Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Светорада Золотая

ModernLib.Net / Вилар Симона / Светорада Золотая - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Автор: Вилар Симона
Жанр:

 

 


      Однако то, что такая странная встреча у них состоится, – и представить не могла.
      В Киев она прибыла, светясь от счастья и гордости. И называли ее уже княжной Ольгой, потому что в свой род ее принял не кто иной, как сам Олег Вещий. Князь-волхв семьи не имел, как и положено волхву, вел жизнь целомудренную, с бабами не спал. Один был как перст, оттого и гордилась Ольга, что он ее приемной дочерью признал да нарек по своему имени – Ольга.
      Теперь она Игорю должна была еще милее стать. Игорь как будто и обрадовался ее приезду: сам встречать вышел к пристани, на руках вынес с корабля, поцеловал при всем народе, разглядывая ее, такую непривычную в богатой горностаевой шубке, в шапочке, крытой парчой, с подвесками-колтами, падающими от висков до груди золочеными дисками на цепочках. А потом вдруг повернулся к Олегу.
      – Скажи, княже, как женюсь, ты признаешь меня полноправным князем? Дашь власть?
      Но Олег прошел мимо, не ответив. Игорь вмиг потемнел лицом. Шел рядом с Ольгой, словно чужой. А как оказались они втроем в этой самой горнице, Игорь вновь подступил к князю, стал требовать ответа.
      – Ты меня всему Киеву показал, когда Аскольда с Диром убивал. Я сын Рюрика! Отчего же от власти отлучаешь?
      – Властвовать тебе еще рано, – наконец вымолвил Олег, скидывая богатое корзно. – Ты в гриднице с боярами и часу усидеть не можешь, все норовишь к дружине умчаться да в поход отправиться. Пока ты больше воин, Игорь, нежели правитель. Воевать-то опасно, но интересно и почетно. Не зря ты славным воителем стал, Игорь, сын Рюрика. Однако куда сложнее вникать в государственные нужды и дела, от которых пока ты нос воротишь да покрикиваешь на бояр, чтобы те заботами своими не докучали.
      – Да зачем же мне все эти суды да ряды? Зачем сидеть в гриднице с боярами толстобрюхими? Есть ведь закон, Правда русская, вот пусть по ней сами и разбираются. Настоящий же князь…
      Олег резко поднял руку, заставляя Игоря замолчать. Тот и умолк, только глаза синие горели под седой прядью. Смотрел на Олега не отрываясь, словно забыв, что невеста его нарядная тут же на скамье сидит.
      Олег негромко сказал:
      – Вот женишься, остепенишься, а там поглядим.
      Повисла тишина, прерываемая лишь бурным дыханием Игоря, младшего князя, зачастую называемого княжичем, ибо он под Олегом ходил.
      – Я-то женюсь, – как-то нехорошо улыбаясь, заговорил наконец Игорь. – Но не сейчас, а когда сам пожелаю. И не на этой, которую ты мне привез…
      Такого ответа никто не ожидал. Однако Игорь поступил так, как сказал. О свадьбе теперь и речи не было, Ольга одиноко жила в тереме на Горе, всеми забытая, ибо ни Олегу, ни Игорю она теперь не была нужна. Что же ей оставалось? Уныло прясть по вечерам? Или вернуться осрамленной в Псков? И вот, когда отгуляли в Киеве шумную Купальскую ночь да насмотрелась Ольга, как ее милый с другими девицами тешится, пошла она к названому отцу Олегу и сказала, что хочет вступить в дружину Игоря, – как дева-воин, как поляница.
      Олега ее желание удивило. Конечно, в дружинах князей и воевод встречались такие бабы, предпочитавшие воинский удел женской доле у печи. Но они часто гибли в сражениях, а если и выживали, то все женское в себе быстро теряли. Воины-побратимы их уже на третий-четвертый год дружинной жизни бабами переставали считать. Да и кто увидит желанную в этих грубых девках, зачастую иссеченных шрамами, более похожих на мужиков, чем на нежных и милых девиц, которых хочется защитить и приголубить? Правда, была у поляницы возможность приглянуться кому-то в отряде, пока окончательно не заматерела, и выйти замуж. Но такие девки сразу уходили из дружины и встречали мужей из походов в обычных бабьих повойниках у крыльца родного дома.
      Именно на это – находиться рядом с Игорем и вновь завоевать его внимание, и надеялась Ольга. Помнила, как он любил и миловал ее, верила, что не могло все пропасть в единый миг. А чтобы с дружиной ужиться… Что ж, жизнь в лесах научила ее и рогатиной владеть, и из лука стрелять, и топор метать. Силой боги Ольгу не обделили, выросла статной да крепкой, удалью могла и с некоторыми дружинниками померяться.
      Понял Олег или нет, на что она рассчитывала, но перечить не стал, хотя и не по душе пришелся ему ее выбор. Игорь же только удивился. Правда, поначалу насмешничал да поддевал, но, как приметил, что девка не от прялки явилась, принял ее всерьез.
      Поселилась Ольга с четырьмя остальными поляницами. Те ее не больно ласково встретили, такую юную, ловкую, а главное, смазливую. Сами они уже были бабами тертыми, не в одной рубке участвовали. Дружинники уважали их как отличных воительниц и не трогали. Ольге же поначалу прохода не было. И драться приходилось, и царапаться, и всерьез кого огреть, отстаивая свое право на побратимство в дружине. Игорь этого словно не видел, а если и замечал шум вокруг красивой дружинницы младшей, только хмыкал. Ольге обидно было, правда, вскоре и у нее защитники нашлись. Тот же Стемка Стрелок, да еще сотенный Кудияр и молодой воевода варяг Ингельд, сын Смоленского князя Эгиля. Они красивую поляницу никому в обиду не давали. А после первого похода Ольги, когда она вместе с другими хазар гоняла на днепровских порогах, ее вообще зауважали. И еще о ней тайно поговаривали: княгиня, мол. Может, помнил кто-то, как Игорь их с Олегом встречал, а может, норов у нее такой был, но вскоре Ольга почувствовала к себе особое отношение.
      Больше года прослужила она в дружине Игоря, когда вдруг стала замечать, что князь уделяет ей внимание. То засмотрится, то в походе плащом своим накроет, а то и просто подойдет, заговорит о чем-нибудь. Прошлое оба не вспоминали, как будто и не было его, но Ольга уже поняла: не зря она решила в дружинной избе жить. И когда ездила иногда к Олегу в Киев, то только отмахивалась, если князь жить в терем звал. Правда, лестно было. Как-никак дочка его названая. А потом настал тот ясный закат в степи, когда она ушла к каменному изваянию на кургане, разглядывала грубо вырубленного истукана, бессмысленно пялившегося вдаль выпуклыми глазами. И вдруг как из-под земли – Игорь. Попенял на то, что далеко от дозоров ушла, присел рядом, косой ее стал играть, смеяться невесть чему. Потом положил руку на плечо, заглянул во взволнованно блестевшие глаза… И она не противилась, когда Игорь целовать ее начал. Уложил подле безразличного каменного истукана на густую траву…
      Правда, велел хранить все в тайне. Она и хранила. Но с наступлением сумерек стала уходить из дружинной избы к поджидавшему ее Игорю. О будущем они не говорили, они вообще теперь мало разговаривали, больше ласкались-миловались. Иногда Ольга сердито думала: сходятся они, как волки на случку, слово себе давала потребовать от Игоря либо признать ее невестой, либо прекратить тайные свидания. Однако едва он оказывался рядом, ни о чем уже не думала, желая одного: вдохнуть его мужской запах, припасть к груди, ощутить его поцелуи на устах, на груди, на всем теле…
      В дружинной избе, похоже, догадываться стали, куда молодая поляница с наступлением ночи уходит, но помалкивали. Игорь мог быть приветливым и добрым, но мог и в ярость впасть. Ольга понимала, что Игорь не желает огласки, не хочет, чтобы про свидания их узнали. А потом вдруг заметила, что в положенные женские дни ей ветошь не понадобилась. Подождала немного, да и решилась признаться Игорю. Ведь он знал, что Олег так просто ему нагулыша названой дочери не спустит, надеялась, что задумается милый, как теперь быть… А он нагрузил ее камнями и заставил по круче бегать…
      Вспомнив все это, Ольга заплакала навзрыд. Лежала за шторкой на полатях, натягивала на голову медвежий мех покрывала и скулила, захлебываясь слезами и всхлипывая. Пока, наконец, не затихла, и заснула, утомленная…
      Разбудили ее голоса. Ольга не сразу сообразила, где находится. Потом приподнялась, заметив слабый свет сбоку, огляделась, еще не проснувшись окончательно. Долго же она проспала, даже Клев затих, ночь уже. И тут же опять задремала, завернувшись в медвежью шкуру, стараясь, чтобы ее не заметили. Чуть отодвинув занавеску, увидела, что за освещенным свечами столом сидят друг против друга Олег и Игорь. Игорь сидел, откинувшись на стену, положив ногу в пестром сапожке на ногу, лицо горделиво независимое, длинные волосы собраны в хвост, от лба уходит назад седая прядь. Олег же устроился спиной к полатям, так что была освещена только его голова с ниспадавшими до плеч светлыми волосами, схваченными чеканным обручем, да чуть поблескивал пояс из наборных блях с чеканной рукоятью кинжала сбоку.
      – Клянусь Тором-воителем, ты сам должен понимать, Ингвар, что воевать с уграми ныне опасно, – говорил старший князь на скандинавском, который Ольга хорошо знала. – Угров под Киевом тьма, но, если будем и дальше тянуть, их станет еще больше – новые орды идут из степи. Вот тогда уже нечего будет думать, как отогнать их от Киева, – они сами отгонят нас.
      – Я и говорю – ударим прямо сейчас! – подавался вперед Игорь. – Киевляне давно жалуются, что угры творят бесчинства. Угорские ханы Инсар и Асуп похваляются, что сгонят нас, как некогда ты Аскольда с Диром согнал. Сами же сядут на столе Киевском.
      – Вот-вот, в этом-то ханы едины. Но мне донесли, что особого мира между ними нет. Каждый видит себя на Киевском столе, другого же думает устранить. А поскольку и у Инсара, и у Асупа немалое войско, и тот и другой вербует себе сторонников и ждет, пока его сила возьмет верх. И пока они соперничают между собой, у нас есть время.
      – На что время, Хельг? На то, чтобы новые орды пришли из степи да ханы смогли собрать могучее войско?
      – Нет, время нам необходимо, чтобы собрать войско более сильное и обученное, чем разрозненное войско угров. Я уже начал созывать отряды из славянских земель словен и поло-чан, послал вестовых и к чуди, и к мери. Жду я и викингов из-за моря. Они соберутся в Гнездово под Смоленском к середине травня, а мы с тобой должны найти средства, чтобы оплатить их ратный труд и уговорить идти на угров.
      – Так ты послал гонцов за моря?.. Отчего же мне не сказал о том?
      В голосе Игоря чувствовался плохо скрываемый гнев, и Ольга даже испугалась, что он окончательно рассорится с князем Олегом.
      Но Вещий ответил мудро:
      – Ты слишком на виду, Ингвар, слишком приметен. За тобой многие следят, и, если бы ты показал, что замышляешь что-то, угры сразу заволновались бы. Но великий Один не зря считается еще и богом мудрости. Не назовешь храбрым того, кто в сечу бросается без оглядки. Поэтому мы должны таиться, пока не поймем, что время пришло. А вот приблизить это время надо.
      Игорь после этих слов долго молчал. Ольга увидела, как он, перегнувшись через стол, пытливо смотрит на Олега, но безо всякой враждебности, с уважением. А она-то думала, что Олег с Игорем о ней речь заведет… Нет, у этих государственных мужей есть дела и поважнее.
      – А вот ответь мне, Хельг мудрый, – заговорил Игорь, – ответь, чем будешь расплачиваться с воинством за подмогу? И если славянским племенам ты можешь дать льготы и вольности, то как быть с викингами? Они-то отличные воины и всегда рады выступить с оружием, но даром кровь проливать не станут.
      Олег почему-то засмеялся добродушно, даже потрепал Игоря по плечу – Ольга и представить не могла, что он так просто держится с заносчивым Игорем. А когда Олег сказал, что Игорь рассуждает, как мудрый правитель, тот заулыбался.
      – Нам поможет расплатиться с викингами князь Эгиль Смоленский, – произнес, наконец, старший князь, не сводя глаз с воспитанника.
      – Да с какой же это стати? – удивился тот, даже рукой взмахнул, сверкнув золоченым наручнем. – Всем на днепровском пути ведомо, что Эгиль не зря носит прозвище Золото, однако он никогда не слыл излишне великодушным или безмерно щедрым. И разве не ты говорил, что Эгиль Смоленский стал чересчур самостоятелен для власти Киева?
      – Так и есть, – согласно кивнул Олег. – Могущество Эгиля Смоленского давно тревожит меня, но я успокаиваюсь мыслью, что Эгиль уже давно больше купец, чем завоеватель, и мирная жизнь да процветание Смоленска для него важнее, чем воинская слава. Хотя… А что тебе вообще ведомо об Эгиле, Ингвар?
      Игорь откинулся на висевшую на стене волчью шкуру, машинально вращая наручень на запястье. Лицо его было сосредоточенным.
      – Я знаю, что Эгиль никогда не был бедным, всегда удачно торговал, поговаривают, даже ходил купеческим караваном к самому Миклагарду и никогда эти поездки не были ему в убыток. Помнится, он женился на знатной женщине из Смоленска, но это было до того, как ты взял город. И еще я знаю, что Эгиль Золото верно служил моему отцу и Рюрик его очень уважал.
      – Все так, – молвил Олег. – Однако теперь послушай, что я тебе поведаю.
      Он поднялся и прошелся по комнате. Подбитые каблуки его сапог гулко стучали по широким половицам, высокая тень скользила по щитам и шкурам на стенах, уходя головой под самые потолочные балки.
      – Эгиль Золото и впрямь был удачливым купцом, но был и превосходным ярлом. Люди желали служить под его рукой, ибо он щедро расплачивался и был справедлив. Он действительно был предан Рюрику, поддержал твоего отца при вокняжении в Новгороде. А то, что Эгиль женился не на северной деве, а взял себе смоленскую девицу… Что ж, многие видели в том очередную удачную сделку, однако, видать, сама богиня любви Фрейя послала его в Смоленск, ибо ярл Эгиль был влюблен, и жена ему досталась для счастья, а не только для прибыли, хотя и была из богатейшей боярской семьи. Ты знаешь, что Смоленск расположен на землях кривичей, и Аскольду с Диром тогда не больно-то нравилось, что ярл Рюрика стал частым гостем в городе, который они считали своим. Эгилю приходилось скрытно проникать в Смоленск, чтобы повидать жену. Замечу, что смоляне ему в том помогали, ведь Эгиль был популярен в городе, а торг его всегда приносил выгоду местным купцам. Жена же Эгиля, Гордоксева, после таких тайных визитов обычно рожала мужу по ребенку, что тоже было нехудо для славы ярла. Правда, не все эти дети выжили…
      – Да знаю я, – махнул рукой Игорь, не понимая, зачем Олег все это ему рассказывает. – Мне все известно. Или ты, Хельг, забыл, что у меня в дружине служит сын Эгиля Ингельд, мы с ним дружны, и он рассказывает иногда о своей семье.
      Олег встал напротив Игоря, заслонив его от Ольги.
      – Ну, тогда Ингельд-княжич наверняка поведал тебе, почему именно Эгиля Золото я поставил князем в Смоленске? Или о том, как жена ярла Гордоксева помогла нам захватить город?
      – Нет… – удивленно протянул Игорь.
      Олег неспешно отошел, коснулся рукой своего красиво мерцавшего при свечах щита. Отблеск от него лег на лицо князя, и стало заметно, какое это породистое, умное, хотя и немолодое лицо.
      – Твоего отца уже не было в живых, когда я задумал поход из Новгорода на юг. И Смоленск был первой крепостью на Днепре, которую мне надо было захватить… по сути, выхватить из-под руки Аскольда Киевского. Сделать это надо было с наименьшими потерями. И вот… Я помню тот вечер, когда мы вместе с Эгилем прошли в ворота города. Нас было человек десять, но часовые пропустили нас беспрепятственно, так как узнали Эгиля. Уже позже, глубокой ночью, мы снова вернулись к воротам и расправились с охраной. Эгиль просил, чтобы не было крови, но без нее, конечно, не обошлось. После этого мы отворили ворота и впустили в город ждавших нас воинов. Но в Смоленске было немало нарочитых бояр и воевод, которые с утра могли вооружить своих людей и вступить с нами в схватку. Вот тут-то и вмешалась Гордоксева. Она уговорила своего отца помочь Эгилю и нам. А так как отец Гордоксевы и его братья были одними из самых уважаемых и богатых людей Смоленска, то они постарались привлечь на нашу сторону остальных бояр, поняв, что только миром удастся избежать резни в городе. Были, конечно, и сомневающиеся, но тут уж Эгиль не поскупился, и его золото сделало то, чего не удалось сделать уговорами и угрозами. Так что, когда на рассвете вечевое било начало созывать смолян, власть над Смоленском была уже у нас, то есть у меня и у Эгиля. Но мне нужно было выполнить и другую задачу – завоевать все владения Аскольда и Дира. Я должен был идти дальше, и на кого же мне было оставлять взятый без боя Смоленск, как не на того, кто преподнес мне его как дар На того, кто был там популярен и почитаем. Вот с тех-то пор Эгиль Золото и стал князем Смоленска.
      – И вокняжился там в полную силу, – хмыкнул Игорь. – Теперь и Киев должен с ним считаться.
      – Так обстоит не только со Смоленском, Ингвар. Вспомни, какими заносчивыми стали мои бывшие ярлы, а ныне именитые князья в Турове, Пскове, Полоцке и в других городах. Отныне я не приказывать, а дружить с ними должен.
      – Когда я стану великим князем Киевским, я изменю это! – вскинулся Игорь, взглянув на старшего князя почти с вызовом.
      – Да помогут тебе в том боги, – согласно кивнул Олег. – Но пока у нас другая забота – угры. Эгиль же Смоленский должен нам помочь отогнать их от Киева. А сделает он это, если мы породнимся с ним.
      Ольга ощутила невольное волнение. Слегка приподнявшись, она переводила взгляд с Олега на Игоря, не сводившего глаз с ее названого отца. Свет освещал обоих – северян, пришельцев, варягов. Ольга вдруг с особой ясностью ощутила, до чего же они далеки от нее, им нет до нее никакого дела, а есть только свои заботы.
      – Я доволен, что ты сдружился с княжичем Ингельдом Смоленским, Ингвар, я одобряю эту дружбу. Ингельд не рвется к власти, он предан тебе как пес, а иметь при себе преданным псом наследника смоленского посадника – великая удача. Ты должен постараться, чтобы он и далее оставался при тебе и не рвался к отцу в Смоленск.
      – Проще простого, – улыбнулся Игорь, сверкнув белыми зубами, а у Ольги заныло сердце – до чего же хорош ее лада… Но ее ли? И она стала жадно слушать дальше.
      – У Эгиля и Гордоксевы есть еще младший сын – Асмунд.
      – Но ведь он… – начал было Игорь, но Олег не стал слушать.
      – Ингельд наверняка поведал тебе, что за беда приключилась с его младшим братом. Пять лет назад он упал с коня, повредил спину, и теперь его носят в кресле, так как ноги отказываются ему служить. Но я скажу иное: если бы боги не пособили нам с этим несчастьем, был бы у Киева грозный соперник в Смоленске. Ибо Асмунд разумен и смышлен не по годам. Из него вышел бы достойный наследник Эгиля. Но сделает ли он своим преемником калеку? Кто станет почитать увечного князя? А теперь послушай: Ингельд готов служить только тебе, а не сидеть в гриднице с боярами отца, Асмунд же, хоть и дорос, чтобы править, но никогда не сможет стать князем, в лучшем случае будет посадником под рукой более сильного правителя. И теперь пришла пора Эгилю убедиться в том, что ему смысл во всем держаться руки Киева.
      – Но Смоленск – могучий город, – заметил Игорь, потирая подбородок с проступавшей темной щетиной. – Смоленск богат, он второй город на Днепре. Что же заставит князя Эгиля признать силу и верховенство Киева?
      – Выгода. Эгиль Золото в душе все тот же купец и всегда умел понять, что ему с руки. А поймет он это, если его дочь станет твоей женой и княгиней Киевской.
      У Ольги оборвалось сердце. Она откинулась на спину, закусила косу, чтобы сдержать крик. Так вот каков Олег, родитель названый… Ей-то все твердит: мол, рано или поздно доля сделает ее княгиней, что она рождена для княжеского удела, а сам…
      – Ингельд наверняка рассказывал тебе о младшей сестре? – спросил Игоря князь.
      – Да, что-то говорил, – небрежно махнул тот рукой. – Но ведь она девчонка еще.
      – Девчонка? Гм. Она лишь на год моложе твоей Ольги. А Ольга, не заупрямься ты, могла бы уже два года быть твоей женой и княгиней. Светораде же, княжне Смоленской, этой весной исполнилось шестнадцать. И уже год как у Эгиля нет отбоя от желающих получить ее руку. Ведь Светорада не только наследница одного из богатейших и могущественных князей Руси. Она прекрасна, как Лебединая Дева.
      Игорь молчал. Но когда Ольга украдкой взглянула на него, она увидела, что он улыбается.
      – Имя-то какое – Светорада. Лисглада по-нашему. Светлая радость. А что, она и впрямь так хороша?
      – Говорят, на Руси мало кто с ней сравнится красотой. Недаром женихи так и вьются в Смоленске. Но Эгиль смотрит на замужество дочери по-государственному. Он отказал в руке своей единственной дочери мерянскому воеводе, отказал и купцу из далекого Кракова. Не было у него желания отдать дочь и за ярлов-викингов, каких сейчас немало в Смоленске. Я уже не говорю о детях местных бояр. Сейчас княжну приехал сватать Овадия бен Муниш, сын хазарского кагана, а этот союз не унизил бы достоинства Смоленского князя. Однако я уже послал гонцов в Смоленск, чтобы предупредить Эгиля, дабы он не спешил породниться с хазарами, ибо руку его дочери желает получить сам княжич Игорь Киевский.
      Олег не заметил, как оговорился, назвав Игоря княжичем, а не младшим князем, на чем упорно настаивал сам Игорь. Однако сейчас сын Рюрика даже не обратил на это внимания.
      – О великий Перун! – воскликнул он, переходя в волнении на местный язык, который с детства знал даже лучше скандинавского. – Великий Перун, слыханное ли дело отдать русскую княжну за хазарина! Нет, не бывать этому!
      Олег промолчал, опустив голову, чтобы Игорь не заметил его улыбки. Что ж, славянские девушки не единожды попадали в гаремы хазарских тарханов и даже шадов, и Руси не было в том ничего зазорного, как не было зазорным породниться через своих красавиц со столь могущественным соседом, как Великая Хазария. Но Игорь этим возгласом выдал, что готов отбить у хазарского царевича ту, которая слывет самой красивой девой на Руси. Что ж, Игорь всегда желал иметь все лучшее, будь то войско, лошади, женщины или княжеский престол. И то, что теперь он решится на брак со Смоленской княжной, Олег не сомневался.
      – К тому же Светорада – невинная девушка, не знавшая мужчину. А для продления княжеского рода это главнейшее условие. Невинность невесты – залог того, что именно от брака с ней пойдет начало новой династии. У меня нет детей, но ты, как в свое время твой отец Рюрик, бравший Эфанду девственницей, должен быть уверен, что будущая княгиня досталась тебе непорочной. Так делают в других краях, и это разумно и важно. Однако нам надо поторопиться, – закончил Олег и даже перевел дух, словно выполнил тяжелую работу. Но он хотел услышать от Игоря одобрение и решил его подстегнуть. – Поторопиться нам следует, ибо не только шад Овадия сватает Светораду, но еще и византийский патрикий Ипатий. Он, я тебе скажу, весьма могущественный вельможа, а его брат входит в число приближенных самого базилевса, византийского императора. Так что Эгилю будет из кого выбирать жениха для княжны Светорады. Однако я все же надеюсь, что он достаточно мудр, чтобы понять: родство с великими князьями из Киева для него большее везение, нежели союз с иноземцем, пусть и очень могущественным.
      Игорь о чем-то размышлял, блестя глазами.
      – Хазарский шад да еще и знатный ромей. Гм. Нашим девкам только подавай в мужья холеных ромеев. Хорошо еще, что за княжну все решает отец. Но Ингельда я все-таки отправлю в Смоленск. Пусть погоняет там этих женишков да заодно приструнит сестрицу, велев иного жениха ждать – меня. Аль ей зазорно стать княгиней Киевской?
      Однако Олег умерил пыл княжича. Сказал, что Ингельд в Смоленске только дров наломает: он горяч и ретив, но особым умом не блещет. Ингельд – воин, а никак не посол. Он же, Олег, уже отправил верного да расторопного человека, который объяснит князю Смоленскому, как почетно ему с Рюриковичами породниться, и сообщит, что это еще большая ответственность и служба. За Светорадой дают немалое приданое, эти деньги и пойдут на то, чтобы заплатить собравшимся в Гнездово викингам, да и само войско смоленское понадобится, чтобы отогнать от Киева угров.
      Князья вновь принялись обсуждать, как поступить с нахальными уграми, как незаметно спустить корабли с воинством к Киеву, чтобы это стало неожиданностью для угров, да как вести речи с ханами Асупом и Инсаром, чтобы решить дело миром и без кровопролития.
      Ольга лежала на спине, глядя на балки потолка. Она понимала, что Олег поступил мудро, заручившись союзом против угров с сильным Смоленским князем, понимала, что так лучше для Киева и для Руси, и в душе смирилась. Однако легче от этого не стало. И она не вытирала тяжелых слез, которые все текли и текли, сползая по вискам до разметавшихся волос.
      Даже после того как Игорь ушел, она не двинулась с места. И лишь когда Олег окликнул ее, чуть шевельнулась.
      – Ты как, Ольга, на полатях моих останешься почивать или к себе пойдешь?
      Она медленно слезла. Глянула на Олега, невозмутимо снимавшего нагар со свечей.
      – Я тебя всегда разумницей считал, – молвил князь, не поднимая на нее глаз. – И тебе надо понять, что так сейчас должно поступить. Киеву нужно войско, нужно золото Эгиля Смоленского.
      – Но если Эгиль не согласится?
      – Согласится. Эгиль не глупец и поймет, какая ему выгода от того, что дочь его княгиней при Игоре станет.
      – Но как же я?
      – Не пропадешь. Ты как-никак дочка моя названая, я тебя не обижу.
      Он, наконец, повернулся, посмотрел на нее. Ольга была рослой девушкой, но князь возвышался над ней почти на голову. И оттого она вдруг показалась ему такой беспомощной – заплаканная, влюбленная в бесшабашного Игоря, но все понимающая, убитая горем, но не дающая отчаянию выплеснуться наружу. У Олега даже возникло странное желание приголубить ее, как отец дочь ласкает, но он сдержался, хотя и понимал, что разбивает ее надежду на счастье… Сказал жестко:
      – Я знал, что ты здесь, и хотел, чтобы ты все сама услышала да поняла. Игорь к тебе сердцем тянется, но он князь и должен поступать, как государственный муж, а не как одурманенный любовью дружинник.
      – Я понимаю, – совсем поникла девушка. И вдруг сверкнула глазами сердито. – А тебя еще Вещим называют! Разве не ты говорил, что мне на роду написано стать великой княгиней?
      – А ты ею и станешь. Слушай же, что я для тебя решил. Хватит тебе при Игоре в волочайках состоять да тешить его. Не для того я тебя дочерью назвал, чтобы о тебе слухи ползли и бабы сплетницы пальцем в тебя тыкали. Поэтому завтра же поедешь в Вышгород и станешь там править. Вышгород – город сильный, растущий, своими торгами он и с Киевом может поспорить. И там ты станешь посадницей, там начнешь постигать науку, как над людьми стоять. А потом… Мы вершим лишь насущное, остальное же подвластно только воле великих богов.

ГЛАВА 2

      Ястреб был небольшой темной птицей с зоркими желтыми глазами. И когда девушка подбросила его на руке и крикнула: «Пошел!» – он стремительно метнулся за стаей уток, взлетевшей над камышами.
      – Как налетел! Как налетел! – весело захлопала в ладоши охотница и пустила коня в сторону улетавшей с шумным кряканьем стаи.
      Она скакала легко и красиво. Ветер развевал ее длинные отливавшие золотом волосы, полоща малиновый бархатный плащ с искрящейся вышивкой. Под девушкой была белая кобылица, горячая и быстрая, и всадница правила ею почти без усилия, поглощенная видом ворвавшегося в стаю диких уток ястреба. И когда тот с лета сшиб самую крупную из птиц, она даже азартно вскрикнула.
      Следом за всадницей поскакали пятеро верховых. Ни одного из них не беспокоило, чем кончится бросок птицы, – их волновала только сама охотница, грациозная, быстрая, порывистая.
      Девушка соскочила с лошади у самых камышей, откуда доносился треск и шорох упавших птиц. Она хотела кинуться в заросли, но потом резко остановилась и оглянулась.
      – Эй, Пушта, или ты, Гуннар, пойдите заберите у ястреба добычу. Да вабило возьмите, отвлечь его надо, иначе, того и гляди, разорвет утку.
      – Не разорвет, – уверенно произнес один из спутников, крупный рослый варяг с длинными белыми волосами ниже плеч. Он шагнул в заросли, по пути перехватив у подоспевшего отрока связанные вместе голубиные крылья – вабило. – Ястреб уже седьмую птицу берет сегодня. Небось, успел полакомиться, не голоден.
      У варяга был низкий глухой голос, говорил он спокойно, видно, охотничий азарт никак не задевал его. И все же, когда он возвращался с пойманным соколом на одной руке и с висевшим головой вниз мертвым селезнем в другой, на его суровом лице появилось некое подобие улыбки:
      – Клянусь памятью предков, я тебе несказанно угодил, княжна, подарив такого отменного охотничьего ястреба.
      – Ах, еще как угодил, Гуннар, как угодил!
      Она приняла у Гуннара ястреба с улыбкой, любуясь птицей. Суровый Гуннар тоже засиял, видя ее радость.
      Еще один из спутников княжны поспешил приблизиться. Был он в запашной полосатой одежде иноземного фасона, из-под высокой парчовой шапки на спину длинными спиралями падали завитые черные волосы. Видя, как красавица княжна благодарит варяга за птицу, он недовольно дернул удила, заставив своего горячего каурого едва ли не вздыбиться.
      – У вас всегда есть доброе слово для Гуннара, Светорада. И вы словно уже забыли, как я угодил вам, приведя из степи эту белогривую кобылицу, на которой вы летаете, точно сами стали соколом.
      – Разве я мало добрых слов сказала вам за этот подарок, благородный Овадия? – чуть склонив головку набок, лукаво прищурилась княжна. – Но и Гуннару следует отдать должное за его ястреба. Он сам поймал его, приручил и выпестовал для охоты. Так, Гуннар?
      Великан Гуннар лишь исподлобья глянул на горячившегося иноземца.
      – Этим хазарам только одного и надо – чтобы их без конца хвалили, будто однажды сказанного мало.
      – Похвалы всегда приятны, – с заметным иноземным выговором молвил третий спутник княжны, по виду византиец, в наброшенной на плечи красиво заколотой золочеными пряжками хламиде. – Но вижу и без похвал, насколько я угодил княжне, одарив ее этим малиновым бархатом. Вы в нем просто цесаревна!
      Девушка по очереди взглянула на каждого и звонко рассмеялась.
      – Вы бываете такими забавными, клянусь Живиной благодатью! Но я хочу, чтобы вы знали: я умею ценить тех, кто делает мне добро, и в сердце моем всегда много места для благодарности.
      Она вскочила в седло и вновь с улыбкой посмотрела на них. И у мужчин невольно перехватило дыхание от ее красоты.
      Не будь дочь Смоленского князя такой нарядной, знатной и родовитой, она все равно обращала бы на себя внимание необычайной привлекательностью.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7