Глава 6.

Трое разговаривающих людей прервались, услышав звук открывающейся двери. Джеймс шагнул в каюту, не задерживаясь на пороге, и, кивнув приветственно Стефану с Паладином, посмотрел на Соло.

— Сэр?

— Заходи, Джеймс, и садись, — произнес капитан лайнера, сочувственно разглядывая покрасневшие глаза и темные мешки под глазами юноши, свидетельствующие о бессонной ночи. Подкрепив жестом свои слова, он повернулся к пульту управления. — Кофе, чай?

— Кофе, если можно, — тихо ответил Джеймс, усаживаясь в кресле напротив Паладина. Серигуанин выглядел как обычно, но юноша заметил беспокойное движения кистей рук — и понял, что Паладин тоже взволнован происшедшим. Соло поставил перед ним чашку с дымящимся напитком и вернулся в свое кресло; только он да Стефан выглядели более-менее нормально.

Кофе обжигало горло, но после первого же глотка Джеймс ощутил, как по телу разливается благословленная теплота, успокаивается бешено бьющиеся сердце, а в висках затихает безудержный ток крови. Внимательно наблюдавший за Джеймсом Ханнуан одобрительно и удовлетворенно хмыкнул:

— Я взял на себя смелость добавить немного нервных релаксантов, — пояснил он Джеймсу. — По-моему, они тебе совсем не помешали: выглядишь ты неважно.

— Благодарю, сэр, — кивнул Джеймс, медленно смакуя кофе. — Действительно, прекрасный напиток.

Рассмеявшись, Стефан перегнулся через стол и хлопнул Джеймса по плечу.

— Джеймс, не вешай носа, — голос был веселым, но глаза смотрели пристально и спокойно. — Если тебя это успокоит, то ты вел себя весьма достойно внизу. По крайней мере, ты до сих пор жив, а ведь многим такое стоило бы жизни.

Он замолчал, но вместо него заговорил Соло:

— Джеймс, я понимаю твои чувства. Ты расстроен случившимся, шокирован поединком с антропом, думаешь, что мог бы вести себя там лучше… — капитан настолько точно описал чувства Джеймса, что юноша почувствовал, как по его лицу расползается краска стыда. Если Соло и заметил это, то не подал и вида. — Но мы ждали от тебя много меньшего, чем ты сделал. Подумай, как следует — ведь ты не прошел даже базовой военной подготовки и, естественно, не мог рассчитывать на многое. Однако ты не растерялся и не поддался панике, что, несомненно, погубило бы тебя. Ты сражался не с килрачем, и не с человеком — ты сражался с киборгом, прямое предназначение которого было уничтожать противника, уничтожать быстро, эффективно и точно. Так что не горюй и постарайся привести свои чувства в порядок.

Потянувшись, Стефан оглянулся кругом и обратился к Соло, игнорируя задумавшегося Джеймса:

— Мы уже в системе Мотор?

— Да, — подтвердил Соло. — Согласно расписанию мы выходим на геостационарную орбиту в час дня. Сейчас готовиться челнок, который доставит пассажиров, и вас в том числе, на базу, — его взгляд скользнул по Паладину и Джеймсу. Затем, словно вспомнив что-то, он достал из папки тонкий бланк.

— Это рапорт о происшедшем на Л-434. Он будет занесен в ваше личное дело и, — тут он усмехнулся, — несомненно, произведет благоприятное впечатление внизу. Да, кстати, вы знаете, что о Л-434 сообщено по всей Конфедерации? Ваши имена сообщены во всех секторах, как тех, кто обследовал зону разрушения.

Едва он произнес эти слова, как Джеймсу страстно захотелось увидеть лицо Артура, когда тот услышит это сообщение.

— Сэр, можно спросить? — он осторожно поставил пустую чашку на стол.

— Ну, естественно, — улыбнулся Соло. — Что такое?

— Вы воевали с килрачами, сэр?

— Воевал. До «Корнаолиса» я десять лет прослужил в действующих войсках сектора Ригель, а перед этим еще несколько лет — семь, если не ошибаюсь, — был руководителем одного из отделов разведуправления. А что тебя интересует?

— Какие они на самом деле?

Соло и Стефан переглянулись. Затем Стефан с кривой ухмылкой пожал плечами, а Соло задумчиво взглянул на юношу:

— А что вам рассказывали об Империи? Я, в общем-то, нашу пропаганду мимо ушей пропускаю, так что…

Джеймс от души чертыхнулся про себя: и кто его за язык тянул? Но капитан ждал ответа и, поставив полупустую чашку на стол, юноша постарался вспомнить все, что им рассказывали про килрачей.

— Ну-у, они двуполые млекопитающие, как и мы, с аналогичной системой воспроизведения, — к счастью, экзамены по ксенобиологии и ксеносоциологии входили в число выпускных, так что кое-что Джеймс еще помнил. — Средний рост у килрачей около двух метров, они очень массивны и физически сильны. У килрачей крайне сложный язык, и малопонятная общественная структура. Предположительно, у килрачей отсутствует какой-либо эквивалент денег, как средства обмена; нет прессы, кроме информационных сводок в глобальной сети; нет политических партий, нет судебных и законодательных органов, очень маленький свод законов — фактически, все общественные и межличностные отношения регулируются религиозными нормами и негласными морально-этическими установками. У килрачей одна общегосударственная религия: они поклоняются своим мертвым, которые якобы после смерти объединяются в каком-то месте и оберегают тех, кто еще жив. Общественно-политическое устройство Империи можно назвать религиозно-коммунистической адхократией, — Джеймс с трудом выговорил заумное определение и про себя понадеялся, что просить разъяснений не будут: он и сам не очень-то понимал его смысл. — Технологически они превосходят Конфедерацию, хотя в сфере военных технологий мы смогли выйти на уровень, позволяющий более-менее на равных сражаться с «котами».

Соло и Стефан вновь переглянулись, но на этот раз Джеймсу показалось, что в глазах и капитана «Корнаолиса», и Громова мелькнул огонек одобрения. — Ты забыл добавить, что килрачи обладают эмпатическими и слабыми психокинетическими способностями, — заметил Соло. — Они отважные бойцы и голова у них варит что надо, но не следует забывать, — подняв вверх палец, он внушительно посмотрел на Джеймса, — что большую часть этого они достигают благодаря своей чрезвычайно развитой науке, в частности — методами био — и генной инженерии. У нас таких знаний нет, в ближайшем будущем не предвидится, и мы должны быть лучше их. Пока получается…

— Вот именно: «пока», — буркнул Стефан. — А вы ребята отправляетесь в самое пекло — на «Гетман Хмельницкий», — его палец по очереди указал на Джеймса и Паладина.

Поперхнувшись при этих словах, Джеймс повернулся к Паладину:

— Паладин, так ты тоже отправляешься вместе со мною на «Гетман Хмельницкий»? Почему ж ты не сказал раньше?

— Возможности не было, — невозмутимо ответил серигуанин, разглядывая свои пальцы: этим он занимался во время всей «лекции» Джеймса. — Вспомни, я и сам-то узнал, что тебя направили туда лишь позавчера, а вчера не до этого было. А кто-то из вас был на ней? — он вопросительно посмотрел на Соло.

— На «Гетмане Хмельницком»? — переспросил Громов, в то время как Соло ограничился отрицательным жестом. — Нет, не приходилось. Слышать-то я слышал, но вот чтобы побывать там — нет. Я знал некоторых ребят, которые там служили, — подумав, добавил он. — И один парень, по-моему, там все еще служит, хотя может, уже и уволился.

— Или погиб, — тихо сказал капитан лайнера, после чего воцарило тягостное молчание. Джеймсу почему-то вспомнились свои родители, погибшие десять лет назад, остальные, очевидно, думали о чем-то подобном.

— Что слышно о положении на фронтах? — встав с кресла, Стефан подошел к экрану, вмонтированному в стену. Щелкнув тумблером, он уставился на небольшой диск солнца Мотора.

— С тех пор как килрачи захватили Фито-12 — ничего нового, — Соло помассировал виски и устало потянулся в кресле. — Там наши наступают, тут отступают — все как обычно. Разве что положение в Дакоте стало несколько более стабильным, чем раньше.

— А что известно оттуда? — подавшись вперед, с нетерпением спросил Джеймс.

— С «Гетмана Хмельницкого»? Держаться пока, хоть «коты» треплют их, не уставая. Зона конфликта пролегла по внешнему периметру сектора со стороны Империи Килрач, но после разг… падения Фито-12 они усилили на нее давление. Военный Совет как всегда особо не распространяется о своих планах, однако пессимизма не проявляет.

— По меньшей мере, в ближайшее время нечего бояться атаки килрачей на «Гетман Хмельницкий» и в Дакоту. Им еще надо закрепиться в Фито-12, поднакопить сил — иначе их выбросят за полгода, — вмешался Паладин.

— Да, конечно, — не оборачиваясь от экрана, иронически сказал Стефан; теперь он изучал данные по какой-то системе. Джеймс покосился на Соло, но тот даже не моргнул глазом. — Все верно, только…

— Только что?

— Только лучше б килрачи по-прежнему лезли в Дакоту, — закончил Стефан. Выключив монитор, он оперся о стену, теребя металлическую бирку на груди.

— Но если у них есть силы для атаки Дакоты, то почему они не нападают, а дают нам подготовиться? — горячо возразил Джеймс.

— А зачем им Дакота? — пожал плечами Стефан. — Теперь, когда до «котов» это дошло, их в Дакоту и калачом не заманишь.

Оттолкнувшись от стены, Громов шагнул к выходу, буркнув по пути что-то про неотложные дела.

— Что он имел в виду? — недоуменно посмотрел на Паладина Джеймс, но тот пожал плечами и юноша обратил взгляд на Соло. — Сэр?

Сперва тот не ответил, по-прежнему покачиваясь в кресле с прикрытыми глазами. Правая рука подпирала голову, а левая монотонно постукивала по подлокотнику костяшками пальцев. Грудь равномерно вздымалась и опадала и, когда уже Джеймс подумал, что капитан заснул, раздался его голос:

— То, что сейчас скажу, вам вряд ли понравиться, но постарайтесь понять все правильно: очень жаль, что «Гетман Хмельницкий» действует так успешно, и очень жаль, что он добился таких успехов.

Непонимающе моргнув, Джеймс уставился на него, пытаясь осмыслить последнюю фразу, и чувствуя, как в груди поднимается гневный протест. Видимо, Паладин испытывал схожие чувства, подумал юноша, услышав его очень тихий голос.

— Что заставляет вас так думать, сэр? Разве почти полное освобождение сектора Дакота от войск килрачей — это плохо?

— Само по себе — конечно нет! Тактически все выглядит просто замечательно, но ведь кроме тактики нужно принимать во внимание и стратегию, — резко наклонившись к серигуанину, проронил Ханнуан. — А с точки зрения стратегического положения в зоне конфликта было бы намного лучше, если бы килрачи прочно завязли в Дакоте, даже пусть ценой захвата большей части сектора.

— Но, сэр, если «Гетман Хмельницкий, задумывался, как мощная ударная единица секторального флота… — начал было Джеймс, но капитан не дал ему договорить:

— Ошибаешься: он никогда не задумывался как таковой. В первую очередь база типа «Гетмана Хмельницкого» должна выполнять диверсионные операции в глубоком тылу противника, так сказать, пиратствовать на его транспортных магистралях, отвлекать на себя какую-то часть флота, пока остальная будут бултыхаться вместе с нашими войсками в «болоте» Дакоты. Сдерживать их порывы, рассеивать внимание, но ни в коем случае не вести регулярные боевые действия. С подготовкой их пилотов, передовым оснащением и вооружением базы — чего ж удивляться, что они так насолили «котам». Вы, кстати, никогда не задумывались над тем, как карточные шулера обдирают всяких простачков? — неожиданно сменил тему Соло; Джеймс и с секундным опозданием Паладин отрицательно покачали головой. — Так вот, они никогда не будут выигрывать у «клиента» слишком много за раз. Понемногу, шаг за шагом, создавая и удерживая иллюзию того, что все твои проигрыши — мелочь, что стоит рискнуть — и фортуна повернется к тебе лицом; спохватываются люди только тогда, когда в их карманах уже свистит ветер. Теперь вы понимаете?

Джеймс пока не понимал ровным счетом ничего, а вот Паладин оказался догадливее:

— Вы хотите сказать, что секторальный флот Дакоты выступал в роли такого шулера, убеждая килрачей, что до победы рукой подать? А тем временем, пока внимание килрачей полностью было сосредоточено на Дакоте, в остальных секторах готовились решительные удары, могущие кардинально переломить ход событий?

Ханнуан утвердительно кивнул.

— А когда килрачский флот понес серьезные потери после действий «Гетмана Хмельницкого» «коты» опомнились и перестали давить только на Дакоту? — капитан вновь кивнул; до Джеймса, наконец, тоже дошло, что пытался втолковать им капитан «Корнаолиса». Но такой расклад происходящего в зоне конфликта полностью противоречил всему, чему их учили, всем рассуждениям в Академии про важное, если не ключевое, значение сектора Дакота для обеих сторон. Поколебавшись, Джеймс задал вертящийся на языке вопрос вслух.

— Все, что ты говоришь, верно, но… — Соло задумался, словно не зная, как продолжить, — но для нас важнее сохранить связку Оркос-Ригель, а уже во вторую очередь — перекрыть путь к Энигме. Собственно говоря, после захвата Фито килрачи и так вышли к границам Энигмы, но соваться туда не спешат — им не выгодно растягивать линию фронта, имея под боком мощнейшие группировки Оркоса и Ригеля, да еще и Дакоту с «Гетманом Хмельницким»; пока что «коты» занимаются позиционной перестановкой своих сил и смотрят, как мы на это отреагируем. Килрачи может и нелюдь ублюдочная, но уважать себя они заставят любого — хочешь ты этого или нет.

— Что-то слишком многие говорят мне про уважение к килрачам в последнее время, — с внезапно нахлынувшим раздражением буркнул Джеймс. — За что их уважать: за «Спорный мир»? За Дакоту-1? За Годдах-2, что ли?

Капитан Ханнуан Соло несколько минут внимательно рассматривал Джеймса, словно ожидая продолжения гневной тирады. Затем он вдруг весело усмехнулся и заказал себе и юноше еще по чашке кофе.

— Ладно, давайте я расскажу вам, ребята, одну поучительную историю про килрачей, но для начала такой вопрос: что вы знаете про сражение в поселении Джулиана?

Паладин полурастерянно качнул головой, зато ответил еще не совсем отошедший от внезапной вспышки раздражения Джеймс:

— Там было сражение в сорок седьмом или сорок восьмом году, наши остановили прорыв «котов» и полностью разгромили их флот. Одна из крупнейших побед Конфедерации того периода… Что такое, сэр? — прерванный на полуслове странной улыбкой Соло осторожно спросил юноша.

— Победа… Ну, что ж, можно назвать это и так, — Джеймс открыл было рот, но капитан уже продолжал:

— Значит, началось это все, как ты и сказал, в сорок седьмом: тогда, как вы должны знать, после Цереры килрачи отступали по всему фронту, мы отвоевывали сектор за сектором. В Ригеле наши войска захватили почти все ключевые планеты, оставалось лишь выбить килрачей из приграничных колоний и маленьких поселений, когда вдруг дело застопорилось. То ли килрачи опомнились, то ли еще что, но продвинуться дальше Фурсана никак не удавалось. Я в то время был вместе со своими людьми на второй планете системы Аполлон; мы организовывали там концентрационные лагеря для пленных килрачей, пока начальство пыталось придумать, что с ними делать дальше. Толку от них было… ну совсем никакого: в переговоры Империя не вступала, против пыток и допросов у «котов» какая-то генетическая защита, сотрудничать даже по малейшим вопросам они отказывались — в общем, мы имели на руках почти десять тысяч пленных и уйму головной боли по этому поводу. Впрочем, по правде говоря, вели себя «коты» более-менее смирно: если не считать парочки мелких пакостей и простеньких провокаций, то с охраной мы справлялись без особых усилий. Но как-то в январе сорок восьмого года дальний патруль уловил килрачский сигнал бедствия из приграничной зоны, а по нему обнаружил дрейфующий транспортник с четвертью тысячи килрачских детей: самому старшему было около восьми наших лет. Как мы поняли, их спешно пытались эвакуировать из какой-то колонии в зоне конфликта, и что-то случилось с настройкой прыжковых ворот. В результате транспортник оторвался от конвоя, получил серьезные повреждения и оказался в наших руках.

— Уж не знаю, что рассчитывали обнаружить там ребята из патруля, — глотнув кофе, продолжал Соло; Джеймс же, напрочь забывший про недавний всплеск раздражения, словно и дышать забыл, слушая его, — но оказаться в роли нянек для них было полной неожиданностью, и из всех вариантов они выбрали самый простой — отбуксировали транспортник к нам, в Аполлон-2. Это была первая крупная ошибка: корабль был буквально нашпигован аварийными маяками, а мы нашли и отключили далеко не все. Так килрачи узнали, куда отвезли их детей, хотя они и так могли догадаться про это: сомневаюсь, что расположение нашей планеты-тюрьмы в Ригеле было для них таким большим секретом.

Короче, детей привезли на планету и поместили в хорошо изолированную зону возле главного поселения, что оказалось еще одной ошибкой: их нужно было прятать как можно дальше от гражданских, которые совершенно не умели держать язык за зубами. Пошли слухи, что мы держим под замком сотню-другую «кошачьих ублюдков» и, прежде чем мы сумели это прекратить, в лагерях узнали про детей, а заодно и с десяток досужих вымыслов про их дальнейшую судьбу. Сколько там правды килрачи, понятное дело, не знали, а значит, восприняли все достаточно серьезно.

Первые дни все было нормально: «коты» были паиньками, да и мы не считали, что случилось нечто особенное. Понимаете, для них, для всей их культуры, дети — нечто священное, то, ради чего можно с легкой душой отдать жизнь. Тогда мы не знали этого, как не знали и того, что килрачи, владея способностями к эмпатии и психокинезу, — надо сказать спасибо их биоинженерам, — могут взаимно усиливать передачу чувств и управление предметами на расстоянии. Но мы ни про что не догадывались…