхнула рядом с Женечкой кучу шмоток из сумки, собранной Анной, и скомандовала:

– Быстро! Три минуты на переодевание. С собой брать только самое необходимое! Моя «Таврия» не «Камаз»! Ир, смотри, что с людьми излишняя нервозность делает? Анка прихватила с собой беременную номерами телефонов записную книжку! На фига она ей в захолустье? Пешком к клиентам побежит? Ничего, пусть до лучших времен поваляется дома. Это тоже ни к чему…

Следом за телефонной книжкой последовало большое махровое полотенце.

– Хватит двух маленьких. Остальное, пожалуй, можно оставить.

Наташкина ревизия кончилась тем, что все вещи уместились в одну спортивную сумку, которая даже застегнулась. Я с пафосом отметила, что у нас троих хороший вкус – сумки-то одинаковые. Только у Анны почти новая.

Женька переодеваться не хотел. До тех пор пока я не убедила его, что это такая игра, похожая на прятки от бандитов. Но и после этого он согласился только повязать на шею косынку.

– Да уж какие тут прятки! – послышался из ванной расстроенный голос Анны. – Представляете, полчаса назад Вениамин звонил, почти трезвый, и очень орал на меня. Хочешь, мол, от меня смотаться, не заплатив? Не выйдет. Я тебе так просто не позволю укатить! Ну, я трубку бросила, а саму так и затрясло. Откуда он мог узнать про отъезд?.. Женя! Скажи маме правду, ты действительно ничего не говорил папе?

Анна высунула голову из ванной, и я вздрогнула: моим глазам явилась разбитная торговка с рынка.

– Ну нет же-е! Уже говорил, что не говорил.

Ребенок явно был обижен. Пока не взглянул на мать.

– Вау-у-у…

– Похожа на шалаву, – задумчиво проронила Наташка и обернулась ко мне. – Я что, тоже так в этом парике выгляжу?

– Нашла время обсуждать! – ушла я от прямого ответа. А пусть помучается, не будет спорить.

Мы не стали пользоваться лифтом. Гуськом спустились с пятого этажа, осторожно обозревая из каждого последующего окна пространство перед подъездом. Путь был свободен. Сюрприз ждал именно на выходе. Анна первой открыла дверь подъезда и испуганно шарахнулась назад:

– Там… Там Вениамин… Возится у моей машины… Наверное, решил, что мы на ней хотим удрать. Кто-то постарался – сообщил. Я по вашему указанию открыто загружала в нее вещи. Правда, стояла она на отшибе, почти впритирку к забору. У нас там какой-то ремонт, кажется, теплотрассы.

– Слушайте, – прошипела Наташка, – сейчас самый подходящий момент, чтобы слинять. Больше никого не видно. По-моему, он возится с задней дверью… Плохо видно. Ну точно! Что-то там открывает. Это он у тебя мобильник спер, а теперь собирается и машину угнать. Так! Женя, дай мне руку и пошли, пока папа занят. Остальные за мной в порядке строгой очередности. Сначала Аня. Ир, ты ее прикрываешь с тыла… В сторону Вениамина не смотреть! Блин! Ирка, ну неужели ты не чувствуешь, что тебе прищемило дверью подол платья!