Они стояли перед Иосифом уставшие, изможденные, с обветренными лицами, в пропыленных одеждах. Семеро хазарских купцов, видевших своими глазами, как войско русов разорило Булгар. Вождь русов Святослав отпустил их домой, не причинив вреда.

Один из купцов протянул Иосифу послание Святослава для хазарского кагана, записанное на кусочке пергамента черной тушью.

– Я записал послание Святослава слово в слово, – сказал купец. – Я мог бы запомнить то, что сказал мне князь русов, ведь это всего лишь короткая фраза. Но Святослав настоял, чтобы сказанное им было записано.

– Святослав очень заносчив и не любит, когда гонцы искажают его слова, – добавил другой купец с неприязнью в голосе.

Иосиф взглянул на пергамент. Фраза, записанная на нем иудейским письмом, гласила: «Иду на вы!» Иосиф перевел взгляд на торговцев:

– Святослав объявляет войну кагану?

– Именно, – ответил тот, кто передал письмо Иосифу.

«Пришли дурные времена! – печально подумал Иосиф. – Сбываются пророчества самаритян. Рабы и язычники исполчаются на избранный народ Иеговы, слетаются, подобно саранче, на тучную ниву. Выросшие в грязи и невежестве племена, подобно гуннам, стремятся обратить в прах цветущие города и селения. Воистину, все повторяется в этом мире!»

Арабы называли хазарского царя «малик», жившие среди хазар иудеи употребляли термин «пех», все тюркоязычное население каганата называло царя «каган-бег».

Когда-то у хазар царей не было вовсе, над ними правил каган из рода Ашина. Вся власть была в руках кагана. После целого столетия благоденствия хазары ввязались в долгие войны с арабами за овладение Закавказьем. Удача то сопутствовала хазарам, то напрочь отворачивалась от них. В пору военных неудач власть кагана стали оспаривать хазарские военачальники-беки. Случилось так, что один из беков по имени Булан совершил несколько победоносных походов против арабов. Хазарская знать провозгласила Булана царем, доверив ему войско. Каган же лишился права возглавлять хазар на войне. Булан стал родоначальником хазарских царей.

Кочевники-хазары были огнепоклонниками, их верховным божеством был Тенгри, солнце и властелин неба. Хазары также поклонялись земле, воде и ветрам. Когда Булан стал царем, он отказался от язычества, приняв религию иудеев. Гонимые в Европе, Персии и Египте, общины иудеев расселялись в городах Хазарского каганата, занимаясь ремеслами и торговлей. Породнившись с хазарской племенной верхушкой, богатые иудейские купцы сумели опутать знатных хазар идеей избранности, догмами Ветхого Завета и Талмуда. Вместе с новой религией хазары обрели письменность.

Хазарские цари постепенно забрали у кагана все бразды правления обширной державой, под властью которой находилось двадцать пять племен.

Род Ашина тоже был вынужден жить по «завету» Иеговы, не порывая тем не менее с языческими обрядами предков. Большая часть хазар продолжала поклоняться языческим божествам и верховному богу Тенгри, земным воплощением которого являлся каган.

Среди хазарских вельмож и купцов было немало приверженцев ислама и христианства. В хазарских городах синагоги иудеев соседствовали с мечетями и православными храмами. Веротерпимость отличала хазар от их соседей: персов, арабов и ромеев.

С распадом арабского Халифата хазары избавились от арабской угрозы из-за Кавказских гор. Однако пришедшие из-за Волги орды печенегов подорвали мощь Хазарского каганата настолько, что хазарам пришлось уступить воинственным печенегам свои лучшие пастбища у Днепра и Дона.

Ослаблением хазар воспользовались некоторые из кавказских племен, отказавшиеся платить дань хазарам. Ромеи окончательно вытеснили хазар из Тавриды. Вышли из повиновения каганату славяне, живущие по Днепру и его притокам.

Царь Иосиф, сын Аарона, все откладывал поход на Русь, затеяв войну с набирающей силу Грузией и отражая набеги касогов из-за реки Кубань. И вот промедление обернулось для хазар нашествием русов, заключивших союз с печенегами.

Отпустив торговцев, Иосиф долго бродил в одиночестве по дворцовым залам и переходам, наполненным прохладой. Гладкие колонны из мрамора холодили ему руку, когда он прикасался к ним. Мозаичные полы под ногами у царя своими узорами и яркими красками напоминали хорасанские ковры. Фрески на стенах кое-где потрескались; дворец был очень древний.

Мысли путались в голове у Иосифа. Все опасности, грозившие каганату в прошлом, были ничто в сравнении с этой надвигающейся бедой. Союз Руси и печенегов – это смертельная угроза для хазарского государства! Иосифа угнетало то, что именно на его плечи свалилось это бедствие.

По широким ступеням из известняка царь поднялся на озаренную солнцем террасу, огражденную перилами и колоннадой. После полумрака внутренних помещений яркие солнечные лучи заставили Иосифа зажмурить глаза. Царь подошел к мраморным перилам.

Прямо перед ним, куда ни глянь, расстилались кварталы огромного города: улицы, площади, дома, храмы… Сверкали на солнце блестящие купола христианских церквей, увенчанные крестами; отливали позолотой полумесяцы на шпилях мусульманских мечетей. Среди желтых глинобитных домов выделялись разноцветные юрты кочевников.

Царский дворец возвышался посреди цитадели, расположенной на продолговатом песчаном острове. Этот остров, вернее, обтекающая его широкая протока делила столицу хазар на две части, восточную и западную. Западный город был обнесен высокой стеной из желтого кирпича, отсюда было его название Сарашен – «Желтый город». Восточная часть столицы называлась Хазаран, что значит «Город хазар».

Иосиф прислонился плечом к колонне и, усмехаясь недоброй усмешкой, вновь пробежал глазами короткое и такое дерзкое послание Святослава. Дикарь! Кому он смеет грозить?!

При взгляде на синеву небес у Иосифа закружилась голова. Он на мгновение закрыл глаза и невольно вздрогнул: кто-то тронул его за рукав. Это был немой карлик-слуга. Иосиф устремил на него вопрошающий взгляд. Карлик сделал несколько быстрых жестов пальцами: «Господин, там пришел твой брат. Ты посылал за ним».

Иосиф тряхнул длинными волосами, словно отгоняя какую-то навязчивую мысль. Его губы решительно сжались, серо-голубые глаза сверкнули воинственным блеском. Царь торопливым шагом устремился вниз по ступеням. Карлик еле успевал за ним, семеня короткими кривыми ножками в зеленых башмаках.

Рядом с Иосифом его младший брат Бецалел выглядел грознее и мужественнее. Иосиф был невысок и строен. Его бледное лицо и впалые щеки придавали ему облик аскета, а не воина. Бецалел был почти наголову выше Иосифа, его крепкое мускулистое тело, казалось, было создано для ратных трудов. В глазах Бецалела был тот особый блеск, какой бывает у людей, которым приходилось глядеть в необъятные пространства впереди и видеть смерть лицом к лицу.

Иосиф кратко пересказал брату все, что услышал от купцов, вернувшихся из Булгара, разоренного русами.

– Теперь войско русов идет сюда, – добавил Иосиф. – Вместе с русами идут печенежские орды. – Иосиф перечислил имена печенежских ханов, примкнувших к Святославу. – Нам предстоит труднейшая битва, брат.

Бецалел покачал головой. На его нахмуренном лице отразилось мгновенное усилие сообразить, что несет ему эта новость, что несет она всем хазарам.

– Велико ли войско Святослава? – спросил Бецалел.

– По слухам, около тридцати тысяч воинов, – ответил Иосиф. – Да печенегов не меньше двадцати тысяч.

Бецалел взглянул на брата:

– Пойдешь к кагану?

Иосиф кивнул.

– Что делать мне?

– Разошли гонцов по кочевьям. Торопи беков со сбором войска. Отправь дозорных на северо-восток, надо встретить Святослава подальше от столицы.

Бецалел прижал ладонь к груди, чуть склонив голову.

– Все сделаю, брат. Можешь положиться на меня.

«На кого же еще мне положиться, как не на тебя, брат, – с грустью подумал Иосиф, глядя на широкую спину удаляющегося Бецалела. – Ты – моя единственная опора!»

Иосиф не любил ходить во дворец кагана. Этот огромный чертог, окруженный малыми дворцами, садами и виноградниками, обнесенный прочной стеной, по сути был городом в городе. Простым людям доступ сюда был запрещен. Выше дворца кагана были только минареты некоторых мечетей.

Каган редко покидал свое роскошное жилище, это случалось во время больших праздников или в пору великих бедствий. Для хазар-кочевников каган, как и встарь, оставался божественным светочем, заступником народа, избавителем от несчастий. Богатые хазары, жившие в городах, давно утратили чувство преклонения перед каганом, прекрасно зная, что кагана сажает на трон хазарский царь. Царь же может расправиться с каганом, если тот окажется неугоден хазарской племенной верхушке.

Нынешнего кагана посадил на трон Аарон, отец Иосифа. Его предшественника удавили веревкой по приказу Аарона, который не выносил, когда плетут интриги у него за спиной. В большинстве случаев интригами занималась многочисленная свита кагана, алчная и завистливая. Именно свита подталкивала кагана к необдуманным шагам ради какой-то своей выгоды, даже если эта выгода порой стоила кагану головы.

Всем детям из рода Ашина давали тюркские имена. Если кто-то из возмужавших сыновей становился каганом, то вместе с принятием иудаизма очередной каган получал второе имя, непременно иудейское. Это второе имя кагана заносилось в дворцовую летопись. В обычной же жизни кагана продолжали называть прежним тюркским именем.

Перед тем, как войти во дворец кагана, Иосиф оставил свою свиту на залитых солнцем горячих плитах дворцовой площади. Здесь по утрам и вечерам упражнялись во владении оружием керханы, телохранители кагана. У высоких резных дверей из черного дерева Иосиф снял с головы круглую шапочку, отороченную мехом куницы, стянул с ног сапоги из мягкой кожи, положил на землю кинжал в позолоченных ножнах. К кагану нужно являться только так, босым и смиренным.

Сопровождаемый двумя привратниками-чаушиарами, Иосиф вступил в прохладный полумрак дворцового коридора. Мраморные плиты пола неприятно холодили Иосифу босые ступни. Струйки дыма от горящих факелов, как змеи, ползли к высокому сводчатому потолку.

У тронного зала один из привратников с поклоном протянул царю горящую лучину, пропитанную благовонными смолами. Иосиф безропотно взял кусочек горящего дерева, подержал в руках и вернул чаушиару. Таков обычай: хазары верят, что благовонный огонь очищает человека от дурных мыслей, а перед лицом кагана всякий приходящий должен быть с чистой совестью.

Золотой трон кагана стоял на возвышении в просторном круглом зале. Над троном был растянут балдахин из алого индийского шелка с золотыми кистями. Лучи солнца, проливаясь сверху через узкие окна, яркими пятнами расцветили богатые ковры на полу. Трон был пуст.

К Иосифу приблизился кендер-каган, управитель дворца. Роскошь его одежд затмевала одеяние царя.

– Мое почтение тебе, каган-бег! – Дворецкий поклонился Иосифу, прижав ладони к груди. – Что привело тебя в покой равного богам?

– Сущий пустяк, Мофаз, – с кривой усмешкой проговорил Иосиф. – Вот!

Царь протянул дворецкому клочок пергамента.

– Что это? – Толстый рыжебородый Мофаз был в легком недоумении.

– Это письмо князя Святослава к равному богам. Прочти.

Мофаз пробежал записку глазами и нахмурился, его красивые, как у женщины, глаза беспокойно метнулись к Иосифу.

– Это угроза, что ли? – пробормотал дворецкий, возвращая записку. – Неужели божественному повелителю стоит опасаться какого-то князя русов?

– Стоит, если уж я пришел сюда, – сурово произнес Иосиф. – Святослав победил буртасов, разбил волжских булгар, теперь идет на нас. С ним тысячи печенегов, жаждущих разграбить наши богатства. Где божественный повелитель?

– Светоч мудрости сегодня недомогает, – печально опустив глаза, ответил дворецкий. – Лучше тебе прийти завтра, каган-бег.

– Послушай, Мофаз, – ледяным голосом заговорил Иосиф, – надвигающийся на нас враг очень силен. Имеющейся у меня конницей Святослава не остановить. Нужно вооружить всех жителей столицы, способных держать оружие. Еще мне нужны телохранители кагана, все до единого.

– Но… – Мофаз не успел договорить.

– Русы и печенеги уже близко! – Иосиф с силой схватил дворецкого за шелковый рукав бухарского халата. – Передай божественному повелителю, что на сборы войска у нас всего несколько дней. Пора ударить в большой барабан!

– Где кочевые беки? – воскликнул Мофаз. – Надо послать за ними гонцов!

– Гонцы уже посланы, – хмуро сказал Иосиф, – но я не уверен, что вожди родов и племен успеют вовремя привести к столице свои отряды. В эту пору года кочевья разбросаны по всей степи, только на их поиски уйдет немало времени.

– Тогда надо слать гонцов за помощью в Беленджер и Семендер, – с надеждой в голосе произнес дворецкий.

– До Беленджера три дня пути, до Семендера еще дальше… – Иосиф тяжело вздохнул. – К тому же опасно выводить оттуда войска ввиду угрозы со стороны картлийского царя Баграта. Грузины непременно ударят нам в спину, если русы одолеют наше войско.

– Я передам сказанное тобой божественному светочу, – сказал Мофаз, с почтительным жестом отступая на шаг от царя. – Я буду убедителен и настойчив. Возможно, мне удастся уговорить мудрейшего из мудрых пойти тебе навстречу, каган-бег.

Из дворца кагана Иосиф вернулся переполняемый раздражением. За всей этой пышностью и церемонностью стоит ничтожный человек, называемый каганом. До него трудно достучаться даже царю! Кагана оберегает целое войско, ему прислуживают сотни слуг, в его гареме двадцать пять жен, по числу подвластных племен. Подданные взирают на кагана, как на главного заступника от всяких бед и любых врагов. На деле же овеянный божественным величием каган сам нуждается в постоянной защите.

Иосиф опасался, что в большой барабан так и не ударят, а без этого быстро собрать пешее войско невозможно. В большой барабан били только с разрешения кагана, в случае, когда враг угрожал непосредственно столице Хазарии. После полудня большой барабан, помещенный на башне, примыкающей к дворцу кагана, все же зазвучал. Эти грозные ухающие раскаты долго плыли над притихшими улицами и площадями хазарской столицы.

Основной боевой силой Иосифа была тяжелая конница арсиев. Так назывались мусульманские наемники, составлявшие ядро хазарского войска. Конников-арсиев было ровно десять тысяч. Это были опытные воины, не знавшие иного ремесла кроме войны.

Собственно хазарская конница состояла из отрядов, возглавляемых родовыми вождями-беками. Если арсии постоянно находились в столице, то отряды беков большую часть года проводили в кочевьях. Среди беков не было единства, поскольку с приходом печенегов хазары лишились многих богатых выпасов для скота, а это приводило к раздорам среди хазарских родов, занятых переделом оставшихся пастбищ. К тому же знать столицы, давно отдалившаяся от степного образа жизни, смотрела свысока на хазар-кочевников.

Как Иосиф и предполагал, отряды конных хазар быстро подошли к столице только из ближних кочевий. Эти отряды насчитывали пять тысяч всадников. Пешее ополчение состояло из двадцати тысяч человек. Во главе пехоты стоял Даньгу, брат кагана. Своих телохранителей каган не дал Иосифу. Бецалел привел три тысячи конных гузов, которых хазары использовали в качестве наемников в войнах с печенегами и касогами.

Один за другим возвращались гонцы из дальних хазарских кочевий с утешительными вестями. Беки собирают конные дружины, чтобы поспешить на зов царя Иосифа. Опасность, грозящая Итилю, всколыхнула всех. Итилем хазары называли Волгу, такое же название носила хазарская столица.

С борта ладьи открывался завораживающий вид на вольный волжский плес, покрытый мелкой рябью. От прыгающих в этой ряби солнечных зайчиков слепило глаза. Мимо проплывали узкие, заросшие тростником острова, с которых с шумом взлетали большие стаи чаек, гусей, куликов…

Волжские берега то уходили ввысь каменистыми уступами, то вздымались холмами, покрытыми густыми лесами, то расстилались необозримыми степями. Могучая река катила свои воды на юг, к Джурджанскому морю. Много племен жило по берегам Волги. В ее лесистых верховьях расселились славяне и чудские племена. На среднем течении, там, где в Волгу впадает широкая Кама, основали свое государство булгары, рядом с которыми кочуют буртасы и черемисы. К югу от булгар живут гузы, занимая почти все левобережье Волги. На правобережье с недавних пор обосновались печенеги, сильно потеснившие хазар.

Святослав с интересом слушал купца Авдея, взятого им в качестве проводника. Авдей был родом из Смоленска. Он хорошо изучил волжский торговый путь, меняя пушнину на тонкие восточные ткани. В Итиле у Авдея был собственный дом и торговая лавка. Пронырливый купец женился на хазаринке, которая родила ему детей и помогала вести торговые дела. В Смоленске у Авдея была русская семья.

– Ты же христианин, Авдей, – с усмешкой молвил купцу Святослав, – а христианам нельзя иметь две жены, это грех.

– Грех бросать жену, княже, – не смутился Авдей. – Я свою русскую жену не обижаю и не гоню, хотя сердцем давно присох к хазарской супруге. И о детях я пекусь, как о русских, так и о хазарских. А бог меня простит. На свете полно грешников и помимо меня.

– Так ты говоришь, Итиль вельми велик и богат? – вернулся Святослав к первоначальной теме разговора.

– Честно скажу, княже, – ответил Авдей, – обширнее города я не видел. Торгую в южных странах я уже тридцать лет, бывал и в Дербенте, и в Ширване, и в Семендере. Бывал в Тебризе и Трапезунде. Все эти города намного меньше Итиля. Лишь один город превосходит Итиль размерами и великолепием – это Царьград!

– Ты и в Царьграде бывал? – удивился Святослав.

– Довелось побывать… – сказал Авдей. И восхищенно добавил: – Верь мне, князь. Там, где стоит Царьград, и есть центр мира! Каган хазарский, конечно, богатый властелин, но василевс ромеев во сто крат богаче! Ежели весь Киев пожалует на пир к василевсу – все равно гости будут есть и пить токмо из драгоценной посуды.

– То-то василевсы ромейские откупаются данью от печенегов, чтобы те не грабили их владения, – презрительно бросил находившийся тут же Свенельд, переглянувшись со Святославом.

Хазарская столица открылась взорам русичей на девятый день после оставления ими Булгара. Издали казалось, будто город парит над рекой. Когда ладьи подошли поближе, то стало казаться, что Итиль вырастает прямо из волжской воды.

Авдей поведал Святославу, что столица хазар раскинулась по обоим берегам Волги, а центральная ее часть лежит на низких островах. Потому-то со стороны кажется, что город вырастает прямо из реки.

Русское войско выгрузилось из ладей на правый берег Волги и расположилось станом посреди сухой, продуваемой ветрами степи. Вокруг не было ни деревца, ни кустика. Лишь уносились в даль стайки испуганных сайгаков и любопытные суслики торчали столбиками возле своих глубоких нор.

Отсюда Итиль был почти не виден. Сквозь дымку у горизонта на юго-западе можно было разглядеть только высокие минареты, похожие на копья. Зато с соседнего невысокого холма открывался вид на хазарский военный лагерь. Оттуда доносился рев верблюдов и крики ослов.

Святослав не торопился со сражением. Он ждал, когда подойдут печенеги и русская конница, путь которых пролегал по бездорожью вдоль берега великой реки.

Каждый день Авдей чертил на прибрежном песке план Итиля, подробно рассказывая Святославу и его воеводам, где находится дворец кагана, где цитадель каган-бега и дворец его жены, где расположены рынки и караван-сараи, где стоит соборная мечеть, а возле нее казармы арсиев…

Святослав, задумавшись, подолгу сидел на корточках возле плана хазарской столицы или бродил вокруг медленными шагами, не отрывая глаз от набросанной на песке схемы кварталов и улиц. Никто из старших дружинников не лез к князю со своими советами, зная по опыту: когда Святослав размышляет, ему лучше не мешать.

Через три дня подошли конные полки. Собрав воевод на совет, Святослав объявил:

– Биться с хазарским войском и штурмовать Итиль будем в один день.

Воеводы недоумевающе переглядывались и перешептывались, явно озадаченные услышанным.

– Столица хазар вельми огромна! В центре ее – мощная крепость на острове. Дворец кагана тоже представляет собой крепость, к тому же весь Западный город обнесен крепостной стеной, – пустился в разъяснения Святослав. – Ежели запрутся хазары в столице, то увязнем мы тут надолго. Поэтому, други мои, пешие полки ворвутся в Итиль на ладьях по реке. В это же время конные полки завяжут сражение с хазарами, что против нас исполчились. Я пойду с конными дружинами. Ежели падет моя голова, войско возглавит Сфенкел. Пешую рать поведут Свенельд и Перегуд.

Воеводы загалдели, пораженные дерзким замыслом Святослава. Почти все они полагали, что этот замысел гибельный. Первым заговорил Свенельд, пытаясь образумить князя:

– Войско хазар ничуть не меньше нашего, княже. Хазары на своей земле, и драться они будут свирепо. К тому же степь голая вокруг, для хазарской конницы самое раздолье. Нельзя разделять пешцев и конников перед столь тяжелой битвой!

Свенельда поддержал длиннобородый Вуефаст:

– Верные слова, клянусь Перуном! Нам бы воинство хазарское разбить, а Итиль никуда не денется. Без войска Итиль не спасут ни стены, ни башни.

– Опасная это затея, княже, – хмуро пробасил плечистый Икмор. – Все равно что однорукому с двуруким бороться.

– Как еще на это печенежские ханы посмотрят, – вставил кто-то из старших дружинников.

Выслушав воевод, Святослав решение свое не изменил. Он сам отправился к печенегам, чтобы оповестить ханов о своем замысле и взбодрить их, если те засомневаются в успехе.