— Почему Ван Кьет так жаждет убить меня?

— Он считает, что вы виновны в убийстве двух солдат в Ку Чи.

— За это он и застрелил Бэй?

— Нет. Он убил ее из любви к искусству. Он и с вас спустил бы шкуру, если бы мог.

Николас наклонился к Сейко.

— Но ты меня спасла и в обиду не дашь, ведь так?

— Правильно, — сказала она с лукавой улыбкой. — Со мной вы в безопасности.

Он обнял ее.

— А почему? На кого ты здесь работаешь?

Она заерзала в его крепких объятиях, почувствовав, что сейчас он начнет расспрашивать ее.

— Почему я должна работать на кого-то, кроме вас?

— Ну, здесь много влиятельных людей, и работать на них престижно. Тем более женщине, да еще японке, иностранке.

— Я не японка. Мой отец — вьетнамец.

Губы девушки раскрылись, голова запрокинулась назад, он почувствовал, как все ее тело бьет сильная дрожь. Она была как в огне. На лице выступила испарина. Вдруг, издав продолжительный стон, она обмякла в его руках.

— Боже мой, — подумал он, ошеломленный, — да у нее оргазм.

Прижавшись к нему, она шептала:

— Еще, еще! Я так хочу тебя!

— Сейко...

Ее раскрытые губы сомкнулись с его губами, а розовый язык сплелся с его языком. В то же время ее рука нежно нажала на выпуклость, образовавшуюся между его ног.

— Я это знала, — проговорила она, задыхаясь. Удовлетворенная улыбка разлилась по ее лицу. — Ты тоже хочешь меня. Я это почувствовала еще в аэропорту, в ту ночь, когда ты улетал в Венецию. Я почувствовала это так остро, что испытала почти физическую боль. — Сейко говорила, а пальцы ее страстно и нежно ласкали его член. — Почему ты удивился, когда я сказала о своих чувствах?

— Да я...

— Не надо, не лги мне. Я знаю, что ты чувствовал, потому что твоя аура дрожала. Все твое существо откликалось на мое чувство, ответное желание нарастало...

— Сейко, ты заблуждаешься, если думаешь...

— Это не самообман, — прошептала она, опускаясь на колени и расстегивая его брюки.

Николас уже не мог контролировать себя. Его возбудил оргазм, который она испытала без физической близости. Огонь всепоглощающей страсти, который горел в этой женщине, воспламенил его, и он уже не в силах был сопротивляться.

Сейко наклонила голову, ее длинные волосы сладострастно скользнули по плечам, когда она взяла его член губами. Это было мучительно-прекрасное ощущение, какого он давно уже не испытывал, и Николас, против воли, гладил плечи Сейко, спуская вниз бретели ее платья. Девушка оголила свою грудь, и когда он крепко сжал ее, издала глубокий гортанный стон. Николас массировал пальцами ее соски, а она полностью вобрала его внутрь. Его чувства в этот момент были настолько необычными и острыми, что он потерял над собой контроль и, дико вскрикнув, извергся в нее. Однако, к его удивлению, не ослабел, а снова налился неистовой силой. Теперь, грубо опрокинув ее, он задрал ей платье до бедер и вошел в нее до предела. Однако это было не обычное совокупление двух молодых и страстных людей. Николас сознавал, что Сейко сливается с ним не только физически, но и духовно. Сердце ее неистово билось, нежная плоть бешено пульсировала, сжимая его член. В глазах стояли слезы, она так извивалась под ним и кричала, что было ясно — она не сумасшедшая, а просто обостренно чувствует его мужскую и человеческую суть. Это была не просто похоть, которую можно удовлетворить сексом. Для этой женщины Николас был всем. Когда она впервые увидела его в клубе Нанги, его тело и душа, слившись вместе, потянули ее к себе и вызвали у нее оргазм.

Когда глубокой ночью Николас и Сейко проснулись, им показалось, что к ним после высокой температуры возвращается сознание. Они еще были в полубреду и не хотели выходить из этого состояния, но окружающая действительность заставила их окончательно очнуться. Из открытых окон было слышно, как кудахчут куры, громыхают грузовики и гремит рок-н-ролл. Из буддистского храма доносилось монотонное пение. В комнату проникала опьяняющая смесь благовоний, запаха жареного мяса, духов, уксуса и гвоздики, сброженной соленой рыбы, человеческого пота и выхлопных газов. Все это делало атмосферу гнетущей и удушливой.

— Я проснулась? — спросила Сейко.

Он откинул с ее лба влажные волосы и поцеловал.

Ее глаза наполнились слезами. Прикрыв обнаженную грудь руками, она отодвинулась от него и тихо сказала:

— Прости меня. Я была как в бреду, сама не понимала, что делаю. Мне нет оправдания...

Он положил руку ей на бедро и почувствовал, как она вздрогнула и, тихо вскрикнув, снова от него отстранилась.

— О Будда, что со мной происходит? — она заплакала. — Я так хотела, так отчаянно хотела тебя, что могла убить, могла бы сделать что угодно... Со мной такого еще никогда не бывало...

Он зажал ей ладонью рот, притянул к себе и начал нежно укачивать.

— Я тоже это чувствовал, еще в тот вечер в аэропорту.

Сейко прижалась к Николасу, и он вдруг понял, что они одно существо, единое целое, и это было опасно. Нельзя позволять себе, чтобы тобой овладела эта волшебная сила, она может лишить воли, расслабить, укачать в своих сладких объятиях. Ему же надо собраться, сосредоточиться и быть готовым к борьбе. Но Сейко представляла для него еще одну ценность — она была самой надежной ниточкой к Абраманову и к тем людям, которые имели отношение к убийству Винсента Тиня.

Пока он принимал душ и отдыхал, Сейко сходила на базар, который был открыт всю ночь, принесла фруктов, овощей и огромную картонную коробку горячей лапши, а также кое-какую одежду для него: несколько комплектов нижнего белья, брюки цвета хаки, белую сорочку, пару крепких уличных ботинок, две пары носков и куртку военного образца. Она обжарила овощи на кунжутовом масле, и они позавтракали в кухне, которая выглядела так, словно ее перенесли сюда из американского дома, построенного в начале семидесятых. Оба проголодались. За едой они помалкивали, изредка поглядывая друг на друга.

— Тебе следует кое-что объяснить, — сказал наконец Николас, отодвигая от себя пустую тарелку. — Я слишком многого о тебе не знаю.

— В таком случае начнем с того, на чем кончили.

— Обо мне ты знаешь довольно много — то, что я ниндзя и при этом тандзян. Ты позаботилась о том, чтобы узнать о Жюстине и моих отношениях с ней.

— Да, признаю свою вину.

Без макияжа Сейко выглядела еще привлекательнее; выражение ее лица стало мягче, создавалось впечатление, что перед ним сидела невинная девочка. Но он постоянно чувствовал их взаимное притяжение, словно они были связаны невидимыми путами.

— Я хочу попросить тебя сделать кое-что... необщепринятое, — продолжил Николас.

Она усмехнулась:

— Разве мы уже не сделали этого?

— Но я хочу заглянуть в тебя еще глубже, быть может, ты обладаешь даром провидицы? Ведь ты же знала, что мы будем вместе...

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Нет у меня такого дара, не бывает видений или предчувствий. Были видения, только связанные с тобой.

— Дай мне, по крайней мере, проверить, Я ведь тандзян и многое могу увидеть.

— Что, например?

— Пока не знаю.

— Можешь узнать мое прошлое или будущее?

— Такой силы у меня нет. И нет ни у кого. Дай мне свои руки. Не бойся.

Он почувствовал, как она расслабляется по мере того, как его духовная энергия вливается в нее. Ее мозг погружался в глубокий сон. Проникнув в глубь ее существа, он увидел, что Сейко не обладает силой озарения. Для того чтобы научиться и овладеть этой силой, ему придется найти Оками. Он отпустил ее руку, и глаза девушки медленно открылись.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. Я ... чувствую себя хорошо. Ты нашел то, что искал?

— Нет.

— А что ты можешь сказать о моей жизни?

— Я о ней знаю не больше, чем прежде. Я уже говорил тебе, что не умею читать мысли.

Она кивнула и отняла свои руки.

Он с любопытством взглянул на нее.

— Ты совсем не похожа на ту женщину, которую я нанимал.

— В Токио я была японкой. — Сейко поднялась с места, чтобы вымыть тарелки. — Здесь же, в Сайгоне, я становлюсь вьетнамкой.

— Ты сказала, что у тебя отец — вьетнамец. Он еще жив?

Молодая женщина поставила кипятить воду для чая, взяла фруктовый нож и стала очищать плод.

— Да. Он политик, хотя это слово не вполне подходит в данном случае. Вьетнамская политика настолько тесно сплетается с торговлей, продажей услуг тому, кто больше заплатит, с переменой идеологии при малейшем намеке на переворот, что само слово утратило общепринятое значение. — Она оторвала взгляд от плода и как-то странно поглядела на Николаса. — Мой отец работал на многих разных людей. Он ловкий, что и помогло ему выжить и процветать так долго.

— Не потому ли Ван Кьет выполняет твои приказы?

— Отчасти. — Она аккуратно очистила плод. — Но я достаточно влиятельна здесь и сама по себе.

— Что тебе известно о той женщине, которая была со мной и погибла?

— О Бэй? Я ее знаю. Ее многие тут знают как представителя одного международного агента по продаже оружия.

— Она рассказала мне, что была независимым посредником.

Сейко с вызовом рассмеялась.

— Это Вьетнам. Ни одна женщина здесь не может быть независима. И нет у нее никакой власти.

— У тебя, кажется, есть.

— Но я никогда не говорила, что независима. Даже при влиянии, которым пользуется мой отец, такое было бы невозможно. — Сейко нарезала ломтиками коричневое яблоко, разрезала на продольные ломтики банан и все это уложила на тарелку вместе с другими фруктами. — Здесь у женщин нет никаких прав. Даже если они заслужат какое-то уважение, его оказывают неохотно и очень недолго.

— Итак, у тебя два работодателя: «Сато интернэшнл» и...

— Я работаю на человека по имени Сидаре, у которого здесь разнообразные интересы.

— Сидаре? Он не вьетнамец?

— Нет, не так уж много вьетнамцев имеют власть. — Она пожала плечами. — Но так здесь было всегда. В мировой геополитике мы играем немаловажную роль только благодаря своему географическому положению. Вьетнам десятилетиями был пешкой в игре, но это далеко не все осознавали.

— Ты говоришь об этом с горечью.

— А чему же мне радоваться? За все время существования страны она подвергалась то одному нашествию, то другому. У нас не осталось собственной культуры. Музыка у нас французская, кухня — смешанная, а стремимся мы выглядеть как американцы.

— Мне трудно судить, но, вероятно, ситуация действительно тяжелая.

— Я ощущаю ее острее, чем другие, ведь я наполовину японка. И в Токио чувствую себя по-другому. Там еще сохранилась самобытность народа, культура, обычаи. Но ведь все это не совсем мое...

— Сейко, я не могу допустить, чтобы ты работала на две компании сразу. Это грубое нарушение принципов безопасности, — перешел Николас к другой теме, а про себя подумал, что в Токио серьезно подозревают, что именно Сейко помогала Масамото Гоэй, одному из руководителей проекта «Ти», которого поймали на торговле микросхемой нейронной сети «Ти» в компании с Винсентом Тинем.

— Теперь ты уволишь меня?

— Только если ты меня вынудишь. — Что толку увольнять, продолжал размышлять Николас. Необходимо узнать, правду ли она говорила. На кого она все-таки работает, кроме него? Важно было создать у нее впечатление, что он ей доверяет. Он боялся, что если это ему не удастся, то он никогда не узнает правду о ней. — Тебе придется выбрать или ту, или другую работу.

— Я не хочу оставлять ни «Сато» ... ни тебя, — сказала она, почти не раздумывая. Мне нужна — нам нужна — защита на то время, пока мы здесь. Сегодня утром ты убедился, что мои связи помогли спасти тебе жизнь. Когда мы вернемся в Токио, я эти связи оборву. Тебя это устраивает?

— Только при условии, если я смогу найти подходящего человека, чтобы управлять «Сато-Томкин» здесь. Помни, ведь Нанги направил тебя в Сайгон, чтобы занять место Винсента Тиня.

Сейко кивнула.

— Договорились.

Николас вдруг почувствовал облегчение. Что такое было в этой упорной, но странно уязвимой женщине, которая почти против его воли притягивала его к себе? Надо как можно скорее найти ответ на этот вопрос.

— Когда Бэй умирала, она назвала мне какое-то место, кажется, Плавучий город...

Сейко быстро повернула к нему голову.

— Что она рассказала о нем?

— Почти ничего. Сказала только, что тоннели Ку Чи, где мы были, находятся на полпути между Сайгоном и Плавучим городом.

— Ей не следовало упоминать об этом месте.

— Она умирала, Сейко. И, наверное, считала, что мне важно об этом знать. А ты мне не скажешь, что такое Плавучий город?

Сейко встала и отнесла в холодильник остатки нарезанных фруктов. Некоторое время она стояла, повернувшись к нему спиной, потом заговорила снова:

— Есть вещи, которые лучше не знать... Тот, кто располагает секретными сведениями, может погибнуть.

— Бэй говорила то же самое. Однако она пыталась мне что-то рассказать...

Сейко снова села за стол и нахмурилась:

— Плавучий город — это своего рода цитадель.

— В каком смысле?

— В прямом и старомодном смысле. Это вооруженный город, место подлинной суверенной независимости во Вьетнаме.

— Ты там бывала?

— Нет. И никто из тех, кого я знаю, не бывал там. — Она взяла его за руку. — Некоторые пытались туда прорваться, другие делали попытки прокрасться. Но никому это не удавалось.

— Откуда тебе это известно?

— Мужчин этих обнаруживали подвешенными вверх ногами в джунглях, окружающих Плавучий город; у них были отрезаны и засунуты во рты половые органы.

Они долго сидели молча. Шум, доносившийся с улицы, стих, им казалось, что они очутились в другом городе и даже в другом веке.

Наконец, взяв ее за руку, Николас спросил:

— Ты сказала, что Бэй работала на международного агента по продаже оружия. Как его зовут?

— Тимоти Делакруа.

Мысль Николаса работала быстро, но лицо сохраняло безразличное выражение. Он слышал о Делакруа от Лью Кроукера. Делакруа утверждал, что поддерживал деловые связи с Винсентом Тинем и компанией, которую он считал «Сато интернэшнл». Как понял Николас со слов Лью, Делакруа занимался всем, что под руку попадет, имел доступ даже к самому новейшему американскому оружию. К нему относился и «Факел-315», сведения о котором Николас увидел на экране своего компьютера парижского филиала «Авалон лтд.».

— Делакруа сейчас в Сайгоне?

— Да. Ходят слухи, что он регулярно осуществляет сделки с Плавучим городом.

«Любопытно, существует ли какая-нибудь связь между Делакруа, „Авалон лтд.“, „Факелом“ и Плавучим городом? — спрашивал себя Николас. — Не потому ли кайсё направил меня сюда?»

Он быстро принял решение и сказал об этом Сейко:

— Мне надо встретиться с Делакруа.

При этих словах лицо девушки мгновенно изменилось. От ее добродушия не осталось и следа.

— Я не советую вступать с ним в контакт. Откровенно говоря, я не советовала бы тебе вступать в контакт с любым человеком, который связан с Плавучим городом, — проговорила она жестко. — Именно там находится Абраманов, с которым вы должны были встретиться. Вас предали в тоннелях Ку Чи. Кто предал, я не знаю. Но я уверена, что людям из Плавучего города прекрасно известно, что человек, который ищет Абраманова и скрывается под именем господина Гото, это вы, Николас. К тому же, не забывайте, вы причастны к гибели двух солдат.

Николас знал, что опасения Сейко не лишены оснований, но у него не было другого выхода. Ему нужно было встретиться с Делакруа, чтобы выяснить, был ли Плавучий город для Винсента Тиня связующим звеном с черным рынком Юго-Восточной Азии, где была почти погублена репутация «Сато-Томкин». И еще ему нужно было спросить Делакруа, что ему известно о фирме «Авалон лтд.» и «Факеле-315».

— Тем не менее я хочу, чтобы ты устроила мне встречу с Делакруа, — твердо сказал Николас. — Мне просто необходимо поговорить с ним.

В знак согласия Сейко молча кивнула, и на ее лице он увидел глубокую печаль.

В Вашингтонском аэропорту Кроукер наблюдал, как Маргарита, выйдя из самолета, направилась прямо к лимузину с затемненными стеклами. Водитель в униформе приложил руку к козырьку фуражки и распахнул перед ней заднюю боковую дверцу.

К тому времени, когда женщина села в машину, детектив уже был на стоянке и, воспользовавшись своим значком федеральной полиции, без очереди взял такси. Как только лимузин Маргариты отъехал от обочины тротуара, он легонько постучал пальцами по плечу таксиста и, сунув ему в лицо свой значок, сказал:

— Не выпускай из вида вон тот лимузин, о'кей? Получишь полсотни.

— За такие бабки, хозяин, я для вас все что угодно сделаю, — ответил таксист, вливаясь в поток машин на шоссе.

Сквозь ветровое стекло Кроукер разглядел и записал номер лимузина, отметив, что машина не из бюро проката. Это показалось ему любопытным: раньше Маргарита всегда брала машину напрокат в аэропорту. И вообще, то, что она вдруг полетела в Вашингтон, показалось ему странным. Она явно не планировала это путешествие. Кроме того, отправилась в Вашингтон одна, без мужа, которого обычно использовала как подставное лицо. Тони Д. встречался с людьми, осуществлял всевозможные сделки, и все думали, что он это делает как наследник Доминика. На самом же деле всеми вопросами занималась Маргарита, а муж был просто марионеткой в ее руках.

Было и еще одно обстоятельство, которое заинтересовало детектива. В федеральном досье Доминика говорилось, что покойный часто совершал поездки в округ Колумбия. Конечно, Гольдони мог посещать Вашингтон так же, как посещал он и другие города. У него были глубоко укоренившиеся связи со многими политическими тузами. Но теперь вдруг и Маргарита отправилась в столицу Америки — случайное ли это совпадение? Вот что не давало покоя Кроукеру.

Пока такси детектива продиралось сквозь плотный поток машин, он пытался вспомнить, какие места посещал Доминик, когда приезжал в Вашингтон, — в его досье об этом тоже имелась кое-какая информация. Но Доминик знал, что за ним следят, и прекрасно умел обводить федеральную полицию вокруг пальца. Так что, естественно, многие полицейские проморгали связи этого человека в Вашингтоне. Кроукер пересчитал места, которые помнил: изысканный кирпичный особняк Доминика в Калораме; его любимое место купания в Оксидентал-грилл; Музей истории и технологии; отель «Вашингтон»; бар для бизнесменов с ночным шоу, который содержал Моникер, где Доминик подбирал себе девушек на одну ночь; клуб, под названием «Омега» в Джорджтауне; рестораны, куда он их водил: «Вилла д'Эсте» в старом городе, в Александрии; кафе «Венециано» и «Блю Энджел» в Эдамс Морган; частные теннисные корты в Маклине, принадлежащие высокопоставленному сенатору из Техаса; загородный клуб «Белль Ривер» в Чиви Чейз, где он играл в гольф с законодателями, международными банкирами и лоббистами. Но не использовалось ли какое-либо из этих мест для других целей, чем те, которые Доминику было желательно показать федеральной полиции, висевшей у него на хвосте?

Кроукер ничуть не сомневался, что Маргарита остановится передохнуть с дороги в особняке ее мачехи, который находился в коневодческом районе близ Потомака. Он бывал с Маргаритой в этом доме и знал, что Рената Лоти — мать Доминика, У этой женщины были большие связи в высших правительственных кругах. Однако, к его удивлению, лимузин Маргариты направился в город.

Вечерело, В парке и на мосту Арлингтон-мемориал уже зажглись огни. Небо заволокло тучами, в воздухе разлился запах озона, начался противный мелкий дождик. По пешеходным дорожкам спешили клерки Госдепартамента, возвращавшиеся с работы. Детектив, всю жизнь боровшийся с бюрократами, не испытывал к ним ничего, кроме презрения, но сегодня он с удовольствием поменялся бы местами с кем-нибудь из них, потому что чувствовал себя самым последним человеком на свете.

Он старался не думать о Бэде Клэмсе Леонфорте, на службе у которого трудился сейчас как грешник в аду. Он и раньше собирал материалы против женщины, которую любил, но теперь еще и работал на ее главного конкурента, человека, который только и мечтал о том, чтобы увидеть Маргариту и Тони Д. мертвыми. Леонфорте даже не потрудился скрыть тот факт, что хочет воспользоваться услугами Кроукера для достижения именно этой цели.

Шофер Маргариты забросил ее чемоданы в «Хей-Эдамс», затем отвез ее в отель «Вашингтон» пропустить стаканчик с сенатором Грейвсом из Индианы. Пятьдесят минут спустя она встретилась с Ренатой Лоти, чтобы поужинать вместе в новом модном ресторанчике на Пенсильвания-авеню. В округе Колумбия «модный» означает, что его облюбовали представители новой администрации. Просматривая меню, пока женщины болтали за стаканчиками мартини, Кроукер подсчитал, что за ужин им придется заплатить примерно двести пятьдесят долларов. Детектив дал таксисту стодолларовую купюру за труды и еще десять долларов, чтобы он купил им что-нибудь поесть. Пятнадцать минут спустя Кроукер съел бутерброд с сыром и у него сразу же заболел желудок. Николас был прав, подумал он, что такую дрянь есть нельзя. В следующий раз обязательно надо заскочить в какой-нибудь приличный бар.

Маргарита ужинала с мачехой более двух часов, потом села в ожидавший лимузин и уехала.

— Скажите, на какое время я еще вам потребуюсь? — спросил детектива таксист. — Примерно через час кончается моя смена.

— Трудно сказать. — Кроукер протянул ему еще сотню долларов.

— Спасибо. Тогда я, пожалуй, попрошу диспетчера позвонить моей жене и сказать, чтобы она поставила ужин в холодильник.

Следуя за лимузином, они проехали через весь город. Дождь утих, но поднялся сильный ветер, и у Кроукера совсем испортилось настроение. Он все время думал о том, что можно сделать с Леонфорте, как помешать ему расправиться с Маргаритой. Но пока в голову ему ничего не приходило.

— Ваша дама направляется не в самое лучшее место города.

Таксист явно нервничал, детектив посмотрел по сторонам и увидел, что они действительно попали в какой-то подозрительный район. В такие места по ночам никогда не заглядывают туристы. На улицах были открыты дешевые забегаловки, бары и ресторанчики, работали притоны, освещенные неоновыми вывесками, по тротуарам шныряли какие-то подозрительные личности и проститутки.

Лимузин Маргариты остановился у заведения Моникера, где Доминик обычно подбирал проституток, и женщина вошла в здание.

Дело приобретало интересный оборот.

— Любопытно, что делает в этой гнусной дыре ваша богатая красотка? — спросил таксист.

Кроукер и сам был бы не прочь это узнать. В помещении клуба рядом с раздевалкой он нашел платный телефон и, воспользовавшись кредитной карточкой, которой снабдил его в свое время Лиллехаммер, набрал номер. Лью надеялся, что «Зеркало», американская секретная организация по борьбе со шпионажем, на которую работал Лиллехаммер, все еще функционирует. Однако после смерти Леона Ваксмана, директора организации, ее могли и расформировать, У детектива все еще оставались деньги — аванс, который ему выдал Лиллехаммер на расходы в прошлом году, но гораздо важнее денег были возможности, которыми располагали люди, работавшие на его агентство.

После двух гудков ему ответили. Кроукер назвал опознавательный код, моля Бога, чтобы код еще не был аннулирован. Опознавательный код сотрудника высшей категории являлся его пропуском в «Зеркало».

Когда голос по телефону подтвердил правильность его опознавательного кода, Лью вздохнул с облегчением. Ему было предложено пробить четыре последние цифры, нанесенные на карточку, затем подождать, пока целый ряд релейных передатчиков проведет его вызов по Бог знает каким катакомбам федерального механизма.

Наконец он услышал серию сдвоенных звонков и вскоре в трубке послышался женский голос. «Зеркало» все еще функционировало.

Кроукер изложил голосу свою просьбу: узнать, на кого зарегистрирован лимузин под таким-то номером.

— Через сорок пять минут, — ответила женщина.

— Мне нужно через двадцать.

— Рабочий день закончился, — капризно возразили на другом конце провода.

— Займитесь делом! — рявкнул Кроукер, бросил трубку и вошел в заведение Моникера.

Клуб Моникера выглядел так же, как и все ему подобные злачные места: красные с серебром обои, цветные пятна, отражавшиеся от зеркальных сфер, что выглядело старомодным даже в семидесятые годы, в помещении стоял крепкий запах табачного дыма и пота. Ряды динамиков, подвешенных к потолку, выплевывали резкие, раздражающие слух звуки рока. Одетые в блестящие костюмы из люрекса танцовщицы с длинными ногами и огромными бюстами бесновались на подиуме, который тянулся по всей длине помещения. В их танцах не было никакой эротики, однако вокруг сцены собралась довольно большая толпа. Мужчины, напирая животами на подиум, глазели на девиц и поразительно быстрыми темпами поглощали виски и пиво.

К Кроукеру подплыла хозяйка, телеса которой подрагивали, словно фирменное желе. Детектив сунул ей под нос значок федеральной полиции, однако на хозяйку это, казалось, не произвело никакого впечатления — возможно, к посещению полиции она привыкла, но все-таки не стала навязывать ему свои разбавленные водой напитки.

Кроукер сказал, что интересуется одной дамой, и описал Маргариту. Мадам с улыбкой медузы ответила, что такая женщина сегодня вечером в ее заведении на появлялась.

Кроукер наклонился к хозяйке и, нагло уставившись в ее физиономию, произнес:

— Я сдеру с тебя твой фальшивый парик, если ты еще осмелишься мне врать!

— Дерьмо! — выругалась мадам, но все же указала рукой за кулисы.

Музыка пульсировала и стонала. Детектив пробрался сквозь толпу в левую часть помещения клуба, но там ему преградил путь огромный чернокожий с лысым, блестевшим от пота черепом и мускулами, вздувшимися за годы применения анаболических стероидных средств. Этот тип не обратил никакого внимания на значок Кроукера и наотрез отказался пропустить его за кулисы.

— Туда все прутся, — заорал он. — Но я никого не пущу, не надейтесь!

— Понимаю, вы при исполнении служебных обязанностей...

— Вали отсюда! — прорычал Блуто так громко, что его голос заглушил даже звуки рока. Он ткнул своим толстым указательным пальцем Кроукеру в грудь и прошипел:

— Пошел вон, или я сделаю из тебя отбивную!

Не говоря ни слова, Кроукер схватил Блуто за правое запястье своими биомеханическими пальцами и сжал его. Лицо чернокожего мгновенно изменилось. Он задохнулся от удивления, но все же ударил детектива своим пудовым кулаком.

Детектив увернулся и пнул Блуто под колено. Тот рухнул на пол.

— Надеюсь, с тебя достаточно, — сказал Кроукер, перешагивая через верзилу.

Узкий коридор вибрировал в такт усиленному динамиками большому барабану, В углах на полу валялись куски штукатурки и облупившейся краски, дешевые лампы с зелеными абажурами раскачивались на цепях, словно на корабле во время качки.

Множество полуодетых женщин пробегало туда-сюда, но никто не обращал на него никакого внимания. Видимо, здесь не привыкли к присутствию мужчин — Блуто ревностно исполнял свои обязанности, и теперь Кроукер понял, почему: в уборных не было дверей, поэтому любопытные мужские взгляды были здесь неуместны.

Детектив миновал три четверти коридора и в это время в конце его открылась одна из дверей. Из нее вышла Маргарита в своем костюме цвета бычьей крови. Детектив стремительно кинулся в ближайшую уборную, одарив мальчишеской улыбкой длинноногую блондинку и рыженькую танцовщицу, которые там переодевались, повернулся к ним спиной и выглянул в коридор.

Маргарита вышла из дальней комнаты — возможно, кабинета управляющего — не одна. С ней была сногсшибательная молодая женщина со светлыми волосами, огромными васильковыми глазами и потрясающей фигурой. Если бы она выступала в клубе, то заткнула бы за пояс всех девиц, но было совершенно очевидно — женщина эта здесь не работала. Одета она была с большим вкусом. Костюм от Армани в оливковую и охряную полоску сидел на ней как влитой. В левой руке женщина держала «дипломат» из зеленой кожи нильского крокодила, за который она заплатила больше, чем любой служащий заведения получал за год. Ее серьги и такой же браслет от Булгари загадочно мерцали в неверном свете ламп.

Маргарита и ее спутница повернули налево и исчезли за какой-то дверью. Кроукер последовал за ними и сказался в плохо освещенном холодном коридоре служебного помещения. Пахло спиртным, помоями и мочой. На красной табличке над еще одной дверью было написано «выход». Он прошел через эту дверь и оказался в сырой аллее, которая выходила на Дампстерс. Мимо него шмыгали и шипели какие-то существа, вероятно, одичавшие кошки.

Оглянувшись, он заметил, что от здания отъезжает черный «Ниссан 300 X», в нем сидели Маргаритам прекрасная незнакомка. Детектив успел разглядеть часть номерного знака, прежде чем машина скрылась за поворотом аллеи. Догнать ее было невозможно, поэтому Кроукер вернулся в клуб и сделал другую полезную вещь: проник в комнату, где до этого находились дамы.

Это было тесное помещение без окон с закопченным вентилятором, установленным высоко на стене. Около стены стояла шаткая кушетка в стиле шведского модерна, обитая твидовой тканью, которая некогда имела цвет виски. Слева от нее находился стандартный письменный стол под дерево с металлом и черное виниловое рабочее кресло. Дешевые металлические ящики для картотеки завершали скудную обстановку кабинета. Стены были голы, не считая одной картины, на которой была изображена женщина в развевающихся белых одеждах.

Кроукер уселся за стол. На нем валялся свежий номер журнала «Стрип». Под ним лежал контракт с одной из танцовщиц, несколько счетов от торговцев, от компании коммунальных услуг и переплетенная чековая книжка фирмы. Детектив кое-что выписал из нее: объединение, к которому принадлежал клуб, носило название «Моргана, инк.» Адрес был вашингтонский.

Затем Кроукер начал методично обыскивать письменный стол. Заднюю стенку каждого ящика он тщательно прощупал, чтобы убедиться, что в них нет тайника. В верхнем ящике лежал обычный набор канцелярских принадлежностей: ручки, карандаши, ластики, скрепки, резинки для упаковки, чистые блокноты в линейку и т. п.