©Фролов В. 2013

©Московская городская организация Союза писателей России

©НП «Литературная Республика»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Шутка

– Послушайте, Андрей Палыч, – вывел меня из раздумий голос помощника. – Сможете найти время и пообщаться с подругой моей жены? Какие-то странности с ней творятся. Нормальная баба была, а последний год как сглазили – в конторе все уже потешаются над ней, такое иногда выскажет!

– Например?

– Ну, вот, на прошлой неделе попросила у коллеги по работе очередной номер еженедельника, который тот регулярно приобретает, и стала искать в нём статью про жабу, что нападает на детей. Листает, волнуется, почему не находит, уверяет, будто утром по радио об этой заметке слышала. Жена у меня сердобольная, успокоила подругу, как могла. А вечером за ужином со мной тревогой поделилась. Вы ведь психиатр по основной профессии, может быть, чем поможете!

– Патопсихолог. Это несколько другое, Серёжа. Психиатр, как всякий иной лекарь выясняет причины болезни, в данном случае – психической. Исследует синдромы и симптомы, типичные для конкретного заболевания, логику их появления, анализирует критерии прогноза болезни, ищет пути исцеления.

Мы, патопсихологи, исходим из закономерностей развития нормальной психики, сопоставляя их с закономерностями распада психической деятельности и свойств личности. Мы не ставим диагнозы – лишь даём медикам для этого дополнительные материалы, помогаем установить качество восстановления при оценке эффективности лечения.

Как видишь, объекты исследования близки, но отличны по своему предмету.

Прости за столь продолжительное объяснение, но, ты знаешь, я во всём обожаю конкретность. А что касается твоей просьбы – вот, передай визитную карточку, пусть твоя супруга свяжется со мной, оговорим удобное для женщин время визита, побеседуем. Мой распорядок дня тебе известен.

На переданном Сергею кусочке картона значилось: «Смыслов Андрей Павлович, кандидат психологических наук, частный детектив». Ниже был указан широко известный тесному кругу моих клиентов номер мобильного телефона.

– А по делу Сверчкова тебе удалось разузнать что-нибудь значимое?

Борис Григорьевич Сверчков, ведущий научный сотрудник одного из институтов, скончался в собственной постели около месяца тому назад согласно официальному медицинскому заключению от сердечного приступа. На прошлой неделе ко мне по рекомендации знакомых обратился от имени ближайшей родни покойного его племянник. Родственники усомнились в правдоподобности версии естественного ухода Сверчкова, так как, по их мнению, при этом таинственным образом исчезла изрядная сумма денег, незадолго до смерти снятая им со счёта в банке.

Откровенно говоря, дело на первый взгляд не представлялось интересным. Мы с помощником взялись за него лишь по одной причине: Сверчков, также как и мы с Сергеем, в прошлом военнослужащий, получивший ранение в бою, нашёл своё место в мирной жизни, был вполне благополучен, и его кончина в возрасте пятидесяти трёх лет нам показалась явно преждевременной.

– Мне повезло в институте, где работал Сверчков. Кадровик, с которым они корешили, позволил изучить личное дело. Из бумаг выяснилось, что тот отслужил действительную в воздушно-десантных войсках. После службы окончил военное училище и был направлен в Афганистан. Воевал в составе 317-го гвардейского парашютно-десантного полка. 28 февраля 1980 года в районе Асмара участвовал в кровопролитном бою, был ранен. В результате ранения лишился глаза. Вернувшись в Москву из Ташкента, где лечился в одном из госпиталей, в 1981 году окончил Всесоюзный институт повышения квалификации руководящих и инженерно-технических работников в области стандартизации, качества продукции и метрологии. В том же году поступил на работу в головную научную организацию одного из ведомств, где посвятил себя проблемам унификации. После принятия в декабре 2002 года Федерального закона о техническом регулировании, участвовал в его внедрении на предприятии и фактически стал руководить разработкой технических регламентов. Зарабатывал неплохо, получал хорошие премиальные. Вот, собственно, всё, что о Сверчкове я нарыл в бумагах.

– Что же, хорошо. Сама возможность иметь некоторые сбережения подтверждается. Теперь я попрошу тебя пообщаться с родственниками, соседями. Узнай, с кем дружил, как проводил время. По словам племянника, жил наш Борис Григорьевич замкнуто, семьёй так и не обзавёлся. Но наверняка были какие-то женщины в его жизни. Постарайся и это выяснить, – напутствовал я помощника, отправляя на задание.

С некоторых пор, точнее уже три года после того, как я оставил службу, комфортно ощущаю себя лишь в домашней обстановке. Город с его жуткими строениями-новоделами, вечными пробками, сутолокой, изобилием пошлых рекламных призывов стал для меня чуждым и неприятным. Компьютер, книги, которые по моим заявкам доставляли курьеры Интернет-магазинов, периодически посещавшие мою обитель клиенты, размышления над проблемами очередного дела в тиши и уюте, да преданный помощник – этого мне вполне доставало для полноты счастья.

Наше с Сергеем взаимодействие строилось на том принципе, что он мигрирует по городу и окрестностям, добывая информацию, я – её обрабатываю, анализирую, предлагаю к обсуждению выводы. Вообще с помощником мне сильно повезло: помимо прямо-таки бульдожьей хватки при вытягивании из клиента нужных сведений он отличается высшей степенью обязательности в исполнении поручений.

Миновало уже четыре года после нашего случайного знакомства. Мой сосед, один из немногих жильцов дома, с которыми я поддерживаю приятельские отношения, как-то привёл ко мне на консультацию тридцативосьмилетнего сослуживца, майора милиции.

Немного смущаясь, мужчина посетовал на поразительно живые сны, которые периодически его посещают. После пробуждения Сергея какое-то время не оставляло тревожное чувство реальности виденного, хотя наяву ничего подобного с ним не происходило, да и не могло произойти. По ряду признаков времена снившихся событий ну никак не соотносились с датой его появления на свет белый. Началось наваждение после контузии, которую получил Сергей в конце мая 1996 года при штурме Лысой горы в Бамутском районе Чечни.

Я объяснил гостю, что так называемые «ясные» сновидения, в которых спящий ощущает себя участником, с присутствием контроля происходящего во сне, отчётности за совершаемые действия, критической оценки своего поведения, но без осознания, что это – сон, бывают у многих, и это нормально. Надо лишь убедить себя в этом, и не терзаться днем от ночных переживаний.

Хороший способ перестать сосредотачиваться на своих ночных неприятных ощущениях – выговориться.

– Подробно опишите мне, что снилось Вам в последний раз, я запишу рассказанное и после мы обсудим сон. Исповедь облегчает душу. Пусть наши обсуждения снов войдут у вас в привычку. Если сюжеты видений станут интересной темой для разговора, они перестанут вас так напрягать…

Тут же, не откладывая дело в долгий ящик, мы провели первый сеанс.

– Проснулся я в номере какой-то, явно провинциальной, гостиницы. Судя по обстановке и облику офицерского кителя, висящего на спинке стула, события происходили в довоенный период. Я оделся и спустился в буфет, где завтракали посетители, большей частью, как и я, носившие военную форму. Мы все были знакомы друг с другом.

Откуда-то я знал, что вечером в гарнизонном Доме офицера состоится праздничный концерт. Все окружающие по этой причине находились в приподнятом настроении…

Прогуливаясь в фойе перед началом праздничного вечера, я заметил стройную, привлекающую внимание какой-то роковой прелестью молодую женщину в длинном вечернем платье. Я узнал в ней известную актрису и понял, что ей предстоит выступать перед нами. Почему-то она стояла у окна в одиночестве, присутствовавшие по неведомой мне причине чурались общения с ней.

Я подошёл к красавице, завёл разговор и пригласил после концерта в ресторан.

– Как бы Вам не пришлось пожалеть о столь опрометчивом предложении! – грустно усмехнулась женщина и удалилась за кулисы.

Меня взял за рукав один из приятелей и зашептал на ухо:

– Напрасно ты заговорил с ней! Разве не знаешь, что это – арестантка. Её привезли выступить, а после снова отправят, куда следует.

После этих слов мне сделалось как-то не по себе. Актрису я не стал разыскивать по окончании вечера. В ресторане за ужином заметил её, весёлую и оживлённую, за столиком в окружении военных, среди которых находился и предостерёгший меня приятель. Ощутил я себя крайне неуютно. А проснулся с чувством глубокого сожаления и разочарования в себе: так смалодушничал, как никогда не позволил бы себе в реальной жизни! До сих пор ношу в душе какой-то осадок…

Пересказ содержания сновидения показался мне любопытным не сюжетом, а мелкими деталями, свидетельствующими о хорошем знании пациентом реалий того времени, когда происходило действие. Выводы делать было преждевременно, и я ограничился банальным советом:

– Учитесь управлять собой. Расслабляйтесь. Если днем Вы несколько раз дадите себе команду успокоиться, расслабиться, Ваш мозг приучится по этим сигналам выделять вещества, вызывающие нервное торможение. И когда вас встревожит сновидение, нетрудно будет успокоиться точно таким же способом и во сне.

Вскоре Сергей стал своим человеком в моём холостяцком доме. Дважды в неделю мы проводили с ним сеансы психотерапии. Постепенно он избавился от тревожных состояний, а наши отношения из стадии врач – пациент переросли в крепкую дружбу. Через некоторое время совместно было принято решение зарегистрировать частное детективное бюро. Он уволился из милиции. Так мы стали не просто друзьями, но и коллегами.

Супруга Сергея, Евгения, позвонила мне на следующий же день и мы условились с ней, что вечером, по окончании рабочего дня, она приведёт ко мне свою приятельницу.

Загодя расспросив помощника, я знал, что женщины знакомы между собой уже более шестнадцати лет. Тогда Евгения, пятикурсница Пищевой академии, пришла на преддипломную практику в лабораторию Института сельскохозяйственной биотехнологии, где аспирантка Наталья Речнёва трудилась над кандидатской диссертацией, изучая влияние генетически модифицированных пептидных гормонов на ускоренный прирост массы сельскохозяйственных животных. Наталья, человек общительный и дружелюбный, взяла на себя опёку дипломницы. Помогла успешно защититься и убедила остаться служить в уже агонизирующем научном учреждении Академии сельскохозяйственных наук.

Когда стала явной окончательная в материальном отношении бесперспективность научного труда, подруги пару лет пытались подрабатывать частной риэлтерской деятельностью. Потом кто-то из родственников помог Наталье устроиться в фирму известной в столице дамы-предпринимателя. Вскоре, принятая по протекции подруги, и Евгения упорно рыскала по Москве, отыскивая в угоду хозяйке подходящие для «точечной» застройки земельные участки.

Первое же впечатление от Натальи Речнёвой, миловидной худенькой брюнетки среднего роста, разрушило образ, составленный мной по описанию Сергея. Не было и следа от живости и самоуверенности. Напротив: женщина представилась мне вялой и апатичной. Её облик носил отпечаток какого-то затаённого испуга и неуверенности в правильности своих поступков.

Я построил беседу таким образом, чтобы в первой её части участвовали все трое присутствующих. Поговорив на отвлечённые темы, мы обсудили очевидное изменение климата, коснулись в меру возможного производственных мотивов, отношений в семье.

Испытуемая проявила себя рассудительным, здравомыслящим собеседником. Работа, отнюдь не способствующая интеллектуальному развитию, тем не менее, обеспечивает вполне приличное материальное положение семьи. Правда, отнимает много времени и сил. Муж, в прошлом инженер-конструктор на авиационном предприятии, теперь механик в аэропорту. В свободное время, чтобы не деградировать, занимается изобретательством. Трезвый, уравновешенный человек. Единственная дочь недавно вышла замуж и переехала в семью мужа.

Предложив дамам кофе, я выпроводил Евгению в другую комнату листать глянцевые журналы, припасённые на такой случай. Сам же, оставшись наедине с пациенткой, перешёл к основной части беседы, ради чего, собственно, мы и встретились.

Поговорив о самочувствии вообще, я поинтересовался увлечениями женщины в свободное от работы и домашних хлопот время. Оказалось, Наталья много читает. Круг её литературных пристрастий показался мне весьма достойным. К телевизионным программам она в целом равнодушна, однако любит, когда показывают жизнь животных. Несколько насторожил меня её интерес к передачам об обладающих паранормальными способностями и инопланетных контактах. Гостья заметно оживилась, и даже лицо её порозовело, когда она излагала мне сюжет последней битвы так называемых «экстрасенсов». Пытливо всматриваясь в выражение моего лица, Наталья, немного конфузясь, призналась, что и сама обладает некоторыми необычными свойствами.

Опыт помог мне сдержаться и не выказать иных чувств, кроме глубокого и неподдельного интереса к услышанному:

– И в чём же это выражается?

– Вы не станете высмеивать меня? – встревожилась собеседница.

– Априори отношусь с полным доверием ко всему, что слышал и надеюсь ещё услышать от Вас.

– Некоторое время тому назад я заметила за собой две странности, отличающие меня от других людей. Сначала не придала этим явлениям серьёзного значения. Но вскоре получила весомые подтверждения факту их существования.

– Сгораю от нетерпения узнать подробности.

– Сначала о самом главном. Мне дано иногда наблюдать объём жизненной энергии того или иного биологического объекта. Ну, Вы понимаете, я имею в виду не только людей, но и животных. Эта способность открылась однажды совершенно случайно.

– При каких обстоятельствах это обнаружилось? – я поудобнее устроился в кресле за большим письменным столом и приготовился выслушать длительное повествование.

– Летним солнечным утром мы с мужем приехали на электропоезде в Тулу, чтобы в кои-то веки навестить моих родственников. Вообще-то мой муж домосед и его не так уж просто подвигнуть даже на такое, пусть и непродолжительное по обычным меркам путешествие. В данном случае мне удалось уговорить его на поездку. Но это так, к слову.

От Московского вокзала, на который нас привезла электричка, путь лежал троллейбусным маршрутом сначала по Красноармейскому проспекту, потом по Советской улице и, наконец, по длиннющему проспекту Ленина в сторону Автовокзала.

Муж задремал, а я смотрела в окно – мне всегда было любопытно наблюдать за жизнью в незнакомом месте, ведь это же естественно?

Я согласно кивнул, чтобы поощрить рассказчицу.

– Вдруг я заметила какую-то странность и даже не сразу поняла, что именно произошло: я стала видеть какое-то свечение, точнее сказать, столбики света над головами прохожих. Причём размеры этих столбиков колебались в довольно больших пределах. У кого-то свечение простиралось вверх чуть ли не на метр, а у других оно было едва лишь в несколько сантиметров.

Я растормошила мужа и пыталась заставить его внимательнее взглянуть сквозь окно на проходящих по тротуару людей, но он ничего подобного не видел и лишь посмеялся над моим «больным воображением».

Погостив выходные в Туле, мы вернулись домой, и я почти уже забыла о своём наблюдении. Но однажды утром, собираясь на работу, я вдруг услышала в радиопередаче «Мир непознанного» описание схожего явления. Оказывается, некоторые люди умеют не только видеть свечение, которое является количественным показателем жизненной силы того или иного существа, но обладают даром диагностировать по нему заболевания и рассчитывать продолжительность жизни!

– Надо же, как интересно, не слышал ничего подобного! Я читал об эффекте Кирлиана, но это несколько иное. Если ничего не путаю, то «кирлианова аура» проявляется в виде плазменного свечения электрического разряда на поверхности предметов, помещённых в переменное электрическое поле высокой частоты. В этом случае возникает поверхностное напряжение между электродом и исследуемым объектом. Что-то похожее на статический разряд или молнию. Явление наблюдается на любых биологических объектах и даже на предметах неживой природы.

А Вы наблюдаете ауру только над головами людей и животных?

Женщина на миг задумалась, словно размышляя, говорить или нет, и наконец, решилась:

– Свечение я видела, например, над каменными столбиками ограждений. Причём обратила на это внимание благодаря мужу. Он, желая подшутить надо мной там, в троллейбусе, спросил, не сияет ли столб света над камнем. Я пригляделась и поняла: вижу его также и над камнем!

– Поразительно! А наблюдали ли Вы нечто подобное при других обстоятельствах?

– Да, ещё один или два раза. Один раз точно, из окна электрички, когда ехала на дачу. Раньше-то я просто не присматривалась. А после той памятной поездки в Тулу стала внимательнее, пытливее, что ли.

– А что за радиостанцию Вы слушаете по утрам, мне тоже любопытна программа «Мир непознанного».

– Да у нас в кухне работает репродуктор городской трансляционной сети. Много лет проводка была неисправна, и я попросила мужа наладить её, а то в тишине скучно бывает готовить. Он у меня большой специалист, хорошо разбирается в технике!

– И любимую передачу вы слушаете вместе за завтраком?

– Нет, только я одна. Он ведь работает за городом, посменно, сутки через двое. Поэтому уходит из дома рано, когда я только поднимаюсь, а возвращается на следующий день уже после моего ухода. У меня же рабочий день начинается в десять утра. Это удобно, до работы успеваю сделать кое-какие домашние дела.

– Ну что же, полагаю, для первого знакомства достаточно. Чувствую по голосу, что Вы немного устали. Если не возражаете, продолжим нашу беседу в это же время через два дня, хорошо? – с этими словами я проводил женщину к ожидавшей её возвращения подруге.

Следующая беседа с Натальёй Речнёвой, как и было условлено, состоялась через два дня. В этот раз, на правах знакомой, она прибыла одна, и без лишних проволочек мы перешли к делу.

– Ну, как Ваша любимая радиопередача, узнали ли что-нибудь занимательное? – поинтересовался я после традиционного вступления.

Женщина задумалась и, подбирая слова, чтобы быть понятой верно, приступила к рассказу:

– Знаете, что самое интересное и удивительное в передаче «Мир непознанного»? Она исключительно актуальна и отвечает на вопросы, которые ставит передо мной сама жизнь.

Вот, например, был такой случай. Мы проводили неделю отпуска на даче. Придя в душ, я спохватилась, что закончился шампунь. Особо не раздумывая, вымыла голову гелем для тела. За ужином поделилась с мужем, поинтересовалась его мнением, не навредила ли я своим волосам. Тот, пожав плечами, высказался в том смысле, что вряд ли опасную продукцию пустят в продажу.

Как то в выходной, когда мы с мужем собирались на прогулку, он с удивлением обратил внимание на прядь волос, прилипшую к спине моего плаща, и показал её мне. Я стала внимательней и через некоторое время сама обнаружила, что на щётке, которой причёсываюсь, волос существенно больше, чем это бывало раньше.

Если не ошибаюсь, буквально на следующий же день я прослушала радиопередачу о средствах гигиены, в которой в частности утверждалось, будто в состав гелей для душа добавляют особое вещество, способствующее удалению волос с тела. По этой причине мыть этими средствами голову ни в коем случае нельзя.

Я ужасно перепугалась, что могу совсем лишиться волос. Переживаю по этому поводу до сих пор, тем более, замечая, что мои волосы и в самом деле редеют.

– Может быть, Вам это просто кажется, – вступил я в диалог с сомненьем в голосе. – На мой взгляд, волосы у Вас густые и пышные!

– Я понимаю, Вам хочется успокоить меня! Но ничего теперь не поделаешь, за свои промахи приходится расплачиваться. Впредь буду осторожней.

– Во время нашей предыдущей встречи Вы упомянули, что помимо способности видеть ауру обладаете ещё каким-то интересным свойством. Что имелось в виду?

– Дело в том, так уж у нас повелось, что корреспонденцию из нашего почтового ящика забираю я, у мужа даже ключа нет. Я заметила такую странность: лишь только поднося руку с ключом к дверце нашей ячейки, я понимаю, что в ящике имеется нечто, пусть даже один тоненький рекламный листок – кисть несколько тяжелеет.

Муж смеётся, уверяет, что я всё выдумываю, но по радио я слышала, что такое бывает. И это хороший признак, свидетельствующий о наличии в моём организме созидательных сил, которые можно использовать, например, для исцеления страждущих.

– А Вы не пытались кого-либо лечить, ну, например, облегчить боль?

– Не только пыталась, но периодически это делаю, – с гордостью объявила гостья. У мужа случаются головные боли. Однажды, когда он, страдая, лежал с закрытыми глазами, я незаметно подошла к постели и, не касаясь его лба, поднесла раскрытые ладони.

Через минуту муж открыл глаза и объявил, что ему стало легче. Он попросил, чтобы я таким образом манипулировала в области висков и затылка. По изменившемуся на умиротворённое выражению его лица стало понятно: мужу действительно легче. С тех пор он иногда обращается ко мне с просьбой полечить голову.

– А помогать другим людям, например, коллегам по работе, Вы не пытались?

– Понимаете, во-первых, для этого мне нужен определённый психологический настрой. Во-вторых, я должна испытывать расположение к этому человеку. В-третьих…, а в-третьих, после нескольких попыток мне просто не хватает решимости предлагать свои услуги. Наши люди в основной массе скованы условностями обыденщины, а то и того хуже – суевериями. Мерещатся сглаз, приворот, колдовство. При этом мало кто склонен принять как данность наличие у ближнего необычного дара.

Да, я готова была предлагать помощь. Но в ответ натыкалась на скептицизм и даже откровенные насмешки. Полагаю, согласитесь: при таких условиях выпячиваться себе дороже.

– Ну, хорошо. Мне многое уже понятно. А вот что там была за передача про жабу-людоедку?

– Вы тоже об этом знаете? – оживилась пациентка. Тут история просто странная. Ведущий лишь упомянул об этом явлении и сослался на публикацию в газете. Назвал даже, когда этот номер вышел из печати. Я внимательно изучила его вдоль и поперёк, но заметку не обнаружила. В результате оказалась в двусмысленном положении, вслух анонсировав сенсацию…

Надо сказать, что свой последний вопрос собеседнице я задал машинально, без особого интереса. И ответ на него не прибавил новой информации. Кое-что мне уже было ясно. Недоставало некоторых деталей для подтверждения диагноза. Для их добычи мне требовалась помощь Сергея.

Следующим утром, когда мы встретились для обсуждения насущных проблем, я поставил перед помощником несколько задач. Прежде всего, ему было необходимо склонить жену отправиться в гости к Наталье, желательно в отсутствие главы семьи. Кроме того, собрать некоторые данные о его профессиональных навыках.

Сергей как всегда не подвёл и выполнил поручение в лучшем виде. Через неделю картина событий полностью сложилась у меня в голове, и я был готов обнародовать перед честной компанией свои выводы…

Субботним утром в моей довольно просторной квартире сделалось многолюдно. Кроме нас с Сергеем пришли также Евгения и чета Речнёвых.

Образ авиационного механика сложился в моём воображении в достаточной мере верно: высокий, худощавый, настороженный взгляд исподлобья карих пытливых глаз, открытый лоб с глубокими залысинами, нервные тонкие пальцы, свойственные музыкантам. Держался он замкнуто и отстранённо, демонстрируя непонимание причины своего присутствия в этом доме.

Оставив дам на попечение помощника, я пригласил Речнёва в кабинет. Всем своим видом выражая неудовольствие, он всё же проследовал за мной.

– Чем могу быть полезен? – сухо осведомился визитёр, показывая, что не расположен к дружеской беседе.

– Вы не считаете, что шутка зашла слишком далеко, ведь всё началось именно с шутки, не так ли?

Тут он впервые поднял глаза и впился в меня пристальным взглядом:

– Что Вы имеете в виду?

– Давайте начистоту. Я предполагаю, что вначале Вы решили просто разыграть свою жену. Но со временем втянулись в процесс, и действо стало принимать уже зловещий оттенок преступного деяния. Или Вам непонятно, что Наталья близка к психическому срыву, последствия которого могут оказаться самыми печальными? И для неё, потенциального пациента психлечебницы, но также и для Вас – как прямого виновника её состояния! Обещаю, если история завершится в стенах этого помещения, мы с помощником обо всём забудем. Вы объяснитесь с супругой, покаетесь, надеюсь, она поймёт и простит. Кстати, за что Вы её так ненавидите?

Наверное, роль тайного злодея уже тяготила и его самого, но азарт не позволял выйти из игры. Сообразив, что суть дела мне ясна, собеседник заговорил:

– Я, образованный человек, квалифицированный специалист, пашу в грязи, весь в масле, среди железа вместе с полуграмотными работягами по полторы смены кряду, и всё равно ей платят втрое больше моего! Это не справедливо, – выдавил он через силу. – Но люблю я ее, как и раньше! – поспешил гость добавить неуверенным тоном.

– Многое поменялось в жизни. Вам, некогда способному радиоинженеру, специалисту по авиационным средствам связи, пришлось переквалифицироваться в рабочие не по прихоти Натальи. Сложилось так, как сложилось. Она же не упрекает Вас, не требует невозможного! В чём её вина? Недостойно вымещать на ближнем собственную неудовлетворённость.

Всё началось там, в Туле, верно?

– Да.

– Стекло троллейбуса было сильно запылённым?

– Нет. Как только мы разместились на сиденье, я обратил внимание, что вместо нормального окна вставлен исцарапанный пластик, наверное, был ремонт после аварии. Свет, преломляясь, создавал эффект сияющего столба над головами прохожих.

Я просто так, без какой бы то задней мысли прикинулся идиотом и упорствовал, будто не вижу этого. Наталью так заинтересовало явление, что не смог удержался и стал ей подыгрывать, раззадоривая. Предложил поглядеть на урну с мусором – не сияет ли она тоже. По глазам видел, как удивлена жена…

– А тут, весьма своевременно, она попросила подключить домашнее радио, и Вы решили…

– Я собрал простенькую схемку, которая позволяла во время паузы в радиовещании автоматически подключиться диктофону с заранее записанной программой. Записи хватало примерно на полчаса: минут пять занимательной информации, потом какой-нибудь концерт. Дослушать всё до конца у супруги просто не хватает времени, она спешит на работу. Уже после её ухода диктофон отключается сам собой, и возобновляется трансляция. Всё просто до безобразия.

Текст передач придумывал я сам, сообразуясь с актуальностью. Несколько изменив голос и характерную интонацию, записывал. Свободного времени у меня достаточно – отосплюсь после смены и предоставлен сам себе.

– Несколько волосинок состригли с её головы, когда Наталья спала, верно?

– Ну, да, конечно. И прилепил их к плащу, чтобы самому же обратить её внимание. Через несколько дней трюк повторил, но тогда она заметила волосы на щётке уже самостоятельно, без подсказки.

– Возможности бесконтактного воздействия на больные органы Вы решили описать в одной из программ после рассказа жены о манипуляциях с почтовым ящиком?

– А вот тут всё несколько сложнее. Наташа и в самом деле рассказала мне, что, ещё не заглянув в него, понимает: в ящике что-то находится. Этому эпизоду я первоначально не придал никакого значения. Решил – так, блажь.

Но однажды, когда голова у меня действительно разболелась, я испытал облегчение, почувствовав поток какого-то проникающего и успокаивающего тепла, исходящего из поднесённых женой рук. Ощущение мне так понравилось, что я отыскал в Интернете статью о подобного рода воздействиях и по её мотивам записал передачу.

Скажите, эти способности не исчезнут после того…, ну, когда я покаюсь и расскажу о своих… проказах?

– Да, нет, не должны. Скорее всего – это врождённое свойство, просто Наталья ранее не замечала его. Есть смысл над этим работать, расширять возможности.

Но имейте в виду: Ваша жена – натура легкоранимая, обладает психастенической конституцией, склонностью к тревожным опасениям по различным поводам, значение которых часто ею переоценивается. Обращайтесь с ней бережно и осторожно.

А как это Вы с лягушкой-то прокололись?

– Промашка вышла. Увлёкся. Надо было сослаться на какую-нибудь мифическую провинциальную газетку, которую в столице искать бессмысленно.

Несколько утомлённые состоявшимся разговором, мы вышли к ожидавшей нашего возвращения публике. В ответ на вопросительные взгляды женщин я изрёк дежурную фразу о дружеской, состоявшейся в духе взаимопонимания беседе, и предложил для закрепления её результатов осушить по бокалу моего любимого розового полусухого игристого вина…

– Как дела у Натальи Речнёвой? – спросил я как-то месяц спустя у Сергея.

– Да, всё у неё нормально! Весёлая, жизнерадостная. От былой настороженности и следа не осталось. Приглашали нас не так давно в гости. Супруг тоже сильно изменился после той, помните, встречи. Как-то распрямился человек, будто сняли с него заклятие. Мир и покой в семье!

– Ну, всё хорошо, что хорошо кончается! Перейдём к делу. Подходит срок выносить на суд родственникам заключение по делу Сверчкова. Итак, что мы имеем?

Оказалось, что помощник собрал много, очень много информации о жизни Бориса Григорьевича. Мне предстояло просеять этот ворох фактов, выделить значимые детали, построить из них логичную конструкцию и представить её родным покойного.

Нам стало известно, что в научный институт Сверчков трудоустроился в тот период его становления, когда, как это обычно и бывает, все мало-мальски значимые вакансии уже замещены. Начальник отдела, в котором Борису Григорьевичу предстояло работать, был человеком импозантной внешности, вполне достойным, мягким, флегматичным по характеру, но весьма далёким и по образованию, и по прежнему опыту от проблем стандартизации. Выполнял он в основном представительские функции.

Напротив, его заместитель, коротышка-холерик, обладал неукротимой энергией, направленной, правда, не на лидерство в выполнении основной тематики, а на правильную, какой она ему представлялась, организацию труда подчинённых работников.

В этой компании грамотный, педантичный и трудолюбивый специалист Сверчков пришёлся как нельзя кстати. Статью и физической силой природа его также не обделила, что способствовало привлечению внимания представительниц противоположного пола. Однако, подходящей пары для создания семьи, как полагали окружающие, не находилось, и в среде сотрудников института Борис Григорьевич числился закоренелым холостяком.

Был он человеком компанейским, доброжелательным, готовым по первому зову откликнуться на просьбу о помощи. Близко к сердцу принимал чужие проблемы. Обладал доведённой до крайности неприятия ненавистью к проявлениям несправедливости, насилия, нечестности. Одним словом, редкостный для нашего времени типаж.

И всё-таки постоянная привязанность в его жизни имела место, Сергей узнал и об этом. То была медицинская сестра, проживавшая неподалёку, которой как-то раз объект нашего исследования помог донести до дома тяжёлый пакет купленных в магазине продуктов. Барышня была лет на пятнадцать моложе, но также коротала одинокое городское существование в окружении чужих и во многом чуждых по образу жизни и повадкам соседей.

Борис Григорьевич и Люба, так звали медицинскую сестру, с первой же встречи прониклись симпатией друг к другу и, будучи людьми независимыми от предрассудков, вскоре начали встречаться. Возможно, если бы не внезапная кончина Сверчкова, дальнейшее развитие их взаимоотношений привело бы к созданию семьи, чего Люба, по её признанию, желала.

Помимо близкой женщины, был ещё один человек, по отношению к которому Сверчков питал тёплые дружеские чувства и кому оказывал посильную помощь.

То был лишившийся ног в Афганистане сослуживец, в своё время спасший раненого Бориса Григорьевича, вынеся его на себе из под огня моджахедов.

Оправившись после ранения, Сверчков не оставлял попыток отыскать своего спасителя. Более двадцати лет ему это не удавалось, и, наконец, он обнаружил друга, оставленного родными, спаиваемого проходимцами, нацелившимися на его однокомнатное жилище, в подмосковном городке.

Изгнав мерзавцев, Борис Григорьевич перво-наперво принял меры по избавлению приятеля от пагубного пристрастия к алкоголю. Затем нашёл инвалиду посильную надомную работу. Точнее, даже не нашёл, а придумал её и оплачивал, похоже, из своего кармана.

Не найдя возможности в России изготовить другу современные протезы, Сверчков списался с известной германской клиникой и, получив на то согласие администрации, принял на себя все расходы по поездке и лечению. Вот, собственно, для чего потребовались все его накопления, на это благое дело он их направил.

В тот день они с Любой были на вокзале, где посадили в поезд товарища и нанятого для этого сопровождающего медицинского работника. Простившись, вышли на привокзальную площадь, и решили взять такси для поездки домой. Водители вереницы машин, выстроившихся в ожидании пассажиров, дружно спровадили их в голову очереди. В ответ на названный шофёру адрес, Борис Григорьевич услышал столь высокую цену, произнесённую на ломаном русском языке, что решил: померещилось. Переспросил, убедился, что понял правильно, и опешил от наглости:

– Не слишком ли заламываешь, приятель?

– Нэт дэнги, иды пешком! – покоробила его грубая фраза, сопровождаемая презрительной золотозубой ухмылкой.

– Да, я тебе! Не смейте здесь свои порядки устанавливать, – вскипел Сверчков и сквозь опущенное стекло дверцы автомобиля потянулся сильной рукой, чтобы схватить обидчика за воротник.

– Оставь его, Боря! – вмешалась спутница. – Ничего ты им не докажешь, видишь, другие уже из своих колымаг повылазили. Сейчас весь аул сбежится!

Борис Григорьевич сник и покорно поплёлся, увлекаемый женщиной к входу в метро.

Дорогой никто из них не произнёс ни слова. Люба чувствовала, что спутник, возмущённый до глубины души, тяжело переживает случившееся. Возле её дома он простился тихим голосом, посетовал на нездоровье и, сгорбившись, направился к своему подъезду. Ночью его не стало.

– Вот и всё, Сергей! Поставленную перед нами задачу мы выполнили – пропавшие деньги отыскали. Правда, радости клиентам результаты нашего расследования не принесут, в том вина не наша. Они люди не бедные, переживут!

– Отчего, Андрей Палыч, так получается, чем богаче человек, тем он жаднее? Наверное, потому он и богат, что своего не упускает, да и чужое готов ненароком прихватить до кучи. Так уж современное общество устроено: чтобы одному подняться, сотне разориться придётся!

– Ну, зачем же так прямолинейно! Бывают и исключения, хотя основную закономерность нашего времени ты подметил верно.

Мы присутствуем при смене цивилизаций. Типажом прежней, разрушаемой, был Борис Григорьевич Сверчков с присущими ему бескорыстием, готовностью к взаимовыручке.

Метастазы новой, насаждаемой – вражда, конкуренция, как ржа разъедающие даже семейные устои, прослеживаются, например, у Речнёвых. К чему бы привело дальнейшее развитие событий в их случае без нашего вмешательства, предугадать не сложно.

Да, есть о чём задуматься тем, кто не утратил ещё этих способностей, тупея от попкорна и запиваемых пивом биг-маков!

Кольцо с сердечком. Первое дело

Никак наперёд не угадаешь, какую пользу в дальнейшем может принести случайное, казалось бы, знакомство. Этакий мелькнувший в суете жизни эпизодик. Но придёт час, вспомнится давнишняя встреча, и поймёшь: именно к этому-то человеку и надлежит обратиться за советом, потому как никто иной не выручит в сложившейся ситуации.

Вот с таким неожиданным человеком случай свёл Андрея Павловича Смыслова в начале девяностых. Когда появились газеты с предложениями частных услуг, и многие наивные сослуживцы бросились в пучину деловых отношений ловить свою «синюю птицу», он, трезво взвесив профессиональные навыки и скромные возможности, также разместил несколько объявлений. В одном, помнится, вызвался полезными советами оказывать помощь тем, кто сами попали в сложные жизненные ситуации или не могут найти объяснения странным происшествиям с близкими людьми. В другом же обещал преданно служить личным помощником предпринимателю, творческому человеку или руководителю.

Отклики на объявления появились скоро, но как-то его не впечатлили. Одна настырная барышня, например, изводила по телефону, просто-таки требуя добиться от какого-либо издательства публикации сочинённого ею гениального опуса. При этом расплатиться обещала из полученного за издание гонорара.

Были звонки не вполне адекватных граждан, наживаться на бедах с разумом которых он, будучи специалистом в этой сфере, не счёл для себя возможным, пусть даже и вопреки постулатам о ведении бизнеса, типа «деньги не пахнут».

Лишь одно предложение показалось обещающим и подвигло отправиться на встречу с потенциальным работодателем к корпусу «Г» гостиницы «Измайлово». Найдя на стоянке перед входом автомобиль «Волга» с сообщённым ему номером, Смыслов остановился подле него, дожидаясь владельца.

Минут через пятнадцать после оговорённого ими времени свидания появился неопределённого возраста и высоченного роста тучный господин с окладистой смоляной бородой в ермолке и цветастой жилетке из набивной ткани. Великана сопровождал юркий худощавый азиат лет тридцати пяти, оказавшийся в одном лице шофёром, секретарём и телохранителем хозяина.

– А Вы, наверное, меня ожидаете! – скорее утвердительно молвил, чем вопросил, сочным басом подошедший. – Будем знакомы, я – бобо Джафар.

Скромные познания фольклора братских народов тогда ещё неразрушенного СССР позволили Андрею Павловичу понять, что его новый знакомец почему-то именует себя дедушкой, хотя, во всяком случае, внешне на старца он, ну никак не тянул. Да и имя Джафар как-то не вполне соответствовало ярко выраженной наружности, характерной совершенно иному этносу.

Трезво рассудив, что, в конце-то концов, каждый из нас более или менее успешно исполняет в жизненном спектакле придуманную для самого себя роль, Смыслов назвался и счёл уместным поинтересоваться, какое именно из двух предложений привлекло внимание столь солидной во всех смыслах персоны.

– Да, оба два, – поспешил ответить за хозяина его ассистент. – Образованные и преданные помощники нам, ох как нужны. Да и в ситуации мы сплошь и рядом попадаем сложные и необъяснимые.

– Ладно, отдохни, Мурад, – осадил вылезшего поперёд батьки «человек-гора». И, уже обращаясь к Смыслову, сообщил, что прежде чем нанять кого-либо в услужение, имеет обыкновение на деле проверять способности претендента.

Тут же он поставил перед соискателем несколько проблем. Зарегистрировать совместно с самостоятельно выбранным компаньоном частную фирму. Найти возможность заказать реставрацию ценных старых книг, одна из которых была немедленно извлечена из багажника автомобиля и вручена ловким Мурадом, а также оформить на названный адрес регулярную доставку ряда печатных изданий. Последнее поручение оказалось с подвохом, так как официальная подписная кампания на следующий год в отделениях почты уже завершилась.

Бдительный подручный «на всякий случай» старательно переписал данные паспорта кандидата в помощники, и они расстались, договорившись о новой встрече через пятнадцать дней на том же месте и в тот же час…

Двух недель до следующего общения Смыслову вполне хватило, чтобы выяснить: бобо Джафар, в миру Кирилл Горенблат, личность весьма и весьма авторитетная в определённых, не афишируемых широкой публике, кругах. В этой связи передавать в управление его людям оформленное на своё имя предприятие было бы весьма опрометчивым шагом. А вот задачка по организации подписки показалась интересной и была успешно решена им путём визита с небольшим презентом к руководителю районного узла связи.

Вернуть достойный облик старинному фолианту у него также получилось. Вовремя вспомнился давний приятель, страстный библиофил, собиравший и на дому трепетно «лечивший» потрёпанные раритеты.

Таким образом, в оговорённое время он явился к гостиничному комплексу и уже знакомой «Волге» не с пустыми руками, но твёрдым намерением навсегда завершить небезопасное знакомство.

Его сбивчивые объяснения со ссылкой на открывшиеся вдруг недуги, к глубокому сожалению не позволяющие предаться совместным делам, были встречены Джафаром понимающей улыбкой. Расстались они без взаимных обид и с ни к чему не обязывающими посулами обращаться друг к другу при необходимости.

И вот, спустя двенадцать лет, Андрей Павлович Смыслов, в задумчивости перелистывая страницы старой записной книжки, отыскал уже стёршееся в памяти имя: Джафар. Он сообразил, что, вероятно, это именно тот самый персонаж, кто в состоянии пролить свет на обстоятельства загадочной истории, которая владеет его помыслами.

А началось всё с телефонного звонка давнишней знакомой, работавшей ранее в одном с ним институте, но внезапно нашедшей себя на ином поприще – ведовства и предсказания судеб. Даму эту звали Юлия, и какое-то время она являлась для Смыслова не только коллегой по работе, но и предметом обожания. Начинавшийся было между ними роман после нескольких страстных свиданий почему-то увял, но получил развитие в форме доверительной дружбы близко и хорошо узнавших друг друга людей. Вскоре Юлия вышла замуж за заведующего отделом приборного обеспечения из их же института, энтузиаста, пытливо силящегося постичь природу некоего, по его мнению, действующего в мире скрытого универсального принципа, с помощью которого станет доступным объяснить большинство творящихся вокруг таинственных явлений. Уволившись из института, под влиянием мужа и при его деятельной помощи, она, ставшая теперь «ясновидящей мадам Джули», открыла кабинет, предлагая обывателям услуги по поиску пропавших родственников, возвращению неверных супругов, приворотам и отворотам.

– Андрей! Тут, видишь ли, такое дело. Женщина одна ко мне пришла молодая. Выслушала я её историю и вдруг поняла: не тот случай, чтобы дурить хрустальными шарами и ужасами картинок Таро. Ну, не могла с ней так поступить, остатки совести, понимаешь, не позволили. Много бедняге пришлось пережить. Знаешь, ведь – я и сама-то детдомовка… Ты же у нас любитель ребусы судеб решать! Пришлю к тебе девицу, поговори. Авось, чем и поможешь!

…Приятная тёмноволосая смуглянка, на вид не более двадцати пяти лет, приехавшая к Смыслову в институт по его приглашению, назвалась Анжелой. О себе она поведала кратко, заучено. Чувствовалось, что эту историю последнее время повторяла многократно: приехала с родителями в Москву с Юга, от тёплого моря, когда ей было, наверное, лет пять. Поселились на съёмной квартире. Однажды отец и мать с утра ушли из дома, обещав вскоре вернуться, но до наступления темноты так и не появились. Испугавшись оставаться на ночь одной в чужой квартире, девочка решила отправиться встречать родителей. Она знала, что где-то рядом располагается станция метрополитена. Ей запомнился двойной вестибюль, объединённый выгнутой дугой, а главное – внутренняя часть этой арки в квадратиках, точно вафли. Проблуждав, она всё-таки вышла к метро, но обратной дороги найти уже не могла бы при всём желании. На плачущую девчушку обратили внимание пассажиры и отвели её в пункт милиции. Оттуда она попала в детский приёмник, так как кроме имён – своего и родителей ничего сообщить о себе не смогла. Затем были детский дом, о времени, проведённом в котором, ей вспоминать совсем не хочется, швейное училище и, наконец, институт лёгкой промышленности, который она, упорная, всё-таки закончила в этом году. Имеет комнату в коммуналке на востоке столицы. Мечтает найти своих родителей или, по крайней мере, что-либо прослышать об их судьбе.

Первым ощущением Смыслова после рассказа Анжелы явилось отчаяние. Ну, чем поможешь человеку, который ничегошеньки о своём прошлом не ведает! Ладно, станция метро, возле которой она оказалось, очевидно, «Кропоткинская». И это – всё! В каком из многочисленных окрестных переулков нашли себе пристанище Анжела и её родители, как узнаешь? Но такой уж у него характер – чем сложнее загадка, тем она притягательней. Хочется погрузиться в её решение, найти какую-нибудь ускользнувшую от других мелочь, зацепку. Потянуть за кончик и – размотать клубок.

Анжела умолкла. Её широко раскрытые карие глаза с надеждой следили за реакцией собеседника. Уловив едва заметные изменения, происшедшие в выражении его лица, женщина с готовностью предложила:

– Задавайте мне любые вопросы, я отвечу! Может быть, это окажется полезным…

– Ладно, попробуем. Ничего другого ведь не остаётся! Для начала пересядьте-ка вот в это мягкое кресло, – указал он в угол кабинета. – Вот так, хорошо. Устраивайтесь в нём удобнее. Закройте глаза и расслабьтесь. Не торопитесь отвечать на заданные вопросы, хорошенько покопайтесь в памяти.

Начнём. Как Вам кажется, в том месте, где вы с родными проживали в детстве, морской берег был песчаным или каменистым?

– Точно помню, что по пляжу трудно было ходить из-за камней, папа носил меня на руках.

– Была ли станция железной дороги в том населённом пункте, или до неё надо было добираться другим транспортом?

– Когда мы собрались в дорогу, то до перрона от дома шли пешком. Я хныкала, что устала, но отец нёс чемодан и поэтому велел идти самостоятельно. А потом состав долго-долго шёл по насыпи вдоль берега.

– Помните, с какой стороны по ходу поезда из окон Вы видели море?

– Кажется, с левой. Да, с левой, точно! Я тогда всё время выходила из купе в коридор, полюбоваться им, а мама ругалась, что мешаю другим пассажирам.

– Так, кое-что уже ясно! Ваш дом, скорее всего, находился на Черноморском побережье Кавказа. А как звали родителей, какими они Вам запомнились?

– Папа – Георгий, а мама – Людмила. Папа был очень высокого роста, худощавый. Он носил тонкие полоски усиков по краю губы. У мамы были светлые волосы и голубые глаза.

– Значит, Вы – в папу. Впрочем, взрослые всегда запоминаются детям высокими. А что-нибудь ещё о родителях можете вспомнить, ну, какие-то особые приметы, привычки?

– Мама сильно тревожилась и даже часто плакала, когда отец, куда-то ненадолго уезжая, оставлял нас одних. А у папы были татуировки, но какие именно, я не могу сказать. Мне запомнилось лишь, что на одном из пальцев правой руки было выколото кольцо с сердечком. А на кисти левой руки между большим и указательным пальцами – наколка из трёх букв. Я как раз училась их различать и складывать слова. У меня выходило – «Шар». Только вот, не знаю, какой смысл в этом сочетании.

– Обычно на таком месте пишется имя. Или… или прозвище. Возможно, за это можно и ухватиться. Я попробую. – Смыслова охватил азарт, так как почудилось, будто какое-то построение в голове начало вырисовываться. Не желая понапрасну обнадёживать Анжелу, он простился с ней и наказал позвонить ему через пару дней.

Когда же женщина ушла, порывшись на полке с книгами, отыскал нужную брошюру – монографию о татуировках преступного мира. Ну, так и есть! Вот оно – «кольцо с сердечком» – изображение перстня с символом одной из карточных мастей – «пикой». Как сказано в примечании, визитная карточка профессионального картёжного шулера. А «Шар», должно быть его кличка. Это уже кое-что!

Вот тогда-то он и полез в старую записную книжку. У кого ещё можно узнать о предполагаемом картёжнике по кличке Шар, если не у «бобо Джафара»!

– Ну, заходи, заходи, Андрей! Казавшийся ещё более погрузневшим, великан огромной ладонью легонько подтолкнул гостя в спину. Знаю, что по делу приехал, не так просто, навестить старика, поэтому давай сразу в кабинет.

Большая квартира в новом доме на улице Сталеваров была обставлена не броско, но всё свидетельствовало о немалом достатке хозяина.

…Выслушав просьбу Смыслова, Горенблат обещал, не затягивая, навести справки, и слово своё сдержал. Уже следующим вечером Андрей Павлович знал, что в июле 1985 года в Москве, при выходе из ресторана «Арагви», был застрелен известный «катала» Георгий Шароба, по кличке Шар, незадолго до того скрывшийся от партнёров с крупной суммой денег из населённого пункта Гудаута, где до того проживал с семьёй. Вместе с ним случайной пулей была тяжело ранена женщина, по-видимому, его жена Людмила, о дальнейшей судьбе которой информатор ничего сообщить не смог.

Таким образом, настоящая фамилия Анжелы с большой степенью достоверности была установлена, а также получена важная информация для организации дальнейших поисков её матери. Первое, что пришло в голову в этой связи – заглянуть на сайт телепрограммы «Жди меня». Как-то раз, находясь в гостях, он стал невольным зрителем этой передачи, и здесь, кстати, вспомнились слова ведущего о том, что поиски пропавших складываются удачно в том случае, если в них заинтересованы обе стороны.

Введя в поисковую систему известную ему теперь фамилию, он тут же получил на экран монитора следующий текст: «Люсьен Гарсиа, проживающая в Испании, ищет дочь Анжелу Шароба, потерявшуюся в Москве в возрасте пяти с половиной лет». Дело оставалось за малым, сообщить в редакцию телепроекта координаты Анжелы.

Удовлетворённый результатами, Смыслов набрал номер «мадам Джули» и отчитался в своих успехах.

– Вот видишь, да ты самый настоящий сыщик! И почему это до сих пор не откроешь своё частное детективное бюро? – услышал он в ответ знакомый напевный голос.

– Наверное, теперь стоит об этом подумать, – скромно ответил старой подруге Андрей Павлович.

Министр

Начался апрель, но настоящая весна почему-то не приходила. Всё ещё держались ночные заморозки, а днём совсем по-зимнему валил снег. Редкие солнечные деньки со странной неизбежностью сменялись ненастными.

В тот день с утра все информационные радио– и телепрограммы как главную новость дня подавали сообщения о добровольном уходе со своего поста главного полицейского одного из крупных регионов страны. Бесчинства, учинённые теперь уже бывшими подведомственными ему низовыми работниками, арестованными по тяжкому обвинению, сначала привели к замене их непосредственных руководителей и даже смене вывески учреждения. А вот теперь и главный их начальник, скорее всего не без подсказки из Центра, написал рапорт об увольнении со службы.

Смыслов, принципиально избегавший просмотра телеящика, по давней привычке лишь раз за вечер ненадолго включал информационную программу одного из центральных каналов, а объективности ради несколько раз за день просматривал ленту последних событий в мире на хорошо осведомлённом Интернет-сайте и прослушивал новости на волне популярной FM-радиостанции, тужащейся казаться независимой и непредубеждённой. Вот и сейчас, глядя на экран монитора, он не удержался и зачитал вслух, для помощника, сообщение об отставке регионального силового министра, добавив при этом:

– Вот значит, как закончилась его карьера. А хозяина-то своего он всё-таки пересидел на целых два года!

Сергей, готовившийся как всегда скрупулёзно доложить о добытых им материалах по очередному делу, обстоятельства которого их частное сыскное бюро пыталось прояснить, укоризненно взглянул на шефа. Настроившись на определённое занятие, он не любил, чтобы его сбивали с мысли. Такой уж обладал чертой характера: не доведя до конца начатого, не брался за что-то другое. В целом прекрасное свойство всё же иногда служило помехой в расследовании, если внезапно вырисовывались новые обстоятельства, требующие незамедлительной проработки. Но, в конечном счёте, Смыслов был доволен своим помощником и младшим партнёром.

– Вы как-то помянули этого человека, Андрей Павлович. Говорили, что даже где-то встречались с ним. Но никаких подробностей при этом не сообщили, – из вежливости всё-таки переключился он на затронутую Смысловым тему.

Помимо массы других замечательных качеств, Сергей обладал также и феноменальной памятью.

– Да, как всегда ты прав, Сергей! Когда мы только начинали наше с тобой совместное предприятие, мне встретилось в газете знакомое имя, чем я тогда и поделился, упомянув, что однажды мне довелось контактировать с этим господином. Поскольку к нашим тогдашним проблемам тот случай касательства не имел, ограничился лишь констатацией самого факта.

– А в чём, если не секрет, было тогда дело?

Помолчав с минуту, собираясь с мыслями, Смыслов развернул кресло спинкой к столу и начал рассказ:

– Встреча наша состоялась примерно за год до того, как этого чиновника назначили министром. Если мне не изменяет память, случилось это в 1997 году. Как тебе известно, в то время я работал старшим научным сотрудником одного из клинических отделений Московского института психиатрии. Так вот, тогда ко мне с просьбой обратился коллега по работе, профессор Ткач. Дело в том, что он получил телеграмму от двоюродного брата, отдыхавшего в санатории на Кавказских минеральных водах, в которой тот умолял срочно приехать в связи с возникшей, как выразился родственник, «непонятной ситуацией». Сам же профессор был чрезвычайно занят – готовился к выступлению на пятом Всемирном Конгрессе по биологической психиатрии, который вскоре должен был состояться в Ницце. Ткач, с которым мы были на короткой ноге, убеждал меня отправиться на Северный Кавказ вместо него.

Прежде чем решить: откликнуться на эту странную просьбу или отказать, я расспросил Ткача о личности его родственника, имевшихся у того проблемах. Надо сказать, что помощь попавшим в неординарные переплёты всегда представлялась мне делом и благим, и интересным. Так оно было в прошлом, так, как тебе ведомо, обстоит и сейчас.

Не с большой охотой – ведь речь шла о весьма щекотливой проблеме, но, понимая, что иначе моим согласием не заручиться, профессор поведал следующее.

Его кузен, назовём которого Марком Карловичем, в прошлом вполне благополучный человек, доктор наук, дослужившийся до должности проректора солидного столичного института. Но тут нагрянули разрушительные процессы, из конспиративных соображений именуемые «перестройкой», коснувшиеся всего жизнеустройства страны. Люди, имевшие отношение к распоряжению материальными ценностями, испытали порой непреодолимый искус воспользоваться своими возможностями, скажем мягче, не всегда в интересах общего блага. Марк Карлович с головой окунулся в предпринимательство. Вдруг проявившиеся незаурядные организаторские способности позволили ему привлечь группу состоятельных партнёров и создать частную торговую фирму на базе отчуждённого у института небольшого зданьица, которое и явилось его личным вкладом в уставный капитал предприятия. Тогда многие тащили, что плохо лежит, не отстал от других и наш пострел. Через некоторое время, когда торговля ввозимым фирмой товаром достигла, как он счёл, устойчивого положения, Марк Карлович выгодно продал свою долю партнёрам и стал обладателем серьёзного капитала. Но не всегда большое богатство приносит лишь радость. На почве финансового благополучия он, говоря бытовым языком, свихнулся. Нет, как это обычно бывает, свою роль сыграла и отягощённая наследственность – мама нувориша в своё время странным образом захлебнулась, купаясь в собственной ванне, что создало предпосылки для пересудов родни о сведении ею счётов с жизнью на почве семейных раздоров. Надо сказать, что основания для того имелись: супруг этой несомненно достойной дамы неожиданно воспылал страстью к молодому соседу-актёру. Возможно, то были просто вздорные слухи, но ведь всякие чудеса случаются!

Недуг подкрадывался постепенно, однако поступь его была неотвратима. Как ни удивительно, первыми странности в поведении Марка Карловича заметили не родные, а соседи по даче. Они пожаловались его супруге, Лоре Лазаревне, что до того всегда обходительный и деликатный, тот вдруг перестал здороваться и, более того: взял манеру, отчуждённо отвернувшись, проходить мимо прежде добрых знакомых, не являя на лице даже оттенка расположения.

Лора Лазаревна поначалу приняла экивоки соседей за наветы завистников, которые никак не могут пережить чужого возвышения. Однако вскоре сама убедилась: с мужем что-то не так! Ведь это же неправильно, когда по приходу близкого приятеля и постоянного партнёра по игре в «шестьдесят шесть» начинают выяснять у жены, «кто такой этот мужчина» и «что ему нужно на нашем участке». Дальше – больше. Уже находясь дома, в московской квартире, Марк Карлович взял за правило убирать на ночь под матрац шкатулку с серебряными столовыми приборами, подарок родителей жены к их бракосочетанию, а поутру эти ложки, ножи и вилки, беззвучно шевеля губами, старательно раскладывать на столе, многократно сбиваясь и начиная процесс пересчёта заново. Можно упомянуть ещё ряд вдруг обнаружившихся у Марка Карловича проявлений, не характерных здоровому человеку. Такие, например, как явно слышимые им и неразличимые окружающими голоса. Эти странные голоса в приказном тоне требовали от несчастного предпринять то или иное действие, к которому он уж никак не был склонен и, наоборот, запрещали ему выполнять привычные манипуляции. Дело дошло до того, что супруга стала опасаться отпускать его одного за рулём даже в ближайший от дачи посёлок за продуктами. Тогда-то Лора Лазаревна и позвонила Ткачу, вспомнив о его профессиональной принадлежности.