— Николай Николаевич! Вы всегда к месту, садитесь с нами, познакомьтесь, это моя дочь, Лиля.
      Знаменитый артист глянул на Лилю глазом опытного бабника:
      — Очаровательная девушка, просто ландыш!
      — Ник. Ник, от чего вас могло разорвать? — напомнила тетя Сима.
      — Ах да! Друзья мои, я услыхал по телевизору фразу! Вроде бы уже привык, что там говорят на кошмарном языке, но такое! Представьте себе, какая-то шмакодявка сказала про Пенелопу Крус: «Положение публичной женщины…»
      Народ за столом грохнул.
      — Это еще не все! Так вот «положение публичной женщины обязывает к присутствию большого количества макияжа на лице!» Ну, каково? Куда мы катимся? Я бы эту девку отовсюду выгнал поганой метлой!
      — А у нее, скорее всего, имеется диплом!
      — Тогда метлу надо бы сначала окунуть в нечистоты!
      — Совершенно с вами согласна! — заявила тетя Сима. — Нас все-таки учили говорить по-русски, а сейчас… Вот на днях смотрела «К барьеру». Схлестнулись два интеллигента.
      — Это не интеллигенты! — закричал Ник. Ник.
      — Хорошо, согласна! Но формально, это были писатель, причем очень известный, и историк старого дворянского рода. Писатель говорил: «банты#», а историк: «мы понимаем о том, что…» Каково?
      — Как хорошо, что я стар и скоро отойду в мир иной. Надеюсь, там еще говорят на нормальном русском. Скажите, откуда это?
      Как давно я не была на таких вечеринках… думала Лиля. Какие все милые, веселые. Мама мудрая женщина… В первый момент я даже обиделась, а сейчас рада. Завтра поговорим, но завтра температура и накал будут уже не те… И это правильно. Мама думает, что я страдаю из-за развода. Да нисколько… И я уверена, что завтра она начнет убеждать меня обратить внимание на Сережу, потому и послала его встречать меня. Он, очевидно, холост или тоже разведен. Но он совсем мне не нравится. Да и я ему, кажется, тоже. А Артем… Нет, Артем уже пройденный краткий этап, маленький эпизод. Он, конечно, герой, а актеры на героические роли редко играют в эпизодах…
      Гости разошлись очень поздно. Лиля еще помогла убрать посуду и повалилась спать. Кровать карельской березы оказалась очень удобной. А мама так и не успела показать мне квартиру…
 
      — Лилёнок, не спишь? — Полина Сергеевна в черной атласной пижаме юркнула под одеяло. — Лилёнок мой, здравствуй! Как же я рада, что ты тут!
      — Мамочка! — Лиля прижалась к матери.
      — Только без мерихлюндий! Договорились? Помнишь девиз?
      — Вперед и с песней? — улыбнулась Лиля.
      — Именно!
      — Да я вовсе не развожу мерихлюндий, просто я рада, что приехала к маме, и мама у меня самая красивая на свете!
      — Ох, Лилька, если б ты знала, чего эта красота в моем возрасте стоит!
      — Я что-то не заметила вчера, чтобы ты в чем-то себе отказывала!
      — Слава Господу, хоть этой проблемы у меня нет! Но все остальное… Знаешь, сколько стоят все эти кремы, лосьоны, сыворотки? Дикие тыщи! А фитнес-клуб, ужасти!
      — Мамуля, но у тебя же есть эти тыщи, правда?
      — Еще бы! Я сколько вкалываю! Иной раз говорю себе: не надо, не соглашайся на эту роль, ты такое уже сто раз играла и вообще, но отказаться не могу. Как вспомню нашу нищету, свою невостребованность, крем «Янтарь»…
      — Крем «Янтарь»? Но ты же всех уверяла, что это самый лучший крем.
      — Да, тогда я так считала, других-то не было, вернее, денег не было. Помнишь, у нас продавали крем «Пондс»? Он стоил четыре рубля, но я не могла его себе позволить.
      — Мамуля, а Мироныч?
      — Что Мироныч? Сегодня есть Мироныч, а завтра… Кто его знает, найдет молоденькую…
      — Да он же тебя боготворит!
      — Лилёнок, миленький мой Лилёнок! Рассчитывать лучше всего на себя! Как говорится, любовь любовью, а табачок все-таки лучше врозь. Ладно, это всё низкие материи. Расскажи про себя.
      — Да и рассказывать нечего. Развелись тихо-мирно. И слава Богу.
      — Лилёнок мой, я ведь даже толком не знаю, ты Дениса-то любила?
      — Какое это теперь имеет значение, мамочка?
      — Выходит, не очень-то и любила… Черт, что за жизнь, когда моя единственная дочка повзрослела, у меня только началась нормальная… черт, не знаю, как назвать… карьера, что ли? Лилёнок, ты прости меня, я ведь тебя фактически бросила…
      — Ну что ты, мама, глупости, ничего ты меня не бросила, я всегда знала, что у меня есть мама и если что… Это, если хочешь знать, важнее ежедневной опеки. Вон у Милки мамаша, вроде как и опекает ее, а жить фактически не дает.
      — Ты, правда, так думаешь? — встрепенулась Полина Сергеевна. — Не утешаешь меня?
      — Нет, зачем?
      — Знаешь, я очень счастливая женщина, хоть и поздновато ко мне все пришло, но… И у меня самая лучшая дочка на свете.
      — Мам, перестань! А то мы сейчас обе разревемся, а лишняя влага вредит карельской березе.
      — Ох, а я ж не показала тебе квартиру! Идем! О, почему ты не надела новую ночную рубашку?
      — Да какая-то она слишком роскошная…
      — Ничего подобного! И ты врешь, наверняка бережешь для любовника. Да, кстати, у тебя есть кто-нибудь?
      — Только на примете, мама. А потому и говорить рано.
      — Скажи мне только, сколько ему лет и чем он занимается?
      — Лет ему, наверное, тридцать пять — тридцать семь.
      — Что значит, наверное? Ты не знаешь?
      — Нет. Я практически ничего о нем не знаю, мы только позавчера познакомились. И чем занимается тоже не знаю.
      — А как зовут хотя бы знаешь?
      — Имя знаю, а фамилию нет.
      — Боже, это никуда не годится. И это никак нельзя назвать любовником на примете. Это просто мимолетное знакомство. Вот что, Лилёнок, обрати-ка ты внимание…
      — На Сергея? Мне он не нравится.
      — Но почему? Прелестный молодой человек, умница, превосходно зарабатывает, квартира у него — мечта! Окрутила бы его, глядишь, и жили бы в одном доме, ты только представь…
      — Мамуля, я даже представлять себе не хочу брак ни с кем, хоть с Брэдом Питтом. Я хочу жить одна!
      — Но как же одной, без мужчины?
      — Мама, я не членозависимая.
      — Как? — рассмеялась Полина Сергеевна. — Никогда не слыхала такого выражения. Очень метко. А я вот зависимая. Выходит, муж твой никуда не годился. А новый знакомый…
      — С этой стороны я его тоже не знаю.
      — Лилька, скажи, а ты когда-нибудь вообще влюблялась до потери пульса?
      У Лили больно защемило сердце.
      — Нет, мамочка. Пока нет.
      — Это скверно. Хотя… Может и лучше так… А то бывает очень больно. Но тут, видно, ты не в меня. Ладно, пошли смотреть квартиру и завтракать! Кофе хочу — умираю!
 
      Когда-то давно Лиля влюбилась, влюбилась до сумасшествия. Подруга Милка называла эту любовь «татаро-монгольское иго». Его звали Ринат Ахметшин. Красавец, мастер спорта, каскадер. Он был без памяти влюблен в ее мать, а мама лишь принимала его ухаживания. Он был моложе Полины Сергеевны, а у нее как раз тогда закрутился роман с ее третьим мужем, швейцарским бизнесменом, с которым она прожила всего полтора года. Но тогда, в период ухаживания, любовь молодого каскадера не вызвала у нее ответного чувства, и она не заметила, что дочь сохнет по нему. Он относился к Лиле как к сестре или доброй подружке. А Полине устраивал сцены ревности, достойные итальянской комедии. Лилина любовь к Ринату была так сильна, что однажды она сказала матери:
      — Мамочка, неужели ты не видишь, как Ринат тебя любит?
      — Ах Боже мой, но я-то его не люблю!
      — Тогда зачем ты обнадеживаешь его? Зачем приглашаешь в дом? И вообще…
      — Лилёнок, он такой красавец! Это приятно для глаз, да и в общем-то лестно появляться с таким мужчиной. Но не более. Какие у меня с ним перспективы? Он остынет, влюбится в молоденькую… Не говоря уж о том, что я люблю Вернера. А почему это тебя так волнует? Ты сама в него влюблена, Лилёнок? Так ради Бога! Бери его себе! Мне не жалко, да и тебе он больше подходит. Молодой, горячий…
      Легко сказать, бери! А как?
      Но однажды, когда мама уехала в свадебное путешествие с Вернером, Ринат явился без звонка, с букетом васильков. Узнав об отъезде Полины Сергеевны, он впал в отчаяние, плакал и Лиля взялась его утешать. В результате этих утешений они оказались в постели. Лиля была девушкой, что повергло Рината в крайнее смущение, и утром он исчез. Лиля долго убивалась, но не искала его, а потом вышла замуж за Дениса, просто, чтобы забыть Рината. И года через два ей это удалось. А потом Лиля случайно узнала, что он уехал из страны. А куда — неизвестно. Но года три назад Лиля случайно услыхала разговор матери с ее московской подружкой, сценаристкой:
      — Помнишь, Лорка, за мной ухаживал такой красавец-каскадер?
      — Ахметшин?
      — Ну да. Так вот я недавно его встретила…
      У Лили замерло сердце.
      — Да? Где? Он же, кажется, эмигрировал?
      — Да! Я встретила его, когда была в Париже.
      — Он все так же хорош?
      — Не то слово. Тогда это был красивый мальчик-каскадер, а тут потрясающий мужчина-бизнесмен! Согласись, есть разница?
      — И ты дала ему почувствовать эту разницу?
      — Зачем так длинно? Я ему просто дала. Это что-то, Лорка! Фейерверк!
      — Он был счастлив? Мечта сбылась?
      — Мечта сбылась, а насчет счастья… загадка! Он вообще теперь такой… сфинкс! Но в постели…
      — Это имеет продолжение?
      — Да нет, он живет в Южной Африке, совершенно влюблен в тамошнюю природу, да и вообще зачем, я старше и не хочу…
      — Ты пожалела, что раньше не уступила такому мачо?
      — Нет! Но и об этой парижской эскападе тоже не жалею. Яркое впечатление!
 
      Лиля тогда была в смятении. Но потом решила — в конце концов Ринат это далекое прошлое, а мама она и есть мама, и разговор не предназначался для ее ушей, недаром бабушка всегда твердила, что подслушивать последнее дело. Что ж, мама переспала с ним однажды и я тоже. Правда, у меня он был первым и не произвел какого-то сверх-впечатления в этом смысле… И меня он не любил. Вероятно, в Париже он маму тоже уже не любил, а просто сам себе доказал, что нет таких крепостей… Все, в общем-то, по справедливости.
 
      — Ну, Лилёнок, какие планы? — спросила Полина Сергеевна после завтрака.
      — Сама еще не знаю. Погода хорошая, может, прогуляюсь по Питеру, я люблю…
      — Ничего подобного! У меня сегодня совершенно свободный день, знаешь, как сложно мне было освободиться? И мы поедем по магазинам.
      — Зачем это? — испугалась Лиля.
      — Я заглянула в твой шкаф! Это немыслимо, у тебя абсолютно депрессивный гардероб! Что это за цвета? Чистое безобразие. А цвет волос?
      — Мама, но ты меня с таким цветом родила!
      — Ну и что? Ошибки природы надо исправлять.
      — Мама!
      — Что мама? Я хочу, чтобы моя единственная дочь была еще лучше. Нет предела совершенству!
      — Но чем тебе мои волосы не угодили?
      — Их надо как-то… освежить, что ли. И стрижка у тебя не ахти. И макияж ни к черту.
      — Да нет у меня никакого макияжа!
      — Но вчера-то был! Ты неправильно красишь глаза. А руки. На что похожи руки?
      — Мама, ты это для Сережи стараешься?
      — Дуреха ты, я для тебя стараюсь! Хотя Сережа отличная кандидатура!
      — Ага, Фауст!
      — Ну и что? Тебе же не обязательно брать его фамилию!
      — Все равно, меня все стали бы называть мадам Фауст.
      — Тогда уж фрау Фауст. И чем это плохо?
      — Мам, тебе не терпится меня пристроить?
      — А тебе нравится быть разведенкой?
      — А знаешь, пожалуй, нравится. Мне как-то легче.
      Прекрасные глаза Полины Сергеевны легко налились слезами.
      — Лилёнок, тебе было так плохо с Денисом?
      — Если честно, мама, то… никак.
      — Но почему же ты так долго терпела?
      — По инерции… Многие так живут.
      — Надо было родить.
      — Денис ни за что не хотел детей.
      — Подумаешь, большое дело! Родила бы и он еще был бы прекрасным отцом. Он же в сущности неплохой малый.
      — Неплохой, — вяло согласилась Лиля. — Но не мой.
      — О, милая моя, если ждать свою вторую половинку, можно всю жизнь профукать! И лучше не сидеть сиднем, а действовать методом проб и ошибок.
      — Как ты?
      — Хотя бы!
      — А Мироныч твоя половинка?
      — Не исключено! Но во всяком случае я живу с ним уже восемь лет, и он дал мне ту жизнь, которая мне нужна.
      Лиля мучительно соображала, как бы потактичнее перевести разговор, она терпеть не могла подобных бесед именно с матерью. Мать всегда пыталась повернуть ее жизнь по-своему. И неужели она не помнит, как настаивала на браке с Денисом? Поразительно.
      — Лилёнок, не куксись, тебе не идет. И вообще, хватит трепотни, поехали! К вечеру ты сама себя не узнаешь!
      Лиля только плечами пожала. Бороться с мамой бесполезно. Но в тоже время ей было приятно почувствовать себя маленькой девочкой, которую мама водит за ручку.
      — Помнишь, как ты не желала ни за что стричься?
      — Да, я ревела, а ты волокла меня за руку. Было так обидно…
      — А помнишь, ты качалась на стуле, а мы с бабушкой одновременно тебя шлепнули? Вот ты вопила!
      — Еще бы не помнить.
      И они пустились в путь. В какой-то момент Полина Сергеевна взмолилась:
      — Я должна выпить чашку кофе! И передохнуть. С тобой тяжело, Лилька, ты все время артачишься. Скажи-ка, а как у тебя обстоят дела на работе?
      — Похоже работа скоро накроется медным тазом. Ну и пусть, там противно… И скучно.
      — Что, нечего делать? — удивилась Полина Сергеевна.
      Лиля работала в пиар-отделе крупного издательства.
      — Да нет, работы хватает, но ее не хочется делать. Все хорошие идеи рубятся на корню. Пришел новый зав. отделом, и решил все поставить с ног на голову, как будто мы все кретины недоделанные, а он один все знает. До него было лучше, я с удовольствием ходила на работу, а теперь… Требуют сами не знают чего, но ты вынь да положь. А спросишь, что, собственно, надо сделать, отвечают: вам за это деньги платят, должны сами знать. Многие уже ушли…
      — Значит, ты за эту работу не держишься?
      — В принципе нет, хотя я привыкла и к людям и к месту, мне недалеко…
      — Лилёнок! Ты должна перебраться в Питер! Думаю, твою квартиру продать можно очень хорошо и купить что-то здесь, мы с Миронычем поможем. Он найдет тебе работу!
      — Мама! — поморщилась Лиля. — Я не хочу!
      — Ладно, там будет видно!
      Полина Сергеевна не зря старалась — к вечеру Лиля себя не узнала. Пушистая светлая головка, новый макияж придали лицу некую загадочность. Мама еще требовала, чтобы ей закачали в губы какую-то гадость, но тут Лиля встала на смерть.
      — Ни за что! Не могу видеть этих губастых баб! Они все на одно лицо. Не желаю!
      — Тогда нужна более яркая помада!
      — Хорошо, — согласилась Лиля. В конце концов помаду несложно поменять, но как ни странно она вдруг себе понравилась. И попросила научить ее красить глаза так, как это сделал стилист.
      — Фу, Лилька, я устала бороться с тобой! Легче сняться в двух сериалах и сыграть спектакль! Ты упрямая. И в кого ты такая?
      — Самой хотелось бы наконец узнать, в кого!
      — Брось! Я уж говорила, что не знаю! Не надо мне напоминать о грехах моей юности!
      — А то сейчас ты не грешишь?
      — Бывает, но редко. Времени совсем нет! Знаешь, как ни странно, ты стала похожа на Одри Хепберн, отдаленно, но все же… Ты очень интересной можешь быть, Лилёнок! Значит, Сережа тебя не взволновал?
      — Ни капельки!
      — Ладно, будем искать!
 
      И Полина Сергеевна взялась за дело. За неделю Лиле было представлено еще трое кандидатов, но ей никто не понравился. Она всех сравнивала с Артемом, и сравнений никто не выдержал. Выходит, я все-таки влюбилась в него, пришла к выводу Лиля. А вскоре ей захотелось домой. В доме матери было слишком многолюдно. Мама постоянно кому-то поручала развлекать Лилю, а ей хотелось побыть одной. Она уже считала дни до отъезда.
      Как-то утром, мама уже умчалась на съемки, Лиля пила кофе в гостиной и смотрела телевизор.
      — Лиль, тебя к телефону, — сообщила Софья Яновна.
      — Кто?
      — Почем я знаю?
      — Алло!
      — Лилия Андреевна?
      Неужели? Сердце ушло в пятки.
      — Да. Кто это? — она с трудом взяла себя в руки.
      — Это Артем. Помните, вы спасли меня…
      — Артем? Да, конечно, помню. Но как вы меня нашли?
      — Я же знаком с вашей мамой, забыли? Знаю ее телефон. Я приехал в Питер по делам и вот решил позвонить, вдруг вы еще здесь. И мне повезло! Лиля, давайте встретимся сегодня.
      — Давайте! — сердце буквально выпрыгивало из груди от радости.
      — Когда и где?
      — Ну, я не знаю…
      — Хорошо… Через час на Аничковом мосту, годится?
      — Годится!
      — Все, до встречи, Лилечка!
      Она вскочила и кинулась в свою комнату. Открыла шкаф, где висело несколько новых, недепрессивных нарядов. Погода стояла чудесная, солнечная. Значит, наденем узенькие белые брючки, белую тонкую блузочку, а сверху бирюзовую летящую тунику, туфли на высоченных каблуках! Блеск! Она накрасила глаза, губы.
      — Софья Яновна, я ухожу!
      — Ух как начепурилась! Хороша, ничего не скажешь! Кавалер, что ль позвонил? Московский?
      — Да!
      — Где свиданка-то?
      — На Аничковом мосту.
      — Так времени еще вагон. Куда нестись-то? Успеешь! А мать твоя права была, когда взялась за тебя. Ты красоточкой стала. А щечки-то небось и без краски горят! Что за парень-то? Дельный хоть? Не артист?
      — Нет, не артист!
      — И слава Богу. Насмотрелась я на артистов-то! Давно его знаешь?
      — Да нет, совсем, можно сказать, не знаю, — радостно засмеялась Лиля.
      — Красивый, да?
      — Как бабушка говорила, видный!
      — Холостой?
      — Не знаю.
      — Ох смотри, девка, с женатыми не вяжись, маета одна.
      — Ах Боже мой, я вообще не хочу ни с кем вязаться. Я просто хочу погулять по Питеру с приятным человеком…
      — Много ль ты на таких каблучищах-то нагуляешься? Скорее нагуляешь…
      — Софья Яновна! — засмеялась Лиля.
      — Ну и смех у тебя… Даже какой-то…
      — Какой?
      — Как у матери твоей, когда у ней течка бывает. Стыдоба одна! Ну иди уж, иди! Думала я, ты не в мать, а сейчас гляжу — той же породы, просто муж твой, видать, тебя приморозил. Иди, срамота! — Глаза ее при этом смотрели добродушно.
      Лиля выбежала из дома. Ах, как хорошо! Солнце в Питере это так прекрасно! Она быстро пошла вдоль Мойки, вспоминая строчки Александра Кушнера: «Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки…» Больше она ничего не помнила. На Невском она глянула в витрину парфюмерного магазина и не узнала себя! Ой, а вдруг я не понравлюсь ему в этом новом облике? А вдруг он мне, такой, не понравится? Нет, он мне уже понравился! Вон, Софья говорит, что я маминой породы, а мама неотразимая женщина. Причем эта ее неотразимость пришла к ней не сразу… А вон уже и Аничков мост. Кажется, я явилась первой? Ну и что? Плевать на все условности! Я-то пешком, а он мог в пробку попасть! И если он опять скажет мне: «Лиля, я хочу тебя!» Я отвечу: «Я тоже, Артем!» И если даже не посмеет, я первая ему скажу… Нет, так не будет. Конечно, он хочет, иначе зачем разыскал меня?
      И тут она увидела его! Он стоял, то и дело поглядывая на часы. Он не узнавал ее. Он ждал другую Лилю, ту, прежнюю, которая сказала ему «цыц»!
      — Артем! Вы меня не узнали?
      — Лиля! Боже мой, что за волшебное преображение? Вы… Вы… Это не вы!
      — Вы разочарованы? — дрогнувшим голосом спросила она.
      — Ну что вы… Лиля… Я просто сражен! Однако, мне надо привыкнуть к вам в этом новом облике… Скажите, а ваш муж…
      — У меня нет мужа!
      — Ваш бывший муж вас еще такой не видел?
      — Нет! Артем, скажите, те придурки…
      — Бросьте, они обо мне уж и думать забыли!
      — А как ваша рана?
      — Царапина! Зажила, на мне заживает как на собаке.
      — Артем, мы так и будем стоять на мосту?
      — Ох, простите, Лиля, у меня от вашего преображения мозги как-то расплавились. Есть идея…
      — Слушаю вас!
      — Погода уж больно хороша, может, покатаемся по Неве на пароходике, а потом где-нибудь пообедаем?
      — С удовольствием!
      — Лиля, а каблуки?
      — Что каблуки?
      — Вы на таких каблуках выдержите?
      — А черт его знает… — засмеялась Лиля. — Я сдуру их надела, хотелось быть красивой…
      Ой, что я несу? — испугалась она.
      — Для меня? — спросил он тихо.
      — Для себя. Хотя… и для вас тоже.
      — Будем считать, что я все оценил. Но, может, забежать домой переобуться? Я, конечно, готов носить вас на руках…
      — Ну, я даже не знаю…
      Он видел, что ей не хочется снимать красивые модные босоножки.
      — Хорошо, вам сейчас в них удобно? Нигде не жмет? Не натирает?
      — Нет.
      — Тогда сделаем так. Я думал дойти пешком до Невы, но раз такое дело, поймаем машину. На пароходике вы можете их снять, а дальше в зависимости от того, как будете себя чувствовать… Либо пойдем пешком, либо возьмем машину.
      — Спасибо, Артем! Вы все понимаете… — смутилась Лиля.
      — Ладно, пошли ловить такси. В Питере с этим хуже, чем в Москве. Но все же возможно.
      Им повезло и вскоре они уже сидели на палубе речного пароходика.
      — Как я люблю Неву… — сказала Лиля.
      — А Москва-реку?
      — Я вообще всякую воду люблю… Но Нева особенная.
      — А Волга?
      — Волгу я не видела.
      — А Енисей вы видели? А Ангару? Вот где красота! Но красивее Байкала нет вообще ничего…
      — Вы сибиряк?
      — Нет, я москвич. Но в Сибири бывал.
      — Но там красота другая, дикая, а Нева… Она по сути ведь тоже дикарка, а ее заперли в каменную клетку, и она бунтует… Эти наводнения…. Смотрите, вода в ней не похожа на воду других городских рек… Я видела, например, Рейн и Майн. Тоже красиво, но не то…
      — А вы питерская?
      — Нет, я тоже москвичка. Просто мама уже довольно давно переехала в Питер. Артем, а я ведь ничего о вас не знаю, даже фамилии.
      — Позвольте представиться, мадам: Артем Васильевич Плетнев. По образованию геолог, работаю в Газпроме менеджером. Этой специальности обучался в Штатах. Разведен. Есть дочь десяти лет, зовут Вероникой. Дочь при разводе осталась с женой, но жена два года назад умерла, и теперь она живет со мной. Вот такие пироги, Лиля.
      — Да, ответ исчерпывающий. А я…
      — А вы развелись в день нашего знакомства, бывший муж кусает себе локти и вы самая очаровательная женщина, какую я встречал в своей жизни.
      Он так подробно рассказал о себе, но не хочет больше ничего знать обо мне, тем самым как бы говорит: у нас может случиться роман, но роман без последствий, у меня есть дочь, жениться я не хочу, но надо же мне с кем-то спать, а вы, разведенная и бездетная, как нельзя лучше подходите на эту роль. Ну что ж, я тоже меньше всего хочу замуж, а уж тем более в такой ситуации, а закрутить роман… Тоже неплохо. Но настроение упало. И почему это все мужчины полагают, что все сразу во что бы то ни стало жаждут выйти за них и выставляют защитные сооружения. Это скучно.
      — Так, а теперь ваша очередь рассказать о себе. Мне мало тех сведений, которые у меня есть! — улыбнулся он.
      — Задавайте мне вопросы! — просияла она. Кажется, я поспешила с выводами.
      — Вы кто по профессии?
      — Я тоже менеджер, пиар-менеджер в издательстве.
      — Любите свою работу?
      — Работу — да, а вот обстановку, которая в последнее время там сложилась — нет, и подумываю сменить место… Хотя у нас чудесная команда сложилась, но… А впрочем, не хочу сейчас об этом говорить.
      — А если я задам неприличный вопрос?
      — Попробуйте!
      — Сколько вам лет?
      — Двадцать восемь, почти уж двадцать девять. А вам?
      — Мне тридцать девять. Но вам я бы больше двадцати пяти не дал. Лиля, вы любите собак?
      — Люблю.
      — А кошек?
      — И кошек. А почему вы спрашиваете? У вас есть кошки-собаки?
      — Есть. Кот Респект и собака Уважуха.
      — Как? — расхохоталась Лиля. — Респект и Уважуха?
      — Да, это Вероника их так назвала.
      — Весьма современно. Но погодите, я попробую угадать, какие они, ваши Респект и Уважуха.
      — Интересно! — засмеялся он. Она так нравилась ему!
      — Респект большой, породистый и очень важный, скорее всего рыжий, а Уважуха дворняжка, веселая и добродушная, некрупная, и вечно виляет хвостом. Брешет заливисто и не всегда по делу.
      — Лиля, вы что, их знаете? — вдруг испугался он.
      — Откуда я могу их знать, я только что впервые о них услышала! А что, я угадала?
      — В точности! Может, угадаете, какой она масти?
      — Уважуха? Ну, она такая черно-коричневая с рыжими подпалинами и белой грудью, ушки мохнатые, торчком, но кончики обвисшие, а хвост пушистый, бубликом.
      — Невероятно! Все в точности. Разве так бывает? — растерянно проговорил он, во все глаза глядя на нее.
      — Понимаете, ваша дочка назвала их так не просто потому, что это модные словечки. У нее их вид вызвал определенную ассоциацию. И, вдобавок, у меня хорошо развито воображение.
      — Но ведь породистый кот любой масти может быть важным?
      — Послушайте, Артем, я не могу вам объяснить…
      — А вы не ясновидящая?
      — Да Боже сохрани.
      — А как выглядит Вероника?
      Лиля попробовала представить себе десятилетнюю девочку, пережившую развод родителей, смерть матери, наверняка, очень неглупую, достаточно развитую, видимо, с чувством юмора…
      — Попробую. Она невысокая, на вас непохожа…
      — Так, так…
      — Нет, больше ничего не могу сказать…
      — Странно, кота с собакой угадали, а девочку нет… Она и вправду невысокая, но на меня здорово смахивает.
      — Простите, Артем, а с кем же она сейчас, ваша дочка?
      — С нянькой. Иного выхода просто нет. Я много работаю, часто уезжаю.
      — А что, нет никаких бабушек, тетушек?
      — Увы.
      Глаза у него стали грустные. Он замолчал.
      И кто меня за язык тянул, подумала Лиля. Еще решит, что я жажду выйти за него и воспитывать его дочь. Очень нужно! И она стала смотреть на воду.
 
      Зачем черт меня дернул говорить о своих проблемах? Она теперь испугается. Хотя что я сказал? Да ничего, в сущности. Не скрывать же мне, что у меня есть дочь. Еще чего! Но какая она прелестная… как ей идет все, что на ней надето. И как хочется уложить ее в койку… Думаю, это не представит труда. Заморочу ей голову, проведу чудный день, ни о чем не думая, а в Москве встречу на вокзале, отвезу домой и она не станет кочевряжиться. Да и вряд ли будет особенно стремиться к браку со мной. Зачем ей чужой ребенок, она, небось своего жаждет. Муженек бывший производит впечатление эдакого любителя легкой жизни, наверняка, не хотел детей. Ей скоро двадцать девять, пора уж задумываться о детях… А я для этого не гожусь, мне бы Веронику вырастить.
 
      И чего он так глухо замолчал? Обиделся? На что? Я же ничего такого не сказала… наверное, это больная тема… Зря он приперся в Питер… А так приятно все началось… Вот на первой же пристани сойду. Ну его…
      — Лиля, вы когда едете в Москву?
      — Послезавтра.
      — У вас отпуск кончается?
      — Нет, еще три дня будет. Но мама уезжает на «Кинотавр».
      — А вас с собой не берет?
      — Господи, зачем? — искренне удивилась Лиля. — Я терпеть не могу тусовки, а маму хлебом не корми.
      — Или Полина не хочет демонстрировать столь взрослую дочь?
      — Зачем вы так? Мама никогда меня не скрывала. Все знают, сколько ей лет, но она все равно самая красивая.
      — Ох, простите, я сказал что-то не то…
      — Почему? Просто повторили вполне стереотипное представление о красивой актрисе. А она, между прочим, очень хорошая мать. Трех женихов мне тут заготовила, — сказала она с улыбкой, решив свести разговор к шутке, но он вдруг побелел.
      — И что? Как женихи? — недобро прищурился он.
      — Разные…
      — Выбираете?
      — Да нет, я всех забраковала.
      — Есть еще кто-то на примете?
      — Нет. Я вообще о новом браке думать не желаю! Сыта по горло. И наслаждаюсь свободой! Могу делать что хочу, это так прекрасно!
      — А что вы хотите сейчас, в данную минуту?
      — Сойти на берег.
      — Почему?
      — Надоело!
      — Что вам надоело?
      — Да все! Вы тут сидите и думаете, как бы затащить ее в койку без последствий, а то она же непременно захочет замуж, а еще не дай Бог ребенка, а у меня уже есть дочь. И вообще я не хочу жениться… — разозлилась вдруг Лиля, сама себе удивляясь. Она всегда была тихой и предпочитала не идти на обострение.
      — Лиля, вы чудо! Только все как раз наоборот!
      — То есть?
      — Я как раз мечтал бы на вас жениться, я чувствую, мы были бы хорошей парой, но… Вероника очень трудная девочка… Она уже избавилась полгода назад от одной… претендентки… А я вовсе не хочу подвергать вас таким испытаниям… А что касается койки… тут вы угадали. Сплю и вижу, как бы это осуществить.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.