Нина ВАСИНА
      ЖЕНЩИНА-АПЕЛЬСИН
      КНИГА 1
      Часть первая
      ДВЕ НЕДЕЛИ ИЗ ЖИЗНИ ЕВЫ КУРГАНОВОЙ, ИЛИ БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ ОТДЕЛА ПО РАССЛЕДОВАНИЮ УБИЙСТВ
      Вторник, 15 сентября, утро
      Ева Николаевна пришла на стрельбище простуженная. Опоздала буквально на минуту, и майор Николаев забрал ее любимые заглушки. Она погрозила кулаком ему в спину. Примеряя неудобные наушники, выслушивала насмешки коллег. Приметила новенького опера. Он стеснялся разглядывать ее в упор, прятал глаза.
      - Евуся, покажи класс!
      - Она теперь по другой специальности, по интимной части!
      - А ты, к примеру, даже если очень захочешь, арестанта не шлепнешь, вот тебе и пример женского права!
      - А если я стану ну о-о-ч-ч-ень симпатичный?!
      Они злословили по поводу происшествия на прошлой неделе. На Еву Николаевну напал прямо в комнате для допроса рецидивист и убийца Левша, статья ему шла лет на десять. А юбка была у Евы Николаевны сантиметров на десять короче положенного. Демонстрируя подследственному отпечатки его пальцев, отвратительно плохо сфотографированные, Ева подпустила его близко к столу. Левша ногой опрокинул ее стул, Ева Николаевна приложилась головой об пол. Руки у Левши были в наручниках, но он мигом сел сверху ей на живот, разодрал ворот рубашки и больно схватил обе груди руками. Плохо видя сквозь пелену боли в затылке, Ева отметила профессионализм его хватки: ногами Левша крепко захватил ее руки. Убедившись, что Левша не хочет ее убить, Ева сконцентрировалась, сцепив зубы, крутанулась под ним, выхватила пистолет и всадила в упавшего Левшу пулю из табельного оружия. Когда дверь распахнулась, она сидела на полу, закрыв голову руками. Ее отвели в комнату отдыха - есть в тюрьме и такая, все были так любезны, еще полчаса спустя приходили друг за другом пособолезновать и успокоить. Считай, что весь персонал посочувствовал. И только выпив чаю, Ева вдруг поняла, что так и просидела с разодранной на груди блузкой.
      С тех пор она постоянно натыкалась на насмешки, хотя все в управлении поздравляли ее с таким удачным завершением дела Левши. Очень трудно ловился. Удивительно легко получал незначительные сроки.
      Сейчас Ева с удовольствием слушала высказывания в адрес своей меткости.
      - Евуся, ты сегодня больше семерки не выбьешь, нет. - Это Николаев снял ее заглушки и подмигнул остальным, подзадоривая.
      Ева выложила восемь выстрелов один в один на семерке. В основном все уже привыкли, только новый опер открыл рот и уставился на единственную разодранную дырочку.
      - Так не интересно, все ей: и Левшу она приложила, и стреляет лучше всех, и летом ей не жарко...
      - А ты подрежь свои брюки повыше, не будешь жаловаться.
      - Я бы и подрезал, будь у меня такие ножки.
      - Ну, будь у тебя такие ножки, ты бы и Левшу приложил.
      - И еще третий на восемьдесят один.
      - Да, и третий на восемьдесят один.
      Ева только вздохнула. Она не надела бюстгальтер, и это было видно с десяти шагов.
      Отстрелявшись, Ева зашла в кабинет за папками с делами и, стуча каблучками, так прошла мимо дежурного и двух офицеров, что сама себе понравилась.
      К заместителю прокурора была очередь, но, провожая нужного посетителя, Хорватый заметил ее и приглашающе кивнул головой.
      - Цветете, Ева Николаевна? Мне тут психолога прислали в управление, у вас случайно нет душевного кризиса?
      - Нет. - Ева улыбалась.
      - Может, у вас раздвоение личности?
      - Никак нет. Я натура цельная.
      - А как у вас с личной жизнью, позвольте спросить, - без проблем?
      - А я девушка, нет личной жизни - нет и проблем.
      Хорватый смущенно замолчал.
      - Еще вопросы будут? Разрешите идти?
      - Дела готовы... Что ж, идите, конечно. Да, чуть не забыл, вы у меня дело Прохора вели, ну, разбойное нападение, помните?
      - Так точно, вела.
      - У вас сегодня допрос.
      - Я допрошу его как свидетеля, у него ведь уже срок. Такой ужасный срок - год исправительных работ. Может, вы помните, статья ему светила лет на десять? Вся моя работа насмарку!
      - Так вот что я хотел сказать. - Хорватый словно не заметил ее возмущения. - Если вам не нужен психолог.., да, если у вас после происшествия с Левшой все в порядке, вы уж побеспокойтесь о своей безопасности. И безопасности подследственного, - вдруг добавил он.
      - Я постараюсь.
      Ева вышла из кабинета Хорватого с испорченным настроением.
      Вторник, 15 сентября, вечер
      В четыре часа дня Ева приехала в Лефортово, прошла пропускники. Охранник придирчиво осмотрел ее сумку и папку с бумагами.
      - Оружие, - сказал он, не глядя в глаза.
      У Евы екнуло сердце. Она отстегнула кобуру, протянула охраннику табельное оружие и спросила:
      - А в чем дело?
      Еще в кабинете Хорватого она почувствовала, что что-то не так, и ее личный маленький браунинг был пристегнул резинкой с внутренней стороны бедра между ног. Охранник, не отвечая, приказал ей жестом поднять руки в стороны и, краснея, провел ладонями вдоль тела.
      - В комнате для допросов установлена видеокамера, - бубнил он. Объектив направлен на подследственного, по малейшему не правомерному действию с его стороны, угрожающему вашей безопасности, к вам будет направлена сила быстрого реагирования.
      - Понятно. Сила, значит.
      Охранник задумчиво выкладывал вещи из ее сумочки. Он взял яркий и совершенно неуместный среди повседневных мелочей - пачки с сигаретами, носовым платком, зажигалки и двух ручек - апельсин, повертел его в руках и забросил в сумку.
      Ева подождала, глядя сквозь две решетки, пока в камеру для допросов проведут Прохора. Прохор тоже увидел ее и гнусно ухмыльнулся.
      - Где у вас монитор? - вдруг спросила Ева охранника.
      - В соседней комнате. Подсудимый в камере.
      В допросной Ева сначала попробовала стул у стола. Он был привинчен. Прошлась по камере, осмотрела решетки. Стукнула ногой по ножке стула Прохора, хотя он точно должен быть вделан намертво. Заметила объектив камеры. Повернулась к нему спиной и показала Прохору быстро бегающий между зубами язык. Села на свое место.
      На лице Прохора отразилось такое недоумение, что Ева с трудом сдержала смех.
      Прохор был интеллигент. Недоумение испортило благородство его лица, а два месяца тюрьмы сделали его одутловатым и слегка тупым. Ева давно замечала, что тюрьма искажает лица. Она вела следствие с одним человеком, а в тюрьме видела подогнанный рукой судьбы стандарт.
      - Опух ты, Прохор, а был такой красавец, - заключила она по этому поводу вслух.
      Недоумение Прохора усилилось. Он заерзал, не зная, как себя вести.
      - Я к тебе с допросом.
      - Догадался, что не в гости, - пробормотал он.
      - Почему? Подарок я принесла. - Ева бросила к его ногам открытую пачку сигарет. - Поднимешь потом, не дергайся.
      Такие вещи не разрешались, хотя вполне допускались охраной тюрьмы. Еву Николаевну было трудно здесь в чем-то заподозрить, она никогда не приносила на допросы нераспечатанные пачки.
      - Давай еще раз пройдемся по августу прошлого года... К тебе приехал напарник... Из Тулы.
      - Не напарник он мне, - быстро сказал Прохор.
      - Чего ты ершишься, ты же уже сидишь. Да и не интересует меня твой напарник. Меня интересует его девушка, ну, помнишь?
      - Обычная, платная, что в ней интересного.
      - Как она себя вела?
      - Ну, как... Как они себя ведут, не знаешь, что ли... Пришла... Разделась...
      - Что, с порога - и разделась?
      - Ну, не с порога, я еще сказал, чего белку привели.
      - Это в каком смысле - белку?
      - Это в смысле, что я блондинок не люблю, от них одни неприятности.
      - То есть ты предпочитаешь брюнеток.
      - Ну! - уже совсем не понимая, к чему клонит следователь, с удивлением сказал Прохор.
      - Так.., а тебе, значит, привели блондинку... Что ж этот, из Тулы, не знал, что ты любишь брюнеток?
      - Почему... Кот знал, да только ему было не до выбора... А что она сделала?
      - У Кота было мало времени? - Ева пристально смотрела в глаза Прохору.
      - Для чего.., мало?.. - Он стал потеть.
      - Чтобы выбрать тебе брюнетку.
      - Да он себе ее привел, говорит, удачно так дело вышло... Да что она сделала-то? Надо, говорит, оттянуться.
      Ева расслабленно откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу. Прохор, шумно сглотнув, уставился на ее ноги.
      - А что, Прохор, если б Кот привел такую... Ну, как я, к примеру, темную, не соплячку, а с пониманием мужских проблем...
      - М-м-м... - Прохор почувствовал неладное, заерзал, вытер лоб рукой. Вы в этом смысле - не товар.
      - Это почему я не товар? - Ева резко села прямо, Прохор от неожиданности дернулся.
      - Ну не товар, и все. Умная больно.., и потом, надо себя подать, нет, я не пойму, что это за допрос такой?!
      - Да, Прохор, ты меня просто заводишь. У меня теперь такая манера вести допрос. Ну как, запал бы ты на меня?
      Прохор зажмурился и сильно задергал головой из стороны в сторону.
      - Да не дергайся ты, смотри, что у меня есть.
      Ева достала из сумки апельсин. Приложила его ко лбу, провела вниз по лицу по линии носа и рта. Опустила под подбородок и стала раскручивать на груди.
      - Это апельсин, - сказала она шепотом. Прохор смотрел открыв рот и не шевелился.
      - Просто апельсин, а смотри, что я делаю. - Ева Николаевна спустила апельсин вниз по животу и, расставив ноги, запрятала его под юбку, а ноги сжала. - А теперь - фокус!
      Она расставила ноги. Апельсин лежал между ее ног, как в черном гнезде из темных колготок и синей форменной юбки.
      Прохор вскочил со стула, сделал два шага. Его замусоленные просторные брюки оттянулись впереди и словно волокли его за запрятанную рукоятку вперед. Он успел заметить на ее бедре как будто повязку. И странно, но он успел даже подумать, что так, вероятно, баба и прячет пушку, если.., надо...
      Охранник у монитора заметил неладное еще в начале допроса, позвал старшего. Вдвоем они смотрели на изумленное лицо Прохора.
      - Чегой-то он уставился, как на привидение. Она же вела его дело... Смотри, потеет, черт. А что она делает?
      - Техника не доработана. Надо видеть всю камеру.
      - В Бутырке видят всю камеру, так с мордой проблема, морды не видно вообще.
      - Зато здесь морда в полный рост... Раскручивает его, ишь, нервничает, она мастер раскрутки, вроде говорит, говорит о чем-то, а потом так, ненароком... Что это у него в штанах... В чем дело?! Ищенко! В камеру! крикнул старший через коридор. Ищенко бросился к двери одновременно с выстрелом.
      С Евой Николаевной случилась истерика, ее кое-как успокоили, вызвали машину и отправили в управление. Прохор все еще лежал в допросной камере с аккуратной дырочкой во лбу. На полу валялись открытая пачка сигарет, оранжевый апельсин и стреляная гильза.
      - Он все еще стоит... Он все еще стоит, - повторял без конца охранник, стоя возле трупа,
      Иногда для разнообразия добавляя, что лично обыскал и осмотрел следователя...
      Хорватый приехал в управление сразу после Евы Николаевны - ему позвонили из тюрьмы. Ева сидела у себя в кабинете, вытирая с лица слезы и сопли. На столе лежал ее браунинг. Увидев Хорватого, она встала по стойке смирно и заявила, что ей позарез нужен психолог.
      Среда, 16 сентября, утро
      Еву разбудил телефонный звонок. Она сонно шарила рукой по полу, потом поняла, что телефона нет у кровати. Не открывая глаз, прошла босиком в кухню.
      "Какой придурок звонит... - она вытаращила глаза в полумраке, разглядела 4.30 на электронных часах, - в полпятого утра!"
      Телефон настойчиво и приглушенно продолжал трезвонить где-то рядом, но в кухне его не было.
      "И кто это у нас такой терпеливый, ты подумай, какой лапочка, ждет и ждет..." Ева включила свет в ванной, ярким красным пятном на белом кафеле пола телефон ударил в глаза.
      - И что такое случилось? - Она не сразу взяла трубку, ей казалось, что все, последний звонок, но телефон стойко надрывался.
      - Беда случилась у меня, детка. Большая беда. - Голос был глухой и спокойный.
      - Ноль два - милиция, ноль три - "скорая помощь". - Ева не узнала голос и успокоилась. Со злостью грохнула трубку.
      "Ставлю два к одному, сейчас зазвонит..."
      Прошло пять минут.
      - Два ноль в твою пользу, - сказала Ева телефону, выключила свет и побрела в комнату, уговаривая себя заснуть.
      Телефон зазвонил, когда она, повертевшись как следует, избила подушку и затихла.
      - Так нечестно! - Ева быстро прошла в ванную, взяла аппарат, прижимая трубку, притащила его в кровать.
      Телефон прозвонил пятнадцать раз.
      - Слушай, ты кто, а? - Ева говорила ласково.
      - Беда у меня, понимаешь. Друга моего застрелили. Сучара одна ментовская.
      Тишина. Ева слышит громкое дыхание.
      - А ты чего так дышишь, простыл?
      - Чего? - Голос растерялся.
      - Я говорю, чего носом так сопишь, ходишь без шапочки, лысинку простудил? Или девочку поймал под утро?
      - Слушай.., ты... Ты мне тут не того... Я говорю...
      - Да слышала я, пристрелили твоего дружка, я даже подозреваю, что это я та самая су-чара, но что поделать, нервы сдали... Вот так, дружок. Работа у меня нервная. Вот ты мне спать не даешь, я с утра буду злая, глядишь, еще одного твоего дружка допрашивать пойду.., такая расстроенная... Так что ты лучше побеспокойся о моем здоровье.
      - Это кого ты пойдешь допрашивать! - Голос приобрел командные нотки и явный оттенок возмущения.
      - Слушай, дружок, я девушка нервная, не кричи на меня, меня никто не любит... - Ева вполне натурально всхлипнула, - а все только и норовят потрогать...
      На том конце бросили трубку.
      Ева легла, раскинув руки в стороны... Она смотрела в светлеющее окно сначала напряженно и нахмурившись, потом расслабленно полуприкрыв глаза. Вскоре ей показалось, что утро можно потрогать руками, она помотала из стороны в сторону головой - "нет.., не буду.., не трону такое противное утро..." - и побрела варить кофе.
      В управлении она появилась бодрая, с легким официальным макияжем, расписавшись в журнале, процокала каблучками по паркету, словно
      Заколачивая секунды, - не спеша и с достоинством. На пятиминутку все собрались в кабинете старшего следователя, при ее появлении притихли, мужчины озабоченно уткнулись в свои папки, две женщины бальзаковского возраста смотрели на нее во все глаза.
      - Демидов! Гена Петрович, дружок, что-то ты не выспался.
      - Курганова, я бы вас попросил, что за панибратство.
      - Да я только хотела поинтересоваться, тебя, что ли, назначили старшим в комиссии по расследованию?
      Демидов машинально провел по седому ежику на голове и огляделся: все присутствующие с интересом уставились на них.
      - Сейчас будет пятиминутка, вам все объяснят.
      - Да я и так все поняла. Я тебя, Демидов, сразу узнала, ты так характерно посапываешь, когда меня видишь, ну, знаешь, так.
      Ева увлеченно засопела, скорчив смешную заячью мордочку.
      В кабинет вошел Хорватый, заметил тишину и странный интерес к паре в углу комнаты и подождал начинать собрание, хотя Демидов и посмотрел на него с надеждой.
      - Ты, Демидов, даже по телефону на меня западаешь, - не могла остановиться Ева, - сразу начинаешь сопеть, и потом, что это за жаргон такой - "сучара", ты походи на допросы, просто для интереса, послушай, как они ругаются, если уж хочешь изобразить прожженного уголовника. А то все по комиссиям... Ты когда на захват последний раз выезжал?
      - Ева Николаевна, вы не волнуйтесь так, я по голосу слышу, вы опять чем-то возмущены, расстроены, а нам пора начинать собрание. - Хорватый решил прекратить представление. - Вдруг разнервничаетесь, чего доброго, пальнете пару раз. - Он усмехнулся призывно, оглядывая собравшихся. Никто не засмеялся. - Я вижу, все уже настроились работать, и сообщаю, что создана комиссия по расследованию убийства, совершенного Евой Николаевной Кургановой на допросе. Старшим в комиссии назначен Демидов Геннадий Петрович.
      После пятиминутки Еву догнал в коридоре Николаев.
      - Тебя отстранили от дел?
      - Не должны были, ведь все ясно.
      - Ясно-то ясно, но комиссия может и три месяца разбираться, как там все было. Ты не в курсе, а они туда двух психологов ввели, там одних тестов на неделю, потом неделю на компьютере обрабатывают, да и Демидов, знаешь, как любит заседать и расследовать подобные вещи... "Вы, случайно, не имели личного предвзятого сугубо интимного отношения к подсудимому?.." - Николаев изобразил Демидова, сопя и причмокивая. Ева засмеялась.
      - Ладно, не тяни, чего ты хочешь?
      - Отдай мне дело Слоника. Лучше уж мне, а то ведь - сменят следователя, все испортят.
      - Да ты!.. - Ева замахнулась папками на Николаева. - Не попадайся ты мне под руку с такими словами, я два года его пасу, я его, родного, уже люблю, не сегодня завтра его возьмут.
      - Что ты орешь?! - Николаев толкнул Еву к лестнице и прижал к стене. Ну ты же не дура, ну прикинь, кому его отдадут, ну?! А я с тобой всегда смогу поговорить по-дружески, обсудить, когда, где и зачем, понимаешь? Я все знаю, ты провела расследование блестяще, ну поставлю тебе бюст в подъезде, но мы же с тобой одной крови, пойми. Я кроме тебя могу еще троих назвать, кто работает не за деньги, за интерес. Ладно... Расслабься... Подумай. - Николаев убрал руки, которыми он упирался в стену, задерживая Еву. - У тебя и так трудный день сегодня. Слушай, ты что, выше меня? - Он отошел на шаг и улыбнулся растерянно, оглядывая ее сверху вниз.
      - Метр восемьдесят плюс-минус пять сантиметров, - гордо объявила Ева.
      - А это.., плюс-минус, это как? Это если распрямишься?
      - Ну ты, сыскарь, шевели мозгами быстрей. - Ева уходила. - Это каблуки всего лишь. Всего лишь каблуки! - прокричала она уже сверху лестницы.
      Николаев звонко шлепнул себя по лбу.
      "Ева Николаевна Курганова, следователь специального отдела по борьбе с особо опасными преступниками, старший лейтенант, русская, не замужем, 25 лет, в отделе - 3 года, отличница боевой подготовки, нравственные показатели - 8, контактность - 9 (десятибалльная шкала), личных связей в отделе и управлении не замечено. 7 сентября сего года застрелила из табельного оружия в следственном изоляторе Лефортовской тюрьмы Левакова Игната Кирилловича (он же - Левша, Рукастый, Левка, Игнус). Мотив: нападение Левакова И. К. во время допроса с применением физического насилия сексуальной направленности. Свидетели: ..От услуг психоаналитика отказалась.
      15 сентября сего года застрелила из личного оружия в Лефортовской тюрьме на допросе Пушкарева Прохора Львовича (он же - Прохор, Хромой, Умник). Мотив: попытка нападения Пушкарева П. Л. Свидетели:
      Согласилась освидетельствоваться у психоаналитика.
      Освидетельствование проведено 16 сентября в 14 часов. Анкета заполнена и сдана 16 сентября в 17 часов 30 минут.
      Контактна".
      - Как вы воспринимаете свою личную жизнь, будучи не замужем?
      - У меня много друзей, почти все свободное время отнимает работа.
      (В пределах нормы.)
      - Опишите предпочитаемый вами образ мужчины.
      - Вымышленный? Ну... Выше меня прежде всего... Потом, достаточно добрый и спокойный...
      (Задержка с ответом 12 секунд.)
      - А как он должен выглядеть внешне?
      - Выше меня. Добрый и спокойный.
      (Норма.)
      - Опишите поконкретней показатели пола, цвет волос, телосложение.
      - Показатели пола должны быть явно выраженными, волосы светлыми, полное отсутствие живота и тройного подбородка.
      (Норма.)
      - У вас есть реальный прототип ?
      - Нет.
      (Задержка с ответом 15 секунд.)
      - Опишите мужской образ, вызывающий у вас отвращение.
      - Злой... Толстый... Нет, я не знаю толком, это можно определить только при общении..
      (В пределах нормы.)
      - Вы когда-нибудь ненавидели мужчину?
      - Я не понимаю вопроса.
      - Вы воспринимаете подсудимых как мужчин?
      - Когда он на меня набрасывается, я немного понимаю, что он не женщина.
      (Норма.)
      - Вы бы могли убить женщину?
      - Если бы была угроза моей жизни, то да.
      (Задержка с ответом 5 секунд.)
      - Вы считаете себя сексуально привлекательной?
      - Несомненно.
      (Норма.)
      - Вы можете сознательно спровоцировать приставание к вам мужчины?
      - Если захочу, наверное, да.
      (В пределах нормы.)
      - Да или нет?
      - Да.
      (Норма.)
      - Что для вас является жизнеопределяющим?
      - Работа.
      (Норма.)
      - А если она не приносит удовлетворения?
      - Работа
      (Норма.)
      - Как вы определяете социальный статус человека, преступившего закон?
      - Преступник, который должен быть наказан.
      (Норма.)
      - Вы считаете себя виновной в смерти Левакова и Пушкарева?
      - Да.
      (Задержка 12 секунд.)
      - Предположим, вы бы заранее знали о на
      Падении Левакова, стали бы стрелять?
      - Нет.
      (Норма.)
      - Предположим, вы бы заранее знали о нападении Пушкарева, стали бы стрелять?
      - Да.
      (Норма.)
      - Вы согласитесь пройти тест на детекторе лжи?
      - Я думала, что этот прибор - детектор
      Я уже согласилась.
      (Норма.)
      - Этот прибор просто регистрирует некоторые медицинские показатели, ваше давление, пульс, вот здесь на экране высвечивается время задержки с ответом на вопрос. Вы прошли освидетельствование. Пульс шестьдесят два, давление сто двадцать на восемьдесят. Отказов отвечать - нет. Не понятый вопрос - один. Контактность с психологом - достаточная. Отчет будет представлен завтра до десяти утра. Распишитесь. Вот в этой графе - ваши претензии, если таковые имеются.
      В графе "Примечания и проблемы" Ева написала:
      "Задаваемые вопросы имели явно направленный на различие полов акцент. Опять со мной сыграла шутку моя привлекательная внешность. Прошу дополнительного освидетельствования у психолога-женщины. Желательно моего возраста".
      Достаточно упитанный, с разрастающейся лысиной доцента психолог изумленно прочел написанное Евой. Он спрятал свой округлый животик в узкое пространство между креслом и компьютерным столом, он потел и изо всех сил старался не смотреть на коленки Евы Николаевны.
      Четверг, 17 сентября, утро
      Ева Николаевна стояла по стойке "смирно" у дверей в кабинете прокурора города. Хорватый и прокурор задумчиво смотрели на нее через пространство комнаты. В окна хлестал сильный дождь, пахло в кабинете хорошими сигаретами и кожей. Хорватый скрестил свои огромные руки на папке с бумагами по делу Кургановой Е. Н., прокурор положил изящные ладони с тонкими слабыми пальцами на компьютерную распечатку - заключение о психологическом освидетельствовании контактной Евы Николаевны. В углу комнаты осторожно звякнули часы и рассыпали прозрачный и нежный звук, но бить не стали: половина одиннадцатого. Часы словно разбудили мужчин. Еве предложили сесть.
      - Здесь написано, - медленно и глухо проговорил прокурор, - что вы настаиваете на дополнительном освидетельствовании.
      - Никак нет. Я просто предложила провести еще одно.
      - Что вам это даст, здесь и так достаточно нормальное заключение... Вы целеустремленны... В хорошей физической форме... Вот, правда, сексуально озабочены... Так написано... Но агрессивность к противоположному полу не прослеживается.
      Хорватый и прокурор посмотрели внимательно на Еву. Она сидела очень прямо, не касаясь спиной стула, и с чуть заметной улыбкой внимательно смотрела в лицо говорившего.
      - Ева Николаевна, почему бы вам просто рассказать нам, в чем дело. Хорватый говорил медленно и так проникновенно, словно священник со смертником. - Мы сейчас здесь одни.., ваше начальство, так сказать... Из этого кабинета секреты не пропадают. Давайте наконец договоримся.
      - Как это - договоримся?
      Глаза у Евы были удивленными, а руки при
      Сложены на коленках. В разговор вступил прокурор:
      - Гмм... Так сказать... Нам ваша проблема понятна.
      Я называю это болезнью новичков, мне никаких психологов не надо, все и так ясно. Вам хочется самой довершить любое трудное расследование, вы возмущены несоответствием приложенных вами усилий и наказания, которое назначается преступнику... Но поймите...
      Закон должен предусматривать сделку, иначе он не закон, а обреченность... Хочу сделать вам предложение. В принципе, определенные обязанности у нас выполняют специальные люди, но иногда.., в порядке исключения, вы можете сами участвовать в исполнении смертных приговоров. Это легко устроить, и смею вас заверить, что болезнь новичков покинет вас после первого же приведения приговора в исполнение.
      В кабинете повисло молчание Еве надоело притворяться, и невинное удивление сменилось на ее лице насмешливо-упрямым выражением, так хорошо знакомым Хорватому. Он досадливо и нарочито шумно вздохнул.
      - Прошу прощения, но вы путаете, по моему мнению, причину. Вы не там ее ищете, причина не во мне, понимаете Она Не Во Мне, - сказала Ева четко и без выражения. - Причина, она в обстоятельствах, а обстоятельства - это все мы, но в основном - вы.
      - Это, в смысле, Я? - удивленно спросил прокурор.
      - Это все мы. Я проделываю определенную работу и доказываю закону, что перед ним - злостный нарушитель. - Ева вдруг взволновалась, стала жестикулировать. - Закон - это люди, его исполняющие, эти люди решают, что вымогательство с убийством и последующим изнасилованием жертвы - это просто конфуз, обвиняемого можно пожурить.
      - Это по делу Левши, - прервал ее Хорватый, обращаясь к прокурору. Ничего себе пожурить - пять лет строгого режима, а почти два он уже провел в предвариловке... Пойми ты наконец: каждый отдельный случай рассматривается особо, обстоятельства, условия... Специалисты... Пойми, специалисты доказывают, что Левша, насилующий мертвого мужчину, - болен.., частично... Ты просто должна хорошо выполнять свою работу.
      - Зачем?
      - Как это - зачем? Мы все - закон.
      - Минуточку, минуточку. - Прокурор стукнул ладонью по столу. - Я вас пригласил не на диспут. Я предложил вам конкретный выход из положения. Я предложил вам убивать законно. И мое предложение - не повод начинать лекцию о законе и наказании. Вы не в том положении и звании, чтобы дискутировать со мной. У нас есть определенное количество осужденных на смерть. И смею вас заверить, эти люди будут пострашней некрофила Левши. Идите и стреляйте. Ваша строптивость стоит слишком дорого. Вы неплохой специалист. У нас много случайных людей, вы пытаетесь доказать мне, что вы - истинный радетель закона. Мне не нужно ваших доказательств. Надумаете расслабиться доложите. А сейчас вы свободны, и постарайтесь в дальнейшем не отнимать мое время по пустякам.
      Хорватый сделал Еве знак рукой, и она осталась за дверью кабинета прокурора, дожидаясь его.
      - Дура ты, и все, - сказал Хорватый, прикрыв за собой осторожно дверь. - Ты просто ненормальная. И в постели ты ненормальная, и вообще!..
      Ева влетела в свой кабинет злая, лицо ее горело. Не закрывая дверь, она стала стучать кулаком в стену. За стеной был кабинет Николаева. Ева забылась, засмотрелась в мокрое окно на прозрачные струйки дождя. Из кабинета Николаева пришел молодой испуганный опер и смотрел на нее, приоткрыв рот. Ева почувствовала его взгляд, повернулась, продолжая стучать в стену.
      - Разрешите доложить... Майор Николаев просил передать вам... Он на выезде... Он хочет взять Кота.
      Ева потерла с досадой руку.
      - А тебя не взяли?
      - Я - стажер... Я просился, но майор Николаев сказал непременно вас дождаться и передать. Он у кафе... Этого.., как его...
      - "Рябинушка". Тренируй память, стажер... Что-нибудь еще? - Ева торопилась, не попадая в рукава куртки.
      - Там это... Китаец. И ни слова не понимает по-русски.
      - А... Это Коля. Испугался? - усмехнулась Ева, вытолкала опера, заперла кабинет. - Пошли, я его научу русскому языку... Или тебя китайскому.
      В кабинете Николаева сидел безобразный китаец. У него не было одного глаза, уродливый шрам пульсировал ввалившейся звездочкой. Китаец нервничал.
      Ева привычно окинула взглядом запоры на шкафах с документами. Стол Николаева был пуст.
      - Тебе, опер, три с минусом - не оставляй никого и никогда одного в рабочем кабинете, а тебе, - она ткнула пальцем в китайца, - три минуты, чтобы вспомнить русский, я очень спешу.
      - Не понимать. - Китаец лихо улыбнулся, демонстрируя огромные металлические зубы.
      - Как хочешь. Выметайся отсюда, это понимать? - Ева провела рукой под столом Николаева, под выдвижными ящиками. Здесь Николаев держал заначку. Пистолета не было, значит, Николаев "припрятал малыша", как он сам выражался, у лодыжки. А вдруг китаец?.. - Руки!
      Китаец мгновенно вскинул руки и перестал улыбаться.
      - Во дает, а говорил, не понимает! - Опер качал головой.
      Ева пробежалась по телу китайца, стукнула по коленкам, и тот быстро раздвинул ноги. На лице у него ничего не отражалось.
      - Коля... Коля-Коля, Николаша.
      - Николяша... - радостно закивал головой китаец.
      - Мне некогда, Коля, понимаешь? Видишь опера? Он ничего не понимает, ты ему все расскажи, он просто запишет и слово в слово передаст Николаеву, а то тебя, Коля, завтра пристрелят, чего доброго.
      - Хорошо, - сказал Коля.
      - Слушай, опер, - Ева заторопилась, - напиши слово в слово, что скажет Коля, потом засунь эту бумажку в укромное место и никому, кроме Николаева, не показывай. Есть такая веселая компания китайцев, она переправляет своих через нашу страну в Европу, Коля делает паспорта и прячет неожиданно умерших, но вообще он ничего себе, понял? Что тебе приказал Николаев?
      - На телефоне сидеть.
      - Сиди.
      Только поаккуратней, не сломай аппарат.
      Ева рванула со стоянки, веером рассекая на асфальте дождь. Держа руль одной рукой, она открыла "бардачок" и достала небольшой узкий нож. Несколько раз опробовала, как вылетает лезвие при резком движении ладони сверху вниз. Запрятала его в специальный длинный кармашек в рукаве у самого манжета. На светофоре она подумала несколько секунд и решила надеть бронежилет. Когда она судорожно стягивала через голову рубашку, в окно машины постучали. Интеллигентный очкарик прикрывал голову от дождя кожаной папкой. Ева опустила стекло, очкарик уставился на ее нижнюю весьма откровенную маечку с кружевами.