Были же сии мужественны и крепки весьма, известные и славные удальцы и как один вместе заодно умерли и со множеством бояр их. Затем близко тут нашел великого воеводу своего Микулу Васильевича тысяцкого, и 15 князей русских, и великое множество бояр и воевод, мертвых лежащих. Затем нашел наперсника своего, которого любил более всех, Михаила Андреевича брянского, и близ него множество князей и бояр лежало убитых, тут же и Семен Мелик лежал убиен с Тимофеем Волуевичем. И пришел на другое место, и видел Сергиева чернеца Пересвета и близ него известного богатыря татарского, и обратившись, сказал к бывшим с ним: «Видите, братия, начальника битвы. Ибо та победа подобна всему сражению, от того было многим пить горькую чашу смерти». И восплакал обо всех князь великий горьким плачем с великими слезами, говоря так: «Слава Богу, изволившему так». Было же убитых от Мамая число велико на том побоище. Убиты ж были известные, и великие, и удалые весьма, их же имена были такие: князь Феодор Романович белозерский и сын его князь Иван, князь Феодор Семенович, князь Иван Михайлович, князь Феодор торусский, князь Мстислав брат его, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула Васильевич тысяцкого, Михаил и Иван Акинфовичи, Иван Александрович, Андрей Шуба, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич, Валуй, Окатьевичи, Михаил брянский, Лев Мазырев, Тарас Шатнев, Семен Мелик, Дмитрий Минин, Сергиев чернец Пересвет, которому имя Александр, бывший прежде боярином брянским, был же сей удалец и богатырь славен весьма; и сии все удальцы и богатыри великие, которых имена писались. Прочих же князей, и бояр, и воевод, и княжат, и детей боярских, и слуг, и пешего воинства неудобь вписать имен их.

Тогда князь великий Дмитрий Иоаннович ко всем начал говорить так: «Господа мои, братья и сыновья, благодаря, благодарю вас, что столько подвизались и пострадали за веру, и свою честь, и за всю землю Русскую, что воздаст вам Господь Бог. Я же постараюсь, как мне то следует, всем по достоинству воздавать. Когда мне даст Господь Бог быть на своей вотчине на великом княжении на Москве, тогда чествую и одарю вас. Ныне ж каждый приложит усилия, сколько можете, похоронить братию нашу православное христианство, убитое от татар на месте сем». И в тот день, воздав Господу Богу молебное благодарение со многими слезами, повелел же убитых счислить; но неудобно было, так как тела христианские и басурманские лежали грудами наги, и невозможно было всех опознавать, и так погребали вкупе, сколько возмогли различать от нечестивых. Раненых же вскоре отпустили в дома. И повелел великий князь исчислить оставшихся. Сего ради стоял у Дона князь великий после побоища два дня, и мало отступив, стоял еще 4 дня, пока еще могли коих христиан отличать от нечестивых татар; каких возмогли, тех успели, о прочих же Бог ведает, что так сотворилось Божиими судьбами; грехов ибо ради наших попустил Господь Бог таковую напасть, но вот милости ради своей наконец умилосердился молитвами пречистой его матери и великого чудотворца Петра. Тогда говорил князь великий Дмитрий Иоаннович: «Сосчитайте, братия, сколько осталось всех нас?». Сосчитали, и говорил Михаил Александрович, московский боярин: «Господин князь, осталось всех нас сорок тысяч, а было до 60000 [400 000] конной и пешей рати». Говорил князь великий: «Воля Господня да будет, как угодно было Господу, так было; ибо воле его кто противится или кто говорит против Господа? Ибо его волею и хотением все устраивается». И повелел князь великий священникам петь надгробные песни над убитыми, и погребли их, сколько возмогли и успели, и воспели священники вечную память всем православным христианам, убитым от татар на поле Куликовом между Доном и Мечью; затем сам князь великий с братом своим и со всеми воинствами оставшимися великим гласом воскликнули вечную память с плачем и со слезами многими. И еще сказал сам князь великий: «Да будет вам всем, братия и другие православные христиане, пострадавшие за православную веру и за все христианство на поле Куликовом, вечная память между Доном и Мечью, сие же вам место сужено Богом, простите меня, и благословите в сем веке и в будущем, и помолитесь о нас, ибо на всех возложены нетленные венцы от Христа Бога». Тогда некто из Владимирова Андреевича полка, представ пред великим князем, говорил такое: «Я, господин князь, когда в дубраве был с князем Владимиром Андреевичем в западном полку и плакался великим плачем Господу Богу, и пречистой его матери, и великому чудотворцу Петру, видел избиваемых от татар православных своих христиан, и во многой скорби и во умилении был, и вдруг как во исступлении был и видел множество бесчисленное венцов, на убитых христиан исходящих. И сие есть истинно твое слово, что нетленными венцами от Христа Бога венчались, и честь и славу великую на небесах приняли, и молятся обо всех нас». И сосчитали же, оставшихся нашли до сорока тысяч, и с 20000 убиты и ранены были, иные же с бою бежали, когда татары одолевали.

Возвращение великого князя. Олег рязанский убоялся. Бежал в Литву. Дмитрия незлобие. Пришествие в Москву. После сего князь великий

Дмитрий Иоаннович пошел обратно к Владимиру Андреевичу: «Пойдем, брат, на свою землю залесскую к славнейшему граду Москве и сядем на своем княжении и на своей вотчине и дедине. А чести и славы мы себе укупили на многие поколения». И переправились через Дон реку, тут отпустил князь великий князя Дмитрия Ольгердовича и всех князей литовских с любовию многою и дарами, сколько было имеемых с собою, все раздал. А сам князь великий со всеми русскими князями пошел по Рязанской земле. Слышал же то князь Олег рязанский, что идет князь великий, победив врагов своих, и начал остерегаться и плакать о грехе своем, говоря: «Горе мне грешному отступнику веры Христовой, как искусился, что видел, к безбожному царю приступил». Ожидая принять воздаяние по делам, оставил град Рязань, взяв княгиню с чадами и имение, бежал в Литву. И к великому князю Дмитрию послал своих послов, выговариваясь, что поневоле так учинил. Отходя же в Литву, сказал боярам своим: «Я хочу, отойдя, ждать вести. Как князь великий пройдет мою землю и придет в свою вотчину, я тогда возвращусь восвояси». Князь же великий пошел через Рязанскую землю, но не только не восхотел никоего зла сотворить, но послов Олеговых с миром и любовию отпустил и всем воинам своим, как прежде, заповедал, да никоего зла в земле Рязанской не сотворят; и перешел с миром. Пришел князь великий на Коломну месяца сентября в 21 день, на память святого апостола Кодрата, и встретил его Герасим, епископ коломенский, во вратах градных с живоносными крестами и со святыми иконами со всем священным собором. И вошли в соборную церковь, и молебн совершили Господу Богу пение, и пречистой его матери, и святую литургию служил Герасим епископ. Также и по всему граду священники молебны и литургии сотворили о здравии великого князя, и всех князей, и всего христолюбивого воинства. Пребывал же князь великий на Коломне 4 дня, отдохнув немного от трудов, ибо был весьма утружден и утомлен, и пошел в славный град Москву. И вошел во град Москву 28 сентября, и встретил его отец его Киприан митрополит киевский и всея Руси с крестами со всем священным собором. И говорил князь великий к митрополиту: «Отец, Божиею милостию и пречистой его матери и великого чудотворца Петра и твоими молитвами святыми и всех преосвященных епископов одолели нечестивого Мамая и бывших при нем победили. Ибо он вознесся гордостию, а мы смирением, ты же сам видел, сколько золота и серебра посылали к нему и сколько молили его. Он же не послушал, но вознесся гордостию своею и посрамился. Мы же избавились милостию Божиею и победили их, и наживу и богатство их пленили, и пригнали с собою многие стада коней, верблюдов, волов аргичных и овец великих, которым нет числа, и оружие их, и доспехи, и одежды их, и товары без числа многие». И говорил Киприан митрополит слово во благодарение Господу Богу и в похвалу великому князю, и прочим князям, и всему христианскому воинству, поучая же их не возноситься в победе, ни ослабевать от ратей, но готовыми быть и друг друга любить, и между собою не враждовать и не губить, и иное многое. «Слава тебе, Господи, слава тебе, святый, слава тебе, царь, что показал ты на нас великую свою милость и низложил врагов наших. Величаем тебя, пресвятая дева Богородица, поскольку многую милость и великие чудеса показала ты на православных христианах. Ублажаем тебя, святитель Христов Петр, поскольку заступаешь от бед стадо свое и низлагаешь врагов наших. Как же тебя прославим, господин мой, возлюбленный о Христе сыне, великий князь Дмитрий Иоаннович, новый Константин, славный Владимир, дивный Ярослав и чудный Александр, какое тебе благодарение, и честь, и славу воздадим, что столько подвизался и трудился за все православное христианство?». И благословил его митрополит честным крестом и брата его, который из двоюродных, князя Владимира Андреевича. И целовавшись, вошли во святую церковь Успения пречистой Богородицы и молебны совершили, и служил сам митрополит божественную литургию со всем священным собором. Так и по всему граду священники молебны и литургию служили о здравии великого князя, и обо всех князях, и о всем христолюбивом воинстве. И раздал тогда князь великий милостыню многую по церквам и по монастырям, и убогим, и нищим. И возвеселился с отцом своим Киприаном митрополитом киевским и всея Руси, и с братом своим князем Владимиром Андреевичем, и с бывшими при нем оставшимися воинами. И после сего распустил их, и разошлись каждый восвояси. Многие же князи и воинство пошли из Рязанской земли прямо в дома. Затем после того пошел князь великий в монастырь живоначальной Троицы в Радонеж к преподобному игумену Сергию, и помолился со слезами Господу Богу, и пречистой его матери, и всем святым его, и благословился у преподобного игумена Сергия и сказал ему: «Отец, твоими святыми молитвами победили измаилтян; и если не бы твой чудный послушник инок Пересвет Александр, который убил богатыря татарского, то поистине пить было от него многим чашу смертную. И ныне же, отец, Божиим попущением за многие грехи наши убито было от татар великое множество воинства христианского, и чтоб тебе петь панихиду и служить обедню по всех по них убитых». И так было, и милостыню дал. И пребыв тут в монастыре ночь, игумена Сергия кормил и всю братию его, и снова возвратился во град Москву, почив от многих трудов и великих болезней, которые принял за православную веру и за все христианство. О великое и крепкое мужество твое, великий князь Дмитрий, что не устрашился и не убоялся идти за Дон в поле чистое против великих сил татарских, и что сам прежде всех начал биться, и как рассекал измаилтян. Но сие все было Божиею помощию и милостию пречистой его матери, и великого чудотворца Петра, и всех святых, и родительскою молитвою. О владыко Христос, не прогневайся на нас за беззакония наши, но помилуй нас по великой милости своей и низложи врагов наших. О пресвятая дева, мать Божия, умилостиви о нас сына своего и Бога нашего Иисуса Христа, укроти и утиши свары, и брани, и мятежи, восстающие на нас, и подай же нам, рабам своим, тишину, и мир, и любовь. О великий о Боге пастырь Петр, не оставляй нас сирых, и попираемых, и поносимых от врагов наших, но заступайся за стадо свое всегда, сохраняй невредимо, как обещался ты, и далеко от нас отгони клевету, зависти и гордость, и молитвами твоими всади в сердца наши кротость, тихость, смирение, милость, любовь, поскольку Бог любовь есть, ему ж слава вовеки. Аминь.

Той же осенью князь литовский Скоригайло стоял у Полоцка ратью с немцами, и была им тягость великая. Они же прислали в Новгород, просили помощи. И новгородцы послали к князю Скоригайло посла своего Юрия Анцифорова, и тот испросил мир у Скоригайло, и так умирился, отошел, не взяв града. И полочане послали снова к Новгороду, воздавая честь и благодарение. Был же тогда мятеж великий в Литве между князями. Ибо после убиения князя Кестутия Гедиминовича со многими боярами сын его Витовт сбежал в Немецкую землю и, наняв немцев, много зла сотворил Литовской земле. Ибо отец его похитил у Ягелло великое княжение, и за то все воевали между собою.

Хан Тохтамыш. Мамай от своих отставлен. Мамай побежден. Кафа. Мамай в Кафу. Мамай убит. Тохтамышевы послы. Толбуга. Татищев. Союз князей. Князь же Мамай с оставшимися своими князями не во многой дружине убежал с донского побоища и побежал в свою землю, снова начал на великого князя Дмитрия Иоанновича гневаться и яриться. И собрал оставшиеся свои силы, и восхотел идти спешно на Русскую землю, ибо еще силу многую собрал. И так он умыслил, и едва двинулся с силами своими с великою яростию, как пришла ему весть, что идет на него с востока сам хан великий Тохтамыш из Синей орды. Мамай же, как приготовил на великого князя Дмитрия Иоанновича рать, с тою ратью пошел против него. Встретились на Волге, и был им бой. Мамаевы ж князи втайне от Мамая совещались между собою, говоря: «Не добро нам в Мамаевой орде жить, всюду мы поругаемы, избиваемы от супротивных наших. И чем полезно нам житие в Орде его? Отойдем же к хану Тохтамышу и посмотрим там, что будет». И так Мамаевы князи, сойдя с коней своих, били челом Тохтамышу, и дали ему правду по своей вере, и написали к нему клятву, и стали за него, а Мамая оставили с малой дружиной посрамленного и поруганного. Мамай же, видев такое от своих князей, тотчас скоро побежал со своими думцами и единомышленники. Хан же Тохтамыш многих Мамаевых татар побил, а за ним в погоню послал воинов своих. Мамай же, гоним быв, бежал от Тохтамышевых гонителей, прибежал близ града Кафы и обменялся сообщениями с кафинцами по примирению с ним и по спасению его, чтобы его приняли на избавление, до тех пор пока не избавится от гонящихся за ним. И повелели ему, да войдет. И вошел Мамай в Кафу с думцами своими и единомышленниками своими со множеством имения, золота, и серебра, и камней драгоценных, и жемчуга. Кафимцы же, видя многое его имение и посовещавшись, сотворили над ним злой умысел, убили его. И так Мамай злой окончил окаянную жизнь свою. Хан же Тохтамыш взял орду Мамаеву, жен, казну, улусы и богатство его, золота, и серебра, и жемчуга, и камней драгоценных много весьма, раздавая дружине своей. И оттуда той же осенью отпустил послов своих к великому князю Дмитрию Иоанновичу, также и ко всем князям русским, поведывая им свое пришествие на Волжское ханство и что супротивника своего и их врага Мамая победил. Князи ж все русские чествовали посла его хорошо, отпустили в Орду к хану Тохтамышу с честию и дарами многими. А сами на зиму ту и весною без всякого промедления за ними послали к хану своих послов со многими дарами, а также к ханшам и князям его. А князь великий послал своих послов Толбугу да Мошкию октября в 29 день, на память преподобной мученицы Анастасии римляныни, со многими дарами. С ними же пошел и ростовский посол Василий Татища. А ноября 1 все князи русские, обменявшись сообщениями меж собою, учинили между собою любовь и поклялись все друг под другом ничего не искать, татарам не клеветать и на Русь не наводить, и если на кого будет беда от татар, всем заедино стоять.

Рязанского злоба. В том же году возвратились из Орды посланные от великого князя Дмитрия Иоанновича Толбуга да Макшей августа в 14 день, а также и других князей каждый к своему с честию и пожалованием от хана Тохтамыша. И была радость великая на Руси. Но печаль еще оставалась об убитых от Мамая на Дону князях, боярах, воеводах и слуг, ибо оскудела земля Русская воеводами. Более же слышали в Орде, что князи Мамаевы, приклонившиеся к хану, весьма злобствовали на великого князя и прочих князей за убиение многих их сродников и приятелей, а князь Олег рязанский, боясь, что князь великий Дмитрий за любовь его и помощь Тохтамышу воздвигнет на него гнев хана, начал, упреждая, клеветать на великого князя и всех князей русских, несмотря на свое крестное целование, и о сем страх и печаль была на всей Русской земле.

6890 (1382). Митр. Пимен в заточение. Пришел из Цареграда Пимен митрополит на Русь. Князь же великий Дмитрий Иоаннович не желал его принять, так как не по воле его учини. И когда был он в Коломне, послал великий князь, повелел снять с него клобук белый и послал его в заточение. О сем написано выше в Митяевой повести в 1379-м годе.

Икона Одигитрия. Дионисий, епископ суздальский, послал из Цареграда с чернецом Малафием философом икону пресвятой Богородицы Одигитрия, по-русски же означает наставница, которую списал там в ту же меру широтою и долготою и другую такую же списал и прислал; одну поставили в Нижнем Новгороде в церкви всемилостивого Спаса, а другую в Суздале в соборной церкви.

Родился Иоанн. Послы Тохтамыша. Послы бежали. Князю Владимиру Андреевичу родился сын князь Иоанн, а крестил его Киприан митрополит и Сергий, игумен радонежский. Хан Тохтамыш послал к великому князю и ко всем князям русским посла своего некоего султана Аккузу, а с ним рати 700. Он же, дойдя до Нижнего Новгорода и видя тут многолюдье населения, особенно же престрашен был врагами русскими, не смея в Москву идти, возвратился, а в Москву послал неких своих малым числом. Но и те вскоре после него возвратились, никем не гонимые бежали и смуту в Орде учинили великую.

Комета. Той же зимой и весною являлись на небе некие знамения: на востоке как столпы огненные ходили, а также явилась звезда копейным образом. Сие же проявляло на Русскую землю татарское нашествие и злое разорение. А в неделю Всех святых был гром страшный очень и вихрь сильный весьма.

Брак Ягайло. В тот же год женился князь великий литовский Ягайло Ольгердович на королевне угорской, принял латинскую проклятую веру, и назвался Владислав, и совокупил Литву с Ляцкою землею, как прежде написано.

Дионисий, еп. суздальский. Ересь стригольников. Архиепископ суздальский. Пришел из Цареграда в Новгород Великий Дионисий, епископ суздальский, от патриарха Нила с благословением и грамотою. В ней же писано об издержках при поставлениях, затем поучения закону Божию по священным правилам и божественным Писаниям, укрепляя от соблазнов и ереси стригольников, иным же устно передал учение и повелел говорить вместо себя. Он же сделал так в Новгороде Великом и Пскове и прекратил мятежи. Об издержках же, которые при поставлении, их воспретил, ибо недобро есть за мзду поставлять священников. И так поучив, пошел в Суздаль. И пришел января 6, и тут явил патриархову грамоту, что тот благословил его быть третьим архиепископом суздальским: 1) новгородский, 2) ростовский, а сей на Суздале, Нижнем Новгороде и Городце. И дал ему Нил патриарх священные ризы с четырьмя крестами и стихарь с источниками, как митрополиту. Митрополит же толкуется «мать городам».

Умер Василий кашинский. Преставился князь Василий Михайлович кашинский мая в 6 день и положен был в соборной церкви Воскресения в своей его вотчине во граде Кашине месяца мая в 6 день.

Родился Андрей. Родился великому князю Дмитрию Иоанновичу сын князь Андрей августа в 14 день, и крестил его Феодор, игумен симоновский.

6891 (1383). Тохтамыш царем. Олег рязанский с татарами. Хан Тохтамыш был на Волжском государстве, и было в третье лето ханства его в Сарае и Болгарах, сей по возмущению злодеев христиан сих умысли землю Русскую разорить и всех христиан изгубить, повелел всех гостей русских взять и товары их пограбить; а чтобы не дали никакой вести, поставил всюду заставы крепкие. И начал собирать силу многую, пошел к Волге и переправился через Волгу, пошел спешно на великого князя Дмитрия Иоанновича к Москве. Слышав же о сем, князь великий Дмитрий Константинович Нижнего Новгорода и Суздаля послал к хану Тохтамышу сынов своих князей Василия да Семена. Они же, придя, не перехватили его, ибо шел как можно скорее. Они же гнались вслед за ним несколько дней и едва напали на путь его на месте, называемом Серняче, и настигли в земле Рязанской. А князь Олег рязанский встретил его на краю земли Рязанской со многими дарами и бил челом ему, чтобы не воевал земли его; и провел его по своей земле, показывая ему пути и броды чрез Оку, и дал Тохтамышу провожатых многих, а великому князю ни вести не подал.

Совет добрый. Князь великий на Кострому. Владимир на Волок. Серпухов взят. Кн. Остей. Князь великий Дмитрий Иоаннович, получив весть из Нижнего, что Тохтамыш на них идет, послал собирать воинов своих и пошел против него к Коломне. Но видя, как сила его мала, начал мыслить с братом Владимиром Андреевичем и с боярами, говоря: «Неудобно нам из-за малости числа воинов стать против хана. И если побеждены будем, то погубим всю землю Русскую и не сможем от того милости испросить. Если же даже и победим, то с большею силою придя, снова все погубит». И так возвратились. Видев же сие, один тысяцкий великого князя спорил с ним о сем, говоря: «Идем, князь, на броды и станем дожидаться воинства. А к хану пошли дары с покорностию и проси милости; да либо укротим ярость его и умирим, если же даже сего не примет, то имеем путь возвратиться, и всюду его сдерживая, медлить, и не дать земли опустошить». Но те, не послушавшись, пошли обратно. И был на всех страх великий, многие из воинства бежали. И князь великий пошел сам в Переславль, а оттуда в Ростов и на Кострому. В Москву же послал, повелел укреплять, а княгине со детьми выйти в Переславль. Брата своего Владимира Андреевича послал на Волок, повелел там тверского князя и иных на помощь просить и, собравшись, идти против татар, а сойтись им всем у Дмитрова. Тохтамыш же перешел реку Оку и прежде всех взял град Серпухов, сжег и пошел к Москве, воюя и разоряя всюду. А князь Владимир Андреевич, придя на Волок, собрал воинов до 8000 конных и пеших, а в Новгород послал, призывая, но те не успели. А князь великий на Кострому собрал до 2000 пеших и конных. В Москве же учинился тогда мятеж великий, одни бежать хотели, а иные принуждали во граде сидеть. И была между ними распря великая, и восстали злые люди друг на друга, сотворили разбой и грабеж великий. Людей же которые хотели бежать вон из града они не пускали, но убивали их и богатство, имение их взимали. Киприан же, митрополит всея Руси, воспрещал им. Они же не стыдились его, и пренебрегали им, и великую княгиню Евдокию весьма обидели. Митрополит же и великая княгиня начали у них проситься из града, они же не пускали их. Ни даже бояр великих не устрашились, но на всех грозились, и во всех вратах градных с обнаженным оружием стояли, и со врат градных камни метали, не пуская никого выйти из града. Но через многое время едва великим молением умолены были, выпустили из града Киприана митрополита, и великую княгиню Евдокию, и прочих с ними, но и сих ограбили. И был мятеж великий во граде Москве. Потом пришел с ним во град некий князь литовский, именем Остей, внук Ольгердов. Тот укрепил град и людей и затворился с ними во граде.

Тохтамыш к Москве. Осада Москвы. Приступ. Самострелы. Тюфяки. Пушки. Тохтамыш же хан пришел к Москве месяца августа в 23 день в понедельник в пол-обеда. И узрели их со града, и вострубили граждане. Они же пришли на поле градное и стали в поле за два или за три стрелища от града. И после многого времени приехав ко граду, вопросили о великом князе, где есть. Они ж отвечали им со града, говоря: «Нет его во граде». Татары ж вокруг всего града объехали, рассматривая места, и отошли; ибо было около града чисто, так как горожане сами посады свои пожгли и ни единого тына или дерева не оставили, чтобы не могли сделать переметы ко граду. Князь же Остей литовский, внук Ольгердов, со множеством народа, оставшимся во граде, сколько сошлись от всех сторон во град, укреплялись и готовились против татар на бой.

Люди же безумные выносили из погребов меды господские, и упивались допьяна, и шатаясь пьяные, говорили: «Не устрашимся нашествия татарского, ибо имеем град каменный твердый и врата железный, не вытерпят татары стоять под градом нашим долго, поскольку имеют двойной страх: изнутри града от нас боятся, а о вне град от князей наших устремления на них боятся. И вот и сами по себе татары вскоре убоятся и побегут в Поле восвояси». И так начали упиваться граждане и ругаться некими образами бесстыдными, досаждая татарам, и взлезали на град, ругали татар, плевали и укоряли их, срамные свои уды обнажая, показывали им на обе стороны, и царя их ругали и укоряли, и сопли и слюни бросали на них, говоря: «Взимайте сие и относите ко царю своему и к князям вашим». Татары же прямо к ним на град голыми саблями своими махая, словно секли, устрашая их издали. И к вечеру полки татарские отступили от града. Горожане ж начали веселиться, думая, что устрашились их татары. На следующее же утро сам хан пришел со всею силою под град и приступили ко граду со всех сторон, не стреляли, но только смотрели на град. Горожане ж пустили на них по стреле. Они же начали саблями махать на них, как сечь желая. Горожане ж еще более пускали на них стрелы и камни метали из самострелов. Татары ж взъярились и начали стрелять на град со всех сторон. И шли стрелы их на град, как дождь сильный и густой весьма, что из-за них не видно ничего не было. И воздух помрачили стрелами, и многие горожане во граде и на стенах падали мертвые. И одолели татарские стрелы более людей, нежели градские, и был приступ их ко граду ярый весьма. И иные из них стояли, стреляли, а другие скоро рыскали здесь и там, и так научены были, что стреляли без погрехов; а иные на конях не быстро весьма гонялись и из обеих рук наперед и назад поспешно стреляли без погреха; а другие из них, сотворив лестницы и прислонив, лезли на стену. Горожане ж воду в котлах варили, лили на них и так возбраняли им. Отошли же сии татары, словно утомившись, и снова еще раз свирепейше и лютейше приступали, горожане ж против них трудились, стреляя, и камнями шибая, и самострелы натягивая, и пороки, и тюфяки (пушки); некие ж и сами те пушки или самострелы великие пускали на них. Был же некто гражданин москвитянин суконник, именем Адам, тот со Фроловских ворот пустил стрелу из самострела и убил некоего из князей ордынских, известного, сильного и славного, и великую печаль сотворил хану Тохтамышу и всем князям его.

Коварство Тохтамыша. Москва взята. Стоял же хан у града три дня, а на четвертый день обольстил князя их Остея, внука Ольгердовича, лживыми словами и лживым миром так: были у хана в станах по нужде ради спасения земли своей князи суздальские, шурья великого князя Дмитрия Иоанновича, Василий да Семен, сыновья Дмитрия Константиновича, и призвал их хан, сказал, да усмирят град Москву и приведут в покорение, обещая им дать великое княжение в вечное владение и угрожая, что если не сотворят, сами и вся земля Русская зло погибнут. Они же в недоумении великом были, боялись князю великому крест преступить и град предать и снова боялись, что хан, из-за Москвы разгневавшись, их самих и всю землю Русскую погубит. И начали просить хана и князей со слезами, да не погубят град тот. Хан же Тохтамыш клялся им своим законом басурманским, что никого ни рукою не коснется, но только возьмет то, что ему с честию принесут. Сие же сказал лукаво, имея в виду, что не сам их убьет, но уже ранее клятвы повелел всех убить, когда войдут во град. Князи же, не разумея злого умысла сего, обещали повеленное сотворить. На следующее утро, то есть на четвертый день, в пол-обеда по повелению хана приехали татары, известные и старшие князи ордынские и те, кто на уговоре у него, с ними ж и два князя суздальские, шурья великого князя Дмитрия Иоанновича Василий да Семен, сыновья князя Дмитрия Константиновича суздальского. И пришли близ стен градских по спасу, начали говорить к народу, что был на стенах, так: «Хан вас, своих людей, и свой улус пожалеть намерение имеет, поскольку неповинны вы, ибо не на вас гневаясь пришел, но на князя Дмитрия. Вы ж достойны милости, и ничтожного от вас хан требует, только встретите его с честию с князем вашим с легкими дарами, ибо хочет сей град видеть и в нем быть, а вам дает всем мир и любовь». А князь Василий да князь Семен суздальские с татарами говоря заедино говорили: «Не бояться гражданам никоего зла». Но князь Остей и воевода великого князя не хотели верить татарам, говоря, что лестью взяв, приняв град, погубят всех христиан и всю землю Русскую. Князи же суздальские, веря ли хану и его клятве или надеясь на великое княжение и завидуя силе великого князя Дмитрия, клялись тяжкою клятвою, что никакое зло граду не сотворится. И народ весь, слышав сие, начали кричать на князя Остея и воевод, да смирятся с ханом, говоря, что «не можем силе его противиться». Те же со слезами просили, да претерпят мало, когда князь великий и брат его Владимир Андреевич, собрав силы, придут и защитят их, ибо ведал, что с ханом было не более 30 000 всех воинов его. Но народ не хотел их слушать, понудили князя отворить врата и выйти с дарами к хану. И так получив от князей татарских и суздальских заверения, что не охранять христианам ничего же от хана и от татар его, отворили врата градные и вышли с крестами, и с князем, и с дарами, и с лучшими людьми. Татары ж князя Остея тайно взяли в полки свои и там убили его, потом вошли во врата града, заняли все крепости и начали всех граждан без милости сечь. Священнический иноческий чин одних иссекли, а других пленили, и церкви разграбили, и книг множество отовсюду снесенных в осаду пожгли и богатство, а имение и казну княжеские взяли. Взят же был град месяца августа в 26 день в 8 час дня.

Переславль. Владимир. Юрьев. Звенигород. Можайск. Боровск. Руза. Дмитров. Тверской упросил. Владимир на Волоку. Коломна. Тогда же Тохтамыш хан распустил с рать свою, иных к Владимиру и иных к Переславлю, другие же Юрьев взяли, а иные Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу и Дмитров и волости и села все пленили. Переславль же, взяв, пожгли, а горожане многие на озеро сбежали в судах и так спаслись от них. И княгиню великую едва тут не настигли, ибо шествовала от Москвы к Переславлю, Ростову и на Кострому к великому князю Дмитрию Иоанновичу. Князь же великий Дмитрий Иоаннович тогда с княгинею своею, и с детьми своими, и с некоторыми не со многими боярами своими сохранился на Костроме. А мать князя Владимира Андреевича и княгиня его в Торжке, а Герасим, епископ коломенский, в Великом Новгороде. Киприан, митрополит всея Руси, во Твери пребывал; ибо пришел из Новгорода пред пришествием Тохтамышевым за два дня и видел несогласия и распрю во граде Москве, и отошел во Тверь и там спасся. Татары ж хотели и ко Твери идти, но князь Михаил Александрович тверской послал киличея своего к Тохтамышу хану, именем Гурлена, с честию и с дарами многими. Хан же принял дары с честию и отпустил его ко Твери, послав с ним ярлык свой, пожалованье, к князю Михаилу Александровичу тверскому. Князь же Владимир Андреевич стоял готовый к бою близ Волока со многою силою, ибо было с ним более 7000.