Глава 1

Черт бы побрал того, кто придумал женские колготки! Кто знает его имя? Надеюсь, никто. Иначе его нужно предать забвению на веки веков! Пакостник! Ну что ему стоило придумать нечто более прочное и менее рвущееся?!

Кто придумал того, кто звонит вам как раз в тот момент, когда вы катастрофически опаздываете на работу, но не хотите покидать дом без чашки кофе?! В моем случае это нелепое создание «придумали» тетя с дядей, ибо звонила Катька – моя кузина.

Но я-то решила, что звонят с работы! Или, возможно, клиенты. И сломя голову понеслась к телефону, тут же зацепившись абсолютно новыми колготками за край табуретки. Кофе, брошенный без присмотра, пролился на девственно-чистую плиту. И вкус у него испортился, и плиту снова придется драить. А главное – целых-то колготок в доме не осталось, значит, надо успеть переодеться в брюки. Катастрофа!

– Чего тебе надо? – раздраженно произнесла я без всяких приветствий.

Нашла когда мне звонить – утром! Сама бездельничает, так думает, что и другим больше делать нечего, как на телефоне висеть.

Из-за злости на Катьку, изобретателя колготок и собственную лень, помешавшую мне проснуться на полчаса раньше, я прослушала начало сестринской тирады.

– …а я говорю, конечно, пойдем! В общем, я их сегодня у него заберу и к вечеру подъеду. Ты как там, работать на ночь глядя не будешь?

– Слушай, я ничего не поняла – кого у кого ты заберешь, куда и зачем подъедешь! – разозлилась я. – Что за манера говорить так, чтобы тебя не понимали!

В этот момент я копалась в своем гардеробе и не злиться на весь белый свет просто не могла. Во второй раз за утро убедиться, что носить мне категорически нечего, – это было слишком для моих нервов. А все Катька! Если бы не ее звонок, мой имидж не пострадал бы, поэтому я решила спустить на нее всех собак.

– И не надо иронизировать по поводу моей работы! – завопила я.

На пол полетели ранее аккуратно сложенные стопочки одежды. И этот кавардак будет меня ждать вечером!

– Да, у меня ненормированный рабочий день! – захлебывалась я. – Да, я не принадлежу себе! Зато я сама себя содержу, и мне не надо, как попрошайке, клянчить у родителей…

– Ты что, встала не с той ноги или у тебя ПМС? – перебила меня сестрица.

Похоже, булыжники, летящие в ее огород, она решила не заметить.

– Иди к черту!

– Вместе пойдем! – заверила кузина. – Чего ты орешь, как потерпевшая? Нет, вы только посмотрите, господа присяжные, на эту неблагодарную старую перечницу! Я о ней забочусь с утра до вечера, а она еще и орет!

Катька готовилась стать адвокатом, отсюда и страсть к ораторству. Я старше ее на полгода, отсюда и «старая перечница».

– Значит, так, дорогая сестрица, беги на свою драгоценную работу и трудись там сколько влезет, но в семь часов как штык будь дома! – вынесла она вердикт.

Я стянула с полки надоевшие до одури джинсы и стала избавляться от юбки, виляя бедрами и дрыгая ногами, при этом плечом прижимая к уху телефонную трубку. С такими номерами только в цирк! Услышав наглое заявление сестрицы, я приостановилась:

– С чего бы это?

– Лорик, ты меня пугаешь! Я же тебе русским языком объяснила, – затарахтела в ухо Катерина, – идем сегодня тусоваться в ночной клуб «Дон Кихот». У них там презентация, фэшн, фуршет, танцульки и прочие радости жизни. Вчера звонил Павлик и сказал, что у него есть пригласительные.

Тут юбка сама собой соскользнула на пол, я отфутболила ее в угол и запрыгала на одной ноге, стараясь попасть в штанину. Фокус удался не сразу, и я успела наварить синяк на бедре, врезавшись в угол подоконника.

– Рада за вас с Павликом, но при чем тут я?

– Ты тут ни при чем! – согласилась кузина. – Ни при чем и ни при ком!

Стало больно и обидно. Больно в бедре и обидно в душе. Катька прекрасно знала, что наряжаться в ночной клуб мне совершенно не во что. И потом я на мели. А идти с пустыми карманами и чувствовать себя нищенкой на балу – не в моих правилах. Золушка, как сказочный персонаж, мне никогда не нравилась! Занимать же деньги ради похода в клуб я не стану. И вообще…

– И вообще! – разнервничалась я. – Никуда не пойду, поэтому не приставай даже!

– А я сказала – пойдешь! – разозлилась Катька. – Сидишь в своей дыре, как ящерица, а я хочу тебя вытащить наконец на солнце!

– Посреди ночи?

– Господи, ну за что мне такая дура в сестры досталась? Когда же еще по клубам ходить… на заре, что ли?

– Зато у меня не кузина, а просто гений! Ума – палата, мудрости – колодец.

– Кладезь.

– Я все равно не пойду! – взъярилась я.

– Пойдешь как миленькая! – уперлась Катька.

Я хлебнула кофе, поморщилась, посмотрела на часы и бросилась к двери. Не то чтобы у меня было помешанное на пунктуальности начальство, но я сама не любила опаздывать.

– В общем, я за тобой заеду, – подытожила Катерина.

– Не стоит утруждаться, – всовывая ноги в туфли, сказала я.

– Береги себя, – услышала я в ответ.

Катька отключилась в полной уверенности, что я выполню все, чего бы она от меня ни потребовала, вплоть до харакири. Наверное, она была недалека от истины.

Я не знаю границ своей слабохарактерности.

Машина, само собой, не завелась. То ли бензин закончился, то ли аккумулятор сдох – не знаю. Я совсем не разбираюсь в машинах. Изобретателя автомобилей проклинать не стала, говорят, проклятия, как бумеранг, способны возвращаться к тому, кто их выпустил.

Так и не произнеся ни одного матерного слова, я заперла проклятую колымагу и бодрой иноходью потрусила в сторону троллейбусной остановки. Когда вы опаздываете на работу, не испив утреннего кофе и лишившись заранее продуманного образа – делового и элегантного (из-за порванных колготок), – то не стоит ждать слишком многого от такого дня.

В воздухе, сыром и тревожном, отчетливо запахло дождем. Я взглянула на серое, низкое небо, которое буквально давило на затылок. Зонта я, естественно, не взяла. Ничего удивительного, если промокну под дождем, – с утра все идет через пень-колоду!

Как ни странно, но троллейбус пришел довольно быстро, и мне удалось туда загрузиться без видимых потерь. Так, ерунда: бабка задела клюкой, а тетка с баулами – баулами. Мелочи. Я пристроилась на задней площадке, мечтая кого-нибудь убить. Знаю, это смертный грех, но желание было сильнее моей благочестивости.

Впрочем, появление кондуктора отвлекло меня от преступных мыслей.

– У вас проездной? – без намека на дружеское участие спросила она.

Так как я надела вместо юбки джинсы, то в последний момент влезла в куртку, а кошелек остался в пальто, в котором я изначально собиралась выходить из дому. Я таращилась на кондуктора, соображая, соврать ли ей, что у меня проездной, и есть ли у меня вообще хоть какие-нибудь деньги.

– Не видишь, она немая, – неожиданно сказала бабка, – я ее на входе палкой отоварила, а она только замычала, бедолага.

– А все экология, – поддержала ее владелица баулов, – вон какая молодая, а уже с дефектом. Кого такие дальше нарожают, страшно представить!

– Так ведь их наши алкаши делали, чего ж удивляться? – встряла третья бабенция в розовой плащ-палатке.

– Так я не поняла, она платить будет? – занервничала кондукторша.

Я размышляла, почему бы мне не провалиться прямо под колеса троллейбуса, раз уж все так удачно складывается, ну прямо одно к одному. Затем пришло осознание, что денег в сумке нет, потому что именно вчера я делала в ней ревизию и всю мелочь пересыпала в кошелек, прежде чем сунуть его в карман пальто.

– Да ладно, я заплачу за сиротку, – сказал невзрачный и, кажется, пьяненький мужичонка. – Вот у вас всегда мужики виноваты. А мы что, мы ничего… очень даже…

И он принялся отчаянно шарить по карманам.

– Вот именно что ничего! – презрительно фыркнула Розовое Манто. – Ноль без палочки.

– А у вас самого что на проезд? – заподозрила неладное кондуктор.

– О-о-о! Всполошилась, курица! – огрызнулся мой добровольный заступник.

– Это вы кого тут курицей оскорбляете? Вы, вообще, что себе позволяете? – возмутилась тетка с баулами – видимо, в силу женской солидарности. – Пьянь! Нажрался прямо с утра!

– Сама дура толстожопая! – парировал дядька.

– Труха из них сыплется, а они все перед девками хорохорятся, – ввернула бабка. – Небось за меня бы не стал платить, пень плешивый!

Дядька послал бабку в сторону космодрома, но всеобщее внимание уже снова вернулось ко мне.

– Да они сами хороши, – заявила мадам в розовом, испепеляя меня взглядом, – выставят напоказ свои прелести, соблазнят, а потом на мужиков все свалят.

Я судорожно сглотнула. Ситуация вот-вот грозила перейти в скандальную. И чего это мне вздумалось отмалчиваться?!

– Да че вы к девке привязались, сами ж говорили, что она убогая! – влез дядька.

– Вот, пожалуйста, он уже готов за нее на дуэли биться!

– Так, граждане, немедленно предъявляем, что у кого на проезд, на линии работают контролеры! – заголосила кондуктор. – Девушка! Что у вас?

И она изобразила несколько пассов руками, что, по ее мнению, на языке глухонемых означало: «Оплати проезд!»

– У меня ничего, – хотела сказать я, но вместо этого только закашлялась.

Ни с того ни с сего на меня напал приступ буйного кашля. Я буквально захлебывалась. Толпа шарахнулась от меня как от прокаженной. И тут зазвонил телефон. Он буквально разрывался в моей сумке на части. И меня бы тоже разорвали на части «обманутые граждане» во главе с кондуктором, если бы троллейбус судорожно не метнулся к бордюру и не распахнул бы свои двери.

Свобода!

Я выскочила из него, как пробка из бутылки шампанского, – легко и стремительно. Вслед неслись ругательства и оскорбления, но мне было наплевать. Если бы мазохистов было больше, мир был бы добрее. Это я по себе знаю! Телефон продолжал скулить и завывать. Я шарила по дну сумки, пытаясь нащупать аппарат, и понимала, что это мама. Это понимание было на уровне наития, потому что никакого специального сигнала у меня на мобильном не стояло. Только мама может так упорно и бесконечно ожидать моего ответа в самый неподходящий для меня момент.

– Привет, мамуля! – сказала я в трубку, старясь контролировать малейшие модуляции голоса.

– Привет! Что там у тебя такое? Почему ты так долго не отзывалась на звонок? Ты что, бежишь куда-то? Почему такая запыхавшаяся?

Ну конечно, сто миллионов вопросов – и на все надо дать исчерпывающий ответ!

– Я на работу опаздываю, мам.

– Естественно, у тебя же нет будильника, который мог бы тебя поднять вовремя. Ты с детства была несобранной!

Вранье чистейшей воды. Я была «собранной» с момента своего появления на свет, сколько себя помню, все делала по часам, не то что мой младший братец. Но мама так часто повторяла, что «девочка» и «мальчик» – это две большие разницы. Все вокруг привыкли к тому, что нас растят по двойным стандартам. Все, что ему можно, мне категорически нельзя, все, что мне нужно, – ему необязательно.

– Рия, куда это вы собрались с Катериной на ночь глядя? Звонила только что твоя тетка, она обеспокоена, что Катя не сдаст сессию. У нее все гульки в голове, а мать с отцом только и успевают ее хвосты оплачивать…

Дальше я могла лишь «угукать» и «нукать» – мама вполне могла пообщаться минут двадцать без моего участия. Главное было – ни в коем случае не возражать, иначе виновницей Катькиной неуспеваемости вполне могла сделаться я.

Наконец пошел дождь. До работы мне было добираться около часа, а с учетом полного отсутствия денег – и того больше. День, начавшийся столь неудачно, грозил закончиться плачевно. Впрочем, я никогда не была пессимисткой и во всем старалась найти хорошее. Вот и сейчас стала думать, что уже сто лет не гуляла по городу утром, да еще и под дождем.

Невозможно рассчитывать на благосклонность начальства, когда оно пребывает в дурном настроении, будучи на работе, а вы, наоборот, нагло опаздываете.

– Господи, Лора, где вас носит! – возмутилась Марина Пет ровна.

Марина Петровна – заместитель нашего генерального, по совместительству его любовница и стерва, каких свет не видывал. Меня она невзлюбила с первых секунд знакомства, хотя я ей была не конкурентка. Во-первых, я даже в страшном сне не могла бы себя представить в качестве любовницы жирненького и редкозубенького Масюкова. Во-вторых, Марина Пет ровна была само совершенство – стройная ясноокая рыжая бестия. Куда мне до нее!

– Прямо сговорились все! – продолжало возмущаться начальство. – Никитина заболела, Стояков на объекте, Раиса в архитектуре, Бочкина на задатке. Вы гулять изволите, а я тут в офисе одна разрываюсь!

Я представила, как она тут разрывается в полном одиночестве между чашкой кофе, «Косынкой» и трепотней по телефону с подружками. И мне стало обидно, что у некоторых жизнь складывается ни в пример легче моей. Марина Петровна была единственной в нашем агентстве, кого приняли на работу без опыта этой самой работы. Но тут, как говорится, были совсем другие критерии отбора.

– Лора, немедленно садитесь на телефон! – велела она. – Сегодня же ваша очередь дежурить на приеме?

– Да, конечно, Марина Петровна, уже-уже.

Выскальзывая из своей промокшей куртяшки, я всем своим видом выражала готовность трудиться на благо родного агентства. Правда, в мои планы входила также чашка кофе, которого очень не хватало в моем организме. Но злобные демоны, глумящиеся надо мной с раннего утра, тут же организовали телефонную вакханалию. В ближайший час нам не позвонил только ленивый.

Сначала дозвонилась парочка студентов, которые желали арендовать однокомнатную квартиру прямо рядом со своим учебным заведением. Но, услышав, что придется платить агентству столько же, сколько стоит месяц проживания в снятом жилье, предложили мне сходить по известному пешему маршруту. Пока я приходила в себя, позвонила бабушка, которая желала через нас сдать комнату в двухкомнатной хрущевке. Но при этом бабуля заломила космическую сумму за аренду. Пользуясь случаем, она была не прочь обсудить со мной рост цен и путинскую политику, но я невежливо устроила обрыв связи.

Сделала пометочку в ежедневнике: лет эдак в шестьдесят принять полкило крысиного яда, чтобы не стать обузой для окружающих!

Затем позвонил очередной клиент. Дяденька явно желал за счет меня провести бесплатное маркетинговое исследование.

– Девушка, я вот тут подумал, что надо прикупить квартирку, – заявил он. – Вы же можете мне подобрать жилье на стадии строительства?

– Можем, – заверила я его. – А вас что конкретно интересует?

– Да как вам сказать, я еще не определился. Давайте вы мне расскажите, что у вас есть, чтобы я смог сориентироваться по ценам.

– Не проблема, – сказала я. – А какой район города вас интересует? И скажите, пожалуйста, какой суммой вы располагаете? Мне тогда будет проще подобрать вам подходящие варианты по базе.

Дяденька стоял насмерть: ни суммы, ни других уточнений мне от него добиться не удалось, но я успела его сориентировать по ценам от однокомнатной квартиры в пригороде до элитной трешки в центре. На разговор с пустомелей ушло пятнадцать минут, после чего я твердо решила сделать перерыв на кофе. И только вышла из-за стола, как в воздухе материализовалась начальница.

– А вы записали координаты последнего клиента?

Объяснять, что это такой же клиент, как прохожие на улице, я не стала. Молча села за стол и забила данные психа, нацарапанные на листике, в компьютер. Говорить дуре, что она дура, не в моих правилах.

Марина Петровна пронаблюдала, как я выполнила ее распоряжение, удовлетворенно кивнула, после чего покинула нашу «общую» комнату. Я встала и направилась к кофейному агрегату в надежде испить вожделенный напиток. Как бы не так!

Ожил мой мобильник. Один за другим два клиента решили перенести время наших встреч. Мне пришлось вернуться к столу и внести поправки в ежедневник. Едва я это сделала, как меня захотел услышать родной братец. Не брать трубку после его звонка так же бессмысленно, как и игнорировать мамины звонки. Эти единокровные родственники умели добиваться желаемого.

– Привет, Гоя! – жизнерадостно поприветствовал меня Марк.

Этим кошмарным именем он меня звал с годовалого возраста и ни под каким предлогом не желал переучиваться. Он же «мальчик», а у них с восприятием и запоминанием любой информации – не очень.

– Привет, – буркнула я.

Звонок брата посреди рабочей недели ничем хорошим для меня не мог обернуться, как, впрочем, и его звонок в выходные или праздники. С самого первого часа нашего с ним знакомства он доставлял мне массу хлопот. Так было, так есть и, мне кажется, так будет до самой моей смерти.

– Гоя, дуся, скажи «да».

Ха, предчувствия меня не обманули!

– Нет!

– Расслабься! Ничего такого! Я всего лишь хотел у тебя переночевать!

Голос братца источал медовую сладость.

– Зачем? – нахмурилась я.

И почему-то в голове всплыла сказка про зайчика и лисичку, которая попросилась на постой к ушастому да и пустила его по миру.

– Слушай, ну не начинай, а! Если бы я хотел услышать нотации, то поехал бы к предкам.

– Меня тошнит от слова «предки».

Я наконец умудрилась налить себе кофе и больше всего хотела, чтобы братец исчез из моей трубки.

– А меня тошнит от нудных зануд, – заявил он наглым тоном.

– Это тавтология.

– Сама ты тавтология!

– «Нет» я сказала.

– Что, нет?

– Нельзя. Тебе нельзя у меня переночевать.

– Да ладно тебе! Ты же сестра и должна войти в мое положение!

– Марк, я всю жизнь вхожу в твое положение. Именно поэтому ты живешь, как хочешь, а я, как хотят другие!

– Это твоя карма. В общем, ладно, жди на блины, сестренка.

– На блины поедешь к своей теще!

Но этого беспутный братец Лис уже не услышал, потому что исчез из моей трубки.

– Размазня! – сказала я самой себе.

Мало мне Катьки с ее «Дон Кихотом», так еще и Марк за селится в квартиру. У него, между прочим, есть своя собственная однушка, которую наши любимые родители подарили ему на свадьбу. Но Марк к семейной жизни оказался не готов. И примерно раз в месяц он срывается в загул, оставляя свою молодую женушку куковать в одиночестве в их семейном гнездышке. В такие дни он набивается в гости ко мне или мыкается по своим дружкам.

Жаль, что сегодня настала моя очередь. Марк любил покушать и не любил стирать, гладить и мыть посуду. Я всегда очень завидовала его жене, которую в таком случае автоматически освобождала от выполнения семейных обязанностей.

– Лора, я, конечно, все понимаю, у всех есть личные проблемы, но, может быть, на работе вы все-таки будете заниматься работой? – раздался над ухом голос начальницы.

Да что ж ей не сидится сегодня в своем закутке, гордо именуемом «кабинетом»?! От дурной головы, как известно, подчиненным покоя нет.

– Я, кажется, неоднократно просила дежурных не отлучаться далеко от рабочих мест.

– Марина Петровна, я нахожусь в непосредственной близости от телефонов, поэтому сразу же отвечу на звонок, а из-за стола я вышла, чтобы налить кофе, – решила я прояснить ситуацию.

Но по тому, как изменился цвет лица начальницы с матово-розового на буро-малиновый, я поняла, что переборщила. На сей раз я, кажется, изменила своему правилу и все же намекнула дуре, что она дура.

– Я доложу о вашем поведении шефу, – процедила Марина Петровна.

Она с достоинством вышла, а я осталась. На душе скребли кошки. Отлично, осталось только лишиться работы, а у меня тут три сделки намечаются. Если эта красавица закусит удила и вынудит шефа меня уволить, то я останусь без заработка. Хотя сейчас просто так уволить человека, кажется, нельзя, нужны весомые причины. Ах, господи, кого я обманываю! Уж если они захотят, то найдутся и причины, и поводы.

– О, привет!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Алина Никитина.

– Ты же заболела, – удивилась я.

– Да? И чем? – жизнерадостно поинтересовалась Алина.

– Не знаю, мне об этом с порога Марина сообщила.

– А, ну понятно. Вообще-то я заезжала к косметичке удалить с пальца бородавку.

И она продемонстрировала заклеенный пластырем мизинец. Алина сняла с себя супермодное кремовое пальто и осталась в элегантной белой блузе и черных брючках. Она выглядела свежо и очаровательно и очень ухоженно. Я никогда не смогу так выглядеть, даже если проведу в салоне красоты весь день, или три дня, или даже четыре с половиной.

– Ты что так смотришь? У меня перхоть? – засмеялась Алина.

– Нет, что ты! Ты чудесно выглядишь! – смутилась я.

– Ты тоже. Правда, мы с тобой молодцы? По такой погоде – и так классно выглядеть! На улице – мерзость.

– Ага, – без особого энтузиазма в голосе поддержала я.

Может, конечно, кто-то и выглядит, как после стодолларовой укладки, а мне такое и не снилось. Мои волосы непослушны от природы, вечно торчат, как им вздумается, поэтому мне никогда не уложить их в такую гладкую прическу, как у Алины. Вот я и ношу заурядное каре, которое при необходимости легко и просто завязывается в хвост или зажимается «крабиком». Моя парикмахерша предлагает именовать мою прическу «творческим беспорядком», но я не столь романтическая особа. Каре – оно и в Африке каре.

– Ой, Мариночка! – воскликнула Алина. – Как тебе идет этот цвет, у тебя прямо кожа светится изнутри! Представляю, если бы я попыталась напялить нечто подобное, стала бы похожа на морковку!

И пока начальница, снова почтившая нас своим присутствием, пыталась найти достойный ответ на комплимент, Алина преспокойно налила себе кофе.

– Господи, что творится на улице! Невозможно ни проехать, ни пройти, едва припарковалась!

Я пошла и села за стол. В обществе этих точеных див я чувствовала себя как слон в посудной лавке – сокрушительно неповоротливой.

Алина попивала кофе, развлекала начальство сплетнями из городской администрации, ибо именно там работал ее «хороший» друг, и отнюдь не торопилась приступать к работе. Они были на «ты», они были на равных. Я же не знала даже фамилий, которыми она так бойко фонтанировала, поэтому полезла в Интернет, скачивать обновление базы данных. У нас был заключен договор с информационным агентством, которое делало аналитику за нас.

– Естественно, нам на руку, что Васильева подсидели, – рассуждала Алина. – Мы же на него выходов не имели. А нынче и. о. – Медунов – отличный мужик! Мой хороший друг с ним на короткой ноге, так что…

– Алина, пойдем покурим, – предложила Марина Пет ровна.

И, не взглянув на меня, прошествовала к выходу.

– Лор, ты опять на амбразурах, – подытожила Алина.

– Ага, идите, идите, – отозвалась я, изображая бурную занятость.

Какой неудачный день! Смахивает на филейную часть зебры: черная полоса, задница и снова черная полоса.

Пока Алина и Марина курили, успели позвонить еще два психа. Один хотел купить дом с участком за рубль двадцать, другой – продать ветхое домовладение без единого документа в самом непрезентабельном районе города, естественно, по заоблачной цене. Потом позвонили из какой-то типографии и предложили сбросить по факсу спецпредложение по полиграфии. Я безропотно приняла факс. Потом позвонили из какой-то газеты и попытались развести на рекламу. Я сослалась на полную свою некомпетентность в таких вопросах и дала номер телефона Марины Петровны: пусть она объясняется с приставалами.

И почему это все происходит именно со мной?

И дотяну ли я до конца этого безобразного дня, не говоря уже о пенсии?

Еще через полчаса появился дражайший шеф. Не в настроении. На наше с Алиной приветствие едва кивнул и тут же заперся в кабинете. Марина Петровна, подхалимка этакая, тут же кинулась варить кофеек и уже с дымящейся чашкой проникла в берлогу самодура. Окинув меня на последок весьма зловредным взглядом.

Наверняка будет поливать меня грязью и требовать немедленного увольнения. Ну и пусть, чем хуже – тем лучше. Они выставят меня с работы, а я найду отличное место с зарплатой в два раза больше нынешней. Через год я даже не вспомню, кто это такие – Масюков и Марина Петровна! Как говорят мудрые китайцы, когда терять уже нечего, настает время находить. Ну, или как-то там еще.

Опять зазвонил телефон.

Пока меня не уволили, придется работать, тем более что я взрослая женщина, самостоятельная во всех отношениях и содержу себя на деньги, которые зарабатываю в этой конторе. Так почему же в конце каждого месяца мне кажется, что он прожит зря?

Глава 2

«Дон Кихот» встретил нас грохотом инопланетной музыки и режущим взгляд светом. Как, интересно, поколение младое и тусовочное выживает в таких невыносимых условиях? Как у них не лопаются барабанные перепонки и не слепнут очи?

Мои же перепонки и очи моментально отреагировали на неподходящую среду обитания. Я мучительно сморщилась, но Катьке жаловаться не стала.

– Так, сначала прошвырнемся по кругу, а потом уже сядем за столик! – скомандовала она. И потащила меня в мутные недра зала.

Катерина сияла как медный самовар, гордилась собой невероятно – еще бы, вытащила меня «в свет»! Знала бы она, почему я сдалась, – наверное, перестала бы радужно лучиться.

Сдалась я от безысходности.

Марк все-таки заселился ко мне. И пока я после работы потащилась в магазин за продуктами – братца-то следовало кормить чуть ли не по часам, – позвонил мой бывший супруг. Трубку взял, естественно, Марк, и они друг друга не признали, потому как не потрудились представиться. Но ровно через сорок минут, когда я надрывалась у плиты, супруг снова изволил позвонить и обрушил на меня шквал претензий. Все они были довольно затертыми от долгого употребления, новенькой стала лишь форма глагола. Раньше он говорил: «Ты будешь мужиков водить», а теперь: «Вот уже и мужика привела!»

– Наглая, неблагодарная, бездушная! – разорялся супруг. – Захватила мое жилье и теперь развратничаешь?

– Мы с тобой в разводе, – напоминала я, – поэтому я могу вести себя так, как пожелаю.

– Да? На моей территории?! Выметайся из квартиры вместе со своим хахалем! Не то завтра же приведу приставов!

Все это было просто смешно, если бы не было так грустно.

– Эту квартиру твоя бабушка завещала мне, – напомнила я бывшему. – И помнишь после чего? После того как я три года перед ее смертью за ней ухаживала. А ты в то время…

– Облапошила выжившую из ума старуху и радуешься? – перебил мой бывший горячо любимый супруг. – Аферистка! Все вы такие – риелторы – любого готовы в гроб загнать, лишь бы поживиться! Эта квартира наша с мамой, и мы правды все равно добьемся!

– Петухов, во всех судебных инстанциях, по которым ты бегаешь вместе со своей мамой, вам твердят одно и то же: бабушка была в здравом уме и твердой памяти, и квартира эта принадлежит мне на законных основаниях.

Я могла бы сказать бывшему супругу, что ухаживала за его бабушкой вовсе не из-за квартирных метров, а из жалости. На момент нашего знакомства бабушка Петухова была довольно крепенькой старушкой и не собиралась на тот свет. Но она страшно нуждалась в человеческом участии и просто в общении. Ведь ее внук и невестка могли ей не звонить по нескольку месяцев. Мы с ней как-то сразу нашли общий язык, и я стала навещать ее минимум раз в неделю, привозить сладости, которые она обожала, читать ей французских классиков. Бабушка Петухова была в прошлом театральным критиком и могла часами рассказывать всякие интересные истории о бомонде прошлых лет. Мне она очень нравилась.

– Душа моя, – говаривала она, – живи сейчас, живи сегодня, не откладывай жизнь на «потом». Этого «потом» может и не быть!

После нашего развода с ее внуком она стала встречать меня вопросами:

– Ну, как там обстоят дела с принцами? Не видать? Не захаживают принцы в апартаменты к твоим родителям? А на простых смертных смотреть не пробовала?

Когда она умерла, выяснилось, что ее квартира должна достаться мне по завещанию, которое бабушка составила примерно за полтора года до смерти. Я была страшно удивлена, что уж говорить об остальных! Петухов (к тому времени он стал моим бывшим мужем) и его любимая мамочка тут же понеслись по судам, желая вернуть наследство.

– Если ты думаешь, что тебе удастся прибрать к рукам Славочкино наследство, – шипела мне в лицо свекровь, – то ты глубоко заблуждаешься! Я до президента дойду, но тебя из бабкиной квартиры выкину! Самозванка!

– Если ты думаешь, что после трех лет брака можешь делить то, что тебе совершенно не может принадлежать, – вторил ей Петухов, – я развею твои заблуждения! Бабка, ненормальная, решила, что раз ты ее подкармливала, значит, можно меня бортануть. Но нет, закон на моей стороне!

Зря старались. Бабушка Тина предусмотрела все. Завещание было оформлено в самой крутой нотариальной конторе города, и даже имелось медицинское освидетельствование ее полной вменяемости. А еще имелись свидетельские показания соседей, что, кроме меня, у бабушки за последний год никто из родни не появлялся.

Петуховы проиграли все суды, в которые только ни обращались «за правдой». Я вступила в права наследования и переехала от родителей в свою новую квартиру. А мой бывший муж взял за правило звонить мне время от времени и портить мою нервную систему. И бывшая свекровь тоже от него не отставала. Хорошее воспитание не позволяет мне ее послать куда подальше, но чувствую, что терпение уже на исходе.

– Вау! Какие люди без охраны! – заорал кто-то сбоку.

Я вздрогнула всем телом. Мои невеселые мысли увели меня в сторону, и я, задумавшись, брела за Катькой на автомате. Резкий окрик вернул меня к действительности.

Пока Катька чмокалась с долговязым типом в растянутом свитере и вязаной шапочке на голове, я озиралась по сторонам. Зрение наконец адаптировалось к кромешной темноте зала, слепящим всполохам прожектора и дымовым выхлопам, периодически клубящимся со стороны танцпола.

Но как только я присмотрелась по сторонам, мне сделалось худо. Мама дорогая, куда я попала! Клуб населяли гламурные дивы, сошедшие с обложек глянцевых журналов и витрин модных бутиков. Сразу же захотелось забиться в самый темный угол, чтобы, не дай бог, не привлечь внимания народа. Я в своих неказистых брючках и офисной белой рубашке смотрелась тут так же органично, как колючка в букете орхидей.