– Есть я не хочу. Я сыт, – вежливо отнекивается Виктор.

– Нет, пойдем. Я для тебя готовила. Я тебя ждала. Рассказывай все-все. Что делал? Что думал? – она преданно смотрит ему в глаза, беря в свои ладони его руки.

– Разве тебе это будет интересно? – спросил ее он.

– Ты демон, который никогда не находит себе покоя, – она ведет пальчиком по извилинам ладони.

– Откуда ты это знаешь?

– Знаю. У меня бабка была деревенской гадалкой.

– Мне было так плохо. Настроение, мысли – все в каком-то беспорядке. И покоя никак не обрету, это ты верно заметила.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – опустив голову, произносит она. – Я говорю тебе, потому что ты мне друг.

– Не надо говорить об этом. Давай жить настоящим, не думать о завтрашнем. Я боялся, что тебя не застану дома, – почему-то солгал он ей.

– Глупый! Я знала, что ты приедешь.

– Ты не представляешь, как ты мне нужна. Без тебя одиноко, – и он уже сам верил тому, что говорил ей.

– А мне без тебя. Подойди к окну, смотри, сколько звезд, и никто не знает, что мы с тобой вместе, а звезды видят.

– Я без тебя скучаю, – шепнул он.

– Это от лукавого! Сколько раз ты говорил это другим? Сознавайся, – она повалила его в кресло.

– Не знаю, раньше я произносил эти слова с легкостью. А теперь это делаю с трудом.

Она закрыла ладонью ему рот. Он подумал, что ему никогда не было и не будет так хорошо, как сейчас. Ее губы мягко прикасались к глазам, щеке, шее. Слезы предательски выступили на глазах. «Хорошо, что в полумраке не видна эта сентиментальная грусть», – подумал он.

Они сидели на кухне и долго болтали, не чувствуя усталости.

– Это сон? – с этими словами он подсел к ней.

– Наверное, это сон, – и она крепко прижалась к нему.

– Ты снова спешишь, – сказала она с упреком. Подожди, я приготовлю тебе на дорогу завтрак.

– Может, не надо? – шепотом произнес он.

– Я тебя прошу, – шепотом ответила она.

На столе стояли открытая бутылка коньяка, две кофейные чашки и бутерброды.

– Как ты живешь с женой? – серьезно спросила она.

– Там все в порядке. Жена, ребенок, семья, – уверенно произнес он.

– Ты знаешь, у них с Валентином был роман?

– Ты придумываешь из ревности, – резко ответил он ей.

– Я думала, ты знал. Они ездили в Прибалтику. Потом он ее оставил. Валентин очень расстроился, когда она вышла за тебя замуж.

Виктор почувствовал снова головную боль. Он улыбнулся мучительно грустно.

– Не надо об этом говорить. Не хочу, – сухо проговорил он.

От нанесенной смутной тревоги он поцеловал машинально ее губы. Ощутил знакомый запах волос, они излучали цветочный аромат весны.

Виктора охватило ощущение восторга, которое он никогда ранее не испытывал. С его языка готово было сорваться грубое слово, но губы оставались беззвучны.

Светлеет. Он замечает, что кругом чужие вещи и что он здесь чужой.

– Ты жалеешь меня? – спрашивает он тихо.

– Ни о чем не спрашивай, а то я наговорю глупостей, – умоляет она его.

– Меня гнетет одно, будто я тебя у кого-то краду.

– Раньше ты так не говорил, – она немного помолчала и продолжала: – Ты тут ни при чем. У нас с мужем был разрыв по другой причине. Он ушел к другой, которую вдруг полюбил. А сейчас он хочет вернуться ко мне навсегда. Я ему не могу этого запретить. Выплакано достаточно слез. Я благодарна тебе за то, что ты меня поддерживал в трудную минуту.

– Я не знаю, что я для тебя – счастье или горе.

– И то и другое. Но ты мне нужен как друг. Что бы ни случилось, ты мой друг.

– Ты так говоришь, будто со мной прощаешься.

Она вдруг обняла и прижалась к нему.

– Не знаю, но сердце полно дурных предчувствий.

– Глупое сердце, – он погладил ее по щеке.

– Ты самый лучший на свете, – шепнули ее губы.

– А может, ты выдумала меня.

– Нет. Но я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я счастлив, разве ты не видишь?

– Вижу. Не перебивай. Я еще не все сказала. Ты должен уметь любить и уметь прощать. Это азбука в семейной жизни. Я не всегда была такая, – усмехнулась она. – Сначала мы выскакиваем замуж, не зная, даже не предполагая, что такое своя семья. В чем семейное счастье. Знаем только права, забывая об обязанностях. В семейном конфликте виноваты всегда оба – и муж, и жена. Наверно, все приходит с годами. Именно с годами начинаешь понимать, что тебе нужно. Я иногда сама себя не понимала. Развелась, а что дальше? Ревела днями и поняла, мне нужен муж, а ребенку – отец. Принести в жертву своей любви счастье ребенка я не могу. Это большое преступление. Он слишком взрослый, чтобы не понять, где свой, а где чужой. Это говорит во мне материнский инстинкт, идти против него я не вправе.

Виктор пошел одеваться в переднюю комнату.

– Мама, – на голос ребенка она быстро прошла в детскую.

Виктор осматривает ее домашний уголок и с некоторым удивлением замечает, что у нее довольно уютно, несмотря на то, что другая мебель: стенка, телевизор, тахта. Эти вещи несут в себе знакомый привычный современный ритм жизни, но он в нем чужой.

Она вернулась из детской комнаты.

– Он во сне меня звал. Еще спит.

– Я пойду, – с грустью произносит он.

– Ты еще можешь побыть, он еще не скоро проснется, – взгляд ее немного погас.

– Спасибо. Я пойду.

Возвращаться сюда – это значит обманывать и ее, и самого себя.

– Я всегда думаю, когда ты уходишь, что ты больше не придешь. Виктор смотрит и будто впервые видит ее глаза. У нее чистые и нежные глаза, которых только чуть-чуть коснулась грусть.

– Ты знай одно, что у тебя есть друг. Пусть я легкомысленный, но другом я могу быть серьезным.

Он посмотрел на ее лицо.

– Морщинки ищешь? – устало улыбаясь, говорит она.

– Откуда они у тебя, ты еще молода, – вяло утешает он ее.

– Льстишь. Но я сама себя лучше знаю.

– Ты давным-давно вошла в мою жизнь, и я не вижу в тебе перемен и старости. Я ничего не хочу менять в наших отношениях. Пусть пройдут дни, годы, но в трудную минуту я хотел бы быть рядом с тобой.

– А если мне всегда трудно, – усмехнулась она.

– А постоянным я не могу быть. Остыл, понимаешь, вдруг ко всему. Надоело пить, гулять, терять свою жизнь без оглядки. Я думал, что моя жизнь будет долгой, а вот, оказывается, и нет, сердцу вот дано столько-то отстучать, и больше оно биться не будет, хоть кардиостимулятор вешай на него, не будет. Семья, потом работа – вот мой девиз. Мужчин вы не умеете удерживать подле себя. Если вы требуете внимания от нас, то и мы требуем взамен не меньше. У вас от природы сильнее развиты женские начала – доброта, ласковость, нежность. Даже эти слова и то женского рода. Мужчины – самые слабые существа, которые всегда тянутся к доброте и ласке.

Он поцеловал ее ладонь и вышел из квартиры.

Когда он собирался завернуть к трамвайной остановке за угол дома, оглянувшись, увидел ее. Но он не видел ее слез. Он помахал ей в ответ рукой.

Виктор сел в электричку от Витебского вокзала. В восемь сорок пять минут поезд отъехал от перрона.

За окном полил холодный дождь. Люди прятались под зонтики. И чем он дальше отъезжал, от города, тем меньше вспоминал о Свете. Через час он перестал вспоминать о ней. Она осталась там, в городе.

И чем ближе он подъезжал к даче, тем сильнее становилась головная боль и чаще подташнивало.

Он вспомнил свою первую встречу с женой. Их познакомил Валентин. Потом Валентин уехал в командировку. Она случайно зашла к ним на квартиру, которую они вместе снимали. Приятный сюрприз они преподнесли Валентину, когда сказали, что подали заявление в ЗАГС. В общем, Виктор Павлович к сорока годам был доволен своей жизнью. Жена, ребенок, работа. Он стал копаться в воспоминаниях, чего не делал ранее никогда.

Поезд медленно катил по железной дороге. Утренний туман быстро таял, и вдалеке показался вокзал.

Виктор сошел на платформу перрона, пересек площадь и вошел в тенистый парк. Он глубоко вдохнул прохладный сосновый воздух. Виктор почувствовал прилив сил, напевая мотив походной песни, зашагал по тропинке.

Прогулка по парку избавила от навязчивых мыслей, и он уже перенесся в завтрашний день, не успев прожить сегодняшний.

Виктор прошлым не мог долго жить. Соседи его считали мечтателем, домашние – непрактичным человеком, друзья – увлекающимся, а себя он считал потерянным неудачником.

Между соснами он увидел дачи. Было тихо и сонно вокруг.

Летом дачники подолгу отсыпаются. Все делают не спеша, будто они весь век прожили здесь и не знают городской суеты.

Он подошел к дому, поставил портфель с подарками на ступеньку крыльца и вошел в кухню. Там он столкнулся с Аллой Алексеевной. Она и теща, она и бабушка, она и глава семейства. Она по природе была добрый и суетливый человек.

– Вот и я! – расплылся в улыбке Виктор.

– Тише! Разбудишь всех, пусть поспят, ждали тебя еще вчера, а ты чего не приехал, – ворчливо произнесла она.

– Кто-нибудь был? – вяло произнес он.

– Не знаю, я была с ребенком, – неопределенно сказала она и вышла развешивать белье в сад.

Он вышел следом за ней. Солнце припекало, он снял рубашку и сел в кресло под яблоней, закрыв глаза.

– Есть будешь? – спросила теща.

– Подожду, когда все встанут, – откликнулся он.

Он попытался расслабиться. Он подумал, как хорошо вот так забыться и чувствовать, как тепло растекается по всему телу. Ничто и нигде не болит. Нет никаких проблем. Чувствовать, как тело наливается приятной тяжестью. Тяжелеют веки, руки, ноги, все тело. Хорошо и приятно. И ничто не волнует.

– Опять аутогенной тренировкой занялся, лучше помог бы маме, – звонкий насмешливый голос жены прервал его отдых.

Он отрыл глаза и увидел ее красивой и юной. Он схватил ее за руку, привлек к себе и попытался поцеловать в лицо. Его губы коснулись теплой щеки, и она ловко увернулась от второго поцелуя.

– Хватит, что за нежности, дай я посижу позагораю, ты занял мое место, – нетерпеливо произнесла она, – я так устала за эту неделю с ребенком, что плохо стала выглядеть.

В ее голосе он услышал кокетливые нотки, чего раньше за ней не замечал.

– Я нахожу обратное, ты мне такой больше нравишься.

– Ты еще не все, – иронично произнесла она.

– Я готов защищать свое мнение, – он подхватил ее на руки и усадил в кресло. – Отдыхайте, княгиня.

– В дом пока не ходи, а то разбудишь ребенка.

В этот момент они услышали голос Димки.

– Вот идиллия и кончилась, начинается трудовой день, – она закрыла глаза, окунувшись в солнечные лучи.

Он прошел в дом. Ребенок, увидев его, подбежал и нежно прижался к нему. Виктор подышал на тонкую кожу шеи, чем вызвал смех у Димки.

– А я тебе подарки привез.

– А мне вчера дядя Валентин самолет подарил, – выпалил малыш.

– А что, он был вчера? – спросил Виктор.

– Был да уехал сразу к себе на дачу. Больше ничего не знаю, – ответила в тон Алла Алексеевна.

– Чуть что, никто ничего не знает, – пробубнил Виктор.

Он развернул свертки, и Димка потащил сладости и игрушки в рот.

– Не надо давать ребенку сладкое, перебивать аппетит, у него режим, – она подхватила внука на руки и понесла к столу.

Виктор взял другой сверток и понес жене.

– Ты привез то, что я просила, – просияла она, – а это так приятно.

– Получать всегда приятно, чем делать.

– Что ты говоришь, разве тебе не приятно делать мне подарки?

– Приятно, дорогая, – с раздражением в голосе произнес он.

– Ты жадный! Тебе всегда жалко для жены. Другие мужья делают и подороже подарки.

– Другие жены тоже в долгу не остаются.

Они замолчали. Каждый почувствовал, что разговор скатывается к ссоре.

– Опять разговор сводится к вечной проблеме семьи и брака, – миролюбиво улыбнулся он.

– Не надо было жениться, и не было бы никаких проблем.

– Тебе всегда чего-то не хватает.

– От тебя мне ничего не надо, оставь меня только в покое.

– Кто знал, что так у нас сложится жизнь.

– Ты был не мальчик, когда женился, созрел быть мужем и отцом.

– Извини, но я чувствую себя почему-то маленьким.

– Покажись психиатру в таком случае. Пустой мечтатель. Витаешь где-то в облаках, спустись на землю.

Тут появилась теща и позвала завтракать.

– Не ссорьтесь, идите завтракать, пока Димка на свободе.

Сели за стол. Виктор лениво ел гренки с чаем.

– Мам, посмотри, да он сыт, – подзуживала жена.

– Не приставай к нему. Лучше погуляйте после завтрака по городку.

– Ладно. После завтрака мы пойдем гулять, – решила Надя.

У Виктора в голове вертелись назойливые мысли: «Не знаю, чем оно продиктовало, может, даже ревностью, что я в ней вижу только пороки?

Ее изнеженные пальчики, которые никогда не шили и не стирали.

Губы? Верхняя тоненькая и злая, нижняя – толстая и плотоядная.

Глаза? Они выразительные, чуточку навыкате, но в них меньше стало искренней радости.

Бывает ведь такое, что для того, чтобы узнать человека, надо прожить с одной вечность, а с другой – хватит и часа. Мне понадобилось десять лет».

Надю раздражали в мужчинах слабости. Она категорично требовала избавления от всех привычек. Послушность мужа сначала ее умиляла, а потом она заметила, что он просто мужчина-тряпка. Но она была готова принести себя в жертву и продолжала перекраивать его на свой лад.

Они шли по парку. Он схватил ее за руку и побежал вперед, увлекая ее за собой. От быстрого бега кожа лица ее зарозовела, в глазах рассыпались веселые искорки, она подставила свои губы. Он поцеловал ее несколько раз, а она спокойно подставляла лоб, шею, губы, нос, глаза. Губы его ощущали тепло и тонкий аромат ее кожи.

Потом они взялись за руки, пошли в глубь парка, Виктор экспромтом произнес стихи.

Он шепотом проговорил эти слова под шелест лип, и почему-то ему стало тоскливо от осенившей мысли, что проявления его чувств есть не что иное, как продолжение вчерашнего разговора.

Она ловко выскользнула из его объятий.

– Давай только без белых стихов. Не хочу слышать. И не порти мне настроение.

– Мне так грустно, – сдавленным голосом произнес Виктор.

– Несмотря на твои интермедии.

– Ответь, а я что-нибудь в твоей жизни значу.

– Ты? – она обернулась к нему и увидела его растерянные глаза. – Ты – часть смысла моей жизни.

– Честно!

– У тебя сомнения? – вальяжно улыбнулась она.

– Я серьезно. Если по большому счету. Мне плохо без тебя.

Они проходили около цветочницы. Виктор, купив розу, протянул ей, и она, опустив носик в цветок, вдохнула аромат.

– До свадьбы ты каждый день приносил цветы. Как это было давно. Цветы – вестники глубоких чувств. Они напоминают, что существует любовь.

– Да? – протянул он. – Не знал, что так мало нужно для счастья. Остальное, конечно, мелочи жизни. Сейчас никто не говорит, что с милым и рай в шалаше. Ты в душе леди, которой нужен комфорт и букетики в хрустальной вазе, – с иронией произнес он.

– Тяжелый ты человек.

Он не заметил, как они подошли к галантерейному магазинчику.

– Я зайду на минуту.

– Хоть на полчаса, – буркнул он в ответ.

Он поднял голову и увидел, как кучевые облака играли в чехарду, предвещая дождь. Она скоро вышла из магазина.

– Зайдем в кафе, – предложил он, чтобы развеять скуку прогулки.

Зал был пуст. Они заказали мороженое и минеральную воду.

– Помнишь, – начала она, – шел проливной дождь, и мы, промокшие, забежали в кафе и весь вечер просидели там. Никого не было. Только мы.

– И сейчас вокруг нас никого нет, – заметил он.

– Тогда было другое настроение.

– Можно подумать, что ты счастлива только прошлым. Разве ты хотела бы изменить судьбу?

– В целом – нет, но я устала от однообразия.

– Хочешь, мы куда-нибудь поедем? – предложил он.

– От себя не уедешь.

Отпив глоток воды, она отодвинула стакан.

– Пошли домой. Дождь собирается. И гости должны приехать вечером. Нужно помочь маме.

Дождь действительно застал на середине пути, и они, взявшись за руки, побежали домой.

Вечером собрались гости. Последним приехал Сагин с женой. Сели за стол. Традиционно произнесли тосты. Потом вспоминали студенческие анекдоты.

Виктор посмотрел на Сагина и вспомнил случай, когда он сдал очередной зачет. Преподаватель похвалила его за успехи в учебе и что-то спросила о его планах на будущее.

– Женюсь, когда стану профессором, – в запальчивости ответил он.

– Значит, ты никогда не женишься, – рассмеялись ему в ответ ребята.

Он женился сразу после окончания института. Сейчас он работал младшим научным сотрудником. Занимался наукой.

Заиграла музыка. Стали танцевать танго. Виктора пригласила на танец жена Сагина, так как Валентин танцевал с Надей. Они вошли в круг танцующих.

– О чем вы сейчас думаете? – настойчиво спросил он ее.

– Счастливая ваша жена, вы мне представляетесь идеальным мужчиной.

– Это только с вашей точки зрения, моя жена думает совсем по-другому.

Как только музыка сменилась на быстрый ритм, они перестали танцевать. Сагин продолжал вальсировать с Надей.

Виктор вышел в сад. Он подумал, что с легкостью поменял бы праздничный банкет на студенческий мальчишник, где никогда не хватало бутербродов, но где он никогда не скучал. Поздно. Время ушло безвозвратно.

Он поднял голову и увидел бесчисленное количество звезд. «Человек явление космическое, – подумал он, – отчего тогда мним мы себя песчинками вселенной. Пульс Земли совпадает и моим пульсом. Всему есть свое время. Время грустить и время смеяться. А мне не хочется ни того, ни другого».

Он услышал, как гости уходили из дома. Он посидел еще немного в саду и вернулся в дом.

Она и он сидели друг против друга в тесной комнате.

– Как ты отдохнула в кругу друзей, – спросил он ее.

– Отстань, я устала, – ответила она.

– Конечно, если весь вечер танцевать, – ехидно произнес Виктор.

– Ты о чем? Если о Валентине, то ты его не стоишь, и ты ему многим обязан.

– Я всем обязан! И в первую очередь тебе. А я не благодарный! Запомни это раз и навсегда. Это из-за тебя я в этой жизни никто и ничто.

– Тебе об этом лучше знать, – она злыми глазами смотрела на него.

– А знаешь, почему ты так думаешь, да потому, что ты мещаночка.

– Ты больше ничего не можешь сказать умного.

Вошла теща, села в кресло и стала вязать на спицах носки. Они прервали разговор.

– Я расскажу вам одну интересную историю, – прервал он молчание. – Однажды молодая девушка знакомится с молодым человеком. В скором времени они едут в трехдневное путешествие. Пока длится это путешествие – счастливо летит время.

По возвращении они ссорятся и расстаются. В этот момент в нее влюбляется молодой человек, который почему-то быстро добивается руки и сердца.

Он внимательно следил за каждым движением, и от него не ускользнуло, как переглянулась мать и дочь.

– Он счастлив без ума. Все красиво и трогательно происходит под музыку Вивальди и Мендельсона.

Но третий на правах друга семьи снова врывается в их жизнь. Все все знают, один муж ничего не ведает. И вот он догадывается и говорит ей всю правду в лицо. Она бледнеет, но как все современные девушки в обморок не падает.

– Интересная история, но что в ней такого занимательного, я что-то не поняла, – отрываясь от вязания, произнесла теща.

– В сущности ничего особенного, – в тон ответил Виктор.

– В наше время надо смотреть на вещи просто.

– Замолчи! – Надя зажала руками уши. – Бред какой-то.

– Не нравится, – злобно усмехнулся он и повторил: – Не нравится, я так и думал.

– Чушь! – вскакивает она и встает за креслом матери.

– Потому что это правда, – бросает он им вызов.

– Хватит! Не нравится – уходи на все четыре стороны.

– Мне тоже надоело играть в этом дешевом водевиле. Пока.

Виктор вскакивает и прерывисто выходит из дома.

Надя слышит, как хлопают двери.

– Он еще и буянит, – опускаясь на подлокотник кресла, говорит она.

– Не можете вы спокойно прожить день, – бросает свое вязание Алла Алексеевна.

Виктор не помнил, как очутился в аэропорту. Билетов на нужный рейс не было.

Он подошел к телефону-автомату, позвонил Светлане.

– Алло! Алло? – раздался в трубке ее голос.

Он долго молчал, а потом чуть сдавленным голосом сказал:

– Сколько лет…

– А это ты, привет! Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного, если не считать, что я ушел из дома. Я могу сейчас тебя видеть?

В ответ молчание.

– Сейчас? – повторила она.

– Да! – воскликнул он.

– Понимаешь, то что было вчера, оно меня как-то образумило. Вернулся мой муж, попросил прощения. И я его простила.

– Я рад за вас, – сказал Виктор.

– Давай встретимся завтра, – предложила она. – И еще прости, что я вчера наговорила глупостей, это со зла. Позавидовала тебе. Твоей жене. Твоему другу.

Он повесил трубку. Прошел в фойе. Сел в кресло и стал смотреть сквозь стекло на самолеты.

Он облегченно вздохнул. Он принял эту развязку без горечи, без раскаяния. Он понял, что теперь они не будут, как раньше, искать встреч. Все ушло в прошлое. И так просто.

Когда Света положила телефонную трубку, она заплакала, не скрывая своих слез. Она была одна. Она поняла, что в эту минуту она должна быть одна.

Виктор снова почувствовал боль в области затылка.

Надю вспышка ссоры вывела из оцепенения. Она ночной электричкой возвращалась в город.

Она думала, отчего так нескладно течет ее жизнь.

Она смотрела в окно и видела на стекле свое отражение. Она поведала ему свои переживания.

«Я люблю его! Люблю?! Когда родители воспротивились моему браку, то я готова была выброситься из окна. Тогда я твердо знала, что я люблю его, а он – меня. Арифметика любви была проста.

Однажды я сбежала к нему. Он был в стройотряде в другом городе. Я все дни напролет ждала от него письма или телефонного звонка. Позвонил он поздно ночью. Тогда я решила поехать к нему ночным поездом. Собрала чемодан и в дверь, а на пороге отец, оказывается, он невольно подслушал наш разговор. Он сказал, что если я люблю отца, то останусь. Я молчала и не знала, что сказать, как объяснить ему свои чувства. Я оставила чемодан, но все-таки поехала на вокзал.

Утром поезд привез в другой город. Он стоял с цветами и ждал. Я была счастлива. Тогда я не думала, что эти минуты останутся в моей памяти».

Виктор очнулся от головной боли. Он посмотрел за окно и увидел, как шел на посадку самолет, который с нетерпением ожидали встречающие.

Он закрыл глаза и в мгновение прожил сорок лет.

От воспоминаний ему стало смутно на душе.

Он злился на себя за свой характер. Злился за свой проведенный на даче психологический опыт.

Он встал, прошел в камеру хранения, взял свой чемодан, слился с потоком пассажиров и вышел в вестибюль.

Он подошел к телефону, набрал номер Сагина, но ответа не последовало. Он постоял еще несколько минут и решился позвонить домой. Он услышал тревожный, радостный голос жены.

– Это ты?! Почему ты молчишь? Я знаю, что это ты.

– Да, это я, – с трудом произнес он.

– Приезжай, скорей! Я жду тебя. Глупый мой. Я очень жду тебя.

Он отъезжал от аэропорта и увидел, как пошел на посадку самолет.