Глава 4

Кей сидела в агентстве, глядя на суровое выражение лица мистера Пайпера.

– Боюсь, у нас для вас ничего нет, то есть за те деньги, что вы предлагаете…

Кей нахмурилась. Она и так отложила на покупку жилья у моря немалую часть наследства, а теперь ее уверяют, что этого мало…

– Есть небольшой загородный домик в Маршвудской долине. Но обозначенной вами суммы хватит едва-едва, и в нем всего две спальни.

– А в самом Лайме точно ничего нет? Мне бы хотелось что-нибудь в черте города…

Мистер Пайпер покачал головой:

– Только не с видом на море, как вы желаете. Я же объяснил, что недвижимость здесь уходит быстро. Место очень популярное, люди покупают летние дома для себя или сдают. Все моментально расхватывается.

Кей вздохнула. Она не подумала, что Лайм-Реджис так любят туристы. Огляделась, всматриваясь в висевшие на стенах фотографии немыслимо дорогих домов, где и кошке негде развернуться, не то что хозяйке. Они были милые, но все за пределами Лайм-Реджиса.

– Может быть, вам поискать дальше по побережью? Например, в Эксмуте или Ситоне?

Кей покачала головой. Не для того она проделала такой путь, чтобы застрять в Ситоне. Джейн Остин ни в каком Ситоне не останавливалась, и к тому же Кей твердо знала, что Кобба там нет и в помине.

И тут взгляд ее упал на дом, который раньше она почему-то не заметила. Уэнтуорт-хаус…

Ресницы ее затрепетали. Уэнтуорт – а благородного капитана из «Доводов рассудка» звали Фредерик Уэнтуорт!

«Ну вот, – решила Кей, – если это не судьба, то что?»

Она встала и подошла ближе, чтобы прочесть аннотацию. Уэнтуорт-хаус оказался бывшей мини-гостиницей, правда «нуждающейся в значительном обновлении».

Гостиница… Ни о чем подобном Кей даже не думала. Чем не превосходный способ обеспечивать себя, живя у моря? В Лайм-Реджис путешественники стремились на протяжении столетий, и в обозримом будущем ситуация вряд ли кардинально изменится, а значит, она сможет безбедно жить у моря – у самого моря, если верить фотографиям.

– Можно ознакомиться вот с этим вариантом поподробнее?

Кей показала на Уэнтуорт-хаус.

– О, боюсь, его цена намного превышает названную вами сумму, – заметил мистер Пайпер.

– Ничего, – возразила Кей, – большая тоже вполне допустима. Особенно если я смогу извлечь из этого прибыль…

Мистер Пайпер открыл ящик стола, вынул оттуда сопроводительное описание и подал Кей. Она быстро его просмотрела:

– Мне бы очень хотелось посмотреть все на месте. Можно это сделать прямо сейчас?

Изумление агента вызвало у Кей улыбку. В последние дни она только тем и занималась, что удивляла мужчин.

Мистер Пайпер неловко встал из-за стола и пробормотал, что ему надо закрыть агентство. Кей по-прежнему улыбалась: что-то ей подсказывало, что она сейчас потратит баснословные деньги.

До Уэнтуорт-хауса было рукой подать, и по пути туда у Кей разбегались глаза. Оказывается, в Лайме замечательные магазины, торгующие доисторическими окаменелостями и ароматной выпечкой. Она заглядывалась то на модный бутик, то на книжную лавку, но ей надо было купить дом, и поэтому нельзя было отвлекаться.

– Это Морской променад, – сообщил мистер Пайпер.

Они шли по мощеной улице с особняками кремового оттенка, их фасады были обращены к морю.

– Уэнтуорт-хаус уже недалеко.

Кей воодушевленно рассматривала все вокруг. Уэнтуорт-хаус, Морской променад, Лайм-Реджис. Такой адрес ей очень нравился, и она немедленно представила его на гербовом бланке, который еще предстояло оформить. Украдкой бросив взгляд на мелькнувшее между домами море, Кей попыталась представить, как будет просыпаться здесь по утрам. Жизнь в Лайм-Реджисе, должно быть, сплошной праздник.

– Вот мы и пришли, – объявил мистер Пайпер.

Перед ними был Уэнтуорт-хаус. Внушительное здание в викторианском стиле с эркерами по фасаду, из которых наверняка открывался прекрасный вид, было окрашено в нежно-розовый цвет, похожий на оттенок морской раковины изнутри. Его оживлял ярко-синий парадный вход. Этого хватило с избытком, чтобы Кей влюбилась в особняк, даже не успев переступить его порог.

После двух энергичных толчков мистера Пайпера дверь наконец поддалась.

– Просто чуть-чуть смазать! – заверил он Кей немного нервно.

Она кивнула. Не отказываться же из-за этого от дома своей мечты. Ее не отпугнет и подозрительный затхлый запах.

– Просто чуть-чуть проветрить! – посоветовал мистер Пайпер.

Кей вошла внутрь вслед за ним.

– Комната для завтрака, – объявил агент, показывая ей помещение в задней части дома.

Она поморщилась, решив, что завтракать здесь не слишком приятно. Стены были оклеены грубыми, заскорузлыми обоями табачного цвета.

– Просто немного перекрасить, – продолжал нахваливать дом мистер Пайпер.

Кей послушно кивнула. Затем он показал ей кухню – длинную, узкую и явно требовавшую ремонта. Все необходимое в ней, впрочем, имелось.

Комнаты по фасаду – столовая и гостиная – оказались куда более пригодными для жилья. Обе окнами-эркерами выходили на море. К сожалению, и тут были табачные обои, но это не помешало Кей разглядеть все как следует.

На втором этаже располагались шесть примерно одинаковых спален, все по одной стороне. Они тоже требовали некоторой модернизации, прежде чем претендовать на гостиничные номера двадцать первого века. Стены в них были оклеены невзрачными обоями в цветочек, отставшими у плинтусов и оконных рам. На полу лежали ковры с рисунком из завитков, затягивающим, словно в водоворот, и везде, куда бы ни падал взгляд, он натыкался на уродливые медные светильники. Все это предстояло ликвидировать.

Единственное, что не нуждалось в замене в Уэнтуорт-хаусе, – это вид из окон. Отель был в самом центре Лайм-Реджиса, и из окон открывался великолепный вид на мол Кобб. Едва заглянув в первую спальню, Кей заметила его вдали и ахнула от восхищения. Он напоминал исполинский серый помост, уходящий далеко в волны, и по нему прогуливались туристы, любуясь морским пейзажем точь-в-точь как современники Джейн Остин.

– Разве не прекрасно? – обратилась она к мистеру Пайперу.

– А? Ах да, – согласился он, проследив за ее взглядом. – Местоположение очень удачное. Пляж, Кобб, магазины и рестораны – все рядом. Если бы вы действительно захотели снова открыть здесь гостиницу, точно бы не прогадали.

Кей кивком выразила согласие. Гостиница – идея просто превосходная. Она сможет неплохо зарабатывать, не выходя из дому, а значит, заниматься рисованием, как только выдастся свободное время. К тому же ей нравилось работать с людьми. Пегги всегда утверждала, что Кей прекрасно умеет со всеми ладить.

– Беру! – выпалила она, вполне отдавая себе отчет, что на эту покупку придется потратить все наследство до последнего пенни.

Мистер Пайпер не сразу нашелся что ответить.

– Но ведь вы больше ничего не видели!

– Все, что мне нужно, я увидела. Это как раз то, о чем я мечтала.

Он и не пытался ее отговаривать.

– Что ж, в таком случае не вернуться ли нам в офис, чтобы приступить к оформлению документов?

Кей улыбалась. Она рискнет и купит дом в Лайм-Реджисе – гостиницу на шесть номеров у самого моря. Пегги, без сомнения, могла бы ею гордиться.

Глава 5

Три месяца спустя

Репетиции закончились.

Джемма Рейли стояла у барной стойки, беспокойно разглядывая людей вокруг. Съемочную группу только что поселили в отеле «Три пальмы» в Лайм-Реджисе, и к их приезду в холле подали напитки. Двери на террасу были распахнуты, и почти все гости любовались морским видом. За исключением Джеммы. Она чувствовала себя совсем как новенькая в школе. Все здесь друг с другом знакомы. Например, режиссер Тереза Хадсон знала всех и каждого, как и ее помощник Лез Браун. Он, впрочем, больше молчал. За хмурый вид и отсутствие чувства юмора его прозвали Лез Отверженный[5]. Он опустошил вазочку с орехами, высыпав их себе на ладонь, и стал по одному закидывать в рот, прихлебывая виски.

Джемма снова оглядела холл и невольно остановила взгляд на актрисе Софи Керр. Джемма была наслышана об ее успехах, в основном в сотрудничестве с Королевской Шекспировской театральной компанией. Публика восхищалась ее ролями в разных спектаклях – от остроумной Беатриче в «Много шума из ничего» до надрывающей душу Офелии в «Гамлете». Джемма наблюдала, как Софи кокетничает с парнем из съемочной группы, который обычно повсюду таскал за собой кабели. Она не знала, кем он числится, но Софи его явно приворожила – да и как иначе? Сияющие белокурые локоны и насмешливый разговор – воплощенная мечта большинства мужчин.

Рядом стояла еще одна известная актриса, Бет Дженкинс, с декольте разве что не до пупка. Потрясающая рыжая шевелюра безупречным гладким водопадом ниспадала ей на плечи, а ярко-алые губы будили в мужчинах опасные фантазии. Бет была красавицей и играла в «Доводах рассудка» Луизу Мазгроув. До Джеммы дошел слух, что никто особенно не расстроится, если Бет и вправду расшибет себе голову, когда во время знаменитого эпизода ринется вниз с Кобба. Стервой Бет слыла первостатейной.

– Я слышала, что недавно она прямо на съемках увела мужа у продюсерши, – услышала Джемма у себя за спиной чей-то голос.

Обернувшись, она увидела за стойкой двух молоденьких официанток. Девушки посмеивались и шептались, показывая на актеров пальцем.

– А ведь в то же время она вроде бы крутила с каким-то поп-певцом? – удивилась ее подружка.

– С каким же? – спросила первая.

– Понятия не имею. Со всеми подряд, наверное!

Обе засмеялись.

«От такой лучше держаться подальше», – решила про себя Джемма.

Но в кино это настоящая проблема. Съемочная группа на время превращается в семью, где никуда и ни от кого не спрячешься. Джемма уже убедилась в этом на своей первой картине – телефильме «На ночь». Эту любовно-криминальную драму, а заодно и игру Джеммы критики разнесли в пух и прах.

«Обречена на амплуа безмозглой блондинки», – высказался телекритик из «Vive!».

«Ножки как стручки фасоли, – поддакнул ему обозреватель из „Star Turn“, – а все остальное еще хуже!»

Уязвленная Джемма после таких отзывов месяцами скрывалась от всех, перекрасившись в жгучую брюнетку и наращивая мускулы ног в тренажерном зале. Но это не помогло, если учесть, что ее мать Ким Рейли была всеобщей любимицей, сыгравшей главную роль в «Бандитках», культовом телешоу семидесятых. Едва Джемма осмелилась последовать по ее стопам, как начались сравнения. Она сама понимала, что это неизбежно: мать была красивой, талантливой и везучей. «Бандитки» в свое время считались популярнейшим сериалом с заоблачными рейтингами. Они выдержали пять сезонов, пока не погиб ведущий актер, разбившись на мотоцикле. Джемме не раз приходило в голову, что, не случись этого, сериал, пожалуй, снимали бы до сих пор и ее мать, распушив шевелюру феном, и поныне щеголяла бы в своих фирменных штанах в обтяжку и слишком откровенных маечках.

Матери Джеммы так и не удалось превзойти свой успех в «Бандитках», хотя она пару раз предпринимала такие попытки. В глазах общества она была воплощением успешности, женщины ею восхищались, мужчины делали стойку. Но Ким оказалась ранимой натурой, и, хотя она обожала находиться в центре внимания, постоянный интерес публики со временем начал ее тяготить. Джемма, по всей видимости, унаследовала эту черту. Одна мысль о съемках превращала ее в комок нервов, и тем не менее что-то вынуждало ее идти проторенной дорожкой. В театральной школе она едва не заболевала перед выходом на сцену, а потом играла просто великолепно, – по крайней мере, так ее заверяли студенты и преподаватели. Чем же объяснить неуспех в той злополучной теледраме?

«Критикам лишь бы позубоскалить, – утешила ее одна из давних подруг по театральной школе, когда они вместе зашли в паб обсудить причины ее провала. – Не обращай на них внимания! Ты играла потрясающе».

«А что еще можно было выжать из такого сценария? – сказал другой, более правдивый приятель. – Ты сделала все, что в твоих силах».

Какое счастье, что Тереза Хадсон поверила в нее и дала столь необходимый Джемме новый шанс! Что-то в игре молодой актрисы наверняка ее зацепило.

«Вот только бы мне побольше веры в себя», – печалилась Джемма.

На глаза ей попался молодой мужчина со взъерошенными темными волосами. Он слушал Терезу, и его серые глаза оживленно поблескивали за стеклами очков. Джемма уже видела его на репетициях: это был сценарист и один из продюсеров фильма, но он показался ей неразговорчивым. Доброе лицо и робкая улыбка говорили, что в застенчивости он ей не уступает. За спиной молодого человека стоял какой-то черноволосый незнакомец, и Джемма встретилась с ним взглядом. Тот немедленно расплылся в улыбке, весело прищурившись. Вид у него был такой, словно он сейчас подойдет и заговорит с ней. Джемма отвернулась. Не хватало еще, чтобы с ней заигрывали… Ей и так все уши прожужжали историями о романах на съемках, которые никогда ни к чему не приводили.

Два актера между тем вошли с террасы и направились к бару. Оба кивнули Джемме, но не заговорили, чему она только обрадовалась, так как ее интересовал лишь один человек из этой братии – Оли Уэйд Оуэн.

У Джеммы вдруг пересохло во рту. Неужели из всех подходящих на роль капитана Фредерика Уэнтуорта кандидатур не нашлось никого, кроме Оли Уэйда Оуэна? Джемма, сколько себя помнила, была в него влюблена, и все стены гримерки в школе-студии оклеила постерами с портретами молодого красавца. Она смотрела на них, изнывая от тоски и воображая, как чудесно было бы сыграть с ним в «Ромео и Джульетте» или «Антонии и Клеопатре».

Он был высок, голубоглаз и красив классической красотой, а к густым светлым волосам так и хотелось прикоснуться. Но самым замечательным в нем была улыбка. «Похитительница тысяч сердец» – так отзывались о ней газеты: у Оли Уэйда Оуэна всегда имелась подружка, а то и две. Снимки актера, сделанные на выходе из какого-нибудь дорогого ресторана или элитного ночного клуба, не сходили с первых полос таблоидов, и любопытствующим оставалось только чесать языки, кто же эта очередная девушка с ним рядом?

Вот он стоит и болтает о чем-то с Бет Дженкинс… Той, несомненно, льстит его внимание, и она кокетничает напропалую.

«Куда мне тягаться с такими, как она? Это же совершенно особая порода женщин!»

«Но ведь не ее, а тебя Тереза выбрала на главную роль», – несмело возразил ей внутренний голос.

Да, это была чистая правда, и пусть Джемма на съемках могла нажить в лице Бет смертельного врага (это бы ее ничуть не удивило), но факт оставался фактом: именно ей предстояло стать партнершей Оли Уэйда Оуэна в крупнобюджетной постановке.

Неожиданно Оли обернулся и озарил Джемму своей ослепительной улыбкой, едва не растопившей лед в ее бокале. Она не поверила глазам: слишком неожиданно это произошло. Энн Эллиот – ее первая роль в кино, и Джемма не могла отделаться от ощущения, что все только и ждут ее промахов. Но что гораздо хуже, она сама готовила себя к полному фиаско.

Глава 6

Уже стемнело, когда Адам ушел из отеля «Три пальмы» и направился в Маршвудскую долину. Вечеринка и правда удалась, хотя обычно он старался избегать светских мероприятий. Адам, скорее, был домоседом, но на этот раз он с искренним удовольствием пообщался со съемочной группой. Тереза сама никогда не задавала тон веселью, но сумела увлечь его разговором о своих задумках по поводу фильма и о намерении использовать Лайм-Реджис на все сто. Она к тому же горячо одобрила места, предложенные Адамом для Киллинч-холла и Апперкросса, но немного тревожилась из-за прогноза погоды, обещавшего дождь, дождь и еще раз дождь. Оставалось только скрестить пальцы на удачу.

Адам, присмотрев поместье Марлкоум, и сам очень обрадовался. Его сразу осенило, что перед ним идеальный Киллинч-холл, и, к его восторгу, владельцы и кинокомпания сошлись с ним во мнениях. Старинный особняк времен короля Якова, расположенный всего в пяти милях от Лайм-Реджиса, должен стать величественным семейным гнездом Эллиотов, а близлежащая деревушка Эшбери – прекрасной заменой Апперкроссу. Фасад отыскавшегося в ней превосходного дома в георгианском стиле давал представление о том, как выглядело жилище Чарльза и Мэри Мазгроув.

Всегда удобнее, если натурные съемки ведутся в ограниченном количестве мест – и чем их меньше, тем лучше. Это существенно экономит время и деньги, а переснять неудачный дубль не составляет труда. Особенно Адама устраивало то, что он сможет жить у себя дома, вместо того чтобы снимать номер в отеле по соседству со съемочной группой. Он слишком ценил уединение по окончании рабочего дня.

Его мысли сами собой возвращались к сегодняшней вечеринке. Он и так и сяк пытался втянуть в разговор помощника режиссера Леза Брауна, но это ему не удалось. Лез только мялся, бормоча что-то невразумительное, а потом и вовсе ретировался в туалет.

– Не обращайте на него внимания! – посоветовала Бет Дженкинс, подплывая к Адаму в обольстительном открытом платье. – Он такой зануда! Вы ведь знаете, как его прозвали? Лез Отверженный.

Адам рассмеялся. Бет воспользовалась случаем и будто невзначай взяла его под руку. Она, впрочем, и не думала заигрывать – Адам заметил, что Бет то и дело стреляет глазами в сторону террасы, где стоял Оли Уэйд Оуэн.

Замедлив скорость, чтобы обогнуть церковь, Адам усмехнулся. Если красивая актриса и липнет к нему, то лишь по одной причине – этим она надеется вызвать ревность у кого-то другого.

Но там была еще и Джемма… Милая Джемма Рейли. Наконец ему встретилась такая же застенчивая женщина, как он сам. Адам долго наблюдал, как она слоняется возле бара с бокалом в руках, держась в стороне от тусовки. Накануне они перебросились словечком, и Адам сразу почувствовал к ней симпатию.

– Готовитесь к завтрашним великим свершениям? – спросил он, решившись к ней подойти.

– Я всегда готова, – отшутилась она.

Адам вгляделся в ее побледневшее лицо и уловил в глазах Джеммы неуверенность.

– Нервничаете?

– Да! – вдруг вырвалось у нее.

Она и сама, кажется, удивилась, что выдала свою тайну.

– Но вы же превосходная актриса, – заверил ее Адам. – Я видел вас на репетициях – вы просто чудо! Уверен, у нас получится замечательный фильм.

Она одарила его улыбкой:

– Вы очень добрый.

– Нет, просто честный.

– Но я… Видите ли, это моя первая роль в кино, и я умираю от страха, что всех подведу.

Зрачки у нее расширились.

– Никого вы не подведете! – возразил Адам.

– А вдруг окажется, что я не такая уж хорошая актриса?

Адам не верил своим ушам. Перед ним стояла воплощенная леди Сомнение. В таких случаях рецепт только один – ложь.

– Но на съемках каждый чувствует то же самое.

– Правда? – недоверчиво спросила Джемма.

– Естественно! Я тут разговаривал с Бет Дженкинс. Она дрожит и вся на нервах. Вот никогда бы не подумал!

– Не может быть! Бет – и боится?!

Адам кивнул, удивляясь своему вдохновенному вранью и стараясь продержаться как можно дольше. В конце концов, это продолжение его литературного таланта.

– Она сказала, что ни на одних съемках ни в чем не была уверена заранее, но волнение обеспечивало блестящую игру.

– В театральной школе со мной было то же самое, – призналась Джемма. – Я тряслась перед каждым спектаклем.

– Могу поспорить, вы всегда играли бесподобно! – предположил Адам.

– Ну, откуда мне знать, – слегка покраснев, ответила Джемма.

– Если бы все вокруг сомневались в ваших способностях, вы бы здесь сейчас не стояли. Кино – слишком дорогое предприятие, чтобы приглашать бездарностей, – заметил Адам, но, увидев, как с ее щек схлынул румянец, тотчас пожалел о своих словах. – Поэтому вам абсолютно не о чем беспокоиться. Тереза только что мне вас расхваливала. Наш проект уже у нас в кармане. А все потому, что вы в нем задействованы!

Джемма тяжело вздохнула и, сказав спасибо, тихонько коснулась его руки.

Проезжая сумеречными проселками, Адам вспоминал лицо Джеммы и ее волнение. Он надеялся, что хоть немного ее успокоил, и дал себе обещание, что и впредь будет поддерживать Джемму, если у нее сдадут нервы.

Той же ночью Джемма проснулась от странного ощущения сырости. Она рывком сбросила одеяло, выскочила из постели и, включив ночник, вскрикнула: по подушке расползлось огромное мокрое пятно. Джемма перевела взгляд на потолок – с него капало.

– Боже мой! – воскликнула она, поспешно всовывая ноги в туфли и вытаскивая из чемодана первый попавшийся джемпер.

Откуда такая напасть? Неужели потолок вот-вот обвалится? И ей суждено погибнуть, прежде чем она успеет оставить свой след в кинематографе?

В коридоре послышались голоса, и Джемма распахнула дверь номера.

– У меня не комната, а настоящий бассейн! – вопила Бет.

Джемма невольно обратила внимание, что Бет тем не менее успела причесаться и подкрасить губы и ресницы.

– У меня вся постель отсырела, – пожаловалась Софи.

Она была в пикантной пижамке с медвежатами, но, как и Джемма, в подобных обстоятельствах не сочла нужным позаботиться о макияже.

– Все живы? – поинтересовался спустившийся с верхнего этажа Оли. – Трубу прорвало. Все кругом затопило.

– Какой кошмар! – ужаснулась Бет.

– Видели бы вы наши комнаты, – утешил ее Оли.

Только теперь Джемма заметила, что его джинсы напитались водой, а ко лбу прилипли мокрые пряди.

На лестничной площадке показалась мрачная Тереза.

– Собирайте вещи, и побыстрее! – велела она.

– В свой номер я больше не зайду! – заявила Бет. – Я там утону.

Оли покачал головой и бросился ей на выручку. Джемма вернулась к себе и начала лихорадочно упаковывать вещи, комкая их как попало, и через несколько минут снова была на лестничной площадке.

– Что же, черт побери, нам делать? – чесал в затылке Лез Отверженный, ероша и без того стоявшие торчком волосы. – Где мы будем спать?

– Понятия не имею, – отозвалась Тереза. – Должны же у них быть свободные номера…

Лез только покачал головой:

– Здесь все под завязку.

– Что же нам теперь делать? – захныкала Бет. – А как же мой сон красоты? Я не смогу работать, если хорошенько не высплюсь!

Джемма тем временем отвлеклась, засмотревшись на Оли, выжимавшего волосы. Его футболка тоже промокла насквозь, и Джемма поспешно отвела глаза: момент, чтобы любоваться кумиром в мокрой одежде, был выбран неподходящий.

Наконец появился менеджер отеля, безостановочно молотивший воздух руками, как ветряная мельница крыльями.

– Леди и джентльмены, покорнейше прошу прощения! Надеюсь, никто не пострадал?

– Я пострадала! – выступила вперед с виду совершенно невредимая Бет.

– Ах, боже мой! Никогда себе не прощу, если моя любимая актриса понесет урон в стенах моего заведения! Что с вами, моя дорогая?

Бет поправила оборки пеньюара.

– Туфли, в общем, слегка намокли, но чемодан окончательно испорчен! Все надо покупать заново!

– Ой, перестань! – урезонила ее Софи.

Тут Тереза вспомнила, что пора брать инициативу в свои руки:

– Есть в вашем отеле другие номера?

– Увы, у нас все давно забронировано, – с сожалением ответил менеджер.

– Что за вздор! – возмутилась Бет. – Вы что, думаете, я буду всю ночь болтаться на сквозняке, на этой затопленной лестнице, в кружевном пеньюаре?

И она выразительно захлопала ресницами в сторону Оли. Тот усмехнулся, а вслед за ним и Лез Отверженный, хотя его улыбка больше напоминала плотоядный оскал, так что Бет запахнулась поплотнее, почти полностью закрыв ложбинку между грудями.

– Я знаю, как нам поступить, – сообразил управляющий. – Постельного белья у нас в избытке, и мы можем пока разместить вас в комнате отдыха.

– Это уже ни на что не похоже! – фыркнула Бет.

– Все равно до подъема не больше двух часов, – возразила Софи. – Не вижу в этом никакой проблемы.

Актрисы обменялись свирепыми взглядами.

– Завтра все постараемся утрясти! – Крик Терезы перекрыл поднявшийся галдеж. – Давайте постараемся как-то пережить остаток ночи.

Джемма вздохнула, проводив глазами Оли, который непринужденно двинулся с чемоданом вниз по лестнице. Бет слегка поцапалась с Софи за очередность спуска: обе, без сомнения, намеревались захватить ближайшее к Оли импровизированное ложе.

Глава 7

Последние несколько недель из-за навалившихся дел прошли для Кей словно в тумане. Она продала свой маленький дом в Хартфордшире и перебралась из графства, в котором не только когда-то поселилось семейство Беннет из «Гордости и предубеждения», но и она сама немало пережила, в Уэнтуорт-хаус в Лайм-Реджисе, навстречу новой жизни. Вот только ее мечта стать художницей, живущей у моря, к сожалению, пока не могла воплотиться. У Кей не было времени даже распаковать кисти – не то чтобы порисовать. Надо было сначала попрощаться со всеми старыми знакомыми и пообещать, что они смогут приехать и остановиться у нее в гостинице, как только все будет готово.

Мистер Пайпер порекомендовал ей местного живописца и декоратора Чарли Эванса. Тот явился в Уэнтуорт-хаус вместе со своим семнадцатилетним сыном, которому, очевидно, вовсе не улыбалось безвылазно торчать в четырех стенах, и поэтому он беспрестанно куда-то исчезал и обнаруживался каждый раз возле ближайших игровых автоматов. И все-таки вдвоем они переделали холл, столовую и спальни, поскольку на вид это были самые ужасные помещения и будущие постояльцы должны были обратить на них внимание в первую очередь. Гостиная и кухня могли подождать.

На свалку отправились ковры с узором, навевающим головную боль, и пунцовые раковины. Их сменила краска кремового оттенка и целый строй белых раковин. Полы Кей решила застелить ковролином: он ей всегда нравился, но раньше она не могла его себе позволить. Затем пришел черед приятных мелочей – аксессуаров. Поблизости были прелестные магазинчики, и в них Кей любовно и старательно подобрала постельные принадлежности, полотенца, ночники и зеркала, пока все спальни не удостоились, с ее точки зрения, попасть в какой-нибудь глянцевый журнал. Теперь Кей по праву могла гордиться новым жилищем, созданным ею для себя и своих будущих гостей.

Как быстро она привыкла к жизни на побережье! Кей обожала просыпаться по утрам от гвалта чаек – их пронзительные крики будили ее лучше всякого будильника. Она старалась успеть до завтрака быстро прогуляться к Коббу, вдыхая бодрящий морской воздух и наблюдая за изменчивой водной стихией.

Она также купила карту окрестностей и изучала по ней названия. К западу от Кобба тянулся Монмаутский пляж, а за ним находилась бухта Пинхей. Но больше всего ее по-прежнему привлекал сам Лайм. Кей очень нравился вид по ту сторону залива, где маячила величественная громада Золотого Шлема, а в очень погожий день даже проступали очертания острова Портленд.

Ей отчаянно хотелось везде поездить и все кругом осмотреть. Тут сами названия носили отпечаток волшебства, как, например, Гавриилов уступ или Черная Жила на побережье, а в долине прятались загадочные деревеньки: Вуттон Фитцпейн и Уитчерч Каноникорум.

Кей любила уличные фонари приморского бульвара, по форме похожие на ракушки-аммониты, лоснящийся ил в гавани, своим видом напоминавший самый горький шоколад, и вечера, когда море и небо переливались нежнейшими оттенками жемчуга и невозможно было сразу определить, где кончается одно и начинается другое. Словом, в Лайм-Реджисе она любила все без исключения. Но ее фаворитом все же оставался Кобб. Кей любовалась им, гуляла по нему, фотографировала и боготворила во всех ракурсах, восхищаясь отлогой дугой, без конца зарисовывая в своем блокноте и дав себе зарок вскорости изобразить его в красках. Кобб казался ей живым существом, и Кей не терпелось перенести его энергию на бумагу.

Но самой притягательной для нее стороной мола была его открытость для всех. Любой мог свободно разгуливать по нему – от карапузов с бабушками и дедушками до собак всевозможных пород, семенящих за хозяевами, повиливая хвостом и свесив на сторону язык.

Тот день выдался особенно долгим. Едва закончили с покраской стен, от которых предварительно пришлось отдирать старые полки, как раздался стук в дверь. Кей сидела в гостиной, расположенной в передней части дома. Комнату еще не успели обновить, но старый диван и пара кресел придавали ей довольно уютный вид, так что Кей почти удалось почувствовать себя как дома. Она взялась было перечитывать те немногие страницы из «Доводов рассудка», где действие разворачивалось в Лайм-Реджисе, и теперь недоумевала, кому она могла здесь понадобиться. За свое недолгое пребывание в городке она еще не успела завести знакомых, а Уэнтуорт-хаус не был пока открыт для клиентов.

Кей вышла в холл и отперла дверь. На пороге стояла худощавая женщина лет сорока с измученным неулыбчивым лицом.

– Это у вас гостиница, если не ошибаюсь? – спросила она умоляюще.

– Кажется, да, – осторожно ответила Кей.

– Прекрасно. Возможно, вы-то и спасете мне жизнь.

Кей не нашлась что ответить. Прежде ей никогда не приходилось спасать ничью жизнь, но, пока она собиралась с мыслями, усталая гостья сама пригласила себя войти и начала тараторить без умолку.

– Меня зовут Тереза Хадсон. Вы, наверное, видели мои фильмы. «Страсть госпожи», «Двое на башне» – хотя бы эти. Я режиссер. Мы здесь, в Лайме, снимаем «Доводы рассудка», и сюда со мной приехала вся съемочная группа. Сколько здесь комнат? – спросила она, с суетливым любопытством просунув голову в коридор. – У вас тут, кажется, тесновато?