Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рыцарь прерий

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Валентино Донна / Рыцарь прерий - Чтение (стр. 1)
Автор: Валентино Донна
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Донна Валентино

Рыцарь прерий

Моему агенту Черри Вейнер, чья поддержка и поощрение всегда со мной, и сэру Джозефу, который всегда оставался со своей дамой.

Пролог

Северо-западная Англия, 1283 год

Джеффри д'Арбанвиль пригнулся к вытянутой вперед шее Ариона, громко подбадривая его, хоть и сомневался, что жеребец сможет расслышать его крики сквозь собственное тяжелое дыхание и топот копыт. Джеффри знал, что у его коня несравненно мужественное сердце, а у него самого – могучий удар меча. Но один воин и один конь, какими бы отважными они ни были, не могут противостоять преследующей их дикой орде и должны спасаться бегством.

Он рискнул оглянуться и яростно выругался. Дрого Фицболдрик со своими людьми на целые сто ярдов сократили расстояние, которое отделяло их от начавшего уставать Ариона. На этой голой местности укрыться было негде, если не считать купы окутанных туманом древних дубов, которую Джеффри надеялся миновать. Ходили слухи, что никому не удавалось проехать под их зеленым пологом и остаться в живых. Говорили, что ни одно живое существо, если не считать Божьих птах, не решается проникнуть в эту священную рощу. Говорили, что дубы окружают зияющую пропасть: настолько глубокое ущелье, что свалившийся в него человек будет падать и падать целую вечность, уже не принадлежа ни к живым, ни к мертвым.

Глупые суеверия. Джеффри повернул своего боевого скакуна к дубам. Древний талисман кельтов, надетый на шею, бился в его грудь в такт мощным скачкам Ариона. Это был знак Энгуса Ока, таинственного божества кельтов. Говорили, что талисман возвращает жизнь тем, кто расстается с нею во имя любви. Король Эдуард, сюзерен Джеффри, уверил его, что сей магический предмет будет оберегать своего носителя. Он позволит Джеффри искать прибежища в местах, подобных этой священной дубовой роще, а буде кто из врагов короля попытается помешать ему, пока Джеффри доставляет талисман на место назначения, эта реликвия окружит его щитом кельтской магии.

Если кто-нибудь из церковников заметит знак, болтающийся у Джеффри на шее, ему будет грозить отлучение от церкви. Что до остального, то рыцарь не сомневался: это всего лишь легенды и фантазии.

Под первыми ветвями дубов Арион резко замедлил шаг – почти остановился. Неужели коню не хотелось вступать в рощу, где обитает божество? Скорее дело просто в обычной конской рассудительности: ведь о выступающие из земли корявые корни можно споткнуться. Джеффри сомневался, чтобы лошади разделяли людские суеверия. И действительно, в ответ на прикосновение колена всадника боевой конь послушно двинулся вперед. Два чудовищно огромных, узловатых вековых дуба охраняли вход в рощу, словно кряжистые стражники; их кора и листья заглушили псе звуки, как только Джеффри проехал между ними – словно за его спиной закрылись гигантские невидимые двери. В наступившей вдруг тишине Джеффри слышал только тревожное фырканье Ариона да неровное биение собственного сердца. Слух не улавливал даже щебетания птиц, которые якобы обитали в роще. Не доносилось и звуков преследования, затеянного этим предателем Дрого.

Неужели в языческих преданиях об этой роще и об этом талисмане есть доля правды? Кельтская реликвия почти обжигала кожу, так что на какое-то мгновение Джеффри испытал соблазн отбросить свои христианские убеждения. Но только на мгновение. Потому что едва Арион успел навострить уши, интересуясь незнакомой местностью, а сам Джеффри сосредоточиться на прохладном полумраке святилища, как деревья содрогнулись: яростная погоня Дрого нарушила тишину.

Вот и конец туманной надежде на то, что талисман защитит своего владельца с помощью кельтской магии…

Арион стремительно метнулся вперед – настолько быстро, насколько позволяли тяжелая упряжь и доспехи. Джеффри снова низко пригнулся к холке коня. Казалось, они проскакали совсем немного, как Арион вдруг остановился и встал на дыбы, и его испуганное ржание разнеслось по роще. Передние ноги жеребца повисли над бездной: отважное животное едва успело встать на дыбы, остановившись на самом краю ужасающего провала, зиявшего в земле.

Первозданная Пропасть. Джеффри пытался успокоить отпрянувшего назад Ариона, надеясь, что конь не почувствует, какое отчаяние охватило всадника при виде отвесных краев провала, уходившего в самое сердце земли, до самого ада.

Резко повернув Ариона, Джеффри вытащил меч, чувствуя, что времени на поиски путей к отступлению у них не будет. И действительно, дорога назад уже оказалась отрезана. Дрого и десяток его людей стояли полукругом; напряженно-радостные лица потрясавших оружием врагов дали Джеффри понять: живым из этой рощи ему не выйти. Джеффри слышал собственное хриплое дыхание. Кто-то должен был услышать его последние вздохи на этой земле!

И Дрого их услышал. Его жесткие тонкие губы скривились в злобной усмешке:

– Ну вот, люди добрые, мы поймали не кого-нибудь, а настоящего рыцаря!

– Поймав меня, ты сам рыцарем не станешь, – отозвался Джеффри, зная, как болезненно относится Дрого к постоянным отказам короля Эдуарда посвятить его в рыцари.

Глаза Дрого – карий и голубой – были отметиной сына шлюхи, переспавшей сразу с двоими мужчинами. Джеффри не любил встречаться взглядом с Дрого: его собственные зеленовато-серые глаза никак не могли решить, какой глаз предпочесть – темный или светлый. Но сейчас эта проблема исчезла: чувство торжества зажгло лихорадочным огнем оба глаза Дрого.

– Отдай талисман, – приказал Дрого, протягивая руку.

Джеффри сдернул с головы шлем, пристроил его на луку седла и приставил ладонь к уху, словно плохо расслышав обращенные к нему слова:

– Что-что?

– Отдай талисман! Немедленно!

– А! Я хотел убедиться в том, что правильно тебя расслышал.

Тщательно прицелившись, Джеффри плюнул прямо в протянутую к нему ладонь Дрого.

При виде такого презрения к своему предводителю люди Дрого возмущенно взвыли. Один кинул камень и попал в оставшийся незащищенным лоб Джеффри, оцарапав кожу. Тонкая струйка крови некстати потекла вниз, мешая ему видеть левым глазом. Однако он все же заметил, что, когда банда подалась вперед, Арион вынужден был отступить на шаг, опасно приблизившись к пропасти.

– Отдай талисман, – повторил Дрого. – Я сам отвезу его Деметре в замок Рованвуд.

Джеффри коснулся ладонью в перчатке основания шеи и почувствовал, как талисман вдавливается в тело.

Древняя реликвия принадлежала непокорному приграничному лорду Джону Рованвуду, супругу Деметры. Один из сотоварищей Джеффри, наемный рыцарь Эдуарда, организовал похищение Джона во время охоты и передал его королю за выкуп. Пребывание в сырой темнице короля Эдуарда сломило непокорного лорда, особенно когда король пригрозил, что начнет осаду замка Рованвуд, изморит голодом супругу Джона и разорит прилегающие к замку земли.

– Я не могу допустить, чтобы моя возлюбленная супруга Деметра страдала, – умолял короля Рованвуд, давая клятву стать его верным вассалом. – Отправьте ей этот талисман. Этот знак Энгуса Ока скажет ей, что я готов пожертвовать всем ради нашей великой любви. Деметра увидит в нем мой приказ не удерживать замка против ваших людей, и мы примем вас как нашего сюзерена в обмен на ваше прощение.

Король, которого позабавило, что супружеский пыл может решить одну из самых неприятных пограничных проблем, поручил Джеффри доставить талисман и принять сдачу замка. Если Деметра вопреки обещаниям мужа не захочет сдаться, то Эдуард обезглавит его, а потом возьмет замок в осаду, опустошив окружающие его земли.

Предательское вмешательство Дрого Фицболдрика грозило расстроить их хрупкое соглашение, еще не успевшее вступить в силу.

– Выбери другой момент, чтобы досаждать мне, Фицболдрик. Сейчас неподходящее время для расправы с такими, как ты.

– Ага! Ставки так велики, что у меня голова идет кругом, д'Арбанвиль. Как только ты отдашь мне талисман, Деметра распахнет ворота замка и примет меня с распростертыми объятиями, думая, что я привез ей вести о муже. Возможно, ей не понравится, когда я сделаю ее своей рабыней, но постараюсь, чтобы она привыкла к моему вниманию. Видишь ли, как только супруг Деметры погибнет от руки Эдуарда, я заставлю ее выйти замуж за меня и заявлю свои права на замок Рованвуд и все его земли.

Дрого мерзко ухмылялся, и его предательство от этого казалось куда более гнусным. Джеффри перехватил меч так, чтобы попытаться метнуть его наподобие кинжала, но передумал, зарычав от досады: люди Дрого угрожающе двинулись вперед.

– И тебе нет дела до того, какие несчастья и беды это вызовет?

– Мне есть дело только до того, что великолепный Джеффри дАрбанвиль самолично даст мне в руки средство, с помощью которого я овладею замком Рованвуд. Эти места еще не знали таких опустошений, какие я могу устроить, нападая из моей приграничной крепости. Эдуард горько пожалеет о каждом оскорблении, о каждом презрительном слове, брошенном в мой адрес, и в конце концов будет умолять смерть прийти за ним и избавить его от унижения.

– Я скорее умру, нежели передам реликвию тому, кто подло ерзает брюхом по земле – похлеще, чем самый жалкий червяк.

– Напрасная жертва. Не получив талисмана, я просто начну осаду замка. Его хозяйка быстро обезумеет от жажды и голода. – Непристойный жест Дрого вызвал одобрительный хохот его наемников. – И начнет умолять меня, чтобы я утолил ее желания.

От разглагольствований этого негодяя о своих низких замыслах Джеффри стало тошно. Рыцарь смахнул со лба капли крови, намеренно брызнув ими в сторону Дрого, и снова надел шлем, понимая, что этот жест – свидетельство его намерения стоять насмерть.

– Эдуарду надоест ждать моего возвращения. Он начнет подозревать, что Деметра не послушалась мужа, направит свои войска к замку Рованвуд и увидит твои предательские действия.

Дрого повеселел.

– О, спасибо тебе, что растолковал мне тактику короля! Молодец, д'Арбанвиль. Мне и в голову не пришло бы охранять тылы и приготовить королю ловушку. Поскольку Его Королевское Самодовольство не будет ожидать встречи со мной, то подловить его будет нетрудно.

– Ты не хуже меня знаешь, как воюет король, Фицболдрик. Так что нечего обвинять меня в том, что я выдаю военные планы.

– Но зато ты осознал, как легко было бы присоединиться ко мне и спасти свою жизнь, правда? Я буду снисходительным сюзереном – полагаю, что окажусь намного щедрее скупердяя Эдуарда. Или, может, король наконец пожаловал тебе титул и поместья, о которых ты так мечтаешь?

Джеффри даже не пытался скрыть отвращения.

– Эдуард был прав, отказав тебе в посвящении. Трусливый шакал – и тот благороднее, чем ты.

– О да! Мне никак не удавалось усвоить твоего добропорядочного рыцарского кодекса. – Презрительный взгляд Дрого устремился за спину Джеффри, напоминая ему, в какой опасной близости к краю провала стоит Арион. А потом, обведя глазами своих людей – не менее двадцати человек в полном вооружении, смотревших на рыцаря с кровожадной ненавистью, – Дрого заставил Джеффри еще раз оценить своих противников. – Наверное, нам всем полагалось бы трястись от страха перед лицом твоей рыцарственной решимости.

Дрого хмыкнул и резко дернул плечом; изо рта его вырвался откровенно издевательский хохот.

Один за другим его наймиты подхватили этот смех, так что звуки насмешливой радости разнеслись по всей роще. Когда Дрого наконец перестал хохотать, дергаясь всем телом, то у него даже голос охрип.

– Что мне твоя показная храбрость, д'Арбанвиль? И не надейся, что моя осада кончится ничем! От меня даже особых усилий не потребуется. Деметра сама распахнет мне ворота замка. Всех нас тебе не одолеть. Мы уже пустили тебе кровь. Можешь сопротивляться, дАрбанвиль, но знай: я все равно получу талисман, когда ты умрешь. Я сам вырву его из твоих мертвых холодеющих пальцев.

Дрого дал знак своим людям: видимо, теперь, когда победа была обеспечена, ему надоело развлекаться, потешаясь над беспомощным противником.

– Прикончите его.

Джеффри случалось сражаться против пяти воинов и побеждать, против десяти – и добиваться ничьей. Но выстоять против двадцати, включая Дрого, было невозможно. Тем не менее, прежде чем пасть в неравном бою, Джеффри сможет устроить хорошую бойню. Он поднял меч и почувствовал, как напрягся Арион, почуяв приближение битвы.

И тут снова прозвучали в его голове слова Дрого: «Я все равно получу талисман, когда ты умрешь».

Достаточно неприятно сознавать, что тебя ждет унизительное поражение от хохочущих подонков. Жестокая шутка – знать при этом, что реликвия, олицетворяющая вечную любовь, послужит орудием насилия, казни, вдовства и массы смертей, и это несмотря на то что Джеффри был твердо намерен принести последнюю жертву, которая причитается сюзерену от верного ему рыцаря.

Он всегда знал, что умрет молодым. Но может быть… может быть, ему удастся спасти даму?

Выкрикнув воинственный клич, которым он в последний раз пользовался в Святой Земле, Джеффри со свистом раскрутил меч над головой и плотно загнал его в ножны. Запустив пальцы за ворот кольчуги, он выхватил из-под нее кельтский талисман и поднял его высоко над головой, словно в знаке благословения.

А потом на глазах изумленного Дрого Джеффри резко повернул Ариона и бросился с ним прямо в Первозданную Пропасть.

Он держал талисман на весу, надеясь, что лучи солнца отразятся от тусклого олова, дразня Дрого и насмехаясь над его честолюбивыми планами в тот момент, когда реликвия навеки уйдет от него. Конечно, Дрого все равно попытается осадить замок Рованвуд, но при счастливом стечении обстоятельств хозяйка замка сможет выстоять достаточно долго и избежать унижений, которые предназначил ей этот негодяй. Если судьбе будет угодно, Эдуард не попадется в ловушку Дрого, и самого худшего оборота событий можно будет избежать.

Удача, судьба… Ни один рыцарь, достойный своего звания, не возлагает надежды на удачу. Очень жаль, что талисман кельтов не обнаружил обещанных магических свойств.

– Даю тебе клятву, – изо всех сил прокричал Джеффри, жалея, что его слова останутся лишь пустым обещанием, – что сумею вернуться и отомстить тебе, Дрого Фицболдрик!

Торжественная клятва рыцаря эхом разнеслась над бездной пропасти, когда он и его конь в падении стремительно неслись навстречу верной гибели.

Странно, что в эту минуту Джеффри подумал, как интересно было бы узнать отношение Энгуса Ока к жертве, которую никому не известный рыцарь принес ради любви обреченной супружеской пары.

Глава 1

Брод Уолберна, Канзас. Август, 1859 год

Джульетта Уолберн увидела стада бизонов.

Пассажиры, тесно набившиеся в фургон за ее спиной, навряд ли могли его рассмотреть, поэтому Джульетта заставила уставших мулов преодолеть еще несколько сот футов и только потом поставила повозку на тормоз.

– Вот они, Алма, – негромко сказала Джульетта, обращаясь к школьной учительнице, которая помогла ей организовать эту экскурсию.

– Смотрите внимательно, дети, – посоветовала Алма. – Мисс Джей сказала вам правду: когда-нибудь внукам расскажете, как видели неподалеку от Брода Уолберна стадо бизонов.

– Я их вижу! Вижу! – пропищала крошечная девчушка, пытаясь вырваться из рук успевшей поймать ее Алмы Харкинс.

– Не шумите и не вылезайте из фургона, – предупредила их Джульетта.

Женщины и дети, которых она привезла посмотреть на стадо, набились в фургон, словно сельди в бочку, и Джульетта боялась, что если вытащить хоть одну, то все остальные посыплются на землю.

– Но нам отсюда и не увидеть этих ваших бизонов, мисс Джей! – запротестовал Робби Уилкокс.

– Не нахальничай с мисс Джей! – одернула его мать. – Мы пообещали твоему па, что если нам удастся встретить бизонов, то близко подъезжать не станем. Ну, все оставайтесь в фургоне. Нам надо подбираться к ним тихо-тихо, понемножку.

Джульетта закрепила вожжи и встала, прикрыв глаза от солнца ладонью. С высоты фургона ей хорошо была видна прерия, расстилавшаяся во все стороны.

Десятки бизонов склонили громадные косматые головы к выжженной солнцем траве. Даже издалека было видно, как их огромные тела отбрасывают зловещие тени. Воздух вибрировал от глухого фырканья и басовитого мычания.

– Мой сын Герман будет мною очень недоволен, – тревожилась миссис Эббот. – Он все время уговаривает меня съездить к нему на Дальний Запад погостить. Вот погодите, услышит он: целый фургон с одними только женщинами и детьми приехал смотреть на бизонов. Я уверена, он мне скажет: «Мама, зачем было так рисковать? Если бы ты только приехала жить ко мне – тебя охраняла бы вся служба военных инженеров-топографов».

Джульетта подавила вздох досады, хотя могла бы и не трудиться, поскольку все ее пассажиры в один голос застонали. Видимо, Алма разделяла их чувства, потому что не стала ругать детей. Постоянные упоминания о преуспевающем сыночке миссис Эббот рано или поздно выводили из себя каждого. Поскольку экскурсия к пастбищу бизонов заняла большую часть жаркого, пропеченного солнцем утра, то хвастливые замечания миссис Эббот давно всем надоели.

– Я подъеду немного ближе.

Джульетта решила, что все они заслужили эту скромную награду, и хотя один старый бык предупреждающе на них зафыркал, стадо продолжало спокойно пастись, не обращая внимания на посторонних.

Но не успела она опуститься на сиденье, как небо вдруг почернело, а потом раскололось от ослепительной вспышки молнии.

Кто-то из детей захныкал. Гулкие раскаты сотрясли воздух – настолько громкие, что казалось, само небо разрывается по невидимым швам. Хныканье перешло в испуганный крик, и когда Джульетта обернулась, чтобы успокоить расплакавшегося ребенка, то потеряла равновесие, но все же не упала, а тяжело села прямо на землю рядом с фургоном. От такого резкого движения и боли у нее перехватило дыхание, а с головы слетела шляпка, так что длинные волосы выбились из нетуго сколотого узла.

Как в тумане Джульетта увидела, что ее прекрасно вымуштрованные мулы прижали уши, и услышала их испуганное ржание. Джульетта пережила сотню гроз в канзасских прериях, но такой внезапной и сильной бури еще не видела. Фургон трясло, дети кричали и цеплялись друг за друга, к общему шуму присоединились и испуганные вопли женщин.

Робби крикнул Джульетте:

– Это индейцы, мисс Джей! Они спугнули бизонов! Несколько десятков бизонов, конечно, не могли бы с такой силой сотрясать землю, и небо из-за них не потемнело бы, но их острые копыта и безжалостные рога могли кого-нибудь покалечить или убить. Нельзя было допустить, чтобы такая катастрофа случилась с юными жителями Брода Уолберна. Джульетта стряхнула с себя вызванное болью недоумение и поспешно поднялась с земли, чтобы скорее оказаться у голов рвущихся и лягающихся мулов. Сейчас она могла думать только о том, что ей необходимо каким-то образом обезопасить перепуганных женщин и детей.

Она бросила испуганный взгляд в сторону бизоньего стада и чуть не потеряла сознание от чувства облегчения.

Мычащие животные неслись к западу, прочь от фургона. Какая странная гроза! Не упало ни капли дождя – и тем не менее тучи, испугавшие бизонов, рассеялись как утренний туман, а на небе снова благосклонно засияло солнце, словно оно никуда и не пряталось.

Растирая ушибленные ягодицы, Джульетта решила больше не думать о странных переменах в погоде. Зоркие глаза Робби правильно определили причину внезапного испуга животных: пять верховых индейцев скакали рядом с обезумевшими бизонами и, умело управляя лошадьми, заставили нескольких из них отделиться от стада. Джульетта, разволновавшись, забыла об испуге и своем неловком приземлении.

– Смотрите все! – приказала Алма. – Может быть, вам больше никогда не удастся увидеть такого.

Некоторые дети продолжали плакать. Миссис Эббот, как оказалось, хлопнулась в обморок, так что Алме Харкинс и еще двум женщинам пришлось лишь втроем успокаивать самых младших и объяснять им, что происходит. Джульетта понимала, что и ей следовало бы внести свой вклад в утешение детворы, но заставить себя так и не смогла. Как бы часто и упорно ни старалась она в подобные моменты справиться со своим легкомыслием и порывистостью, любопытство и восторг захлестывали ее и брали верх над здравым смыслом.

Ей бы следовало давно привыкнуть к обычным сценам покорения человеком животных. И то, что природа все-таки продемонстрировала свое превосходство над человеком только для того, чтобы смягчиться и позволить благосклонному солнцу разогнать грозовые тучи, просто не могло вызвать у Джульетты ничего, кроме глубокого облегчения. Всему виной ее романтичная натура. Потерять родителей и мужа и все равно не расстаться с непреодолимой уверенностью в том, что в один прекрасный день с ней произойдет что-то светлое и необычайное! Такие полеты фантазии простительны для ребенка или совсем юной девушки. Но не для респектабельной вдовы.

Джульетта обрадовалась, заметив краем глаза какое-то движение, которое отвлекло ее внимание от индейцев и собственных неуместных мыслей. На секунду представшее перед ней зрелище показалось настолько невероятным, что она решила: удар о землю повредил ей рассудок. Джульетта тряхнула головой, отбросив с глаз пряди волос, но видение от этого не исчезло.

Посреди прерии сидел мужчина. Он весь сверкал, словно руки и ноги его были залиты расплавленным серебром. Он сжался и наклонился к коленям, обхватив руками свою металлическую голову. Рядом с человеком раскачивалось из стороны в сторону какое-то четвероногое существо. Поскольку сзади у него развевался длинный хвост, а уши стояли торчком, Джульетта решила, что это лошадь, но на животном была надета немыслимая юбка – под стать свободной тунике, что была и на сверкающем человеке. Видимо, все дело было в игре солнечных лучей, которые засияли с новой силой, как только исчезла та мимолетная грозовая туча.

Скорее всего Джульетта снова повернулась бы, чтобы наблюдать за индейцами, решив проигнорировать свою невероятную галлюцинацию, если бы не яростное мычание бизонихи, застывшей над неподвижным телом детеныша. Животное неожиданно вырвалось из стада: похоже, и ему попалось на глаза это невероятное видение. Нагнув голову, бизониха понеслась на странного сверкающего мужчину, намереваясь отомстить тому, кто осмелился напасть на ее чадо.

Металлический человек и лошадь в юбке, казалось, не замечали опасности. Еще несколько секунд – и бизониха налетит на них. Ее мощные копыта комьями взрывали землю. Джульетте показалось, что злобные глаза животного горят радостной ненавистью, а рога покачиваются в предвкушении того, как они погрузятся в мягкую, застигнутую врасплох плоть.

Будь они хоть трижды призраки и фантомы, Джульетта не могла допустить, чтобы человека и лошадь вот так просто взяли и уничтожили.

– Убирайся, глупая корова! – неожиданно для себя заорала она.

Не обращая внимания на протестующие крики соседей, Джульетта побежала прямо на потерявшую теленка бизониху. Женщина размахивала руками, ее волосы и юбка развевались на бегу. Она жалела, что не прихватила с собой ружья, и еще молила Бога, чтобы бизониху было так же легко отогнать, как и обычную корову.

Джеффри мучительно хотелось снять шлем. Такую страшную боль не могла причинить ссадина от камня, брошенного кем-то из людей Дрого. И в то же время Джеффри страшился выяснить причину боли: он почти всерьез опасался, что если снять шлем, то у него разлетится на куски череп и расплещутся мозги – настолько сильна была боль. Но когда воин все-таки осторожно снял шлем, с головой ничего не случилось, так что он снова рискнул и сдвинул с головы капюшон кольчуги, а потом сорвал тонкий кожаный подшлемник. Джеффри застонал и тут же вынужден был напрячь горло, чтобы его не вырвало: в глотке у него стало так гадко, что желудок запротестовал, словно доблестный рыцарь в последний раз отобедал тухлятиной, а не пировал у короля Эдуарда.

Рядом сипло дышал Арион. Конь стоял, с трудом держась на разъезжающихся ногах, – таким измученным он не бывал даже тогда, когда Джеффри не слезал с него на протяжении целого дня турнирных поединков.

«Это был изумительный прыжок, мой старый друг. Молодец», – хотел сказать Джеффри, но у него свело губы: так и не удалось вымолвить ни единого слова. Ценой огромного напряжения сил он сумел поднять руку и прижать пальцы к дрожащей передней ноге скакуна. У воина перехватило горло от безмолвной благодарности.

Они остались живы. Они бросили вызов Первозданной Пропасти – и остались живы. Сейчас рыцарь сидел на доброй и надежной земле, и Божье солнце горячими лучами обжигало его потную кровоточащую голову. Только теперь Джеффри заметил, что сжал талисман Энгуса Ока так сильно, что чуть не превратил его в часть ладони.

Казалось, нельзя было разжать пальцы, судорожно стиснувшие талисман, но он подчинил их своей воле, так же заставил губы изогнуться в улыбке. Еще никогда улыбка не давалась с таким трудом и не была такой приятной, как сейчас, при мысли о бессильной ярости Дрого Фицболдрика, видевшего, как реликвия исчезает с его глаз. Несмотря на эту приятную картину, Джеффри поморщился от боли, которую вызывало даже самое слабое движение. К тому же возникло неприятное чувство, будто земля, на которой он сидит, дрожит и трясется. Рыцарь поморщился и зажмурил глаза от слишком яркого света, но грохот только усилился.

Джеффри решился чуть приоткрыть один глаз, и тут ему пришлось изумленно выпучить сразу оба. Земля сотрясалась и грохотала не из-за их падения: они с Арионом, похоже, рухнули в самую глубь ада, потому что на них с трех сторон устремились демоны.

Прямо на Джеффри неслось создание сатаны – бородатый горбатый зверь с раздвоенными копытами, голову которого венчали рога его господина.

Справа несся верховой лучник – монгол, судя по форме глаз и носа, вот только кожа у него была неправильная: адское пламя, видимо, обожгло ее, превратив из обычной желтоватой в какую-то красно-коричневую. Череп у монгола был практически голый, если не считать узла на затылке, из которого струился хвост наподобие лошадиного. К тому же голую кожу на его голове покрывал тонкий слой грязи необычайного алого цвета. Кожу туловища украшали тонкие полосы того же цвета. Странный человек был почти наг и управлял неоседланной лошадью с совершенно нечеловеческой ловкостью.

Но самое страшное зрелище представляла собой растрепанная ведьма, мчавшаяся на них слева. Облаченная в немыслимое одеяние, на которое могла решиться только колдунья, она стремительно неслась к рыцарю, и ее пальцы царапали воздух, словно нечестивая пыталась подчинить своим заклинаниям даже силу солнечных лучей.

Если воин короля действительно умер и оказался в аду, то демоны не могут причинить ему серьезного вреда: они просто приветствуют его появление в их подземном обиталище. Но что-то мешало Джеффри д'Арбанвилю спокойно сидеть на месте, пока вокруг него бушуют демоны, пусть даже и безвредные. Проклиная предательскую немощь суставов, ослабших сейчас, словно изъеденные древоточцем балки, рыцарь сумел уцепиться за доспех Ариона и с трудом подняться на ноги. Он попытался надеть шлем, но не смог его поднять, так что пришлось сунуть его под мышку, где тот брякнул о щит, заброшенный за спину. Только с третьей попытки Джеффри удалось спрятать талисман Энгуса Ока себе за ворот, на грудь. Будь он проклят, если потеряет его сейчас! Теперь меч… Джеффри раз десять хватался за его рукоять, но так и не собрал достаточно сил, чтобы вытащить его из ножен.

Сатанинский зверь уже почти добежал до него, оказавшись настолько близко, что Джеффри ощутил на себе его дыхание, которое оказалось удивительно похожим на обычное коровье, тогда как в пору было ощутить запах горящей серы. Арион в ужасе закатил глаза и издал слабый испуганный звук, совершенно не похожий на его обычное сильное и вызывающее ржание. Стремительно приближавшийся монгольский всадник натянул тетиву лука и так выпустил стрелу, что она пронеслась прямо перед кожистым носом зверя. Тот резко остановился и зафыркал, уставился на Джеффри красными глазами и копнул землю копытом, явно намереваясь вскинуть его на рога. И тут животное увидело вопящую ведьму: она на бегу выкрикивала заклинания, и платье колыхалось вокруг ее талии, словно облако. Поджав свой длинный змееподобный хвост, сатанинский зверь резко развернулся и обратился в бегство.

«Как следовало бы сделать и мне», – подумал Джеффри, когда ведьма приподняла руку, неуверенно, приветствуя монгола. Воин в ответ вздернул вверх свой лук, и лошадь унесла его следом за сбежавшим зверем без какой-либо видимой команды со стороны монгола. Джеффри остался один лицом к лицу с ведьмой, ощущая, как под ногами у него дрожит земля. Сказать по правде, в эту минуту Дрого Фицболдрик показался бы ему менее опасным противником.

– Кто вы?

Джеффри заморгал, считая, что чувства ему окончательно изменили. Слова ведьмы были непонятными, но мягкие звуки голоса тем не менее умерили его головную боль. При ближайшем рассмотрении волосы женщины оказались не всклокоченными, а скорее… струящимися – густой волной шелковистых темно-русых кудрей, мягко колеблемых легким ветром.

– У вас лоб в крови. Что с вами?

Когда она говорила, у нее мило изгибались губы. Между дугами бровей, взметнувшимися над огромными яркими глазами, залегла тревожная морщинка. Глаза были синими, и в них отражались волнение и любопытство. Джеффри слышал от людей, что у ведьм глаза всегда черные и тусклые, словно вулканическая порода, что они похожи на мутные омуты, готовые поглотить душу человека. Но им бы больше подошли синие глаза, как у этой, потому что Джеффри испытал острое желание утонуть в их лазоревых глубинах. Он на несколько секунд отпустил рукоять меча, чтобы осенить себя крестным знамением, отгоняя нечистые помыслы.

– Что с вами? – снова спросила женщина, протягивая руку к его ссадине. Он попятился, чтобы избежать прикосновения ведьмы. Она спрятала руку в складках своего странного одеяния. – Как вас зовут? Вы чуть было не погибли.

Джеффри запомнил ее слова и сравнил с десятками языков, которые выучил за многие годы службы рыцарем-наемником. Он всегда легко схватывал новые языки – это был Богом данный талант, как у других способность сыграть на лютне только раз услышанную мелодию или дословно пересказать запутанное повествование барда.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22