Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Гоголь в жизни

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Вересаев В. / Гоголь в жизни - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 5)
Автор: Вересаев В.
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


Коляску прислали четвероместную. Было бы место для всех, но к нам напросился еще некто Щербак (он был знаком с семейством Гоголя); он жил около Пирятина; это были довольно богатые люди. Зельднер еще сохранял тогда для нас авторитет: его присутствие нас очень стесняло. К тому же с ним было несчастье: каждый раз, когда он пускался в дорогу, с ним случалось расстройство желудка, да и в деревне жить с ним было не очень приятно. Он ехал к нам обоим, но обоим не хотелось его брать. Когда условились с ним ехать, то он пошел с нами на черный двор, где была коляска, и хотел непременно доказать, что можно ехать впятером. Наружность его была забавная, ноги циркулем. Наконец все было готово к отъезду. Накануне жена Зельднера, Марья Николаевна, напекла нам на дорогу пирожков, и на другой день, чем свет, мы должны были тронуться в путь. Но мы составили заговор - уехать раньше. На другой день утром приехавший за нами человек Гоголя, Федор, разбудил нас в музее (так назывались отделения, на которые разделялись воспитанники; их было три: старшее, среднее и младшее). Зельднер потом нас искал и ни за что не хотел поверить, что мы уехали. "А, мерзкая мальчишка!" - говорил он.
      Дорога была продолжительная. Мы ехали на своих, и на третий день {49} прибыли. Дорогой дурачились, и Гоголь выкидывал колена. Щербак был грузный мужчина с большим подбородком. Когда он, бывало, заснет, Гоголь намажет ему подбородок халвой, и мухи облепят его; ему доставался и "гусар" (гусар это была бумажка, свернутая в трубочку). Когда кучер запрягал лошадей, то мы наводили стекло на крупы. Дорога была веселая. С нами повстречались Василий Афанасьевич (отец Гоголя) и Василий Иванович (отчим Данилевского). Кажется, это произошло случайно, а не была намеренная встреча... Живо припоминается мне Василий Афанасьевич; он был красивее сына. На нем была тогда шляпа лощеная, матросская. Человек он был интересный, бесподобный рассказчик... Часто мы заезжали с Гоголем детьми по дороге в Нежин к Трощинскому в Кибинцы; для подарков делались иногда небольшие предварительные путешествия. Мы много раз бывали в Кибинцах и Яресках и гостили подолгу, но Трощинский держал себя недоступно и едва ли промолвил с нами даже слово.
      А. С. Данилевский по записи В. И. Шенрока. Материалы, I, 100.
      Отец Гоголя нередко приезжал к дряхлому старику Трощинскому в гости с женою, матерью Гоголя,- дивною красавицею. Брали они с собою и Николая Васильевича.
      Т. Г. Пащенко по записи В. Пашкова. Берег, 1880, № 268.
      В лицее Гоголь вскоре оправился и из хилого, болезненного ребенка стал сильным, веселым и падким до разных потех и шалостей юношей.
      Г. П. Данилевский со слов М. И. Гоголь. Собр. соч. XIV, 121.
      По воспоминаниям его соучеников, Гоголь представляется нам красивым белокурым мальчиком, в густой зелени сада нежинской гимназии, у вод поросшей камышом речки, над которою взлетают чайки, возбуждавшие в нем грезы о родине. Он - любимец своих товарищей, которых привлекала к нему его неистощимая шутливость, но между ними немногих только, и самых лучших по нравственности и способностям, он избирает в товарищи своих ребяческих затей, прогулок и любимых бесед, и эти немногие пользовались только в некоторой степени его доверием. Он многое от них скрывал, по-видимому, без всякой причины, или облекал таинственным покровом шутки. Речь его отличалась словами малоупотребительными, старинными и насмешливыми; но в устах его все получало такие оригинальные формы, которыми нельзя было не любоваться. У него все перерабатывалось в горниле юмора. Слово его было так метко, что товарищи боялись вступать с ним в саркастическое состязание. Гоголь любил своих товарищей вообще, и до такой степени спутники первых его лет были тесно связаны с тем временем, о котором впоследствии он из глубины души восклицал: "О, моя юность! О, моя свежесть!", что даже школьные враги его, если только он имел их, были ему до конца жизни дороги. Ни об одном из них не отзывается он с холодностью или неприязнью, и судьба каждого интересовала его в высшей степени.
      П. А. Кулиш, I, 18. {50}
      Гоголь постоянно косился на нас, держался в стороне, смотрел всегда букою. Насмешки наши над Гоголем еще усугублялись потому, что он держал себя каким-то демократом среди нас, детей аристократов, редко когда мыл себе лицо и руки по утрам каждого дня, ходил всегда в грязном белье и выпачканном платье. В карманах брюк у него постоянно имелся значительный запас всяких сладостей - конфет и пряников. И все это по временам, доставая оттуда, он жевал не переставая, даже и в классах, во время занятий. Для этого он обыкновенно забивался куда-нибудь в угол, подальше от всех, и там уже поедал свое лакомство. Чтобы занять в классе местечко, где бы его никто не видел, он приходил в аудиторию первым или последним и, засев в задних рядах, так же и уходил из класса, чтобы не подлежать осмеянию.
      В. И. Любич-Романович по записи С. И. Глебова. Ист. Вестник, 1902, февр., 549.
      Вы писали про одну новую балладу и про Пушкина поэму "Онегина"; то прошу вас, нельзя ли мне их прислать 3? Еще нет ли у вас каких-нибудь стихов? то и те пришлите. Сделайте милость, объявите мне, поеду ли я домой на рождество: то, по вашему обещанию, прошу мне прислать роль. Будьте уверены, что я ее хорошо сыграю, чем я вам буду много благодарен.
      Гоголь - отцу, в конце сент.- нач. окт. 1824 г., из Нежина. Письма, I, 22.
      Страстный поклонник всего высокого и изящного, Гоголь на школьной скамейке тщательно переписывал для себя на самой лучшей бумаге с рисунками собственного изобретения выходившие в то время в свет поэмы "Цыгане", "Полтава" 4, "Братья-разбойники" и главы "Евгения Онегина".
      Г. П. Данилевский. Собр. соч., XIV, 121.
      Как я надеюсь, что зима теперь будет хорошая, то и прошу прислать за мною 16 декабря, потому что распускать нас будут 18-го числа. Прошу вас еще прислать мне синего сукна на мундир, или здесь пускай купят, потому что у меня о сю пору тот мундир, тот самый, что был на каникулах. Он совсем теперь не может на меня налезть - так сделался мал, притом весь в дырах.
      Гоголь - родителям, 19 окт. 1824 г., из Нежина. Письма, I, 23.
      Уведомляю вас, что нас будут распускать на праздник рождества христова, и для того прошу вас покорнейше или самим приехать, как папенька говорил, что он будет сам скоро, а ежели вы не приедете, то пришлите за мною; ибо вы сами знаете, что я еще ни разу на сей праздник или,- лучше сказать, зимою никогда не был дома; и для того прошу вас покорнейше приехать за мною.
      Я трудился долго и наконец успел нарисовать три картины, а четвертую еще только начал, и можно сказать, что стоит чего-нибудь. Ежели бы вы их повидели, то, верно бы, не могли поверить, что я их рисовал. Только жаль, что они пропадут, ежели не будет рамок... И для того прошу {51} вас покорнейше прислать рамки со стеклами. Я бы вам их прислал, но никак нельзя... Сделайте милость, дражайший папенька. Вы, я думаю, не допустите погибнуть столько себя прославившим рисункам.
      Гоголь - родителям, в ноябре - декабре 1824 г., из Нежина. Письма, I, 23.
      В случай потеря прежнего журнала замечать должно самые отличные в худом поведении. Во время двух дневных дежурства замеченными были многократно за шалость, драку, грубость, неопрятность и непослушание: (такие-то) и Яновский (Гоголь) получили достойное наказание за их худое поведение. 13-го декабря (такие-то) и Яновский за дурные слова стояли в углу. Того же числа, Яновский за неопрятность стоял в углу. 19-го декабря, Прокоповича и Яновского за леность без обеда и в угле, пока не выучат свои уроки. Того же числа, Яновского за упрямство и леность особенною - без чай. 20-го декабря, (такие-то) и Яновский - на хлеб и на воду во время обеда. Того же числа, Н. Яновский, за то, что он занимался во время класса священника с игрушками, был без чаю.
      Из журнала, веденного надзирателями гимназического пансиона. П. А. Кулиш, II, 274.
      Получивши ваше письмо, весьма огорчился, особливо, услышав, что вы, дражайший папенька, весьма нездоровы. Я уже не думаю о праздниках, потому, знаю сам, никаким образом нельзя теперь ехать. Когда бы только папенька выздоровел, то я уже доволен... Прошу вас, дражайший папенька, прислать мне к праздникам хоть несколько книжек на прочет, ибо здесь на праздниках такая скука, что ужас; я сам не знаю, что делать. Вообразите себе - сидеть одному, поджавши руки и повеся голову; хоть кому, придет тоска поневоле. У нас почти все поразъехались, кроме тех, которые из самых дальних мест. Да еще пришлите, пожалуйста, деньги портному, который мне каждый день надоедает. Вы не поверите, как страшно иметь заимодавца. Я ему должен за шитье сюртука десять рублей. Также, если можно, прислать мне сколько-нибудь на праздники. Не худо бы было и провианту.
      Гоголь - родителям, в дек. (?) 1824 г., из Нежина. Письма, I, 24 5.
      (Как видно из последующего письма, мальчику все-таки удалось провести рождественские праздники дома.) 6.
      Приехал сюда преблагополучно и 12-го числа пополудни очутился в гимназии. Езда моя, хотя была невыгодна, по той причине, что люди позабыли взять из дому все, что весьма нужно для дороги, как-то: для обеда и проч.,приехал я как раз в срок, ни поздно, ни рано.
      Гоголь - матери, 13 янв. 1825 г., из Нежина. Письма, I, 24.
      Николе нашему надо было бы послать еще хотя десять рублей, и я думаю, что там он очень задолжал, а это его будет очень беспокоить, написать {52} же о сем он теперь не смеет, потому что ты написал ему выговор, что он тогда только и пишет, когда денег нужно.
      М. И. Гоголь - мужу своему В. А. Гоголю, 14 марта 1825 г., из Васильевки. С. Дурылин. Из семейной хроники Гоголя. М. 1928. Изд. ГАХН. Стр. 70.
      Телесное наказание у нас в гимназии существовало. Нелегко было заслужить эту казнь, потому что Иван Семенович Орлай (директор гимназии), подписывая приговор, долго страдал сам, медлил, даже хворал, но одолевал свою врожденную доброту и предавал преступника ликторам. При этом случае я вспомнил забавное происшествие: Яновский (Гоголь тож), еще в низших классах, как-то провинился, так что попал в уголовную категорию. "Плохо, брат! - сказал кто-то из товарищей: - высекут!" - "Завтра!" - отвечал Гоголь. Но приговор утвержден, ликторы явились. Гоголь вскрикивает так пронзительно, что все мы испугались,- и сходит с ума. Подымается суматоха; Гоголя ведут в больницу; Иван Семенович два раза в день навещает его; его лечат; мы ходим к нему в больницу тайком и возвращаемся с грустью. Помешался, решительно помешался! Словом, до того искусно притворился, что мы все были убеждены в его помешательстве, и когда, после двух недель удачного лечения, его выпустили из больницы, мы долго еще поглядывали на него с сомнением и опасением.- Больница вообще играла важную роль в нашей студенческой жизни. Отлучаться от музеев - так назывались рабочие наши залы - куда-нибудь подальше было затруднительно; а больница, под непосредственным надзором любознательного сторожа Евлампия, представляла все удобства для экскурсий. Доктор зайдет раз в день, инспектор раз в день - и кончено; подсунул Евлампию мадам Радклифф со всеми ужасами разных аббатств - и ступай себе куда хочешь. Местоположение удаленное, на лестнице никто не встретится.
      Н. В. Кукольник. Гербель, 198.
      Страсть к сочинениям пробудилась у Гоголя очень рано и чуть ли не с первых дней поступления его в гимназию. Во время класса, особенно по вечерам, он выдвигает ящик из стола, в котором была доска с грифелем или тетрадка с карандашом, облокачивается над книгою, смотрит в нее и в то же время пишет в ящике, да так искусно, что и зоркие надзиратели не подмечали этой хитрости. Потом, как видно было, страсть к сочинениям у Гоголя усиливалась все более и более, а писать не было времени, и ящик не удовлетворял его. Что же сделал Гоголь? Взбесился! Вдруг сделалась страшная тревога во всех отделениях - "Гоголь взбесился!" - сбежались мы и видим, что лицо у Гоголя страшно исказилось, глаза сверкают диким блеском, волосы натопорщились, скрегочет зубами, пена изо рта, падает, бросается и бьет мебель - взбесился! Прибежал и флегматический директор Орлай, осторожно подходит к Гоголю и дотрагивается до плеча. Гоголь схватывает стул, взмахнул им - Орлай уходит... Оставалось одно средство: позвать четырех служащих при лицее инвалидов, приказали им взять Гоголя и отнести в особое отделение больницы, {53} в которой пробыл он два месяца, отлично разыгрывая там роль бешеного.
      Т. Г. Пащенко по записи В. Пашкова. Берег, 1880, № 268.
      Охота писать стихи высказалась впервые у Гоголя по случаю его нападок на товарища Бороздина, которого он преследовал насмешками за низкую стрижку волос и прозвал Расстригою Спиридоном. Вечером, в день именин Бороздина, 12 декабря *, Гоголь выставил в гимназической зале транспарант собственного изделия с изображением черта, стригущего дервиша, и со следующим акростихом:
      Се образ жизни нечестивой,
      Пугалище дервишей всех.
      Инок монастыря строптивой,
      Расстрига, сотворивший грех.
      И за сие-то преступленье
      Достал он титул сей.
      О, чтец! Имей терпенье,
      Начальные слова в устах запечатлей.
      Вслед за тем Гоголь написал сатиру на жителей города Нежина, под заглавием: "Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан", и изобразил в ней типические лица разных сословий. Для этого он взял несколько торжественных случаев, при которых то или другое сословие наиболее выказывало характеристические черты свои, и по этим случаям, разделил свое сочинение на следующие отделы: "1) Освящение церкви на греческом кладбище; 2) Выбор в греческий магистрат; 3) Всеедная ярмарка; 4) Обед у предводителя (дворянства) П ***; 5) Роспуск и съезд студентов". Я имел копию этого довольно обширного сочинения, списанную с автографа; но Гоголь, находясь еще в гимназии, выписал ее от меня из Петербурга, под предлогом, будто бы он потерял подлинник, и уже не возвратил.
      Г. И. Высоцкий по записи П. А. Кулиша. Записки о жизни Гоголя, I, 24.
      Гимназия высших наук кн. Безбородко разделялась на три музея, или отделения, в которые входили и выходили мы попарно; так водили нас и на прогулки. В каждом музее был свой надзиратель. В третьем музее надзиратель был немец Зельднер, безобразный, неуклюжий и антипатичный донельзя; высокий, сухопарый, с длинными, тонкими и кривыми ногами, почти без икр; лицо его уродливо выдавалось вперед и сильно смахивало на свиное рыло; длинные руки болтались, как будто привязанные; сутуловатый, с глуповатым выражением бесцветных и безжизненных глаз и с какою-то странною прическою волос. Зато же длинными кривушами своими Зельднер делал такие гигантские шаги, что мы и не рады были им. Чуть что - он и здесь: раз, два, три,- и Зельднер от передней пары уже у задней; ну просто, не дает нам хода. Вот и задумал Гоголь умерить чрезмерную {54} прыткость этого цыбатого (длинноногого) немца и сочинил на Зельднера следующее четырехстишие:
      Гицель - морда поросячья,
      Журавлины ножки;
      Той же чертик, что в болоти,
      Тилько приставь рожки **.
      Идем, Зельднер впереди; вдруг задние пары запоют эти стихи; - шагнет он, и уже здесь.- "Хто шмела петь, што пела?" Молчание. Там запоют передние пары; шагнет Зельднер туда, и там то же; мы вновь затянем,- и он опять к нам. Потешаемся, пока Зельднер шагать перестанет, идет уже молча и только оглядывается и грозит пальцем. Иной раз не выдержим и грохнем со смехом. Сходило хорошо. Такая потеха доставляла Гоголю и нам большое удовольствие и поумерила гигантские шаги Зельднера.
      Т. Г. Пащенко по записи В. Пашкова. Берег, 1880, № 268.
      Соученик и друг детства и первой молодости Гоголя, Н. Я. Прокопович, сохранил воспоминание о том, как Гоголь, бывши еще в одном из первых классов гимназии, читал ему наизусть свою стихотворную балладу "Две рыбки". В ней, под двумя рыбками, он изобразил судьбу свою и своего (умершего) брата,- очень трогательно, сколько припомнит Прокопович тогдашнее свое впечатление.
      Наконец, сохранилось предание еще об одном ученическом произведении Гоголя,- о трагедии "Разбойники", написанной пятистопными ямбами.
      П. А. Кулиш, I, 52.
      По словам его матери, Гоголь в нежинском лицее написал стихотворение "Россия под игом татар". Эту никогда не напечатанную вещь Гоголь тщательно переписал в изящную книжечку, украсил ее собственными рисунками и переслал матери из Нежина по почте. Из всего содержания этой поэмы, увезенной им впоследствии из Яновщины и, вероятно, истребленной, мать Гоголя вспомнила мне только окончание, а именно следующие два стиха:
      Раздвинув тучки среброрунны,
      Явилась трепетно луна.
      Г. П. Данилевский. Собр. соч., XIV, 120.
      Первые мои опыты, первые упражнения в сочинениях, к которым я получил навык в последнее время пребывания моего в школе, были почти все в лирическом и серьезном роде. Ни я сам, ни сотоварищи мои, упражнявшиеся также вместе со мной в сочинениях, не думали, что мне придется быть писателем комическим и сатирическим, хотя, несмотря на мой меланхолический от природы характер, на меня часто находила охота шутить и даже надоедать другим моими шутками; хотя в самых ранних суждениях моих {55} о людях находили уменье замечать те особенности, которые ускользают от внимания других людей, как крупные, так и мелкие и смешные. Говорили, что я умею не то передразнить, но угадать человека, то есть, угадать, что он должен в таких и таких случаях сказать, с удержанием самого склада и образа его мыслей и речей. Но все это не переносилось на бумагу, и я даже вовсе не думал о том, что сделаю со временем из этого употребление.
      Гоголь. Авторская исповедь.
      Благодарю вас покорнейше за присылку мне денег и за наставление, которое вы мне сделали. Но, дражайшие родители, позвольте вам сказать, что я не имею ни одной из тех наклонностей, об которых вы мне писали, или, по крайней мере, ни к одной не имею пристрастия... Нельзя ли мне прислать на праздник несколько книжечек для препровождения времени, а особливо, когда здесь бывает ужасная скука в это время? Хотел бы вам прислать несколько картинок, рисованных на картонах и сухими колерами; но некоторые из них еще не докончены, а другие, боюсь, чтоб не потерялись дорогою, потому что рисовка их весьма нежна. Еще я думаю, что вы мне пришлете к празднику несколько съестных припасов. Вы не знаете, как они были бы мне полезны в этом случае!
      Гоголь - родителям, 18 марта 1825 г., из Нежина. Письма, I, 25.
      Муж мой болел в продолжение четырех лет, и когда пошла кровь горлом, он поехал в Кибинцы (поместье Д. П. Трощинского), чтобы посоветоваться с доктором. Я была тогда на последнем месяце беременности и не могла ехать с ним. Ему очень не хотелось уезжать, и, прощаясь, он сказал, что, может быть, без меня придется умереть, но потом сам испугался и прибавил: "может, долго там пробуду, но постараюсь поскорее вернуться". Я получала от него часто письма; он все беспокоился обо мне. Я не знала, что жизнь его была в опасности, и далека была от мысли потерять его... После родов, на второй неделе, я только начала ходить по комнате и ожидала мужа, чтобы крестить дитя, как вместо мужа приехала жена доктора, акушерка, чтобы по просьбе мужа везти меня к нему. Я очень встревожилась и подумала, что, верно, ему очень худо, если он меня вызывает еще больную, Мы только выехали со двора, как увидели верхового, который подал письмо докторше; она, прочтя письмо, вспыхнула и сказала: - "Вернемся! Василий Афанасьевич сам приедет". Когда привезли его тело к церкви, раздался удар колокола. Только на пятый день могли его хоронить, так как многое не было готово. Меня не пускали к нему, пока не внесли в церковь, а то он все был в экипаже. Мне после говорили, что я, увидя его, начала громко говорить к нему и отвечать за него. Тетка не оставляла меня до шести недель и детей мне не показывала. Старшие двое учились, сын - в Нежине.
      М. И. Гоголь. Записки. Шенрок. Материалы, I, 54, 56.
      После смерти отца мать была убита горем, ничего не хотела есть и довела себя до того, что ее насильно заливали бульоном и не могли раскрыть рта - стиснуты зубы - и ей чем-то разжимали зубы и вливали бульон. При ней {56} тогда были отец и мать, и ничего не могли сделать. Наконец, ее любимая тетка Анна Матвеевна Трощинская, у которой она воспитывалась,- она только могла на нее повлиять. Потом она начала поправляться. Ее развлекали двоюродные братья и сестры, которые постоянно гостили у нас и этим разбаловали ее так, что она только собой была занята. На детей мало обращала внимания.
      О. В. Гоголь-Головня. Из семейной хроники, 4.
      Я детям не могла писать о нашем несчастии и просила письменно директора в Нежине приготовить к такому удару моего сына; он в таком был горе, что хотел броситься в окно с верхнего этажа.
      М. И. Гоголь. Автобиографическая записка. Рус. Арх., 1902, I, 722.
      Не беспокойтесь, дражайшая маменька! Я сей удар перенес с твердостью истинного христианина. Правда, я сперва был поражен ужасно сим известием; однако ж не дал никому заметить, что я был опечален. Оставшись же наедине, я предался всей силе безумного отчаяния. Хотел даже посягнуть на жизнь свою, но бог удержал меня от сего; и к вечеру приметил я в себе только печаль, но уже не порывную, которая наконец превратилась в легкую, едва приметную меланхолию, смешанную с чувством благоговения к всевышнему. Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести. Так, дражайшая маменька, я теперь спокоен, хотя не могу быть счастлив, лишившись лучшего отца, вернейшего друга, всего драгоценного моему сердцу. Но разве я не имею еще чувствительной, нежной, добродетельной матери, которая может мне заменить и отца, и друга, и всего, что есть милее, что есть драгоценнее? Так, я имею вас и еще не оставлен судьбою.
      Гоголь - матери, 23 апр. 1825 г., из Нежина. Письма, I, 26.
      Я занялась всем по мужской части в поле, потом и письменными делами, считая священною обязанностью сберегать все для детей и улучшать, сколько позволяли способы. При муже я не занималась такими хлопотами, только по дому и детьми; но теперь все обрушилось на мою голову. Может, такие насильные занятия и спасли меня, что время начало уносить мое горе; имея отраду тогда в моем сыне и необыкновенное здоровие мое, перенеся так много, начала переходить в первобытное состояние.
      М. И. Гоголь. Автобиографическая записка. Рус. Арх., 1902, I, 722.
      Я вас скоро увижу, и восхищаюсь каждый день сею мыслью, и теперь собираюсь привезти вам какой-нибудь подарок. Но знаю, что вам не может быть подарка лучшего, как привезть вам сердце доброе, пылающее к вам самою нежною любовью... Но смею вам сказать, что я приобрел уже довольно и других качеств, которые, я думаю, вы сами увидите; можно ска-{57}зать, обработал-таки свои понятия, которые сделались гораздо проницательнее, дальновиднее.
      Гоголь - матери, 3 июня 1825 г., из Нежина. Письма, I, 31.
      Движимое и недвижимое имение мое, доставшееся по наследству от родителей моих, числящееся за мною и умершим сыном моим (Василием Афанасьевичем) в селе Васильевке и местечке Яресках, состоявшее по последней ревизии из 137 душ, со всеми к ним принадлежащими пахотными, сенокосными, лесными землями и со всеми хозяйственными при нем заведениями, сим духовным тестаментом записываю и завещаю в вечное и потомственное владение им внукам моим: Николаю, Марии, Анне, Елизавете, Татьяне и Ольге Гоголь-Яновским с тем, что внук мой Николай преимущественно пред сестрами своими должен из всего сего имения получить половину один, сверх того новый дом, к нему принадлежащий сад и лес, называемый Яворивщина, прочее же затем остальное движимое и недвижимое имение поименованные внучки мои должны поделить между собою по ровным частям полюбовно...
      Двадцатилетнее пребывание в доме моем и в сожительстве с покойным сыном моим невестки моей Марии Ивановны Гоголь-Яновской, известная мне опытность ее в хозяйстве, неограниченная любовь к детям и попечительность ее к образованию ума и сердца сих юных детей питают меня лестною надеждою, что она и еще более посвятит себя на пользу сих юных внучат моих, и потому, не требуя дворянской опеки, утверждаю по смерть ее единственною и безотчетною опекункою сего записанного внукам моим имения...
      Объявляю цену сему записанному мною имению 60 тысяч рублей.
      Татьяна Семеновна Гоголь-Яновская (урожд. Лизогуб). Духовное завещание 20 июня 1825 г. Чтение в Историч. общ-ве Нестора-летописца, кн. XVI, вып. I-III. Киев. 1902. Отд. III, стр. 43.
      Я говорил с профессором живописи о моем предприятии, именно,продолжать писание масляными красками. Он берется на себя доставить некоторые вещи, как-то: кисти и часть красок, остальные могу искупить здесь. Следовательно, деньги пятьдесят рублей должно прислать в начале октября, чтобы не опоздать занятиями... Не знаю, дражайшая маменька, что бы вам сказать о наших происшествиях: нового у нас так мало, примечательного и того менее; притом мы живем теперь совершенно в глуши; никто не посещает наш бедный Нежин, мы совершенно, так сказать, в другом мире, старом и забытом.
      Гоголь - матери, 30 сент. 1825 г., из Нежина. Письма, I, 35.
      Мне пришло на память одно происшествие из моего детства. Я всегда чувствовал в себе маленькую страсть к живописи. Меня много занимал писанный мною пейзаж, на первом плане которого раскидывалось сухое {58} дерево *. Я жил тогда в деревне; знатоки и судьи мои были окружные соседи. Один из них, взглянувши на картину, покачал головою и сказал: "Хороший живописец выбирает дерево рослое, хорошее, на котором бы и листья были свежие, хорошо растущее, а не сухое". В детстве мне казалось досадно слышать такой суд, но после я из него извлек мудрость: знать, что нравится и что не нравится толпе.
      Гоголь. Арабески, ч. I, "Несколько слов о Пушкине".
      Лишась моего мужа, я носила траур из самого грубого, шерстяного изделия платье, что очень огорчало моего сына: ему казалось, что оно было очень жестко и беспокоило меня, хотя я уверяла его, что совершенно не чувствовала его жесткости. Когда он приехал перед рождественскими праздниками домой из Нежина совсем неожиданный, это было рано поутру, и, увидя, что в передней чистили мое одеяние, сказал подать ему ножницы, чтоб изрезать его, прибавя, "тогда маменька наденет и будет носить покойное платье". Ему начали возражать, прибежавшая туда девушка моя уверяла, что у меня нет другого платья, и мне это будет очень неприятно; я, услыша что-то похожее на шум и оставя писать об нем к нашему благодетелю Трощинскому, так как время приближалось к его выпуску, прибежала туда и чрезвычайно была испуганная, увидя его совершенно замерзшего, посиневшего (тогда была жестокая зима). Меня удивило то, что я отправила в назначенное им самим число теплый экипаж, с огромной теплой шубой, теплым одеялом для ног и на вате шляпой. Он бы никогда не был в таком состоянии, как я его увидела, да и не мог бы так скоро сюда приехать по времени. Когда я спросила, что это значило, то он отвечал, что хотел скорее меня видеть, когда их раньше предположенного сроку отпустили, наняв жида, и в легкой шубке прискакал; и вместо радости я напустилась на него, как он поступил так неблагоразумно, подвергая здоровье свое опасности. Надобно было его лечить, чтобы спасти от худых последствий. С каким восхищением он всегда ехал домой. И как-то, смотря на меня издали и подойдя, сказал мне: - "Как мы счастливы, что вы еще так молоды и долго проживете с нами". День принялся делать горы для катанья, по вечерам приготовлял марки для бостона,- у нас только для одного стола были,- делая их из картона, и наводил разной краской. И когда где недоставало четвертого, то и он играл. У нас составлялось тогда общество из одних дам и девиц. Он никогда не любил карт, а впоследствии времени и в руки их не брал: всегда писал мне из Нежина, как он веселится, но я знала, что он для того это писал, чтоб и я веселилась, но я была уверена, что он не веселился уже после смерти отца своего.
      Мария Ив. Гоголь - С. Т. Аксакову, 3 апреля 1856 г., из Васильевки. Современник, 1913, IV, 248. {59}
      Как только от тебя приехал, то уже все было готово, В ту же ночь Симон приехал с подорожной и кибиткой, и если бы не проклятая невзгода, то я вчера совсем бы выехал; теперь же снег посыпал. Приезжай сейчас; позавтракаем у нас, а у вас пообедаем, а на ночь в Кибинцы.
      Гоголь - А. С. Данилевскому, в янв. (?) 1826 г. (?), из Васильевки (?). Письма. I, 38 7.
      Поспел сюда вчера благополучно, и спешу уведомить вас, дражайшая маменька. В замедлении моем ничего мне не стоило оправдаться; принят был как самый добрый товарищ. Я теперь почти в совершенной радости, изредка только воспоминание о вас туманит светлое лицо мое, только что недавно видевшее вас.
      Гоголь - матери, 17 янв. 1826 г., из Нежина. Письма, I, 39.
      У Ив. Семеновича Орлая (директора гимназии) было в Полтавской губернии, в Миргородском уезде крошечное имение, при котором было всего шесть душ. Имение это находилось в соседстве с деревней матери Гоголь-Яновского. Кстати замечу, что в гимназии Гоголь, как между товарищами, так и по официальным спискам,- Гоголем не назывался, а просто Яновским. Однажды, уже в Петербурге, один из товарищей при мне спросил Гоголя: "С чего ты это переменил фамилию?" - "И не думал".- "Да ведь ты Яновский".- "И Гоголь тож".- "Да что значит гоголь?"- "Селезень",- отвечал Гоголь сухо и свернул разговор на другую материю. Я вспомнил и о Гоголе, и о крошечном имении Ивана Семеновича по забавному обстоятельству. Иван Семенович не жаловал, если ученики во время лекций оставляли классы и прогуливались по коридорам, а Гоголь любил эти прогулки, а потому немудрено, что частенько натыкался на директора, но всегда выходил из беды сух и всегда одной и тою же проделкой. Завидев Ивана Семеновича издали. Гоголь не прятался, шел прямо к нему навстречу, раскланивался и докладывал: "Ваше превосходительство! Я сейчас получил от матушки письмо. Она поручила засвидетельствовать вашему превосходительству усерднейший поклон и донести, что по вашему имению идет все очень хорошо".- "Душевно благодарю! Будете писать к матушке, не забудьте поклониться и от меня и поблагодарить". Таков был обыкновенный ответ Ивана Семеновича, и Гоголь безнаказанно продолжал свою прогулку по коридорам.
      Н. В. Кукольник. Гербель, 195.
      Был у нас товарищ Р. (М. А. Риттер),- большого роста, чрезвычайно мнительный и легковерный юноша лет восемнадцати. У Р. был свой лакей, старик Семен.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13